Белла POV

- Ты не замерзла? – спросила я у дочки, когда бережно усадила Мелани на диван, где еще недавно она спала. Дочка обхватила себя ручками и отрицательно покачала головой, прижавшись ко мне. Я крепко обняла ее, и мы просто сидели рядом друг с другом, и лишь мои глаза время от времени посматривали в сторону двери, ведущей в комнату. Эдвард по-прежнему оставался где-то там, на улице, и мне было неспокойно за него. Что он делает? Сможет ли разобраться в том, что произошло с машиной? Удастся ли ему починить ее? Может быть, ему необходима помощь? Прошло какое-то время, и необъяснимая тревога сковала мое сердце, и, попросив дочку немного посидеть здесь одной, я вышла на крыльцо и обнаружила отсутствие единственного человека, которого всегда любила и люблю до сих пор. Слезы, так тщательно сдерживаемые мною в течение последних минут, брызнули из глаз, при мысли о том, что он снова меня бросил, как и тогда, три года назад. Я уже собиралась сходить за дочерью и покинуть этот дом раз и навсегда, поклявшись себе больше никогда не возвращаться, когда услышала торопливый топот и крепкое объятье, в котором оказалась моя фигура.

Это был Эдвард. Его запах окружил меня прежде, чем я успела испугаться и, возможно, закричать. Я расслабилась в его руках и прижалась спиной к его груди.

- Где ты был? Я думала… думала… что ты…

- Это больше никогда не повторится, - эмоционально сказал Эдвард, и я поверила ему, потому что его голос звучал убежденно и уверенно, так, словно он для себя все решил, и, что бы ни случилось в будущем, на принятом решении относительно нас это никак не отразится. - Прости, - любимый поцеловал мою шею, мои глаза закрылись, и я почувствовала, что улыбаюсь. Давно мне не было так хорошо и спокойно, и пусть я не знаю, как Эдвард сможет соединить свое желание быть со мной и служение Богу, я верю в то, что на этот раз у нас все получится, должно получиться. Мы ведь не расстанемся… снова? Повторения я не переживу. – Я хочу, чтобы ты мне верила. Мне нужно это, Белла.

Я, успокаиваясь, просто кивнула и стала слушать Эдварда, говорящего, что нас подвезут. У меня было достаточно вопросов к нему о том, куда мы поедем, как и на что будем жить, но сейчас мне казалось правильным не спрашивать ни о чем и просто довериться ему, сходить за Мелани и забраться в закрытый кузов грузовичка. Эдвард как раз укладывал наши сумки туда, когда мы с дочкой вышли на улицу. Я подошла к нему, ведя за собой уставшую и потому медленно идущую Мелани, и остановилась рядом.

- В кабине теплее. Может быть, вашей дочке будет в ней лучше? – предложил Билли, владелец машины, ни у меня, ни у Эдварда не нашлось возражений, и я согласно кивнула. Вскоре дверь дома была закрыта, ключ надежно спрятан, и я, укрыв дочь теплым одеялом на всякий случай, поцеловала свою малышку в лоб перед тем, как выскользнуть из салона и тихонько закрыть дверь. Мелани уже засыпала, и я перестала волноваться по поводу того, что мы с Эдвардом доведем ее до крайней степени изнеможения. Он сначала помог мне забраться в кузов и лишь потом, несколькими секундами позже, присоединился ко мне. Мы расстелили одеяло, чтобы лечь, тут же машина медленно тронулась с места, и отправились в путь. Я хотела верить, что эта дорога принесет с собой только хорошее.

Эдвард раскрыл свои объятья, и, как только я легла рядом с ним, мою голову заполнили мысли, которые я больше не могла и не хотела от себя отгонять. Думаю, что будет лучше, если обсудить все сейчас. По крайней мере, так я буду уверена, что Эдвард никуда от меня не денется даже в случае сильного расстройства. Спасибо тому, что мы находимся в движении.

- Ты что-то притихла. Тебе нужно только сказать, и мы остановимся и никуда не поедем… Если ты не уверена или еще что-то…

- Нет… Не в этом дело. Я уверена… Я никогда еще не была так в чем-то уверена в своей жизни. Просто…

- Просто что?

