POV Белла

Сквозь пелену сна я услышала настойчивый стук в дверь. Поморщившись, натягиваю на
голову одеяло. Черт, жарко…

- Белла, можно? – голос пытался разбудить.

- Эд? Ты? – закрываю ладонью глаза, услышав шаги в комнате. – Что такое?

Сажусь на кровати, недовольно насупившись. Часы на стене показывают семь часов утра. Так рано!

- Ты похожа на домовёнка! – смех. Брат одет в джинсы, футболку синего цвета с черепом. – Волосы! Как ты спала?

- Заткнись! – краснею. По утрам мои волосы выглядят, как огромное гнездо. – Чего пришел так рано?

- Мы договорились о прогулке. У меня потом работа. – Брат сел в кресло, скрестив руки на груди.

Точно! Я забыла будильник завести…

- Хорошо, встаю. – Поднимаюсь, отбрасывая одеяло. Подхожу и открываю окно. Пасмурно. Возможно, снова будет дождь.

- Тебе идут медвежата. Прикольная пижама! – смешок.

Медленно оборачиваюсь. ЧТО?! Да ты издеваешься, Эдвард?

Мда… И как ему доказать, что я не ребенок?

Я люблю эту пижаму. Она удобная. Бриджи и футболка - комплект лилового цвета, украшенный медвежатами и бантиками.

- Спасибо, - бурчу. – Иди, я буду собираться. - Моргаю, зевая и прикрывая рот ладошкой. Семь утра. Какая рань…

Эд поднимается и подходит ко мне, погладив по голове. Прикосновение ладони дарит тепло.

Он проводит ладонью по моим волосам, затем захватывает одну прядь пальцами и заправляет ее за ухо.

Я, с закрытыми глазами, ловлю себя на мысли, что готова заурчать, как кошка от руки хозяина.

- Не злись. Ты была бы для меня не ты, если перестала бы любить такие вещи или обижаться за слова по поводу волос.

Открываю глаза и смотрю на доброе лицо. Брат убирает ладонь.

- Я и не злюсь. Тебе вот, к примеру, вообще расческа не нужна, - подмигиваю.

Эта роскошная шевелюра бронзовых кудрей, что медью отблескивает в лучах солнца,
сводила всех с ума. Мама вечно хотела сделать ему стрижку, папа не возражал против этой «прически», а лично я любила пропускать пряди волос сквозь пальцы, наслаждаясь мягкостью «шевелюры». Эдвард не возражал, когда я, совсем крошка, аккуратно делала массаж головы. Он с полузакрытыми глазами тихо напевал какую-то песню, совсем умиротворенный.

- Один–один, - кивок. Эд уходит, бросая лишь возле двери фразу, чтобы я не задерживалась.

Заправив постель, я приняла холодный душ, не вымыв голову. Вода окончательно разрушила надо мной власть Морфея. Почистив зубы, я пошла снова в спальню.

Переодевшись в джинсы и рубашку в крупную клетку с коротким рукавом, я, причесав волосы в высокий хвост, была почти готова спускаться.

Мой взгляд на секунду задержался на моей косметичке. Я редко использую косметику, но…

На секунду задумавшись, я нерешительно открыла ее. Достав тушь для ресниц и карандаш, я подвела глаза. Тональный крем, бальзам для губ… Вот и духи…

«К чему это ты стала краситься? Ты же дома!» - подсознание скептически снимает очки.

Вздыхаю. Ну, сегодня Эд же обещал меня познакомить с Таней. Она красотка, а я не хочу
казаться такой уж серой мышью на ее фоне. Вернее, выглядеть ребенком… Да, именно так.

Я спускалась вниз, когда услышала хлопок двери. Папа вернулся с дежурства.

- Привет, пап! – подбегаю к Карлайлу. Он устало закрывает двери. Синяки и мешки под
глазами выдают тотальную усталость.

- Я рад тебя видеть, - улыбка трогает его губы. - Как ты?

- Хорошо.

- Папа, завтрак готов, иди! – из района кухни где–то в глубине квартиры доносится голос
Эдварда.

