Глава 9
Освобождение

Есть вещи, которые не следует знать даже Эдварду. Когда мы говорим, что у нас в семье просто не может быть секретов друг от друга, мы лжем. Лжем друзьям, лжем друг другу, лжем самим себе. О да, и у меня есть такие воспоминания, которые я никогда не покажу своему брату. К счастью, разум вампира настолько совершенен, что контролировать мысли не так уж и сложно. Ты просто решаешь задвинуть неуместное в дальний угол. А потом так и делаешь. Это легко.

Но на самом деле ты желаешь забыть. Навсегда. Выжечь эти воспоминания раскаленным железом было бы так здорово... Но даже если бы это и произошло, то ничего бы не исправило. Ты уже изменился. Эти события и переживания необратимо изменили тебя, и ты уже никогда не будешь прежним, и неважно, помнишь ли ты причину или нет. Можно сколько угодно пенять на судьбу, в конце концов, она плюнула на тебя еще в тот момент, когда твоей шеи впервые коснулись клыки.

Я вообще не должен жаловаться – ведь мне свыше был дарован шанс найти мою Элис. Но, как известно, чем больше имеешь, тем больше хочешь. И не все знают, что у этого правила есть продолжение: много хочешь – мало получишь. Или же получишь сполна, "огребешь", как говорят люди этого поколения. Тебя завалит "сюрпризами" судьбы так, что пожалеешь тысячу раз, что вообще осмелился чего-то просить.



Любой вампир в жизни хоть раз, да жалел, что не может спать. Но что есть сон? Тюрьма для разума, бессильного перед атакующими его образами, кошмарами и иллюзиями. Но то, что я испытывал, не было иллюзией. Это кошмар наяву, и я с ужасом осознал, что узнаю его.

Перерождение.

В первый раз палач пытал меня изнутри, разносясь по венам и выжигая на своем пути все остатки человечности, заставляя корчиться в агонии и умолять прикончить меня. Теперь же он пришел извне – кроваво-красный, с тьмой за плечами, завывавший жутким голосом, от которого у меня закладывало уши. И он принес с собой боль, которую я всеми силами старался забыть с тех пор, как переродился. Я попытался отгородиться от нее, поставить ментальный блок, но вместо того, чтобы затормозить, поток боли понесся еще стремительней и через секунду (а может, через день?) врезался в меня с ошеломляющей силой. И я закричал. Все сознание было заполнено лишь моим криком и болью, в унисон оглушавшей и лишавшей последних капель рассудка. Я молился, обращаясь к силам, данным мне при перевоплощении, и просил не оставлять меня, дать мужество и отбросить боль. Ответом было молчание. А может, я просто не расслышал его за собственными криками боли.

Когда внезапно настала тишина, я даже не сразу понял, что все стихло. Боль ушла так же стремительно, как и появилась, и в повисшей тишине я с удивлением осознавал, что еще существую. Не сгинул окончательно, чего так мучительно ждал – напротив, чувствовал себя как никогда сильным. Неяркий проблеск привлек мое внимание, и я пригляделся, пытаясь его распознать.

Это была боль – та самая, что мучила меня столетиями раньше и всего несколько секунд назад. Нас разделяли миллионы миль, но все равно я словно сквозь мутное стекло видел, как она скалила пасть и царапала воздух, не в силах до меня добраться. Я рассмеялся, тихонько толкнул ее ментально, и боль незамедлительно унеслась прочь, разбившись обо что-то далеко-далеко от меня. Где-то раздался полный страданий женский крик, и затем я понял, что возвращаюсь в реальный мир.



Кристально-чистое ощущение того, что когда-то я уже подобное испытывал. Дежа вю? Может быть. А может, я все-таки умер? Или сошел с ума?