- Я чувствую, что неправильно начинать нашу возможную новую жизнь с обмана.

- О чем ты?

– Я должна тебе кое-что сказать. Только я боюсь.

- Чего ты боишься? Меня?

- Нет-нет. Что ты? Мне страшно за твою реакцию. Боюсь, что ты не простишь того, что я сделала. Боюсь, что ты передумаешь, и мы, правда, никуда не поедем. А я хочу поехать с тобой… куда ты скажешь… так сильно хочу, - сказала я на выдохе я и во взгляде Эдварда увидела смятение и полное непонимание.

Он обнял мое лицо и, глядя в глаза, заговорил: - Я не представляю ничего настолько плохого, что ты могла бы сделать, из-за чего стоит так переживать. Если ты и сделала что-то нехорошее, то… думаю, у тебя были на то причины. И ты не стала плохим человеком. Не стала плохим человеком для меня. И я не хочу, чтобы ты тревожилась. Пожалуйста, прекрати.

- Но я не могу! Я сделала одну плохую вещь и боюсь, что она из числа тех, что не прощаются.

- Ты о том, что вышла замуж? Я понимаю причины, по которым ты так поступила, и мне не за что тебя прощать.

- Есть, за что!

В полной темноте я почти не видела Эдварда, но знала, что он рядом. По крайней мере, до тех пор, пока я не признаюсь ему в том, в чем давно должна была сознаться. Умалчивать об этом было так неправильно, но осознание совершенной ошибки ворвалось в мои мысли лишь тогда, когда Эдвард сказал, что уложил Мелани спать. Я быстро опустила руки, когда не пришел ответ на письмо, а мне нужно было продолжать писать ему и все же написать о главном, о ребенке, нашим с ним ребенке, десятки, сотни, если потребуется, писем. Я сделала недостаточно, учитывая, что, правда, хотела, чтобы он знал. Я могла сделать больше.

Лишив его возможности знать о существовании дочери, являющейся не только моим продолжением, но и его продолжением, я, по сути, лишила его возможности быть частью ее жизни. Конечно, любимый никогда не смог бы во всеуслышание заявить, что моя дочь это и его дочь тоже. Но он, по крайней мере, знал бы, что она у него есть и всегда будет, даже если она никогда не назовет его папой, а он не закружит ее в своих объятьях, вкладывая в свое прикосновение всю любовь отца к дочери, на которую, я знаю, Эдвард способен.

- И речь совсем не о моем браке. Совершенно не о нем, - тщательно взвешивая каждое слово, произнесла я, избегая даже случайного взгляда в сторону напрягшегося любимого.

- Я не понимаю, Белла, - тихо выдохнул Эдвард и начал кончиками пальцев утирать покатившиеся по моим щекам слезы. Я тоже смахнула их и в процессе соединила свои руки с руками Эдварда, решив, что не выпущу их, пока обстоятельства не заставят, пока любимый позволит тесный контакт и не начнет отодвигаться от меня.

- Это касается Мелани, - потупив взор, обронила я, но Эдвард сделал то, что и я сделала недавно. Он прикоснулся к моему подбородку, не позволяя мне даже попытаться закрыться, и я тяжело вздохнула перед тем, как смириться с тем, что он будет смотреть в мои глаза, пока я буду открывать ему свою душу и то, что так тщательно скрывала все эти годы. - Дело в том, что мой муж, - меня передернуло лишь при воспоминании о том, кто, как мне казалось, никогда не поднимет на меня руку и не сделает ничего такого, что обидело бы меня, но Джейк сделал это, и мне потребовалась передышка перед тем, как закончить выражение своей мысли. – Дело в том, что мой муж… он - не отец моей дочери, - произнесла я и затаила дыхание, рассматривая возможность того, что Эдвард сам все поймет, и мне не придется заканчивать то, что я начала.

- Белла? – он нежно обхватил мое лицо руками, и всего на секунду мне показалось, что он так ничего и не понял, но потом темноту осветил одинокий придорожный фонарь, и я увидела понимание в таких родных глазах. – Это то, что я думаю? Мелани… Мелани моя? Моя дочь?

