Сердцебиение

Категория: Сумеречная сага
Номер цитаты: Затмение. Глава 7. Розали колебалась в нерешительности, стоя на пороге, на ее завораживающе прекрасном лице отражалась неуверенность
Номер обложки: 16/17
Бета: -
Пейринг: Эдвард/Белла, Джаспер/Элис
Жанр: мистика, романтика, драма
Рейтинг: R

Саммари: - Нет, - неожиданный отказ заставил меня в потрясении поднять глаза, прозвучав как гром среди ясного неба. Лицо девушки не изменилось, выражая прежнюю незаинтересованность, только к безразличию теперь добавилось что-то сродни отвращению. Это что еще такое? Как они смогла сопротивляться моим чарам?

---

Чикаго, 1873 год



Розали колебалась в нерешительности, стоя на пороге, на ее завораживающе прекрасном лице отражалась неуверенность. Светлое платье в пол, узкая талия и пышная грудь привлекали мой пресыщенный взгляд. Светлые локоны завитками спускались по плечам, скрывая слишком много.

- Ты что-то хотела, дитя мое? – вскинул брови я, поощряя ее войти. Ее кровь взывала ко мне, чистая и невинная, и оттого самая сладкая, но Розали была девушкой удивительной красоты, а таких я предпочитал вначале растлить. Нет ничего лучше, чем вкус крови, сочетающийся с наслаждением.
Моя будущая желанная жертва сделала несколько шагов вперед, нервно сминая в руках кожаный мешочек.
- Мой отец был сильно ранен на охоте, - опустила глаза она, не в силах выдерживать мой пристальный взгляд. – Он – единственный близкий мне человек, и я не могу потерять его. Мне сказали, что вы можете помочь, мистер Мейсен. Вылечить любой недуг, даже смертельный.
- Что там? – я протянул ладонь, вынуждая девушку подойти, и когда она протянула мне мешочек, схватил ее за руку. Мое прикосновение всегда действовало опьяняюще, жертвы мгновенно подчинялись, и Розали не стала исключением, учащенно задышав, когда я стал поглаживать нежную горячую кожу вдоль запястья.
- Деньги… - дрожащим голосом призналась она.
Забрав мешочек, я отложил его в сторону и поднес пальцы девушки к губам, не отрывая взора от ее смущенного лица. Кровь прилила к ее щекам, и у меня во рту выделилась ядовитая слюна.
- Мне не нужны деньги, дитя мое. Но у тебя есть кое-что другое. Как далеко ты готова зайти ради спасения отца?
- Я готова на все, - подняла Розали отчаянный взгляд.

Я наслаждался властью над женщинами, сколько себя помнил. Это было какое-то особенное удовольствие, наполняющее мое существование смыслом, недоступным для смертных. Я мог получить все, чего бы ни захотел.

Протянув руку, я провел кончиками пальцев по девичьей щеке и убрал локон роскошных волос ей за ухо.
- Тогда ты не против встретиться со мной завтра в полночь на сгоревшей ферме?
Щеки Розали стали багровыми от стыда, когда она осознала, какую именно плату я с нее возьму.
- Но если ты не готова, тогда… - равнодушно пожал я плечами.
- Нет-нет, я приду! – тут же выпалила она, и я улыбнулся.– Но… вначале спасите моего отца!
- Ну, разумеется, - еще шире раздвинул я губы, удовлетворенный дерзкой хваткой девицы. Такая горячая и решительная. Она будет хороша и в сексе.

Отойдя к серванту, я выудил склянку, на свет проверил, что она достаточно чистая, и, прокусив свое запястье, позволил крови течь внутрь, пока моя рана не затянулась. Закрыл пробкой и отдал в ужасе наблюдающей за мной Розали.

- А ты чего ожидала? – усмехнулся я ее естественному испугу – люди испокон веков боялись всего сверхъестественного. – Дай выпить отцу. За нескольких минут он полностью исцелится. Но не позволяй ему рисковать жизнью в течение трех дней. Если он умрет в это время, то снова возродится… уже не человеком. И не забывай, - окликнул я, когда Розали поспешила к выходу, - о нашем завтрашнем свидании.

Ожидание не было моей сильной стороной, но в подобных случаях являлось частью моей любимой игры: женщины сами продавали мне свою невинность, и я наслаждался приобретенной властью сполна. Чаще я находил их: узнав о болезни близких, подкарауливал и предлагал заключить сделку, ценой за которую были секс и кровь. Но иногда они приходили сами, особенно если я слишком засиживался на одном месте.

Обычно я такого себе не позволял, подобные ошибки приводили к последствиям: людям с вилами перед моим домом. Из века в век я путешествовал по огромной стране, никогда не задерживаясь надолго в одном месте. Богатство и власть находили меня везде, где бы я ни был, и я никогда не желал себе другой жизни. Деньги и секс – вот что насыщало мои потребности с тех пор как я переродился. Впрочем, своего человеческого прошлого я и не помнил. Даже первые годы после превращения подернулись туманной поволокой: кажется, меня воспитывал немногочисленный клан, от которого я избавился сразу, как почувствовал вкус свободы. Чтобы не путались под ногами и не мешали жить.

Чикаго после пожара стал идеальным местом для длительного проживания. Все были заняты восстановлением своих сгоревших домов и не заметили прибытия какого-то заурядного вампира. Мне удалось вселиться в уцелевший чужой дом, выдав себя за родственника хозяина, погибшего во время тушения огня, и я стал полноправным членом общества, наслаждаясь своей безнаказанностью и людской невнимательностью. Я смог прожить здесь незамеченным целый год. И все же… раз о моих услугах поползла молва, в ближайшее время мне вновь придется отправиться в путешествие.

Надев шляпу и захватив трость, я отправился прогуляться по вечернему городу. Свежий снежок припорошил неровную мостовую и продолжал сыпать с черных небес. Лошади тащили тяжелые повозки, превращая снег на мостовой в кашу. Редкие прохожие, в основном мужчины, в этот поздний час направлялись в бары или возвращались домой. Прижимая шляпы к головам, они наклонялись вперед, сопротивляясь холодному ветру и морщась от ледяной крупы, забивающей глаза и нос.

Я специально проложил свой путь через квартал с не самой хорошей репутацией, мечтая нарваться на драку – в моей бесконечной жизни не хватало веселья и остроты. Раздумывал, стоит ли выпить сегодня какого-нибудь зеваку, чтоб завтра не сорваться преждевременно, или, напротив, следует нагулять аппетит. Но людям везло, а мне нет – в такую погоду даже забияки сидели по домам, а те, у кого дома не было, забились в какие-то крысиные норы и не попадались мне на глаза. Редкие прохожие предпочитали обходить меня стороной, тем самым сохраняя свою жизнь.

Попав на улочку с респектабельными домами, я перестал искать жертв: вдоль дороги горели масляные фонари, и если бы я вздумал на кого-то напасть, то был бы как на ладони, а я предпочитал охотиться скрытно.

Впереди столпилось множество карет – у дома на большом дворе вокруг фонтана и за пределами массивного забора, вдоль проезжей части. Дом был богатым и старым – во время пожара он чудом не пострадал и теперь казался среди свежих построек настоящим памятником старине. За портьерами везде горел свет тысячи свечей, что могли позволить себе лишь обеспеченные граждане. Звуки оркестра доносились сквозь гул ветра, на первом этаже можно было разглядеть движущиеся в танце силуэты. В этом доме организовали праздник, и я хотел знать, какой. Но я не был приглашен…

Несколько монет и грозный взгляд слишком внимательным слугам, порция страха – несговорчивому привратнику, и я внутри. Дом мистера и миссис Брэндон. Прием в честь дня рождения дочери. Улыбчивая девушка в голубом шелковом платье, танцующая в центре с тошнотворно смазливым блондином Джаспером Уитлоком – та самая дочь, Элис. Ей сегодня исполнилось восемнадцать, и через неделю она собиралась выскочить замуж за этого неопытного хлыща. Все это я узнал, покрутившись среди гостей пару часов и поболтав с главными сплетницами вечера. Заодно присмотрел себе парочку вдов, которые были готовы на все ради многообещающей улыбки такого как я, так что ими можно будет без последствий закусить, когда проголодаюсь.

Но сейчас меня интересовала только Элис. Красивая брюнетка с утонченными чертами лица и обаятельной улыбкой. Ее кожа была молочно-белой и гладкой, как у фарфоровой статуэтки, а стан был таким же изящным, каким его изображают скульпторы у балерин. В уложенные завитками волосы, приподнятые на затылке и чуть спускающиеся по спине в виде сложной косы, вплетена лента. На щеках ямочки. А в глазах, смотрящих на жениха, такое сильное обожание, будто невеста и впрямь его любила, а не выходила замуж по выбору родных. Впрочем, все они, влюбленные и не очень, легко становились моими преданными рабынями.

Я улучил минутку, когда жених отвел Элис отдышаться и усадил в кресло, обитое золотой парчой. Сам он отлучился поговорить с другими джентльменами, а я невзначай приблизился к девушке для знакомства. Мне достаточно было только улыбнуться. Если этого оказывалось мало – коснуться обнаженной кожи хоть раз. И она была бы моей. Я собирался использовать весь свой вампирский арсенал, девушка была невероятно очаровательной. И притягательно невинной.

Она взглянула на меня безо всякого интереса. Слегка поклонившись, я представился, не переставая улыбаться.
- Эдвард Мейсен к вашим услугам, миледи.
- Я… простите, не припомню вас, - не спешила она вложить свою руку в мою для приветственного поцелуя джентльмена. Ее карие глаза взирали на меня настороженно.
Так много народу в зале. Она что, всех здесь знает? Откуда такая уверенность, что я пришлый?
- Я… - повернувшись, я поискал глазами тех, с кем успел познакомиться, и выбрал мистера Бернуа – за беседой он рассказывал о своих довольно многочисленных родственниках, нацеленных на переезд в город-погорелец. – Я племянник двоюродной тети Рочестера Бернуа, прибыл на днях.
- О… - только и сказала она безо всякого восхищения, словно отмахивалась от назойливой мушки. Но, наконец-то, позволила мне поднести ее пальцы к губам. Они были тоненькими и теплыми, на вид совсем хрупкими. Запах кожи оказался восхитительным, и ее кровь, несомненно, станет лучшей из всех, что я нашел в этом городе. – Позвольте пригласить вас на танец?
Нежные пальцы уверенно выскользнули из моей ладони, чего просто не могло быть.
- Нет, - неожиданный отказ заставил меня в потрясении поднять глаза, прозвучав как гром среди ясного неба. Лицо Элис не изменилось, выражая прежнюю незаинтересованность, только к безразличию теперь добавилось что-то сродни отвращению. Это что еще такое? Как они смогла сопротивляться моим чарам? – Простите, но я вас совсем не знаю, а мои родители очень строги. И жених ревнив.

Словно почуяв грозящую его невесте опасность, Джаспер Уитлок нарисовался прямо за ней, не сводя с меня напряженных глаз. Пришлось отступить – вокруг было слишком много свидетелей. Но это не значило, что я прощу унижение от какой-то женщины, да будь она трижды красивой.

- Эдвард Мейсен, - повторил я свое предыдущее вранье, знакомясь с самоуверенным мальчишкой, - племянник…
- Я знаю, кто вы, - довольно грубо прервал Уитлок мои излияния, не собираясь быть вежливым, и я тоже сбросил маску приветливости. – Вы уже довольно знамениты в Чикаго своими похождениями, мистер Мейсен. Позвольте узнать, что вы делаете здесь? Если я не ошибаюсь, на ваше имя приглашения не отправляли.

Тут-то я понял, - сложно было бы игнорировать слова, брошенные в лицо! - что не пригласили меня вовсе не случайно… Сказать, что это меня разозлило, значило совсем не передать то, что я почувствовал. Этот мелкий выскочка посмел оскорбить меня, да еще при куче гостей! Конечно, все были заняты танцами и разговорами, играла громкая музыка, и мелкий конфликт еще не перерос в крупный скандал, но Джаспер Уитлок высказался предельно прямолинейно, и следующим его шагом станет выставить меня за дверь.

Ну, нет. Этого нельзя было допустить ни в коем случае. Так я потеряю всяческий шанс на сатисфакцию. Мне останется лишь убить их обоих. Я же хотел вовсе не этого. Особенно теперь, когда мое достоинство было задето – ими обоими.

- Я всего лишь зашел поздравить именинницу и уже ухожу, - усмехнулся я, откланиваясь с некоторой долей насмешки, и улыбался все время, пока шел к выходу. Игра, ставки в которой оказались гораздо выше, чем я рассчитывал, начиналась с сегодняшнего дня…

***

Элис Брэндон оказалась девушкой острого ума и стойкого характера. Весь следующий день я провел за слежкой: прячась за статуями в саду по другую сторону родового дома, я наблюдал за ней через окна, когда была такая возможность. Дважды за день она выходила прогуляться в сад по расчищенным от снега дорожкам, но я не осмелился показаться, боясь усугубить ситуацию – никогда прежде я не встречался с женщиной, имеющей иммунитет к моим прикосновениям.

Лишь в обед мне удалось приблизиться к темноволосой красавице, когда она в обществе экономки отправилась на местный рынок. Я выжидал, пока женщины не разделились, остановившись перед разными прилавками, и тогда сделал вид, что наше столкновение вышло чисто случайным.

