Pov Эдвард

Метель бесновалась, яростно бросая в мутные окна пригоршни снега. Ветер, словно одинокий волк, уныло завывал в трубе, роняя хлопья копоти на холодные черные камни давно не разжигаемого камина. Казалось, свирепствующая снаружи непогода вот-вот сорвет с места старый дом и утащит его в царство вечного льда. Но тот все не желал сдаваться неистовому напору стихии, натужно скрипел на совесть просмоленными бревенчатыми стенами и лишь глубже зарывался в растущие с каждой минутой сугробы.
Казалось, дом давно необитаем. Ни накатанной колесами колеи, ни даже тонкой тропинки не вело к занесенному снегом крыльцу. Ни единого отблеска света в черных провалах давно не мытых окон. Внутри картина была еще более безрадостной: пыль, паутина, холодный нежилой полумрак… И только темные дорожки следов на грязном полу, ведущие в гостиную, где на оплетенном проводами журнальном столике мерцал голубым экраном ноутбук и перемигивались разноцветными огоньками различные миниатюрные электронные устройства, молчаливо свидетельствовали о моем здесь присутствии.

Порой мне казалось, что за прошедшие годы добровольного затворничества я и сам стал похож на этот дом… Мрачный, одинокий, запущенный… раз за разом упорно сопротивляющийся усилиям моих родных «оживить» давно мертвые стены или наладить хотя бы отдаленное подобие устроенного быта… Как будто это имело хоть какое-то значение…

Я сложил руки на груди и устремил невидящий взгляд в щедро расчерченную неистовыми снежными вихрями черноту за стеклом, со смесью раздражения, досады и чувства вины вспоминая жалость и боль в глазах Эсме, неловкие, вымученные шутки Эммета, брезгливое недоумение Роуз, полные самобичевания мысли Джаспера и чрезмерную активность Элис, упорно продолжающей свои бесплодные попытки «вернуть меня в семью».
Зачем?! Почему они просто не могут оставить меня в покое?! Неужели не понимают, что все их усилия напрасны и мне уже не помочь?!
Понимают. Не могут не понимать… Но что-то более сильное, чем разум и дар предвидения, заставляет их биться в закрытую наглухо дверь.
Вот только все это зря… Да и ни к чему тревожить покойника…

Я криво ухмыльнулся собственным мыслям.
А ведь я действительно практически мертвец… угрюмая тень себя прежнего… мрачный призрак, забившийся в самый темный угол своего склепа, чтобы раз за разом перебирать в памяти жалкие крохи воспоминаний об оказавшемся слишком коротким украденном счастье и с болезненным любопытством и затаенной тоской наблюдать за чужой жизнью, в которой мне нет, да, пожалуй, никогда и не было места…

Я раздраженно отвернулся от темного провала окна и вздрогнул, напоровшись взглядом на стоящую на каминной полке одинокую фотографию, на которой ко мне доверчиво прижималась хрупкая девушка с теплыми карими глазами.

С трудом справившись со вспыхнувшими вдруг эмоциями, я на мгновение смежил веки и глубоко вздохнул, привычно усмиряя поднимающуюся в груди темную волну горечи и застарелой боли.

Я сам сделал этот выбор… и он был единственно верным…
Так было надо. Ради самой Беллы… ее счастья… ее будущего…

Я встряхнул головой в безуспешной попытке прогнать из души тягостную, изматывающую тоску. Словно желая еще раз доказать себе правильность принятого шесть с лишним лет назад решения, я скользнул к оплетенному проводами столу, опустился на пыльные подушки старого дивана и взял в руки ноутбук, привычно активируя ушедшее в спящий режим капризное устройство. Невесомо погладил вспыхнувший экран, с которого мне открыто улыбалась чуть повзрослевшая, но оставшаяся столь же очаровательно-невинной Белла, и несколькими точными, доведенными до автоматизма движениями запустил слайд-шоу.
Повинуясь заданному алгоритму, перед моим взором начали всплывать, медленно сменяя друг друга на дисплее, фотографии, на каждой из которых была моя девочка… Такая разная и в то же время такая безумно притягательная и родная, что при виде нее сердце каждый раз сжималось от переполняющей его любви и нежности, а губы невольно расползались в мягкой улыбке.