- Сынок, - Карлайл обнимает меня за плечо, устало усмехнувшись, и идет в комнату. Я иду следом. – Я так устал, что умоюсь и пойду спать. Операция была, у Бенджамина кровотечение открылось опять.

- Хорошо, иди. Мы не будем мешать с Беллой, у нас дела.

Отец вопросительно смотрит, и я киваю. Все так и есть. Взгляд папы светлеет.

- Я рад, что вы снова нашли общий язык. – Карлайл отворачивается и, перебарывая
усталость, идет в ванную.

- Я тоже.

Я захожу на кухню. Эд готовит завтрак.

- Я не кулинар, поэтому яичница пойдет? С беконом, - гордо добавляет он, обернувшись.

- Да. Надо будет заняться кулинарией в доме. Что-что, а готовить я умею, – не без скромности заявляю о своих кулинарных талантах.

- Правда? – Эдвард достает тарелки из шкафа.

- Вечером увидишь.

Подхожу к холодильнику, открывая его.

Молоко, яйца, фрукты, рыба, колбаса… Пока есть, из чего готовить. Достаю пакет яблочного сока.

- Эд, достань стаканы. Под сок, - я закрываю холодильник, проходя мимо брата. Открываю шкафчик с крупами.

Макароны, гречка, рис…

- Я вижу, вы с папой ходите по магазинам. Кто вам готовит?

Брат ставит приборы на стол. Молчит.

- Ты язык проглотил? – шутливый тон. Что–то внутри подсказывает, что готовит женщина.

Кто? Перед глазами вдруг возникла картинка, что вообще мне не понравилась.

Мифическая блондинка, которую я в глаза не видела, невеста Эдварда, готовит на кухне. Хозяйничает в нашем доме!

«Что за глупость!» - второе «я» уходит в негодовании.

Стоп! А мне не все равно, кто тут будет хозяйничать? Это может быть и новая любовь
отца, и жена Эдварда.

«Ты не выросла! Ревнуешь, собственница! Привыкла, что все внимание тебе, вот и бесишься!»

- Рене, тетя Рене приходит раз в неделю. Она закупает продукты и всем занимается.

- Хорошо, - усмехаюсь. Гора с плеч.

Завтрак прошел в молчании, и лишь украдкой я бросала взгляд на брата. Как только он поднимал глаза, я отворачивалась или опускала взгляд.

Все же, мне становится неловко рядом с ним. Перед глазами так и стоит тот момент, где он в майке…

«А без майки? Там есть, на что глянуть!» - смеется внутренний голос, и я заливаюсь краской. Как я могу думать в таком направлении? Это же мой родной брат! Хоть и выглядит, как ходячая статуя греческого божества.

- Все в порядке? – кошачий тембр. Ох…

- А? – поднимаю глаза. – Что?

- Ты пунцовая сидишь. Все хорошо?

- Да, задумалась просто, - беру в руки стакан и осушиваю его. В горле пересохло.

- О чем?

Я смотрю и не могу оторвать взгляд. Никогда не думала, что человек может любоваться,
глядя, как ест кто–то другой.

- Обо всем.

Ну, не скажу я: «Какой ты прекрасный!»

«Есть еще вариант – сними футболку!»

- Эдвард, куда мы поедем? – быстро перевожу тему.

- В Ла-Пуш. Прокатимся с ветерком. Посмотрю, смелая ты или нет.

- Что это значит? Ты бросаешь мне вызов? – игривость. Кокетливо усмехаюсь, глядя прямо в зеленые глаза. Брат прищурился, в омутах заиграли чертики.

- Да. Я езжу очень быстро, не страшно?

- Вот еще! Хоть 220 километров в час!

- Идет!

Завтрак закончился. Я помыла посуду, быстро позвонила матери и сообщила, что у меня все отлично. Сейчас я на улице и вижу, как из гаража появилась главная ценность Эдварда – байк.

Вот Каллен сел на него и одел шлем.

Протягивает второй мне.

- В шлеме? Я не хочу ехать так.

- Я понимаю, что ты смелая, но я не привык ползать, как улитка. Одевай. Музыку ты будешь слышать. Я включу ее за городом, чтобы народ не пугать. Повысим уровень адреналина в твоей крови.

