Белла

– Аро сообщил мне, что ты будешь работать над проектами конфиденциального характера, поэтому у тебя будет отдельный кабинет, что для новичка – редкость.
– Аро?
Хайди ухмыльнулась.
– Верно. Ты ещё не знакома с ним. Не беспокойся, ещё успеешь.

Это был мой первый рабочий день, и Хайди вела меня по нескончаемой веренице напоминавших катакомбы коридоров, пока мы, в конце концов, не остановились перед дверью, с висевшей на ней табличкой «Мари Свон». При виде своего имени я почувствовала прилив гордости, хотя при этом у меня не было ни единой мысли о своих обязанностях, ни представления о том, каким образом я смогу вновь отыскать свой кабинет, когда моя «подруга» Хайди уйдёт. Самостоятельный переезд в Чикаго стал для меня серьёзным испытанием, но мама подбадривала меня, говоря, что отец зашёлся бы в экстазе от этого известия.

Имена и лица сливались в неразличимое пятно, пока я старалась запомнить расположение дамской комнаты и копировального центра, но точно знала, что мои усилия не стоят и выеденного яйца. Мне понадобится несколько недель, чтобы освоиться в этом лабиринте.

Одиннадцать часов утра, а я сижу за своим рабочим столом, уставившись в пустую папку входящих сообщений и гадая, чем же себя занять до пяти вечера. Дверь моего кабинета была открыта нараспашку, но ни одна живая душа так и не прошла мимо. За исключением моей скромной персоны, все чем-то занимались. В самом кабинете стояла прохлада, и я пожалела о том, что вместо своей тонкой под шелковистое сукно рубашки я не надела джемпер с кардиганом. Рубашка смотрелась неплохо, но нисколько не согревала.

В дверь постучали, и, взвизгнув от неожиданности, я подпрыгнула. Щёки запылали, стоило мне осознать всю нелепость сложившейся ситуации. У меня не было повода вскакивать с места. В своём кабинете я находилась в абсолютной безопасности. В дверном проёме, в безупречном сером костюме стоял незнакомый мне мужчина. В его чёрных волосах пробивалась седина, а глаза были странного голубовато-дымчатого оттенка; по своей бледности его кожа превосходила мою. В нём присутствовало нечто обезоруживающее, отчего у меня обострилось чутьё, но соотнести это с чем-либо я так и не смогла. От его непосредственной близости у меня вспотели ладони.

– А, Мари. Приятно вновь тебя увидеть.
Вновь? Я никогда раньше не видела этого мужчину. Разве Хайди знакомила нас? Он лучился важностью, а поскольку я не хотела грубить ему, то удостоила его настороженным взглядом.
Он почувствовал мою нерешительность.
– Какой я невежливый. Разумеется, ты не помнишь нашей встречи: ты была совсем юной. – Подойдя ко мне, он протянул мне свою руку. В отличие от моей липкой ладони, на ощупь его кожа напоминала пергамент, но хватка – тиски. – Я Аро.
Высвободив свою руку из его ладони, я посмотрела на него в упор. – Когда мы успели познакомиться?
– Это не имеет значения. Важно то, что сейчас мы оба находимся здесь. С нами тебя ждёт блестящее будущее, Мари.



У меня подогнулись колени. Мир накренился, а затем выровнялся, когда сильные руки вернули меня в вертикальное положение. Я откинула голову на грудь своего спасителя.

– Так, эту даму я везу домой, – донёсся из груди Эдварда его рокочущий голос, когда он громко известил об уходе наших друзей с вечеринки; посылаемые его голосом вибрации успокаивали. Люди улыбались нам, и я, не раздумывая, улыбалась им в ответ, несмотря на то, что совершенно их не знала. Я ненавидела вечеринки, поскольку никогда не вписывалась в них, но сегодняшний вечер стал исключением. Я была вместе с Эдвардом, и все буквально лоснились к нам любезностью. Немногим ранее я задавалась вопросом, действительно ли гости были столь необыкновенно учтивы или же просто подмазывались к нам. Будучи в настоящий момент изрядно подвыпившей, меня это больше не волновало. Но я гадала, какова такая жизнь на вкус Эдварда. Он всегда был богатым. Напрягало ли его незнание того, что больше влекло людей к нему: он сам или же его деньги?