Вот Белла, немного бледная, но донельзя довольная, счастливо прижимает к груди слегка помятый сертификат. Как она радовалась, когда узнала, что ее эссе выиграло в конкурсе и она, не сумев поступить в Сорбонну, все же получила грант на обучение в университете Флоренции… Даже необходимость переезда ее ничуть не испугала. Наоборот, помню, с каким восторгом Белла расписывала матери открывающиеся перспективы и условия контракта с оплатившей ее обучение корпорацией «Астрея»…
А вот она же, немного повзрослевшая, в кожаной куртке и камуфляжных штанах, позирует, поставив ногу в тяжелом ботинке на педаль слегка помятого, но все равно весьма дорогого и мощного байка – собственности все той же компании, куда новоиспеченная студентка устроилась курьером на время учебы. И ее искрящиеся золотыми искорками карие глаза горят гордостью и азартом…
Вот задорная девчонка в узких джинсах и футболке с провокационной надписью, веселящаяся с подружками в каком-то клубе…
А здесь уже серьезная молодая девушка в строгом брючном костюме и убранными в гладкий пучок волосами скромно улыбается чуть полноватому седому мужчине, энергично пожимающему ей руку. Она тогда, помнится, и не подозревала, что профессор Бассо послал ее доклад об особенностях архитектуры одного из малоизвестных флорентийских дворцов на конкурс студенческих работ. Поэтому вручение диплома победительницы стало для нее полной неожиданностью. Как она негодовала, желая скрыть волнение, когда обсуждала предстоящую церемонию награждения с подтрунивающим над ней Блэком!..
На полученную тогда премию Белла купила свою первую профессиональную камеру и всерьез увлеклась фотографией. С тех пор среди выкладываемых ею на собственной страничке снимков все большее место начали занимать виды Флоренции или затерянных уголков Италии. Сама же начинающая художница стала появляться на фото все реже и в основном в каком-нибудь необычном ракурсе: то размытое отражение в заплаканном окне, то тень на брусчатке, то смазанный разноцветный силуэт… Лишь снимки с официальных мероприятий еще сохраняли какое-то подобие хронологии.
Вечеринка по случаю окончания университета – прекрасная лесная нимфа в строгом темно-зеленом платье прячет счастливую улыбку в бокале вина…
Мертвенно-бледная от волнения молодая сотрудница экспертного отдела частного аукционного дома, специализирующегося на антиквариате и предметах искусства, скромно выглядывает из-за спин старших коллег…
А здесь она же, но гораздо более уверенная, по-деловому собранная и серьезная, на каких-то закрытых торгах…
Или вот – отбившаяся от основной группы беспечная туристка в легкомысленной широкополой шляпе с восторгом разглядывает старинные барельефы в сумраке величественного романского собора…

Я с тоской посмотрел на застывшую на экране последнюю фотографию и медленно, словно лаская, обвел пальцем контур дорогого лица, точеные плечи, тонкую фигурку любимой, очерченную мягкими складками чуть мерцающего в полутьме свободного белого сарафана.
За прошедшие шесть с лишним лет Белла сильно изменилась, повзрослела, превратившись из хрупкого бутона в волшебный цветок, способный не только восхитить окружающих своей красотой, но и, как выяснилось из ее полных самоиронии разговоров с Блэком, подчас уколоть неосторожных острыми шипами неординарного интеллекта и холодного профессионализма. Однако для меня она все равно осталась моей маленькой девочкой с теплыми карими глазами, что смогла приручить живущее внутри меня жаждущее крови чудовище…
Моим ангелом, не задумываясь отпускавшим мне все грехи…
Моим чудом…
Моим солнышком, на миг осветившим и согревшим нежными лучами мое безрадостное существование…
Моим нежданным, незаслуженным счастьем… которое я разрушил своими собственными руками…

При мысли об этом грудь привычно сдавили беспощадные стальные тиски, вызывая новый приступ тупой ноющей боли под ребрами – там, где когда-то билось мое сердце.
Я с силой зажмурился, упрямо тряхнул головой и решительно захлопнул крышку ноутбука, словно закрывая окно в чужой, невероятно притягательный, но запретный для меня мир.

Так было нужно… и правильно…
Так было лучше для моей девочки…
Белла, такая чистая, такая невинная… Она была достойна лучшей доли… без боли, изматывающей жажды крови и монстров, таящихся в ночи… таких, как я…
Она заслуживала права на нормальную жизнь!..
И она счастлива!.. Без меня...

