Розали сидела у окна в ночной рубашке, тучи нависли над землей, робкий ветер заставлял опавшие листья волочиться по земле. Девушка напевала знакомые мелодии, водя пальцем по запотевшему стеклу. Она посмотрела на часы: уже девять часов, все успели позавтракать.

- Розали плохо себя чувствует? – спросил знакомый голос. Это была Вера.

- Не знаю, выглядит она что-то неважно, во сне кричала, может, и простудилась, - отвечала ей миссис Хейл. Розали встала и накинула сверху халат, в комнату вошла Вера. Девушки кинулись обнимать друг друга.

- Вера, дорогая, я так по тебе соскучилась! – сказала Розали. - Что у тебя нового? Как поживает Генри? С кем ты его оставила?

- Приехала мама, у нас все хорошо, как ты? Что-то ты бледная, - удрученно проговорила девушка.

- Все отлично, думаю, вчера, когда с Ройсом гуляли, простудилась немного, - ответила она.

- Ясно, ты ведь не завтракала? Пошли, я сама заставлю тебя поесть, - Вера схватила
подругу за руку.

Они позавтракали в столовой, Вера рассказывала про сына и корила подругу, что она не заходит, затем она достала из сумочки два билета в кино.

- Не думаю, что твой Ройс снисходит до того, чтобы водить тебя смотреть фильмы: у вас ведь все рестораны да театры, - усмехнулась она.

- Спасибо, ты бы знала, как я хотела пойти, помнишь, мы ходили каждую субботу смотреть «Приключения Анны», - Розали обняла подругу.

- Разумеется, а после этого, вообразив себя пиратами, шагали по мостовой, изображая эдаких Джонов Сильверов, - девушки рассмеялись и с серьезным выражением лица сделали вид, что делают выпад шпагой.

- Надеюсь, что вид не будет у меня измученный, - сказала Розали, - вечером приходит художник, - стоило девушке вспомнить о Джоне, как она тут же погрустнела.

- Не будет, поверь! А теперь одевайся.

Эмма стояла у зеркала, оценивая свой вид: яркая красная помада, модная короткая стрижка, бесформенное платье из органзы. Девушка критически помотала головой, и тут её взгляд упал на черный карандаш, она попыталась аккуратно подвести глаза, но рука дрогнула, и она всё испортила. Резким движением, отбросив карандаш в сторону, она принялась мыть лицо. После мыла и воды раскрасневшееся лицо выглядело ужасным.
Эмма расплакалась, но потом, взяв себя в руки, накрасилась опять, на этот раз лучше.
Выйдя из дома уверенной походкой, она направилась в сторону недавно открывшегося театра – сегодня там проводилось прослушивание.
Очутившись там, она увидела толпу людей, надеющихся получить место в труппе, если она хочет пробиться, то стоять среди этих глупцов, не самый лучший выход. Эмма с высоко поднятой головой прошагала прямо к сцене, у которой стоял режиссер, и никто не подумал её остановить, решив, что она чуть ли не главная актриса.

- Возьмите меня в труппу, - сказала она, пристально смотря в глаза режиссеру.

- Однако… - усмехнулся он, - ты хоть играть умеешь? Нам нужна не только внешность.

- Дайте текст, - тем же холодным тоном произнесла она. Режиссер – мистер Олифант протянул ей пьесу.

- Выучи вот этот отрывок прямо сейчас, сядь вон в том углу, потом подойдешь, - Эмма послушно направилась туда и принялась учить текст, память у неё была хорошая – выучила быстро, а потому она просмотрела глазами всю пьесу. Стоит ли говорить, что выступила она прекрасно?

- Молодец! Браво! Мы будем ставить эту пьесу, одна из главных роль твоя, - улыбался режиссер.

Удовлетворившись размером аванса и полученной ролью, она вышла на улицу и направилась в обувной магазин – она хотела купить Джону дорогие туфли. Магазинчик был уютный, большой и светлый, хозяин сам стоял в зале, что-то советуя покупателям. Эмма направилась прямо к нему, ослепительно улыбаясь.

- Чем я могу вам помочь, мисс? – спросил высокий мужчина. Он выглядел на лет тридцать-тридцать пять, лицо не было необычайно красивым, но облик был мужественен: волевой подбородок, хорошее сложение.

