Глава 33. Парижские хроники



Небо, забитое грозовыми тучами, висело над крышами Парижа. По улицам города любви гуляла ночь. В воздухе разливался запах скорой бури, грязи и помоев. В нём также едва улавливались акценты волчьей вони и человеческого пота, перенасыщенного гормонами похоти; крови, наполненной болью; приторных трав, алкоголя и лекарств. Дышать этим гремучим и мерзким коктейлем по ощущению было сродни питию мочи. И шедший по узкой улочке мужчина ненавидел этот район всем сердцем. Он с радостью не впускал бы в ноздри и грудь вонь цыганского квартала, расползшегося на окраине города, но это безрассудство сулило огромные неприятности. Сейчас он охотился, и на него тоже охотились, и обоняние требовалось, как зрение — человеку. Без тонкого хищного нюха ему, определённо, оставалось бы жить лишь считаные мгновения.

— Что ты тут забыл, богатенький кровосос? — пробасил широкоплечий цыган, вставший напротив двери в трёхэтажный невзрачный дом. Точнее сказать, борделя. Тот являлся крупнейшим в районе. Цыган, он же и охранник, был вооружён обрезом и зазубренным тесаком.

— Я? — мужчина вскинул бровь и едва приметно криво улыбнулся. — А ты? Зачем тут находишься, когда умён? Видишь же, благодаря медальону на груди, кто я. Понимаешь, что он защищает тебя от моей прямой потусторонней силы. Осознаёшь, что я физически слабей тебя раза в два. Ненавидишь вампиров, но спрашиваешь, не нападаешь. Ты умён. Ты наверняка просчитал, что если я тут так нагло иду, то либо смертник, либо особая персона. Итак, каков твой следующий шаг? — мужчина заложил руки за спину и устремил холодный бесчувственный взгляд в глаза охраннику.

— Пожалуй, мне нужно отлить, — тот отодвинулся в сторону.

— Мудр тот, кто побеждает в схватке, избегая её, — мужчина поднялся по ступеням и, открыв дверь, вошёл в дом.

Стены хранили на себе обшарпанные обои. Пол облюбовала грязь. В светильниках тускло бились электрические сердца. Вонь секса, подстёгиваемого болью адреналина и тёмных страстей усилилась. Был тут ещё один устойчивый запах, который вынудил нахмурить лоб. Запустив руки в карманы короткого пальто, мужчина неспешно двинулся по лестнице. С каждым шагом морщины на его лбу прорастали глубиной, а витающий в воздухе запах старой мокрой собачей шкуры делался острей и напористей.

Мужчина задержался перед блёклой дверью цвета мела, перемешанного с мелким серо-жёлтым песком. Вдумчиво вгляделся в красный отпечаток ладони с растопыренными пальцами, отмечавший её.

— Чему быть, того не миновать, — почти беззвучно произнёс он и толкнул дверь. Она не была заперта и со скрипом отплыла вбок. Мужчина вошёл в квартиру. Приглушённый свет сопровождал его. Вонь собаки здесь была невыносима, но к ней уже добавлялись изысканные тонкие нити ароматов вампиров и запах человека. В мужчине всколыхнулся голод. Запах человека принадлежал женщине, без сомнения, молодой. В её аромате был грубо намешан горький шоколад, солёная сталь, животное влечение течной самки и концентрированный лимон страха и страдания.

В помещении доминировала чистота. Красный и белый боролись за лидерство в интерьере. Мебель и убранство, пусть и антикварные, не кричали о дороговизне, а тихо свидетельствовали о хорошем вкусе восемнадцатого века.

Миновав коридор, мужчина ступил в просторный зал. Тут же за его спину зашли два крепко сложенных вампира. Трое оборотней явно африканских кровей поднялись с кресел, напрягая объёмные мускулы и зло раздувая ноздри. Сидящий на широком диване стройный мулат заинтригованно изогнул бровь и отодвинул кальян подальше от себя на журнальный столик. Вампиресса, облачённая в откровенное розовое платье, встряхнула пышными жёлтыми волосами, злорадно улыбнулась и тесней прильнула к мулату. Игриво куснула его в плечо.

— Красив, нагл, находчив. Глуп до храбрости? Или отважен до тупости? — спросил мулат и жадно запустил руку вампирессе меж ног, под высоко задравшееся на бёдрах платье.

— Есть ли разница, Тадеу? — она сладко простонала. — Важно, что этот искатель сам зашёл к нам. Я выиграла спор!

— София, искушение моё, — Тадеу куснул ей губы. — Мне не жалко отдать тебе часть моих владений у Темзы, но этот герой самоуверенности не пролил крови, чтобы предстать перед нами. Ты же утверждала, он прогрызёт себе дорогу!

— Пролить хоть каплю крови твоих церберов он ещё успеет, уверена, — она едко фыркнула и резко отстранила от себя ищущую большего жара и влаги руку Тадеу. — С таким взглядом, как у него, не умирают покорно! К тому же ты ставил на то, что в нём возобладает разум и в твой центральный квартал он не пойдёт, и тем более один не сунет нос в облюбованное тобой логово! Так разве не ты ли проиграл?

— Накинешь к красноречию сверху себя на жаркую ночь и, — Тадеу рассмеялся и погладил её по лицу, — желаемый район у Темзы твой.

— Я дам тебе неделю безумных ночей, — томно пообещала она. Провела ладонью по его коротко остриженным волосам.