Счастлива…

Сколько раз я говорил себе это, повторял как мантру в минуты отчаяния, когда боль и одиночество казались нестерпимыми, когда хотелось забыть обо всем, наплевать на собственные убеждения, рвануть в Европу и упасть в ноги своей нимфе, вымаливая прощение и шанс начать все сначала…
И будь у меня лишь повод, один лишь намек, что с Беллой что-то не так, что она попала в беду, нуждается в моей помощи, меня бы уже ничто не остановило…
Но ее регулярные звонки родителям, многочисленные и разнообразные фотографии, то и дело появляющиеся на ее страничках в социальных сетях, радость, эйфория от новых впечатлений и гордость собственными успехами, звучащие в ее чарующем голосе, не оставляли никаких сомнений.
У нее все хорошо…
Поэтому, сцепив зубы, я брал себя в руки и оставался на месте, запрещая себе даже помыслить о том, чтобы вновь вмешаться в жизнь моей девочки.
Хватит! Один раз я уже допустил роковую ошибку, забыв о собственной сущности, позволил себе мечтать о счастье. И чем это закончилось?! Словно наяву я увидел изломанное хрупкое тело на усыпанном осколками зеркал полу балетной студии в Фениксе… услышал яростное рычание Джаспера, атакующего Беллу на той несчастной вечеринке. Я яростно сжал в кулаки задрожавшие пальцы. Такого больше не повторится! Я этого не допущу! И если для этого мне надо держаться подальше от девушки, которая навеки забрала мое сердце… Что ж, значит, так тому и быть…

Я откинулся на диванные подушки и с силой провел рукой по волосам, усмиряя вышедшие из-под контроля эмоции. Взгляд против воли привычно скользнул к теснящимся на поверхности журнального столика приборам. В груди разлилась приправленная горечью благодарность. По крайней мере, благодаря техническому гению Джаса у меня есть возможность хоть изредка слышать голос моей Беллы или даже видеть ее лицо во время видеозвонков родителям и Блэку. Радоваться и огорчаться вместе с ней, тайком, словно вор, подглядывая за ее жизнью в «замочную скважину» перехваченных телефонных разговоров, фотографий и пространных комментариев в соцсетях, которыми она обменивалась с бывшими одноклассниками. И довольствоваться тем, что она счастлива…

Словно подтверждая мои мысли, тишину старого дома прорезала настойчивая трель телефона. Я торопливо схватил трубку и, с трудом дождавшись рассеянного «Алло» Рене, с упоением окунулся в чарующую музыку ставшей по-европейски напевной речи моего наваждения…
- Мам, привет! – в голосе Беллы звучала неподдельная радость и абсолютное довольство жизнью. На заднем плане, неразличимым для человеческого уха фоном, слышались крики чаек и мерный шелест волн по прибрежному песку. Перед глазами встала умиротворяющая картина прогуливающейся вдоль линии прибоя девушки. Она подставляет лицо ласковым лучам встающего из-за горизонта солнца, и легкий морской бриз играет с ее волосами…
- Здравствуй, котенок. Как ты?
- Лучше всех! – я улыбнулся задорной уверенности, прозвучавшей в этих словах.
- Ма-а-ам, - немного смущенно протянула Белла, и в моей груди шевельнулся червячок тревожного предчувствия, которое лишь усилилось, когда я услышал ее следующую фразу: – Вообще-то у меня для тебя новость. Но, наверное, будет лучше, если ты сядешь…
- Та-а-ак, - прозвучал заинтересованный голос Рене. Я нетерпеливо подался вперед, словно рвущаяся с поводка гончая, и напряженно сжал жалобно скрипнувший в моей руке телефон. – Выкладывай!
- Я вышла замуж, - эти слова обрушились на меня, словно многотонная лавина, вышибая дух и лишая привычной опоры под ногами. Мир померк. Мне показалось, что я падаю в бездонную темную пропасть…
- Когда?.. - как сквозь толщу воды услышал я изумленный шепот Рене.
- Вчера… - вибрирующими раскаленными иглами впивались в мозг торопливые извинения Беллы, - Ты прости, что не пригласила… Но ты же знаешь, как я отношусь ко всем этим церемониям… Поэтому мы просто расписались в мэрии и сбежали ото всех в свадебное путешествие…
- Ничего страшного, - стылым ветром прошелестели в ушах слова Рене. - Я понимаю… сама была такой же… Ты его любишь?
Я затаил дыхание, со страхом и отчаянной надеждой непонятно на что ожидая ответа.
- Ну конечно! Иначе стала бы я за него выходить! – возмущение и абсолютная уверенность в голосе Беллы словно тараном ударили мне в грудь, сминая ребра и разрывая в клочья молчащее, но остро чувствующее боль сердце. Горло сдавила невидимая стальная удавка. Я слепо рванул ворот водолазки, не замечая жалобного треска ткани, и, будто выброшенная на берег рыба, стал жадно глотать обжигающий легкие ненужный воздух. И тут же, словно этого было мало, услышал прозвучавший на самой грани моего восприятия незнакомый мужской голос:
- Повтори, – властно приказал он по-итальянски.
- Люблю… - шепнула Белла на том же языке, после чего последовал звук поцелуя, заставивший меня обреченно откинуться на спинку дивана и стиснуть зубы в бессильной ярости.
А из трубки сквозь ударяющий в виски, многократно усилившийся шум прибоя вновь зазвучали обращенные к Рене безжалостные слова прерванного разговора:
- Он замечательный…
- Уверена, что это так… Ты заслуживаешь кого-то особенного. И я очень рада, что ты его все-таки нашла…
- Я тоже… - Я отчаянно зажмурился и горько застонал, всей кожей ощущая охватившую меня безысходность от спокойной уверенности в голосе теперь уже не моей девочки…
- Какой он?
- М-м-м… Мне тоже интересно… - вновь диссонансом вклинился в этот мучительный диалог все тот же ненавистный мне голос. В ответ послышался тихий игривый смех, пригоршней острых льдинок ссыпавшийся мне за шиворот.
- Ну… - в притворной задумчивости протянула Белла с незнакомой волнующей интонацией и тут же была поощрена поцелуем, - он красивый.
- Да?.. А еще?.. – прошептал невидимый дьявол искуситель.
- Нежный… - чувственно выдохнула она в ответ.
- М-м-м…