- Я бы хотела приобрести хорошие туфли для брата, - произнесла она, она вела себя, как важная дама, как в шутку она называла разряженных жен банкиров и финансистов. Хозяин магазина чуть было не прыснул, но сдержался, сохранив серьезный вид, он, забавляясь, помогал ей выбрать нужную пару: выспрашивая размер, цвет и прочее.

- Благодарю вас, мистер… - она вопросительно посмотрела на него, немного выпячивая нижнюю губу – недавно она посмотрела фильм, где героиня вела себя подобным образом, и теперь невольно повторяет её мимику и жесты.

- Мистер Хоггард, - ответил он.

- Так это ваш магазин? – спросила Эмма.

- Да, мисс.

Эмма, снова улыбнувшись, протянула ему адрес театра и сказала, что скоро состоится премьера спектакля, где она будет играть главную роль, дата ещё неизвестна, но ведь он зайдет и узнает. Затем она кокетливо помахала ему ручкой, направилась к выходу. Мистер Хоггард рассмеялся, как только девушка вышла, но спрятал бумажку в карман. А Эмма победным шагом направилась домой, по дороге она увидела маленького черного котенка, у которого шерсть все ещё стояла торчком, разумеется, девушка его подобрала. Для котенка она купила молока, а для себя новую книгу. Дома она вымыла Сенеку – так она назвала питомца и накормила его, после чего положив его к себе на колени, уютно примостилась в кресле и принялась учить текст.

- Розали, как тебе не стыдно? – смеялась Вера.

- Что же я сделала? – нарочито удивленно, спросила девушка.

- А то, что все мужчины постоянно оглядываются на тебя, не приведи господь, не заметят фонарного столба, - она пыталась рассмешить подругу.

- Вера, - укоризненно сказала она, но пытаясь сдержать смех, сделала ещё хуже – истерический хохот прорвался наружу. Подул ветер, Розали съежилась от холода. - Идем домой.

- Пошли, - подруги взялись за руку и сели в трамвай.

Девушки сели в гостиной попить чай, Розали была вне себя – скоро должен придти Джон. Прошло полчаса, час. Наконец в комнату вошла Лилиан Хейл.

- Дорогая, звонил мистер Таккер, сказал, что сегодня не сможет придти – нужна его помощь на работе, - сказала она.

- О, – только и смогла вымолвить Розали.

Вера удивленно посмотрела на подругу, но ничего не сказала. Посмотрев на настенные часы, она пожелала всем доброго вечера и пошла домой. Розали привстала и подошла к камину, провела рукой по его поверхности, ощущая жар огня, затем отошла к книжному шкафу, провела пальцем по резьбе, взяла одну книгу, другую. Посмотрев в окно, решила выйти в сад, там она присела на качели и начала раскачиваться, холодный ветер пронизывал каждую клеточку тела, но она лишь усмехалась про себя, глядя на темное небо, которое чуть-чуть прояснилось и открыло вид на слабо мерцавшие звезды. Девушка распустила волосы и ощутила приятное покалывание на голове – шпильки. Запели птицы – так странно, подумала Розали. В этот момент ей было хорошо, но вот раздался голос матери и её быстрые шаги.

- Розали, что ты делаешь? Ты заболеешь, - запричитала она, накидывая на плечи девушки теплую кофту.

- Прости, я не подумала, пожалуй, я выпью чашку горячего молока и отправлюсь спать, - сказала она.

- Так и сделай, дорогая, идем, - она приобняла дочь и повела в дом.

- Джон, со мной все в порядке, - в который раз повторяла Эмма.

- Ты какая-то не такая, ты не Эмма, - парень подошел к сестре и отнял у неё текст пьесы.

- А какая? Какая я? Отдай, - она встала и принялась убирать мелочи, лежавшие не на своих местах.

- Это из-за него? – спросил Джон, при этом он нервно сглотнул.

- Ничего подобного! – резко вскрикнула она, после минутного молчания она продолжила,
- Джонни, я просто боюсь, мне страшно снова ошибиться, я плохая, но прости меня, я всегда буду твоей сестрой, обещаю, дома я буду прежней Эммой, - она подошла к брату и поцеловала его в лоб. Он лишь крепко обнял её. Сегодня он не пошел к Розали – он боится, боится её взгляда, когда они встретились тогда… Он этого не выдержит. Рядом стоял поддонок Ройс, как ему хотелось бы врезать ему, убить, истерзать, нет, он должен все рассказать ей или её матери. Все что угодно, но он не отдаст её Ройсу. Он был бы счастлив, если бы кто-то другой стал её мужем, он бы уехал на ферму и больше никогда не показывался на глаза Роуз. Как жестока судьба! Завтра же он поговорит с миссис Хейл. Ах! Всякий раз, когда он задумывался об этом, голова, словно наливалась свинцом. Он любит Розали, больше жизни любит.

