Каллен уехал. Уехал ничего не сказав и даже не попрощавшись. Когда я привела Джерома к завтраку, услышала от Марлены эту новость. Она говорила и то и дело посматривала на мою щеку, на которой толстым слоем тонального крема был замаскирован синяк.
Мне понадобилось больше часа, чтобы совершить такую простую процедуру, как скрытие гематомы. В голове без конца возникала картинка Эдварда, стоящего передо мной сегодня утром и извиняющегося за свой поступок. Не думала, что мой похититель на такое способен.
Я окончательно запуталась в этом человеке. Он делает больно…и дарит браслет. Он бьет меня среди ночи…и просит прощения спустя пару часов. Что будет в следующий раз? Неужели обязательно оставлять на мне отметины, чтобы показать свою чертову добродетель?
А тот шприц? Его странное поведение?.. Он грозился стереть меня в порошок, если я не выкину из головы эту ситуацию…
Впрочем, теперь это все маловажно.
Марлена сказала, у меня ровно неделя, дабы доказать мистеру Каллену, что я должна здесь остаться. Он спросит лично её мнение, и она вынуждена будет открыть всю правду, какой бы та ни была.
Надеюсь, ничего плохого не случится. Я хочу поладить с Джеромом. Мне очень и очень нравится этот белокурый малыш. Плевать, кто его родители. Плевать, что с ним было раньше. Теперь все иначе.
Я заставлю…нет, не заставлю. Уподобляться Джеймсу не в моих правилах. Я научу. Верно, научу. Научу Джерома смеяться. Покажу, что это здорово, особенно когда происходит по твоему личному желанию, а не чужому приказу.

Ворочаюсь в постели, никак не в состоянии поймать сон. Он то и дело ускользает от меня, путаясь в теплых простынях и соскакивая на деревянный пол.
В комнате темно. Впервые темнота играет на руку. Помогает, а не отталкивает. Приносит умиротворение, а не страх. Способствует трезвости мыслей. Усиливает их значимость.
Ночью всегда проще. Ночью нечего бояться. Все ужасы – удел дня.
Поправляю одеяло и вспоминаю, как видела сегодня малыша под таким же. Только вот для него оно смотрится уж очень большим и неудобным. Зато теплое и нежное.
Джером…
Я не ожидаю перемен за один день. И даже за два. Я не буду торопить его. Наверняка были в детской биографии моменты, заставляющие проявлять ко мне такое недоверие и осторожность. Дети вообще сложные существа. Вызвать у них злость очень просто, а доверие – почти невозможно. Это не всегда получается и у биологических родителей, что уж говорить обо мне?..
Но я не сдамся.
Я не хочу сдаваться.
Впервые чего-то не хочу. НЕ хочу. Так приятно произносить эти два слова. Как гора с плеч каждый раз…

За размышлениями не сразу слышу шаги. Кто-то ходит вдоль моей двери, утаптывая и без того идеально ровный пол коридора.
Хмурюсь, привставая на локте и молчаливо вслушиваясь. Не хочу издавать лишних звуков.
Шаги на мгновенье стихают. Все погружается в тишину. Но затем начинается заново.
Что там происходит? Марлена ищет меня?..
«Незваный гость».
От этой версии трясутся поджилки. Эдвард ведь говорил, что я должна делать, если Джерому будет угрожать хоть малейшая опасность. Третий пост, западное крыло, Эммет. Вправо по коридору.
Легче вспомнить, чем сделать.
А может, я не слышала? Просто не слышала, спала?..
Нет, не вариант. Мальчик пострадает и тогда…
Останавливаюсь на этой мысли. Мальчик пострадает. Джером! Нет, этого я точно не допущу. И не из-за Каллена и прочей ерунды, а потому что не хочу, чтобы он пострадал.
Подобные убеждения добавляют уверенности.
Отшвыриваю одеяло, и игнорируя бешено колотящееся сердце, иду к двери.
