Бонус 1. Виктория и Джейкоб
Бонус 1.
Я летела по ночному городу, не разбирая дороги. Вот ведь черт! Ну зачем я убила почти два года на этого романтичного придурка?! Хоть без фразы «давай останемся друзьями» обошелся. Как истинный английский джентльмен хотел пригласить домой. Он бы еще чай мне предложил!
Меня душила злость, я еще больше вдавила ногой на педаль газа. Меня занесло, я подрезала проезжающий автомобиль. Сзади раздались сигналы. Но мне было всё равно…
То, к чему я шла столько лет, рассыпалось прахом. Стабильность, Нью-Йорк, красивый мужчина в постели исчезли из моей жизни, как будто такого со мной никогда не было. Теперь надо опять продавать себя за кусок красивой жизни. Чертов Каллен! А я к нему уже привыкла.
На меня накатили воспоминания из моей прошлой жизни. Ривердаун, штат Нью-Джерси. Как же я ненавидела само это название! Я старательно гнала память о моем детстве и нищей юности, издевок одноклассников в старшей школе. Вечно пьющий отец, колотившей нас с матерью, прыщавые подростки, то и дело, старавшиеся завалить меня на заднем сиденье родительских автомобилей. Похороны матери, окончательно спившийся отец, не проходящие следы от побоев на моем лице.
«Ты жалкая рыжая сучка, такая же, как твоя мамаша» - самый лестный эпитет, которым меня награждал мистер Доннован.
Я привыкла к тому, что полное ничтожество и не знала, что буду делать после окончания школы, но план побега уже продумала. Как только я получила в руки диплом об окончании старшей школы, то сгребла все свои скромные пожитки, уместившиеся в рюкзак, и побежала на трассу. Я не знала куда уеду, но поставила перед собой цель – убраться как можно дальше отсюда. Отцу я не оставила даже записки, он бы всё равно не стал искать меня.
Я стояла на шоссе, подняв вверх большой палец. Но машины только пролетали мимо. Я хотела идти пешком, но тут остановился серебристый «BMW», я села в него, не задумываясь. Так я познакомилась с Джеймсом.
Джеймс…
От его имени меня передёрнуло. Он оказался настоящей грубой скотиной, взял меня сразу же в своей машине, едва мы отъехали от того места, где я стояла. Но именно этот сукин сын открыл мне правду жизни – я красивая, и это единственное мое достоинство. С помощью внешности передо мной откроются все двери этого грёбанного мира богатеньких ублюдков.
Каким бы мерзавцем не был Джеймс, но я успела привязаться к нему. Мне было хорошо с ним, это был, на тот момент, единственный человек, который говорил мне комплименты, ценил меня хоть в чем-то… Я спала с ним, спала с теми, на кого он укажет. И… Да, мать вашу, я получала от этого удовольствие!
Все закончилось очень быстро. Его убили какие-то типы, которым он перешел дорогу. Подробностей я не знала и еле унесла ноги из темного переулка, где была стрельба.
Какое-то время я скиталась по дешевым мотелям, пока деньги не закончились совсем. Я шла по улице, и ко мне пристал какой-то тип, сказал, что он фотограф, предложил работать моделью. Я согласилась.
Вроде бы, я начала жить обычной жизнью.
И тут я познакомилась с Эдвардом.
Эдвард…
Он так разительно отличался от всех моих предыдущих мужчин. Был такой учтивый, нежный, фантастически сексуальный. Я не знаю, зачем я сказала, что учусь на журналиста. Хотелось казаться лучше, чем я есть на самом деле. Он пригласил меня на свидание. О таком я даже мечтать не могла. Он разговаривал со мной о всяких пустяках. До этого мужчины разговаривали со мной только в постели. И самое частое, что я слышала было «Да, детка!».
Эдвард Каллен был другой, совершенно из не знакомого мне мира. В этом мире было чисто, хорошо, тепло, уютно. И я решила для себя - останусь с ним. Он женится на мне.
Не знаю, почему, но я как-то разоткровенничалась с ним, рассказала о своей жизни в Джерси. Мне было безумно страшно, что Эдвард оттолкнет меня. Я не смотрела на него, страшась увидеть на его красивом аристократическом лице маску брезгливости и презрения. Этот парень удивил меня вновь. Он прижал меня к себе, и я не выдержала, разрыдалась. Мы занялись сексом: нежным, неторопливым, чувственным. И это был единственный его недостаток. Мне всегда нравилась грубость, страсть, неудержимость. Разорванная одежда, звериные рыки… Эдвард же думал и обо мне. И я никак не могла к такому привыкнуть.
