Судебный процесс затянулся. Об этом все никак не прекращали говорить в новостях: ежедневные обновления, показания различных экспертов и фотографии вовлеченных людей мелькали непрекращающимся слайд-шоу. Я переставала смотреть их при малейшем звуке, даже когда они стали кидаться такими словами, как «смертная казнь».

Эммет сказал, что у Воуча нет никаких шансов выйти. А потом заявил с самодовольной улыбкой, что тот не проживет слишком долго, только не в тюрьме.

Я понятия не имела, что чувствовала вследствие этого, но дела обстояли так…

Аро похитил парня и убил его. Возможно, не в прямом смысле этого слова, но всё же он сделал это.

И парень уже никогда и ни за что не сможет вернуться домой.

Мы никогда не узнаем, как сложилась бы жизнь Эдварда Каллена. Его жизнь оборвали и украли — украло что-то мерзкое, больное и злое. Эдвард был приговорен к пожизненному заключению.

Мне следовало помнить, что даже если я случайно видела его на улицах города или в школе, то тот парень исчез. Я должна была повторять это себе всякий раз, когда мы проходили мимо друг друга и обменивались вежливыми улыбками или случайными «хей».

Мы были старшеклассниками, но технически Эдвард оставался в одиннадцатом классе. Я услышала от Рене, которая услышала от Эсми, что, скорее всего, он не задержится в школе надолго. Я понятия не имела, что это значило. Все, что я знала, так это то, что как бы это ни было здорово — снова видеть его профиль, когда я проходила мимо шкафчиков, или его красивую улыбку, пока он разговаривал с Эмметом, Майком или Джаспером... это было так же и изматывающе. Я видела его в столь знакомом месте, как чертова школа, и это было не как раньше. Год назад я бы отдала все за то, чтобы увидеть, как он садится за обеденный стол и ест сэндвич, который для него приготовила Эсми. Да, мои мечты сбылись, но… Видеть то, о чем я так долго просила и молилась, на что надеялась и даже требовала заставило меня ощутить себя так, словно кто-то залез мне в грудь и вырвал из нее все пульсирующие склизкие внутренности какие только можно было найти.

В любом случае, я сомневалась, что он был готов вернуться в школу, и задавалась вопросом, почему он ходил в нее, но мне стоило смириться с этим и верить, что взрослые в его жизни знали, что делали.

Он посещал уроки, но никогда — игры. Он носил рюкзак и держался особняком в коридоре для одиннадцатиклассников — если только поблизости не было Эммета, Джаспера, Джассики, Майка или Роуз.

Любой мог бы заметить, что он изменился, не говоря уже обо мне; он больше не был звездой школы, как раньше. Больше нет.

Вот так прошло время: значительные и не очень моменты, иногда наполненные светом и надеждой, а иногда — покрытые тьмой. Порой было и что-то среднее.

Я получила толстый конверт, в котором меня поздравляли с успешным поступлением в Дартмут. Я засунула его в нижний ящик с бельём, не сказав никому ни слова. Я никак не могла решить, светлый это момент или темный, но он, как и все остальные, был упущен.



Ближе к концу последней четверти школа, как и всегда в это время, активизировалась.

Знаете, на первых порах народ окружил Эдварда, желая быть ближе, чтобы суметь поговорить… но он держался в стороне ото всех, не желая ни с кем контактировать. И поначалу люди уважали его желания.

Он сказал Эммету, что хотел послать всех к чертям. Он хотел уехать, покинуть Форкс. Просто… уйти.

Я слышала, что его родители рассматривали вариант переезда в Чикаго, чтобы начать жизнь с чистого листа. Понятия не имею, где услышала это. Не то чтобы кто-то говорил со мной об Эдварде, но я была уверена, что где-то услышала об этом.

Я ненавидела это, но не позволяла себе думать об этом слишком долго.

Целыми днями я убеждала себя в том, что это уже не он, уже не он.

Когда он впервые появился в школе пьяным, все сделали вид, что не заметили — даже руководство.

