Я слышал многое о «жизни» от своей семьи, из того, как они относились друг к другу, как реагировали друг на друга. Абсолютно точно, что между вампирами может возникать любовь – мы просто не привязываемся к людям.

Однако я привязался к человеку, а любовь вампира и человека – самая опасная вещь. Если бы у меня был выбор, я бы никогда не стал оставаться в Форксе – но это от меня не зависело.

Мое сердце не позволит мне покинуть и семью, и Беллу; одной попытки это сделать было достаточно. Я не смогу предпринять еще одну попытку и жить совсем один.

Мысль о том, чтобы оставаться вдали хотя бы от двух членов моей семьи, вызывала во мне ужасную боль и практически делала меня бездыханным. А кроме того, мысль о том, чтобы покинуть Беллу, оставить ее страдать... Эта мысль была подобно удару ножа в грудь, прямо в сердце, эта мысль была настолько же мучительна.

Именно поэтому меня посещали мысли о том, чтобы оставить этот мир. Это необратимо, да, но это бы остановило боль. Каждая частичка боли уйдет, если я просто оставлю все позади себя, позади себя в этом мире, которого, казалось, не заботило, сколько кропотливой работы мне пришлось сделать, чтобы научиться сдерживать свою жажду.

Убить вампира непросто. На самом деле, существует мало способов это сделать. Один из них – это смертельный враг вампира, оборотень; они и только они могут убить вампира когтями и зубами. Другой способ – разорвать вампира на куски и сжечь.

Мне казалось, что пойти к Вольтури и попросить их об этом, будет наилучшим вариантом. Либо это, либо пойти на охоту на вампиров и позволить им себя убить: однако, это может привести к мести со стороны моей семьи. А этого я не хотел, поэтому моим планом было направиться к Вольтури.

Но это сработает только в том случае, если моя семья не будет знать о мыслях, которые посещают меня уже давно, так давно, что скрывать их становится все сложнее, и в то же время они так тщательно прикрыты, что их существование никогда ничто не выдавало, за исключением некоторых признаков. «Никаких планов. Дело не в этом. Дело в том, что твое видение не сбудется, Элис».

Но моя младшая сестра не хотела сдаваться, и вместо этого она принялась искать будущее и кричать мне. «Эдвард, какие планы? Что ты собирался сказать?» Пожалуйста, не говори, что мой брат хочет умереть. Этого не может произойти. Мне нужно найти видение.

«Ничего. Ничего я не собирался говорить». Мое непроницаемое лицо и спокойствие немного сбило их с толку, но Розали не хотела так просто сдаваться.

«Эдвард –». Лучше скажи прямо сейчас, что ты имел ввиду!

Я взглянул на них, и увидел лишь беспокойство и страх. Но я этого не хотел; я не собирался запрыгнуть в самолет в следующее же мгновение. Пока ничто меня не толкало на этот шаг, я думал, что, возможно, мне удастся вырваться из этих мыслей.

Конечно, это случится только, если у меня будет причина жить. Прямо сейчас, у меня была одна такая причина, о которой мне нужно серьезно подумать. Белла – причина, по которой я могу попытаться удержаться – пока она остается человеком, пока она в безопасности, я могу хоть немного на что-то надеяться – хотя я даже не знал, на что именно.

«Разговор окончен». Сказав это, я повернулся и направился к лестнице. Позади меня, мои близкие устремились вперед, но я поднялся по лестнице слишком быстро, чтобы шести вампирам, которых я называю «семьей», удалось до меня добраться.

«Эдвард –». Пожалуйста, не позволяй моему сыну думать об этом! Он не может уйти прямо сейчас! Эдвард, спускайся, поговори с нами! Расскажи нам все!

Мой ответ был прост: «Нет». Я грациозно поднялся по лестнице; я ни разу на них не оглянулся.

«Но –». Эдвард, брось! Спускайся сюда – может по гризли, а? Я мужчина, и я умоляю тебя поговорить! Ты не можешь отказаться!

