Они летели. По крайней мере, Эдварду казалось, что летели. Пейзаж проносился мимо со свистом, вызывая головокружительный туман. Свет фар отражался от деревьев, камней и дорожных знаков. Невозможно было что-либо разобрать. Странно. Последний раз, когда он человеком ездил в машине, дозволенным пределом скорости были шесть миль в час. Сейчас Элис вела… значительно превышая этот предел.

– Будь осторожна! – слова сами собой вырвались из пересохшего горла. Ощущение было такое, словно оно выжжено. Вот они – недостатки человеческой сущности. Но, как отчаянно все это заставляет тебя цепляться за свой смертный удел. Мир вокруг был темен и немного пугал. Неужели Белла чувствует себя так все время?

Смех Элис, подобный перезвону колокольчиков, вырвал его из печальных мыслей.
– Все вы люди одинаковы! – она цокнула и покачала головой. – «Будь осторожна» – забавно.

Она обернулась к заднему сидению, едва придерживая руль одной рукой, хоть машина и неслась с ужасающей скоростью. Он подавил в себе желание прокомментировать ее вождение и вместо этого отвернулся от дороги. Живот скрутило, а сердце бешено колотилось. Все это было уже слишком.

Элис бросила ему на колени маленький черный рюкзак.
– Посмотри, может, там есть что-нибудь, что поможет тебе успокоиться. Это один из множества наших наборов «на всякий пожарный» для Беллы. Там, по меньшей мере, должна быть вода или что-то подобное.

Включив печь, она крепче обхватила руль руками. Он не осознавал, что дрожит до того момента, пока теплый поток ни обрушился на его теперь такую хрупкую кожу. Воздух немного отдавал пластиком, как будто печь редко использовали. Запах был едва уловим: ничего неприятного.

Вода. О, Боже. Вода. Конечно, жжение в горле – это жажда. Не совсем такая, как жажда крови, но по интенсивности не уступает. Первая бутылка едва приглушила ее, пока он буквально заливал жидкость в горло. Он оторвал пробку второй, когда рука Элис потянула бутылку вниз.

– Осторожно. Не так быстро, а то захлебнешься. Ты, вероятно, можешь обойтись без этого человеческого опыта.

– Просто следи за дорогой! – огрызнулся он. Теперь говорить было проще. Она вернула руку на руль. Конечно, он осознавал, что ей совсем необязательно все время держать там руки, но этот жест необъяснимо успокаивал его. Он неохотно последовал её совету и пил маленькими глотками. Спазмы желудка уменьшались. Откинув голову на подголовник сидения, Эдвард закрыл глаза. Он был таким расслабленным сейчас. Все вокруг как будто отошло на второй план.

Медленно вдохнув, он почувствовал, как его мозг немного затуманился. Дремота. Он совсем забыл о ней. Сколько раз ему приходилось наблюдать, как Белла так засыпала? Ее глаза трепетали под наливающимися тяжестью веками.

Белла. Даже сейчас мысль о ней успокаивала его - она всегда в центре его Вселенной.

Издалека он услышал звук соединения. Затем гудки. Хорошо, что по громкой связи. Лучше пускай держит обе руки на руле. Мысль проплыла и утонула в образах Беллы. С полной уверенностью он мог слышать её голос, так же хорошо, как если бы она была здесь с ними, в машине.

– Элис?! О, Господи, Элис! Я звонила и звонила… – она подавила рыдание.
– Я знаю, Белла. Послушай меня.
– Но где…
– Белла, просто послушай. Эдвард со мной. Всё прекрасно. Хорошо? Прекрасно. Извини, что ни разу не перезвонила. Это сложно. Мы едем к тебе. Нужно, чтобы ты успокоилась. Мне нужно столько тебе рассказать и мне надо, чтобы ты была спокойной к моему приезду.
– Но…
– Белла! Элис была такой авторитарной в этом сне. Или она всегда такая?
– Хорошо, хорошо. Ну, хотя бы скажи мне…
– С Эдвардом все прекрасно! Он не может сейчас говорить. Но он здесь, и мы едем к тебе. Где Чарли?
– Э, Чарли? Его сейчас нет. Он на охоте. Знаешь, раз в год мужчины выбираются поохотиться, порыбачить, побыть на природе. Повод выпить пива в лесу или что-то в роде того. Его не будет еще несколько дней.
– Хорошо. Это хорошо. Я хочу, чтобы ты села и успокоилась для меня. Мы появимся у входной двери где-то минут через десять. Я обещаю, всё будет хорошо.
– Ты это видела? – пропищала она слабым голосом. Белла пыталась расслабиться, но не могла справиться со своими эмоциями.
– Конечно, увидимся через десять минут.

Разговор закончился. Эдварду не нужно было читать мысли, чтобы понять: Элис не видит дальнейшего развития событий.

Он окончательно проснулся.
– По-прежнему ничего не видишь?

Она тяжело вздохнула.
– Ну, по крайней мере, ничего такого, что было бы связано с вами двумя. Всё невыносимо темно и чрезвычайно болезненно. Попытки увидеть что-то причиняют мне боль. Это как быть слепой. Это как быть…
– … человеком?
– Да, но это ты хотел пережить подобное снова. Не я. Всё это: незнание, неуверенность, уязвимость - раздражает.

Он не открывал глаза. Дышал и чувствовал, как воздух наполняет лёгкие. Даже без дара чтения мыслей он мог немного угадывать чувства Элис. Забавно. Значит, это, действительно, было его способностью еще в человеческой жизни.