Послушно беру шлем, и вот – я похожа на космонавта.

- Залезай и крепко обхватывай меня.

Залезаю, обнимая Эдварда. Крепко схватившись за его талию, я чувствую, как сердце от предвкушения сумасшедшей гонки забилось быстрее.

- Готова? – байк дернулся. – Не бойся и крепко держись за меня. Не отпускай рук. Поняла?

- Да! – повышаю голос и закусываю губу, обхватывая его крепче.

Резко, быстро, как стрела, байк взревел и полетел по улицам города. Мои глаза изумленно смотрят вперед, мне страшно их закрывать. Мы мчимся по малолюдным улицам, минуя посты и копов. Быстро мелькают дома, переулки и люди.

- Юхххху! – кричу, чувствуя, как за спиной, словно крылья вырастают. Сердцебиение ускоряется, и воздуха не хватает. Мои руки цепляются крепче за его тело. Страх и жажда этой свободы, этого полета, и непонятная радость – это коктейль в моих венах.

- Нравится? – перекрикивает шум ветра Эд.

- Спрашиваешь? Включай музыку! Мы минуем город, уже можно!

Замечаю, что Эд замедляет скорость и включает рок. Я узнала группу - «Nirvana», а
песня «Smells Like Teen Spirit» сразу вспомнилась, с первых аккордов.

Слова песни мелодично (странно, говоря о роке) вписались в тишину густого леса, что проносился картинками перед глазами.

«Заряжайте пушки и созывайте друзей.
Это забавно — проигрывать и притворяться.
Ей очень скучно, она слишком уверена в себе.
О, нет, я знаю одно неприличное выражение.
Привет, привет, привет, как же тебе плохо?
Привет, привет, привет!»

- Подпевай мне! Давай же! Никто не слышит! – кричу во все горло, ничего не боясь. Пальцы чувствуют, как сокращаются мышцы его живота – брат смеется. Вибрацией мелодичный смех проник в мою душу, заставляя и меня улыбнуться.

Вот его голос начал отвечать в такт музыке:

«При выключенном свете это менее опасно.
Вот мы и здесь, развлекай нас.
Я чувствую себя глупо, и это заразительно для всех.
Вот мы и здесь, развлекай нас.
Мулат.
Альбинос.
Москит.
Моё влечение.
Да!»

Не боясь, что могу сорвать горло, как шальная, с безумием я кричу, и Эд подхватывает меня:

«Я худший в том, что я делаю лучше всех.
И я счастлив, что обладаю этим даром.
Наша небольшая группа всегда была
И всегда будет существовать до самого конца.
Привет, привет, привет, как же тебе плохо?
Привет, привет, привет!»

Вот и наши голоса сплетаются воедино. Ветер в лицо – но меня защищает шлем. Со мной рядом – вечно молодой, вечно бесшабашный мой брат. Байк ревет, как зверюга. Впервые за много лет я чувствую себя самой собой – страх исчез, вместо него – радость. Сумасшедшая радость, адреналин и свежий воздух в легких.

«При выключенном свете это менее опасно.
Вот мы и здесь, развлекай нас.
Я чувствую себя глупо, и это заразительно для всех.
Вот мы и здесь, развлекай нас.
Мулат.
Альбинос.
Москит.
Моё влечение».

- Как ты? Нормально? - байк остановился у края дороги. Песня умолкла. Мы развлекались так раньше - песни во все горло, и плевать на соседей. Я разжимаю руки, чувствуя боль.

- Отлично. – На ватных ногах слезаю, моля Бога, чтоб не упасть. Тело затекло от долгой
езды.

- Хорошо. – Эд снимает шлем, и его лицо горит задором. Я снимаю свой шлем и отдаю его ему в руки.

- На какой скорости мы ехали? Я выиграла?

- Конечно, выиграла. - Добродушная усмешка. Брат слазит с байка. - Мы ехали быстро, этот ответ устроит?

- Да, - кивок. – Вполне.

Наверняка мы ехали не так быстро, как мне казалось. Я не часто катаюсь на мотоциклах.

