Когда оглядываешься на жизнь, столь трепетную, столь насыщенную переживаниями, заполненную мгновениями столь жарких исступлений и радостей, все это кажется каким-то сном или грезой. Что такое нереальное, если не те страсти, которые когда-то жгли точно огнем? Что такое невероятное, если не то, во что когда-то пламенно верил? Что такое невозможное? То, что когда-то совершал сам.
Оскар Уайльд.

Возможно, единственное, что имеет значение в жизни, — это получить прощение от тех, кого любишь. Только это может излечить твою душу и сердце.
Терри Гудкайнд.

- Джас, - с дрожью в голосе прошептала девушка, уткнувшись лицом в грудь мужа. - Ты... я... здесь... как? - Она подняла на него свой удивленный взгляд, с неверием глядя в глаза супруга.
Мужчина же пребывал в своих мыслях, не услышав вопроса жены, он созерцал любимое и самого прекрасное, как он считал, лицо его Элли. Казалось, он знал в ней все... каждую веснушку, черту, контур губ...
Каждый день он воскрешал в голове облик любимой и представлял ее улыбающейся... счастливой и беззаботной... такой, которой она была до его "добровольного" заключения.
- Джаспер, ты, наконец, образумился? - изумленно воскликнула девушка, пытаясь связать последние события дня: охрана, приезд к мужу, задорный блеск в его взгляде - все это поселило в ее сознании желанную мысль, что Джаспер, наконец, выслушал ее и рассказал всю правду властям.
Мужчина замер. В глазах мелькнули грусть и колебание. Он покачал головой, а потом его лицо озарила робкая улыбка.
- Частично, - тихо промолвил он, но тут же добавил: - Мне нужна твоя помощь, любимая.
Нерешительный кивок Элис. Девушка была в смятении.
"Почему частично?" - размышляла она, задаваясь помимо этого еще множеством вопросов.

Элис Хэйл в течение всего времени после провозглашения приговора пребывала в какой-то прострации.
Девушка долгое время не могла поверить в случившееся, в скорую казнь любимого ей человека. Словно озвучили дату ее смерти, ибо вся ее жизнь была посвящена только ему, теряла свою значимость с уходом Джаспера Хэйла.