Но все выходит из-под контроля. Просто-напросто выходит из-под контроля, и это совсем не так, как может показаться: не как, например, с каким-то важным объявлением по громкоговорителю, когда все начинают в унисон вертеть головами, чтобы посмотреть на открывшееся зрелище.

Или, возможно, все именно так и происходит. Когда происходит что-то ужасное, что-то по-настоящему интересное. Все начинается со сплетен в школе в маленьком городке. Все просто... выходит из-под контроля. Когда так много внимания и интереса обрушиваются на одного человека, рано или поздно похожее внимание принимает негативный оттенок.

Это случилось в редкий солнечный денек, когда мы обедали снаружи. Эдвард тусовался на скамейке в дальнем левом углу с Джеймсом Сазерлендом, одиннадцатиклассником, чей шкафчик обыскивали с собакой на наличие наркоты далеко не один раз. Мы с Джесс сидели на нашем обычном месте, пока Роуз пыталась сделать лабораторную по биологии, которую пропустила.

— Не знаю, но если он думает, что может дать свой номер шалаве из Perfumania и…

— Джесс. Вам обоим нужно держаться подальше от торговых центров, — отрезала я.

— Но в Холлистере была акция «купи один — второй в подарок», — расширив глаза, сказала она. — Неважно. Как там Джейкоб? — спросила она.

— Хорошо. Он думает, что он следующий большой вейкбордер (Прим. переводчика: смотреть здесь).

— А кто сейчас большой вейкбордер? — поинтересовалась Джесс, сморщив нос.

— Вот именно. Я не думаю, что такой вообще есть. Но похрен. Он готов поклясться, что это он, — засмеялась я, подумав о Джейке и его большом эго.

— Ты с ним пойдешь на выпускной? — спросила Джесс.

Я пожала плечам. В Ла Пуше вообще не было выпускного, а до нашего ещё жить и жить.

У Джесс была мания, чтобы мы все координировали друг с другом, и она желала знать детали о наших платьях.

— Вы должны поехать со мной и Майком в Норленд. Мы собираемся в субботу…

— Черт, ни за что. Я уже видела ваши истерики в торговых центрах. В прошлый раз закончилось тем, что я сидела перед фонтаном, держась за голову. И у меня кончились печенье, чтобы я могла и дальше слушать ваши ссоры, — фыркнула я.

— Уф-ф-ф. Ну пожалуйста! Думаю, ты спасешь нас от ссоры.

— Я не нейтральная зона, Джессика.

— Ты такая противная, — пробубнила она. — Если я… что происходит? — спросила она, устремив взгляд через лужайку. Я подняла взгляд, надкусывавая яблоко.

Эдвард шёл в нашу сторону; его взгляд был сосредоточен на Тайлере Кроули, в то время как класс расходился в стороны.

Эдвард говорил что-то, чего мы не могли расслышать, но он выглядел злым и практически кричал на Тайлера. Кроули оставался самодовольным и расслабленным и, всё же, потихоньку отступал.

Мой пульс ускорил свой ритм: начал собираться народ, а Эдвард всё надвигался, выкрикивая ругательства.

— Что за хрень? — прошептала себе под нос Джесс. Мы вскочили в эту же секунду.

Бог знает откуда появился Эммет и просто встал рядом с Эдвардом. На его лице было осторожное выражение.

— Попробуй… хуесос, — громко сказал Тайлер, резко схватив своё барахло.

Моя челюсть замерла, так и не разжевав яблоко, а Джессика, стоящая рядом со мной, побледнела.

Но никто не выглядел так, как Эдвард.

Так же, как Тайлер больше никогда не будет выглядеть по-прежнему, потому что в следующее мгновение он свалился на спину от удара, прилетевшего ему прямо в лицо, от подростка, у которого раньше был самый сильный и быстрый удар в округе.

Эдвард рывком поднял его за рубашку и снова ударил. Эммет, который позволил ему сделать это, наконец-то вмешался.