Передвинув меня так, что теперь я стояла сбоку от него, а не спереди, он вёл непринуждённую беседу с парой, чьи имена я никак не могла вспомнить, в то время как хостесс дала дворецкому указания принести наши пальто. Те материализовались, и моё, вместо того, чтобы оказаться на мне, повисло у меня на руке. Это не имело значения, поскольку кайф от выпитого мной шампанского дарил мне приятное, уютное ощущение… ощущение, усиленное лежащей на моей талии рукой Эдварда.

Без всяких сознательных попыток с моей стороны, дверь машины открылась, и меня усадили на отдававшее прохладой кожаное сиденье, пристегнув к нему ремнём безопасности. Отлаженный двигатель заурчал, когда машина завелась, и мы направились домой.

В какой-то миг нашей поездки я задумалась над тем, что воспринимаю дом Эдварда как свой родной. Это немного тревожило, учитывая временный характер наших отношений, однако сейчас не было никакой необходимости обременять себя такими тягостными размышлениями. Мое внимание было приковано к другим вещам, например, к волевому подбородку Эдварда. У него был довольно изящный подбородок. И как я не замечала этого раньше?

Скользнув по мне взглядом, он послал мне улыбку.
– Хорошо провела время?
– Угу, – артикуляция явно пострадала. Моя реакция стала своеобразным ответом на ранее не отмеченную мной же красоту его подбородка. Его улыбка вскружила мне голову. Кончиками пальцев я ласкала кожаное сидение. Своей гладкой текстурой оно напоминало масло. – Это ведь очень дорогая машина, верно?
– Ты вырубишься, как только мы приедем домой.
– Не-а. Я расслаблена, но спать мне совсем мне не хочется.
Повернув голову, я прильнула щекой к сидению, наслаждаясь ощущения прикосновения к коже. Такое гладкое.
– Как скажешь.

Остаток дороги домой прошёл в молчаливом раздумье. Я хотела поговорить, но не желала выглядеть пьяной болтушкой, в то время как Эдвард был трезв как стёклышко. Вместо этого я сфокусировала своё внимание на показателях спидометра и переключавшей передачи руке Эдварда. Я никогда не считала руки сексуальными частями тела, но руки Эдварда могли вытворять такое... Мы въехали в гараж, и он помог мне выбраться из машины.

В доме горел свет, отчего всё казалось чересчур ярким. Я зажмурилась от света, вызвав у Эдварда ухмылку.
– Иди спать.
Я замотала головой.
– Я не устала.
– Раз ты не хочешь спать, то чем тогда хотела бы заняться?
Ого. Это был открытый вопрос, на который я боялась отвечать. У меня открылся рот, но оттуда вышло ни звука.
Эдвард тихонько засмеялся.
– Так я и думал. Давай-ка отведём тебя наверх.
– Правда или вызов.
– Что?
– Я хочу сыграть в «правду или вызов».
– Белла…
– Разве ты не хочешь поиграть со мной? Но тебе придётся приглушить свет. – Я прошла к дивану и, подобрав под себя ноги, устроилась на угловой диванной подушке, даже не удосужившись посмотреть, последовал ли он за мной.

Свет потускнел. Эдвард сел напротив меня и протянул мне стакан, наполненный какой-то светящейся жидкостью.

– Гаторейд¹. Тебе стоит выпить его.

Я кивнула, поскольку это показалось мне вполне уместной реакцией. После того, как я сделала нерешительный глоток, Эдвард усмехнулся мне. Сидя на стуле, он наклонился вперёд, и прядь волос упала ему на глаза. Будучи в сильном подпитии, я, перегнувшись через кофейный столик, отвела её в сторону.

