Белла.

- Шон Роберт Каллен?

Элис торжественно кивнула. У Джаспера засияли глаза.

А у Эдварда, тихонько хихикающего в сторонке, вновь зазвонил телефон. Он нахмурился, кивнул мне мол «все нормально, сейчас с этим быстренько разберусь и вернусь», а я сделала для себя пометку выкинуть его Blackberry к черту на куличики. Никакого от него покоя нет, особенно последние несколько дней. И если бы звонили по работе, так нет же, это снова кто-то … личный… то есть из прошлой личной жизни Эдварда. Так мне кажется. Он конечно в этом никогда не признается, но я ведь женщина и могу замечать некоторые вещи.

Мне пришлось улыбнуться через силу и вернуться к насущной теме.

- Шон Роберт? – еще раз, но уже с меньшим скептицизмом спросила я. Теперь Элис закатила глаза и подняла своего двухнедельного сына на руки. Её уже выписали из больницы, и мы все успели отпраздновать новый год.

- Что тебя не устраивает?

- Ну,… в общем-то… - я пожала плечами.

- Белла? – хором заголосили Эл и Джас.

- Ладно-ладно. – Я подняла руки вверх, сдаваясь. - Эл, я все понимаю… Шон – это как Коннери, ты всегда была фанаткой раннего Бонда и…

- А вот и нет, - запротестовала подруга, - присаживаясь на кресло качалку. – Шон – это имя моего дедушки по отцовской линии. Шон Брендон. И кстати это он привез мою бабушку в Америку, много-много лет назад, после второй мировой.

- А Роберт?

- А это имя нашего с Эдвардом прадедушки, - тут же подбоченившись отозвался Джаспер. Готова поспорить, что в этот момент я покраснела. Стоит побольше расспросить Эда про его далеких, и не очень, предков.

- Вам ребятушки в пору генеалогическое древо четы Брендонов/Калленов рисовать. Начните с века эдак пятнадцатого….

- Тринадцатого, - снова перебил меня Джаспер. Наглец. – Род Калленов берет свое начало в тринадцатом веке в Англии, графстве Хэмпшир.

- Но на самом деле это не плохая идея и мы могли бы поискать в архивах и библиотеках старые древа, а потом дописать нас, и соединить их вместе, - воодушевилась Элис. Можно сказать, что она займется этим в ближайшее время. Как только уложит Шона Роберта Каллена спать. – Ладно, а теперь хватит шуметь, так что выметайтесь из детской, я присоединюсь к вам, как только покормлю своего сыночка и он уснет сладким сном.

Я поднялась с дивана, и направилась к двери, но до того как вышла, успела заметить, что Джаспер, подошедший к Элис, наклонился и легко прикоснулся губами к голове мальчика, а потом одними губами сказал своей жене «спасибо». Еще раз. Сколько, только замеченных мною, раз он уже делал это за последние дни, было сложно посчитать. И это было очень… мило. Такая благодарность жене выраженная мужчиной за самое главное, что может быть в его жизни – за ребенка. И в этом простом «спасибо» чувствовались не просто благодарность, но и признание, обещание, благоговение перед своей женщиной.

Я закрыла за собой дверь, оставив их наедине, и столкнулась в коридоре с Эдвардом. Выглядел он… раздосадовано и неловко, перебирая мобильник в руках.

- Может мне его выкинуть к чертовой бабушке? – кивнула я в сторону средства связи.

Эдвард наконец-то заметил меня, и его красивые губы тронула едва заметная улыбка.

- Ты удивительная, Белла.

Я просияла от этого комплимента, но продолжала настаивать на своем. – Ну, если тебе так дорог сам аппарат, мы можем просто позвонить оператору, попросить сменить номер на твоей симке, и перебросить все контакты на нее, кроме того, что вечно тебя достает.

- Давай не будем об этом, - быстро перевел он стрелки.

- Эдвард, еще немного и я подумаю, что у тебя появился кто-то на стороне.

- Нет, - ответил он быстро и уверенно. Даже как то слишком быстро…

- Тогда кто…

- Белла. Это просто один надоедливый бизнесмен. Он хочет… осуществить в некотором роде… эмм… слияние. Да, именно так.

- А ты?

- Меня это не интересует.

- Скажи ему об этом.