Я приподнялся на локте и увидел, что лежу на кровати в своей комнате. Было раннее утро, и солнечные лучи, как обычно, свободно заливали комнату, делая краски вокруг ярче, а мое настроение – лучше. На прикроватной тумбочке стояла чашка с кровью – кто-то позаботился о скором восстановлении моих сил после пробуждения, и я с благодарностью накинулся на "завтрак". Кровь волка. У кого-то неплохое чувство юмора.

– Джаспер! – Элис прямо от двери вихрем подлетела и кинулась мне на шею, чуть не опрокинув чашку в моих руках. Не прошло и двух секунд, как все члены семьи заполнили комнату – все, кроме Эдварда и Беллы. Как только я подумал об этом, голову кольнуло болью, и я устало потер виски.

– Джас, я даже не предвидела, что ты очнешься! – растерянно бормотала Элис. – Я отошла всего на минуту, а ты уже...

– Что со мной было? – спросил я.

– Ты просто упал и потерял сознание. – Голос любимой почти сорвался на истеричный крик.

– Я ни разу не сталкивался с подобным, – обеспокоенно сказал Карлайл.

– Долго я был в отключке?

– Часов шесть. Что ты помнишь?

Я обвел их взглядом. Они смотрели на меня с облегчением, но все еще обеспокоенно и настороженно. Не полагаясь на вероятность того, что Эдварда не было в доме или что он сильно занят, я подавил рвавшиеся на передний план воспоминания и спокойно ответил:

– Ничего. Помню, как стоял с Элис в комнате наверху, а дальше – темнота.

– Как ты себя чувствуешь сейчас? – снова начал Карлайл.

Я растерянно моргнул. За всеми этими разговорами и объятиями совершенно не обратил внимания на свое состояние после пробуждения. Я прислушался к внутренним ощущениям и ошеломленно застыл, когда вдруг осознал свою силу.

Мой дар – это было нечто новое, будто я перешел на новый уровень. Вся атмосфера в доме была у меня на ладони, как и прежде, но стало несравнимо прекрасней – ТАК тонко чувствовать каждый оттенок эмоций вокруг себя. А главное, я осязал свою ЗАЩИТУ. Не только ощущал ее – видел, как все мое тело покрывает тонкая, упругая оболочка, переливавшаяся на солнце, и как приходящие извне эмоции, мягко ударяясь, отлетают от нее, лишь оставив на ней цветной след. Снова моргнул, и видение исчезло – я вновь был Джаспером, сидевшим в кровати под пристальными взглядами своих родственников.

Но иллюзия исчезла, а сила осталась. Она пульсировала где-то в груди, согревая и придавая нерушимую уверенность. Я еще раз осмотрел свои руки, ощупал лицо и лишь потом, немного удивленно, произнес:

– Совершенно как обычно. Наверное, я отрубился из-за перенапряжения.

– Загадка на загадке, – растерянно пробормотал Карлайл и вышел из комнаты.

Вслед за ним потянулись и остальные, без слов выражая радость и облегчение, что я очнулся. Элис осталась сидеть на кровати, нежно теребя мои волосы и счастливо улыбаясь. Я притянул ее к себе и крепко поцеловал, будто давно не видел. Вдохнув любимый аромат меда и акации, поцеловал в шею, и мое дыхание защекотало нежную кожу. Жена сразу затрепетала, и я с удовольствием отметил еще только зарождавшееся, но обещавшее быть ошеломительным возбуждение.

– Я тоже скучала по тебе, малыш, – сказала Элис и снова улыбнулась.



– Что подразумевал Карлайл, говоря "загадка на загадке"? – спросил я у Элис. Она сразу стала серьезной.

– Ты готов встать?

– Конечно, – ответил я и поднялся с кровати, не чувствуя никаких неудобств.

– Пойдем.

...Сначала они показали мне Ренесми. Признаться, я никогда не думал о детях и своем отношении к ним, что, видимо, говорило о моем крайнем к ним равнодушии. Но когда увидел дочь Эдварда и Беллы, понял новоиспеченную миссис Каллен. Полностью и окончательно. Эта девочка стоила того, чтобы за нее бороться.