— За такую щедрость я добавлю тебе и цыгана, который пропустил нашего визитёра, словно друга, — с заточенным клинком в голосе сказал Тадеу. — У тебя будет сложный выбор, как покарать его или наградить. Я же пожну лишь удовольствие! — он властно погладил её по полуобнажённой груди.

— Ты ко...

— Аперитив развивается недурно, — утомившись болтовнёй, вмешался пришедший мужчина. — Только вам сначала придётся удовлетворить меня, иначе друг с другом не насладитесь никогда. Где статуэтка? — он пристально начал всматриваться в Тадеу, задержав дыхание, чтобы хоть некоторое время не ощущать его собачью вонь. Та означала, что перед ним очень древний оборотень, умный, раз так долго прожил, и сильный от познанных чар множеств полнолуний.

— А что ты можешь за неё предложить? Свою жизнь? — Тадеу чёрство рассмеялся. — Мелкая оплата. Ты сейчас не в том положении, чтобы угрожать нам. Разве ты чем-то невероятным вооружён из фантастических книг? Да? Нет? Тебе ведь не помогут даже пистолеты с освящёнными серебряными пулями. Ранят нас и дико взбесят, и только, и вряд ли ты ещё успеешь хоть раз выстрелить. Да и к чему тебе статуэтка? — он пренебрежительно усмехнулся. — Будто у тебя есть ключ к её открытию.

— При себе у меня два клинка. Их достаточно, — мужчина чуть растянул губы в линию обжигающей кислотой улыбки и вынул руки из карманов пальто. Его ладони были пусты. Он показал их Тадеу. — Вот мой ключ к твоей жизни и к жизни твоей ветреной подруги. Могу сделать скидку, и договоримся о меньшей плате от меня для вас. На решение торговаться и договориться или умереть у тебя несколько минут. Дольше беседовать не смогу, опоздаю на важную встречу.

— Твоё имя? — Тадеу встал с дивана. Сосредоточенно и сурово он посмотрел прямо в глаза смеющего угрожать визитёра. Посмотрел, как матёрый волк — на оскалившегося кутёнка заклятого врага.

— Если мы не придём к согласию, моё имя для тебя не будет значимо. Что тебе из приемлемой цены желаемо за статуэтку? Я лишь первый, кто пришёл за ней. Поверь, без ключа она подарит тебе лишь могилу. Другие ищущие по силе равны богам и не будут настолько добродушны, — спокойно обозначил мужчина.

— Видишь ли, по моему мнению, обладать тем, что способно вернуть к жизни, кого пожелаешь, одолеть саму Смерть, быть может, даже владельца сделать бессмертным, вечным, — Тадеу гордо приподнял подбородок, — это оправдывает любой риск! Ты так же считаешь, иначе не был бы тут. Притом, получить ключ я могу от тебя или следующего недальновидного гостя, — он коротко, с желанием и восхищением, посмотрел на Софию. Она ему подарила тёплую полуулыбку, хотя сама была заметно напряжена и казалась мраморной скульптурой. Тадеу, сверля взглядом собеседника, сжал кулаки. — Ты, должно быть, думал, что я нашёл статуэтку благодаря слепой удаче, а не контролю над силой, достойной бога! Компромисс мы можем найти, твоё имя и ключ!

— Огниан, — последовал холодный ответ. — О том, как ты получил статуэтку, я бы узнал у тебя, когда держал её в руках. Мне неведом ключ, но известно, у кого есть подсказка о нём. На компромисс, берегущий ваши жизни, у тебя пара минут.

— Огниан, — смакуя, протянул Тадеу и, разжав кулаки, рассмеялся. — Не ты ли тот душевнобольной посланник Тьмы, который несколько месяцев назад устроил веселье в Иерусалиме, ворвался в Храм Гроба Господня и бесновался, крича: «Тень скрывается в свете! Где ты, огонь, где... яви мне тень во мне»? Тот безумный потом в Риме бродил по храмам и бормотал: «Дороги, дороги, все дороги... Мёртвое живое вечно любит». В наших кругах шептались, он искал саму Лилит, а отыскал себя в пепле. Некоторые же утверждали, что за такое шоу он избежал кары гнева Творца и Инквизиторов. Те зачистили происшествие, его не тронув, так как Князь нашёл, чем им заплатить, изрядно повеселившись выходкой своего подопечного. Я заинтригован! Ты он? Было ли такое?

— Он. Да.

— Потрясающе, — Тадеу посмотрел на Софию.

— Я не ощущаю от него опасности смерти нам, но в нём есть, — София нахмурилась. Она начала пристально всматриваться в немигающие глаза безучастного Огниана. — Он скрывает нечто. Мне он не нравится. Хочу поскорей закончить и уйти.

— Да, отлично, любовь моя, — Тадеу сел к ней и обнял. — Сейчас мы быстро закончим. Да, сумасшедший? — смех. — Я не настолько плох, чтобы без крайней надобности руки марать кровью блаженных. Давай по-хорошему, нет желания тебя пытать, особенно учитывая, что ты псих. Так что расскажи мне о своих фантазиях, зачем тебе статуэтка, где найти того, кто знает о ключе и как ты узнал, что артефакт у нас? Затем я подарю тебе парочку хороших шлюх и дам нежного пинка с моих владений. Слушаю... — добросердечная улыбка.

— Хорошо, — Огниан кивнул. Скопировал улыбку Тадеу и посмотрел на тревожно напряжённую Софию. Она вздрогнула. — Я отсрочу вашу роковую пару минут и расскажу тебе о своих больных фантазиях, но сперва поведайте мне, как статуэтка попала к вам. Иначе не будет, и через миг прольётся кровь, — тихо обозначил он.