Замираю у своей цели, прислушиваясь. За деревянной заставой все продолжается, как и раньше. Что-то определенно не так. Если этот «кто-то» здесь живет, он должен знать, что ищет. А если нет, то пусть убирается к чертям собачим. Ему здесь не место.
Делаю последний, контрольный резкий вдох, дергаю за ручку, и ступаю за порог комнаты.
Коридор погружен во тьму. Разве он не должен освещаться? Марлена говорила, что в проходах запрещено выключать свет в ночное время.
Черт. Все действительно не так, как нужно.
Оглядываюсь по сторонам, ища нарушителя. Но его не наблюдается.
Стены хранят молчание, даже не думая указать, куда следует посмотреть в первую очередь.
Однако при тусклом свете из окна на одной из них появляется огромная зловещая тень. От неожиданности вжимаюсь в свою дверь, думая, как бы незаметно проскочить обратно в спальню, но тут тень сжимается до невероятно маленьких размеров. Человек. Нет, не человек. Ребенок.
Резким проблеском в сознание врываются сверкнувшие белокурые волосы.
Выдыхаю, чувствуя облегчение. Мальчик. Только он. Больше здесь никого нет.
Но после первой недолгой радости приходят другие чувства. Что малыш здесь делает среди ночи? Почему потушен свет? Он его выключил?..
- Джером, - негромко зову, выискивая среди темноты ребенка. Он исчез из прямоугольника оконного света.
Шаги в звенящей тишине прекратились.
- Джером, это Белла. Не бойся, - безрезультатно оглядываюсь и даже протягиваю руки, надеясь обнаружить мальчика хотя бы на ощупь.
«Если бы тебе сказали такое среди ночи, ты бы отозвалась?»
Подсознание, спи!
Слышу быстрые шаги прочь. Он бежит. Куда?
- Джером! – кидаюсь в ночную темноту, оставляя за спиной окно – Джером, подожди! Джером!
Меня либо не слышат, либо специально слышать не хотят.
Мальчик меняет направление. Очень быстро. Теперь он возвращается к окну.
Нагоняю беглеца в единственном освещенном месте – у окна.
Боясь снова упустить малыша, хватаю его, притягивая к себе.
- Джером, - зову, стараясь удержать извивающееся детское тельце, – прекрати, пожалуйста.
В ответ на мои просьбы брыкания лишь усиливаются.
Но замечаю ещё кое-что. Дрожь. И частое, прерывистое дыхание.
- Эй, - легонько сжимаю крохотную ладошку. – Что случилось?
И снова – тишина.
Прикладываю некоторые усилия, чтобы повернуть мальчика к себе. Свет падает на его личико, по которому неустанно катятся горькие крупные слезы. Нижняя губа подрагивает.
- Джером… - от жалости сердце сжимается. Малахитовые глаза ребенка широко распахнуты и явный ужас, вырисованный в них со всеми подробностями, сводит с ума.
Да, в таком случае ответа точно ждать не стоит.
Все что могу, все что хочу – утешить его. И я это сделаю.
- Малыш, - прижимаю мальчика к себе, не принимая во внимание слабые отпихивания. Глажу спину и руки белокурого существа. – Малыш, не бойся. Меня не нужно бояться.
Некоторое время продолжая сопротивляться, в итоге ребенок все же прекращает эту глупое занятие. Его ладошки обвивают мою шею, горючие слезы мочат пижаму, тело не перестает содрогаться.
Ничего не говорю. Слова излишни. Да и не знаю, чем успокаивать детей в подобных ситуациях. Джером первый ребенок, с которым я общаюсь.
Провожу пальцами по его затылку, чувствуя влагу. Он вспотел? От беготни?
Странно, что не слышно рыданий. Дети обычно ревут громко (если верить телевизору). Бьются ногами, руками, кричат и требуют невозможного…
Но Джером ничего подобного не делает. Он тихонько, душераздирающе плачет, сжимая пальчиками ворот моей рубашки.
Чувствую, говорить все же надо. Иначе конца всему этому не будет.
- Тише, - произношу нежно, как можно ласковее, - тише, малыш.