Я никогда не брала у него денег, надеясь, что потом возмещу всё сполна. Разыгрывала успешную независимую женщину. А он и не спорил. Хотя должен был. Какая я дура!
Вернул меня в действительность непонятный звук из-под капота машины. Я остановилась на обочине и осознала, что я понятия не имею, где нахожусь. Ночь, пустынное шоссе, машина сломалась. Я вышла из неё и со всей силы пнула по колесу. Держись, Виктория, с тобой еще и не такое бывало. Не пропадешь.
Я, кажется, свернула не туда. Где же я, черт возьми?! В Вашингтон я ехала по другой дороге. А может, и по этой. Ночь, дорога, по обе стороны рос лес, с неба зловеще светила луна. Я не из пугливых и не в таких передрягах была.
Я услышала приближающийся рёв мотора. Это был не автомобиль, а скорее мотоцикл. Из-за поворота показалась одна фара. Я приготовилась. Попрошу помощи. Откажет – буду ждать следующего. Попытается изнасиловать – не умру, и не такое со мной было. Я стояла возле машины, потрепала головой и приготовилась с вызовом принять очередной удар судьбы…

(Джейк)
Я закрыл двери автосервиса в Порт-Анджелесе. Что-то засиделся допоздна. Я любил работать в одиночестве. Сегодня мне достался хороший заказ – восстановить раритетную тачку семьдесят восьмого года. Я хорошо потрудился, эта птичка была вновь на ходу. Владелец приедет за ней завтра.
Сев на свой верный байк, я стал думать, куда бы поехать сегодня ночью. Домой не хотелось абсолютно, тем более, там меня не особо ждут. Мой отец Билли признал, что я взрослый и могу делать всё, что захочу. Я не ночевал дома уже довольно давно.
Вместо вечера перед телевизором и бейсбола я предпочитал носиться по окрестностям на своем железном коне, наслаждаться скоростью, рассекать ночной воздух, мчаться навстречу луне. Это во мне заговорила кровь моих предков. Древние квилеты в легких мокасинах и шкурах волков бегали по окрестным лесам, охотились, добывали себе пропитание, защищали свою территорию от бледнолицых пришельцев.
Сегодня я решил просто ехать: бездумно мчаться вперед, чувствовать, как адреналин обостряет нервы, как сердце бьется в унисон с мотором. Мне было всё равно, куда меня приведет дорога, главное, что бы подальше отсюда.
Как там говорится? От себя не убежишь? Забавно. Именно это я и попытался сделать, когда вернулся с пикника, на который меня пригласила моя лучшая подруга Белла Свон. Моя детская любовь закончилась окончательно и бесповоротно, так и не начавшись по-настоящему. Все мои фантазии лопнули, как мыльный пузырь. Красивый такой, радужный и невесомый. Именно такими были мои чувства к Белле. Я окончательно убедился, что для неё был и навсегда останусь лучшим другом детства. Мы росли вместе, она была всегда рядом. Наши родители всегда подшучивали над нами, называя женихом и невестой.
Пришло время, и я решил, что влюбился. Если бы Белла не уехала учиться в Вашингтон, то кто знает, может быть, эта первая любовь стала бы настоящей. Но виделись мы редко, встречались только по праздникам и в ее редкие приезды в Форкс. Я с четырнадцати лет привык считать, что люблю её. Мне нравилось заботиться об этой милой, нежной девушке с шоколадными глазами и длинными вьющимися волосами. Мне казалось, что Белла не может обойтись без моей защиты. В моменты, когда я удерживал ее от неуклюжих падений, я считал себя непобедимым воином, каким был мой предок Ефраим Блек. Но это была еще одна иллюзия. Привычка, без которой я не мог обходиться.
А теперь, я понял окончательно, что Белла не любит меня. И самое горькое, что я не люблю её. Люблю, как сестру, как самую лучшую подругу, искренне желаю ей счастья. Я убью любого, кто обидит Беллу. Это не любовь к женщине, увы. Я буду рад за свою подругу, если она найдет стоящего парня. И этот Каллен мне понравился. Он подходил Белле, как никто. Он оказался романтиком, вел ее любимый предмет в университете. И Эдвард так смотрел на Беллу, как будто она была единственной женщиной на свете.