Не в силах больше это слушать, я с ожесточением сжал в кулаке протестующе пискнувшую и тут же навеки замолчавшую трубку и с омерзением, словно ядовитую змею, отшвырнул от себя обломки. Одним резким движением опрокинул стол, сметая с него многочисленные приборы. Вскочил, не замечая, как хрустят под подошвой осколки битого пластика, запустил скрюченные пальцы в спутанные жесткие волосы и отчаянно завыл на одной ноте, как смертельно раненный зверь.

Боль голодной хищной птицей раздирала изнутри грудную клетку, стремясь вырваться на свободу неистовым безумным ураганом разрушения. Душа корчилась в муках, не в силах поверить, осознать, смириться с тем фактом, что моя Белла, моя маленькая невинная девочка больше уже не моя… Что она полюбила другого… и вышла за него замуж…
Как?!
Я отчаянно замотал головой, словно надеясь вытрясти из нее сталкивающиеся внутри черепной коробки, кромсающие мозг острыми гранями мысли.
Этого не может быть!..
Ведь не было же у нее никого… Ни одного упоминания… Ни одного намека… И вдруг…
Сознание отчаянно не желало принимать услышанное. Хотелось думать, что все это ложь… красивая сказка для успокоения родителей… Но мужской голос в трубке, признания и звуки поцелуев не оставляли возможности иной трактовки.
Белла сейчас с другим… И, возможно, в этот самый момент…
Перед внутренним взором безумным хороводом проносились болезненно яркие картинки того, как чужие жадные губы накрывают алые уста Беллы, как чужие смуглые пальцы касаются ее белоснежной кожи…
Безвольной сломанной куклой я рухнул на колени и глухо застонал, уткнувшись лбом в грязные доски. Казалось, я схожу с ума от пожирающего душу неистового пламени отчаяния, боли и чудовищной ревности.
Моя девочка, нимфа, богиня… Больше не моя…
Она любит его! Не меня…
Меня она забыла… Наши чувства больше ничего для нее не значат… И мне нет уже места в ее сердце… в ее жизни…

Кажущийся раскаленным воздух обжег гортань, опалил легкие и сорвался с губ судорожным всхлипом.

Господи! Почему же так больно?!
Ведь я сам этого хотел! Не так ли?..
Сам ушел из жизни Беллы!.. Убеждал себя, что так лучше… Желал ей завести семью, родить детей!..

Из горла, перехваченного спазмом неумелого рыдания, вырвался истерический каркающий смех.

Так наслаждайся! Теперь она исполнит все твои пожелания! Ты счастлив?!

Я с ожесточением вцепился в собственные волосы, словно надеясь оторвать горящую огнем голову, и вновь отчаянно закричал, срывая голос.
Нет!
Я лгал!
Лгал всем! И ей, и самому себе!..
Все эти чертовы годы я ждал! Ждал возможности вернуться… Безуспешно стараясь договориться с собственной совестью, выискивая малейшую возможность, малейший признак того, что я все еще нужен… Что наша любовь окажется сильнее времени… сильнее искушений большого мира… И отсутствие у Беллы даже намека на личную жизнь позволяло робкому огоньку надежды тлеть в моем сердце – значит, она все еще помнит меня, значит, никто другой не занял мое место, значит, у меня все еще есть шанс… Шанс вымолить прощение… шанс начать все сначала… без страха и недомолвок… мучительных сомнений и чувства вины…

Но теперь все кончено!
Она нашла свое счастье!.. с другим…
А я ей больше не нужен…