— Ты не знаешь меня! — закричал Эдвард Тайлеру в лицо, пока Эммет тщетно пытался оттащить его. Но тогда уже решили вмешаться многие другие, включая мистера Виктора и мистера Баннера.

Девочки кричали, а мальчики не двигались с места, наблюдая за борьбой, что было очень типично для школьников.

— Пусти его. Полегче! — закричал на Эдварда Эммет, схватив его за шею.

Эдвард дернулся, но Эммет удержал его.

— Прекрати! — вновь закричал Эммет, оттаскивая его назад. Ему наконец-то удалось это сделать, и он вновь поймал Эдварда, когда тот снова ринулся на неподвижного и обмякшего Тайлера Кроули.

Эдвард тяжело дышал, слишком напряженный и расстроенный, что даже не заметил, как его сдерживал Эммет. Весь двор затих, и послышался звук приближающейся сирены. В конце концов Эммет ослабил захват, и Эдвард отступил. Он плюнул на Тайлера и позволил мистеру Виктору увести себя.

Позже выяснилось, что у Тайлера сотрясение мозга, перелом скулы и сломанный нос. Он вернулся в школу спустя неделю.

А Эдвард — нет.

Кроули не выдвинули обвинений. По всей видимости, адвокат Эдварда пригрозил, что подаст встречный иск за сексуальное домогательство против Тайлера.

Чарли постучал в мою дверь на следующий день после драки.

— Ты в порядке?

— Что? — произнесла я, стянув наушники и изогнув бровь.

— Я только что вернулся с весьма напряженного разговора между Калленами и Кроули, — его бровь отзеркалила мой жест — очередное напоминание, что я была намного больше похожа на отца, чем на мать.

— Во всем виноват Тайлер. — Знаю, это звучало так, будто я защищала Эдварда, но мне было плевать. Я подумала, что если отец когда-то и не будет против насилия, то это должно быть сейчас.

— Его старик был придурком, когда я учился с ним в школе, — в конце концов сказал Чарли, прислонившись к дверному косяку и скрестив руки и лодыжки.

— Должно быть, гены.

— Они самые. Вот почему ты столь очаровательна.

— Папа.

— Белла, — он перестал шутить и посмотрел на меня сверху вниз. По мне прошёлся завуалированный серьезный взгляд, прежде чем его лицу вернулось прежнее приветливое состояние. Он дважды откашлялся, прежде чем снова заговорил. — Ты в порядке?

— Как ты думаешь, ему станет лучше? — выпалила я прежде, чем смогла остановить себя. — Думаешь, он будет в порядке? — Чарли посмотрел на свои ноги, перекладывая вес то одно плече, то на другое, словно пытаясь найти комфортную для себя позу, прислонившись к дверному косяку и выслушивая сложные вопросы своей дочери, которая, вероятно, была не в порядке, о чем он знал ещё до своего вопроса. Он открыл рот, но затем быстро закрыл его и посмотрел в сторону. Я вдруг подумала, не стоит ли там мама, но знала, что он бы не поступил так со мной.

В конце концов он посмотрел на меня, и тот страх, что я увидела, то беспокойство… сверкающие теплотой глаза отца, который не хотел разбивать сердце своей дочери... как раз это и разбило сердце его дочери. Когда он продолжил, то, казалось, он тщательно, очень тщательно подбирал слова.

— Беллз. Думаю, перед ним длинная дорога, которую он преодолеет лучше, чем многие другие. Я думаю, что тебе придётся принять сложные решения, и я знаю, что ты сделаешь это с умом, но прямо сейчас я просто хочу знать, что мой ребёнок в порядке.

— Я в порядке, пап.

И жизнь продолжалась.

Мы приближаемся к финалу (а так же к 'серебристому лучику надежды')
Надеемся, глава вам понравилась и вы поделитесь своими впечатлениями на форуме. Спасибо, что остаетесь с нами все это время

За прекрасную редактуру благодарим Ксюшу!