- Тело болит? С непривычки устала от байка? - внимательный взгляд. Я отрицательно мотаю головой, опуская глаза. Почему мне неловко смотреть ему в лицо? Целый день я не могу нормально посмотреть в зеленые омуты.

- Может, пройдемся? Ты какая–то молчаливая. Что случилось? Обычно ты щебечешь, как птичка.

Я не уверена, что смогу идти. Все тело, и правда, ломит. Какой же ты, Эд, наблюдательный!

- Все отлично, - улыбаюсь, стараясь придать голосу убедительность. – Давай.

Стоило мне сделать пару шагов, как я споткнулась о камень. Незамеченная глыба! Как вовремя – и прям под ноги.

Упасть я не успела, потому что брат взял меня за руку. Теплая ладонь держит мои холодные пальцы. От одного прикосновения кожа моей руки начала болезненно–сладко покалывать. Что за черт? Мои колени стали слабеть.

- Держи меня за руку, пожалуйста, - вымолвила я прежде, чем подумала о словах. – Я боюсь упасть снова. С моей координацией это запросто может случиться.

- Договорились, - пальцы чуть крепче сжимают мою ладошку, и я украдкой, пунцовая, как рак, наблюдаю за ним боковым зрением. Мы медленно выходим к берегу. Свежий морской воздух, пасмурно. Волны на воде, дует ветер. Галька мокрая – не успевает высохнуть от дождя.

- О чем думаешь? – я первая нарушаю тишину.

Нет, молчание меня не угнетает – наоборот. С Эдвардом, к удивлению, мне приятно молчать.

- Я вспомнил тот день, когда узнал о твоем рождении. Это произошло здесь, была такая же погода.

- Расскажи мне.

- В четырнадцать лет меня на год отправили в спецшколу. Я рос хулиганом, ты сама это помнишь. Год я был в Чикаго, у дедушки Вернона. Мы часто созванивались с мамой. – Брат закашливается, отворачиваясь. На секунду мне показалось, что этот кашель – знак того, что он не хочет говорить. Словно одно слово «мама» ему неприятно.

Я очень зла на Эсми. Расспрашивать сейчас, чем она ранила так Эдварда, я не буду. Не хочу причинить ему боль.

Я убираю свою руку и чувствую, как пальцы ноют. Руки дрожат. Эд словно не заметил, что я убрала ладонь. Его взгляд блуждал где-то далеко, на лице была грусть.

- Мать сообщила, что беременна. Я вернулся раньше срока. В день, когда ты появилась на свет, я был у Эммета, они жили здесь раньше. Вот так, - улыбка.

- А ты был рад? Не думал, что вот я - обуза на шею?

- Глупая, - он остановился. Я поднимаю голову к брату и вижу, как он улыбается уголками губ. – Ты стала спасением нашей семьи. Я вырастил тебя, сам воспитал фактически. Были
моменты, не спорю, когда мне хотелось свободы, а не гулять с коляской в парке, но потом…

Мое сердце грела теплота. Я хотела запомнить этот момент, чтобы вдалеке вспоминать его снова и снова.

- Я тебя очень люблю, - шепот моих губ. Обнимаю его за шею, становясь на носочки.

- И я тебя люблю. Прости, что заставил тебя думать, что ты не нужна мне, – руки обнимают меня, окружив плотным кольцом. Ладони сомкнулись на моей пояснице, и меня словно ударило током. Мороз по коже.

- Не говори так. Забудь! Мы вместе – это главное.

- Если ты не отпустишь мою шею, то задушишь, - брат шутливо говорит. Я вдыхаю снова запах его тела, смешанный с гелем для душа, одеколоном и сигаретами.

- Окей.

Вдруг у Эдварда позвонил мобильный. Я сцепила руки на груди и отступила на шаг.

- Да, - бархат. – Привет, Таня.

Таня!

- Хорошо, я приеду. Окей. И я тебя. Жди.

«Прогулка недолго продолжалась, Белла!» - вздох.

- Можешь не оправдываться, - я кусаю губу, кивая. - Тебя невеста ждет.

- Невеста – это громко сказано. Эй, ты что, ревнуешь? – его настроение меняется, как флюгер на ветру. Вот только что был меланхолик, ностальгирующий о прошлом, а теперь – весельчак.