- Некоторые бизнесмены могут быть очень настойчивыми, - ответил Эдвард.

- Как и некоторые женщины, - резонно заметила я.

- Белла, блять, я же сказал! – его голос звучал более чем грубо, а лицо резко стало жестким.

Можно сказать, что впервые за время нашего знакомства я видел Эдварда таким… жестким. Не жестоким, нет, но жестким в своей категоричности и конкретности. И вот это уже совсем не вызывало ни симпатии ни доверия. Лицемерно думать, что такое поведение вообще может вызвать положительные эмоции. Но, скорее всего, я сама виновата. Пристала к нему со своими глупыми и необоснованными подозрениями, чем и вывела из себя. Правильно говорила мама, что чем больше мы подозреваем мужчин в измене, тем больше подталкиваем их на этот шаг. Но я не подозревала Эдварда… в этом. Или подозревала?

Хочется хотя бы для себя определить, насколько это сложно - верить мужчине. Снова верить. Еще раз.

Есть женщины, которые могут с изменами жить. Знать о том, что их муж/парень/просто любовник похаживает налево и не обращать внимания и не придавать значения. Некоторые готовы смириться с этим из-за любви, искренней любви и веры в то, что это рано или поздно закончиться, и он вернется в свою родную гавань. Другие принимают это нормально из-за состояния благоНЕверного. А третьи наживаются на этом, выигрывая многомиллионные иски в бракоразводных процессах.

Ммм, а это заманчиво.

И почему я не могу стать одной из этих элитарных жен с аффигительным брачным контрактом и после полугода совместной жизни нанять детектива и заснять недюжую сексуальную фантазию своего толстопизика-муженька? Вряд ли во мне говорит честность. Я ведь умею быть до жути алчной и честолюбивой. Взять хотя бы работу. В самом начале карьеры я перегрызла глотки нескольким строптивым редакторам, да так, что им приходилось покидать не только Нью-Йорк, но и штат, страну. Об этом мало кто знает, и если честно даже Элис и Розали не в курсе, потому что, боюсь, они бы перестали верить в мою чистоту и непорочность (хотя опять же дело идет не о карьере через постель, я всего добилась исключительно честным трудом, хоть и жесткими методами).

Я не смогу простить измену. Это болезнь? Это религия? Стиль жизнь?

Я не знаю.

Это просто больно - обнимать человека, и знать, что совсем недавно он был в объятиях другой. И даже если там не любовь, а просто секс, гадко думать о том, что он повторял ей все те же слова, ведь я знаю, что и как он делает.

А потом бы наверно дошло до примитива, и я бы стала мучиться тем, были ли его оргазмы с нею ярче, чем со мной? Проникал ли он своим языком в её… то самое место… И мне пришлось бы доставать хозяйственное, нет, дегтярное мыло и намыливать его язык, и руки, и все прочие части тела до тех пор, пока я не буду уверена, что там и микроба не осталось. В общем, совсем не радужная картина рисуется, поэтому, чем проделывать все эти глупости, которые только уничтожают тебя морально и физически (ведь никто уже не ведет счет мороженому и круасанам), лучше все обрубить… раз и навсегда, быстро и резко.

Мы сидели в гостиной Элис и Джаспера и вежливо молчали. Эдвард выглядел виновато, однако ничего так и не сказал, не извинился за необоснованную и глупую грубость со своей стороны. В, конце концов, он сам мне каждый вечер напоминает о том, что беременная женщина имеет право на самые разнообразные капризы. Так ведь?

- Как твой переезд Белла, уже все вещи собрала? – спросила Элис.

- Да, она уже сегодня может ночевать у меня. Точнее будет ночевать, - ответил Эдвард.

Я напряглась. Я этого не говорила. Тот факт, что почти все мои вещи были перевезены в здание за несколько кварталов от моего собственного, совсем не значил, что я прямо сегодня последую за ними.

- С чего ты взял? – возмутилась я.

Три пары глаз уставились на меня. Удивленные, недоверчивые и раздраженные.

Эдвард все еще был раздражен. Ну и как хочет, мне все равно. Я не его куколка, я женщина с мозгами и сама могу принимать решения. Он же сам подарил мне ключ с правом выбора, как и когда им распорядиться.

- Что это значит? – процедил он сквозь зубы.