Осознание этого концентрированной кислотой разъедало внутренности, наполняя душу черной мглой горечи и отчаяния.
Я скрючился на полу жалким дрожащим комком горящих адским огнем оголенных нервов. Мир вокруг меня померк. Осталась лишь всепоглощающая боль, отдающаяся в каждой клеточке тела, выматывающая, сводящая с ума… Она зарождалась где-то под ребрами, скручивала судорогой мышцы, плазменными разрядами проходила по позвоночнику и взрывалась в гудящей голове ошеломляюще яркими образами, в которых причудливо смешалось прошлое и настоящее, память и воображение… И не было конца этому пылающему безумию…
Я тихо придушенно заскулил, как брошенный хозяйкой старый пес.
Хотелось умереть, исчезнуть, раствориться в мировом эфире. Только бы не ощущать больше этой раздирающей на куски боли, не видеть этих порождаемых взбунтовавшимся подсознанием будоражащих картин… Не быть, не чувствовать, не существовать!..
Безупречная память услужливо подсунула самый простой и очевидный вариант – Вольтури… Ведь шесть с лишним лет назад в Форксе я уже принял это решение, и лишь угроза жизни Беллы со стороны Виктории остановила меня от последнего шага. Сейчас же меня больше ничего не держало… И я мог позволить себе умереть…
Умереть…
Эта мысль захватила все мое существо.
Смерть казалась желанной наградой, сулящей долгожданный покой и освобождение от боли, багрово-черным коконом пульсирующей в груди.
Надо только добраться до Вольтерры…

Я глубоко вздохнул, открыл глаза и обвел комнату все еще мутным взглядом, словно заново увидев усыпанный обломками пол, тесное пространство погруженной в полумрак гостиной и беснующуюся за окном метель.
Разум немного прояснился, на время дистанцируясь от душевной боли и мучительных мыслей и полностью сосредотачиваясь на достижении одной ясной и конкретной цели. В голове начала выстраиваться четкая последовательность дальнейших действий.
Ближайший международный аэропорт – в Фербенксе… Но при такой погоде… Значит, стоит наведаться в Анкоридж или Джуно… Если выйти немедленно, то к рассвету как раз успею добраться до одного из них…
А там… Кажется, моя кредитка все еще действует…

Я взметнулся на ноги.
Рука решительно распахнула дверь. В лицо ударил резкий порыв стылого ветра. Крошечные кристаллики снежинок застучали по оголенной коже груди. Я рассеянно провел ладонью по мгновенно заиндевевшим нитям разорванной водолазки и раздраженно поморщился.

В любом случае можно будет незамеченным забраться в багажное отделение одного из летящих в Европу лайнеров. На пути к смерти комфорт ни к чему…

Я криво усмехнулся и шагнул в снежное безумие ночи.

***

Я лавировал между однотипными серыми ангарами грузового терминала международного аэропорта Анкориджа, когда три стремительно вынырнувшие из темноты знакомые фигуры преградили мне путь. И мне не надо было угадывать личности решительно заступивших мне дорогу вампиров – их взволнованные голоса раздражающим колокольным звоном звучали в моей голове, призывая одуматься, успокоиться, вернуться…

Эммет… Джаспер… И, конечно же, Элис…
Как же без нее?.. Разве могла она не вмешаться, увидев мою смерть от рук Кайуса на узорчатом полу тронного зала Вольтерры?.. Нет! Ей надо было переполошить всю семью и срочно организовать экспедицию по моему спасению!..

Я стиснул кулаки и на мгновение зажмурился, борясь с захлестнувшей душу волной боли и вины. Втянул морозный воздух сквозь сжатые зубы и, подняв голову, встретился с полным сострадания янтарным взглядом неугомонной пикси.
Элис, ну зачем?! Зачем ты вмешиваешься?.. Зачем пытаешься мне помешать?..
Неужели не видишь, что все напрасно и меня уже ничто не остановит?..
Так зачем же ты мучаешь меня, напоминая о долге перед семьей, горе Эсме, отчаянии Карлайла?.. Мне и так больно, зачем ты делаешь мои последние часы еще тяжелее?..

- Эдвард, - умоляюще прошептала сестренка. Я лишь отрицательно покачал головой и упрямо шагнул вперед.

Прости… Я все уже решил и не отступлюсь…
Вам меня не остановить.

Но они все-таки попытались…
Я дрался с отчаяньем загнанного в угол зверя, раз за разом отбивая сыплющиеся со всех сторон неуклюжие удары боявшихся всерьез навредить мне родных, с трудом уклоняясь от грозящих стать ловушкой захватов… А в голове раздражающим гулом не прекращали звучать их голоса, призывая одуматься, остановиться, прийти в себя. Джаспер то и дело пробовал успокоить меня с помощью своего дара, но переполняющая мое сердце боль была столь велика, что тонкая паутина искусственного умиротворения сгорала в этом беснующемся плазменном океане без следа, вызывая лишь раздражение и ожесточенное сопротивление.
Почему они не желают принять мой выбор?! Это моя жизнь и только мне решать, как ей распорядиться!..

