Звон разбивающегося стекла заставил ее нервно вздрогнуть. Она даже не поняла, что виной лежащих на полу осколков стала она сама, пока не услышала характерный звук соприкосновения гладкой поверхности с тяжелым конвертом. Точное попадание.

- Черт, - сквозь плотно стиснутые зубы выдохнула она, окидывая взглядом усыпанный кусочками зеркала пол.

- Белла? – снизу донесся обеспокоенный голос Чарли. – Все в порядке?

«Все просто прекрасно, как всегда», - раздражалась Белла, нехотя вставая со стула.

- Да, просто споткнулась и выпустила из рук книгу, - протараторила она, проходя мимо отца и избегая его встревоженного взгляда. Удовлетворенный услышанным объяснением, вполне характерным для его неуклюжей дочери, Чарли кивнул и повернулся назад к телевизору.

Недовольно фыркая и сетуя на собственную глупость, из-за которой ей пришлось спускаться и краснеть перед отцом, Белла нашла совок и маленькую щетку, которой планировала собрать валяющиеся на полу ее комнаты осколки, в самом дальнем и труднодоступном ящике. Ну конечно, где же еще им лежать.

Обратный путь она проделала в том же темпе, удивляясь собственной ловкости. Обычно подводившая ее координация, по всей видимости, спала, раз позволила без травм преодолеть высокую лестницу.

Мягко притворив за собой дверь, Белла, осторожно ступая по «минному» полю, присела у места преступления и, опершись о край кровати, начала складывать особо крупные осколки, сгрести щеткой которые не получится, в стопочку. Стараясь действовать осторожно и не спешить, она подцепляла каждый двумя пальцами, умоляя все высшие силы не дать ей порезаться. Вида крови она точно не выдержит, не говоря уже о запахе, неизменно подводящем ее к грани обморока. Падать в груду осколков в ее планы на этот вечер не входило. Не то чтобы она строила планы, но все же…

Потянувшись за последним крупным кусочком, Белла аккуратно оперлась левой ладонью о деревянный пол, а правой попыталась поднять осколок. С везением она была на «вы», а потому не удивилась, когда не удержавшийся между большим и указательным пальцем кусок бывшего зеркала выскользнул и разбился напополам. Вновь чертыхнувшись, Белла чуть передвинулась и наклонилась вперед, чтобы подхватить половинки и убрать их в сторону. Опустив взгляд вниз, туда, где лежал злосчастный осколок, Белла непроизвольно поежилась, увидев раздвоенное отражение самой себя.

Искореженный портрет собственного лица не пугал, но достоверно отражал ее состояние. Последние месяцы она именно так себя и чувствовала – разбитой надвое. Внутри словно поселилось две сущности, две абсолютных противоположности, которые стремились поделить ее между собой. Ощущая себя одеялом, которое тянут то в одну, то в другую сторону; воля и желания которого не интересны ни одной, ни второй стороне, Белла просто смирилась и позволила двум девушкам внутри себя вести борьбу без ее непосредственного вмешательства. Вот только проблема заключалась в том, что обе они были ее частями, хоть и так кардинально отличались друг от друга.

Мечась между бесконечным раздражением и полнейшей апатией, Белла постоянно чувствовала себя измотанной и уставшей. Тело изнывало из-за недостатка сна, а сознание всеми силами пыталось не дать ей провалиться в безвременье. Ее мучали кошмары, заставляющие просыпаться с криком на искусанных губах, покрытых сухой пленкой и коростами. Дурная привычка кусать губы, когда она нервничала, теперь стала постоянной ее спутницей.

Покрасневшие глаза беспрестанно ныли, требуя отдыха, а только-только погружающиеся в беспамятство мысли начинали хаотично бегать в голове, сбивая планы на ровный сон. Подобно шарику из игры в Пин-Понг, они ударялись о стенки ее черепной коробки, отскакивая к противоположной стороне, а оттуда – обратно, и так до бесконечности. Пока в уставшей бороться с мигренью на грани сна и реальности Белле не просыпалось раздражение ко всему окружающему.

А сегодня у нее был настоящий повод выпустить пар. Злость застилала глаза красной пеленой, которая не давала ей мыслить здраво. Внутри все клокотало от жгучей ненависти, заставляя до боли сжимать челюсти.

Она вновь зло глянула на мирно лежащий рядом конверт. Всем своим видом он словно бы показывал полное безразличие к ситуации в целом. Будто это не его меньше пяти минут назад со всей силы швырнули в ненавистное отражение. Будто это не из-за него она теперь вынуждена сгребать в кучу осколки своего зеркала. Это была его вина. Нет, не так. Это была его вина. И проблема была отнюдь не в зеркале. Белла готова была спорить, что эти двое сговорились довести ее. Один – демонстрацией ее неидеальности, ее несовершенства, которые она с такой ясностью видела раньше и которые она с еще большей точностью улавливала каждое утро теперь, когда мимолетом окидывала взглядом свой внешний вид, собираясь в школу; второй – своим напоминанием о том, о ком она поклялась себе больше не думать.

А ведь он обещал, что она забудет, что никогда больше не вспомнит о нем. Но нет, его наглости хватило даже на то, чтобы устроить эту аферу. Это из-за него ее сегодня всю ночь будут мучить самые худшие из кошмаров.