- Лишь то, что я сама могу ответить на поставленный вопрос, - отвечаю я, отчаянно стараясь не злиться и не смотреть на него, - и то, что я не буду ночевать сегодня у тебя.

Эдвард со стуком опускает стакан на журнальный столик, так что я даже вздрогнула.

- Эдвард, остнынь, брат, - примирительно поднимает руки Джаспер.

- Какого хрена, Белла? Что это значит?

- Лишь то, что мы поговорим, когда ты успокоишься, - говорю я, - и протрезвеешь.

- Я не пьян.

- Это третий стакан виски.

- Я могу выпить три абсента и быть на высоте. Тебе ли не знать? – усмехнулся он, а меня это достало.

Я повернулась к нему и со всего размаху оставила на его щеке пощечину. Уже стоя в прихожей квартиры Элис я слышала, что Джаспер удерживает Эдварда от того, чтобы пойти за мной. Элис подала мне плащ и покачала головой.

- Хочешь поговорить? Можем пойти куда-нибудь.

- Нет. Тебе нужно оставаться с семьей, а мне побыть одной, - ответила я.

- Позвони Розали, - ответила подруга, - она поможет. Она всегда умела подбирать нужные слова, ты же знаешь.

- Знаю, - уверенно кивнула я в ответ.

- И не бери в голову. Эдвард не обидеться на то,… что ты ударила его. Он говнюк и временами заслуживает встряски. Ему стоит помнить, - Элис крепко обняла меня, - какое сокровище в него в руках.

- Ты действительно права.

- Как и всегда.

И как только за мной закрылись двери лифта, я поняла, что… совершила глупость. Я обидела Эдварда своим недоверием, своей грубостью, пусть и ответной, обидела его своей пощечиной. Последнее он заслужил меньше всего.

И что на меня действительно нашло? Гормоны? Ревность? Ревность к телефону?

Бред.

И еще сегодня я решила отказать и Нью-Йорку. Не доставайся же Я никому.

Никаких свиданий с любимым городом.

Но удача уже отвернулась от меня, и мне пришлось пешком протопать целых два квартала, чтобы поймать такси.

Зайдя в квартиру,… мою пустую, почти обезличенную квартиру, в которой о моем недавнем здесь житье-бытье и напоминали только лишь что милые безделушки, да мебель, которая Эдварду совсем без надобности, в его-то хоромах, грусть совсем меня захватила.

Я сняла пуховик и положила его на диван, сняла угги, но… вспомнила, что даже тапочки успела отвезти к Эдварду. Пришлось открыть почти пустой шкаф и обнаружить (о, чудо!) пару шерстяных носков.

С моего туалетного столика пропала косметика и духи, но я вспоминала лишь то, как Эдвард веселился, пересчитывая все баночки и коробочки с тенями, помадами, лаками и прочими «абсолютно необходимыми и жизненно важными» для любой девушки вещами. Он словно бы издевался надо мной, жонглируя в руках Шанель №5, Хьюго Босс и DKNY. Меня чуть сердечный приступ не хватил, когда последний упал на пол, и я благодарила Господа за создателя ковролина с крупным ворсом.

На столике из массива ореха появился чуть заметный слой пыли, и я стала водить по нему пальцем, просто вправо-влево, вверх-вниз. Результатом моего «бессознательного» действа стало слово «Эдвард». Я разозлилась и стерла надпись ладонью.

Пройдясь до полки с дисками, чтобы хоть немного поднять настроение, я испортила его себе еще больше. Из той огромной коллекции, что я бережно и трепетно собирала последние годы, осталось всего пару экземпляров и совсем не того, что мне сейчас было нужно. Эдвард забрал мои вещи и вместе с ними часть моей жизни к себе… себе. Но почему я сейчас недовольна, ведь совсем недавно сама помогла проделать ему это. И я действительно хотела переехать к нему.

До сих пор хочу.

Я услышала как из гостиной, из моего пуховика, тихонько повякивает мобильник, напевая «Леди Мармелад». Коротышка Элис уже нажаловалась Роуз о том, что я натворила и о моем не хорошем настроении. Наверняка второй не захотелось ждать, когда я сама решусь позвонить и поведать о своем маленьком… срыве. А телефон все звонил и звонил. Розали не упокоиться пока не достанет меня, даже если ей придется самолично сюда приехать… И она может, уж кому как ни мне знать это.