Ладошки крепче обвивают мою шею.
- Джером, что случилось? – ответно прижимаю его к себе сильнее. - Ты можешь рассказать мне. Вдвоем не будет страшно.
Поток слез усиливается.
Вот черт!
Думай, Белла, думай. Как ему помочь? Господи, как?..
Решение приходит неожиданно и почти из неоткуда. Реклама. Реклама средства для снятия заложенности носа. Мама с маленьким смотрели в окно. Считали звезды. Звезды!
- У меня есть идея, - стараюсь придать голосу непосредственности. Подхватываю малыша на руки, поднимаясь вместе с ним. На миг существо замолкает… Но только на миг.
Подхожу вплотную к окну, щедрому на свет, и указываю пальцем на большую круглую луну, повисшую над особняком.
- Смотри, - легонько трясу мальчика, стараясь привлечь его внимание, - ты когда-нибудь видел такую огромную?
Джером медленно поворачивается, стараясь понять, о чем я.
- Могу поспорить, она больше всего нашего дома! - я действительно сказала нашего?.. Ладно, потом. Не важно.
Мальчик осторожно кивает, рассматривая ночное светило, немного наклоняя голову, чтобы увидеть его с разных ракурсов.
- А звездочки, Джером? Они такие маленькие по сравнению с луной!
Ещё одно молчаливое соглашение. Я иду верным путем. Слез нет. Рыдания стихают.
Просматривая в окне ночное небо, замечаю падающую звезду.
- Смотри! – привлекаю внимание ребенка, стараясь успеть пальцем за падающим небесным телом. – Когда звезды летят вниз, нужно загадывать желание. Загадывай быстрее!
За этот миф спасибо маме. До пятнадцати я упорно верила, что желание сбудется.
- Загадал? – глядя на лицо мальчика, тихо спрашиваю я.
Малахитовые глазки отвечают за своего обладателя. Он очень молчаливый. Позже надо будет задуматься над тем, как разговорить его. Но пока есть более важные заботы.
- Отлично. Оно сбудется, - подношу пальцы к его щекам, отчего малыш дергается назад. Едва удерживаю Джерома на руках.
- Все хорошо, - ласково улыбаюсь, заканчивая задуманное и осторожно стирая с бледных щечек слезы. Совсем некстати вспоминаю о том, как это же проделывал Каллен. В ту страшную ночь.
Я вернула долг. Его сыну.
- Давай найдем ещё что-нибудь интересное, - поворачиваюсь обратно к окну, и Джером делает тоже самое. Спустя две моих коротких, только что выдуманных сказки о том, почему звезды желтые, а луна белая, мальчик прислоняется головой к моей шее. Его дыхание становится размеренным. Рыданий не слышно совсем.
Отлично.
- Джером, - глажу светлые волосы, - пойдем в кроватку.
Умиротворенность сразу пропадает. Малахиты, обращенные на меня, опять сияют страхом.
Резкое качание головой из стороны в сторону, наводит на мысль, что малышу приснился кошмар.
- У тебя там монстры? – первое, что приходит на ум. «Корпорация монстров» - единственный мультфильм, который я смотрела.
Его глаза мою версию отметают к черту.
- Кто бы там ни был, я их прогоню, - клятвенно обещаю, поудобнее перехватывая ребенка, – а ты будешь спать, и плавать среди разноцветных рыбок. Любишь рыбок?
Не любит.
- Тогда выдумай себе сон, который хочешь увидеть, и он тебе приснится.
Я стала горазда на выдумки и неожиданные речи. И это притом, что ничего не знаю о детской психологии.
Я говорю так, будто уже трижды мама со стажем воспитательницы детского сада…
Есть только одно разумное всему этому объяснение – естественные инстинкты. Вот только то, что их действий распространяется и на меня – открытие года.
Поворачиваюсь к окну спиной и выжидаю пару секунд. Малыш не упирается, наоборот – его хватка немного ослабевает, подбородок утыкается мне в плечо.