- Мисс Брэндон, - обрадовался я, злясь на чертову зиму, которая не оставила мне возможности незаметно подобраться к коже избранницы. Везде была ткань – шею закрывал меховой капюшон, а руки – чересчур длинные, по локоть, перчатки. – Выбираете ткани?
- Мистер Мейсен, - вздрогнула она и как будто немного испугалась, но я заметил крошечное изменение в цвете ее щек – они незначительно покраснели. Может, Элис Брэндон не такая уж и стойкая? Может, мне все же удалось пробраться под ее невозможную защиту, но она скрывает от меня истинные чувства? – Что вы здесь делаете?
- То же, что и вы, разумеется!
Элис торопливо перешла к другой витрине, но я упорно последовал за ней.
- Послушайте, - развернулась она ко мне, слишком часто дыша, что могло быть как признаком банального страха, так и волнения, - перестаньте меня преследовать! Вы солгали мне вчера и наверняка не раз! Джаспер знает, кто вы на самом деле, и все мне о вас рассказал!
- И что же он рассказал обо мне, дорогая мисс? – с трудом удержавшись в рамках приличия, процедил я сквозь зубы и неестественную улыбку.
- Что вы ловелас, и ваша репутация уже известна в городе. Мне не следует даже здороваться с вами, вы развратили много хороших женщин.
- Много – явное преувеличение!
То есть, в моей очень, очень долгой жизни их действительно накопилось немало, но в Чикаго их было всего лишь несколько. Тех, кто выжил и мог об этом рассказать. Остальные были мертвы раньше, чем кто-либо заподозрил бы в этом меня.
- Не имеет значения. И один случай способен испортить репутацию джентльмена, а уж несколько… Оставьте меня в покое, иначе я вынуждена буду пожаловаться отцу и жениху на ваше поведение, - обойдя меня, на этот раз Элис решительными шагами направилась прочь, и ее преследование привлекло бы слишком много свидетелей.

Я остался смотреть ей вслед, сгорая от бессильной злобы. Наблюдал, как девчонка что-то сказала экономке, и та обняла ее, жалея. Мне хотелось немедленно отправиться за ними и свершить возмездие: старую деву сбросить в сточную канаву, а молодую упрямицу затащить в темное место. Но так было бы неинтересно. Это было бы слишком легко. И совсем не то. Она должна сдаться мне. Принадлежать мне. И телом. И сердцем.

***

Я был так увлечен подглядыванием за Элис, что чуть не забыл про свидание с Розали. Оно уже потеряло для меня первоначальную свежесть, но, выбирая между стоянием под закрытыми портьерами окнами и сексом с горячей блондинкой, я предпочел все же второе.

На заброшенной ферме было холодно и темно. На то и был расчет – создавать для жертв комфортные условия я не собирался. Мне нравилось, когда они боялись за свою жизнь. Боялись меня до дрожи в коленях.

Блондинка ждала меня внутри, когда я подъехал. Спешившись, я привязал лошадь к обгоревшей деревянной подпорке и огляделся. Место было мрачным: пожар некогда потушили, но лишь половина крыши уцелела, в другой части зияла огромная обугленная по краям дыра, в которой чернело звездное небо. Повсюду лежал снег, кроме небольшого участка нетронутого огнем хлева – там разлагались остатки подстилки для скота, сейчас покрытого инеем. Именно там, в одном из стойл, неровно трепетал слабый свет.

Умная девочка – Розали принесла с собой фонарь, позволяющий увидеть мое появление. А значит, это будет не так эффектно, как если бы я просто возник в темноте невидимой, лишь осязаемой тенью. Тогда моя власть была бы абсолютной, а ужас жертвы – всеобъемлющим. Сейчас я смотрел, как блондинка стоит у стены: плечи сгорблены, пальцы сплетены в отчаянии, губы дрожат, а в глазах – паника.

- Это так необходимо? – с трудом выдавила она, когда я забрал из ее трясущихся рук масляный фонарь и отставил его на землю. – Я имею в виду, вам совсем необязательно делать это со мной. Вам меня совсем не жаль?..
- Твой отец поправился? – ухмыльнулся я, с садистким удовольствием растягивая процесс раздевания: медленно развязал кушак манто и откинул капюшон, выпуская на свободу пышные золотистые локоны. Найдя шнуровку на спине, ослабил корсет.
- Да, - еле слышно выдохнула Розали, отвернувшись в сторону. Ее лицо стало обреченно непроницаемым, а руки упали по швам.
- У всего есть цена, дитя мое, - наклонившись, я припал губами к напряженной шее, надеясь превратить драму в праздник, и девушка предсказуемо изогнулась мне навстречу, удивленно вздохнув. Ее глаза закрылись, с пухлых губ сорвался стон удовольствия, а я отчего-то вместо упоения властью почувствовал разочарование. В памяти некстати всплыло лицо Элис: выражение глаз настороженное, губы поджаты. «Нет», - отказала она мне всего лишь в танце, в то время как Розали готова была раздвинуть ноги по первому моему зову. И почему богиня с белокурыми волосами вдруг стала казаться мне серой на фоне неприступной Элис?

Я отодвинулся, в раздражении глядя на лицо блондинки, охваченной возбуждением. Она была глиной в моих руках, я мог делать с ней, что угодно, с того мгновения, как наша кожа соприкоснулась. На моих губах скапливался яд, который действовал еще более подавляюще. Все это сработало с Розали с первого раза. Почему с Элис не получилось?

Я был почти взбешен. Мне больше не хотелось испытывать власть над Розали – она уже принадлежала мне. Вцепившись в плотную ткань платья, я просто разорвал его напополам вместе с корсетом, обнажая полную грудь, но даже это не напугало невинную девицу – она слишком глубоко погрузилась в зависимость от моих действий. Развернув ее к себе спиной и толкнув к стенке, я схватил ее за волосы и грубо овладел ее молодым телом, не желая видеть красивое лицо искаженным от страсти. Несколько неистовых минут, и я был на финишной черте. Прижав стонущую жертву к себе за шею, я вонзил зубы в ее сонную артерию, быстро забирая все, что она мне задолжала, и даже тогда она не испугалась за свою жалкую жизнь, а стремилась навстречу смерти с покорным удовольствием. Брезгливо отбросив мертвое тело Розали в темный угол, я ушел, чтобы больше никогда о ней не вспоминать…

***

Элис Брэндон оказалась девушкой незаурядной и умной – в ее спальне нашлось много чего интересного: от женского костюма для конной езды, включающего штаны – весьма прогрессивного компонента одежды для дамы ее положения, - до книг по высшей математике, философии и астрономии, выходящих далеко за пределы академического образования, даже мужского, не говоря о женском. Возможно, именно в высоком интеллекте и крылась причина ее неуступчивости моим чарам? При этом она не была синим чулком. Будь у меня больше времени, я бы нащупал брешь в ее броне. Наверняка нужно просто найти способ, при котором она будет меньше думать и больше чувствовать.

Вскоре я это проверил. Не имея возможности приударить за ней днем, так как и она, и ее окружение мне этого не позволили бы, я стал приходить к ней ночью. Под покровом темноты, когда она не подозревала о моем присутствии, я искушал ее всеми доступными способами. Мои влажные губы скользили вдоль ее обнажившегося плеча или руки, пока она мирно спала. Дозы яда понемногу впитывались в кожу и попадали в кровь, разрушая сопротивляемость, делая ее податливой моему воздействию, превращая ее в мою пленницу. Создавали между нами невидимую связь, и в следующую встречу, как бы она ни старалась, она испытает ко мне притяжение, с которым бороться со временем будет все сложнее.

Я мог касаться ее настолько осторожно, что она бы не проснулась. И в то же время я не мог получить большего так быстро, как привык – мне пришлось призвать все свое терпение, чтобы соблазнение стало полноценным. На третью ночь я добился некоторого ответа: сон Элис стал менее спокойным, ее тело непроизвольно тянулось навстречу моим неспешным ласкам, а с губ порой срывался тихий стон.

Тогда я усилил давление, чтобы проверить, насколько далеко продвинулся в своем эксперименте… и Элис позволила мне поцеловать ее уста. Целую минуту я наслаждался движением наших губ, мысленно строя планы по завершению ритуала. Когда и где это произойдет, я не знал, но точно нужно было успеть до свадьбы, иначе я уже не буду первым.

На следующий день со мной произошел пренеприятный прецедент: в мой дом заявился сам Уитлок. Удивленный, я поприветствовал его пренебрежительно издалека, даже не поднявшись со своего кресла, в котором читал газету, сидя у камина.

- Я знаю, что вы делаете, - без обиняков начал проныра, одновременно раздражая меня своей поразительной прямолинейностью и веселя. – Я знаю, кто вы!
- И кто же я, по-вашему? – усмехнулся я, предполагая, что речь опять зайдет о моей репутации ловеласа.
- Вампир! – огорошил меня Уитлок, заставив поблекнуть мою самодовольную улыбку. – Я видел вас влезающим в окно моей невесты. Что вы с ней сделали?!
Увы, пока ничего. Но я собирался исправить это недоразумение в самое ближайшее время.
- Вы должны это прекратить, или я расскажу о вас всем!
Я рассмеялся. Искренне, от души потешившись. Времена, когда ведьм сжигали на кострах, а вампирам втыкали кол в сердце, остались далеко в прошлом.
- Вам никто не поверит. Или вместо свадьбы захотелось оказаться запертым в лечебнице? Вперед, тогда ваша ненаглядная Элис уж точно достанется мне.

Дело было в том, что кол не убивал нас, а лишь парализовал на время, и то если попасть прямиком в сердце. Солнце не превращало нас в пепел, а лишь обжигало кожу и лишало сил. Раны заживали, силы можно было восстановить… Единственное, что действительно могло убить вампира, это полное сожжение, чтобы восстановиться стало совсем нечему, но почему-то люди за века борьбы так и не узнали об этом.

Он смотрел на меня с ненавистью: рука лежит на рукояти пистолета, уголки губ подергиваются от ярости. Только осознание, что он ничего не может со мной сделать, останавливало его от того, чтобы бросить мне вызов или пристрелить на месте.

- Оставь. Элис. В покое, - процедил он, дрожа в бессильной злобе.
- А не то что? – медленно отложил я газету, решая, не будет ли проще убить Джаспера прямо сейчас, чтобы избавить себя от проблем в будущем.
- Я… - Уитлок перевел дух, беря себя в руки, но голос его все равно звучал холодно и жестко: - Я сказал ей, что происходит. Мы заколотили все окна – так просто проникнуть внутрь уже не получится. В ее спальне каждую ночь будут дежурить слуги – я рассказал о покушении ее родителям, и они отнеслись к этому весьма серьезно. Напрасно ты оставил на подоконнике следы!
Неужто я так ошибся? Стал невнимательным? Слишком спешил в постель к Элис.
- Наслаждайся своей маленькой победой, - широко улыбнулся я, вновь беря в руки газету и теряя к посетителю интерес, тем самым давая ему понять, что разговаривать больше не о чем. Однако когда Джаспер зашагал к дверям, я самодовольно бросил ему вслед: - Но не думай, что война окончена…

***

Чертов Уитлок выполнил угрозу: я и в самом деле не смог проникнуть в окна так, чтобы не создать шума и не оставить следов. Ко всему прочему я разглядел сидящую в кресле служанку, с усердием занимающуюся вязанием. Даже если мне удалось бы пробраться, пришлось бы ее убить, а это привлекло бы слишком много внимания, и сделать это снова у меня бы не получилось при всем желании.

Оставалось ждать. До свадьбы было еще четыре дня, и я провел их, выслеживая Элис, но ее слишком тщательно охраняли. Рядом с ней постоянно находились несколько человек, а гости все прибывали и прибывали. Когда наступил день икс, у меня, наконец, сформировался план, как завладеть Элис. Я лишь надеялся, что проведенных с ней трех ночей хватит, чтобы на этот раз мое появление подействовало на нее как надо.

Не будучи приглашенным на церемонию, я мог лишь, прокравшись на второй этаж церкви, смотреть издалека, как Джаспер Уитлок и Элис Брэндон произносят клятвы. Невооруженным глазом были видны темные круги под глазами невесты, умело скрытые пудрой, но для зрения вампира очевидные; напряженное выражение ее лица и нервный взгляд, иногда кидаемый по сторонам, как будто она боялась, что в последний момент кто-то расстроит свадьбу. Но все завершилось. Счастливые молодожены с гостями поехали праздновать. А я… отправился туда, где буду их ждать.

В доме Уитлока все было готово к принятию молодой жены: роскошно украшенная спальня и чистая ванная, к которой несколько слуг грели воду. Дом Уитлока был небольшим по сравнению с имением его невесты, но зато свежеотстроенным, в престижном районе. Мебели было меньше, и спрятаться здесь мне было гораздо труднее, чем в спальне Элис, но зато на вероятные крики прибежит не так много народу, потому что и слуг было в разы меньше.

Новоиспеченные муж и жена появились ближе к полуночи и отпустили почти всех слуг, осталась только экономка и ее почти глухой муж – поразительное легкомыслие с их стороны. Но, верно, они решили, что опасность в моем лице миновала, и свадьба провела между охотником и жертвой черту. Наивные людишки. Стоя прямо за дверью, я смотрел, как Элис медленно вошла в спальню, разглядывая кровать с робостью и растерянностью, присущей молодым невестам. Не дожидаясь, пока она меня увидит и закричит, я выскользнул за дверь, идя на запах самца, источающего аромат вожделения, и встретил его на самом верху лестницы.