Прикоснувшись фарфоровыми пальчиками, Ренесми показала мне меня самого со стороны – ошарашенного и полностью покоренного ее обаянием. Я, осмелев, взял ее на руки и долго стоял, впитывая мысли и эмоции маленького полувампира.

– Ты в курсе, Ренесми, что ты для меня, как открытая книга? – чуть насмешливо сказал я ей.
Несс незамедлительно ткнула в меня пальчиком и "заявила" в своей манере, что дядя Джаспер совсем не злой – напротив, очень милый и точно не причинит ей вреда. От неожиданности я чуть не выпустил малышку из рук. Пока я обалдело смотрел на девочку, к нам подошел Джейкоб Блэк, настойчиво источавший нестерпимую потребность быть как можно ближе к девочке. Я вздохнул и передал ее, шутливо пригрозив Несси пальцем, на что она ответила мне мягкой улыбкой.

– Наверное, мне повезло, что я пропустил момент запечатления. Но я ощущаю твои чувства... И не знаю, радоваться мне за тебя или сочувствовать, – сказал я Джейкобу.

Тот с нескрываемым обожанием посмотрел на Несс и пожал плечами:

– Я еще сам не знаю, если честно.

– Джейк, пора кормить Несси! – крикнула из другой комнаты Розали, и парень, даже не взглянув на меня, тут же унесся туда.



– Привет, Эдвард.

Эд вскинул больные глаза, полные переживаний и сомнений, и бросился ко мне. Я обнял брата, приняв на себя все его волнения, и он благодарно вздохнул:

– Спасибо. Ты так мне нужен. Я не справляюсь сам.

Я взглянул за его плечо на операционный стол. Сквозь чистое платье проступали контуры некогда растерзанного, а теперь идеального тела. Мертвенная бледность, местами переходящая в синеву. Безжизненно сложенные руки. И рвущееся наружу сердце, невероятно быстрое, чей стук больше напоминал барабанную дробь.

– Она изменяется, – прошептал я, и картинки сна начали было лезть в голову, но я спохватился и закинул их подальше.

– Да, но все происходит не как обычно. Она просто лежит вот так, неподвижно, ее раны закрылись, сердце ускоряет темп... Но она не двигается. Не кричит, не мечется, не стонет. Что с ней? Джас, я очень надеюсь на тебя, ведь сам не слышу ее мысли – может, ты чувствуешь хоть отголосок ее ощущений? – Эдвард скороговоркой выпалил свою речь и умоляюще на меня посмотрел.

Я неспешно подошел к Белле ближе. Ее кровь пахла ядом.

– Ты неслабо ее накачал, – заметил я.

– Экстренная вампиризация, – невесело усмехнулся брат. – Я колол прямо в сердце.

Я приблизился, вглядываясь в черты ее лица. Не было ни одного признака того, что Белла находилась здесь – разумом или душой. На первый взгляд это был просто холодный труп с отбивавшим чечетку сердцем. Я прислушался внимательней, затем закрыл глаза и вдруг оказался во тьме, так знакомой мне теперь.

Я смутно ощущал перед собой что-то – оболочку, закрывавшую от глаз то, что я искал. Углубив вмешательство в полумертвый разум сестры, продвинулся к этой колеблющейся оболочке, и мои глаза различили едва теплившийся красный огонь внутри. А может, пламя было слишком сильное, но оболочка – очень толстая. Факт оставался фактом – я не мог продвинуться глубже, меня выталкивало, упрямая защита не пускала внутрь.

– Что это? – прошептал Эдвард, и я с облегчением вынырнул из сознания Беллы, дыша чуть тяжелее обычного. – Что это значит?

– Это значит, что она жива, – ответил я. – Но превращение каким-то образом защитило ее – я не могу почувствовать, что она испытывает, лишь знаю: там, внутри, – я показал на голову Беллы, – идет борьба за жизнь.