- Привет, Роуз.

- Привет, Белла.

- По делу звонишь или Элис нажаловалась?

- Элис нажаловалась.

- Хорошо, что честно призналась, - усмехаюсь я. Ну вот, хоть что-то позитивное. – Дай мне минутку, я найду бутылочку красного…

- Ты беременна.

- Дерьмо, - выругалась я.

- Не ругайся, это плохо сказывается на ребенке.

Дерьмо дважды.

- И про себя тоже не ругайся, - добавляет Розали.

- Думаешь, что хорошо меня знаешь, да?

- Лучше всех, - самодовольная стерва всегда на месте, и я очень ей за это благодарна.

Я включаю громкую связь и отправляюсь в путешествие по кухонным шкафчикам в поисках какао и чашки, поддерживая с подругой ничего не значащий треп о погоде, последней коллекции Кензо, выходках Эммета и новинках кино. Про себя же подмечаю то, что на моей кухне почти никаких видимых изменений не произошло, опять же из-за того, что квартира Эдварда обладает всей необходимой кухонной атрибутикой от вилок и ложек до посудомоечной машины и двухкамерного холодильника. Лишь тот факт, что она была необычно чиста и казалась совершенно нетронутой, почти девственно безликой, без расставленных повсюду чашек и разложенных прихваток и полотенец, показался мне странным.

Электрический чайник быстро вскипятил воду, и я заливаю ею ароматный напиток, жду пока он полностью раствориться, медленно помешивая чайной ложкой. Сахар не добавляю, уже по старой привычке открывая морозилку и с восторгом обнаруживая там мороженное, после сажусь за стол и понимаю, что совсем не этого хочу, но заставляю себя сделать глоток, потом еще один… и еще… еще.

- Белла, - наконец-то многозначительно произносит Розали, заканчивая с «официальной» и практически бесполезной частью нашей беседы, - ты уже готова?

- А что это за такой тон неуверенный?

- Хочешь, чтобы я тебе морально иголки под ногти запихивала, выпытывая из тебя информацию? – усмехается она.

- Ну, это хотя бы не будет звучать так, словно я жалкая.

- Ты какая угодно, Белла, но только не жалкая. Ты красивая, умная, добрая, иногда зануда и психованная, и удивительная девушка, но только не жалкая, запомни это!

Я улыбнулась. Роуз всегда умела поднимать нам с Элис настроение, и вроде бы даже психологом не была, но со своими проблемами мы очень часто шли именно к ней.

- А вот Эдвард мне никогда не говорил столько много комплиментов за один раз, - пожаловалась я.

- Ты бы еще губу выпятила.

- А я и выпятила, - поддразнила я.

- Стоит в таких случаях пользоваться скайпом.

Повисла небольшая пауза, но я не выдержала:

- Спроси сразу все, что хочешь, а то я умру тут от ожидания и страха.

- Ну, я пока даже не поняла, что должна спросить. Может быть, начнешь с того, что случилось.

Это меня немного удивило, потому что я была уверена, что Элис успела посвятить её в некоторые детали, но Розали было незачем меня обманывать. Я стала рассказывать ей о том, что произошло сегодня в квартире Эл и Джаса, о пощечине и нашей первой настоящей ссоре «на двоих». Потом я зачем-то упомянула о том, что меня совершено достали эти глупые телефонные звонки, и хотя я совершенно не понимаю почему, но считаю их подозрительными и опасными лично для себя. И поскольку мне уже было не остановиться, я пересказала Роуз историю о том, как состоялся официальный новогодний ужин-знакомство в доме Эсме и Карлайла Калленов, и мы искренне посмеялись над тем, насколько они иногда были похожи на своих сыновей, такие же бесшабашные и беззаботные. И снова, словно во мне что-то щелкнуло, вернулась к теме нашей ссоры и моего глупого срыва.

Действительно глупого.

- … Так что вот, - закончила я. – По-твоему, у меня совсем крыша едет?

- Нет.

- Нет?

- Нет, и у меня есть две теории, одна краше другой, - я слышала в голосе Роуз улыбку.

- Рассказывай, - вздохнула я, - думаю, что готова к обеим.