Когда я отняла руку, его взгляд пересёкся с моим.
– Ладно. Я сыграю. Что ты хочешь, Белла, правду или вызов?
– А почему ты первым должен начинать?
– Потому что эта игра была твоей идеей.
Ну и сумасшедшей же была я. Я ненавидела «правду или вызов». Разве это не та игра, в которую играет много народа? Подобные игры с моим участием обычно заканчивались моим же унижением.
– Может, взамен сыграем в «Сумасшедшие восьмёрки»?
– Ты завлекла меня к себе обещанием сыграть в «правду или вызов», а теперь хочешь переключиться на игру, предназначенную для пятилеток?
– Знаешь, не только дети веселятся, играя в неё. – Кроме того, я являлась чемпионом по игре в "сумасшедшие восьмёрки". Это была единственная из всех игр, в которой я чувствовала уверенность, что у меня есть шанс уделать его. «Сумасшедшие восьмерки» и пул.
– Наверх. Пошли. Я помогу тебе.
Мне не хотелось, чтобы этот вечер кончался, да и к тому же диван был до безумия удобным.
– Ладно, я выбираю правду.
Эдвард медлил, наверное, всё ещё раздумывая над тем, стоит ли ему всё-таки сопроводить меня в постель.
– Сколько тебе было, когда ты научилась ездить на велосипеде?
– Это и есть твой вопрос-правда?! Могу ведь счесть и за оскорбление.
– Ладно, проехали. Что такого случилось с Вольтури, раз ты решила свидетельствовать против них?
– Я научилась ездить на велосипеде, когда мне было шесть. Отец научил меня. Он пообещал, что не отпустит меня, но всё же сделал это, и я проехала целый квартал, затем грохнувшись наземь.
– Вот именно поэтому мы и не можем играть в «правду или вызов», Белла. Ты либо не можешь, либо не хочешь рассказывать мне о себе.
– Ты говоришь, словно дело только во мне.
– Так и есть.
– Тогда скажи мне, почему ты поцеловал Таню на глазах у всего честного люда, когда по идее должен был изображать из себя моего жениха?
– Но ты не спросила меня, выбираю ли я правду или вызов.
Я поболтала в стакане свой Гаторейд.
– Правда или вызов, Эдвард?
– Вызов.
– Ещё бы, – пропыхтела я. Легко выбирать «вызов» после того, как узнал вопрос-правду. Мне нужно уравнять свои шансы. – Так и быть… я хочу, чтобы ты напился до такого же состояния, что и я.
Не сказав ни слова, Эдвард встал и пошёл на кухню. Он вернулся с бутылкой, содержимое которой подозрительно смахивало на какой-то ликёр, и двумя рюмками.
Я поинтересовалась у него: – А вторая для кого?
– Для тебя.
– Ни за что. Хватит с меня алкоголя.
– Во-первых, я не пью в одиночестве. А, во-вторых, ты потихоньку трезвеешь. К тому же я уже сто лет как не напивался. Если я собираюсь принять твой вызов, то тебе от меня не отвертеться.

Что верно, то верно: алкоголь постепенно выветривался из моего организма. Моё протрезвление наравне с его опьянением было также частью моего нечестивого плана узнать Эдварда поближе. Но если он не будет пить, пока я не присоединюсь к нему, то разве не лучше видеть его, будучи пьяной, чем не видеть совсем? Да я просто жалка. Но пойду на всё, лишь бы побыть в его присутствии ещё немножко.

Я с некоторой толикой сомнения разглядывала вторую рюмку.
– А это ещё что?
– Текила. Так ты в деле или нет?
– В деле. А нам разве не нужны соль, лайм и прочее?
– Только не с приличной текилой.

Эдвард осушил четыре рюмки кряду.

От четырёх рюмок-то я бы давно уже валялась под столом, но ему хоть бы хны. Эдвард не выглядел пьяным, ни капельки, но опять же, уразуметь, как выглядит пьяный Эдвард, я так и не смогла. Он налил себе ещё одну рюмку, а затем ещё одну – мне. Когда он убирал бутылку от моей рюмки, немного ликёра разбрызгалось по столику. Расплывшаяся на моём лице улыбка никак не желала покидать его. Как бы он не старался выглядеть невозмутимо, четыре рюмки текилы всё-таки сделали своё дело.

– До дна, – сказал он, ожидая, пока я возьму свою рюмку.

Я закрыла глаза. Просачиваясь вниз, ликёр обжигал горло, но, вопреки моим ожиданиям, не так сильно. Одной рюмки мне оказалось вполне достаточно. Стоило моим глазам открыться, как ощущение охмеления вернулось с удвоенной силой. Кто-то хихикал, и это был не Эдвард.





Эдвард

Белла приговорила свою рюмку и затем разразилась маниакальным смехом. Возможно, за всё время нашего знакомства мне доводилось слышать её смех, но весёлые нотки проявились в нём впервые. Что мне понравилось.

За последнее время я много нового узнал о Белле. Когда я только познакомился с ней, она была слишком нервной и совсем худой. Эти качества, похоже, подпадали под образ напуганной свидетельницы. Затем я уехал на Гаити. По своему возвращению, она исхудала до выпирающих скул и тёмных кругов под впавшими глазницами. Она никогда не завязывала разговора по поводу случившегося во время моего отсутствия, да и я не спрашивал. Она сама расскажет мне, если захочет поставить в известность, но она ни словом не обмолвилась.