Вновь заведясь от гневных мыслей, Белла ногой отпихнула в сторону проклятый бумажный пакет.

«Так-то», - зло подумала она, наслаждаясь видом некогда белоснежного конверта, теперь покрытого комками пыли и покоящегося под ее кроватью. Но даже среди небольшого слоя грязи буквы, напечатанные на бумаге строгим шрифтом, взирали на нее свысока. Как будто у нее не было шанса избавиться от этого конверта – на его место придут другие. Вздохнув и смирившись с неизбежностью, она продолжила с тоской собирать разлетевшиеся в стороны осколки.

Покончив с уборкой, Белла стряхнула собранные кусочки в пакет и, прошмыгнув мимо уже сопящего перед телевизором Чарли, выбежала во двор. Выбросив позвякивающую на ходу ношу, она уже было развернулась, чтобы вернуться домой, но замерла, не сделав и шага. Перед глазами, медленно кружась в воздухе подобно маленькой балерине в круглой пачке, проплыла снежинка. Завороженная ее красивым танцем, Белла не сразу заметила, как вслед за сестрой с неба начали спускаться другие снежные звездочки, укрывая землю и крыши стоящих рядом домов и машин тонким белоснежным слоем.

Снег.

В Аризоне снег выпадал крайне редко - почти никогда, - поэтому воспринимался совершенно иначе. Почти как чудо. Ей доводилось видеть снег всего раз, да и тогда он растаял слишком быстро. Белла улыбнулась своим мыслям, начав перекатывать это слово на языке, словно сладкую конфетку, лелея проснувшееся внутри неизведанное ощущение чего-то сказочного. В некоторых странах с первым снегом загадывают желание.

Из задумчивости ее вывел звук сработавшей где-то вдалеке сигнализации. Она вздрогнула от неожиданности, выдернувшей ее из мечтаний, и от холода. Встряхнула головой, сбрасывая туман наваждения с глаз и небольшой слой еще не растаявших снежинок с макушки и плеч, и поспешила домой.

«Чудес не бывает», - и Белла знала об этом как никто другой. А желание у нее было одно - самое заветное и совершенно точно неосуществимое. И хотя она позволила нечаянной мысли запретным сиянием мелькнуть на фоне мрачных мыслей, вера в ней давно была похоронена, оставлена среди поросшей папоротником тропинки, уходящей от ее дома вглубь огромного леса.

Чуть позже тем вечером, засыпая, на задворках сознания она зацепила мысль о том, что стоило выбросить тот конверт в бак вместе с осколками зеркала, но ее сознание уже медленно уплывало в призывно раскрытые темные объятия сна.



Лениво размазывая по тарелке уже остывшие кусочки утреннего завтрака, Белла невидящим взглядом наблюдала за падающим за окном снегом. За ночь его выпало слишком много для очистительной техники такого маленького городка как Форкс. Девушка в новостях назидательно рекомендовала всем оставаться дома и не выходить на улицу, рискуя заболеть. Занятия тоже отменили, так что спешить Белле было некуда. А вот для Чарли предупреждения о непогоде были ничем в сравнении с возможностью порыбачить, сидя над прорубью на замерзшем озере. Так что, переспросив не один раз, точно ли она будет в порядке, он все-таки неуверенно забрал протянутые от ее грузовика-вездехода ключи и уехал.

Оставшись наедине с собой, Белла не успела обрадоваться наступившему моменту уединения. Тишина слишком давила и угнетала. В обычные дни снаружи обязательно раздавались или чьи-то голоса, или скрип проезжающих мимо машин, а сегодня на улицу выйдет разве что сумасшедший или преданный рыбалке фанатик вроде ее отца.

Мысли о детском восторге Чарли перед снегом заставили Беллу улыбнуться. Хоть кому-то станет веселее. Ее удручающее состояние не могло не сказываться на нем. Шериф давно перестал улыбаться и шутить над ее неуклюжестью, хотя поводов меньше не стало. Вечерами, сидя с пивом на диване, он больше не выкрикивал подбадривания в сторону экрана. Эта вылазка стала первой за прошедшие три месяца. Чарли давно не виделся с друзьями, и Белла чувствовала свою вину за это.

Она не могла отпустить прошлое, заставляя тем самым страдать не только себя, но и своих близких. Она поступала ничуть не лучше, чем он, но все же между ними была существенная разница. Он не стал истязать себя скучным общением, ее обществом, и не дал своей семье переживать из-за их разрыва. А она продолжала цепляться за ускользающие обрывки воспоминаний, которые, казалось, остались в каждом уголке Форкса. Белла сменила не один город, прежде чем они с Рене осели в Финиксе, но настоящим домом она могла назвать лишь этот забытый Богом небольшой городок на севере штата Вашингтон.

Белла понимала, как наивны и глупы были ее надежды, понимала, что ждать ей нечего, но все равно не уезжала, не поддавалась уговорам матери; все равно хваталась за призрачный якорь, надеясь однажды подняться с ним к свету.

Когда сегодня утром она проснулась, то первое время не могла понять, где находится. Всегда стоящее рядом с кроватью зеркало освободило место, образовав пустующее пространство, а потому лежащая на левом боку Белла не сразу осознала, что она дома, в своей комнате. Второй мыслью стало удивление, заставившее ее сначала задумчиво откатиться на спину, а потом и вовсе подскочить. Впервые за многие месяцы она проснулась не от собственного крика, не от кошмара, а просто потому что наступило утро. Восполнить многомесячный недосып за раз было невозможно, но теперь Белла чувствовала, что полна сил и готова встретить новые ночи, полные кошмаров, которые, она была уверена, покинули ее ненадолго.