- Не уверена, и все-таки я скажу. Первая теория заключается в том, что ты ревнуешь Эдварда, - ну это я сама уже поняла, - но это ты уже поняла моя дорогая и без всякой моей помощи. – Я закатила глаза и улыбнулась. – А вторая,… и кто-то должен сказать тебе это, хотя странно, потому что я всегда думала, точнее, наделась, что, во-первых, ты сама додумаешься, а, в крайнем случае, что твоим просвещением в этой области займется Элис, и тогда мне удастся…

- О, господи, Роуз, просто скажи это.

- Ты любишь Эдварда.

- Что?

Что? Но я…

- Ты. Любишь. Эдварда. И не стоит удивляться. Все шло именно к этому…

Что все?

- Дерьмо.

И тут во мне что-то щелкнуло просто потому,… потому что я… словно видела это в своем сне, совсем недавно, и даже думала об этом, понимала это, но никак не могла представить, откуда оно пришло и что значит. А теперь чувство, которое все это время жило во мне, обрело реальные очертания в виде такого странно простого слова из шести букв.

- Белла я же просила тебя не ругаться, ты же будущая мама.

- Ох, Роуз, это двойное дерьмо, потому что ты права. Я… ох… я действительно… Знаешь мне пора, и спасибо тебе большое… ну просто огромное спасибо, - пробормотала я, и бросила трубку, не дослушав, что она сказала в ответ.

Я быстро засунула телефон в карман уже одетого пуховика, натянула угги на ноги, и схватила связку ключей. Оставалось только одно.

В моей сумочке в потайном кармане лежал еще один ключик, который я быстро оттуда достала и прицепила на свой брелок. Удивительно как он правильно там смотрелся, этот маленький пропуск в новую жизнь. И теперь-то я понимала…

Я люблю Эдварда.

И это тоже звучит так удивительно правильно. Так правильно и так легко, словно я знала это всю жизнь, или сами слова были написаны передо мной крупными неоновыми буквами в витрине магазина.

- Я люблю Эдварда.

Даже на вкус это было приятно, словно… сами его губы прикасались ко мне. Словно бы и не было этого глупого и нерационального поведения сегодня днем, словно… он отвечал мне взаимностью. Как бы мне хотелось, чтобы он отвечал…

Я люблю Эдварда.

И я перееду к нему, возможно даже скажу ему об этом, если наступит подходящий момент, если смогу выдержать и не выкрикнуть это прямо с порога квартиры, еще стоя в дверях.

Я люблю Эдварда.

И кажется, что удача ко мне вернулась, ведь мне удалось так быстро поймать такси, и на дороге совсем не было пробок и аварий, и светофоры не спешили показывать нам красный свет. И даже водитель оказался добрым, простил мне не хватающего доллара, а то, как бы это выглядело, если бы он настоял на моем возвращении. Пришлось бы занимать деньги у моего любимого мужчины примерно так: «О, Эдвард, привет, знаешь я пришла, чтобы извиниться, но не мог бы ты мне подкинуть бакс, тут таксист внизу забрал мой телефон в залог. А я сейчас вернусь и скажу все что хотела…». Что-то не очень звучит. Но этого так и не произошло, поэтому я забегала в подъезд его дома словно паря над землей и как-то вовсе не обратила внимания на странные взгляды охранника и консьержа.

Мой путь на лифте тоже был не самым долгим, потому что, кажется, даже лифт понимал, как мне важно быть сейчас там, в его квартире.

Как только я оказалась у двери, то достала заветный ключик, вставила внутрь и провернула два раза, точно следуя недавно полученной от Эдварда инструкции. Дверь бесшумно открылась, и я почти исторгла разочарованный вздох, увидев темную гостиную, пока не услышала женский голос.

Я не разобрала слов, поэтому зажмурилась, покачала головой и помолилась о том, чтобы у меня случилась галлюцинация, даже если такого за мной раньше не наблюдалось. Как же иногда странно – обманывать саму себя. Усилием воли мне удалось заставить ноги сделать шаг внутрь и тихо прикрыть дверь.

- Эдвард, пожалуйста, - интонация этой просьбы говорила о многом, но только потому, что мужчина в ответ промолчал, я преисполнилась оптимизмом и двинулась дальше. Мало ли о чем она просила: может быть, это случайная прохожая сломала ногу, или приходящая уборщица Молли (раз уж я буду жить здесь, то можно её уволить) попросила подать ей влажную тряпочку, или еще что-нибудь.