— На мгновение уступить сумасшедшему не слабость, а мудрость, — Тадеу жарко поцеловал Софию в губы, хотя она не оттаяла и на секунду. — Хорошо, Огниан, будь по слову твоему. Некоторое время назад мне сообщили, что в городской больнице для душевнобольных есть пациентка с даром предвидения. Своё королевство я выстроил именно благодаря тому, что не смущался обращать пристальный взор на подобные скорбные места, как психушки, интернаты, тюрьмы. В них, нет спора, мусора не меньше, чем песка в океане. Это так, но случается уловить и затонувшее сокровище или потаённую жемчужину. Мой доверенный посыльный проверил информацию, подтвердил, что девушка весьма необычна и особо ценный талант. Я прибыл к ней лично убедиться в её силе, — Тадеу на пару секунд задумался и помрачнел. С усмешкой потёр подбородок. — С порога палаты девушка поразила меня, выдав мою сокровенную тайну, известную лишь одному трупу, который когда-то мне был близким родственником. В целом уже не секрет, что я убил отца. Он больше любил молодую сучку, чем меня, и я объяснил ему, насколько кровь из сердца гуще воды из причинного греха отростка, — злой смешок. — Потом блаженная предрекла, что грядёт день моей расплаты за все проступки перед Светом и принесёт мне Смерть тень по имени Надар. Если ты понимаешь, о чём я, то упоминание Теней сулит мало приятного. Я насторожился и уточнил у неё, о какой тени речь? Ответ был: «Не смотри в зеркала, там он и я, тень жизни и свет смерти». Потом девушка забесновалась, стала нести всякую околесицу. Её безумные спутанные речи пугали и завораживали. Смесь бреда, предсказаний и загадок. Больше всего она упоминала, что ей нужен мясник, дабы сломать машину в её голове. Оригинальная мания, — Тадеу тепло улыбнулся. — Мне дико понравилась. Я забрал девушку из психушки и окружил нежностью и вниманием. За заботу она мне щедро дарила возможности своего таланта. Её пророчества сбывались. Открытые тайны прошлого неизменно подтверждались. Я жаждал силы, чтобы приумножить своё могущество и величие! Гордость и тщеславие не порок. Нищета и прозябание — вот стыд, — он погладил неподвижную Софию по щеке. — В канаве не дано спать с королевой! И я попросил свою безумную жемчужину найти мне мощь, которая впечатлит и Бога. Девушка прониклась моими мечтами и подсказала, где искать статуэтку Гекаты — проводника Вечности, — довольная, торжествующая улыбка. — Твой черёд откровения, Огниан!

— Буду краток в изложении истории, — Огниан направил взгляд с Тадеу на Софию. Она поёжилась. — Сберегу время для фантазий. Быть может, они не такие и безумные. Ведь моя поездка в Иерусалим не была напрасна. Лилит услышала обо мне. Позже мы встретились, нашли много общих интересов и тем в общении. Её тоже весьма интригует эта статуэтка. Лилит хочет знать о ней больше. Тот, кто ведает про ключ к открытию, проживает в предместьях Парижа. Вам незачем трудиться искать тот дом. Кроме гнева Люцифера вы ничего не познаете. Впервые про статуэтку я услышал от брата. Он проведал о её существовании, расшифровав древний манускрипт, который достала ему могущественная ведьма Сантара, — Огниан прервал рассказ на мгновение. Чуть улыбнулся, заметив отпечаток страха на лице Софии и скептическое выражение у Тадеу. — Трудно поверить, что мой брат имеет деловое знакомство с такой легендой, но и в вашу сумасшедшую девушку-провидицу уверовать не проще. Однако истина одна. Для меня она в том, что сосуд с душой первого ребёнка Адама и Евы, девочкой, которая умерла при родах, но успела получить имя, не должен быть в нечистых руках. Слишком большой силой наделена Геката и лучше ей продолжать спать. Мирно почивать, пока равновесие между Светом и Тьмой не станет прочным. Сейчас очень шатка граница между ними. Освобождение Гекаты может спровоцировать лавину безудержного хаоса масштабной войны. Поэтому проявите здравомыслие и отдайте мне статуэтку. Или познакомитесь с охотником, моей плохой стороной.

— Сложный выбор, — Тадеу встал с дивана. С усмешкой потёр подбородок. — Отнестись с настороженностью к твоим значимым знакомствам и серьёзным связям брата и отказаться от сокровища. Либо рискнуть пытать тебя. Полагаю твой брат — выдумка. Адрес знающего о ключе, возможно, правда, и я желаю его услышать. Даже больше, ты проводишь меня туда!

— Тадеу, — София поднялась и положила руку на его плечо. Мелко задрожав и нахмурившись, она пристально посмотрела в глаза Огниана. — Подожди, с ним не так что-то...

— Да, он псих, — нетерпеливо отрезал Тадеу, проигнорировав её просьбу, сказанную тихим голосом. — Согласие на ключ и поездку! Да или... — он глухо зарычал.

— Мне знаком Надар, — кривая полуулыбка. Глаза Огниана чуть прищурились. — Статуэтку или в твоём взгляде навсегда застынет его отражение.

— Блеф! — рык, и Тадеу содрогнулся. Одежда затрещала на нём, рвясь под напором стремительно растущих мускулов и меняющегося тела.

Три оборотня охранника тоже начали перевоплощение.

— Увы, нет... — горько произнёс Огниан.

— Тадеу, стой! В его глазах тень!.. — с ужасом крикнула София.