Весь день она слонялась по дому, не занимаясь ничем особенным. Школьные задания были готовы еще вчера, а из-за вырубившегося электричества такие средства отвлечения как телевизор оказались недоступны. Днем она пыталась почитать, но в домашней библиотеке, которой на деле являлась небольшая полка над ее кроватью, не нашлось ничего, что подошло бы ее новым вкусам. На самом деле, у нее не было особых требований к историям, которые хранились внутри картонных переплетов, но каждая из них обещала повесть о любви, а это было запретной темой для нее.

К вечеру похолодало сильнее, чем она ожидала. В их доме не было стационарных батарей, Чарли пользовался переносными, которые работали только при контакте с розеткой, так что предстоящая ночь обещала быть, по меньшей мере, дискомфортной. Белла вытащила из комода, стоящего рядом с лестницей, два запасных одеяла и теплый плед. Перспектива почувствовать холод, сковывающий не только тело, но вместе с ним и душу, не радовала. А грань между ними была тонкой. Пару месяцев назад она, пожалуй, между зноем и прохладой выбрала бы второй вариант, но то было тогда. Сейчас ее пугала возможность замерзнуть во сне, тогда ей точно не проспать без кошмаров.

Стопка покрывал, с которой она направлялась в свою комнату, полностью закрыла обзор, из-за чего ногой она ударилась о дверной косяк, заходя в спальню. Для замерзших пальцев этот удар стал сродни упавшему на ногу валуну, и, тихонько взвыв от боли, Белла сбросила ношу прямо на пол, преодолевая оставшийся до кровати путь на одной ноге. Точнее, попытавшись преодолеть, но запутавшись в ворохе одеял, она покачнулась и, неловко взмахнув руками, упала на ковер.

Сил подняться не было. Желания двигаться – тоже. Сквозь теплый ворс пол не казался таким же студеным, как в коридоре, поэтому Белла просто подтащила к себе плед и укуталась в него как в кокон. Нужно было бы встать, но твердая поверхность пола, холод, идущий от половиц, напоминали о горьком прошлом. О руках, что прижимали к каменной груди, о прохладе гладкой мраморной кожи.

В такие дни, в дни, когда наружу выплывали воспоминания, подобные этому, Белла попросту замыкалась и уходила в себя. Не говорила, почти не ела и даже не пыталась уснуть, тихо роняя слезы на подушку. Но сегодня она была дома одна, не было никого, кто смог бы подслушать ее или прийти с ненужными утешениями. Сегодня не будет лишних наставлений, в которых всегда неизменно мелькали упоминания о том, о ком она сознательно не хотела вспоминать. Выслушивать очередную лекцию о глупости и тщетности ее самоедства не было сил, а спорить с приводимыми доводами было бесполезно – никакие аргументы не принесут оправдания. И хоть это Белла знала и сама, все равно продолжала подсознательно защищать их. Ведь насильно мил не будешь, так к чему судить человека за остывшие чувства? В конце концов, он не был ей ничем обязан. Любить вечно обещают всегда, когда думают, что так и будет. Никто не виноват, что это проходит.

Может, поэтому, а может, потому что не нужно было больше притворяться, что все хорошо, что она смогла двигаться дальше, Белла позволила себе тихий всхлип, вслед за которым последовал еще один и еще…

Если бы ее спросили, почему она плачет, Белла не смогла бы ответить точно. Она оплакивала невозможность своего счастья, которое, помаячив на горизонте, скрылось вместе с зашедшим навсегда солнцем. Она злилась на судьбу за то, что та так легко втянула ее в свою игру, а после выбросила, словно сломавшуюся игрушку. Она плакала о потерянной семье, которую только-только обрела. Нет, конечно же, у нее был Чарли, была Рене, но ее родители давно развелись, так что понятие «счастливая семья» Белла могла описать, ориентируясь лишь на плакаты, где папа, мама и двое детишек весело справляют Рождество. Обычный поздравительный коллаж, такой же висел на входе в местный супермаркет. Та семья не была настоящей, но они изображали то, что принято считать таковой, а это было то, что нужно.

Но сама Белла не знала, каково это – чувствовать себя счастливым ребенком, которому не нужно затыкать уши подушками, потому что мама в очередной раз решила развлечься с новым ухажером в соседней комнате в доме с очень тонкими стенами. Рене всегда была ветреной, поэтому Белла обрадовалась, когда в их жизни появился степенный, уравновешенный Фил. Он, казалось, не только усмирил буйный нрав ее матери, но и стимулировал ее на более значимые вещи. Теперь Белла получала от Рене регулярные звонки раз в неделю (иногда даже чаще), каждый из которых сопровождался заботливыми вопросами, а не состоял из лекций о предохранении или алкоголизме, которые она впервые услышала в день своего одиннадцатилетия.