Он был первой и поэтому самой сильной любовью в жизни Элис. Единственной любовью.
Разница в возрасте отнюдь не являлась препятствием в их отношениях, а наоборот, скрепляла союз, привнесла уважение и мудрость обоим супругам.
Они были идеальной парой во всех отношениях.
Элис наполняла их совместную жизнь беззаботностью, радостью, красотой... Превращала любую проблему в пустяк, вселяя мужу уверенность в ее скором и элементарном разрешении.
"Я верю в тебя..." - столь часто повторяла она, обнимая любимого за талию, целуя его в щеку, а затем в губы.
В свою очередь Джаспер был некой опорой. Он был отличным советчиком, поддерживал порой глупые беседы с женой, потакал ее редким капризам. Именно благодаря мужчине весь дом благоухал дурманящим ароматом белых роз.
«Ты мой мистер цветник», - озорным голосом шептала Элис, как любопытная собачонка, обнюхивая объект своего обожания - мужа.
Джаспер Хэйл был заботлив и в меру терпелив, но... скрытен... одновременно открыт и замкнут... Это качество изводило юную Элис. Девушка мучилась из-за сомнений, обуревающих ее душу. Она не раз пыталась выудить у мужа подробности касательно его профессии, частых отъездов, которые нередко случались за полночь, но в ответ не открывала для себя ничего нового. Родом деятельности Джаспера было все тоже предпринимательство, некий бизнес, требующий незамедлительных командировок, неотложных встреч и большого внимания. Поначалу она искренне верила ему, но со временем сомнение в сердце росло, зарождая все более страшные и, как оказалось, нелепые догадки...
Элис думала, что в жизни супруга появилась другая. Чувство ревности росло в ней стремительно и неудержимо. Оно разрушало разумные мысли, давая волю сомнениям и мучительным подозрениям.
В один из дней ее нерушимое желание найти доказательство неверности мужа вылилось в крайне пугающую разум находку. В выдвижном шкафчике под кипой бумаг она нашла пистолет. Резко отдернув руку от оружия, она испуганно вскрикнула. Сбежать, оставшись незамеченной, ей, к несчастию, не удалось. Джаспер тут же влетел в кабинет, с удивлением и широко распахнутыми глазами глядя на перепуганную Элис.
- Ведь я просил не притрагиваться к моим вещам. Повторял и не раз! - гневно выпалил он, подходя к девушке и уже с сожалением во взгляде обнимая ее за плечи к себе, мысленно поражаясь ее чрезмерному любопытству.
После этого последовал не столь долгий, как того следовало ожидать разговор. Элис поделилась своими сокровенными мыслями, рассказав о закравшихся в ней подозрениями насчет его верности, на что Джаспер удивленно вскинул брови и широко улыбнулся, забавляясь над нелепостью ее мыслей. Вот только нелепыми они казались исключительно ему, девушка же ждала ответа, внимательно и с замиранием сердца следя за реакцией мужа, ища правды в его глазах, пытаясь остаться в который раз не одураченной им.
- Я не думал, что моя жена настолько глупа. Как тебе вообще такое в голову могло прийти? - Он прикрыл ее рот, не давая возможности заговорить. - После появления в моей жизни тебя у меня не было никого. Ты веришь, мне Элли? - подняв пальцами подбородок девушки, искренне заверил ее он, пристально вглядываясь в глаза любимой. Колебание и вопросы читались во взгляде супруги.
- Зачем тебе оружие, Джаспер? - вопрос слетел с ее губ.
- Если я не ошибаюсь, то по законам нашего государства оружие не под запретом. Оно нужно лишь для самообороны и охраны тебя... не более, - о чем-то задумавшись, промолвил он.
Девушка помотала головой, выказывая свое неверие, но разговор не продолжила, заведомо зная, что из него ничего дельного не получится.
Главный ответ она получила, большего ей на тот момент и не требовалось... пока.

Оказавшись дома после суда, убитая горем Элис уговорила жену Эммета оставить ее одну, оставить, наконец, ее в покое. Она не хотела видеть ни Рашель, ни единого человека рядом, кроме Джаспера... но этот вариант заведомо отметался и уже перестал рассматриваться ею после несправедливого и столь ужасающего вердикта мужу.
Брошенное в зале суда "я сделаю это" было последней попыткой достучаться до Джаспера, сломить его ослиное упрямство, сделать хоть что-нибудь, с целью образумить супруга.
Весь вчерашний день она не находила себе места, словно загнанный в клетку зверь, ступала по дому, вгоняя себя все в более глубокие душевные дебри.
Странным образом человек, который подарил ей саму жизнь со всеми ее красивыми проявлениями, даже не дав насытиться вволю, отбирал ее все эти дни, медленно высасывая из нее светлую память и подаренное в прошлом счастье.
Крики в пустоту. Не желавшие все никак кончаться слезы из глаз. Всхлипы. Боль в груди, а точнее в области сердца, которое измучилось дарить жизнь хозяйке, не желавшей слышать его результатов труда - биения. И эта волна чувств и выплескивания эмоций снова и снова омывала временной промежуток с минуты провозглашения приговора и до неожиданного приезда пары мужчин, представившихся ее личной охраной.
Не успела она толком опомниться, как тут же оказалась рядом с мужем.

Элис была в смятении, не знала, что и думать. Все казалось ей странным, но непонятным образом внушавшим надежду и череду радостных мыслей.
"Неужели... неужели, свободен?!" - мыслено восклицала она, не отрывая взгляда от любимого человека.