Мне хотелось рычать от обиды на самого себя. Я столько лет потерял, отшил кучу славных девчонок, не встречался ни с кем и не приглашал на свидания.
Конечно, у меня были женщины. В конце концов, уродом я не был, и природа требовала своего. Но это были случайные подружки, которые хотели того же, что и я. Иногда, просыпаясь после вечеринки или у себя в каморке в автомастерской, я не помнил имени той, что лежит рядом со мной.
Я ехал по ночному шоссе, как вдруг свет фары моего байка осветил машину, стоявшую на обочине. Я притормозил, заглушил мотор. Около машины стояла девушка. В свете фары её волосы блестели всеми оттенками красного, от яркого света она прикрыла глаза ладонью.
- Всё в порядке? – спросил я.
- Нет, если было бы в порядке, то я не торчала бы посреди дороги темной ночью! И свет убери, глаза болят, - её хрипловатый голос подействовал на меня получше ледяного душа. Я погасил свет, слез с мотоцикла и подошел к ней. В лунном свете я не мог четко разглядеть её лицо, заметил лишь рыжие волосы.
- Давай посмотрю, что с машиной?
- А ты что, механик?
- Представь себе, - я направился к капоту ее авто. - Фонарик у тебя есть?
- Что?
- Женщины! - я вздохнул. – Ну, и как я буду тебе чинить автомобиль, если не вижу не фига? Ладно, что произошло?
- Я ехала, услышала из-под капота какой-то звук, остановилась. Дальше эта чертова колымага не завелась.
- Может, бензин закончился? - тупо спросил я.
- Послушай, остряк, я знаю, что бывает, когда заканчивается бензин, - девушка добавила в свой голос сарказма. - Я, кажется, заблудилась. Где я вообще?
- Штат Вашингтон, окрестности Порт-Анджелеса.
- Черт! Я свернула не туда, ошиблась развилкой. Придется ночевать в машине, а завтра вызывать эвакуатор.
- Послушай, ты же не из робких, правда? – не знаю сам, зачем я это сказал девушке. - Давай поступим так: переночуешь у меня в мастерской, а утром я отремонтирую твою машину. Идет?
Девушка помолчала некоторое время, а затем сказала:
- Идёт, спаситель. Виктория.
- Джейк, - представился я и улыбнулся. - Садись позади меня и держись крепче!
Виктория молча села сзади меня на мой байк, крепко обхватила меня руками и прошептала на ухо: «Лети, как ветер, Джейк», - и рассмеялась. Я ухмыльнулся, выжал сцепление, прибавил газу и резко стартанул с места.
Мы приехали к мастерской, я открыл дверь и включил свет. Теперь я мог как следует рассмотреть свою ночную знакомую. Виктория была красивой девушкой - огненные волосы, растрепавшиеся после поездки, серые, выразительные глаза, полные губы. Она внимательно огляделась по сторонам, потом долго рассматривала меня и в итоге произнесла:
- А ты ничего, красавчик. Сколько тебе лет, качок?
- Двадцать, - нехотя ответил я.
Виктория хмыкнула, еще раз осмотрелась в мастерской и спросила:
- Ты здесь живешь? Посреди машин, железок и бензина?
- У меня комната на втором этаже. Пойдем.
Виктория последовала за мной, и мы стали подниматься по узкой железной лестнице. Я прошел первый и зажег тусклый светильник на столе. В моей берлоге была только узкая кровать и небольшой столик со всяким хламом.
- Проходи, располагайся. Кровать здесь одна, но я могу и в любой машине лечь.
Она меня перебила:
- Мы будем здесь вдвоем, - Виктория подошла близко ко мне и положила на мою грудь свои руки, - Джейк, не отталкивай меня, пожалуйста, мне сейчас очень нужно быть с кем-то, иначе я сойду с ума…
У меня в груди бешено колотилось сердце. Эта девушка предлагала себя, у неё в глазах билось отчаяние, неутоленная страсть и что-то еще, непонятное, неизведанное. Я не стал сопротивляться.