Из-под рукавов пальто Огниана выпрыгнули длинные выдвижные лезвия кинжалов.

София метнулась к окну, закрытому шторами. Её охрана бросилась за ней. Вой, яростный и резкий, наполнил комнату. Оборотни атаковали того, кто назвался Огнианом. Он же невероятно стремительно крутанул сальто, молниеносно пронзив горячую плоть холодным оружием. Совершил кувырок, последовав за вампирессой. Позади него, обливаясь кровью, рухнул с рассечённым горлом и пронзённым сердцем один из волков. Охранники Софии напали на преследователя. Но тот задвигался слишком быстро для них, словно невесомая тень, увлечённая порывами урагана. Он вмиг отсёк руку и ногу одному из охранников и, как только побеждённый упал, расплющил ему затылок ударом ступни. Второй успел врезать кулаком в висок знающему Надара. Тот покачнулся и ядовито усмехнулся, в эту же секунду глубже погружая клинки в живот обидчику. Взмах, и острия лезвий вынырнули из глазниц поражённого вампира. София успела сдёрнуть штору и прыгнуть на подоконник, но выбить окно в отчаянном прыжке на улицу ей не удалось. Она была схвачена за волосы и с чудовищной силой кинута вдаль комнаты, прямо в стену. С треском костей врезавшись в разломившийся шкаф-бюро, София пала на пол, осыпаемая осколками стекла и фарфора. Тадеу пушечным ядром вонзился в назвавшегося Огнианом. Вместе они отлетели в угол помещения, сокрушили комод. Два оборотня-охранника прыгнули к хозяину на помощь. Тот погрузил длинные клыки в плечо врага и взвизгнул от боли. Острая сталь скользнула Тадеу в бок и в грудь. Провернулась в нём. Он лязгнул зубами, целясь в пропитанное сладостным удовольствием лицо противника, но тот невероятно ловко увернулся и вмазал ему лбом в нос, дёрнул клинки в разрываемой плоти и ногой отшвырнул от себя. Тадеу, скуля, упал возле окна. Истекая кровью, взглянул на с трудом поднимающуюся на ноги, искривлённую, словно надломленное деревце, Софию. В его глазах навернулись слёзы.

— Собачка, собачка... зачем тебе то, чем девочек портил, а хвостик и ушки, и лапки зачем? — заговорив вкрадчивым голосом, называвший себя Огниан шагнул к нему из утопленного кровью угла. Он был покрыт кишками и жижей мозгов только что раскромсанных двух оборотней, не сумевших защитить хозяина. — Меня видеть тебе лишь глазки нужны, и потребен язычок, чтобы громче плакать о своей страдающей любви, — небольшая кривая улыбка. На нём зияли и сочились алым несколько серьёзных ран от волчьих клыков, но он словно их вовсе не ощущал. — Собачка, собачка, не печалься так горько, скоро уже ты на небо легко полетишь. Без ушек и лапок, и хвостиков двух, — он медленно приблизился к приподнявшемуся Тадеу, который тихо рычал и ронял пенящуюся кровь из пасти. — Не бойся, собачка, я сучку твою себе не оставлю. Чуть развлеку, и она на небе тебя подождёт, как только ответит, где статуэтка. Думаю быст... — он ударил ногой в челюсть Тадеу и прижал его голову коленом к полу, собираясь отсечь обломанным клинком ухо. Однако запнулся и моментально отпрыгнул вбок, увернувшись от пламенного шара, который метнула из ладоней София. — Хитрая сука!

Тадеу толкнулся дрожащими лапами и со звуком ломающегося дерева и бьющегося стекла вылетел в окно.

Назвавший себя Огниан вскочил с пола и ударил локтем Софию в подбородок. Тяжело задышав, она рухнула на диван. В стене, куда угодил огненный шар, образовалось обугленное отверстие. Из него завился дым. С улицы донёсся горький, скорбный вой и скулёж полный боли.

— Что же, охота продолжится, — знавший Надара с улыбкой подмигнул Софии. Лёгким движением головы откинул с глаз чуть опалённую чёлку. — Я быстро кутят разгоню, и мы продолжим развлекаться! — он хлёстко ударил её по лицу, и та потеряла сознание. В комнату из коридора, рыча, начали заходить оборотни. В здании хватало их, разъярённых. Судя по запахам, желавших мстить за раны вожака было не менее пятидесяти. — Кутята, котята... — кривая усмешка.

Жестокие звуки начавшейся беспощадной драки вспорола грянувшая на улице стрельба. Следом за окном ухнуло несколько взрывов. Часть оборотней, стремившихся в комнату, тут же отступили. Здание сотряслось от очередного взрыва. Пулемётные и автоматные очереди переместились на первый этаж. Раздались крики умирающих людей и взвизги погибающих волков. Через непродолжительное время называвшийся Огнианом стоял, покачиваясь и тяжело дыша в комнате, превращённой в отхожее место скотобойни. Кровь, кишки, части тел, и он, с гордой усмешкой смотрящий на дверной проём, держащий в руке отрезанную голову оборотня.

Дверь скрипнула. В коридор вошёл человек, облачённый в штурмовую солдатскую экипировку, опережающую нынешнее время. Он взял на мушку автоматного прицела знающего Надара. Тот небрежно выронил из руки дурно пахнущий псиной трофей и, прищурившись, продолжая ухмыляться, пристально взглянул в глаза плотно прижимающего палец к курку. Глаза солдата были пусты от чувств и эмоций. За их карим цветом спала свободная воля и бодрствовал холодный разум.