Негромкий кашель Саймона вернул на землю обоих супругов.
- Миссис Хэйл, у вашего мужа и у меня есть пару вопросов к вам. Вы не могли бы присесть? Время, оно сейчас не на нашей стороне, - обратился он с просьбой к девушке.
- Спасибо вам, детектив, за эту возможность, - Джаспер бросил ему благодарную улыбку, сжимая в своей руке ладошку любимой. Он был бессметно признателен детективу за возможность вот так... без наручников обнимать свою жену, быть рядом с ней, видеть. Тот с пониманием кивнул ему.
- Элис, попытайся сконцетрироваться и ответить на пару вопросов, хорошо? - Джаспер разомкнул их объятия.
- Да, конечно, - неуверенно пробормотала она.

- Пожалуйста, вспомни, Розали говорила тебе что-нибудь странное? Вы же вместе приходили на каждое заседание суда. - Он сжал ее ладошку, с ожиданием глядя в глаза Элис.
Супруги Хэйлы и детектив сидели за небольшим столом.
- Может, она упоминала о каком-нибудь новом деле? Рассказывала что-нибудь обо мне? Ты должна вспомнить, это важно! - допытывался он у супруги.
Элис стала лихорадочно вспоминать, пытаясь выудить из памяти хоть что-то, о чем спрашивал ее Джаспер. Но перед глазами всплывали лишь пустые дни, наполненные страданиями и несметной тоской.
Неожиданно она вспомнила какие-то обрывочные фразы.
- Если я не ошибаюсь, она как-то вскользь говорила о новом деле... Я до сих пор не понимаю смысла ее слов... Да, и она, смеясь, утешала меня тем, что ты, может быть, вскоре окажешься на свободе... но я не верила, - пребывая в раздумьях, дала свой ответ Элис.

Джаспер утвердительно кивнул. Его догадки подтвердились. Но один вопрос так и остался неразгаданным.
"Неужели, и он причастен к похищению девочки?!" - думал он, моля, чтобы это было не так, чтобы его догадка оказалась неверной.
- Может, вы, наконец, дадите нам разъяснения по этому поводу? - не выдержал детектив, обращаясь непосредственно к Хэйлу.
- Вы говорите, что их было двое? - задал ему он встречный вопрос.
- Да, так утверждал водитель девочки.
- Мне кажется, я знаю, кем являются похитители.
Элис бросила на мужа недоуменный взгляд, не до конца понимая, что происходит, и о ком идет речь.
Саймон тут же оживился, желая незамедлительно услышать продолжения слов Хэйла.
- Конечно, я могу ошибаться, но один из них, наверняка, является Джейкобом Билли Блеком... Вам что-нибудь говорит это имя? - поинтересовался Джаспер, не желая оглашать имя второго человека.

Хэйл знал, что Джонс довольно часто поручал Джейкобу и Эммету МакКарти одно дело на двоих. Последний был как-никак его другом, близким человеком для Элис. Эммет был женат, имел дочь, и теперь... все разрушать... семью... рушить жизнь еще одного человека он не хотел, ужасно не желал брать на себя еще одну непосильную ношу.
"Что делать?! Неужели, выдать и его? Стать предателем?!" - мысленно сокрушался мужчина, совершенно не зная как поступить в сложившейся ситуации.

- Том, собери мне всю информацию касательно этого Блека, - бросил детектив коллеге и задался следующим вопросом: - Кто по-вашему является вторым похитителем?
Последовала долгая пауза. Элис не отрывала взгляда от Джаспера. Хэйл же взялся руками за голову и думал... думал, как быть и отвечать ли на заданный ему вопрос.
Не смотря на то, что это была всего лишь его очередная догадка, разум кричал, что она правдива, и на этот раз он не ошибся в своих выводах.
Мысленное "прости", щемящее грудь чувство предательства к другу, и он озвучил имя второго похитителя.
- Эммет МакКарти. Я хочу сказать, что в нем я не уверен... это может быть и не он... - пытался уверить Хэйл Саймона и остальных, тем самым отчаянно надеясь найти себе оправдание.
- Что?! - воскликнула Элис, с неверием взирая на Джаспера. - О чем вы вообще говорите? Эммет... чтобы он похитил ребенка?! - Ее руки начало трясти, разум отчаянно не хотел принимать новую убивающую ее новость.