Я ревную? Я?

- Нет! – гордость. – Чего я ревновать обязана?

- Ну, в детстве ты была настоящей ревнивицей. «Эдя, не гуляй с ней!» или «Эдя, она тебе не пара!» - передразнивает меня. Вспыхиваю.

- Перестань! – надуваю губы. – Я уже выросла!

- Выросла, - брат подходит ко мне и положил правую ладонь на плечо. Дыхание перехватывает. – И стала красавицей.

Стыдливо опускаю глаза. Это не я красавица, это ты… Дионис во плоти. Тебе бы венок из винных гроздьев – вот и живой бог из мифологии Древней Греции.

- Прекрати меня в краску вгонять. Пошли, тебя Таня ждет.

Мы вернулись домой. Эд отправился к Тане, а я, пулей прибежав в свою комнату, закрылась.

Что за фигня происходит? Да, Эдвард очень красивый мужчина, но… Один день – и я…

- Не может быть, - усмехаюсь. – Бред!

Не бред… Ладно. Допустим, я любовалась его красотой. Но…

«Ты добрая, привлекательная и невероятная девушка», - мед его голоса стоит у меня в ушах. Закрываю глаза от бессилия.

«Это ненормально. Он – твоя кровь. Еще позавчера ты была зла на него, как сто чертей, а теперь… Это…» - подсознание негодует.

- Это пройдет. Я просто давно его не видела и накручиваю себя, непонятно из-за чего. Все
хорошо.

Просто я соскучилась по Эдварду, а теперь привязываюсь назад. Я всегда была на нем немного "двинутая".

Убедив себя, что все это - следствие недостатка внимания мужского пола, я успокоилась.

Эд не приехал домой – сразу направился на работу от Тани. В четыре часа он позвонил мне и сказал, что их группа репетировать не будет сегодня, но вместо этого они все идут в клуб.

Брат и меня позвал.

Я согласилась, и главной причиной согласия было одно – Таня.

Внутренний голос ехидно весь день подсказывал, что мы с ней не подружимся – и он оказался прав в итоге.

Наступил вечер, и сумерки взяли правление в свои руки. Сейчас я, накрашенная по минимуму, в мини юбке (единственной из гардероба), в балетках и кофточке синего цвета с открытыми плечами сижу у зеркала.

Приходил Карлайл. Заметив, что я собираюсь в клуб, он дал строгие наставления – не пить, не курить, с мальчиками не заигрывать.

Успокоив его, я сейчас причесываю волосы, которые решила оставить распущенными.

Раздался стук в двери, и я увидела в отражении зеркала Эдварда. Он был в джинсах, туфлях и рубашке. У меня перехватило дух.

Оборачиваюсь.

- Уже идем?

- Да, Белла. – Взгляд изменился. Из той утренней заботы, из той нежности в малахитах нет ни капли. Глаза были удивленными, внимательными и... оценивающими.

- Ты хорошо выглядишь, - он кашляет, закрывая рот рукой.

- Спасибо, - выдыхаю. Беру в руки клатч.

Поднимаюсь. Эд все так же стоит в проходе и не отрывает от меня взгляда. Мне становится жарко.

- Идем, нам пора, - голос серьезен. Выхожу из комнаты. В дверном проеме мой бок соприкоснулся с телом Эдварда, заставив сжаться все мышцы внутри.

На улице нас ждали Эммет и Джеймс. Я вспомнила этих ребят. Эммет МакКартни – мишка, весельчак и балагур – был лучшим другом Эдварда. Джеймс был другим. Скользкий взгляд, молчун, меланхолик... Девушки не было рядом с ними.

- А где Таня? - Эдвард обратился к Джеймсу.

- Она у Роуз, сказала, что планы изменились. – Джеймс ухмыльнулся. - Эд, ты говорил, что ждал маленькую сестру, а тут прямо-таки невеста!

Я покраснела, заметив, что брат вздохнул.

- Ничего, вздыхать будешь, когда этим летом станешь женихов со двора выгонять, - смех.