Я мог одним рывком свернуть ему шею. Мог выпить его кровь и сбросить его труп вниз. Я сделал бы это так быстро, что он даже не понял бы, кто перед ним. Но я хотел не этого. Такая смерть была бы слишком милосердной, а я хотел насладиться своей частью победы. Я хотел, чтобы он видел мое приближение, чтобы узнал меня и испытал настоящий ужас бессилия. Поэтому, подарив ему целую секунду на осознание поражения, я молча схватил его за светлые кудри и приложил головой об стену. Кулем повалившись вниз, Уитлок не шевелился. Но его сердце билось. Мне нужно было, чтобы он позже очнулся и увидел мой триумф.

Элис вздрогнула, когда в спальню вошел я, а не Джаспер. Я приложил палец к губам, но она, кажется, и не собиралась кричать, выглядя как испуганный олененок перед броском хищника. Я улыбнулся слишком спокойно, без привычного мне превосходства над женщинами. Как муж, пришедший заявить право первой ночи на молодую жену.

Ее рука медленно двигалась за спину, где на тумбе стоял увесистый подсвечник. Но я не позволил ей сделать глупость, мгновенно преодолев расстояние между нами. Коснувшись девичьей щеки кончиками пальцев, я с удовольствием наблюдал, как по напряженному телу Элис прокатилась волна слабости, а глаза непроизвольно закрылись. Наклонившись, я прижался губами к бьющейся под кожей артерии, взывая к связи, которую установил, и привлек красавицу к своему твердому телу.

Ее глаза распахнулись, став осознанными. Дыхание участилось, волоски на коже поднялись, но, тем не менее, Элис на выдохе произнесла:
- Нет…

Как же так? С этой девушкой было что-то не так, она обходила все мои ловушки, одолевала мощнейшие чары. Жертвы до нее падали в мои объятия и за меньшее. Но не Элис.

Сжав запястья, я заставил упрямицу положить руки мне на шею и попытался ее поцеловать, но мне пришлось рукой удерживать ее затылок. Чувственные губы едва отвечали на мои настойчивые движения. И хотя Элис не сопротивлялась, не пыталась оттолкнуть меня, разжечь в ней желание никак не удавалось.

- Ты все равно станешь моей, так или иначе, - прорычал я, за волосы притащив Элис к кровати, но сделал только хуже – моя грубость помогла ей сбросить еще часть моих чар. Теперь она не была покорной, позволяя мне касаться ее, а хватала мои руки, пытаясь остановить ласки.

Мне никогда прежде не приходилось быть насильником – все женщины всегда мне уступали. Я был убийцей, но принуждение девушки, тем более той, которая нравилась, удовольствия никакого не доставляло. Я понял это, когда зашел уже достаточно далеко: я был в спальне невинной девицы, хотел, чтобы она, как и все, мне поклонялась, а вместо этого превращался в монстра, разъяренного от сопротивления и силой берущего свое.

Зашипев от досады, я отбросил Элис на кровать, а сам отошел в сторону, поглядывая на непокорную жертву с раздражением. Такое со мной случилось впервые, и я был растерян. Поджав ноги, Элис ссутулила плечи и смотрела на меня в отчаянии. Я хотел, чтобы она любила меня! Я должен был стать самым сильным искушением в ее жизни, которому она не смогла бы противиться. И наша ночь тогда была бы удивительной, взаимной…

- Ах, к черту все, - прошипел я и, в два шага преодолев расстояние до кровати, снова схватил Элис за волосы. Прежде, чем она успела закричать, прокусил свое запястье и приставил рану к ее распахнутому в ужасе рту, заставляя пить. И когда рана закрылась, случилось то, чего я так страстно желал: то, что не сделали ни мой очаровывающий голос, ни прикосновения, свершила кровь вампира.

Покачиваясь от слабости, девушка взглянула на меня замутненными глазами, потеряв ориентацию. Попыталась вытереть с губ кровь, но та уже впиталась в кожу без следа. Я был в ней, внутри нее, в каждой ее клетке. Чувствовал нашу внезапно окрепшую связь как звенящий, туго натянутый металлический канат, который не способно разорвать ничто. И все, что я хотел сделать сегодня, хотела и Элис с равной силой.

- Ты готова, дитя мое, - прошептал я, кончиками пальцев лаская бледную щеку девушки, теплую как солнечный луч. Положив ладонь Элис на затылок, я заставил ее запрокинуть голову, чтобы целовать молочную шею, чувствуя губами ускоряющийся в возбуждении пульс.

Все в моей неуступчивой жертве было прекрасно: от длинных шелковистых волос до осиной талии. Белоснежное платье легко поддалось моим рукам и было отброшено прочь, кружева нижней сорочки не могли защитить девушку от моего плотоядного взора. И от моих жадных рук. От моих жаждущих губ.

Уложив Элис на подушку, я стянул шелковую ткань и обнажил грудь, припав к ней с нетерпением, которого давно не испытывал. Элис изогнулась, запрокинув голову назад и издав чувственный стон. Она была совершенно прекрасна. И она сейчас станет моей. Приподняв юбки, я вознамерился овладеть девицей, которую жаждал больше других за всю мою долгую жизнь, и испытал восторг от реакции ее тела, отзывчиво тянущегося мне навстречу с бешеным сердцебиением. «Тук-тук», - ответило мое собственное сердце в мертвой груди.

- Джаспер… - прошептала Элис, и мое сердце вновь умолкло навсегда.

Что?! Потрясение заставило меня замереть. Элис выглядела возбужденной, потерявшей контроль и наслаждающейся действом. Неужели в ее мыслях с ней был Джаспер, а не я? Как такое вообще могло произойти?!

- Элис… - голос-стон раздался за моей спиной, и я ощутил запах ненавистного врага, которого оставил за дверью. Мое секундное замешательство почти стоило мне жизни: в спину воткнулся клинок и прошел насквозь, выйдя через грудь. Лезвие застыло всего в дюйме от сердца, которое уже превратилось в замерзший камень и подпитывало мою возрастающую ярость.

Обернувшись, я схватил Уитлока за горло и дернул на себя, близко заглядывая ему в пустеющие от удушья глаза и удовлетворенно слушая его беспомощные хрипы.
- Не мечтай, Элис – не твоя. И уже не будет твоей никогда.
Я отбросил его прочь, но ублюдок не потерял присутствия духа от страха, как ожидалось, а просипел в мою сторону, держась за травмированное горло:
- И твоей – тоже!
- Тогда ничьей! – взревел я и, притянув упрямую девицу к себе, вонзил зубы в ее шею и выпил всю кровь до дна.

***
Сиэтл, США. 2010 год


Я с силой хлопнул дверью, вымещая на ни в чем не повинной деревяшке скопившееся раздражение. Дождь лил не прекращая, и пусть мне не грозила простуда или потеря концентрации из-за усталости, пусть я издавна потерял какую-либо требовательность в плане комфорта, путешествие на мотоцикле сквозь тугие холодные струи ливня в промокшей одежде было настолько неприятным, что просто вынудило меня искать крышу.

Тщательно заперев дверь, я включил в комнате обогрев на полную мощность, морщась, стянул с себя мокрую одежду и, оставив ее сушиться, упал на кровать. Вынужденная задержка напрягала: в моем деле несколько мгновений иногда стоили жизни, я привык торопиться везде и всегда, ненавидя тратить время попусту. Однако в данном случае мне требовалось переждать ночь, а захолустный отель в пригороде Сиэтла был не худшим, пусть и не лучшим вариантом.

Через несколько часов я покину этот приют, чтобы встретится с очередным несчастным человеком, потерявшим родственника, чтобы понять, помогут ли мои усилия изменить ситуацию к лучшему.

Сколько я таких отчаявшихся перевидал за свою долгую жизнь? Не счесть. Много лет назад, осознав собственное бессмертие и неуязвимость, а также поняв, что месть – совершенно не моя дорога, я выбрал для себя стезю помощи людям и никогда с нее не сходил, хотя иногда людская глупость и жадность вызывали неприятие, если не хуже. Став частным детективом, я сам выбирал для работы случаи, отдавая предпочтение похищениям, которые не сумели раскрыть обычные копы. Чаще всего виновниками подобных злодеяний оказывались люди – и шли они на это либо из той или иной степени корыстных побуждений, либо утратив разум от обуревающих страстей. Редко, исчезающе редко в общей массе таких преступлений я обнаруживал следы подобных себе.

Первые годы после обращения слились для меня в единый поток. Лишь спустя несколько лет жизни вампира-кочевника я смог восстановить события, осознать, каким я был безумцем. Тот день, когда я потерял все, что было мне дорого – мою любовь, мою драгоценную Элис, и жизнь, полную перспектив и надежд, - я вспомнил первым. С тех пор не было ни мгновения в моей вечности, когда я не испытывал боли от той ужасной потери. Когда хотя бы на миг я о ней забывал.

Мой враг, решив, что я уже не жилец, бросил меня умирать, исчезнув с мертвой Элис в руках. Самоуверенность сыграла с ним плохую шутку – я выжил. Поврежденная пальцами вампира шея болела, но я мог передвигаться, превозмогая боль и головокружение. Ненавидя свою беспомощность, я хотел тогда только одного – найти убийцу и уничтожить его, чтобы он никому больше не причинил вреда.

Я знал, где обычно промышляют такие, как Эдвард. Пусть не столь лощеные и наглые, но сутью не отличающиеся. Когда-то мне поведал о вампирах дед, рассказывал, что они творили в его родном штате на Юге. Но в тот раз я лишь посмеялся над стариком, пусть и выслушав его – иначе поступить не позволило уважение. И лишь встретив Эдварда и узрев своими глазами все знаки, описанные дедом, я осознал: вампиры оказались реальностью. И именно Элис, моя милая, влюбленная девочка, вскорости собирающаяся стать моей женой, привлекла внимание одного из самых безжалостных кровопийц, задетого ее храбростью и непокорностью.

Страстно желая разобраться и спасти Элис, к которой ночами повадился шастать вампир-прелюбодей, я тогда обыскал весь Чикаго, дабы понять, есть ли здесь у Эдварда враги из его рода, недовольные способом его существования – конкуренты. Дед рассказывал, что на Юге кланы боролись между собой за ресурсы. Может, в нашем городе было так же?

Однако меня ждало разочарование: вампиров-то я отыскал, и даже не таких злодеев, как Эдвард Мейсен, а весьма воспитанных и аккуратных в выборе жертв, но их абсолютно не интересовал мой враг. Даже если они пересекались, пищи хватало на всех, и они предпочитали не враждовать, а расходиться каждый своей дорогой. Я получил один совет: бежать куда глаза глядят, может, сумею скрыться.

После исчезновения Эдварда, держась двумя руками за шею, от которой по всему телу разливалась жгучая боль, я с трудом спустился и отправился в тот же бар, где тогда отыскал вампира. И снова застал его там.

- Я тебе уже сказал, человек, что меня не интересует твой дружок Эдвард Мейсен. Тебе надо, сам с ним и разбирайся, - фыркнул он, не оборачиваясь и не здороваясь. Сидел за барной стойкой с рюмкой в руке, погрязший в пороках и удовольствиях, и ни о ком, кроме себя, не хотел и думать. – Ты слишком пропах вампиром – он тебя пометил. Это опасно для твоей жалкой жизни – поверь, он за тобой вернется, когда вдоволь насладится твоим страхом ожидания. Не все такие понимающие, как я, обычно мы не оставляем свидетелей в живых. Уезжай подальше!
- Поэтому я и пришел, - мрачно ответил я. – Он убил мою жену. Мне не нужна моя жизнь, но мне нужна сила, чтобы с ним справиться.
- Сила? – мужчина медленно повернулся ко мне, оценивающие глаза зажглись неукротимым огнем презрения. – Ты понимаешь хоть, чего просишь? Это вечный огонь! Вечная Геенна! Этого хочешь? Забудь. Память людская – как сито. Найдешь другую женщину.

Уговоры оказались бесполезными. Даже порезанное запястье никак не повлияло на него: он не желал меня обращать, просто исчез. Можно было не сомневаться – я его больше не увижу.

Вспомнив рассказы деда, я понял, что иного выхода у меня нет, хоть это и грозило потерей времени. Вернувшись домой, я выгреб все имеющиеся деньги и отправился на вокзал, сев в первый же поезд, отправляющийся на Юг.

Если бы я знал, к чему приведет мое решение! Там я нашел более лояльных к незнакомцам вампиров. И сам стал одним из них. Но чего я не предполагал, так это того, что так просто они меня не отпустят. И что я стану заложником воинственного клана на многие года. Из меня сделали бойца, заставили сражаться против других вампиров. Боль, жажда и кровь быстро и неуклонно вытеснили из моей головы саму мысль о поисках Эдварда, даже об Элис. Перечеркнули прошлое.

Но годы шли. Жажда становилась слабее, боль – меньше. Человеческая смерть вызывала во мне отвращения даже тогда, когда я полностью не принадлежал себе. Разум очистился, я стал задумываться о своем месте в этом мире. И однажды один из соплеменников что-то перевернул во мне – то был вампир с садистскими наклонностями, как у Эдварда, ему нравилось не просто пить человеческую кровь каких-нибудь отбросов, а именно женщин. Внезапно вернувшись, воспоминания обрушились на меня волной, заставив действовать. Я убежал.

Придя в себя где-то на другом конце света, я обнаружил, что привычный путь питания вампира мне заказан: я не мог убивать людей больше. Не хотел чувствовать вкус их крови. Уровень отвращения к самому себе оказался настолько велик, что пересиливал любую жажду.

На помощь пришел случай: оголодав, я задрал в лесу какого-то зверя, и тогда понял, что так можно существовать.