"Неужели, все эти годы я жила в полнейшей лжи? Неужели, все близкие мне люди оказались совершенно не теми, за кого я их считала?! Повсюду ложь! Невыносимо!" - мысленно восклицала она, окончательно потеряв веру в окружавших ее всю жизнь людях.

Все это время Эдвард следил за происходящим в соседней комнате. Столь много двойственных чувств, скачков от негодования до жалости он не испытывал никогда прежде. Теперь он знал имена тех ублюдков, которые украли у него жизнь близкого друга и похитили дочь. Ему было плевать, почему это произошло, были безразличны причины, подтолкнувшие их к такому поступку. Факт оставался фактом: эти оба, кем бы они ни были, совершили тягчайшие преступления. И, как он искренне надеялся, поплатятся за это ценой собственных жизней.

В течение десяти специально отведенных Саймоном минут, Элис и Джаспер объяснялись меж собой. Мужчина раскрыл ей правду касательно его работы, открыл правду о Эммете и прочих людях, объяснил свои поступки, причину, по которой вогнал себя за решетку, излил ей свою душу, все также продолжая многое утаивать, не желая причинять ей еще большее количество боли.
Буквально, через каждое слово он повторял "прости". Девушка же все это время молчала, утирая платочком соленые дорожки от слез.
Время закончилось. Она сама без колебаний вышла из комнаты, под конец, бросив на Джаспера взгляд, в котором отчетливо читалось прощение...

Вся информация по препологаемым похитителям была собрана.
Саймон внимательно слушал коллег и вдумчиво вчитывался в личные данные обоих мужчин.
Пару фактов изрядно озадачили детектива.
Во-первых, это прошлое Блека, а оно было поистине интересным и даже похвальным. Мужчина, как оказалось, служил в ФБР до того времени, пока его оттуда не уволили, впрочем как и многих лиц... без объяснений. Провал операции вынудил руководство уволить всех причастных к нему людей.
После прочтения этих данных в голове Саймона всплыло последнее слово погибшего Чени.
«Неужели, именно его имел в виду погибший? Предатель... А вдруг он и есть виновник провала тогдашней операции? Все странным образом совпадает...» - думал он, кидаясь с одной догадки на другую.
Во-вторых, биография Эммета МакКарти, который имел семью, дочь, являющуюся ровесницей девочки, что он скорее всего похитил. Все это с трудом укладывалось в голове мужчины.
Показав же фотографии обоих предполагаемых преступников Хэйлу, он получил его утвердительный кивок.
Оставалось дело за малым... Найти похитителей девочки.