Различия между нынешней Беллой и той, что была в прошлом месяце, или даже той девушкой, что прибыла в мой дом, были поразительными. Она так и не набрала вес, но её глаза сверкали. Плечи больше не горбились, а сама она, казалось, чувствовала себя вполне комфортно, выбираясь со мной в город. А только что я услышал её смешок.

Мы играли в «правда или вызов». И пили. Это было глупой затеей, как и всё, что раскрепощало меня в присутствии Беллы. Она сбросила туфли и приютилась на боку в уголке моего дивана. Её юбка задралась, и кремовая кожа её бёдер привлекла моё внимание.

Белла щёлкнула пальцами у меня перед носом, невольно ошарашив своим действием.
– Земля вызывает Эдварда? Я сказала, что хочу правду.
Ощущая приступ великодушия и желая получше узнать девушку, я адресовал ей лёгкий вопрос.
– Если бы деньги не были проблемой, и ты могла бы уйти на все четыре стороны, то куда бы ты направилась?
– Хмм, – протянула она. Её глаза оставались закрытыми, и выглядела она прекрасно.
– Куда-нибудь, где солнечно и тепло.
– И всё?
– Да.
– То есть я мог бы отвезти тебя в Лос-Анджелес, и ты была бы счастлива?
– Я сказала, где есть солнце, а не смог. Не хочу находиться в городе. – Она замолчала, всё ещё не открывая глаз. – Думаю, пляж бы меня вполне устроил. Только в воду я не стала бы лезть – ты знаешь, как я отношусь к ней, – но мне хотелось бы ощутить песок между пальцами ног.
– Могу поспорить, ты бы насладилась пребыванием в воде несколько больше, чем думаешь. Ты же умеешь держаться на плаву.
Её веки распахнулись, и она уставилась на меня.
– Но разве там не нужно плавать? В воде же есть волны, течения и всё такое.
– Существуют такие места, где вода подобна стеклу, – такая же гладкая и чистая. Это совершенно отдельная вселенная, и абсолютно тихая, стоит лишь погрузиться в неё.
Белла всё таращилась на меня.
– А ты любишь воду, так ведь?
– Думаю, ты бы тоже полюбила её. Есть нечто неимоверно успокаивающее в умении полностью расслабиться и поверить в то, что вода убережёт тебя.
– Трудно доверять тому, что может утопить тебя.
– Это ещё что. Вот я отвезу тебя куда-нибудь и докажу это тебе.
– Возможно когда-нибудь, – произнесла она на вздохе, который я тут же распознал. Так она вздыхала, когда вспоминала о своей смерти. – Ну что, Эдвард? Хочешь ещё один вызов?
– Скажи на этот раз мне правду.
– И сколько девушек перебывало у тебя в постели?
Это был вопрос совершенно не в стиле Беллы, но мы ведь пили. Я нахмурился.
– А почему ты спрашиваешь?
– Ну, так ведь сейчас мой черёд задавать вопрос, мистер. Ты не можешь расспрашивать меня о логике моих вопросов.
– Включая тебя?
– Да, включая меня.
Даже тусклому свету не удалось скрыть заалевшие щёки Беллы. Даже будучи пьяной, она краснела.
– Тринадцать.
У меня возник вопрос: может, она считает, что тринадцать многовато будет? Учитывая мой возраст, маритальный статус и состояние моей семьи… я был практически затворником. Эмметт наверно только в старшей школе переспал с таким же количеством девушек. Текила понемногу развязывала мне язык, и я поджал губы, чтобы не пришлось разъяснять всё Белле. К примеру, она, вероятно, не захочет знать, что в среднем за неделю я отказывал примерно от десяти до двадцати женщинам.
– Ты, наверное, шутишь?
Она встала с дивана, и её чуток качнуло в сторону.
Я потянулся вперёд, чтобы удержать её на ногах. Мои пальцы слегка коснулись её руки, а глаза изучали лицо, пытаясь выяснить, проистекало ли её неверие от озабоченности тем, что тринадцать – это много, или же наоборот – мало. – Ты в порядке?
– Я была тринадцатой?
Я мысленно опять пересчитал всех своих партнёрш. И не знал, как мне ответить.
– А что не так?
– Мы уже обсуждали моё везение. Словно кот нассал в тапки. А тринадцать – несчастливый номер, так ведь. Я об этом. И, конечно же, мне, силящейся обдурить судьбу «подфартило» стать тринадцатой.