– Значит, нам остается лишь ждать? – Эдвард снова сел на свое место.

– А что в этом плохого? – я положил руку ему на плечо и использовал ее, чтобы понемногу и незаметно вливать в брата уверенность. – Это лучше, чем если бы она кричала и билась в агонии, а ты сидел бы рядом, держал ее за руку и умолял простить тебя. Я прав? – Я раздвинул губы в улыбке, и он слабо улыбнулся в ответ.

– Прав. Спасибо, Джаспер.

– Пожалуйста.

Элис внесла в комнату Ренесми, и помещение сразу наполнилось приятным настроением – как нельзя кстати.

– Посидишь с папой, пока мы с Джаспером сходим в лес? – ворковала моя любимая.

Сначала я лишь вскользь глянул на них, но, уловив ласковые интонации жены, тут же осознал, что на сердце заскребли кошки. Элис и этот ребенок… И он – не наш. И никогда не будет… Удивительно, но Ренесми пробудила во мне множество неведомых ранее чувств. Я отчаянно пожелал избавиться от них, чтобы понапрасну не мучить себя, но, как уже известно, у меня не было персонального «Джаспера», чтобы помочь с этим.

Ренесми ослепительно улыбнулась во весь рот и потянулась к отцу. Эдвард бережно взял ее на руки, и те чувства, которые он испытал в этот момент, заставили меня застыть как вкопанного. Вампир, державший на руках свое дитя, испытывавший сильнейшие отцовские чувства, больше жизни любивший это крошечное создание... Кому, кроме нашей семьи, довелось видеть подобное чудо? Кому, помимо меня, удалось захватить кусочек отцовского счастья того, кто не должен был иметь детей? Если бы меня попросили описать свои ощущения, я бы только развел руками – такое не передать. Я начал понимать Розали, которая отчаянно билась за возможность иметь в семье ребенка, пусть и не своего.
Эдвард, видимо, ухвативший мои мысли, повернулся ко мне, еле заметно кивнул и счастливо улыбнулся. Я никогда не видел его таким.

– Джаас, пойдем уже, – Элис тянула меня за рукав, нетерпеливо подпрыгивая.

– Ах, да, – очнулся я и пошел прочь из комнаты, впрочем, как можно медленнее, пытаясь еще хоть чуть-чуть захватить эту атмосферу любви и счастья.



– Это все так необычно, – заметила Элис, когда мы добрались до нашей любимой опушки и сели в тени деревьев.

– Век живи – век учись, – согласился я. – Но ведь в итоге ты была права – еще в самом начале, помнишь?

– О, мое первое видение о Белле, – мечтательно протянула она. – И ведь никто не поверил тогда.

– Это было нечто осознанное?

– Нет, это как раз было непроизвольным видением – они сбываются с наибольшей точностью. Именно поэтому Эдвард тогда так переживал из-за них – он не хуже меня разбирается в проявлениях моего дара.

– И моего, – задумчиво произнес я.

– В чем дело, Джаспер? – Элис подсела ближе и понизила голос. – Что на самом деле случилось, когда ты потерял сознание? Ты не представляешь, как меня напугал.

– Я не уверен. Но знаю, что видел и чувствовал. И знаю, как это на меня повлияло.

И в самом деле, что же со мной произошло? У меня имелась парочка вариантов, один другого невероятней. Но с тех пор, как в нашу жизнь вошла Белла Свон, невероятность стала граничить для нас с обыденностью. И только Эдварду было известно, насколько расширилась моя коллекция эмоций за последние годы. Я сидел и раз за разом прокручивал сон, не опасаясь теперь испытать заново пройденную боль – она надежно сдерживалась моим даром.