- Эдвард! Не смей! – крикнула мне Элис, когда я, отчаявшись прорваться к посадочному терминалу, бросился в последнюю яростную атаку в надежде спровоцировать Джаспера или Эммета. Раз они не хотят отпускать меня в Вольтерру, так пусть сделают это сами!
- Как ты можешь так с нами поступать?! – негодующе швыряла слова мне в лицо мгновенно разгадавшая мой маневр взбешенная пифия, молниеносно уходя от моих ударов и тут же вновь заступая мне дорогу. – Ведь ты сам настоял на нашем переезде! Хотя Белла была дорога нам всем… Она была моей единственной подругой, черт побери! Но мы согласились, ведь ты сказал, что это для ее же блага!.. Мы смирились с твоим решением… И Белла в конце концов справилась с разлукой. Уехала из страны, поступила в университет, начала жизнь с чистого листа… А что сделал ты?! – маленький кулачок изо всей силы ударил мне в грудь, заставляя отступить, и в следующее мгновение я уже с трудом закрывался от града сыплющихся на меня ударов.
- Вместо того чтобы действительно отпустить ее, позволить жить собственной жизнью, ты заперся в этой дыре и стал, как одержимый, следить за ней, упиваясь собственным горем и не желая замечать, как мучаешь этим тех, кому ты дорог. На Эсме же страшно смотреть! Карлайл места себе не находит! Роуз похожа на собственную тень! А Джасу, думаешь, легко не только ощущать эмоции остальных, но и самому жить под постоянным гнетом вины?!
Ее слова били наотмашь, раня гораздо сильнее, чем яростные беспорядочные удары миниатюрных кулачков. Мне нечего было ей ответить, и я лишь беззащитно пятился, больше не пытаясь атаковать и не обращая практически никакого внимания на подступивших ко мне сзади парней.
- Теперь же ты решил окончательно разбить родителям сердце?! Тебе вообще плевать, что с нами будет после твоей смерти?! – я запоздало дернулся и безнадежно обмяк в стиснувших меня могучих руках Эммета, придавленный к земле обрушившимся на меня осознанием собственной вины.
– И ты, похоже, даже не задумывался о том, что своей безумной поездкой в Вольтерру подведешь под монастырь не только всех нас, но и Беллу, - с ядовитой иронией добавил внезапно взявший слово Джаспер. Я вздрогнул от звука дорогого имени и, подняв голову, взглянул в черные от злости глаза брата: – Неужели ты думаешь, что, прочитав твои мысли, Аро спустит Карлайлу раскрытие тайны существования вампиров? И не прикажет немедленно уничтожить столь хорошо осведомленную смертную и всех, кто с ней связан?! – перед внутренним взором промелькнули заставляющие задохнуться от ужаса картины расправы над моей семьей… моей маленькой девочкой…
Нет! Только не это!..
Голос Джаспера ударами молота отдавался в ушах, уничтожая остатки решимости идти до конца во что бы то ни стало. А мелькающие в его сознании образы и основанная на безукоризненном знании законов вампирского общества леденящая душу уверенность в собственных словах стирали последние сомнения в страшной правоте его утверждений.
- Она ведь живет у них под боком, – с болью в голосе добавила Элис, - Или ты готов обречь ее на смерть лишь за то, что она предпочла другого?!
Я отчаянно замотал головой, с ожесточением отвергая подобное предположение.
Нет! Белла не должна умирать из-за моего эгоистичного желания избавиться от боли! Пусть будет счастлива! С кем угодно… лишь бы жила…

Пылающее в груди пламя неистового желания умереть внезапно потухло, оставив после себя лишь пепелище сгоревших эмоций, тлеющие глубоко в груди багрово-черные уголья боли и бесконечную усталость.
Удерживающие меня сильные руки внезапно разжались, позволив мне медленно осесть на изрытый нашими ногами снег. Я сгорбился и закрыл лицо ладонями. Не было ни мыслей, ни желаний, лишь сосущая опустошенность.
Плеча робко коснулись тонкие пальчики Элис.
- Эдвард, пойдем домой, - тихо сказала она, бережно, словно тяжелобольному, помогая мне подняться.
Я безразлично повиновался.
Домой так домой…
Мне было все равно…