Много позднее я нашел еще один путь: донорская кровь. Но старался не злоупотреблять им, потому что заметил одну особенность: чем меньше употреблял крови людей, тем больше становился похожим на человека. Глаза от животной крови сохраняли естественный оттенок, данный мне от рождения, тогда как от человеческой крови становились на порядок темнее и отливали алым в сумерках и в ночи, пугая оказавшихся рядом людей. Звериная диета усмиряла голод гораздо лучше и на более долгий срок, а разум оставался чище и яснее. И иногда – хотя, возможно, мне это только казалось, потому что я страстно желал этого и мог обмануться – мое сердце совершало редкое и слабое сокращение, как будто делало бессмысленную попытку вновь забиться. Я тешил себя надеждой, что когда-нибудь… когда-нибудь мои усилия принесут плоды, и я излечусь от своего извечного проклятия. Вновь превращусь в человека и найду покой в заслуженной старости и смерти.

Поначалу я десятилетиями скитался без дела, не находил себе места нигде – ни среди себе подобных, ни среди людей, ни в глуши, примеряя на себя роль нелюдимого отшельника. Пока не забрел в небольшой прибрежный городок, названия которого даже не потрудился запомнить. Там я встретил безутешную мать, потерявшую свою дочь. Всем и каждому женщина показывала черно-белую фотографию ребенка, надеясь на помощь.

Маленькая девочка, чем-то похожая на мою Элис в детстве, тронула мое мертвое сердце. Два дня назад она ушла гулять и заблудилась в лесу. Соседские мужчины прочесали несколько миль чащобы и вернулись ни с чем. Профессиональные следопыты просили слишком много денег. Задача, практически непосильная для людей, для меня оказалась легче легкого: мне удалось отыскать потерявшегося ребенка по запаху менее чем за час. Так я осознал, чем готов заниматься, и на что стоит потратить вечность.

Искал ли я Эдварда тогда? Сознательно – уже нет. Хоть и вглядывался в лица. После долгих лет сражений и убийств я не хотел возвращаться к подобной жизни, мне претила сама мысль о чьей-либо смерти от моих рук, уже и так достаточно обагренных кровью. Элис вернуть было невозможно, как и мою человечность. Я совершил ошибку и сполна поплатился за это. Я не хотел жить местью – это стало бы пустой тратой времени. Смерть Эдварда, о которой я когда-то мечтал, не принесла бы мне ни счастья, ни удовлетворения – я хорошо усвоил это.

Зато я мог сделать мир чуточку лучше, и делал, по всему миру ища пропавших людей, берясь за самые трудные и безнадежные случаи, где мои обостренные способности позволяли достичь успехов там, где люде терпели крах. Чаще всего похитителями оказывались люди, но иногда я сталкивался и с результатами деятельности вампиров. Как правило, мне оставалось лишь дать знать родственникам, где отыскать тело: мои соплеменники не имели привычки держать подолгу жертву в плену. Всего несколько раз за полвека мне приходилось вступать в схватку, понимая, что кроме меня зарвавшегося безумца остановить некому.

С годами я научился существовать среди людей. Нашел способ добывать документы, придумал легенду. На легальном положении я мог принести больше пользы. Да, иногда приходилось переезжать: окружающие начинали замечать, что я не старею. Но исчезнув в одном месте, я менял имя и появлялся в другом, начиная все с нуля. Я в достатке располагал тем ресурсом, которого так катастрофически всегда не хватает людям – временем.

В данный момент я жил под собственным именем. Прошел достаточный срок с момента моего настоящего рождения, и мне захотелось в кои-то веки снова стать тем, кем я был. Уже довольно давно я стал частным детективом, работая сам на себя в конторе, существующей только на созданном мной непримечательном сайте и визитках, которые сам давал лично в руки потенциальным клиентам. Пытался когда-то работать и в полиции, но это оказалось сопряжено с большим риском разоблачения из-за постоянных медицинских осмотров и психологических проверок, и я ушел оттуда, все свое время посвятив частному сыску. Причем с осторожностью подбирал только те дела, которые меня интересовали.

В Сиэтле я оказался проездом, и мое внимание привлекли развешанные везде объявления о пропавшей девушке. Миловидной брюнетке было лет семнадцать на вид. Бледное лицо с большими карими глазами, неправильно очерченные губы, высокий лоб. Навестив один из полицейских участков, я выяснил, что девушку звали Беллой Свон, и исчезла она пять месяцев назад без следа. Жила с отцом – шефом полиции небольшого городка на Олипийском полуострове. Пропала во время школьной экскурсии в Сиэтле.

Все указывало на то, что дело сложное, раз даже отец-коп с его связями не смог отыскать дочь. Задерживаться надолго в Сиэтле я не планировал, но все же решил попытать удачу: я ждал поступления необходимой мне детали на местный склад, и у меня высвободился целый день, в крайнем случае два, которые я мог потратить не в праздных шатаниях, а с пользой.

Прошло почти полгода с момента исчезновения девушки, и это не внушало мне никаких позитивных мыслей – в подобных случаях рассчитывать можно было уже только на труп, закопанный где-нибудь в лесу. Брать деньги за мертвое тело ребенка, да еще и с небогатого шефа полиции крошечного Форкса, мне претило, но я все-таки решил встретиться с безутешным отцом и выслушать его. Мужчина сразу согласился пересечься – видать, отчаялся совсем, - назначив время и место на следующее утро.

В недорогом мотеле, где я снял номер, отопление работало отлично, от мокрой одежды шел пар. К счастью, даже такой проливной дождь не промочил моего рюкзака, а в гостинице хоть и слабо, но работал интернет, поэтому я достал ноутбук и принялся разыскивать информацию. Если Беллу Свон похитил маньяк, она может быть не первой жертвой. Если вампир – тем более.

Проведя несколько часов в сети, я вынужден был констатировать: кто бы ни был похитителем, следов в Сиэтле он не оставил. Может, девчонка сбежала с любовником? Версию высказывали полицейские. Но отец это рьяно отрицал, называя дочь послушной и хорошо воспитанной, не склонной ни к подобному поведению, ни к приему наркотиков. И что-то внутри меня тоже отказывалось в это верить – на фотографиях в соцсети Белла выглядела скромно и мило, не пользовалась макияжем и не была замечена в дурных компаниях.

Рассвет только занимался, когда я натянул на себя высохшую одежду, расплатился за номер и запрыгнул на байк, чтобы побыстрее увидеть Чарли Свона. К ночи по телефону мне пришла от него смс, в которой он предложил приехать в любое время, он будет ждать, – что ж, меня это устраивало.

***

Дом шефа полиции стоял у самого леса. Здесь вообще не селились кучно, городок был небольшим, а Своны жили и вовсе на самой окраине, уединенно.

Поставив на подножку мотоцикл, я снял шлем – приходилось соблюдать правила, хоть он мне и не нужен был даром – и втянул носом воздух. Лишь силой воли мне удалось сдержать поток ругательств. Вампирский дух тут стоял такой силы, словно мой сородич ходил вокруг дома неделями. Если даже спустя пять месяцев запах не исчез, сколько же кровопийца выслеживал добычу? Почему так долго?

Меня перекосило от невольного воспоминания, как Эдвард наворачивал круги, сжимая кольцо вокруг моей Элис, проводил ночь за ночью у ее дома, а затем и в ее спальне, извращенно растягивая удовольствие. С тех пор с подобным поведением мне не приходилось сталкиваться. Все вампиры, которых я встречал, убивали своих жертв, как только представлялась такая возможность, быстро. Впрочем, я не мог утверждать, что игра с едой свойственна только Эдварду. Да и мало ли, по какой причине кровосос медлил…

На мой стук дверь открыл немолодой мужчина.
- Шеф Свон? Я Джаспер Уитлок. Мы договаривались о встрече.
- Я слышал о вас, молодой человек, - хмуро кивнул полицейский, жестом приглашая меня в небольшую гостиную. – Не могу сказать, что люблю вашу братию, но, если вы поможете отыскать дочь, я изменю мнение. Кофе?
- Нет, спасибо, - отказался я, разглядывая фотографии и другие личные вещи, чтобы составить мнение. – Лишь информацию.
- Белла пропала в среду, пятнадцатого января, - отвернувшись, начал рассказ мужчина. – Они с классом поехали в Сиэтл. Весь день гуляли вместе, а вечером им дали свободное время. Ее одноклассницы отправились покупать какую-то одежду, Белла – в книжный. Они договорились встретиться в небольшом ресторанчике на набережной. Но Белла туда не явилась. Никаких ее следов нигде не обнаружили, в книжный она не приходила.
- Мобильный телефон?
- Не отвечает, - мотнул головой Свон. – Выключен наглухо.
- У нее был парень?
- Нет. Я бы знал. Городок слишком маленький. Один из соседей ухаживал, но, как я понял, без взаимности.
- Соседа хорошо знаете? – прищурился я, предположив, что это мог быть и наш кровопийца: поселился рядом, наметил жертву, а когда та отказала, похитил ее.
- Паренек-одногодка Беллы, сын директора магазина спорттоваров, у которого дочь подрабатывала два раза в неделю. Он погиб полгода назад, медведь задрал в лесу.
Получается, эта версия отпала.
- Белла часто выезжала из города?
- Очень редко. Раз в месяц в библиотеку в Олимпию, иногда – в Порт-Анджелес с подругами. Она домашняя девочка… Книги, уроки. Она хорошо учится…

Я заметил, что шеф сбивается с настоящего времени на прошедшее, говоря о дочери, а это свойственно совсем отчаявшимся людям. Что ж, он полицейский и, скорее всего, прекрасно понимает: шанс, что девочка жива – минимален, если она не сбежала сама.

- Я могу увидеть ее комнату?

Мы поднялись на второй этаж. Спальня в холодных тонах была обставлена достаточно скромно, отличаясь определенной безликостью. Словно не нужна была хозяйке. И запах вампира. Тут он ощущался особенно ярко. Сомнений не было никаких: кровосос был тут, не раз и не два, а проводил здесь очень много времени задолго до похищения, при этом не убивая жертву. И данный факт удивлял.

- Как давно вы живете вдвоем с дочерью? – прервал я молчание, перебирая книги на полках в надежде увидеть какую-то записку, что-то еще, что даст подсказку.
- Она переехала ко мне почти год назад, - ответил топчущийся в дверях Свон, внимательно наблюдая за мной. – До того жила с матерью в Финиксе. Та вышла замуж и стала редко бывать дома, и Белла решила, что ей будет лучше здесь.
- Я попытаюсь что-то сделать, - клятвенно пообещал я, ведь если в деле замешан вампир, то только я мог реально помочь найти похищенную девушку. Все остальное, сказанное мной, было лишь для поддержания легенды детектива: - Адреса подружек, с которыми Белла должна была встретиться, пожалуйста, дайте мне. - Спускаясь к выходу после завершения осмотра, я уже наметил план поисков, о котором человеку точно лучше было ничего не знать, будь он тысячу раз шефом полиции. – Если будут новости, я позвоню.

Свон, пожав плечами, записал на бумажку два адреса и два телефона. Его апатия удручала, но пока я с этим ничего поделать не мог. Я более чем сомневался в своей способности принести добрые вести безутешному отцу: жертвы вампиров подолгу не живут, а тут прошло несколько месяцев. Действовал мой собрат, и даже то, что он долго нагуливал аппетит, не умерщвляя жертву, не дарило особой надежды на то, что он сохранял ее жизнь, когда наконец-то похитил ее.

Одноклассниц Беллы Свон я навестил. И из их рассказов почерпнул главное: последние недели перед исчезновением Белла, и так не отличавшаяся общительностью, стала еще невнимательнее. Словно думала о чем-то постоянно на ходу, а иногда загадочно или мечтательно улыбалась. Все это очень было похоже на ситуацию с моей Элис: вампир околдовал Свон, заставил грезить о нем. Только так можно было объяснить причуды ее поведения и последующую пропажу.

Но никаких парней рядом с подругой девушки не видели, тем более – незнакомых, а значит, проклятый кровосос держался в тени. Девочки проводили вместе много времени и не заметить роман не могли.

Да уж, не могли… Ведь привлекший Изабеллу Свон мужчина не был человеком. Разве что отец мог уловить присутствие в доме постороннего по ряду признаков, и то вряд ли. Вампиры умеют быть осторожными, если им это надо. Этому, похоже, было надо…

***

Пять месяцев – большой срок. А если идут дожди, столь типичные для Сиэтла и окрестностей – тем более. И никакой человек, никакая собака не могли бы учуять запах Беллы Свон в большом городе. Вот только я не был человеком и даже собакой. И я уловил его там, где ее видели последний раз. И… не только ее запах.

Человеческий аромат выветривается быстрее, чем вампирский. Кровопийца выслеживал жертву, прячась в кустах возле книжного магазина. В глубине скрывалась скамейка у фонарного столба, на котором была прикручена пепельница для любителей перекуров. Именно это место облюбовал вампир, поджидая, когда Белла приблизится, и именно тут, в неровностях бетона, к которому он прикасался и куда не попали капли дождя, остался его запах.

Я прошел немного пешком по следу вампира, с трудом улавливаемому по истечению такого длительного времени, но предсказуемо потерял его на первой же оживленной улице. Долгие поиски по окрестностям ничего не дали, к тому же снова пошел дождь. Чертыхаясь про себя, я вернулся на исходную точку, чтобы начать заново. Час за часом я нарезал на байке круги по району, постепенно расширяя зону поисков в надежде на слепую удачу. Останавливался возле самых темных переулков и злачных мест, где вампир мог насладиться кровью невинной девушки, наконец-то попавшей ему в руки. Но нигде не осталось ни следов убийцы, ни человека.