Глухо застонав, я одной рукой сильно прижимал Викторию к себе, а второй поддерживал затылок девушки. Было что-то очень дикое в этом поцелуе. Я по-звериному яростно мял ее губы, она мне ответила, и я тут же проник в ее рот своим языком. Виктория самозабвенно отвечала на мои поцелуи. Я подхватил девушку на руки и понес к кровати, осторожно положил свою ношу на неё. Она приподнялась и сняла с меня майку, отбросив далеко за спину. Затем Виктория разделась сама. Она была чудесна, восхитительна, желанна. Я этого не смог дольше выносить. Сбросив свои джинсы, я стоял перед ней обнаженный, прерывисто дыша. Виктория провела своими руками по моему телу, с силой притянула к себе и начала страстно целовать. Я прижал ее своим телом и лег сверху. Она с удовольствием приняла меня и застонала. Виктория стонала всё громче, не в силах сдержать себя, крепко обхватив меня руками, и приподняла бедра мне навстречу.
Мы лежали обессиленные и тяжело дышали. Спустя некоторое время Виктория села около меня и посмотрела диким взглядом.
- Спасибо, Викки, - тихо сказал я и провел рукой по ее обнаженной спине. Ее волосы в беспорядке падали на плечи. Она вздрогнула и посмотрела мне в глаза.
- Ты благодаришь меня? Этого только мне не хватало.
- Ты великолепна. Прочему я не могу сказать тебе спасибо? - сказал я, перебирая её восхитительные рыжие локоны.
- Да был у меня один такой, хвалил, интересовался мною, но…
- Разбил тебе сердце?
- О, нет! Такая чушь не про меня. Не обеспечил в жизни, все планы сломал. Теперь придется начинать всё с начала. Ты, случаем, не знаешь молодого и перспективного парня, который хочет жениться на девушке, главное достоинство которой красота? Хм?
- Он перед тобой, - я улыбнулся своей самой шальной улыбкой.
Виктория только скептически повела бровью.
- Ты видела тачки в моей мастерской? Ремонт каждой из них стоит около десять штук баксов. Иметь раритетную тачку - удовольствие не из дешевых.
- И куда ты деваешь деньги, мистер миллионер?
Я пожал плечами и притянул её к себе. Виктория не сопротивлялась, легла ко мне на грудь. Одной рукой я перебирал ее волосы, другую положил себе за голову.
- Мне много не надо. Оставляю себе не много, вкладываю в оборудование для мастерской, остальное отдаю отцу в резервацию.
Виктория поднялась на локтях и недоверчиво спросила:
- Так ты индеец?!
- Ага, - просто ответил я. - Или ты думала, что индейцы – это такие хмурые патлатые парни с томагавками и человеческими скальпами у пояса?
Я не выдержал и рассмеялся. Виктория смеялась вместе со мной.
- Ты очень странный, Джейк, - сказала она, спустя некоторое время, - страстный, сильный и нежный одновременно.
- Так оставайся со мной.
- И что я буду делать с тобой в этом захолустье?
- А в большом городе ты что делаешь?
Она посмотрела на меня, и ее большие глаза наполнились слезами. Девушка отвернулась, а затем с горечью сказала:
- Знаешь, с семнадцати лет меня убеждали в том, что я стою ровно столько, сколько за меня платят. И не центом больше. Мой главный закон – не торговаться с судьбой, а брать, что она преподносит. Но сейчас, впервые, не знаю, что мне делать.
- Сколько тебе лет, Викки?
- Двадцать три. Всего-то! Уже шесть лет я скитаюсь по стране в поисках большого куша. Но, увы. То, чему меня учили столько времени, оказалось пустышкой. Джейк, - жалобно сказала она, - у меня никого нет. Ни друзей, ни подруг, никого, кто мог бы волноваться за меня. Я так устала. Я сейчас расскажу тебе всё о себе.
И она начала рассказывать об алкоголике-отце, его побоях, о парне, который сделал её проституткой, о несостоявшемся муже, которого почти полюбила, о том, что не знает, куда ей идти дальше. Она рыдала у меня на груди, пока не заснула. А я еще долго лежал и смотрел в потолок. Что-то во мне надломилось. Весь тот радужный мир, в котором я жил столько времени пропал. Я понял, что есть и другая жизнь, полная боли, горечи, унижения. Что человек, загнанный в безвыходную ситуацию, все же способен найти в себе силы, чтобы жить дальше. Я понял, что Виктории нужен человек, способный унять ее боль и помочь начать жить заново.