— Кукла, где же тот, кто держит нити?.. — с едва приметным сквознячком любопытства спросил называвшийся Огнианом.

— Нет цели, союзник и нейтральный объект, — чёрство произнёс солдат и опустил оружие. Развернулся, покинул комнату. В здании продолжали звучать выстрелы, взрывы и голос Смерти, опекающей непрекращающийся ожесточённый бой.

Знающий Надара посмотрел на Софию. Она, простонав, пошевелилась.

— Судьба благоволит к нам, — он шагнул к дивану, активировал скрытый механизм и лезвия скрылись под рукавами пальто. — Пора познакомиться поближе, сладкая сука, — схватив Софию за волосы, поднял её на ноги и вплотную прижал к себе. — Если бы ты могла увидеть, сколько и каких фантазий в мой голове относительно тебя, то ты, собачья подстилка, сразу откусила себе язык в надежде им смертельно подавиться, — он разорвал платье и, словно раздавливая помидор, сжал её грудь. София вскрикнула от боли. Он рассмеялся и швырнул её на подлокотник дивана животом вниз. Прижал сзади. Выдвинул поломанный клинок. Провёл им ей по щеке. — Ты ведь не станешь возражать, если я начну с расширения твоих щёлочек?.. Иначе мой дарующий неземное блаженство извлекатель правды просто не влезет.

— Умоляю, нет! Я не знаю, где статуэтка! Тадеу полностью верит лишь себе! — София зарыдала. — Но...

Называвшийся Огнианом срезал с неё трусики и потянул за волосы, запрокидывая ей голову.

— Но?.. — он завёл клинок ей между ног, криво улыбаясь. Острая сталь коснулась горячей плоти вздрогнувшей будто от удара током вампирессы.

— Она может узнать! Умол...

София недоговорила. Обмякла, получив удар в затылок. Назвавшийся Огнианом резко отстранился от неё и вскочил с дивана. Развернулся ко входу в гостиную, выпуская второе лезвие.

— Позже допоёшь, птичка, — с ядовитой сладостью прошептал он и пристально всмотрелся в выражающие смерть карие глаза мужчины лет тридцати. Тот был экипирован по армейским нормам, высок и подтянут, статен, вооружён пулемётом и перепачкан волчьей кровью. Его грудь прикрывала глубоко исцарапанная стальная пластина, голову защищала каска, из-под которой выбивались чуть вьющиеся кончики светлых волос. От пришедшего веяло силой посланника Тьмы. — Твои куклы зачем дом штурмуют? — сквозь зубы.

— Ищу свою женщину. Ты по какой причине тут ад устроил им?

— В этих комнатах только мои женщины, — категорично.

— Чую, — посланник Тьмы отвёл дуло пулемёта вниз от назвавшегося Огнианом. — Тут ей и сотой доли капли не пахнет. Повезло тебе. У меня в обойме зажигательные пули.

— Твоё имя? — усмехнувшись.

— Леон, — уходя и обернувшись около двери, ответил он. — А твоё?

— Если уцелеешь до утра и захочешь выжить до вечера, то встретимся до обеда в соборе Нотр-Дам де Пари. Подойдёшь к монаху в зале и скажешь: «Тень греха», он проведёт ко мне.

Леон кивнул и ушёл. В здании продолжался бой.

— Вернёмся к сладкому, — кривая ухмылка. Назвавшийся Огнианом убрал лезвия. Стащил за волосы Софию с подлокотника на диван. Взял её за горло, поднял к себе и уже открыл рот, чтобы вонзить клыки ей в грудь, но резко отпустил. Она упала ему под ноги, а он принюхался, смотря в сторону прохода из гостиной в следующие комнаты. — Шоколадка... — мечтательно и елейно. Он направился к источнику запаха человека, дразнящего в нём животный голод. — Вкусить горького перца всегда успеется! — зловещий смешок.

Знающий Надара вошёл в спальню. Тут было темно, но его нечеловеческому зрению это не мешало. Он легко рассмотрел привязанную на кровати в позе буквы «Х» девушку лет четырнадцати. На ней была только больничная сорочка, разорванная в нескольких местах. Пятна крови, мочи и спермы присутствовали на постели, одежде и на самой девушке. На хрупком теле без труда читались следы пыток, старых и совсем свежих. Во рту был кляп, собранный из её же смоляных волос. Она смотрела в темноту ничего не выражающим взглядом больших зовущих зелёных глаз.

— Я-я-я... — знающий Надара глухо зарычал. По привычке нажал на выключатель, впуская в комнату из хрустальной люстры лучи искусственного солнца. — Я-я... — он пошатнулся. Слова стали застревать у него в горле, которое вспыхнуло жаждой крови, но тут же сковало нестерпимым холодом, словно покрылось льдом. — Я-я... — посмотрев в заслезившиеся глаза девушки, он пошёл к ней. В грудь будто медведь ударил когтями. В голову стремительно, как пуля, влетела жуткая боль. Он схватился за виски и упал на колени около кровати. — Я... не бойся... — прохрипев, он привстал и протянул руки к часто задышавшей девушке. — Я... Я не обижу... я... — скрипнув зубами от жуткой боли, раздирающей его разум, быстро порвал путы на запястьях и лодыжках всхлипнувшей девушки. — Тебя не трону... я... не такое чудовище. Не бездна тьмы смотрит в меня, а я в бездну, — он нежно, дрожащими пальцами вынул пучок волос изо рта освобождаемой пленницы. Она вдруг улыбнулась и крепко обняла его, обвив тонкими руками за шею. — Я... я... я Радан! — наконец смог выдавить он из себя. Судорожно сглотнул, подавив в себе нестерпимый голод. Боль медленно стала отступать из разума. Смутное странное чувство и мысли, что он впустил в себя горячие лучи летнего солнца, закрутились в голове. Человеческое тепло перетекло от груди девушки в его ускорившееся сердце. — Я Радан. Теперь ты в безопасности. Скоро будешь дома с родными и забудешь этот кошмар словно дурной короткий сон. Я обещаю.