«Какую часть слова «нет» ты не понимаешь?» - прорычал я через плечо. Мои братья и сестры последовали за мной, я слышал, как открываются двери их комнат. Внизу я слышал Эсме и Карлайла – всхлипывания без слез моей матери почти заставили меня повернуть обратно и обсудить с ней мои «наклонности».

Почти.

«Эдвард –». Хоть сейчас у меня и нет видений, но я знаю, что подобная изоляция в данный момент не самая лучшая идея! Поговоришь со мной?

Мягкая просьба Элис чуть не нарушила мою решимость, и я помедлил некоторое время за пределами своей комнаты. Мне не нужен был дар Джаспера, чтобы ощутить практически осязаемое облегчение. Но когда я почувствовал, что к моему плечу тянется холодная рука, я увернулся. «Я. Сказал. Нет».

«Эдвард…» Вернись, Эдвард!

На этот раз, единственный ответ, который они получили, - дверь в мою спальню, захлопнувшаяся прямо перед ними, и звук щеколды.

В течение нескольких минут они стучали в мою дверь. Мы все знали, что они могли просто ворваться внутрь без разрешения, сломать дверь при необходимости, но это было дело принципа. А кроме того, если бы они хотя бы попытались это сделать, я даже не позволил бы им предпринять попытку со мной заговорить. Я просто нападу на тех, кто вторгся в мою комнату.

Хмурясь и рассержено плетясь по комнате, я включил музыкальный центр, вставил один из многочисленных дисков, нажал на кнопку воспроизведения и упал на диван. Это был диван из черной кожи – если смотреть на него чьими-то глазами: я практически походил по стилю на типичного холостяка.

Всю мою комнату можно было рассматривать как кабинет холостяка или его рабочее пространство. Единственное отличие заключалось в том, что это была единственная комната в доме, обладающая именно таким особым стилем – и на самом деле, это моя спальня, а вовсе не кабинет или что-то подобное.

Я избегал темы, которую все хотели со мной обсудить, я знал это. Мысленное вычерчивание узоров на потолке, занятие, которым я был одержим в течение последних нескольких недель, стало скучным и однообразным, но ничто больше не могло меня отвлечь от происходящего вне этой комнаты.

Ничто не могло вызволить эти мысли из моей головы. Эсме все еще всхлипывала в руках Карлайла, зная, что однажды я попытаюсь себя убить. Ее муж разрывался между отцовским беспокойством и гневом за то, что из-за меня мать находится в таком паническом состоянии.

Розали и Эммет вернулись в свою комнату; моя сестра все еще бесилась, она начала расхаживать по комнате и мысленно бросать мне свои оскорбления и обвинения. Ее муж сидел на кровати, выжидая, пока она успокоится, и пытаясь понять, почему он никогда ничего подобного за мной не замечал.

Элис направилась в кабинет Джаспера, выбрала там свой любимый стул, и села на него, закрыла глаза и стала безостановочно искать видения. Джаспер сидел за столом и изучал эмоции вокруг себя – единственный способ, с помощью которого ему удавалось упорядочить свои мысли, - подавить душевные страдания, которые влияли на него.

Поскольку все мы были одной семьей, мы на него очень сильно влияли. Он не собирался о чем-то размышлять в ближайшее время, но он и не искал время, чтобы подумать. Для него это было скорее расслабляющее упражнение и необходимость. Но он постоянно был готов уловить какую-нибудь эмоцию.

Мне не нравилось, что сейчас он думал, что ему следует гораздо внимательнее за мной следить, после того, как я случайно проговорился о том, что намного более несчастен в своей вампирской жизни, чем кто-либо мог предположить.

Но в то же время, это меня успокаивало, я знал, что есть кто-то, кто вовсе не хотел меня убить только из-за того, что «мне кажется, что я никчемен». В доме все еще царила суматоха, из-за моей неожиданной двуличности по вопросу, который их очень беспокоил – на самом деле беспокоил.