С Чарли все обстояло куда лучше, но все равно не идеально. Если она приезжала к нему на праздники, то чаще просто готовила какое-то праздничное блюдо, а вечером они обменивались скромными подарками, при этом краснея и смущаясь, и расходились по своим комнатам или смотрели бейсбол, сидя на разных концах дивана. Собственно, их совместные будни мало чем отличались, разве что на столе стояла еда попроще. Чарли был душой компании только с людьми, которых знал много лет. Не проявлял чувства открыто и не умел говорить о них. А Белла, определенно, была папиной дочкой. Они заботились друг о друге, но никогда не говорили, как дорожат своими отношениями. И Белла часто жалела, что не способна сказать отцу о своей привязанности. Кто знает, сколько отведено времени человеку, ведь завтра может стать уже поздно.

С ним говорить о чувствах было проще, и, несмотря ни на что, она не жалела ни об одном признании. Пусть ее чувства не были взаимными, все же какое-то время она считала их таковыми. Не верила до конца, всегда ждала, что сказка рано или поздно закончится, но купалась в тепле, которое излучали золотистые глаза. Пока однажды все ее внутренности не окатили жидким азотом, пока однажды внутри не поселилась ядерная зима.

И без того блеклый городок, некогда пышущий зеленью, словно угас в ее глазах. Уши заложило, и только мерный пульс отбивал в голове настойчивое, раздражительное «тук-тук-тук». На ватных ногах ходить было сложно, все время казалось, что она ступает по дорожке, проложенной по мягкой перине, но со временем страх упасть ушел. А вместе с ним в душе поселилось равнодушие к любого вида неудобствам.

Поэтому тоска, сковывающая ее сердце на протяжении последних месяцев, была куда более глубокой. Лежащая не на поверхности, затаенная от самой себя боль, наконец, вырвалась наружу сквозь щели в плотной на первый взгляд корке льда, которой была покрыта ее остывшая к жизни душа. Дыра в ее груди была пробита не его уходом, а исчезновением их всех. Она скорбела о каждом из Калленов без исключения. Раньше Белла не позволила бы себе даже мысленно назвать их имен или вспомнить, как они выглядели. Но то было раньше, а сегодня, пока никто не мог стать свидетелем ее унижения, она имела право дать слабину.

Все больше сворачиваясь клубочком в своем убежище, Белла молилась, чтобы вместе с надрывными всхлипами пустота, поселившаяся внутри в начале осени, оставила ее. Задеваемое холодным воздухом горло саднило, заставляя давиться хрипами, а спину адски ломило – лежание на сквозняке не прошло бесследно. Сколько часов она провела в таком положении? Белла не желала знать. Все, чего она хотела, - поскорее уснуть, провалиться в мир, где не было бы болезненных воспоминаний. Но даже эти мечты были несбыточны. Он обещал, что она забудет все, что их связывало. Но он обманул ее. Снова.

Белла перевела замутненный из-за слез взгляд на лежащий под ее кроватью конверт. Она уже успела забыть о нем. Если бы так же просто она могла забыть и остальное… Конверт был запечатан, но ей не нужно было вскрывать его, чтобы узнать, что внутри. Она пыталась отвязаться от назойливого фонда уже не одну неделю, но напечатанные сверху слова никак не помогали, а интернет все также упорно выдавал ей кучу ненужной информации. Обратного адреса или телефона на лицевой стороне указано не было. Она не могла вернуть его обратно. Разве что…

Белла решительно вскочила на ноги и подняла письмо. Один адрес она знала наверняка, так что фактически она вернет деньги их законному владельцу.

Его настойчивость поражала и вместе с тем поднимала волны гнева, бурлящего внутри подобно раскаленной лаве, которая медленно, тягуче перетекала по ее жилам, распространяясь до самых кончиков пальцев. Ладонь, крепко сжимающая конверт, горела, но Белла готова была стерпеть любые мучения, даже если потом на руке останутся ожоги, только бы избавиться от него. Отыскав ключи от машины Чарли в прихожей, она почти выскочила на улицу, но окативший холодом порыв ветра, залетевший в дом через открытую дверь, заставил ее поежиться и вернуться обратно. Заболеть в ее планы не входило.

Белла поднялась обратно в свою комнату, на бегу схватила лежащий в изножье кровати шарф и с тем же рвением протопала вниз. Нужно действовать, пока не прошел запал, пока ярость сильнее здравого смысла. Накинув на плечи пальто, которое привезла ей Рене в последний свой визит пару недель назад, Белла залезла в машину и бросила письмо на сиденье рядом с собой. Заводя двигатель, она размышляла, что скажет ей Чарли, когда увидит следы своего автомобиля на снегу. Но даже страх оказаться пойманной за незаконное вождение служебной машины или боязнь получить выговор от отца не сбросили с глаз завесу злости.

Белла вырулила на дорогу и уже через несколько минут направила автомобиль в хорошо знакомом направлении, которого всеми силами избегала в последние месяцы. Она ненавидела путь, которому следовала, каждой клеточкой своего тела, и ее ненависть проецировалась на одного единственного человека, из-за которого она была вынуждена морозной ночью покинуть стены родного дома. По обе стороны от заасфальтированной дороги мрачными стражами возвышались высокие деревья, казавшиеся черными на фоне ярко светящей луны. По мере приближения к цели, она все больше нервничала. Сердце в ее груди отбивало канкан, заполняя собой пустующее еще час назад место, заявляя на него свои права, а руки так сильно сжимали руль, что натянутая кожа на костяшках пальцев побелела от напряжения. Скрежеща челюстями, Белла мысленно посылала проклятия на бронзоволосую голову, кляня ее обладателя и чертов благотворительный фонд Pacific Northwest Trust всеми известными ей ругательствами.