Человек. А не существо. Такой слабый, но такой совершенный. Более похожий на Беллу. Это было ему приятно. Мысленно он уже был с ней, когда машина резко остановилась.

Эдвард открыл глаза и внимательно стал разглядывать дом Беллы. Он почувствовал, как сердце запорхало в груди, словно пойманная птица, жаждущая улететь на волю. Ладони вспотели. В животе завязался узел, стягиваясь внутрь.

Дом Беллы. Подъездная дорожка. Дерево. Окно. Не такое яркое, каким он его помнил. Все еще было темно, но даже приглушенным чутьем он знал, ощущал приближение рассвета. Ему следовало бы лучше ориентироваться. Но ведь он встретит рассвет человеком. Может быть, он увидит и закат тоже. Как много часов прошло? В воздухе пахло дождем. Ну, конечно, это же Форкс.

– Одень капюшон. Я думаю, нам следует поговорить с ней до того, как она тебя увидит.
Он успел натянуть серую ткань толстовки на голову как раз перед тем, как дверь отк6рылась. В мгновение ока Элис взлетела наверх по ступеням, вежливо, но твердо отталкивая, протестующую Беллу внутрь. Эдвард успел уловить её силуэт. Всё такая же прекрасная! Возможно, даже больше, теперь, когда недолговременная человечность начала проникать в его сознание.

Он умирал от желания увидеть её и обнять. Прижаться к ней, как человек. Не волнуясь о том, что может сломать её, поранить, причинить ей боль. Но он с преднамеренной медлительностью поднимался по ступенькам, давая время Элис.

Долгие годы тренировки терпения, подавления желаний привели его к осторожной дисциплинированности – он смог сдержать себя от того, чтобы броситься к ней. Вдобавок она, возможно, будет ему не рада. Белла всё так же мила ему, но кем теперь он будет для неё? Никем? Что именно она в нём любила?

Проскользнув в дверь, он уловил напряжённую нить разговора. Незнание происходящего слегка расстраивало. В любом случае, он никогда не мог прочесть её мысли.

– Но почему, Элис? Я даже не понимаю, о чем ты говоришь. Это не имеет смысла.
– Белла, – тон Элис был более умиротворенным, чем у того, кто готов давать объяснения маленькому ребенку снова и снова, пока тот не поймет всё. – Он услышал об этой возможности и захотел этого для тебя. Он захотел быть человеком с тобой. Он понятия не имел, что это будет всего на день. Ну, ты же знаешь Эдварда. Он так привязался к этой идее, что…

Эдвард стоит в дверном проёме гостиной, убеждённый, что его трепещущее сердце, должно быть, выдает его присутствие. Но они, казалось, не замечали его. Белла сидела, глядя на Элис. По ее лицу струились слезы. Запутавшаяся, раненая, неуверенная. Элис стояла к нему спиной. Спокойная и неподвижная. На целую секунду воцарилось молчание.

Он нарушил его, аккуратно опуская капюшон на плечи, позволив своим спутанным бронзовым волосам свободно разлететься. Обе женщины резко обернулись посмотреть на него. Белла встала, и всё вокруг замерло.

Её рот открылся, когда она уставилась на него. От отвращения? Он для нее больше не красив? Это было ошибкой. Ужасной ошибкой. Она больше не будет его любить. Она больше его не захочет. Теперь он не был чем-то особенным. Он был ничем.

Но вдруг она подлетела к нему, выбив из него воздух, слишком крепко обвивая его шею руками. Это было почти больно. Ее руки бродили по его груди, предплечьям, нашли его лицо, прижали его губы к ее. Она целовала и целовала его солеными губами. Он старался отвечать с той же силой, пока не пришлось прерваться для вдоха.
– Эдвард. О, Эдвард. Просмотри на себя, – ее глаза и руки нашли его лицо. Она убрала его волосы. – У тебя щетина, у тебя такая нежная кожа, у тебя зеленые глаза и румянец. Боже мой! Просто посмотри на себя.

Грудь сдавило. Он не мог спросить все ли хорошо; если она смогла принять всё... это его Белла. Тяжелый комок застрял в горле. Он почувствовал, как его глаза увлажнились, капли стекали по щекам.

– Белла, – он хрипло прошептал, крепко обнял ее за талию, зарываясь лицом в ее волосы. Она все еще пахла клубникой и цветами, только немного слабее; она все еще всем своим существом излучала любовь к нему; она все еще была его домом, его спасением. Он тонул в океане своих чувств.

Если бы не острая, резкая боль внизу живота, он бы продолжал стоять так, позабыв о ноющих конечностях и уставших ступнях. Такой хрупкий. Он бы прирос к этому месту. Но вместо этого вынужден был отступить на дрожащих ногах.
– Эдвард? – прошептала Белла. Даже Элис выглядела обеспокоенной. – Эдвард? Что-то не так?
– Я не могу. Ну, я думаю… – боль вернулась. Белла побледнела и замерла, а Элис внимательно на него смотрела, ее золотые глаза искали разгадку. – Я думаю, мне необходимо воспользоваться уборной. Это всё вода, которую я выпил по пути.

Белла рассмеялась. Элис произнесла что-то похожее на изящное фырканье и покачала головой.
– Невероятно. Тогда сделай нам одолжение, пока ты будешь там, прими душ, потому что ты воняешь.

– Я найду тебе какую-нибудь одежду, Эдвард. Она будет на моей кровати, – Белла крикнула ему вслед, когда он заспешил по ступенькам в ванную.

Спасибо за то, что нашил время прочесть. Будем рады отзывам и комментариям!