Мы проснулись одновременно. Викки, не стесняясь, стала одеваться. Я лежал в постели и все еще смотрел на неё. Она не выдержала, подошла ко мне и страстно меня поцеловала.
- А днем ты еще красивее, - сказала она.
- Спасибо за комплимент, но ты лучше.
Мы попили кофе и, сев на мотоцикл, поехали к тому месту, где осталась её машина. Я быстро починил её, и настало время прощаться. Мы долго целовались, стоя у обочины. Я никак не мог выпустить Викторию из своих объятий. Но она высвободилась и посмотрела на меня своими серыми глазищами. В них полыхала страсть. Она долго стояла, глубоко дышала, пока не пришла в себя. Я подошел и обнял её.
- Ты твердо решила ехать?
- Да, и спасибо за всё, Джейк, - она еще раз меня поцеловала, но на этот раз нежно. Просто легко коснулась моих губ.
Я протянул ей номер своего мобильного, записанного на обратной стороне визитки мастерской. Она взяла и положила в карман джинсов.
- До встречи, Виктория.
- Прощай, Джейк, - она села в машину, развернулась и поехала в сторону Центрального шоссе. А я стоял и смотрел ей вслед. И был твердо уверен в том, что она вернется. Я знаю, что Виктория еще вернется ко мне.

Бонус 2. Анджела Вебер

Анжела Вебер припарковала свой автомобиль на служебной парковке возле выставочной галереи. Ей необходимо встретиться с Джейн Вольтури, обговорить финансовые вопросы, а так же дальнейшее сотрудничество фонда «Вольтерра» и Эсми Каллен. Не хотелось встречаться с этой дамочкой, но придется – бизнес! Анжела вышла из машины, нажала на брелоке кнопку сигнализации и вошла в здание.
Кабинет Джейн находился этажом ниже галереи. Она назначила встречу в полдень, но Анжела приехала на встречу за полчаса раньше.
«Ничего, раньше начнем – быстрее выйду из этого вертепа. Пусть прикидывается, какой угодно милашкой, но меня она не проведет», - думала девушка, поднимаясь в лифте на двадцать пятый этаж.
Анжела сразу же вспомнила тот день, когда она увидела воочию Джейн. До этого они общались только по телефону – и голос у неё был вполне приятный, деловой. Но когда Эсми и Анджела прибыли на встречу, то эта блондинка щебетала таким елейным голоском, что деловому агенту миссис Каллен захотелось тут же придушить лицемерку. Еще девушке вспомнился взгляд Джейн – колючий, цепкий, оценивающийся и жестокий. Было такое ощущение, что в нем проскальзывало хорошо спрятанное безумие.
В этом уж Анджела Вебер разбиралась отлично. Когда-то давно она сама стояла у этой опасной черты. Ученицу Школы искусств упрятали в лечебницу родители. Этим «добропорядочным» гражданам из прихода тоталитарной секты псевдохристианского толка рисунки собственной дочери, увлекающейся готикой, показались «происками сатаны»… Они отвели её к психиатру, такому же сектанту. И стали лечить. Насильно. Транквилизаторами и антидепрессантами. Её состояние только ухудшилось. Но рисовать она не переставала ни на минуту. В своей палате она расписала все стены украденным во время прогулки кусочком каменного угля. Её картины были все более зловещими. Творчество стимулировалось галлюцинациями, порожденными в здоровом мозгу всяческими наркотическими средствами. Такое состояние длилось почти год. И неизвестно, чем бы закончилось для действительно одаренной девушки. Однажды в клинику с благотворительной миссией пришла уже ставшая известной на всю Америку художница Эсми Каллен в сопровождении своего супруга.
Анджи буквально вцепилась в неё своими руками, заглянула бегающими безумными глазами, кажется, в саму душу женщины. Эсми не выдержала и упросила мужа перевести девушку к себе в клинику. Когда ей стало лучше, то Анджела рассказала Карлайлу всю свою историю. В семью она не могла вернуться и не хотела. Тогда Эсми взяла её к себе на работу агентом. Анджела очень быстро освоилась, тем более, что сама была превосходной художницей, и её талант не раз помогал Эсми в работе. Более преданного человека семье Калленов было бы найти сложно.