«Завтра же попрошу Джейка вытащить снегоходы из гаража. Может, он согласится покататься по озеру. Наверняка, лед не такой крепкий, каким кажется… Или мы могли бы проехаться до Сиэтла на мотоциклах. Не зря же ставили зимние шины», - рассуждала Белла, планируя отплатить настырному вампиру его же монетой и уже завидев вдалеке знакомые стеклянные стены. Дом ничуть не изменился с момента ее последнего визита. Но теперь казался одиноким и безжизненным, маленьким на фоне окружающих его деревьев-великанов.

«Тебя они тоже бросили», - с грустью подумала Белла. Она понимала, что ее внутренние переживания отражаются на всем, что она видит, но от этого дом Калленов не становился привлекательнее. Они оба остались брошенными среди поросли многовековых деревьев.

Когда она остановилась у передней лестницы, вокруг особняка автоматически загорелись фонари, заставив Беллу нервно дернуться. Она едва не улетела в кювет, ослепленная вспыхнувшим светом, но быстро успокоилась и поставила машину на стояночный тормоз. Мало ли от чего они работают, да и необязательно, что находящийся на таком отдалении от города дом был подключен к местной системе электричества. Белла бы не удивилась, будь у Калленов отдельная щитовая.

Выровняв дыхание, она позволила себе более внимательно вглядеться в черноту пустующего дома. Уличный свет, попадающий в окна, осветил затянутую белыми чехлами мебель, стоящую на своих местах. Белла всегда гадала, что происходит с домом, когда Каллены покидают его – он так и стоит, покрываясь пылью, или они позволяют кому-то здесь жить. Теперь ответ был вполне очевиден. Странно, что никто не попробовал взломать замки на входных дверях или пролезть через окна. Страх перед этой семьей всегда отпугивал незваных гостей, но ведь они уехали…

Вздохнув и выпустив при этом струйку пара, Белла опустила взгляд на свои руки, которыми все еще сжимала руль отцовской машины. Закоченевшие конечности с трудом разлепились, отпуская его, и она попыталась отогреть их теплым дыханием. Нужно было сделать то, зачем она приехала, но тело не слушалось свою хозяйку, и она едва ли чувствовала что-то ниже шеи, действуя на автомате. Лежащий рядом конверт все еще был покрыт клубочками пыли, но даже они не портили его высокомерного вида. Злость, погребенная еще пять минут назад под грузом всколыхнувшихся воспоминаний, вмиг дала о себе знать, пропитывая собой все ее сознание, помутняя рассудок.

Со злостью схватив конверт, который в процессе ее манипуляций слегка разошелся по шву, Белла выскользнула из салона. Проваливаясь чуть ли не по колено в сугробы, она подошла к входу и со злостью бросила конверт через крыльцо. Ударившись о деревянную дверь, он с мягким стуком упал лицевой стороной у порога. Белла кивнула сама себе и уже хотела сделать шаг по направлению к машине, но... Она не могла бросить конверт с такой крупной суммой наличности у входа. Едва ли это было хорошей идеей. Рано или поздно кто-нибудь все-таки нагрянет сюда и будет весьма рад подарку в виде пустующего дома с кучей дорогого убранства и тридцатью шестью тысячами долларов в придачу. Лучше было пожертвовать эти деньги сиротскому дому или людям, больным раком, или вроде того.

Поутихнувшее с чувством выполненного долга раздражение вновь вернулось, и Белла смачно выругалась, поднимая конверт и прижимая его обеими руками к груди. Разве это будет ее виной, если чертов пакет с деньгами уведут прямо с крыльца этого дома? В конце концов, он ведь сам вынудил ее! Значит, и виноват будет сам. Останавливаться он не планировал, настойчиво втюхивая ей эти деньги без возможности от них отказаться, так почему она не может принять правила его игры и ответить тем же?

Белла разжала пальцы, выпуская конверт из рук и позволяя ему приземлиться на заснеженные ступеньки. Демонстративно обойдя образовавшуюся под весом конверта воронку, она прошла мимо и открыла дверцу патрульной машины, намереваясь поскорее уехать. Она завела двигатель, положила руку на рычаг тормоза, украдкой взглянув туда, где оставила привезенный конверт, полный денег, и вновь тяжело вздохнула.

Нет, так они испортятся, когда снег растает, и это уже не будет считаться возвратом. Вряд ли от бумаги останется хоть что-то приемлемое к моменту, когда кто-то из хозяев дома решит вернуться.

«Чтоб тебя», - пробурчала Белла, с силой захлопывая дверцу Форда и подходя к месту, где брошенный ею конверт уже слегка припорошило падающими с неба снежными хлопьями.

- Вот за что мне такая напасть, а? – распинывая снег вокруг выброшенного конверта, вопрошала Белла. – Надо было сжечь тебя, не выходя из дома. Еще бы и согрелась, - бессвязно бормотала Белла, поднимая заледеневшими руками уже подмокший пакет. – И что мне с тобой делать? – обращаясь к конверту и чувствуя себя при этом слегка чокнутой, спросила Белла. Бросать его около дома было неправильно, но и тратить лежащие внутри деньги она не собиралась.