Наконец, когда я совсем потерял терпение и выехал на окраину города, решившись на самый большой круг, на одном из перекрестков уловил яркий, свежий след вампира. Того самого, которого я чуял в доме Свонов. Он бывал здесь часто, в последний раз не больше недели назад – тропа вела к большому супермаркету возле бензоколонки. Но не к главному входу, а к черному – должно быть, кровосос воровал со склада продукты, чтобы не покупать их.

Дальше все пошло как по маслу. Вампир не раз ходил здесь пешком – двигался по обочине шоссе, затем свернул на проселочную дорогу, приведшую к заброшенному дому, принадлежавшему явно людям не бедным. Часть дома обгорела и обрушилась, начатый некогда ремонт так и не был закончен – стройку заморозили на половине. И это было идеальное место, чтобы укрыться вампиру и вволю насладиться игрой с человеком, которому требовался хотя бы минимальный комфорт.

Устроившись на возвышенности за густыми зарослями, я достал бинокль для предварительного наблюдения. Зрение вампира было острее, чем у людей, но увеличение позволяло разглядеть еще больше деталей. Мне следовало узнать, отправился ли кровопийца в другое место или все еще находится здесь, жива его жертва или я опоздал. Следовало решить, что делать во втором случае – вступать в схватку ради возмездия я не планировал. Как бы ни был мне ненавистен весь наш род, я уже давно никого не убивал из принципа. Исключением всегда служило лишь немедленное освобождение жертвы, если ей грозила опасность быть вот-вот убитой. Даже когда я находил пленников живыми, я предпочитал вызволить их в отсутствие похитителя, и уж потом бескровно сдать его полиции. Что касается вампиров, они обычно бежали, едва увидев меня – всего покрытого шрамами после сотен побед над равными противниками. Я не преследовал их, позволяя самим вынести урок из нашей встречи. К сожалению, за все годы существования чаще всего я находил трупы, а их бессмертных убийц и след давно простыл.

Каково же было мое удивление, когда к вечеру в уцелевшей части дома загорелся свет, и Белла Свон – в том, что это она, живая и невредимая, не было никакого сомнения – вышла в кухню и открыла холодильник. Вслед за ней появилась высокая тень, и я стиснул зубы и напряг мышцы, готовый броситься на выручку девушке, когда проклятый вампир обхватил девчонку за талию и, прижав ее к себе, впился ей в шею. Меня остановил в этот момент лишь девичий смех, задорно разнесшийся по пустому дому, да ее рука, нашедшая затылок кровопийцы не для того, чтобы остановить его, а как будто нежно…

Отвращение охватило меня с ног до головы, когда я осознал, что представшая передо мной картина напоминает случай с Элис гораздо сильнее, чем я мог вообразить. Чертов вампир соблазнил девушку с помощью своих чар и теперь растягивал удовольствие, сочетая секс и кровь в лучших традициях моего самого ненавистного врага. А бедная девочка даже не осознавала, что находится под магическим влиянием. Ей думалось, что она хочет этого сама – чтобы ее использовали как сосуд с питьем и подстилку для низменного инстинкта. Тьфу. Впервые я вновь захотел смерти вампира, почти так же сильно как в начале своего долгого пути. Ярость ослепила меня, ненависть грозила смыть принципы и вновь превратить меня в монстра, мечтающего остановить насилие – насилием.

А затем вампир оторвался от жертвы и, взяв руки чашку с дымящимся напитком, выглянул в окно. И я застыл, пораженный до самой глубокой степени. Это оказался Эдвард Мейсен собственной персоной. Мой самый злейший враг, самый ненавистный злодей. Тот, кто отнял у меня Элис и сам смысл существования. Разрушил всю мою жизнь.

***

Мне понадобилось несколько часов мучительной борьбы с собой, чтобы прийти к решению, принятому не сгоряча, а с холодной головой. Во-первых, мне не стоило врываться сию секунду в дом и подвергать опасности несчастную девушку – я знал, что вампир убьет ее, как только я появлюсь на пороге, только чтобы напомнить мне о боли, которую однажды я уже испытал. А во-вторых, следовало хорошенько подготовиться, если я все же решусь избавить мир от этого зверя, за сотни лет сгубившего тысячи или даже больше невинных душ.

Я вернулся спустя пару часов, после того как поохотился на парочку гризли и благодаря крови стал сильнее. К моему облегчению, Белла Свон все еще была жива – с отвращением я смотрел, как вампир удовлетворяет свои сексуальные потребности, не забыв напоследок глотнуть свежей крови. А затем он ушел, оставив девушку ослабленной на кровати. Спустя пару минут, как за ним захлопнулась дверь, она встала и, покачиваясь, отправилась на кухню, чтобы закончить ужин, который прервал монстр, взявший ее в плен.

Проследив за вампиром на расстоянии, я убедился, что он отправился в город на свою собственную охоту, и был слегка удивлен, что он оставляет Беллу в живых, когда голоден. Должно быть, ее кровь была для него совершенно особенной, раз он находил в себе силы бороться с жаждой. И – с гадливостью напомнил я себе о главной цели кровососа – растягивал удовольствие, месяцами «выдаивая» несчастную девушку, оторвав ее от семьи, друзей и привычной жизни.

Когда я внезапно появился перед Беллой Свон, она испуганно вскрикнула и чуть не упала, отступив и споткнувшись о стул. Мой взгляд невольно оценил все окружающее пространство: большое количество вещей, аккуратно разложенных по местам, готовящийся на плитке ужин и звук работающей в подвале стиральной машинки. Я слышал равномерный гул генератора, обеспечивающего электричеством жилые помещения. Эти двое обосновались здесь уже давно, словно муж с женой, и это значило, что убивать Беллу Свон Эдвард в ближайшее время не планировал. Он уготовил для девочки куда худшую участь – вечного донора и личной шлюхи.

- Собирай вещи, и побыстрее, - кинул я перед девушкой пустую сумку и сам начал помогать. Беллу нужно было срочно спасать, и «просто вернуть домой к Чарли» явно не получится, нужен был новый план. – Живее, Белла, пока он не вернулся! Твой отец места себе не находит!
- Папа… - выдохнула Белла потерянно, словно очнулась от долгого сна – это был проблеск подавленной чарами свободы воли, до которой я смог достучаться.
- И Чарли, и твоя мать. Друзья, учеба – все это можно вернуть. Если уйдем достаточно далеко, он не найдет тебя.

Но Белла стояла, опустив руки и не принимая никакого участия в сборах. Просто смотрела на меня как на буйно помешанного.

- Нет, - замотала она головой, когда я закрыл сумку с хаотично сложенными вещами и приблизился, чтобы схватить упрямицу за руку. – Я хочу остаться.

Все было хуже, чем я думал. Понять можно – вампирские чары не сразу спадают, а Беллу Эдвард отравлял очень давно. В ее крови гулял его яд после укуса – его действие еще длительнее прикосновения. Лишь спустя несколько суток ее кровь и разум очистятся, и она осознает, в каком кошмаре жила целых пять месяцев. А до тех пор мне следовало спрятать ее как можно дальше от вампира.

Некогда было взывать к здравому смыслу – девчонка не в состоянии оценить свое положение. Поэтому, как бы мне ни было противно от самого себя, я сделал единственное, что могло помочь в этой ситуации – сам стал тем мерзким совратителем. Конечно, я не сравнивал Эдварда с собой – в отличие от него, у меня были исключительно благие намерения, и я не собирался ни спать с Беллой, ни пить ее кровь. Однако мне было тяжело заставить себя коснуться человеческой кожи и уж тем более вонзить в нее зубы.

Девушка вскрикнула и застыла, когда моя слюна попала в ее кровь, заставив подчиниться. В свое оправдание я мог сказать, что выпил ее незначительно – лишь для того, чтобы яд подействовал, а затем выволок несопротивляющуюся девушку из дома.

Дальнейшее вышло проще, чем я рассчитывал: Белла Свон находилась в таком шоке после моего укуса, что не говорила ни слова, молча следуя за мной, словно марионетка на веревочке. Лишь в ее распахнутых карих глазах можно было порой прочитать «за что». Но я игнорировал эти знаки, понимая, что позже она будет мне благодарна.

В рекордные сроки мы добрались до паромной компании Бэйнбридж Исланд Фэрри, где я приобрел два билета до Ванкувера с пересадкой в Виктории, но мы ими не воспользовались. Вместо этого я взял напрокат машину и повез девушку в противоположную сторону, надеясь, что след Беллы, оставленный на причале, задержит вампира и даст нам возможность удрать.

В Олимпии жил мой старый друг – пройдоха, не раз помогавший мне с поддельными документами. Именно там у Беллы был шанс спрятаться и отсидеться, пока я разберусь с ее проблемой. Пока мы добирались, я все ей рассказал: о том, кто ее похититель, и как он воздействует на женщин через тактильные ощущения, растлевая женщин столетиями. Девушка внимательно меня слушала – больше потому, что находилась под влиянием моего яда – и не спорила, но я был уверен, что ей было что сказать мне. Требовалось несколько дней, чтобы ее разум очистился от многомесячного подавления.

Мой друг помог устроить Беллу в приюте для женщин, подвергшихся домашнему насилию, и пообещал с неделю никуда ее не выпускать. Взяв с нее клятвенное обещание, что она даст себе эту неделю ради Чарли и матери, я оставил ей пачку денег и поехал обратно.

По дороге я непрестанно обдумывал ситуацию. Я дал себе зарок много десятилетий назад, что не стану убивать без необходимости даже отъявленного злодея. Все потому, что убийства плохо сказывались на внутреннем самоощущении, а я больше не хотел возвращаться в то состояние, когда был солдатом. С тех пор как я «завязал», мне пришлось уничтожить лишь пару вампиров за полвека, и то только потому, что они сами напали на меня, не оставив другого выхода.

Но что делать с Эдвардом? Я знал: он не оставит Беллу в покое, где бы она ни спряталась, будет искать ее. Скорее всего, вернется в Форкс и возьмет Чарли в заложники, поджидая возвращения его дочери. Как бы мне ни претило такое решение, я понимал, что нужно покончить со зверем раз и навсегда. Избавить мир от зла мог только равный ему по силе.

В доме словно прошел ураган: все вещи были разбросаны, мебель и стены сломаны. След Эдварда предсказуемо тянулся вдоль нашего с Беллой, и я не сомневался, что вампир добрался до паромной станции и до конечной точки предполагаемого путешествия Беллы. Но, не почуяв ее запаха на пристани и на самом корабле, догадался, что я обвел его вокруг пальца. И уже затем, вернувшись и осознав, что упустил жертву, выместил ярость на собственном жилище.

Тихо проникнув в дом и выставив армейский нож, я бесшумно двигался к цели, находящейся где-то в районе спальни, судя по концентрации аромата. И все же ошибся: нападение на меня произошло сзади, и я не смог его предвидеть. Резким ударом меня отбросило в противоположную сторону комнаты, а когда я сгруппировался и развернулся, пригвоздило к стене.

- Где она?! – бешено прорычал Эдвард мне в лицо и вдруг отступил с расширившимися в потрясении глазами. – Ты!..

Он узнал меня! После стольких лет он не забыл того, чью невесту соблазнил и убил. Так было даже лучше: не придется тратить время на объяснения. Он будет знать, кто именно пришел остановить его. Знать, от чьей руки и за какие грехи умирает.

- Говори, где она! – совершил Эдвард новый бросок, но теперь я был готов, обернув нападение в свою пользу и заставив противника кубарем отлететь в угол комнаты. Но у меня выбили нож.
- Ты никогда больше не найдешь ее, - рассмеялся я, не испытывая никакого удовольствия от глумления – просто констатировал факт.
- Я чую ее запах на тебе. Чую его в тебе. Что ты с ней сделал?! – еще один выпад вампира я пресек, оставив его распластанным на полу. Чему я научился за годы сражений, так это отлично драться.

Вампиры жили за счет крови других существ, поэтому мы были отражением своего выбора: от крови животных светлели глаза, от человеческой мы теряли рассудок и становились зависимыми. И даже по изменившемуся оттенку запаха можно было понять, что собрат пил на обед. Поэтому Эдвард легко догадался о том, что я попробовал кровь Беллы. И это был идеальный вариант для нее, чтобы заставить его отступиться и прекратить поиски – в случае, если не удастся убить его. Если он будет думать, что Белла мертва, она будет спасена.

Я ухмыльнулся, вкладывая в выражение лица самый прямой смысл.
- Что такого ты нашел в ее крови особенного, что растягивал удовольствие месяцами? Как по мне, эта девчонка была такой же обычной, как другие.

Мои слова попали точно в цель: я видел, как Эдварда всего передернуло, когда озарило осознанием после упоминания о Белле в прошедшем времени. Я ожидал, что вампир придет в неконтролируемое бешенство, и мне останется лишь быстро покончить с ним, потерявшим контроль и беспомощным. Но вместо этого он словно бы вмиг ослабел и осунулся, растеряв весь свой боевой пыл и утратив жажду борьбы и жизни. На его лице проступила растерянность, дыхание стало прерывистым и надрывным. И я мог бы поклясться чем угодно, что в этот момент отчетливо услышал удары сердца из его груди.

- Нет. Нет, - отступив, повторял он, отказываясь принимать смерть своей жертвы, и только это спасло его от немедленной расправы – я тоже оказался растерян. Эдвард Мейсен испытывал боль? Ему было тяжело потерять Беллу Свон? Как это произошло? Почему он выглядит так, словно у него отняли нечто большее, чем сосуд с кровью, которым он, будто наркоман, пристрастился пользоваться?