Слова скороговоркой слетели с её губ, и я понял, что так и не отпустил её руку.
– У тебя, правда что ли, было только тринадцать женщин?
– Ты сомневаешься во мне?
Как ей могло прийти в голову, что я солгу в игре «правда или вызов»?
– Ну что сказать. Мне казалось, ты перевстречался с кучей женщин. Розали сказала… – она осеклась, очевидно, увидев появившееся у меня на лице возмущённое выражение. Или же заметила, что я незаметно переместился со стула на диван и теперь сидел возле неё.
– Встречаться с кем-либо совсем не одно и то же, что и заниматься сексом. – Я заправил волосы ей за ухо, чтобы получше рассмотреть её лицо. – Верь мне или не верь, но я не отчитываюсь Розали о своей интимной жизни.
В широко распахнутых глазах Беллы зияла темнота, и мы сидели достаточно близко, что мне почудилось, будто я ощущаю её дыхание на своей шее. Мне нужно прекратить думать о её шее, о её волосах, о её коже.
– Правда или вызов, Белла?
Я наблюдал за тем, как сжалось её горло, стоило ей нервно сглотнуть. – Вызов.
И какой же вызов ей бросить? Мне не хотелось, чтобы он обидел, унизил или же смутил её. Вариантов оставалось немного. Я вспомнил о её списке предсмертных желаний, а затем улыбнулся ей. – Ладно. Я хочу, чтобы ты сделала то, что тебе никогда не приходилось делать прежде. Я хочу, чтобы ты спрыгнула с трамплина.
Её глаза удивлённо распахнулись, да так широко, что миру явилось практически всё глазное яблоко.
– Нечего стыдиться своего страха. Я буду рядом.
– Я могу спрыгнуть оттуда, но, м-м, сделаю это далеко не в первый раз.
Страх заполнил каждую клеточку моего тела. Она с горем пополам держится на воде. Зачем ей понадобилось прыгать в бассейн без меня?
– И чем ты только думала? Ты могла утонуть!
Мой голос прозвучал так громко, что у самого в ушах задребезжало.
Белла поджала губы и вмиг оробела.
– Со мной ничего не случилось. Это было несколько недель назад, до начала наших уроков плавания.
Это задело меня за живое.
– И ты притворялась, что не умеешь плавать? Могла бы мне и сказать…
– Нет! Эдвард, выслушай меня. Я составила свой предсмертный список, и одним из его пунктов значился прыжок с этого дурацкого трамплина. Что я и сделала. Джейк прыгнул вместе со мной, потому что я не умела плавать.
Это жалило ещё сильнее. Ощущая острую потребность в алкоголе, я плеснул себе рюмку «Эррадура Репосадо». И вдобавок к ней ещё одну. Я ещё отдавал отчёт своим действиям и понимал, что теперь-то надрался в доску. В пристальном взгляде Беллы светилась тревога, но моя злость исчезла заодно с остатками моей трезвости.
– Почему ты доверяешь садовнику, а не мне?
Зазвучавший голос походил на нытьё и вовсе не напоминал мой собственный, но так или иначе слова покинули мои уста. Я не спускал с девушки глаз, ожидая её ответа.
Приложив свои тёплые пальцы к моей щеке, Белла хихикнула.
– Эдвард, конечно, я доверяю тебе.
– Тогда почему ты рассказала ему о своём списке предсмертных желаний, а мне нет?
– Это была его идея, поэтому он знал о нём. А я не поведала тебе, потому написанное там – полная чепуха и мне не хотелось, чтобы ты посчитал меня дурочкой.
Её рука так и не покинула моего лица, и я потёрся об неё своей щекой. Она поднесла вторую руку и теперь уже обеими обхватила его. Мы оба наклонились вперёд. Наши носы соприкасались. Я хотел поцеловать её, но пообещал себе, что не сделаю этого. Но если она поцелует меня, это ж ведь будет не по моей вине? Я потёрся носом об её в надежде, что она сократит последние разделявшие нас дюймы, что она так и не сделала.
– Ты пьян, – прошептала она.
– Ты тоже.
Не исключено, что она, в отличие от меня, не так сильно опьянела.
– Если я сейчас прыгну в этот бассейн, то ты сможешь спасти меня? Потому как в данный момент я не в состоянии держаться на воде или же спасти свою жизнь.
– А почему бы тебе в таком случае не прыгнуть в джакузи?
– Там не очень-то и глубоко.
– Знаю.
– Идёт.