Уповая на удачу, она побрела вокруг особняка, надеясь найти приоткрытое окно, через которое сможет просунуть конверт. Как назло, все они были крепко закрыты изнутри. В какой-то момент Белле показалось вполне разумным и справедливым закинуть конверт внутрь, разбив окно на втором этаже, куда не достанут руки незваных гостей. Но опускаться до вандализма ей не хотелось. А под дверь просунуть у нее не получилось даже одну купюру - щели не поддались ни у парадного входа, ни у заднего.

На глаза вновь навернулись злые слезы, причиной которых был один несносный вампир. Сначала ей пришлось закрыть свой счет, который прибавлял хоть какие-то проценты к ее скромным сбережениям. Потом ей сказали твердое «нет» в фонде, которого, как оказалось, даже не существует. Она сожгла чек – ей прислали деньги. Он явно не собирался уступать, и, когда Белла попыталась сделать ответный ход, он вновь перекрыл все пути.

- Ненавижу, ненавижу, НЕ-НА-ВИ-ЖУ! – выкрикнула она, окончательно выбиваясь из сил, упуская утекающее сквозь пальцы спокойствие. Запущенный в сторону незастекленного балкона конверт полетел в точности, как она задумала. Только на пару метров ниже, прямо в окно на первом этаже. Белла зажмурилась, ожидая услышать звон разбивающегося стекла. Вот и еще одна разбитая за эту неделю вещь в ее коллекции. В уме она уже начала прикидывать, во сколько ей обойдется восстановление стекла и как она объяснит ремонтной компании дыру в окне чужого дома.

Но ничего не произошло. Вокруг стояла тишина, какая обычно служит началом бури. Воздух электризуется, тучи сгущаются, пряча за собой солнце, а небеса разрываются оглушительным громом. Но никакого грома не было, не было и разбивающихся окон. Скопившееся напряжение и всплеск адреналина сыграли с ее сознанием злую шутку, и все беспокойство вылилось в паранойю.

Белла вздохнула с облегчением, понадеявшись, что стекла в рамах были достаточно прочными, чтобы не осталось даже трещин. Открыв глаза, она почти сделала шаг к дому, чтобы подобрать конверт и придумать, что еще с ним можно сделать, но не смогла даже оторвать ногу от места, на котором стояла. В голове крутилось только «нет-нет-нет», а она во все глаза смотрела перед собой, надеясь, что просто спит и вот-вот проснется.

Стекло было цело. А вот в груди что-то разлеталось на миллион осколков, впиваясь в мягкую податливую плоть.

Проходили минуты, секунды, а может, даже часы, а видение никуда не исчезало. Водоворот быстро сменяющихся картинок не уносил ее за собой и не выбрасывал в реальность. Это могло быть простым миражом, верно? Белла тайком ущипнула себя, чтобы убедиться, что увиденное является не более чем галлюцинацией, но боль, зарядом прошедшая от запястья по всему телу и ударившая ясностью прямо в голову, отрезвила ее: она совершенно точно не спала. Охватившая ее слабость подкосила ноги, но она так и не ударилась коленями о притоптанный ею же к земле снег.

Ощущение твердых рук, крепко прижимающих к каменной груди, казалось чем-то нереальным, но прохладное дыхание, обжигающее щеку, было таким настоящим. Она надрывно выдохнула, пытаясь что-то сказать, но слова застряли в горле. Не хотелось даже случайным звуком разрушить эту иллюзию, поэтому она плотно сжала губы и позволила себе просто наслаждаться моментом. Кто знает, сколько ей позволят быть счастливой?

Ей казалось, что она уже позабыла черты его лица. Он был красив, даже идеален. Но детали его безупречности, казалось, давно смыло водой. Однако сейчас она с болезненной ясностью осознавала, что не забывала их ни на секунду. Наяву он был прекраснее, чем в ее воспоминаниях, видениях или снах, но даже в самых леденящих душу кошмарах выглядел лучше. В ее грезах его глаза никогда не были черными, подчеркнутыми фиолетовыми полукругами, больше напоминающими синяки. Там на нее всегда смотрели расплавленным золотом. В ее снах он не был бледен настолько. Сейчас же голодный взгляд обсидиановых глаз и осунувшееся лицо выглядели странно для его вида. Вампиры не болеют, правда же?

Она хотела озвучить свой вопрос, но, пораженная, застыла, когда холодная твердая рука коснулась ее щеки. Уверенная хватка пальцев, скользнувших по левой скуле к волосам, приблизила ее лицо к нему. Как загипнотизированная, она наклонилась вперед, коснулась его лба своим, продолжая сверлить шокированным взглядом, не веря в явственность его присутствия.

- Белла, - выдохнул он едва слышно, обдавая ее лицо свежим дыханием. Эта прохлада казалась сжигающим дотла жаром в сравнении с гуляющим в перелесье зимним ветерком. - Белла, - уже более твердо проговорил он, крепче обнимая ее и прижимая к себе, повторяя и повторяя ее имя, с каждым разом звуча все увереннее. Он тяжело дышал, словно задыхался и нуждался в воздухе больше, чем в чем-либо еще.

- Эдвард? – неуверенно произнесла наконец Белла.