«Бум, бум, бум», - его сердце набирало обороты, это происходило прямо на моих глазах, и в это невероятно трудно было поверить. Схватившись за грудь, вампир пошатнулся на ослабевших ногах и опустился на кровать, вращая обезумевшими глазами. Убивать поверженного врага никогда не было для меня приемлемым, и я, опустив руки, остановился.

- Что это? – выдавил Эдвард из себя, буквально сгорая от внутреннего огня. – Что со мной происходит?
- Ты разве не понял? – В отличие от него, я знал, что такое любить женщину и потерять ее. Видел и понимал, что он сейчас испытывает. – Она стала значить для тебя гораздо больше, чем просто игрушка для развлечений.
Он поднял на меня пылающие глаза, в которых плескался тот самый ужас, с которым я жил многие-многие года после гибели Элис.
- Не может быть, - покачал он головой, искусственно пытаясь вызвать в себе ярость и продолжить битву, но не преуспел – его боль была слишком сильна, перекрывая все остальные чувства и превращая его в слабого, уязвимого противника.

Я замер, внимательно изучая своего врага. Где-то глубоко внутри шевельнулось сочувствие. Даже к этому жестокому существу, оказывается, я мог его испытывать. Или это просто было понимание? Не уверен. Но я точно видел яркую иллюстрацию когда-то слышанной мной фразы: «Каждый заслуживает шанса». Я бы никогда не поверил, что сам готов его дать злейшему врагу, но… Судьба, похоже, распорядилась иначе.

- Что делает нас людьми, Эдвард? – тихо заговорил я. – Молчишь? Я отвечу. Не смертность и не генетика. И не кровь в наших венах, конечно. Поступки. Яд превратил нас в монстров, но нам необязательно ими оставаться. Мы можем бороться. Я борюсь. Посмотри в мои глаза, Эдвард, что ты видишь? Их цвет отображает мой выбор, также как биение твоего сердца отражает силу твоих чувств. Любовь делает нас лучше, уничтожает зло. Я заметил это давно, но только сейчас, глядя на тебя, понял, что не ошибся, и для меня действительно еще есть надежда.

Эдвард молчал, но ужас читался в его темных глазах – глазах чудовища, которое вдруг ощутило внутри себя каплю жизни.

- Я не убью тебя, - принял решение я – в этом больше не было необходимости. Я и до этого не желал убивать врага, придерживаясь своих годами выпестованных принципов, а теперь и вовсе считал, что судьба сама подкинула мне вариант куда лучше и справедливее. – Ты будешь жить с этим чувством потери так же, как оставил жить с ним меня. Вечность, Эдвард. У тебя есть целая вечность, чтобы осознать, каким чудовищем ты был и какую боль причинял другим. Эта боль вернулась к тебе бумерангом, который ты заслужил на все сто процентов.

Вот оно – самое настоящее божественное возмездие за все его деяния. Я не испытывал ни удовольствия, ни злорадства оттого, что стал тем самым перстом судьбы, принесшем наказание злодею за его преступления. Но я ушел с чувством глубокого удовлетворения за то, что все сложилось самым правильным образом: я спас девушку и не замарал руки кровью живого существа, но при этом тот, кто столетиями избегал кары, идеально получил по заслугам.

***

Олимпия, штат Вашингтон, США. 2010 год



Наша любовь – обман? Я – просто жертва опытного обольстителя, пользующегося сверхъестественной силой? Джаспер так сказал. Всю дорогу он «обрабатывал» меня, внушая, что последние полгода моей жизни насквозь лживы. Что я и Эдвард не созданы друг для друга, что я не люблю его, я всего лишь зависима от вампирских прикосновений. И Эдвард использует меня в качестве игрушки – пьет кровь и насилует.

Многое из этого не вписывалось в мое собственное представление, и потому я не могла ему поверить. Джаспер сказал, что Эдвард подавляет мою волю через укусы, но Эдвард в последнее время редко позволял себе это – порой мне приходилось самой его уговаривать. А вот сам Джаспер сделал со мной то же самое спустя минуту знакомства. И я никогда, никогда не испытывала на себе влияние этих чар. Даже когда Эдвард впервые появился у здания моей школы, подыскивая свою первую жертву. И когда он выбрал меня, знакомясь точно лорд из старинного романа, с традиционным поклоном и поцелуем в руку, от которого мое сердце тут же растаяло – но вовсе не из-за прикосновения.

Затем случилось множество событий, в которых Эдвард был невольным участником моего спасения – занесшийся на льду фургон, нападение насильников в Порт-Анджелесе, угрозы квилетов. Наши отношения строились вовсе не гладко – Тайлер был убит после аварии в собственной постели, насильники были растерзаны прямо на моих глазах, и лишь квилеты сумели дать Эдварду отпор, оказавшись оборотнями. И, несмотря на то, что я была свидетелем настоящих зверств Эдварда, меня продолжало к нему тянуть.

Он был… не знаю, в нем пряталась израненная душа, которую он боялся открыть. Ну или мне просто хотелось в это верить. Одним словом, я влюбилась до беспамятства в плохого парня, и мне совсем не стоило потакать своим тайным желаниям. Но… даже когда он влез в мое окно, чтобы соблазнить меня, я испытывала лишь возбуждение от его темных действий. Он не причинял мне боль, но был настойчивым и крайне умелым, и я купалась в наслаждении, позволяя вампиру не только владеть моим телом, но и кровью. Я делала это с радостью, не по принуждению. Между нами вспыхнула страсть, о которой можно только мечтать, почитывая романы о несуществующих героях.

При этом я всегда могла сказать Эдварду «нет», и он никогда не делал ничего против моей воли. Воздействовал прикосновением, склонял словами, но никогда ничего не брал чистой силой. Мы были словно маятники, всегда качаясь в одну сторону, как два магнита. Там, где я говорила «нет», Эдвард уступал, добиваясь своего иным способом – и моя непокорность ему даже нравилась, хотя он и изображал нетерпение. Там, где он настаивал, уступала я, никогда не теряя достоинства, но при этом получая много приятностей и полезностей.

Но наступил момент, когда все полетело кувырком. Оборотням жутко не нравилось, что в городе поселился кровожадный вампир – в их обязанности входило его немедленное уничтожение. Только благодаря многолетнему опыту и хитрости Эдварда его не могли изловить. Пользуясь своими сверхъестественными способностями, он пробирался ко мне, где мы безудержно предавались плотской любви, становящейся лишь острее оттого, что вокруг дома бегали злые волки.

Страх перед смертью не останавливал Эдварда, а лишь подливал масла в огонь. «Серьезный разговор» главы племени со мной и угроза рассказать все Чарли не останавливали меня, а лишь заставляли желать Эдварда сильнее. И мне казалось, что мои чувства шли от сердца, а не от чьих-то там волшебных прикосновений…

Чтобы хоть как-то смягчить ненависть индейцев, я взяла с Эдварда обещание не охотиться в Форксе на людей. Мне и самой совершенно не нравился образ его жизни, я ревновала к тому, что его зубы впиваются в чью-то плоть, кроме моей. Я упросила его перейти на донорскую кровь или хотя бы на кровь преступников, чтобы хоть как-то договориться со своей совестью, и он согласился на это, лишь бы быть со мной. И, хотя он никогда не говорил о том, любит ли меня, я всегда знала, что он испытывает ко мне сильное притяжение.

Разве не убил бы он меня сразу, как только полностью завладел? Зачем ему было оставаться со мной бережным, если он мог получить все, что захотел, с помощью своих чар, и я одинаково восприняла бы и его нежность, и грубость? Его уступки, его готовность пойти на все, чтобы возвращаться в мою постель, говорили лучше тысяч слов. И я была уверена, что рано или поздно он признается в этом – и мне, и, прежде всего, самому себе. Ему просто требовалось время, ведь он никогда раньше такого не чувствовал и не делал.

Я выдержала обещанные Джасперу семь дней, чтобы убедиться, что моя любовь – не выдумка и не самообман. Нет, моя страсть не утихла за эту неделю, а боль становилась лишь сильнее. Я переживала за Эдварда – как он там страдает, ищет меня, сбившись с ног. Я помнила, каким измученным и несчастным обнаружила его в Порт-Анджелесе, после того как мы несколько недель не виделись из-за охоты квилетов. Он скучал по мне так же сильно, как я по нему. Если бы ему нужна была лишь моя кровь, такой тоски он бы не испытывал. Сейчас я боялась, что обещание Джаспера «я улажу проблему» могут означать его смерть. Поэтому, как только вышел срок, я села в автобус до Сиэтла.

Наш дом встретил меня мрачной тишиной. С волнением приближаясь к полуразрушенному строению, я вспоминала события, предшествующие моему переселению сюда. Угроза волков, приведенная в действие, закончилась для меня плачевно. А все из-за какого-то синяка на запястье в форме мужской руки, и то потому, что Эдвард спасал меня, когда я неуклюже оступилась на лестнице. Да если б он меня не схватил, я бы наверняка сломала себе шею! Этого было не доказать – Эдвард в глазах волков тут же окончательно стал злодеем, а несколько исчезнувших в Форксе человек – последней каплей для квилетов, хотя даже не было доказано, что к этому причастен вампир.

Мы не виделись почти месяц – квилеты утроили охрану и ежечасно патрулировали границу, отгоняя любых кровопийц. Насколько я знала, они устроили настоящую травлю, прогнав Эдварда аж в другой штат. Какова же была моя радость, когда Эдвард внезапно вышел из кустов возле книжного магазинчика. Я скучала по нему неимоверно. Была зла на волков, поэтому без колебаний сказала Эдварду «да», когда он предложил «прямо сейчас все бросить и уехать с ним». Именно это я и сделала, и ни разу не пожалела об этом. Да, переживала за отца и особенно за мать, но не могла пока сообщить им о себе – волки сразу же организовали бы мои поиски и начали б новое преследование моего любимого, а любой звонок по телефону легко можно было б отследить.

И вот я вернулась домой, где все было перевернуто вверх дном. От вещей, мебели, стен и даже крыши над головой ничего не осталось. Ветер свободно гулял сквозь дыры, завывая и поднимая в воздух нанесенные листья. Обессиленно присев на краешек кровати, неубранной, покрытой слоем пыли от разрушенных стен, я натянула на плечи наш с Эдвардом любимый плед, жадно втягивая носом сохранившийся запах любимого и чувствуя слезы в своих глазах, готовые пролиться из-за накатывающего чувства потери.

- Белла… - тихий голос Эдварда раздался из пустого проема двери – ломкий и колючий голос раненого зверя.

Резко повернув голову, я уставилась в родные темные глаза, которые горели сейчас каким-то особенным безумием. И мне стало по-настоящему страшно за душевное состояние любимого, и в спокойной-то обстановке не способного контролировать свои безудержные и порой устрашающие порывы.

- Ты здесь… - выдавил он с какой-то необъяснимой тоской, как будто думал, что я умерла, и теперь просто не верил своим глазам.
- Я здесь, - эхом повторила я и протянула руки, призывая его в свои объятия.

Он подошел слишком медленно и вдруг рухнул на колени, обхватывая меня за талию и тяжело дыша, а я с облегченной улыбкой дала волю слезам, жадно пропуская растрепанные рыжеватые кудри сквозь пальцы и без остановки целуя подрагивающую макушку.

- Я думал, что никогда больше не увижу тебя, - бормотал он, его скрюченные пальцы почти причиняли боль, но я не жаловалась, чувствуя то же острое чувство несправедливости, смешанное с первобытным, неистовым притяжением, всегда сопровождающим нашу страсть.
- Я боялась, что он убьет тебя…
- Он сказал, что ты умерла, - эхом отозвался Эдвард, и я вновь погладила его лохматую голову, безуспешно пытаясь успокоить.
- Но теперь я здесь. Я вернулась. И никуда не уйду.

Эдвард поднял на меня горящие безумием глаза, немного прищурив их.
- Почему? – выдохнул он подозрительно и требовательно, и это было впервые, когда он спрашивал меня о причине. – Ты могла уйти – он хорошо спрятал тебя. Почему ты здесь? Волки правы – я не тот, с кем стоило связываться приличной девушке. Я развратил тебя… Почему же ты вернулась ко мне?!
- Потому что я люблю тебя, глупенький, - погладила я его по щекам с мягкой улыбкой, удивляясь, что он до сих пор не знает этого. – Потому что мне все равно, что ты монстр, разве не ясно? Да, я не в восторге от твоих наклонностей и от того, что ты до сих пор убиваешь людей, но это не мешает мне любить тебя, и я буду и дальше делать это, чего бы мне это ни стоило.

Несколько секунд, показавшихся мне целой вечностью, он вглядывался в мои глаза, а затем выдохнул с таким неимоверным облегчением, словно все это время носил на плечах неподъемный груз. Его губы оказались на моих в следующее же мгновение, но этот поцелуй был каким-то другим, не таким как раньше, пронизанным совершенно новыми ощущениями. Эдвард весь был каким-то другим, будто эта неделя изменила его самым кардинальным образом. Извечная самоуверенность испарилась, движения стали нежнее, а когда я приложила ладонь к его груди, то могла бы поклясться, что почувствовала биение живого сердца.