Pov Аро

Я шел по знакомым коридорам цитадели, не в силах удержать то и дело расплывающиеся в мечтательной улыбке губы, и был абсолютно, неправдоподобно, бессовестно счастлив.
Буквально вчера закончился наш с Изабел «медовый месяц». Или, если быть точнее, волшебные две недели, когда мы были предоставлены сами себе и могли просто быть вместе, не задумываясь ни о чем… И это было поистине чудесное время…
Первые несколько дней мы провели на крошечном островке в Ионическом море, подаренном кланом на свадьбу, в кружащем голову любовном мареве, что мы пили, как молодое вино, пьянея от осознания собственной принадлежности друг другу и окончательности, нерушимости нашего союза. Когда же прошла первая эйфория и деятельная натура Изабел стала томиться вынужденным бездействием, я предложил повторить наше осеннее путешествие по Европе, разумеется, немного изменив маршрут. И был вознагражден полным восторга взглядом любимых глаз…
Афины, София, Будапешт, Вена и Прага… Сверкающие огнями вечерней иллюминации и многочисленными украшениями в честь Дня Всех Влюбленных, словно пронизанные чарующей атмосферой этого казавшегося мне раньше абсолютно бессмысленным праздника, они были просто созданы для неспешных прогулок, тихих разговоров и томительно сладких поцелуев при свете фонарей. И стали, по словам Изабел, самым лучшим подарком из всех, что она когда-либо получала. Я же тонул в ее сияющих радостным светом колдовских глазах и ощущал себя на удивление живым, любимым и безрассудно счастливым…
И даже сейчас, после возвращения в замок, это чувство никуда не ушло, наполняя душу умиротворением и верой в будущее. Ведь эта невероятная, удивительно сильная и нежная юная женщина – моя жена – теперь рядом со мной. И так будет всегда…

Я чуть прикрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул, настраиваясь на рабочий лад. Повседневных забот никто не отменял… Усилием воли стер с лица предательскую улыбку и невозмутимо пошел в сторону кабинета Стефании. Стоило узнать свежие новости «из первых рук»…
Дойдя до места назначения, я прикоснулся дисплеем браслета к окошечку сканера. Трехдюймовые стальные створки дрогнули и начали медленно расходиться в стороны, открывая мне путь в информационное царство Стефании. В полутьме мягко светились десятки разнокалиберных экранов с постоянно сменяющимися на них картинками с камер наружного наблюдения, разноцветными диаграммами, снимками из космоса в реальном времени… И всем этим кажущимся хаосом виртуозно управляла практически незаметная за высокой спинкой стоящего в центре массивного кожаного кресла миниатюрная вампирша с копной коротких огненно-рыжих волос. Она то и дело что-то переключала, переводя изображения с одного экрана на другой, увеличивая или уменьшая масштаб спутниковых карт, на которых иногда проступали тонкие красные линии чьих-то маршрутов… Почувствовав мое приближение, Стефания мгновенно отвлеклась от изучения очередного графика, несколькими прикосновениями к сенсорному дисплею в подлокотнике свернула виртуальную клавиатуру и, не вставая из бордовых кожаных глубин, повернулась ко мне.

- Аро, с возвращением, - с теплой улыбкой кивнула она, протягивая руку.
- Надеюсь, за время моего отсутствия не случилось ничего серьезного? – спросил я, галантно целуя пахнущие зеленым чаем пальцы и привычно считывая ответ с поверхности сознания вампирши. Лишь то, что она сама хотела мне показать, не больше и не меньше, но вполне достаточно для того, чтобы сформировать самую полную картину основных событий прошедших недель… В памяти Стефании мелькали стройные колонки цифр; материалы по нескольким выглядевшим подозрительно убийствам, на поверку оказавшимся вполне обыденными; сводка редких правонарушений, так и не потребовавших нашего вмешательства – главы местных кланов и сами неплохо справлялись со своими обязанностями; пара назревающих конфликтов… Ничего особенного, если бы не пульсирующий багровой дымкой тревоги образ какой-то бессмысленной драки вампиров, зафиксированной одной из камер наружного наблюдения аэропорта Анкориджа. Вроде бы досадная, но легко устранимая мелочь, в последнее время случающаяся все чаще - чересчур далеко шагнули вперед человеческие технологии, а большинство бессмертных так и не научилось осторожности, до сих пор не воспринимая угрозу со стороны людей всерьез. Однако слишком уж смущал состав действующих лиц… От кого, от кого, а от Калленов подобного можно было ожидать в последнюю очередь… Да и связанное с этим происшествием смутное беспокойство Стефании за меня и Изабел заставляло задуматься…