- Все, хватит. – Он серьезен, сжимает ладони в кулаки. – Мы планы не меняем, а потому
идем.

Я была единственной девушкой в компании.

Клуб оказался недалеко от дома – в десяти минутах ходьбы.

Эммет принял меня за свою, и мне комфортно было с ними, несмотря на то, что парни были на десять и пятнадцать лет старше меня.

Мы сели за столик – два дивана друг напротив друга. Я и Эд разместились вместе.

Странно, но алкоголь никто не пил. Эммет пошутил, что они стареют, но Эд тут же исправил его – завтра всем на работу.

Все время, пока мы обсуждали группу, их творческие планы, я боковым зрением наблюдала за Эдвардом. Что бы ни было, что бы я не думала о нем, но есть факт - он тоже смотрел на меня.

Встречаясь глазами, я тут же смущалась. Вот Джеймс ушел искать себе подругу на вечер, и ребята не отстали.

- Потанцуй со мной, - я поднимаю глаза и растерянно хлопаю ресницами. Играет группа «Depeche Mode», песня «Free Love».

Брат поднялся и протягивает руку. Я поднимаюсь, слушая бьющееся у горла сердце

Ноги ослабели. Мы идем вперед. В клубе полумрак. Цветомузыка. Брат отражается то голубым, то зеленым цветом, а теперь...

Кровавые блики на белоснежной коже.

Нет… В сумраке его красота еще опасней.

Облизываю губы. Вот ладони легли на мою талию, посылая по телу свистопляску гормонов и учащая сердцебиение, хотя быстрее уже невозможно сердцу биться в грудной клетке.

Замечаю дрожь в ладонях и кладу их ему на плечи, ощущая сквозь ткань тепло его кожи.

Песня перебивает мои мысли, подтверждая мои худшие опасения.

«Если ты пряталась от любви,
Если ты пряталась от любви,
То я понимаю, откуда ты,
То я понимаю, откуда ты.

Если ты много страдала,
Если ты много страдала,
То я понимаю, о чем ты думаешь,
И я вижу боль, которую ты боишься».

Сжимаю ладони на его плечах и таю от внимательного взгляда. Омуты…

Действительно – это не глаза, это магниты.

«Я - беглец, как и ты,
Я - беглец, как и ты,
Теперь ты понимаешь, почему я бегу в испуге,
Теперь ты понимаешь, почему я бегу в испуге».

Губы Эдварда тихо мурлычут песню. Мне страшно дышать, потому что я понимаю, что скажут мне мысли. Я погружена в ритм сердца.

Весь вечер я вижу, что он украдкой следит за мной глазами, как я. Хотя… Нет! Это только
кажется так. Да... Это факт, это истина.

«И я здесь только для того,
Чтобы дать тебе свободную любовь,
Давай сразу договоримся,
Что наша любовь будет свободной,
Никаких скрытых ловушек,
Никаких ограничений,
Только свободная любовь».

Мои губы тихо шепчут слова песни, и я не хочу, чтобы она заканчивалась.

- Что ты так смотришь? – еле уловимо шепчет Эд.

Мы танцуем так близко, что от его такой близости и у меня все сжимается внутри. Я не знаю, боюсь я этой лавины или нет…

Самое страшное, что мне нравится то, что я испытываю. Я не хочу отказываться от того болота, что засасывает меня. Один день – и я в ловушке.

- А ты?

- Любуюсь, глядя, какой взрослой стала моя сестренка. Ты очень похожа на мать.

Ну вот! А ты тут напридумывала себе! Дура!

"Ненормальная! Он - твой брат!"

- Спасибо, - вздох.

- Что такое? Я тебя обидел? – он убирает руку с моей талии, и я чувствую пустоту. Нет! Верни ее назад! Мне так комфортно… Или нет… Или…

А голос певца напевает все дальше и дальше:

«Девочка моя,
Смотри, не упусти этот момент - воспользуйся им
и только потом дай ему ускользнуть от тебя,
Откажись от слишком сложных чувств,
И тогда не за что будет расплачиваться».

- Я тебя расстроил?

- Нет. Совсем нет.