— Ты мой дом. Мой Дьявол, — прошептала она и проницательно заглянула ему в глаза. — Мой родной.

С улицы донёсся крик Леона: «Отступаем! Группа три, прикрыть отход!»

Радан поднял девушку на руки. Она не стала возражать и лишь прижала голову к его груди. Радан решил вначале вытащить её из этого Ада, а потом с помощью гипноза стереть память о жестоких днях, вернуть в семью. Нужно было торопиться покинуть опасный район, пока всё внимание оборотней сосредоточилось на другом нарушителе их законов.

Вбежав в гостиную, Радан замер возле дивана. Нахмурился, вздрогнул.

— Пожалуйста, закрой глаза на минуту, — попросил он и опустил на ноги девушку. Она повиновалась.

Радан быстро присел и приподнял Софиюъ впиваясь клыками ей в плечо. Её кровь на вкус была странной — то отдавала благородным вином, то кислила яблочным уксусом. Радан сделал лишь глоток, а другой тут же выплюнул и скривился. София простонала. Получив видения, передавшиеся ему через горячий нектар жизни, он оскалился, грубо схватил её за горло и приблизил губы к уху.

— Передашь Тадеу, — сквозь зубы, тихо, с рычанием, — что я найду его и окружу трижды большей заботой, нежностью и вниманием, чем вы — больную девушку. Ей я подберу добросердечную семью, а ты будешь помнить, что если с ними что плохое случится, то познаешь всю глубину моих безумных фантазий.

Он отпустил Софию. Выпрямился и взял на руки девушку.

— Значит, ты особенная, птенчик, — шёпотом и с нежностью начал он. — Не бойся, не посажу в новую клетку. Наоборот, верну волю, и будешь порхать свободно, как самая обычная пташка, — вздрогнул. Рыкнул, посмотрев на вампирессу, которая лежала у дивана и заходилась кашлем. — Твой шакал отдаст мне статуэтку или ты издохнешь перед ним, захлёбываясь его дерьмом.

Ударив Софию ногой в низ живота, он метнулся к окну, выпрыгнул на улицу и, противясь острой боли от ран, побежал прочь от свиста пуль, криков и воя смерти.




Радан сидел в деревянном кресле, положив ногу на ногу и переплетя пальцы у груди. С глубокой задумчивостью смотрел на спасённую им девушку. Она, восседая по-турецки на дубовой софе, жадно ела из глиняной миски хлеб, виноград и кусочки варёной курицы.

Прошло уже около часа как они добрались в убежище, находящееся под собором Нотр-Дам де Пари. По распоряжению Радана первым делом подчиняющиеся ему люди привели монахиню. Та помогла девушке помыться и переодеться в чистый и опрятный наряд сестры милосердия. Радан и сам принял водные процедуры, обработал свои раны, а затем облачился в священника, разместился с девушкой в отведённой для него келье, и только потом велел принести своей спутнице поесть и попить.

— Ты голоден, — девушка с сочувствием посмотрела на него. Тусклый свет лампочки, висящей под низким каменным сводом, таинственной искрой скользнул в зелёных глазах.

— Ничуть, — твёрдо соврал он, скрутив силой воли в себе инстинкты зверя. — Ешь и пей. Тебе нужны силы.

— Голод мучает тебя. Рвёт разум и сердце, как лев зубами кусок мяса. Тебе плохо, так же как и мне от страха, что ты оставишь меня, — девушка чуть приподняла уголки губ. Протянула к нему руку. — Я знаю, кто ты. Кусай. Поешь немного. Облегч...

— Ешь и пей! — рыкнул он. — Вечером у нас долгий путь.

— Не переживай, твой светловолосый друг-вампир придёт. Вечером я ещё буду тут. А сил на долгий путь, более долгий, чем ты думаешь, у меня хватит, — она тепло улыбнулась и отпила молока из керамического кувшина. — Ты источник моих безграничных сил, мой Дьявол и Бог. Поешь, — с настойчивым взглядом она вновь протянула ему руку. — Не делай меня слабей своими страданиями! Я чувствую их. Я знаю их. Я и ты одна капля. Моя кровь в тебе, твоя кровь во мне...

— Прекрати, — резко прервал её Радан. — Я поем, скоро, но тебя мои адские зубы не тронут никогда! Так что держи себя, ребёнок, подальше от меня и не искушай. Иначе действительно вскоре навсегда оставлю тебя на попечение одного святого человека, — он изрядно нахмурился.

— Для тебя вера — это то, что ты знаешь. Для меня знание — это то, во что я верю, — опустив руку, девушка чуть растянула губы в таинственной улыбке. — Для меня ты давно вкусил меня. А ещё ты не сможешь оставить меня, это всё равно, что в силе выбросить свою судьбу. Никто не может лишить себя судьбы… Но всё же не буду тебя сердить. Тем более ты скоро поешь, ещё до того, как поедешь туда, где тянутся реки винограда, — она продолжила с аппетитом есть.

— Как тебя зовут? — хрипло спросил Радан, ощутив, как тяга к этой загадочной девушке его скручивает металлическими цепями, превращая в податливый клубок шерсти.