Белла отстранилась от меня и слезла с дивана. Отсутствие её тёплого тела вызвало у меня озноб, и я пожалел о своём предложении, которое вынудило её покинуть меня.

Держась за перила, Белла медленно поднималась по лестнице. Я шёл за ней следом, наблюдая за покачиванием её бёдер. Она направилась прямо в мою спальню и без всяких ужимок прошла на балкон. Включив свет, я затем стащил с джакузи защитный чехол, - задание, которое было чрезвычайно легко сделать, не будучи пьяным вусмерть. Я едва не грохнулся в джакузи, осознав, что Белла снимает с себя одежду.

– Что ты делаешь?
– Я не собираюсь прыгать туда одетой, это глупо. – Она закатила глаза. – Да расслабься, ты. Там нет ничего такого, чего бы ты там не видел.
Послышался всплеск; Белла оказалась в воде. Вызов выполнен.
– Уффф, – промурлыкала она, – так хорошо. Мне нужно отсюда выбираться?
– Ну, – начал я, пытаясь отвести взгляд от её едва сокрытой водой груди. Вода омывала Беллу со всех сторон, иногда полностью закрывая её груди, а иногда лишь слегка обнажая их мягкие округлости. – Думаю, нет.
– Теперь твоя очередь. Считаю, тебе стоит выбрать вызов. – Она раскинула руки вдоль бортиков джакузи, отчего её грудь выступала из воды ещё больше.
Я уже и забыл, во что мы играли. Её нагота в высшей степени отвлекала. – Тогда вызов.
Белла ухмыльнулась мне.
– Я хочу, чтобы ты разделся донага и залез ко мне в джакузи.
Эдвард Каллен никогда не отказывался от вызова. Никогда. Я за каких-то тридцать секунд избавился от одежды и уселся в джакузи. Учитывая, что едва не навернулся, в спешке пытаясь снять с себя штаны.
И вправду так хорошо.
– Хорошо-то как. – Реплика, достойная идиота. Вода пошла рябью, стоило мне погрузиться в воду. Я наблюдал за тем, как эти круги путешествовали по воде, разбиваясь о плечи Беллы. В джакузи атмосфера была намного интимнее, чем в гостиной. Это небольшое пространство было нашим собственным мирком, к тому же, мы уже бывали здесь вместе.
– Я же говорила тебе, – сказала она.
– Ты была права.
– Скажи это снова.
– Ты была права?
– Ты знаешь, что ты никогда раньше не говорил мне этого?
– Глупышка.
– Ты только что назвал меня глупышкой.
– Знаю. Я так и сказал, верно?
Наш разговор превращался в полную тарабарщину, и всё, чего мне хотелось на данный момент, так это притянуть Беллу к себе и заткнуть нас обоих. Не помогали и воспоминания о том, чем закончилось наше совместное времяпрепровождение в джакузи в прошлый раз.
– В этот раз я хочу выбрать правду, – произнесла Белла, склонившись ко мне, – потому что мне неохота двигаться.

Своим бедром она дотронулась до моего. Вода была тёплой, но в месте соприкосновения наших бёдер было ещё теплее. По-видимому, она пододвинулась ко мне. Или же это сделал я? Несколько секунд в воздухе висела тишина, прежде чем я осознал, что она ждёт моего вопроса. Мои пальцы зарылись в её волосы, потому что это было так естественно.

– Совпал ли секс с твоими представлениями о нём?

Прошла секунда, прежде чем я понял, что озвучил свои мысли. Весь мой план состоял в том, чтобы своими вопросами разузнать о ней и её интересах как можно больше, но почему-то скатился до вульгарщины.

Её зубы терзали её нижнюю губу, и она взглянула на меня из-под ресниц. Я подумал, что вполне возможно она не расслышала меня, и приготовился задать ей другой вопрос.
Затем она прошептала: – Это было намного лучше.

Я закрыл глаза, внезапно испытывая благодарность за замедлявший все реакции моего организма алкоголь. Поскольку, будь я трезв, то она бы лежала в моей постели две секунды спустя, после того как эти слова покинули её уста. Вода омывала нас обоих, и на мгновение я поддался иллюзии, что мы касались друг друга везде.