Значит, он поверил.
Детскую комнату нахожу в темноте с поразительной легкостью. Дергаю за ручку, ступая внутрь.
Белокурый ангелочек напрягается, сильно вжавшись в мое тело.
- Не бойся.
Большая кровать – чересчур большая для ребенка – встречает нас в спешке расстеленными простынями и сбитыми белыми подушками. Он убегал отсюда.
Поправляю постель, прежде чем опустить на неё мальчика. Сажусь на краешек рядом, гладя его белокурые волосы.
Глаза ребенка следят за каждым моим движением.
- Засыпай. Я посижу здесь, пока ты не уснешь, а потом пойду в свою кровать.
Джером резко вскакивает. В малахитах блестит ужас и немая просьба. Просьба остаться?
Подтверждая теорию, крохотная ладошка цепляется за мою. Крепко цепляется. Ни за что не отпустит.
- Джером…
Малыш ничего не отвечает. Он отодвигается, опуская взгляд на простыни рядом с собой. Ладошка несильно тянет меня за руку.
Смотрю в детские глаза и понимаю, что они не просят. Они умоляют. Невероятное чувство, именуемое состраданием, захватывает меня целиком.
- Хорошо, - отметаю сомнения, и укладываюсь на предложенное место. Здесь действительно удобно. Очень удобно.
Собираюсь немного вздремнуть на своей половине кровати, как ещё раз шокируя меня, мальчик преодолевает разделяющие нас пятьдесят сантиметров, оказываясь совсем рядом.
Молчаливо жду его дальнейших действий.
Смерив меня недоверчивым, даже пугливым взглядом, малыш вздыхает и осторожно прижимается к моей груди. Ему страшно, но этот страх затмевает другой. От кошмара.
- Я здесь, Джером, - шепчу, поглаживая малыша, - я здесь и с тобой. Засыпай.
Только теперь понимаю, что я и вправду здесь. В мыслях только этот ребенок. Только беспокойство о нем и желание позаботиться.
Как ни странно, чувствую себя на своем исконном месте. Там, где и должна быть.
Всегда.



От третьего лица

Она была здесь. Эдвард чувствовал это.
Стояла, злорадно улыбаясь своей чертовой голливудской улыбкой. Завитки белокурых волос спадали на плечи, путаясь в кружевах платья. Того самого, что надела в тот день.
Она молчала. Молчала, сдавливая его в тиски гробовой тишиной. Жар, исходящий от её тела, наполнял и без того душную комнату.
Здесь нечем дышать.
Каллен надеялся, Она уйдет. Она часто приходит, но надолго не задерживается. Смотрит, улыбается, исчезает…
Мужчина считал секунды, сцепив зубы от нетерпения.
Но ничего не поменялось. Красное платье никуда не делось.
- Убирайся… - рявкнул он, начиная терять терпение, – немедленно…
- Эдвард, - Она улыбается шире, делая шаг в сторону бывшего супруга. Кровавая ткань скользит по полу. Кружев становится больше, - куда же я без тебя?..
Его терпение на исходе. Эта тварь смеет ещё и говорить! После всего, что сделала!
- Пошла вон! – более не сдерживаясь, орет он.
Кукольное лицо женщины светится изнутри. Совсем не похоже на ту застывшую восковую маску, что Эдвард видел последний раз, на похоронах.
- Я сделала это из-за тебя. Ты виноват во всем, - Ирина говорила на французском - чертова француженка. Чертов французский. Сколько раз Каллен пытался выкинуть этот дьявольский язык из головы? Сколько раз пытался его забыть?
- Ты его убила…Это справедливо, что ты теперь мертва, - проговорил он.
- ТЫ его убил, - делая ударение на первом слове, качает головой женщина, - ТЫ нас ОБОИХ убил. С помощью Розали.
Напоминание о любовнице срывает с ярости Каллена последние сдерживающие оковы. Чувство вырывается наружу, заполоняя собой все и вся. Только вот Она по-прежнему непоколебима. Даже не отступает.