- Четы-ы-ре! Три-и! Два-а! Оди-и-н! Я иду искать свою маленькую принцессу! - задорным голосом объявила женщина, раскрыв глаза и развернувшись спиной к дереву.
Игра в прятки с дочерью забавляла ее, поднимая настроение и по непонятной причине навевая странное чувство дежавю. Словно где-то это уже было, некогда ранее она металась в поисках родного... кого-то очень близкого и одновременно такого далекого... Это чувство казалось ей внешне навязанным, отдельной волной двойственных эмоций, преследовавшей ее и никак не желавшей выпускать из своих крепких пут.
Шаг... первый, второй, третий... Вокруг простирался густой лес. Мощные ветви вековых деревьев бросали пугающие разум тени. Заросли кустов уходили далеко-далеко вдаль. Безмолвная лунная ночь, блеск звезд.
Внезапно женщину накрыла волна страха.
И лишь шуршание сухой листвы под ногами нарушало царившую вокруг тишину.
- Дочка, на этот раз ты хорошо спряталась? - на последнем слове голос ее дрогнул.
Шаг... четвертый... пятый... Ни единой успешной попытки найти во мраке ночи ребенка.
Сердце все чаще отбивало свое неизменное "тук-тук".
- Несси, где же ты?! - прозвучавший вопрос источал недоумение, неприкрытую панику... боязнь.
Ни единого постороннего звука вокруг, дававшего хоть малейший намек на присутствие в глуши леса еще одной человеческой жизни.
- Доченька, я сдаюсь... покажись! - сорвалась с уст женщины мольба отозваться.
Спешный шаг... шестой... десятый... Попытка разглядеть знакомый силуэт дочери в укромном месте. Глубокий вдох, выдох... громкий крик "Несси!"
- Перестань шутить, малышка, отзовись же, наконец! - К горлу подступил удушающий комок, ноги начали казаться ватными, в сознании отчетливо засели паника и с каждой новой секундой нарастающий страх.
- Ренесми! Где же ты?! - громким эхом отозвался призыв.
Быстрый шаг. Бег. Злость. Вновь возникшее чувство дежавю...
- Мама! Мамочка, я тут! - откуда-то издалека неожиданно донесся родной голос дочери, подобный переливу колокольчиков, качающихся на легком ветру.
На женщину обрушилась радость, облегчение и счастье от осознания, что беззаботная игра продолжается, и все произошедшее тут же забылось, вытесняясь желанием следовать голосу своего ребенка.
- Где ты, Несси?! - кричала она, бегом направляясь туда, откуда ранее ей послышался зов.
- Я тут, мама... найди меня! Совсем рядышком...
Каждый шаг давался с трудом, тело противилось ее стремлению идти вперед, чувство дежавю усиливалось по мере движений.
- Мамочка! Мама...
Женщина раздвинула руками колючие заросли и оказалась посреди освещенного звездным небом луга... Места, показавшимся ей очень странным, одновременно умиротворенным и одиноким. Она зажмурила глаза, спустя секунду разомкнула веки и в неверии огляделась по сторонам...
Надгробия, кресты, одинокие памятники стояли то тут то там, служа своего рода ориентирами в мире усопших... повсюду разложены увядшие букеты цветов...
Внезапно откуда-то из глубины послышалось слабое и тихое "мама".
Женщина дернулась и по не понятной причине обернулась и замерла в шоке, с неверием и ужасом глядя на надпись, выведенную на небольшом надгробии прямо напротив нее.





Неверие. Ступор. Нахлынувший прилив эмоций. Острое ощущение того, будто тело только что вынырнуло из глубины водоема.
Громкое "ах"... вдох и осознание, что все это лишь очередной сон... ужасный и навевающий слишком много жутких мыслей кошмар, так больно схожий с правдой!