Меня переполняли эмоции, и все, что я смогла сделать, так это робко кивнуть, да и то только тогда, когда Эдвард нежно встряхнул меня за плечи. Уже в следующую секунду он стал целовать мое лицо, и не было в нем перемен, которые меня пугали возможностью своего возникновения. Он будто не слышал меня, то, что я сказала. Он ведь должен злиться, но этого не происходит.

- Ты слышал, что я сказала?

- Да. И это не меняет моих чувств… того, что я испытываю к тебе. Даже наоборот.

- Ты не сердишься на меня? – едва слышно спросила я.

- Нет, Белла… - выдохнул Эдвард, и я не смогла себя сдержать облегченного вздоха, как бы сильно ни хотела. – У меня есть дочь, и я отец. Я не мог и мечтать об этом, просто не позволял себе, но ты дала мне все это. Я благодарен тебе и всегда буду. Но все эти слова все равно не передают и половину того, что я к тебе чувствую, - Эдвард крепко прижал меня к себе, так крепко, что стало больно, но то была приятная боль. – Я люблю тебя, Белла.

Он говорил что-то еще, но я ничего больше не слышала, скорее, просто не хотела слушать, потому что уже услышала самое главное. Он меня любит. Все еще любит. Ни годы, ни мое признание в собственной лжи не властны над его чувствами. Большего и пожелать нельзя. Но все же я чувствовала, что не могу на этом взять и успокоиться. Того, что я открыла правду, недостаточно. По крайней мере, для меня. Я начала извиняться и объяснять мотивы, по которым так поступила, стараясь сделать это, как можно быстрее, но все мои слова потонули в глубоком поцелуе Эдварда, который вложил в него абсолютное понимание причин моего поступка, тем самым призывая меня просто забыть о прошлом и жить настоящим. Вместе с ним. Здесь и сейчас. Я была готова к этому и особенно нетерпеливо потянулась руками к Эдварду и положила их на его плечи. Мы пристально вглядывались в глаза друг друга, и мне казалось, что весь мир вокруг нас замер, боясь разрушить идиллию момента.

- Люби меня… - прошептала я и уже потянулась к пуговицам на платье, чтобы избавиться от ненужной преграды между мною и любимым, но он лишь отрицательно покачал головой и перехватил мои запястья. Мне стало не по себе при мысли о том, что он снова отвергнет меня, несмотря на силу и глубину своих чувств, а их идеальное совпадение с моими собственными никак не поможет нашему сближению. – Эдвард? – в моем голосе уже определенно появились панические нотки, но любимый улыбнулся мне, что я почувствовала, когда он поцеловал мои пальчики, и я расценила это, как знак того, что все у нас будет хорошо, а отчетливо прозвучавшие в тиши слова лишь подтвердили мои догадки.

- Я люблю тебя и буду любить, - эмоционально и дрогнувшим голосом обратился ко мне Эдвард, склоняясь над моим лицом. - Но не здесь, - объяснил он.

- Почему?

- Потому что ты достойна большего.

- Мне просто нужен ты.

Мне хотелось, чтобы он коснулся меня, мне было необходимо почувствовать его снова, и меня не волновало то, что, по его мнению, место было неподходящим. Я не хотела склонять и принуждать его к тому, чего он не хотел, но… желание снова ощутить нашу любовь было сильнее меня. Я не смогла противостоять ему… и поцеловала Эдварда, и он… Он ответил, полностью завладевая моими мыслями и чувствами, пока наши губы сливались в нежных поцелуях снова и снова. Я могла думать только об Эдварде, его руках и его губах, которые, кажется, были повсюду, и его теле, накрывающем мое. Я не заметила, как и когда мы оказались полностью обнаженными, открытыми друг перед другом, я больше не могла связно мыслить, я могла только чувствовать и почувствовала себя бесконечно счастливой, когда Эдвард долго-долго смотрел на меня прежде, чем сказать:

- Ты такая красивая.