Ночью всех забылись тревожным сном. Эмма рыдала в подушку, Джон все думал и думал, от чего голова раскалывалась на части. Розали снились кошмары, от которых она часто просыпалась и кричала.

Наконец наступил вечер следующего дня. Осень уже вступила в свои права, обычно сентябрьские деньки отличались обилием солнца и тепла, но в этом году все было иначе. Небо приняло серо-стальной цвет, ветер был прохладным. Джон, одетый в пальто и обвязав шею легким шарфом, шел пешком к дому Хейлов. По обыкновению ему подали ужин, после чего он направился в мастерскую. Розали поджидала его там, вся бледная, она сидела, нервно теребя шелковый платок. Когда парень вошел, она соскочила со стула и произнесла еле слышно свое здравствуйте. Её прическа была сегодня немного растрепана, и Джон подошел к ней и отвел прядь волос, отчего девушка покраснела. Сев на своё место, он принялся рисовать, но тут он увидел, как глаза Розали наполняются слезами. Джон подошел к ней.

- Что случилось? – спросил он.

- Ничего, все в порядке, простите, - она предупредила его жестом, чтобы он не трогал её.
Взяв платок она принялась утирать свои слезы, она сама не заметила, как прильнула к груди художника, как обвила его шею руками. Джон осторожно поцеловал её и она ответила. Это был самый нежный, самый лучший поцелуй на свете. Розали вдыхала запах его тела и волос, от этого у неё кружилась голова, она чувствовала себя защищенной, счастливой. Но послышались шаги на лестнице, она отпрянула и убежала. Джон недоуменно посмотрел ей вслед и вздохнул. Пора поговорить с Лилиан.

- Миссис Хейл, - обратился он к хозяйке дома.

- Слушаю вас, - кивнула она.

- Во-первых, мисс Хейл нехорошо себя чувствует, продолжим, если вы захотите завтра.
Во-вторых… Это касается Ройса и одной девушки, - начал он.

- Не думайте, что я не знаю, и не думайте, что эта девушка единственная. Хорошо, что ещё никто не додумался поговорить с Розали. Благодарю вас, но, думаю, портрет мы брать не будем. До свидания, - она прикрыла глаза.

- Как вы так можете?! – не выдержал он. - Вы не понимаете, что делаете!

- Понимаю, не кричите, вы в моем доме! Вон! – вскричала она.

Джон принял решение встретиться с Розали и поговорить, это будет трудно, но так будет лучше. Сильнее закутавшись в пальто, он отправился домой.

- Доктор Каллен, мистер Мейсон, - приветствовала гостей Лилиан, - Розали не здоровится.

- Идемте, - сказал Карлайл Каллен приятным голосом.

Розали лежала в постели, у неё поднялась температура. Увидев посетителей, она скривилась, она не переносила Эдварда: такой самодовольный нарцисс, вот и сейчас с самым невозмутимым видом, хотя бы раз взглянул на неё с восхищением. Ох! Если она уйдет с Джоном, все будут только жалеть её, говорить, что она променяла Ройса на бедного художника. Она не знает! Просто оставьте её в покое.

- Все в порядке, просто простуда, я кое-что вам пропишу, - говорил доктор Каллен, - но ей нужен покой. «Да, мне нужен покой, только покой, Джон – это фантазия, Ройс – реальность, покой», - думала Розали, проваливаясь в сон.

Джон вернулся домой и принялся за портрет – образ Розали преследует его неотступно, а потому ошибиться в изображении многих деталей просто невозможно. Слишком дороги были часы, проведенные с ней рядом, чтобы не запомнить каждую черточку её лица, её мимику.

- Джонни, я-то думала, что очаровала его, а он даже не появился! Отвратительно! – Эмма говорила что-то, меряя шагами комнату, но у Джона вырывались лишь односложные фразы: «ужасно», «ты красавица», «не переживай».