- Я здесь. Я здесь и больше никогда не покину тебя, - отчаянно шептал он, зарываясь лицом в ее волосы и вдыхая их запах, прижимая к себе так сильно, что ей стало трудно дышать.

- Эдвард, - снова с сомнением прошептала она, не веря, что это происходит на самом деле.

- Белла, я такой идиот, что я наделал… - сбивчиво бормотал он в ее ухо, и ей даже показалось, что она услышала тихий всхлип. – Прошу, милая, прошу, скажи, что я еще могу все исправить. Скажи, что еще не слишком поздно, - умолял он, опускаясь перед ней на колени.

Белла молчала, беспорядочно бегая взглядом по его лицу. Мысли в голове судорожно носились из стороны в сторону, и она пыталась зацепиться хотя бы за одну, чтобы вспомнить хоть что-то, в чем она могла быть уверена. Она приехала сюда, чтобы вернуть конверт, который лежал под ее кроватью. Его она увидела, замерзая на холодном полу своей спальни…

- О, черт! – вскричала Белла. Озираясь по сторонам, она пыталась сообразить, что же ей делать. – Черт, черт, черт!

- Белла? Что случилось? – обеспокоенный голос за ее спиной заставил ее повернуться.

- Я должна проснуться, - твердо заявила она. - Я уснула на холодном полу, поэтому мне кажется, что ты здесь, но я не хочу быть здесь и не хочу, чтобы ты был здесь и говорил мне все эти вещи, обещая то, чего у меня не будет, когда я проснусь. Я не…

- Белла, - прервал ее Эдвард, - остановись. - Он, нахмурившись, грустно взирал на нее с колен. В его глазах плескалась бесконечная печаль, но он больше не говорил, ведя с ней безмолвный диалог.

Неожиданно все краски и звуки вернулись в ее мир. Где-то глубоко в лесу похрустывали сухие ветки, ломающиеся под напором тяжелого снега, и ухала сова. Ветер, застряв на границе плотно стоящих деревьев, протестующе завывал, пытаясь вырваться на волю. Потрескивая в ночной тиши, мерцали лампы фонарей. Все вокруг дышало жизнью. И она дышала, вновь дышала полной грудью, не ощущая при этом болезненной пустоты там, где должно было биться ее сердце. Оно и билось, живое, энергичное, спокойное. Билось давно и отчаянно, чувствуя его еще на подъезде к дому. Больше не разбитое, едва склеенное, но все же целое.

Белла перевела взгляд на смиренно стоявшего почти по пояс в снегу Эдварда. Он не мешал ей, давая время осознать, поверить. За плотно сжатыми губами от нетерпения скрежетали зубы, но он молчал, не желая тревожить и прерывать ее. Истинный джентльмен всегда и во всем.

- Я не сплю, верно? – тихо спросила она спустя целую вечность. Он, сраженный ее безжизненным хриплым голосом, лишь кивнул в ответ, отпуская ее взгляд и отводя глаза в сторону. Белла молча переваривала ситуацию, пытаясь мыслить рационально, но выходило из рук вон плохо. В голове кружил миллион вопросов, но задать ей хотелось лишь один, самый важный. Возможный ответ пугал ее больше, чем само его появление, поэтому начать она решила издалека: – Что ты… Почему ты здесь? – звучало пространно, и Эдвард вполне мог вывернуть вопрос в удобную ему сторону, как часто делал раньше, но он, на удивление, молчал и даже не повернул головы в ее сторону. Былое раздражение вернулось с удвоенной силой. – Эдвард! – грозно выкрикнула она, впервые позволив себе повысить на него голос. Если он вновь ворвался в ее жизнь, чтобы молчать, то пусть лучше уходит!

- Ты и вправду ненавидишь меня? – с агонией в голосе вдруг прошептал он. Слова, долетевшие к ней с дуновением ветра, были едва слышны, но прозвучали громко, подобно звуку внезапно ударяющей молнии.

Он так легко заставлял уже сросшиеся края ее недавней раны вновь кровоточить и ныть, но смотрел при этом так, словно от ее ответа зависела его жизнь. Черные как смоль глаза стали еще темнее, а в уголках собрались морщинки, выдающие волнение, тщательно скрываемое за наигранным спокойствием. Он был неподвижен, словно статуя, покрытая снегом. А ей бы высказать ему все, что случилось с ней с того дня, как он оставил ее в том лесу. Рассказать, каким унылым и тяжким бременем стало для нее существование вне его мира. Выплеснуть на него тщательно сдерживаемый месяцами гнев. Назло ударить побольнее утвердительным ответом, чтобы убаюкать взбунтовавшуюся внутри гордость. Но какая, к черту, гордость, если он здесь?! Он. Здесь…

Напряженный, вытянутый, словно струна, горящий изнутри в ожидании ее ответа. Она и сама тлела под его взглядом, тонула в ночи его глаз, растворялась в кипящей магме.

Вокруг них пролетали мгновения, а она, не мигая, смотрела на него, ловила каждую секунду, заново изучала черты его лица. Волевой упрямый подбородок, плавная линия скул, полные розовые губы, нос с небольшой горбинкой. Каждый сантиметр его лица был совершенен, но ничто не могло сравниться с красотой его глаз. Ей почти казалось, что они смотрят на нее с той же любовью и страстью, с той же нежностью и нуждой, с которыми смотрели раньше, в прошлой жизни; с которыми смотрела на него она сама. И было так легко поверить, что он любит ее, любит и никогда не переставал. Но сколько она могла еще позволять себе так обманываться? Сколько выдержит после, когда он вновь покинет ее?