Изабелла вытерла рукавом кофты слезы. Минуты две она приходила в себя, отгоняя последнее видение кошмара. С закрытыми глазами или нет, но колкая надпись надгробия не вытеснялась из памяти, то появляясь, а потом вновь исчезая, словно мигающий свет маяка.
Все было против женщины. Будь то реальность или сон... О случайности или правдивости последнего она беспокоилась больше всего. Нередко Белле снилось то, что спустя время неминуемо воплощалось в жизнь. Именно в такие моменты она переживала то самое чувство дежавю, повтор событий, всплывающих в голове из вроде бы позабытых разумом сновидений.
Так и сейчас она лежала, пытаясь отогнать крадущиеся в голову ужасные мысли.
"Неужели, моя малышка погибнет? Неужели, сон окажется вещим?!" - думала она, всхлипывая и мотая головой в разные стороны, напрасно пытаясь убедить себя в обратном.
"Как я могла только подумать об этом. Моя дочь... не умрет! Эдвард... Ведь он обещал, дал клятву..." - сбивчивым голосом шептала она.
Вдох... выдох... Новая порция соленой влаги из уголков глаз. Учащенный ритм сердца медленно приходил в норму.
Изабелла неспешно встала с кровати. Бесшумно, чтобы не разбудить мирно спящего Дина, она вышла из спальной комнаты, напоследок тихонько прикрыв за собой дверь.
Открывшиеся очертания коридора перед глазами были расплывчаты. Женщину одолевала слабость и немного подташнивало. Неторопливой шаткой походкой она шла по дому, поставив перед собой единственно верную, как ей казалось, цель: переступить порог комнаты дочери. И пусть этот поступок привнесет в сердце немало боли, но зато подарит призрачное ощущение, что ее ребенок рядом, навеет ложные мысли, но лучше ведь так, чем совсем ничего...
С каждым новым шажочком Белла неизбежно предавалась трепетным и одновременно горестным воспоминаниям.
Вот за этим углом Эдвард любил прятаться, затаившись, ждал их малышку, а потом неожиданно хватал ее на руки и кружил, громко смеясь и восклицая "попалась".
Завидев у окна декоративную пальму, Белла вспомнила, как на ее фоне щелчком фотоаппарата запечатлела во всю улыбающуюся Несси. То был очень важный день в жизни дочери, первый поход девочки в школу. Столько волнения, ожидания и радости в зеленых глазках своей принцессы Белла не видела еще никогда.
Мысль за мыслью, радость за болью, пока трепетные воспоминания не прервал шум голосов, доносившийся из гостиной.
Женщина робким взглядом окинула полицейских и прочих должностных лиц, которые тут же умолкли, завидев ее в помещении комнаты.
Она тихонько со всеми поздоровалась. Мужчины поприветствовали ее в ответ и поинтересовались, не нуждается ли миссис Каллен в чем-либо, на что она отрицательно помотала головой.
По непонятной причине ее взор упал на телефон, по которому ранее Эдвард разговаривал с похитителями.
С трудом оторвав от него взгляд, она отвернулась от яркой вспышки, выдвинутой ее же фантазией. Она представила, как муж вел переговоры с мерзавцами, как он с силой сжимал трубку, услышав голос их дочери... как...
Мысленно скомандовав «хватит», Белла более решительным шагом направилась в комнатку Несси.

Тихий скрип. Изабелла тут же прикрыла вмиг отяжелевшие веки, затворила за собой дверь и, облокотившись об нее спиной, медленно сползла на пол. Обхватив колени руками к груди, она с силой зажмурила глаза, борясь с собой, с еще большим опустошением, что завладело ее хрупким сердцем...

А меж тем тишину комнаты нарушало тихое тиканье часов с по-детски забавным циферблатом и приглушенное рыдание матери, которая знала, что ее ребенка здесь нет. Как бы она не хотела, как бы она не желала, но девочка вовсе не тут!
Белла ужасно боялась открыть глаза и убедиться в этом воочию. Одно лишь осознание, что Несси не в своей комнатке, неизвестно где и в каких условиях пребывает, сжимало ее сердце в тиски. Одно только это приносило так много мучительной боли.
Всхлип. Тихий шепот о несправедливости жизни. Изабелла слабо покачивалась, пытаясь побороть свою нерешительность.
Мысленное три... два... один. Взору открылось затемненное помещение комнаты дочери. Вспышка боли... и невозможность стерпеть на миг увиденное.
Белла вновь прикрыла веки, отстраняясь от окружавшей ее обстановки. Она боролась сама с собой, пыталась преодолеть себя, найти силы, чтобы, наконец, встать и оглядеться вокруг. Взглянуть на все то, к чему ранее прикасался ее ребенок, окунуться в череду воспоминаний, связанных с каждой вещичкой, с каждым атрибутом мебели, находившимся здесь.
«Боже, как невыносимо больно», - мучительным тоном промолвила она, вставая на ноги и впитывая взором комнату дочери.
Слезы неумолимо брызнули из глаз. Слабость усиливалась, не давая телу возможности устоять на ногах. Белла кинулась к кроватке малышки и сжала в крепких объятиях огромную панду, подаренную Эдвардом Несси.