Есть ли вообще границы возможностей тех способностей, что нам даются при перерождении? Раньше мы и не подозревали, что дар можно развивать…

Мой дар. Я свыкся с пределом своих способностей вот уже больше ста лет назад. И сейчас, когда испытал будто второе перерождение, в голове никак не укладывалось, что я перешел на новый уровень. Пережитая агония стала откровением, подарком, на который я уже давно перестал рассчитывать. Первый круг ада, превративший меня в вампира, выжег все человеческое, заполнив вены уязвимостью и слабостью перед миром эмоций. Я открыл для себя новую стихию и, погружаясь в нее, отравлял себя все больше, будучи не в силах защитить свой разум. Чужие, совершенно не нужные мне чувства меняли меня, извращали характер. Я чувствовал себя маленькой тряпичной куклой, чьи ниточки дергали безжалостные кукловоды, имя которым: Любовь, Гнев, Сожаление, Грусть, Счастье, Благодарность, Ненависть и многие другие... Я безрезультатно искал спасение. Занимался медитацией, воображал, что у меня есть щит, и им просто нужно научиться пользоваться. Я надеялся.

Но надежда умерла, когда в моей жизни появилась Элис. Я позволил этому случиться, потому что знал, что больше не имею права просить что-либо у судьбы. Это было бы слишком щедро с ее стороны.
Но однажды, как это часто бывает с людьми, в сердце закралась зависть. Да кому может позавидовать вампир?! Вроде бы это очевидно, но все мы кому-то завидовали. Розали – людям, Эммет – Эдварду, Эдвард – Блэку...

А я завидовал Белле. Эта девушка получила от жизни все. Она даже не просила ни о чем, но получила все. Хотя... Может, в этом и смысл – ничего не просить? В конце концов, второй круг ада, испытывающий и дарующий освобождение, разверзся передо мной именно тогда, когда я смирился с судьбой и перестал чего-либо просить.

Эта боль. Первоначально я ощущал боль, свою или чужую, всегда лишь как порождение тьмы и зла. Я не верил в ее миссию освобождения, но как же ошибался! Застилавшая глаза пелена и тараном бивший в уши вой уже сами по себе терзали тело, расчленяя меня снова и снова. Это была экскурсия по всем уровням боли, вот только гид оставался неизвестен. Его безмолвный оскал теперь чудился за каждым поворотом, и я смутно ощущал его незримое присутствие. Он источал страдания и дарил их мне, чтобы самому освободиться и испытать уже наконец счастье. Я с готовностью принимал его подаяния боли, зная, что однажды придет день, и мы пожмем друг другу руки, признавая заключенный некогда договор выполненным. Я не злился на источник боли, ломавшей меня на части, – я был зол на саму боль. Но положиться мне было не на кого – я один во тьме. И вот тогда-то я обратился к тому, что вело меня сквозь годы, постепенно удушая и все глубже втаптывая в пучину чужих переживаний. Мой дар.

Я никогда не молился прежде в своей второй жизни – но никогда не поздно начать, не так ли? И тогда я принялся молиться ему, умоляя проявить благосклонность и хоть раз в жизни оказать услугу мне самому, а не окружающим существам, источавшим калейдоскоп эмоций.

Боль очищающая – вот как я назвал бы ее. Она пришла в последний момент, когда готов был сломаться и смириться со своей ролью в этой жестокой игре…

– Джаспер? – Элис тихонько тронула мое плечо, ища внимания и ласки. Я рассеянно моргнул, возвращаясь в реальный мир.

– Малыш… – я повернулся и потянулся к ее губам. Захотел раствориться в эмоциях моей Элис, пожелал по-новому ощутить нашу любовь – да-да, для меня всегда была именно наша любовь, я воспринимал ее как целое, неизменно поражаясь гармоничному единству наших чувств. И сейчас, когда жена ответила на поцелуй, когда запустила пальцы в волосы, чтобы притянуть меня еще ближе, я блаженно выдохнул от потока сладкой неги. Она отливала розоватыми проблесками счастья, именно того, которое дарит взаимная любовь, и я мысленно любовался этой огромной сферой эмоций, плотным коконом окутывающей нас.