Если бы я не был частью этой семьи…если бы Карлайл не обратил меня первым, он бы не сделал этого с Эсме – мы бы не вернулись обратно в ее город, если бы не мое «образование». Без нее, у него бы не хватило смелости обратить Розали «для меня».

А без Розали, он бы никогда не узнал о существовании Эммета, не говоря уже о его спасении. Элис и Джаспер все же нашли бы друг друга, но тогда бы Элис не увидела, что мы семья, живущая, питаясь кровью животных. Она бы стала дикой; и без ее поддержки Джаспер точно бы не отошел от своего питания.

Мне стало не по себе, когда я подумал обо всем этом таким образом. Я был словно клей, удерживающий всех вместе, основа, с которой все началось. Это сводило меня с ума, поскольку частично я пытался себя убедить в том, что эта жизнь абсолютно бесполезна, и меня тут быть не должно.

Нравилось мне это или нет, мне пришлось признать, что все эти годы я жил с крошечной, незначительной надеждой. Бесчисленное количество раз я слышал, что заслуживаю то, что было у всех в семье: любовь.

Но поскольку я никогда ни в ком ее не находил, я полагал, что не заслуживаю. Я полагал, что обречен на одиночество – но Белла. Белла, она разрушила совершенный часовой механизм моих теорий и суждений.

Как можно бороться с чем-то, что не поддается твоему пониманию? Я снова и снова себе повторял, что я не должен ей интересоваться. Я много раз говорил себе, что я не должен следовать за ней домой, что я должен заняться своим скучным существованием.

Но каждый раз, как я говорил себе это, я сам себя не слушал. Мои близки мне говорят, что это замечательно, что я ее полюбил, но в том-то и проблема; они также хотят, чтобы она стала частью семьи.

Я не хотел, чтобы она прошла через этот ад на Земле, через превращение. Я не хотел, чтобы она прикасалась к темной стороне, которую представляла собой моя жизнь. Тем не менее, я не могу отрицать, что она проникает в этот мир, несмотря ни на какие мои возражения.

Но проблема не только в том, что Белла может стать частью моего мира. Самое ужасное, что сегодня моя семья испытала настоящий страх за меня, и это вызвало бурю гнева. Похоже, завтра большую часть дня я проведу в своей комнате.

Я знал, что мне придется извиниться, скорее всего завтра днем, чтобы мне «разрешили» пойти к Белле после школы. Но сейчас я довольствовался тем, что погряз в вине, которая начинала мной овладевать, несмотря на усилия Джаспера.

В действительности, он сам начинал волноваться – я проигнорировал его встревоженные мысленные вопросы, которые он мне посылал. Вместо этого, я щелкнул по кнопке пульта, сменив классическую музыку на громкий хэви-метал, который бил в динамики с невероятной громкостью. Очевидное сообщение: «оставьте меня в покое».

Еще более очевидным мое сообщение стало, когда послышались первые слова песни. Эсме приглушенно всхлипнула в объятиях Карлайла, Розали гневно топнула ногой, а Эммет на этот раз попытался ее успокоить, Элис неистово концентрировалась на видениях, в то время как Джаспер вздохнул и снова начал изучать эмоции вокруг себя.

Обращаясь ко мне, он подумал: Эдвард, все это ощущение вины и гнева на самого себя не очень хорошая идея, ни сейчас, ни еще когда-либо. Особенно с учетом того, о чем ты случайно проговорился сегодня. Пожалуйста, поговори с кем-нибудь из нас; Не думаю, что кто-нибудь из нас переживет, если когда-нибудь ты доведешь свой замысел до конца.

Я просто повернулся на бок на диване, пытаясь – и конечно же, напрасно, – заблокировать мысли, пробирающиеся ко мне в голову и мучащие меня, пока меня не наполнило чувство вины, которое Джаспер уже не мог контролировать.

Спасибо всем, кто комментирует и оценивает;)