- Покажи, - снедаемый нехорошим предчувствием, напряженно попросил я, отпуская ладонь своей молчаливой собеседницы. Та понимающе кивнула.
Несколько прикосновений умелых пальцев к сенсорной панели – и на центральном экране появилось черно-белое изображение какого-то занесенного снегом пространства меж двух ангаров и кадры разворачивающейся там драмы. Трое вампиров, явно стараясь действовать как можно аккуратнее, успешно оттесняли четвертого в сторону от летного поля. Присмотревшись, я легко узнал участников конфликта - младшее поколение клана Каллен, подробнейшие досье на троих из них, наделенных даром, хранились в моем кабинете в соответствующем разделе картотеки. Четвертого, редкостного здоровяка – Эммета, кажется, – я пару раз видел в воспоминаниях Элеазара, автоматически взяв на заметку как члена сильного и потенциально опасного клана Карлайла… И тем удивительнее было наблюдать за происходящей на экране потасовкой. Эдвард Каллен – а отчаянно пытавшимся прорваться к посадочному терминалу упрямцем был именно он – медленно отступал под хаотично сыплющимися на него ударами разбушевавшейся маленькой фурии, а потом и вовсе нервно застыл в могучих объятиях скрутившего его гиганта, явно не желая слушать что-то яростно выговаривающих ему эмпата и пифию… Камера была расположена не слишком удачно, не позволяя в полной мере оценить выражение лица виновника происшествия, качество картинки оставляло желать лучшего, да и звука тоже не было. Но слова «Белла» и «Вольтури» читались по губам блондина вполне отчетливо… А оранжевые цифры в правом углу экрана бесстрастно указывали время и дату: восьмое февраля, через три часа после звонка Изабел матери…

В глазах мгновенно потемнело от ярости. Я стиснул зубы, с трудом удерживая рвущийся из горла рык.
Не отдам!
Сердце стремительно затопила черная волна всепоглощающей ревности. Перед внутренним взором со скоростью света проносились подсмотренные в памяти Изабел картинки: их свидания, поцелуи, обещания… как безумно она любила этого никчемного мальчишку, как страдала, когда он оставил ее… «Такие чувства не могут исчезнуть бесследно, - мелькнула в голове предательская мысль. - И даже если сейчас она выбрала меня, кто знает, что может произойти, если Каллен вновь появится в ее жизни…»
Я яростно сжал кулаки, борясь с захлестнувшими разум эмоциями.
Изабел моя и только моя!
И я никому не позволю разрушить свое с таким трудом обретенное счастье!
Вспомнилось, как отчаянно этот сопляк метался по Европе в погоне за призраком потерянной возлюбленной. Да и последнее событие явно свидетельствовало о том, что даже спустя столько лет Эдвард так и не оставил своих попыток вернуть Изабел – подслушивал ее звонки родителям, наблюдал, как хищник из засады, ожидая подходящего момента, чтобы вновь попытать счастья…
Ну уж нет! Я этого не допущу!
Мальчишка должен умереть!
Где-то на задворках сознания робко шевельнулась мысль о моем обещании Изабел. Она так переживала за Калленов и не простит мне, если с кем-то из них что-то случится…
Но я решительно отмел все колебания.
Изабел ничего не узнает. Для нее ничего не изменится.
Эдвард давно исчез из ее жизни. Я лишь помогу ему сделать это окончательно и бесповоротно… К тому же совсем не обязательно устранять его собственными руками. В моем распоряжении достаточно ресурсов для того, чтобы этот назойливый наглец просто бесследно пропал… Мало ли как это бывает… А мне не придется больше беспокоиться, что однажды он опять появится в жизни Изабел и попытается отнять то, что принадлежит мне…

Приняв окончательное решение, я сдержанно кивнул Стефании:
- Спасибо, что показала. Надеюсь, это останется между нами, - я вопросительно изогнул бровь и испытующе посмотрел на сидящую напротив меня рыжеволосую вампирщу.
- Я уже стерла все записи, – с деланым безразличием пожала плечами она, - это последняя.
Тонкий пальчик небрежно мазнул по сенсору управления, и застывшее на центральном экране изображение исчезло в белой плазменной вспышке.
- Ой! Как же это я так неаккуратно…
Я хмыкнул в ответ на этот маленький спектакль, как никогда отчетливо понимая, что клан в любом случае будет на моей стороне. Их более чем устраивает и Изабел в качестве моей жены, и мое недавно обретенное душевное спокойствие, обеспечивающее стабильность и благоприятную атмосферу внутри нашей маленькой общины. Они не захотят рисковать, и это развязывает мне руки…
- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь? - осторожно спросила Стефания, обеспокоено глядя мне в глаза.
Я криво улыбнулся и успокаивающе смежил веки.
Вполне.
Еще раз благодарно кивнул жене соправителя и поспешил в свой кабинет. Надо все хорошенько обдумать, поднять парочку старых контактов и сделать все максимально осторожно, чтобы ни одна ниточка не вела ко мне… Изабел не должна ничего заподозрить, даже если когда-нибудь узнает о гибели своего бывшего возлюбленного…