Этот день оказался для меня полным забот: необходимо было уладить наши дрязги с оборотнями, морально подготовить всех к тому, что Белла может очнуться не в самом лучшем настроении, ну и успокоить Эдварда. Раз эдак сто. Поразительно, но теперь такие занятия были мне совсем не в тягость. Настроение от этого не портилось, а, наоборот, шло в гору, и когда я зашел ненадолго в свою комнату, чтобы переодеться, не возникло ни малейшего желания взглянуть в спасительное когда-то зеркало.
По моим скромным подсчетам, Белла должна очнуться около полуночи. К этому времени мы уже давно находились в кабинете, неподвижно застыв у стены, и периодически перебрасывались ничего не значащими фразами.

– Джаспер, – Эдвард позвал меня от стола, на котором лежала Белла. – Могу я рассчитывать на твое прикрытие?

– Конечно. Я не позволю, чтобы ты увидел ее потерявшей контроль.

– Дело даже не в этом, – пожал плечами брат, – а в том, что я знаю ее – она непременно будет потом годами мучить себя чувством вины. А она этого не заслуживает.

Я сделал вид, что не услышал последней фразы, потому что на самом деле не был с этим до конца согласен, и лишь кивнул, считая разговор оконченным.

Элис стояла прямо за моей спиной и быстро выводила на ней буквы, складывавшиеся в слова. Это был наш невербальный способ общения – только так в доме, полном вампиров, можно выразить потайные мысли. О том, что все наши «разговоры» подобным образом по-прежнему доступны Эдварду, мы оба давно перестали волноваться.

Ее маленькие пальчики порхали по моей спине, будто оставляя на ней горящие следы – так я соскучился по теплу Элис, так ее хотел. Будто чувствуя это, пальцы начинали двигаться еще более волнительно, и я с небольшим, но трудом сосредотачивался, чтобы понять, что она там «пишет».

«Джас, а ты помнишь, как сам очнулся? Ну, в первый раз.»

Легкое пожатие плеч – конечно, помнил. Хотя всеми фибрами души желал забыть.

«Так что, пожалуйста, присмотри как следует за Беллой. Если она сорвется, только ты сможешь ее остановить».

Неуловимый наклон головы – я понимаю.

«А еще… Я так скучаю по тебе! Знаю, еще пара дней, и мы сможем ненадолго ускользнуть, но как бы я ни любила Беллу и не дорожила такими значимыми событиями в ее жизни, хотела бы сейчас оказаться совсем в другом месте – на Доминиканах, например. Ты помнишь Доминиканы?»

Я вздрогнул и потерял нить рассуждений. Меня с головой накрыло воспоминаниями, я судорожно выдохнул и почувствовал жар желания Элис, обнявшей меня сзади. Я практически чувствовал спиной, как она улыбается.

Мои мечты об «отпуске» подальше от Форкса прервало совершенно жуткое зрелище, которое тут же заставило вспомнить ужасы собственного перерождения: тело Беллы внезапно выгнулось дугой, как у человека, бьющегося в агонии. Я видел, как ткань платья, в которое ее одела Элис, натянулась, грозя порваться от таких резких движений. Все происходило в полнейшей тишине и оттого смотрелось еще более жутко. Я усилием воли погасил лишние сейчас страдания Эдварда от вида его любимой и вместе с остальными принялся отсчитывать последние удары сердца сестры.

Всего полминуты, и яростный ритм, отбиваемый последним человеческим сердцем в этом доме, пару раз запнулся, будто не решив еще, перейти ли эту точку невозвращения, а затем все стихло. Никто не дышал, и напряжение в воздухе стало для меня практически осязаемым. Я лишь отмахнулся от него.

Эдвард кинул быстрый взгляд – сначала на меня, затем на Карлайла. Тот чуть кувнул, и Эдвард, не сдержав порыва, взял жену за руку. И в этот момент Белла открыла глаза.