Тем временем из-за полупрозрачных занавесок струился вечерний свет. Солнце почти что зашло за линию горизонта. День подходил к своему логичному завершению... Очередной кошмарный и до боли пустой день в жизни семейства Каллен.

Странно... но все в комнате похищенной девочки источало какую-то недосказанность, нехватку ее маленькой хозяйки, отсутствие былой беззаботности и детской непосредственности...
На письменном столе лежал раскрытый учебник по английскому языку. На спинке стула висел сарафан. На полу возле горы мягких игрушек были разбросаны альбомные листы и дюжина цветных карандашей. На одном из рисунков большими печатными буквами была выведена ярко-синяя надпись «Семья», а под ней изображен мужчина с беспорядком на голове, подписанный сбоку как «папочка», женщина с длинными темно-коричневыми волосами - «мамочка» и недорисованная девочка, которая должна была быть обозначена, как «я»...
На первый взгляд, мелочь, но такая меткая и вбиравшая в себя всю полноту горя деталь!

И вроде бы... казалось, что мир вокруг замер... НО...
Сидя на кровати дочери в обнимку с игрушкой, женщина плакала, в кровь кусая губы и предаваясь отчаянию самозабвенно, намерено забыв о младенце, что она продолжала носить под сердцем, умышленно причиняя себе и ему боль, пока на то есть возможность, и нет людей, что смогли бы ее остановить, призывая к спокойствию.
Изабелле Каллен до боли надоело быть сильной, она хотела рвать на себе волосы... просто сгорала от желания что-либо делать, пусть даже впустую плакать, лишь бы не предаваться сну, вкушать еду и просто с напускным спокойствием лежать на кровати, зная, что наверняка ее малышка лишена всего этого. Она чувствовала себя предательницей, прежде всего по отношению к Ренесми. Мысль, что если она лишится дочери навсегда, вызывала неприязнь к еще не родившемуся малышу. Она, заботясь о его сохранности, не могла в полной мере переживать за свою девочку. Эта была неразрешимая дилемма, в которой Изабелла Каллен пришла к единственному и, как ей казалось, правильному решению...
Предаваясь горю, женщина не переставала думать о том бремени, что свалилось на ее плечи, семью... О несправедливости царившей вокруг.
Белла нерешительно подняла голову. Ее глаза блестели от пролитых слез. Руки дрожали. Из губы же сочились капельки крови.
Она взглянула на развешенные на стенах фотографии дочери, ее многочисленные детские рисунки... На каждом фото ее девочка была счастлива, лицо Ренесми украшала беззаботная улыбка, глаза же словно смотрели лишь на нее... на Беллу, которая, испуганно сжавшись, уткнулась лицом в игрушку.
Было невыносимо больно смотреть пусть даже и на фотографии дочери. Словно ее малышка следила за ней, как думала Белла, с осуждением.
Стыд. Чувство вины... предательства. Боль. И, наконец, вспышка злости!
- Ты отнял у меня дочь! Два раза подряд забирал у меня младенцев! И сейчас, когда решил подарить сына, отбираешь у меня Несси! - голос Беллы перешел на крик ярости и отчаяния. Она била кулаком по матрацу кровати, а другой рукой с силой сжимала игрушку.
- Как ты мог допустить это?! Как мог позволить украсть мою ни в чем невинную девочку?! - кричала она, обращаясь непосредственно к Богу, который, в чем женщина была уверена, отвернулся от нее, позволяя несправедливости взять верх!
- В тебе нет ни капли милосердия! Ты жесток! Я презираю тебя! Ненавижу!!! - швырнув игрушку о дверь комнаты, Белла прижала к лицу ладони рук и еще сильнее зарыдала, выкрикивая между всхлипами горькое "ненавижу".