— Имя моё, как и я сама, отражение в кривых зеркалах, — шёпотом и с грустью ответила она. Задумчиво посмотрев ему в глаза, добавила: — Велани. Ты узнаешь меня позже и забудешь во снах.

— Велани, — Радан чуть приподнял уголки губ. — Твой взгляд слишком взрослый и старый. Попробуй быть хотя бы немного проще, вспомни, что ты юна и вся жизнь впереди. А дурное я помогу тебе забыть. Оставь старость могиле. Жизнь принадлежит молодости.

— Начал бы с себя, — она улыбнулась. Её вороные волосы вдруг стремительно посветлели до цвета солнца.

Радан кашлянул в кулак. В дверь постучали.

— Входи.

Появившийся на пороге низкого роста мужчина в рясе монаха учтиво поклонился.

— Покровитель, к вам прибыл гость, о котором вы предупреждали, но с ним женщина. Она тоже из жаждущих алого нектара. Нетерпелива. Пыталась применить гипноз и даже пройти силой, не желая ожидать. Получив отпор от охранного заклятия, угрожала опустошить весь квартал. Её светловолосый спутник с трудом урезонивает свою даму. Что велите?

— Спасибо, брат Бартеломью, — Радан поднялся с кресла. — Проводите их сюда и не беспокойтесь, я прослежу, чтобы они не причинили неудобств добрым людям, особенно в окрестностях собора.

— Да, покровитель, вашей милостью, — монах поклонился и скрылся за дверью.

— Волк не льёт кровь агнцев около логова, только овцы гадят возле хлева, — заметила Велани и доела хлеб.

— Я действительно тебя не оставлю, — Радан криво усмехнулся. — Мне будет смертельно скучно без тебя, птенчик, — он сел рядом с ней и деликатно провёл пальцем по золотистому локону, струящемуся вдоль щеки.

— Да, — шёпотом согласилась Велани. Неожиданно впала в оцепенение и через некоторое время тихо добавила: — Ни завтра, ни в других жизнях, но однажды тебе придётся вырвать Машину из моей головы и оставить обо мне только память.

Радан промолчал, угрюмо наблюдая, как она с беззаботным выражением на лице продолжила есть, будто и не произносила загадочных гнетущих слов.

В дверь постучали. Получив дозволение зайти, в келью вошли Леон и девушка лет двадцати-двадцати двух. Радан окинул её цепким взглядом. Рыжие волосы лавой спадали через правое плечо до талии, косая чёлка прятала левый глаз и чуть прикрывала другой. Небольшой рост, блёклые губы, маленький прямой нос. Она была слеплена точно из фарфора. Но внешняя хрупкость определённо являлась обманчивой. От девушки волнами исходили непокорность, сила и уверенность.

— Здравствуй, видевший планету из крови, — мягко сказала Велани. — У тебя не должно быть сомнений... в твоём сердце живёт солнце. Тебе ещё опустится дар в ладони с тёмно-зелёного неба. Твоя дочь будет красива и хранима огнём. Её любовь заменит в реках Земли кровь на воду. Потому она не повторит участь своего старшего красного брата. Не печалься сомнениями, радуйся, ведь Бог и милость Его подле тебя, и время дара придёт неизбежно, — Велани улыбнулась мрачно посмотревшему на неё Леону.

— О чём она? — направив тревожный взгляд на Радана, хрипло спросил он. Проводив свою спутницу к креслу, сам устроился на подлокотнике.

— Это Велани, — после некоторого раздумья, ответил Радан. Взял спасённую им девушку за руку. — Она многое перенесла в заточении у бешеных собак. У неё шок. Я взял её под свою защиту, потому что ей требуются покой, доброта и понимание.

— Хорошо, — Леон кивнул. — Со мной моя жена Велия, — он нежно тронул женщину за плечо. Та же была натянута точно струна. — Ей тоже досталось от поганых собак. Обещаю, у тебя с нами не будет проблем. Самим нам, боюсь, с Франции не выбраться.

— Я тебя услышал, — ответил Радан. — Как твоя женщина оказалась у блохастых тварей?

— Когда мы стали посланниками Тьмы, то не осознавали, сколько неприятностей и опасностей нас поджидает в мире. Беспечно жили, веселились, наивно чувствуя себя чуть ли не всемогущими королями дня и ночи, — глубокая горечь в глазах. Натужный вздох. — Мы не понимали, что есть много правил и врагов, а друзей и союзников у глупых новичков нет. В итоге, Велия приглянулась вожаку одного из кланов собак, служащих Тадеу. Её выкрали из дома, который мы снимали в Марселе. Мне убедительно посоветовали, — Леон потёр челюсть, — быть послушным и согласиться подчиняться Красной ладони. Обещали, что тогда я раз в полгода буду на сутки встречаться с женой. Я как бы согласился, прикинулся сломавшимся нытиком. Сам стал её искать и довольно быстро нарвался на проблемы. Эти, из Красной ладони, узнали, что я попытался их обмануть. Меня хотели убить, но мне повезло отбиться. Потом чудом встретил одно древнее создание, не знаю, как описать, вроде как призрак. Оно мне и подсказало, где держат Велию. Дальше было дело не пороть горячку и не мчаться спасать, чтобы сдохнуть тупым бесполезным героем. Поразмыслив, я не нашёл лучшего варианта, чем пробраться на базу Иностранного легиона и гипнозом взять под контроль роту профессиональных солдат. С ними уже и пошёл на штурм логова Тадеу. Людей жалко, всего семеро выжили из сотни, но выбора иного у меня не было, — грустно закончил откровение Леон.