Белла сделала маленький шаг навстречу к нему, а затем еще один, пока не оказалась прямо напротив его лица. Протянула руку, приглашая обхватить ее ладошку, и потянула его на себя, заставляя подняться с колен. Терзаемый сомнениями и ее молчанием, он лихорадочно бегал глазами по ее лицу, пытаясь прочесть по нему нужные ответы.

Белла опустила глаза на его грудь, туда, где покоилось остановившееся век назад сердце, и положила сверху правую руку. Не отпуская левой его большую ладонь, она поднесла ее к своему сердцу и крепко прижала к груди.

- Почему ты здесь? – настойчиво повторила она, заглядывая ему в глаза. Она смотрела пристально, подмечая быстро сменяющиеся на его лице эмоции. – Ты обещал, что не… не…

- Потому что я не могу быть там, где нет тебя… - просипел он дрожащим голосом, наперед гадая, какой будет ее реакция. Ему хотелось ударить себя за совершенную глупость, и он бы стерпел любую боль от ее рук. Но едва ли физически он почувствует хоть что-то - скорее она поранится о его твердую кожу. Он прищурился, ожидая ее действий, но она лишь кивнула, вновь опуская взгляд.

- Почему тогда ты… почему ты ушел? – Этого вопроса он ждал, как приговоренный к смерти ждет своей гильотины: лежа в неудобной позе; уповая на быструю безболезненную смерть; словно кукла на витрине, разглядываемая любопытными прохожими. В ушах свистит, но лезвие все не приближается, никак не достигнет цели. Так ощущал себя Эдвард – словно ходил по центру натянутого каната, трещащего прямо под его ногами. Ее вопрос не имел правильного ответа, его просто не было. Он ушел, потому что был дураком. Потому что был трусом. Он не заслуживал ее никогда, но пошел на поводу у собственного эгоизма и вернулся, хотя и не имел на это право. Не после того, что сделал.

Эдвард открыл рот, чтобы ответить, но не смог подобрать слов. А она все так же упрямо смотрела куда угодно, только не на него, словно умышленно не хотела подсказывать ему верный ответ.

- Ты веришь, что твоя душа наказана, проклята, - наконец прошептала Белла, не дождавшись ответа, - но скажи мне, - сердилась она, цедя слова через плотно сжатые зубы, - скажи, что тогда привело тебя назад? Твое сердце давно умолкло, чтобы быть ориентиром, так? Но почему же тогда я слышу его в каждом стуке - вот здесь? – Девушка погладила руку, что лежала над ее сердцем. - И почему каждый его удар эхом отдается здесь? - полным слез голосом похрипела она, сжимая пальцы, покоящиеся на его каменной груди.

Скользнув по щеке вслед по оставленным растаявшими снежинками дорожкам, из ее глаз покатились слезы. В уголках, переливаясь в искусственном свете, собирались новые и готовые вот-вот вырваться на свободу кристаллики, а она как в бреду повторяла лишь одно слово: «Почему, почему, почему?» Каждое, обжигая, впечатывалось прямо в кожу, оставляя сквозные следы.

- Прости меня, - едва слышно выдохнул он, наклоняясь к ее лицу и прерывая череду мучительных вопросов. – Прости меня, если сможешь. Мне не искупить свою вину и за тысячу лет, но молю, дай мне шанс все исправить, - сбивчиво, нескладно, но пылко шептал Эдвард, обхватывая руками ее лицо, ни на секунду не разбивая визуального контакта с родными шоколадными глазами. – Я должен был знать, должен был… я… - срывающийся голос подвел его, заставляя сделать глоток воздуха, но она перебила его раньше, чем он успел продолжить:

- И ты прости меня. Подсознательно я всегда ждала, что ты оставишь меня. Ну посмотри на меня, что могло быть во мне такого примечательного, чтобы ты оставался рядом? – Она не позволила ему перебить себя, остановив упреждающим жестом руки. – Вся моя уникальность заключалась в одном: я привлекла тебя как вампира. Сводящий с ума запах крови и тишина в голове – настоящая головоломка для кого-то столь любознательного. Ты привык все знать наперед, привык видеть ответы в чужих умах. Но со мной подсказок у тебя не было. И если бы тогда я сказала об этом, если бы не промолчала, ты бы, возможно, засомневался, передумал бы... – Она замолчала, обдумывая следующие слова, вынося приговор им обоим. - Мы больше никогда не усомнимся друг в друге, - твердо сказала она, сжимая в руках полы его куртки. – Пообещай мне!

Эдвард ликовал - его Белла вернулась. Любимые глаза смотрели на него с упреком и любовью, а не злостью и недоверием. Он улыбнулся, слегка искривив уголок рта и, замерев в миллиметрах от ее лица, четко произнес:

- Обещаю. Больше никогда. – И, едва касаясь ее губ своими, добавил: - Я люблю тебя, и я твой. Навсегда.

- Навсегда, - вторила Белла, растворяясь в поцелуе обжигающе холодных губ и ощущая, как между осколками ее сердца исчезают трещины.
_____________________________

Автор: Shantanel
Бета: Lega