- Ирина! – громовой голос мужчины заставил бы уйти кого угодно, но не бывшую супругу. И вправду, что живой может сделать с мертвым? Есть ли ей чего бояться?
- Я сожгу тебя снова, если ты не исчезнешь! – Эдвард не пытается схватить её. Знает, это не поможет. Это невозможно. Она всегда ускользает.
- Я навещала Джерома, - как бы невзначай сообщает женщина, не обращая никакого внимания на угрозы Каллена. – Он так хочет ко мне. Он бежал за мной, протягивал руки, звал…
- Не звал, - Эдвард со всей силы ударяет рукой по спинке кровати. – Не звал. Он больше никого не зовет!
- Я слышу его, - она пожимает плечами, не переставая улыбаться, - только я его слышу. Потому что я его мать.
Ни разу не было такого, чтобы Ирина забыла напомнить о том, кем являлась для мальчика. Сегодняшний день не стал исключением.
- Не трогай ребенка, - при упоминании о сыне Эдвард ощущает, что готов сделать все что угодно, лишь бы больше тот не страдал. – Приходи ко мне. Делай что хочешь, но не приближайся к Джерому. Умоляю…
- Лестно слышать это из твоих уст, - белокурые пряди вздрагивают, бездонные глаза Ирины сверкают. - Куда катится мир?.. И все же - нет. Джером уже был бы со мной, если бы ты не вмешался, Эдвард. Я намерена вернуть все на свои места.
Очередная вспышка ярости мужчины не заставляет себя долго ждать. Страх за Джерома, ненависть к Ирине, ощущение собственной беспомощности – все объединяется в едино, приобретая непомерный размах.
- УБИРАЙСЯ! – ревет он, покидая кровать и мгновенно оказываясь рядом с бывшей женой. – УБИРАЙСЯ В АД!
- До Ада и тебе недолго осталось, - весело усмехается та, постепенно растворяясь в воздухе. – Но за это время ты здорово помучаешься, любимый.
Знакомое жжение разливается по телу. Теплая волна накрывает его левую часть, концентрируясь внизу. Огненная вспышка не заставляет долго себя ждать. Деревянный пол встречает мужчину радушными объятьями.
- Я тебя ненавижу… - хватая ртом воздух, выплевывает Каллен, ладонь которого прижимается к пульсирующей ноге, заходящейся от этого ещё сильнее.
- Взаимно, любимый, - голос постепенно затихает. Комната пуста.
До прикроватной тумбы не так много, но ползком это расстояние кажется огромным.
Эдварду требуется больше пяти минут, чтобы добраться до своей цели, и ещё две, чтобы среди прочего барахла обнаружить спасительный шприц.
Второпях он едва не всаживает тонкую иглу себе в руку. Вовремя меняя траекторию, мужчина все же попадает куда нужно.
Деревянная тумба служит отличной опорой. Прислоняясь к её холодному боку, Каллен молча ждет окончания пытки. План действий в голове уже сформирован. Его как можно быстрее нужно привести в действие.
Наконец, содержимое шприца действует. Боль медленно уплывает восвояси.
Выжидая ещё минуту, Эдвард поднимается, и, обойдя кровать, вдоль стены следует к двери.
В коридоре горит свет.
Вахта Джаспера еще не кончилась. Он занимает кресло в конце охраняемой территории, сосредоточенно вглядываясь в немые стены.
Замечая босса, глава охраны покидает свое место. В контрасте с черным костюмом его забинтованная ладонь сильно выделяется.
- Я слушаю, мистер Каллен.
- Вели Марлене, чтобы не выпускала Джерома за порог детской. Еда, вода – что нужно, пусть носит туда.
- А мисс Свон?.. – Джаспер хмурится, припоминая Изабеллу.
- Пусть глаз с него не спускает. Если что-то случится с ребенком - я всех вас убью!
И с этими словами деревянная дверь с грохотом захлопывается перед покорным лицом телохранителя…

_________________________
С нетерпением жду ваших комментариев :)