Когда я не ответил, Белла заговорила вновь, её голос был тих и едва слышен.
– Правда или вызов?
– Правда.
Я был не в состоянии покинуть джакузи, имея её у себя под боком, но всё же разлепил веки. Я выпустил руку из её волос, потому что каждая проведённая ею там секунда искушала меня всё больше.
– Ты когда-нибудь задумывался над тем, каково бы было, займись мы им вновь?
Её глаза напоминали тёмные омуты, в которых мне хотелось утонуть. Было бы ошибкой отвечать на её вопрос, но, тем не менее, я это сделал.
– Да.
Мой ответ, похоже, удивил её.
– Правда?
– А ты?
Она кивнула.
Белла станет моей смертью. Потому что Эмметт прикончит меня.
– Я не могу воспользоваться твоим пьяным состоянием.
– Но ты ведь тоже пьян.
– Белла, ты мне нравишься. Но мы не можем.
– Почему нет? Все считают, что мы помолвлены.
– Не все, – проворчал я, вспоминая своего брата.
– Извини, я просто подумала, что возможно… ой, забудь.
Появившаяся на её лице обида отозвалась во мне болью. Быть может, она хотела меня лишь потому, что была пьяна, но она действительно хотела меня и чувствовала себя отвергнутой. Я не мог допустить этого.
Я вновь придвинулся к ней.
– Ты права. Но сейчас не самое подходящее время.
– Никто не знает, сколько им осталось, Эдвард.
– Тебе нужно обеспечить безопасность. Но я не буду тем, кто даст тебе это, при этом воспользовавшись тобой.
– Но…
– Ш-ш, – произнёс я, приложив палец к её губам. Скажи она ещё хоть одно слово, и сон станет неосуществимой для меня деятельностью на протяжении как сегодняшней ночи, так и всех последующих, если мне, конечно, удастся запомнить события этого вечера. Я переместился к дальнему краю джакузи, и вода, вместо того, чтобы устремиться к Белле, закружилась между нами. Мы не принесли с собой полотенец; я как-то не подумал об этом. Если мне придётся смотреть на неё – вода струйками стекает вниз по её телу, от плеч к… – Подожди меня здесь.

Зайдя внутрь, я обмотался полотенцем. Затем взял несколько для Беллы. Когда она стала выходить из джакузи, я повернулся к ней спиной. Мысли об её теле – об её мокром теле – не подвластны моему контролю. Мне не нужно видеть её тело.

Мы оказались в моей спальне, и я метнул беглый взгляд на свою кровать. В голове уже зарождалась боль, а живот скрутило, и больше всего на свете мне хотелось забраться в свою кровать. Вместе с Беллой. Оглянувшись через плечо, я понял, что её взгляд устремлён туда же.

– Нам стоит уложить тебя в постель. – Лишь произнеся это, я понял, как это прозвучало. – Я имел в виду, в твою постель.

Она кивнула. Я проводил её вниз по коридору к двери её спальни.



Во рту словно насрали.

Предприняв попытку встать с постели, я оказался на полу. И был немного удивлён своим приземлением на эту поверхность.

И лишь поднявшись на ноги, лишь тогда, я понял, что испытывал не просто похмелье. Я всё ещё пребывал в состоянии алкогольного опьянения. Брр. Непрекращающийся стук в моей голове становился всё громче и громче. Там даже раздавались чьи-то вопли.

Значит, это была не моя голова.

Простонав, я нацепил на себя футболку и на заплетающихся ногах спустился вниз. Единственный человек, который стал бы тарабанить в мою дверь и орать в это время в воскресенье, был последним, кого бы мне хотелось сейчас видеть. Будь это кто-нибудь другой, я бы проигнорировал их, и они бы унялись, уйдя восвояси, но не Эмметт. Я нехотя распахнул дверь, чтобы тот не успел разбудить Беллу. Небо заволокло облаками, но я сощурился: настолько ярким мне всё казалось.

– Что ты здесь делаешь?
– Навещаю тебя. Впусти меня.

Обойдя меня, он прошёл в фойе, попутно задев меня плечом. Движение отдалось в моей шее, которая в свою очередь тряханула голову, которая едва не наградила брата потоком рвоты на его же туфли. Причина, по которой я не надирался до подобного состояния, заключалась именно в утренних последствиях.