Кладу голову ему на грудь, не убирая своих рук. Горько…

Такое ощущение, что я разделена надвое – одна часть упивается сладостью, другая – пожинает плоды горечи от того, что это чувствую только я.

Мы медленно движемся в такт музыке.

- Ты чего? – слышу мелодию голоса, и невесомые поцелуи касаются моих волос. Господи! Сжимаю ладони, безжалостно сминая рубашку Эду на плечах. Снова.

- Ничего. Песня понравилась. Красивая.

Не успела я оттанцевать с братом, как к нам подошел Эммет.

- Эд, ты позволишь? – выгибает бровь. Я разжимаю объятия (как не хотелось это делать) и отступаю, не сводя глаз с Эдварда.

- Разумеется, если Белла не против, - оборачивается ко мне. Смотрит прямо в глаза, гипнотизируя мою душу. Музыка играет, цвета меняются, весь зал полон, но я словно один на один с ним.

- Не против, - говорю это Эммету, не отрывая глаз от брата.

Начинает играть быстрый трек. Я стою, с горечью глядя, как Эд идет и садится за стол.

Начинаю танцевать в паре с Эмметом, стараясь двигаться, как можно более привлекательно.

Столик наш в углу. Я поворачиваюсь спиной к нашему месту расположения на вечер и двигаюсь.

Этот зрительный контакт надо прекратить.

Эммет двигается, как неуклюжий мишка. Он первым завязывает разговор.

- Эдвард ждал твоего возвращения. Хорошо, что ты снова в нашей команде.

- Я тоже так думаю, - киваю и усмехаюсь. Это так. – Эммет, когда репетиция будет?

- Завтра. Приходи, посмотришь, как мы играем. Может, споешь?

- Нет, - заливаюсь смехом. - Я буду петь.

- Во–во-во, глянь, Эдвард глаз с тебя не сводит.

Я оборачиваюсь. Среди толпы, в полумраке, я безошибочно нахожу его лицо. Он кивает головой. В его ладони тлеет сигарета. Выпускает струйку дыма.

- Ну, и что? – оборачиваюсь обратно к кавалеру.

- Знаешь, всю свою жизнь он относился к тебе с таким трепетом, как к фарфоровой кукле. Словно одно движение неверное, и ты разобьешься.

Эти слова больно резанули слух.

- Я знаю…

- Ладно, хватит о грустном, - Эммет шумно выдыхает, и я мысленно благодарю его за
смену темы.

- Скажи, а у них с Таней все серьезно? Эд ничего мне о ней не говорил.

После паузы МакКартни заговорил.

- У Эдварда никогда не было ничего ни с кем серьезного. Он ветреный, влюбчивый.

- Ясно, - все, что могу сейчас сказать.

***

Музыка оглушала. Яркий свет, блики цветомузыки на телах танцующих людей
сменялись, как цвета радуги в небе. Красный, желтый, зеленый, синий, фиолетовый...

В центре зала на расстоянии вытянутой руки в паре с Эмметом МакКартни танцевала
девушка, с которой не сводили глаз два человека - одна пара глаз принадлежала мужчине с зелеными глазами, а другая - карим глазам молодого парня.

Курящий за столиком мужчина нервно теребит в руках зажигалку.

Как? Как он посмел отвернуться от нее в прошлом? Девочка, что нуждались в поддержке, осталась одна. Своя среди "чужих" - чужая среди "своих".

Скоро ей исполнится семнадцать лет. Наступает весенняя пора в ее жизни - бутон белоснежной розы, чистый, светлый, с шипами для защиты себя от окружающих - этот бутон расцветает незаметно для себя.

Кто посмел его маленькой сестренке сказать, что она - не хороша собой? Какая мразь посмела сломить ее?

Истина одна - настоящий цветок всегда будет цветком.

Всю жизнь она для него была ребенком, которого необходимо лелеять, защищать, укрывать от боли. Она выросла.

"Как теперь себя с ней вести? Как исправить прошлые ошибки? Как сложить в этой душе осколки доверия в прежний паззл?" - многие вопросы донимают его сердце.

Но, несмотря на вихрь внутри, в одном мужчина был уверен - он никогда и никому больше не позволит разбить хрупкое сердце.