Мысли Анджелы вернулись к Джейн Вольтури. Эта девица была опасна. Все её поведение указывало на это… Вспышки гнева, которые Джейн подавляла с большим трудом, частые перемены настроения, одержимость какой-то одной идеей. Анджела видела в этом самые явные признаки психического нездоровья. Но как чуткая Эсми до сих пор этого не заметила? Для неё это оставалось загадкой.
Анджела вышла из лифта и оказалась в приемной фонда «Вольтерра». Повсюду висели фото Джейн, её отца Аро, иллюстрации к его книгам. На ресепшен никого не оказалось, и дверь в кабинет была приоткрыта. Из-за неё слышались приглушенные голоса. Анджела тихо подошла к двери и встала так, чтобы из кабинета её не увидели. Стараясь унять сильное сердцебиение и дышать как можно тише, девушка принялась слушать разговор. Говорили двое – Джейн и мужчина, чей голос Анджеле был не знаком.
- Зачем ты приехал, Марк? В Вольтерре рядом с этим старым маразматиком стало скучно?
- Ты не справедлива к отцу, дорогая. Ну, и я все же твой дядя. Я соскучился и очень рад тебя видеть.
- Очень мило с твоей стороны, дядюшка, но я не верю в твою искренность.
- Зря, очень зря… Ну, рассказывай, как у тебя дела в целом и общем.
- Дела отлично, я уже давно не ощущала такой прилив сил и знаешь, что? Я влюбилась! Ты бы видел его – красивый, обаятельный, сексуальный. А какая улыбка, глаза… Я еле себя сдерживаю, что бы не наброситься на него. И, главное, что Эдвард отвечает мне взаимностью. Просто он такой робкий… Марк, что? Почему ты так смотришь на меня?
- Джейн, милая, подойди ко мне. Кажется ты забыла тот случай на Сицилии? Деметрий..
- Нет, на этот раз всё не так!
- А происшествие с Алеком? Неужели ты ничему так и не научилась?
- Марк, - в голосе Джейн явно угадывались истерические нотки, - ты сговорился с Аро? Вы хотите…
- Джейн, отец заботится о тебе. А я не только твой дядя, но еще и твой лечащий врач. Ты уже достаточное время находишься без терапии, и я подумал…
- Запомни, Марк Вольтури, я не сумасшедшая!! Я не дам упрятать себя в психушку, как мою мать! Это все Аро, это он виноват! Сначала подсадил маму на свои гребанные романчики, затем меня… Мы верили в эту хрень, понимаешь?! Верили!
- Тихо, тихо, милая, все хорошо.
- Убери от меня лапы, Марк.
- Спокойно, отдышись. Я вижу, что у тебя все хорошо. Кстати, как зовут нового избранника?
- Эдвард Каллен. И он потрясающий, правда. Марк, я его хочу. Безумно!
- Я все понимаю, Джейн. Но потерпи немного. Он так сразу может не принять твоих ласк. Для этого у тебя есть Феликс. Ты забыла?
- О, умоляю! Он как будто робот. Выполняет всё, о чем я прошу. А я хочу настоящего, живого, страстного Эдварда. И он будет моим. Как Деметрий, как Алек… Ты же любишь меня, Марк?
- Конечно, люблю.
- Больше, чем мою маму?
- Джейн…
- Я не выдала вашего секрета, а ты теперь не выдавай мой.
- Хорошо, дорогая. Мне пора. Пообещай, что в новых отношениях спешить не будешь. И вот еще что… Пообещай, что приедешь в Вольтерру в ближайшее время.
- Хорошо, я и Эдвард навестим отца.
Послушался звук отодвигаемых стульев, и Анджела поспешно отскочила от двери. Ей навстречу из кабинета вышел красивый темноволосый мужчина в возрасте, а следом показалась Джейн.
- Анджела, ты уже здесь? Проходи, - и она сделала приглашающий жест в кабинет.
Ноги Анджелы дрожали, сердце гулко билось в груди. С трудом унимая волнение, девушка принялась обсуждать текущие дела. Но в голове билась мысль: "Джейн Вольтури – сумасшедшая!". Надо срочно уносить отсюда ноги и рассказать обо всём услышанном Эсми. Пусть сама объясняется со своим сыном, если этот горе-психолог не заметил очевидного…