Как часто люди теряют веру. Приобрести ее или вернуть непросто, а потерять так легко или же подумать, что сумел затерять - несложно. В случае беды мы часто обращаемся к Богу, просим помощи у него, поддержки. И напрочь забываем благодарить в минуты счастья и радостных мгновений. Но чуть только стоит жизни обернуться к нам худшей стороной, в тотчас ищем виновного, в частности Бога.
Наверное, каждый из нас задавался вопросом, почему он, Бог, не смог сделать так, чтобы все воры, убийцы и преступники не только по законам государства, но и по своду моральных принципов и гуманности сразу же получали по заслугам?! Почему Бог так легко дает им творить всякого рода преступления?! Почему в мире есть зло, землетрясения, убийства и прочее?! Почему он допустил смерть, старость, болезни?!
Ответ прост и одновременно не доступен для понимания многих из нас.
Нам дана свобода. Один из лучших даров! И если же Бог будет делать всех покорными и хорошими, то он неминуемо должен будет отобрать у нас нашу свободу. А так у каждого человека есть право на выбор. Ведь лучше горькая свобода, чем счастливое рабство.
Добро - это основа, а зло является лишь его исключением. И в каждом испытании, выпавшем в жизни, есть лучшая сторона. Если бы не было уродства, мы не познали бы красоту. Если бы не было болезней, не узнали бы ценность здоровья. Если бы были всегда счастливы, не познали значимости самого счастья. Без существования смерти не изведали цену жизни. А все беды лишь закаляют нас, делают сильней и выносливей!
Как жалко, что все это мы стараемся не замечать... и не желаем осмыслить...

Бедная мать предавалась отчаянию. Буквально только что теряла ту самую веру, до этой минуты лелеявшую в ее сердце надежду и дарившую крупинки спокойствия.
Тело Изабеллы дрожало. Истерика. Так можно было охарактеризовать ее состояние. Но кто бы сумел не сорваться?
Судить и размышлять о поведении женщины неправильно и невозможно, ибо нужно пройти через то же самое горе...
Белла кричала, умоляла Несси простить ее и призывала Бога забрать свою никчемную жизнь взамен возвращения в целостности и сохранности дочери!

Дверь комнаты неожиданно резко отворилась.
Женщина почувствовала крепкое объятие сильных рук. Она безуспешно пыталась вырваться. Молила отпустить ее, не прикасаться к ней. Визжала, не желая кого-либо слушаться.
- Белла, Белла! Любимая! Прошу, не надо! Угомонись, Белла! - призывал Эдвард жену, пытаясь унять ее попытки вырваться и умоляя остепениться.
- Отпусти! Отпусти меня! Отпусти... - вопила она на грани сознания.
Вскоре ее силы иссякли, руки перестали колотить спину мужа. Рыдания стихли, заменяясь громкими всхлипами и неразборчивым бормотанием.
Мужчина подхватил супругу на руки и вынес ее из комнаты их дочери. Унес подальше от источника невыносимой боли, оставляя портреты девочки глядеть в пустоту...

Хочу разъяснить причину, побудившую меня описать страдания Беллы.
Во-первых, ранее я мало уделяла внимания ее горю, да и мне кажется, она нуждалась такого рода выплескивании своих эмоций и переживаний.
А во-вторых, этим эпизодом хотела дать объяснение ее дальнейшему поведению, ибо оно будет носить характер апатии, изредка выливающийся в истерики.
В следующей главе предвидится очередной телефонный звонок похитителей, похороны Бена и новые шаги по возвращению Ренесми в семью... И совсем скоро появится истинный убийца девочек... (или он уже появился)
А напоследок, хочу выразить свою огромную благодарность за поддержку и помощь моей вдохновительнице, Маше! А также большое спасибо ей за стихотворение, которое вы можете прочесть в шапке фика)))