Но дверь в спальню была приоткрыта, и там горели свечи… я надеялась, что в доме вырубили электричество,… но у порога валялся его пиджак… и женский жакет…

Как же это больно – обманывать саму себя.

Я оставалась мазохисткой и поэтому открыла дверь.

- Таня…

- Пожалуйста, не нужно… просто… ты же знаешь… все не проходит просто так, и то что было, я знаю, что ты не забыл…

Эдвард крепко держал её запястья, чуть приподнятые и готовые в любое мгновение обнять его, а девушка, в платье, которое могло дать фору даже нарядам Роуз, льнула к нему как мартовская кошка. Едва ли такое можно забыть.

И я люблю его…

Но…

- Не отказывай ей, Эдвард, - горжусь собой за бесцветный голос, за спокойное лицо, за безразличие в глазах.

Все после, дома,… в моем пустом доме…

Слезы и истерики – потом.

- Белла,… Господи, Белла, это не то, что ты подумала, - ей Богу, он говорит правду. Его голос не врет, его уверенность и то, как он решительно отодвинул особу по имени Таня от себя подальше,… но я это уже слышала, с той же бестактной уверенностью в глазах, словах и жестах. Я так же верила…

- Это банальная фраза, - отвечаю я, и скрещиваю руки на груди.

Делаю шаг назад, но он, кажется не готов отступать и продолжает что-то твердить про нелепую случайность, старые замки, и тот же ключ.

Смотрю ему за плечо и вижу самодовольство и ликование на действительно красивом лице молодой женщины. Ей примерно столько же сколько и мне, только грудь чуть больше и изгибы тела чуть резче. Мужчины предпочитают таких как она, таким как я.

И я больше была не намерена слушать ничего не значащие и никому не нужные объяснения, поэтому просто развернулась и пошла в сторону выхода. Эдвард догнал меня у входной двери.

- Ты не можешь просто так уйти, Белла, - он с силой надавил мне на плечи и резко развернул к себе лицом. Тогда я заметила, что он был одет точно так же, как я помнила в последний раз, в белой рубашке с расстегнутой верхней пуговицей и в низко сидящих джинсах. Может быть, еще ничего не было? Они просто не успели…

- Ты не можешь меня держать здесь.

Ой, Белла, нечем тебе больше гордиться. И голос уже не такой безразличный и плечи согнулись и глаза погрустнели.

- Все это… - Эдвард четко проговаривал каждое слово, пытаясь пальцами поднять мой подбородок и заставить взглянуть на себя, а я так же упорно ему сопротивлялась, боясь расплакаться. – Все это ничего не значит. ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ничего.

- Но я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО сейчас не могу тебя слушать, - чего уж там, мне едва удавалось стоять. Но Эдвард не правильно расставил акценты, и из всего предложения услышал только слова «сейчас не могу».

- Я… отвезу тебя домой, и мы поговорим там… утром. Я все объясню, я обещаю…

- Не стоит, - отрезала я. – Не нужно давать обещаний, которых не сможешь сдержать. Я слышала их столько раз… так много раз.

- Я все равно отвезу тебя.

- Нет, возьму такси, - вот так, Белла, молодец, смогла взять себя в руки. Остался последний штрих. – И не звони мне, Эдвард… я… не хочу ничего знать. Ни-че-го.

Дверь за мной закрылась тихо, и лишь выйдя из подъезда, сопровождаемая печальными взглядами охранника и консьержа, я поняла, что не только забыла отдать Эдварду ключ, но и что мне придется идти пешком, ведь последние наличные, которые были при мне, я потратила, чтобы сказать Эдварду: «Я тебя люблю».

______________________________
Это наш вам, дорогие читатели, Рождественский подарок! Сильно только не огорчайтесь, и не ругайтесь на нас...
Вообще же главным остается вопрос: стоит ли описывать ситуацию от Эдварда во всех подробностях, затронуть лишь с легка или пойти дальше? Нам важно ваше мнение по этому поводу и о том, что вы узнали в главе с несчастливым номером 13. Ждем вас на форуме =Две полоски=