- Что это? – оторвалась я, с удивлением опуская туда взгляд и прижимая руку теснее. – Что это такое?
- Сам не знаю, - растерянно пробормотал вампир, выглядя не менее озадаченным, чем я. – Это продолжается с тех пор, как Джаспер сказал, что убил тебя. Боль в сердце, - приложил он руку поверх моей, - не покидает ни на мгновение. Оно замедлилось за последние дни, но вновь усилилось, когда ты появилась. И продолжает биться, хотя ты уже здесь, боль ушла, и все, что я чувствую сейчас – это счастье.
- Все потому, что ты любишь меня, - шепотом подсказала я, внимательно следя за реакцией.
Эдварда мое откровение не удивило.
- Именно это сказал мне Джаспер. Вот почему он не стал убивать меня. Он оставил меня жить с чувством потери – точно так же, как я оставил его много, много лет назад.
- Расскажешь?.. – попросила я в надежде, что вампир наконец-то приоткроет мне тайны своей жизни, о которых до сих пор умалчивал. В основном потому, что в его прошлом не было ничего, кроме секса, крови и убийств – так он всегда утверждал. Но я чувствовала – там скрывается что-то еще. Какая-то драма, и наверняка не одна, сделавшая его чудовищем, в которое он превратился.
- Слушай…

Следующие несколько часов Эдвард рассказывал мне историю Элис – девушки, которую он так и не смог ни покорить, ни разгадать секрет ее неподатливости его чарам, всегда действовавшим безотказно на других женщин. Он говорил, не утаивая от меня никакие отвратительные детали своих нелицеприятных поступков, и я испытывала искреннее возмущение, но все же продолжала его любить и даже готова была простить, потому что все это случилось давным-давно и нужно уметь признавать свои ошибки. Меняться к лучшему способны даже самые отъявленные негодяи, а Эдварда я считала вовсе не потерянным – просто немного избалованным и несдержанным властолюбцем.

- И ты думаешь, все это как-то связано с человеческими чувствами? – переспросила я, пытаясь вникнуть в суть причины.
- Да, - Эдвард кивнул. – Джаспер сказал, что людьми нас делают человеческие поступки. Он потратил жизнь на борьбу со злом – и остался более человеком, чем иные люди. Я испытал боль от твоей потери – и мое сердце забилось, будто я опять становлюсь живым, хотя, казалось бы, для меня уже давно нет надежды. Думаю, Элис любила Джаспера так сильно, что мои чары именно поэтому на нее не действовали. Думаю, – погладил он меня по щеке, - с тобой вышло то же самое, потому что ты полюбила меня с первой же секунды, как увидела. Вот почему ты можешь сопротивляться. Истинная любовь побеждает смерть.
- Но тогда, - подумалось мне, когда я оценила всю ситуацию со стороны и представила, каково было Джасперу и Элис все эти годы друг без друга, - не думаешь ли ты, что пора бы исправить несправедливость, которую ты устроил?
- Что? – нахмурился Эдвард, в его выражение лица вернулась непреклонность, которую ему так трудно всегда было обуздать. Мой мрачный, безжалостный и самодовольный тиран, но с горячим, бьющимся от любви сердцем. – Ни за что!

Он отскочил, впадая в почти немедленную ярость оттого, что я всего лишь предложила ему добрый поступок. Заметался из стороны в сторону, ища, что бы еще сломать, пока я выговаривала ему сердито и с неприкрытым укором:

- Эдвард Энтони Мейсен, немедленно успокойся и выслушай меня! Неужели ты ни капельки не видишь свою неправоту?! Неужели хоть раз, хотя бы ради того, что только что пережил и понял, каково это – потерять кого-то, не можешь поступиться своим самолюбием ради счастья других – которое ты сам же и задолжал им?!
- Ты опять это делаешь! – взвинченный до самой крайней степени моим поведением, выставил он в мою сторону палец. – Споришь со мной! Выторговываешь уступку! Подминаешь меня под себя, хотя это должен делать я!
- Что ж, - пожала я плечами с дразнящей улыбкой, давно привыкнув к его психозам и научившись справляться с ними куда лучше него самого, - компромисс – цена взаимной любви. Придется тебе привыкнуть и к этому, милый.

Эдвард сделал глубокий вдох, искренне пытаясь подавить в себе гнев. Зыркнул на меня в бешенстве, затем все менее и менее злобно, пока, наконец, его губы не задергались в неконтролируемой улыбке. Я знала, что ему нравятся наши маленькие противостояния, как бы он ни отрицал очевидное. Он полюбил меня именно за то, что я могла дать ему отпор – в отличие от всех других женщин. Но одновременно с этим я еще его любила, и потому он просто не мог уже без меня жить. А значит, со временем я научу его всем необходимым для нормального сосуществования компромиссам.

- Вот и хорошо, - похвалила я, когда он вернул обычное выражение лица, без признаков ярости и упрямства. – А сейчас вернись ко мне, и мы обсудим детали – как ты собираешься сказать им о…
- Нет, - оборвал он, в прыжке повалив меня на кровать и с рычанием припадая к моей шее, вызывая дикую щекотку и смех, и я любила эти опасные игры с вампиром так же, как секс с ним. – Сейчас мне необходимо кое-что другое. – Его руки нетерпеливо двинулись вниз, намереваясь освободить меня от одежды, а губы чувственно скользили вдоль сонной артерии, и мои глаза сами собой закрывались в безумном экстазе. – Необходимо, как воздух… - «Бум, бум, бум, бум», - вторило его уверенное сердцебиение в унисон с моим.

***

Филадельфия, США. 2010 год



Бар был маленьким, освещение – никудышным, но меня это устраивало. Я видела все, зато сама не привлекала внимание немногочисленных посетителей, спрятавшихся здесь от набирающей силу непогоды и занятых едой, пивом и своими разговорами. За окном грохотала гроза, вспышки молний временами озаряли помещение, а и так тусклый свет моргал.

Попросив у официантки чашку кофе и сэндвич, я устроилась в самом дальнем углу длинной деревянной стойки и достала письмо, которое перевернуло все в моей скучной бесконечной жизни вверх ногами. До назначенной встречи оставался почти час, и я собиралась использовать это время, чтобы обдумать свое поведение, свои страхи, упущенные возможности и все произошедшее.

Уйдя много лет назад от Эдварда, я знала, что он так и не отбросил идею приглядывать за мной, но старательно избегала встреч. Впрочем, он тоже перестал со временем настаивать на сближении. Мое отношение к нему не стало лучше ни на йоту, но месть мне претила, поэтому открытой вражде я предпочла полный разрыв отношений. И потому-то мне было так странно вдруг получить от него письмо.

Задумчиво отхлебнув кофе и положив много раз прочитанное письмо перед собой, я отдалась на волю воспоминаний, еще раз сопоставляя факты своей жизни, которые теперь могла рассмотреть под новым углом.

Я никогда не думала, что моя человеческая жизнь закончится таким ужасным образом. Я была молода, богата и красива. Любима и влюблена. Готовилась стать женой, мечтала о детях и счастливой семейной жизни. И все это отнял у меня вампир, помешанный на власти и решивший, что я обязательно должна ему принадлежать. Что бы я ни делала, как бы ни сопротивлялась, он был сильнее меня, забирая мою волю по крупицам день за днем. Пока однажды не зашел настолько далеко, что спасать меня стало слишком поздно. Его яд отравил мою кровь, изменил мое тело и мои потребности, превратил в такого же монстра, как он. И я буду ненавидеть его за это всю мою вечность.

Придя в сознание после обращения, я обнаружила себя в каком-то захолустном домишке в глубине леса. Эдвард был рядом. Не ведаю, какой реакции он тогда ожидал от меня, но я испытала лишь ужас и боль. Джаспер успел мне рассказать, кто он такой, хоть я и не до конца поверила в это, считая сверхъестественной чушью. Я знала о способности подчинять себе женщин, которых он коснулся – испытала на собственной шкуре, еще когда была человеком. Он думал, наверное, что я брошусь ему в объятия, как только сама стану монстром, на это был расчет. Но все случилось ровно наоборот: та власть, которой обладал Эдвард-вампир, сошла на нет сразу после моего обращения. Как мог он думать, что я сочту привлекательным собственного убийцу и соблазнителя? Как мог он считать, что я соглашусь быть с ним после всего, что он сделал со мной?

Надо отдать ему должное: он сумел, несмотря на мою открытую враждебность и свое разочарование, рассказать о правилах, которые я обязана была соблюдать в новой жизни. Взял меня под крыло, не позволял совершать глупости, которые могли привести к моей смерти. И я, видя свою неопытность и беспомощность, некоторое время вынужденно оставалась с ним – слушала и впитывала информацию и навыки, отодвинув в сторону истинные чувства, далекие от уважения или благодарности. Однако стоило мне обрести необходимые для выживания знания и хотя бы тень контроля над собой, я ушла. Сбежала так далеко, как только возможно, пряталась в самых незаметных местах. Меняла имена, а с развитием прогресса – и внешность.

Он находил меня несколько раз, никогда не оставляя цели добиться от меня согласия стать его вещью. Его задевало мое отчаянное сопротивление, бесили мои отказы. Он был из тех, кто хочет обладать правом распоряжаться женщиной, согласна она на это или нет. Он никогда и не пытался быть заботливым или нежным – на первом месте для него всегда стоял контроль. Но не поэтому я так и не позволила ему овладеть ни моим разумом, ни телом. Он был противен мне с первой и до последней минуты нашей встречи. Я ненавидела его и таких, как он.

Мой бег не мог продолжаться бесконечно. Терпение однажды лопнуло, и я выпустила наружу весь свой накопленный гнев.

- Если ты еще раз появишься на моем пути, я сделаю все, чтобы убить тебя, - предупредила я его в нашу последнюю встречу, произошедшую на опушке леса, куда он загнал меня, преследуя несколько дней. На этот раз я была полна решимости дать отпор, и в моей руке поблескивал заряженный пистолет – который не мог убить вампира, но обездвижить и дать время сжечь его – вполне. Эдвард остановился, хмуро уставившись на оружие, нацеленное ему в грудь. – Я никогда не прощу тебе Джаспера, не прощу моей исковерканной загубленной жизни. Хватит, Эдвард. Оставь меня в покое и не приближайся больше. Давай поставим точку в нашем конфликте: я никогда не стану твоей, и ты знаешь это. Забудь меня!

И он послушался. Хотя иногда наши пути проходили близко, и я подозревала, что случайности тут не было места, на мои глаза Эдвард за сотню с лишним лет не попался ни разу. Глупо было думать, что он что-то осознал или понял – в такое я не верила. И глупо было думать, что он боялся меня – на фоне прожитых им лет я была несмышленым воробушком, неопытным и слабым. Но то, что мое поведение произвело на него неизгладимое впечатление, можно было не сомневаться. Еще бы. До нашей встречи он считал себя всесильным…

Конечно, первым делом после обретения контроля я побывала в Чикаго, где с удивлением и болью обнаружила, что муж не ждет меня. История нашего с Джаспером исчезновения за минувшие месяцы успела обрасти сплетнями и слухами, но даже невероятные сказки сходились в одном: после свадьбы жених и невеста пропали в один день без следа. В доме все свидетельствовало о драме: следы крови, порушенная мебель. Но тел не было. Их искали, долго и упорно, но не нашли. Родные были безутешны, хоронили два пустых гроба…

Эдвард утверждал, что бросил моего жениха умирать, что нанесенные раны обрекли его на медленную и мучительную смерть или превратили бы его в калеку, - он говорил это, чтобы сломать мою веру и отнять надежду, чтобы я перестала мечтать о возвращении и уступила своей незавидной судьбе. Однако Джас пропал так же, как и я, и мне не хотелось сдаваться.

В смутной надежде, что муж мой остался жив, я разыскивала его много месяцев, но у меня ничего не получилось. Потратив впустую немало времени, я смирилась, решив, что это к лучшему – и тут Эдвард тоже приложил к моему самоуничижению свою руку.

«Даже если ты найдешь его, и он жив, вы не сможете быть вместе, - давил он на больное всегда, когда я заикалась о возвращении, то ли желая Эдварда позлить своей непокорностью, то ли умоляя его понять мои чувства и отпустить меня по доброй воле. – Посмотри, кто ты теперь, Элис! Он никогда уже не увидит в тебе прежнего человека. Ты – вампир, а значит ты для него – просто монстр. И ты будешь пить его кровь, как и я твою, даже если сейчас наивно веришь, что сможешь побороть свою жажду».

«Он будет стареть, а ты нет. Если ты вернешься к нему, то отнимешь у него шанс на здоровые отношения, на возможность иметь детей. Этого ты хочешь для своего мерзкого человечишки, Элис?!»

Если мой любимый остался жив, то со мной, такой, какой я стала, ему было не по пути. Я отказалась вести образ жизни моего создателя и не стала циничной убийцей, но все же вынуждена была питаться людьми, и Джаспер будет испытывать ко мне лишь отвращение, когда узнает об этом. В своих глазах я оправдывала себя тем, что на долгие годы в качестве пищи выбирала отбросы общества, а затем и вовсе нашла способ избегать укусов, перейдя на донорскую кровь. Но это не значило, что Джаспер примет меня такой. Рядом с людьми мне больше не было места. Если Джас выжил, то я желала ему счастья, но без меня.

Мне и в голову не приходило ни разу за этот век, что жизнь его сложилась совсем иначе, не так, как мечтала я или считал Эдвард. До того момента, когда в моем ящике до востребования в одном из почтовых отделений Нью-Йорка не обнаружилось письмо, я думала, что Джаспер либо погиб, либо прожил обычную человеческую жизнь…

Развернув плотный лист бумаги, я сразу поняла, кто является автором: этот запах и этот почерк я не забывала никогда. И чуть было в порыве гнева не уничтожила послание. Однако любопытство оказалось сильнее: в конце концов, за столько лет я ни разу не получала писем от Эдварда, и мне хотелось верить в глубине души, что он не тратил время на очередную банальную попытку давления, которое не действовало, даже когда я была слабым человеком. Что у моего ненавистного создателя появился серьезный повод мне написать, и я не пожалею о решении узнать содержание. Но что он мог сказать такого, чего бы я не знала?