Я закрыл дверь, и Эмметт тут же принялся изучать меня взглядом.
– Ты какой-то бледноватый. Обычно ты всегда такой, но сегодня утром ты выглядишь совсем нездоровым. Чем ты занимался? Вылакал целую реку водки?
Насильно вызванные его словами мысленные образы были чрезвычайно отталкивающими.
– Давай не будем говорить об алкоголе, еде или питье? Также, я был бы тебе очень признателен, если бы ты воспользовался своим внутренним голосом.
Смех Эмметта рёвом пронёсся по фойе, усиливая мою головную боль. Мне хотелось вдарить ему как следует, но я ещё некрепко держался на ногах, чтобы осуществить свою затею. Мы ещё поквитаемся с ним. Позже. Он был моим братом, и я любил его, но это не значит, что он должен нравиться мне. Моей челюсти он совсем не нравился.
– Так какого дьявола тебе нужно?
Глаза Эмметта просканировали помещение. Он искал Беллу.
– Белла всё ещё спит.
Он осклабился.
– Думаю, мне стоило позвонить.
– Я уже давно потерял надежду добиться от тебя хотя бы элементарной вежливости.
Это было преуменьшением года, особенно учитывая тот факт, что он не знал значения понятия «внутренний голос»².
– Давай не будем поднимать тему о том, чего я отчаялся добиться от тебя. Пустая трата времени. И когда, по-твоему, она проснётся?
– Без понятия. И прежде чем ты поговоришь с ней – нет, я не сказал ей о дате дачи показаний.
– Чёрт тебя дери, Эдвард. Какая муха тебя укусила?
Он практически сорвался на крик.

Я стиснул челюсть, отчаянно взывая его к тишине. Я отошёл от него на несколько шагов, чтобы уберечь свои уши от его громоподобного голоса.

– Она не сможет подготовиться к этой процедуре. Ничего хорошего не выйдет, если рассказать ей.
Эмметт прошагал на кухню. Взяв пиво из холодильника, он сердито поглазел на наклейку, а затем стукнул бутылкой о столешницу. Он сделал это назло мне, поскольку знал, что я не люблю царапины на граните. Или возможно пытался наделать как можно больше шуму. Отнеся пиво в гостиную, он уселся в моё кресло, опять же, чтобы поддеть меня, и принялся ждать.

– Знаешь, существует такая вещь, как телефон. Тебе не нужно дожидаться её пробуждения.

У меня возникло непреодолимое желание согнать брата со своего кресла, однако оно соперничало с таким же нестерпимым желанием выпить немного Гаторейда, кучу таблеток аспирина и вернуться в постель. Я остановился на испепеляющем взгляде в его сторону.

Эмметт положил руки за голову и откинулся в моём кресле. С глухим стуком его ботинки опустились на мой кофейный столик.

– О, думаю, знаю. С этого момента я хочу лично удостовериться в том, что она услышит новости из первых уст.
– Она не захочет знать. Я знаю её лучше тебя. Почему ты не можешь поверить в мою правоту?
– Это её жизнь, Эдвард. Она заслуживает того, чтобы знать. Она уже взрослая девочка.
– Ей будет лучше жить в неведении.
– Может быть и так. Однако не нам с тобой играть в Бога.

Эмметт собирался рассказать ей, и я не мог остановить его. Для него это было делом совести; он считал, что поступает верно. Но он не понимал. Он не видел её – разбитую, – как я в прошлом месяце. Он не знал, как часто она думала о смерти. Когда он сообщил мне те новости, тогда у меня в кабинете, я планировал сказать ей, но затем она позвонила мне на работу и попросила на добровольных началах поработать в «Каллен Фаундэйшн». Впервые на своём веку у неё проявился интерес к жизни, и я не собирался рубить эту идею на корню.

Её глаза вновь искрились жизнью, а Эмметт намеревался всё разрушить.

¹ Гаторейд - товарный знак «спортивных» напитков и порошков производства компании «Куэйкер оутс». В этой главе Эдвард предлагает выпить Белле утолитель жажды.
² «Внутренний голос» - голос, которым вы говорите, находясь в помещении, иными словами, вы и не орёте, но и не шепчетесь, - нечто среднее. Очевидно, Эмметт стал неприятным (такой рёв с похмелья-то слух режет) для героев исключением.

Признаться, это одна из моих любимых глав в фике, и, наверное, единственная, где можно полюбоваться на захмелевших Эдварда с Беллой. Приятное чувство дежавю и неприятные последствия молчания. Как отреагирует Белла на эти известия? Порассуждать о сюжетных повторах можно на форуме.
p.s. Увы и ах, для меня наступает "горячая" пора выпускных университетских экзаменов и защиты диплома, так что всё своё вдохновение придётся перенаправить в это затхлое русло. Поэтому новая глава будет согласно выражению: "как только, так сразу".