Я и сама ощущала себя красивой, а все потому, что он был рядом, и он смотрел на меня с восхищением. Он любил меня, медленно, нежно, наши пальцы были переплетены, и все было так же, как я и помнила, но все же что-то изменилось, но стало не хуже, а лучше. Не было больше той обреченности, сопровождавшей тогда мои мысли почти всегда. Не было ощущения того, что мы нарушаем запреты. Не было ничего неправильного в нашей любви. Иначе мы бы не встретились вновь. Я хотела верить в это, и я верила.

- Я красивая, потому что ты со мной… - восстанавливая дыхание, ответила я, проведя рукой по лицу Эдварда. Он казался еще счастливее, еще прекраснее, и это читалось в его тепло взирающих на меня глазах. Я смотрела на него и понимала, что не просто люблю Эдварда, я живу и дышу только тогда, когда он рядом, потому что он – вся моя жизнь. Без него я задыхаюсь и всегда хочу надышаться, чтобы хватило воздуха, если вдруг последует разлука. Но проблема в том, что воздуха все равно никогда не хватает.

- С возвращением, Эдвард, - прошептала я ему неожиданно для самой себя, но эти слова показались мне удивительно правильными и соответствующими ситуации после того, как я их произнесла. Эдвард вернулся, и, наверное, только сейчас, закрывая глаза в его объятьях и засыпая в тепле его рук, я осознала по-настоящему, что он, правда, здесь, со мной.

***

Мне снился прекрасный сон, прекрасный лишь из-за того, что в нем был Эдвард. Эдвард, лежащий рядом со мной и рассказывающей нечто важное для него. Все, что от меня требовалось, это слушать, не перебивая. И поэтому я молчала, но часто вздыхала, потому что слова давались ему очень тяжело, и он явно мучился, а я хотела, чтобы он просто успокоился и больше не говорил ничего. Но Эдвард продолжал выплескивать накопившиеся эмоции, его объятья стали теснее, сильнее, а сожаление, вина сделались очевидными в его глазах, и мое сердце среагировало на его боль, как и прежде, тоже заболело в ответ.

- Меня не было рядом с тобой, когда я был нужен тебе больше, чем когда-либо раньше. Я даже ничего не почувствовал. Это ведь, наверное, самое большое счастье в мире, стать отцом, но для меня ничего не изменилось тогда, два года назад. Все изменилось только сейчас. Я посмотрел на нее, понимаешь, впервые посмотрел на Мелани по-настоящему, как отец на свою дочь, и увидел то, что не видел раньше. Кажется, у нее мои глаза. Но… я не ее отец. Это право нужно заслужить, а я… Я думаю, что лишился его задолго до ее рождения. Я – никто для нее. Потому что подвел тебя, бросил, как ненужную вещь. Но ты – лучшее в моей жизни. Вы обе. И я обещаю, что вместе мы будем счастливы, но… Я не наверстаю все то, что пропустил. Я не услышу, как Мелани издает первый непонятный звук. Я не поймаю ее, когда она не удержит равновесие, делая первый неуверенный шаг. Я не буду рядом, когда она скажет первое слово. Знаю, ты все мне расскажешь, стоит мне только попросить, но… от этого я не стану ее отцом. Я – совершенно посторонний человек.

Я, правда, считала, что все это мне только снится, но когда моя рука дернулась, почувствовав что-то влажное, скатившееся по ней, я поняла, что не сплю, и… рядом тихо плачет Эдвард.

- Эдвард? Что с тобой? – позвала его я, и он попытался отвернуться, спрятать свое лицо от меня, но я не позволила, и мои догадки подтвердились, когда на меня посмотрели блестящие от слез глаза. – Любимый? Ты что?

- Мне… мне так жаль.

- Ш-ш-ш, все хорошо. У нас все хорошо, - прошептала я и принялась успокаивающе гладить его по спине. Эдвард обессилено положил голову мне на плечо и крепко-крепко сжал меня в своих руках, будто черпая силы из меня. Но для меня это всегда счастье, помочь ему в минуты слабости, ему, такому беззащитному и уязвимому. И я всегда поддержу его, когда это будет необходимо. Мы всегда поддержим друг друга. И я помогу ему с Мелани, и это неправда, что он для нее никто. Он – ее отец. Просто она пока не знает его, но когда узнает, то все изменится. Я верю, что она сама потянется к нему. И тогда у нас все получится.