Однако начав читать, я не поверила глазам. После стольких лет обид и противостояния в моих руках оказалась ни много, ни мало, а исповедь того, кого я проклинала долгие годы. Но если бы только она. После слов покаяния и извинений за причиненное зло, которых я никогда не ждала услышать от этого монстра, Эдвард подарил мне надежду, о которой я не смела и грезить. Он мог утаить это – его мстительность, жестокость и скрытность были мне хорошо известны. Но по какой-то невероятной причине, спустя целый век, он решил отпустить меня и дать шанс на счастье.

«…я не врал тебе о том, что не знаю ничего о судьбе Джаспера Уитлока. Я и не знал. До тех пор, пока он вдруг не разыскал меня несколько недель назад с намерением убить. Но не убил, хотя мог, - по крайней мере, не физически. То, что он сделал мне, оказалось куда хуже смерти, а я ведь думал, что в своей бесконечной жизни повидал и испытал всё. Похоже, твой муженек случайно открыл ящик Пандорры, и с последствиями мне теперь придется разбираться долго.

Я пока не понял, что буду делать с хаосом, который он мне оставил, но кое-кто очень важный убедил меня, что стоит с чего-то начинать. Никогда не поздно получить искупление за свои многочисленные грехи, даже такому монстру, как я, - это сказала Белла, девушка, которую я мучил, как тебя, но которая по какой-то невероятной причине простила мне это и приняла меня таким, каков я есть, и невзирая на все, что я делал. Именно она убедила меня написать это письмо, именно ей – не мне – тебе стоит направлять благодарности.

Ты хорошо меня знаешь, Элис. Если бы не Белла, я никогда не признался бы тебе, что Джаспер Уитлок жив. Я наслаждался бы вашим несчастьем, раз уж мне не суждено властвовать над вами иначе. Моя ненависть к нему до сих пор слишком сильна, чтобы просто отдать ему тебя – если ты не принадлежишь мне, то не достанешься никому, так я думал. Но… я сам удивлен, что говорю это: пришло мое время признать ошибки и двигаться дальше. Я должен сделать то, о чем ты молила так давно – отпустить тебя. И, кажется, я готов наконец-то принять твой выбор.

Итак: прошло почти полторы сотни лет, а Джаспер Уитлок оказался живее всех живых. В каком-то смысле, конечно, ведь он больше не является человеком, так же точно, как ты или я: он вампир. Как это произошло с ним, мне неведомо, но абсолютно уверен, что не моих зубов это дело – я бы ни за что, никогда не сделал бы его равным себе.

Я бы закончил на этом моменте свое письмо, ведь мысль о том, чтобы нести добро, помогать кому-то, а уж тем более тебе – в поисках возлюбленного, претит мне в самой высокой степени. Я бы утешился зловредной мыслью, что заставил тебя искать мужа по всему свету годами, - это немного смягчило бы рану от уязвленного тобой самолюбия. Но я не стану делать этого во имя той, которая дарит мне шанс обрести нечто гораздо большее, чем все эти мелочные и гадкие победы, которые уже давно не приносят мне радости. Я помогу тебе, Элис. Надеюсь, ты когда-нибудь сможешь простить меня за все.

Прошел месяц с нашей эпохальной драки, произошедшей в Сиэтле, и где сейчас находится Джаспер – я, поверь, не знаю, и знать не желаю. О том, что ты жива, я ему, разумеется, не сказал: нашу последнюю встречу нельзя было назвать дружеской, и я не стал бы делиться с ним историей о внезапно воскресшей возлюбленной даже под самими страшными пытками – моей только что зародившейся «доброте» все-таки есть предел.

Но Изабелла была очень убедительна в том, что я обязан написать хотя бы тебе. Где-то в глубине моей черной души есть вина за мое к тебе отношение: я сломал твою жизнь, превратил тебя в подобное мне чудовище, насилием и хитростью склонял к физической близости и всячески подавлял твой моральный дух. Прими же мою исповедь в качестве запоздалого извинения за все. И так как этого точно будет недостаточно, я делаю над собой усилие и прилагаю к письму визитку Джаспера Уитлока, которую вездесущая Изабелла добыла у своего отца. Электронная почта и сайт, указанные на визитке, должны помочь тебе в поисках довольно быстро.

Отныне прощай, и будь, черт бы меня подрал, счастлива. Наверное, первый раз за все свое существование я кому-то это желаю абсолютно искренне».

Подписи Эдвард не оставил, ну да я в ней и не нуждалась. А вот ниже шел постскриптум, приписанный уже совсем иным почерком:

«Дорогая Элис, я хочу добавить от себя несколько строк, поскольку считаю себя отчасти ответственной за появление этого письма. Я бы хотела сделать для тебя больше, и я бы сама написала Джасперу, если б могла, но Эдвард тотчас вышел из себя, как только я упомянула об этом. Ему еще многое нужно осознать и гораздо большему – научиться, но я готова ждать столько, сколько понадобится, терпеливо и бережно ведя его к свету, который прежде он никогда не видел и совсем не знает другого поведения.

Что касается Джаспера, то Эдвард почти все тебе рассказал. Твой муж занимается розыском пропавших людей, он частный детектив – именно так он вышел на Чарли, затем на меня и столкнулся с Эдвардом. Он совсем другой, не такой, как Эдвард – добрый, сочувствующий, воспитанный. Как-то умудряется жить среди людей, не убивая их, но спасая. Он хороший человек. Я поняла это, пока он увозил меня подальше от Эдварда, думая, что спасает.

Элис, дорогая, я верю, ты отыщешь Джаспера, и у вас все будет хорошо. И, пожалуйста, не держи зла на Эдварда. Он виноват и знает об этом. Но все заслуживают шанса. Ему он не доставался очень долго, потому его жизнь сложилась именно так. Он хочет просто быть любимым, как и все мы, даже если ни за что не признает это вслух. В нем много тьмы, но есть и какой-то надлом, который ты не видела, но разглядела я – какая-то боль, которую он пережил так давно, что сам не помнит, ну или умело скрывает. И эта боль поможет мне спасти его. Поверь той, которая смогла полюбить его, несмотря на все кажущиеся и реальные недостатки. Не пасть под чарами – они на меня не действуют ровно так же, как не действовали на тебя, - а именно полюбить.

Я верю, мы еще увидимся с тобой. И встреча будет доброй».

Ниже шли пять букв – имя девушки, Белла. Я просидела тогда около часа, бездумно глядя на подпись смертной. Полюбить Эдварда? Монстра, которого я знала? Мерзкого, влиятельного и жестокого убийцу? Разве такое возможно?

Впрочем… Белла права, все заслуживают шанса. И мне оставалось решить, заслуживаю ли шанса я. Чем я лучше Эдварда? Тем, что не устраивала из убийства праздника? Тем, что последние годы жила на донорской крови? Суть от того не менялась… Белла сказала, что Джаспер – хороший человек. Он помогает людям, спасает жизни. Что за эти годы сделала я? Просто существовала, перебираясь с места на место и не стремясь стать лучшей версией себя, чтобы иметь право считаться «хорошим человеком». Примет ли меня Джаспер? Помнит ли он меня? Скучал ли обо мне?

Все эти мысли убивали меня, и я ужасно боялась допустить ошибку. То писала Джасперу письмо, то стирала его, опасаясь, что он либо не поверит, увидев в подписи мое имя и фамилию, либо отвергнет. Вдруг он давно женат – не на человеке, это абсурд, но на другой вампирше? Я не хотела разрушать его счастье, не таким была человеком, а о семейном положении детектива нигде информации не находилось. В соцсетях его не было, Белле он ничего о себе не рассказал. Что прикажете делать?

Я колебалась несколько дней, пока не решилась и не отправила на указанный на визитке адрес короткое письмо с просьбой о встрече, подписавшись вымышленным именем, чтобы в случае чего отступить. Воззвание осталось без ответа, хотя отчет о получении и прочтении был мне аккуратно отослан.

Пришлось поменять тактику: на сей раз я сочинила историю о пропавшем женихе, о том, что я почти потеряла надежду. Мне не пришлось врать: достаточно было вспомнить свои эмоции, испытанные много лет назад, когда я безуспешно искала следы Джаспера. И снова – без ответа.

Мне бы опустить руки, признав поражение. Но я слишком долго была одна и никак не могла сдаться теперь, когда счастье было так близко. В надежде, что Джаспер узнает в моей истории свою, я добавила в письмо деталей, которые нас роднили. Или Джаспер поймет, что ему пишу я, или проникнется похожестью наших бед и, наконец, откликнется.

Ответа снова долго не было, но спустя несколько дней он пришел. Мне сообщали, что у Джаспера Уитлока будет два часа на разговор в пять часов вечера через неделю, в пятницу. Он готов пересечься со мной в одном из баров Филадельфии. Адрес тоже был указан.

Немедленно отправив согласие, я заметалась. Даже с учетом всех пробок от своей квартиры в центре Нью-Йорка до нужного места я могла добраться за пару часов. То есть ждать мне оставалось целую неделю…

Не выдержав, я села в машину на следующий же день и переехала в Филадельфию, сняв комнату в небольшом отеле в центре города, в паре кварталов от искомого паба, и проводила время, бездумно отмеривая километры по городу. На мое счастье, дни стояли пасмурные, и гулять я могла спокойно. Я ходила, вглядываясь в лица прохожих, и день за днем накручивала себя.

Теперь до встречи оставался час, и я сидела за стойкой бара, подавляя желание убежать: я опасалась разочарования, не до конца верила Эдварду и его неведомой возлюбленной, подозревала злую шутку. Или еще хуже: боялась, что Джас не примет меня такой, какой я стала. Он помнит невинную красивую девочку, его невесту. А кто я сейчас? Я бесконечно далеко ушла от себя прежней…

Раскаты грома за окном стихли, но дождь только усилился, словно стремясь смыть город с лица земли. За тугими струями было невозможно что-либо разглядеть даже мне. Временами дверь открывалась, впуская внутрь какого-нибудь промокшего до нитки несчастного, которого угораздило оказаться в такую непогоду не дома, и я вздрагивала. Я ждала Джаспера, но он не появлялся…

Старинные часы пробили пять, когда дверь отворилась снова, причем в этот раз издав жалобный скрип. Скорее всего, сырость делала свое дело, но для моих ушей прозвучал он зловеще. С еще более громким звуком дверь захлопнулась, заставив меня перебороть страх и посмотреть на вошедшего.

Минул век, но поменялось ли во мне что-то? В этот момент я поняла, что нет. Весь опыт, все пережитое за эти годы, все страдания, горечь одиночества и поисков себя в огромном мире – все улетело прочь, стоило мне увидеть его. Я снова стала молоденькой девочкой, безумно влюбленной в своего жениха.

Он застыл, и я не сразу поняла, что звук, заглушающий для меня даже шум дождя за окном, не говоря о гуле разговоров немногочисленных посетителей, был стуком моего собственного сердца, которое я считала давно и безвозвратно мертвым. Это была самая сладкая музыка, которую я слышала за всю мою бесконечно долгую жизнь.

Быстрый взгляд вниз, и я облегченно вздохнула: кольца на его пальце не было. И судя по виду – мрачному выражению лица существа, давно смирившегося с одиночеством, - он никогда ни с кем не был. Так говорили мое женское чутье и моя природная наблюдательность. Джаспер Уитлок посвятил свою жизнь более важным вещам и не разменивался по мелочам. Я знала это, потому что мы были единым целым когда-то, считывая мысли друг друга еще до того, как озвучивали их. Джаспер все еще был тем человеком, которого я когда-то полюбила.

Выдохнув, я соскользнула с высокого стула, делая шаг навстречу, растворяясь в родных глазах… «Тук-тук», - отозвалось его сердце в унисон с моим, быстро набирая обороты, словно неконтролируемое стаккато.

- Мне кажется, мистер Уитлок, это дело будет вашим самым легким расследованием, - тихо и хрипло произнесла я, глядя на его застывшее, потрясенное и одновременно прекрасное лицо. – Вы не успели прийти на встречу, как уже отыскали моего пропавшего жениха.

В следующий момент я оказалась сжата тисками объятий. На нас смотрел весь бар, но мне было все равно. Я слышала лишь мелодию его сердца и голос, бесконечно повторявший мое имя.

- Элис… Элис, неужели это ты? Как же это?.. Я думал, ты мертва…

- Он хотел, чтобы мы думали так, - пробормотала я, вдыхая бесконечно родной запах, ставший гораздо слаще и ярче, чем был прежде. – Но на самом деле он не убил меня. А затем, когда я вернулась, тебя уже не было… О том, что ты жив, он узнал лишь недавно, сообщил мне, и вот я пришла…

- Мне так жаль, - простонал Джаспер, не в силах поверить, что держит меня в своих руках. – Но теперь я здесь… Детка, я больше никогда не хочу покидать тебя…

- Да уж, ты заставил меня очень долго ждать, - улыбнулась я, зарываясь пальцами в его светлые волосы. – Вряд ли какая-то невеста ждала дольше…

Он отодвинулся, чтобы взглянуть мне в глаза еще раз, словно хотел убедиться, что я не исчезну. Зажмурился на миг, покачивая головой в неверии, а потом на меня обрушились его губы. Похоже, нам следовало поскорее переместиться в гостиницу. Хорошо, что я сняла номер так близко от бара…