— Мне за мою женщину не жалко и целого мира, — вдумчиво сказал Радан и встряхнул головой, откинув густую чёлку с глаз. — Моё имя Радан.

— Да-да, он, часто смотрящий в зеркало. Там он и я. Там свет из тьмы и огонь изо льда, — одухотворённо произнесла Велани и прильнула к его плечу. Он вздрогнул, словно от ожога, но через миг расслабился и погладил её по голове, будто маленького котёнка.

— Рад знакомству Радан, — кивнул Леон и посмотрел на жену.

— Очень приятно, — сдержанно сказала Велия. Её взгляд был колючий.

— Что-то она у тебя не такая бойкая, как мне описали, — Радан усмехнулся, вглядываясь в её с узким разрезом глаза цвета зелени. — В собор, говорят, чуть ли не желая оторвать головы моим подопечным рвалась, — он прищурился.

Велия слегка поёжилась, однако даже не моргнула от его пронзительного испытующего взора.

— Если я скажу быть паинькой, когда нужно, она будет. Слово даю, — тревожно и строго ответил Леон.

— Верю, что если жить хочет, то будет, — жёстко обозначил Радан. Слегка улыбнулся. — Вижу, она дерзкая, похлеще всякого чёрта в бане. Дозволь ей говорить свободно.

— Я, в общем-то, и не запрещал говорить, — сконфуженно замялся Леон. — Предупреждал просто, чтобы над словами сперва дважды думала.

— Я, будто, дура?.. — явно не выдержав, обиженно фыркнула Велия. — Препираться с теми медлительными недотёпами у входа — это одно, а говорить с тем, кто в одиночку крошил мерзких собак, словно повар капусту, совершенно другое. Разве мне не ясна разница?.. Мне в их поганом борделе ярости прибавили, но не мозгов убавили! — она запнулась. Вцепилась в ладонь Леона побледневшими пальцами. — Без обид. Я не имела в виду её, — тихо добавила Велия, виновато посмотрев Радану в холодные глаза. Облизнув губы, вздохнула. — Я понимаю её, мне тоже досталось, но она человек. Не все могут быть очень сильными...

— Мелькает бабочка во сне, и ручеёк бежит в руке. Ты здесь, но нет тебя нигде. Как светлячок на солнце сел, не видит он, что день давно прошёл. Луна в тебе горит огнём, ты тень от крыльев бабочки, порхавшей в нём, — Велани зевнула и безмятежно улыбнулась нахмурившейся Велии.

— Не волнуйся, она не тебя имела в виду, — с усмешкой сказал Радан.

— Неважно, — буркнула Велия. — Я жива и лучше, чем была человек. Если знаешь, не поделишься, что из себя представляет эта Кровавая рука?

— Бродят слухи, они близки Инквизиторам, если знаете, кто те такие. Про месть им лучше забыть вам. Если дорога своя жизнь, — Радан флегматично повёл плечами.

— Нет, никаких дальнейших сведений счётов, — обеспокоился Леон. — Нам бы выскользнуть из Парижа и желательно подальше от Франции и даже Европы. Да чтобы эти в Руке позабыли о нас. К Дьяволу их.

— Сейчас не до мести. Слишком горячо, — с заблестевшими одержимостью глазами заговорила Велия. — Месть подаётся очень холодной, ведь именно тогда она вкусней. Я на будущее знать хотела...

— Там в твоих ладонях красные реки, но холод в них, как лава, — сонно пробормотала Велани и положила голову на колени к Радану.

Велия закатила глаза и покачала головой.

— Позволь спросить, — торопливо проговорил Леон, посмотрев на плотно сжавшего губы Радана. Положил руку на плечо Велии. — Почему пароль: «Тень греха»?.. Очень необычно.

— А разве я его свет? — с усмешкой ответил Радан и осторожно, словно прикасаясь к заряженному капкану, начал нежно водить ладонью по волосам засыпающей Велани.

— Мне не судить, — Леон грустно потупил взгляд.

— У меня к тебе предложение, — тон Радана стал сух.

— Мы с радостью поможем тебе во всём, — оживилась Велия.

— Возможно, так и будет, — усмехнулся криво Радан. — Суть в следующем...

Он рассказал Леону, что поедет на важную встречу. Ту нельзя отметить или перенести. И у него будет просьба — быть им с Велани. Тщательно заботиться о ней, а если потребуется, то и защищать, не жалея своей жизни. Потому как если она пострадает, то он, Радан, устроит им Ад из вечных пыток. Однако, за хорошую службу будет признателен и щедр и обязуется взять их под свою опеку, помочь покинуть Францию и предоставить дом, где не рискнут появляться незваные шавки. А также обучить правилам и тонкостям выживания в мире где правит ночь.

Леон сразу же согласился с условиями. Велия приняла правила, чуть помедлив, но размышляла она, смотря на Радана взглядом набивающей себе цену кокетки. На что он отреагировал бесстрастным выражением на лице. Затем сказал ждать его отъезда в соседней келье.

До вечера Радан сидел возле мирно спящей Велани. Иногда она ворочалась и шептала про машину, жующую мозг, про огонь и воду, про пальцы света. Она тихо звала Дьявола вырвать темноту из её глаз, просила освободить от машины. В эти секунды он мягко гладил её по голове, поправлял на ней плед, который велел принести монаху, как только девушка заснула. Радан не ощущал к ней жалости. Он хотел бы найти в себе ту, но его сердце трогало совсем иное чувство. От девушки шло тепло, такое бархатное, что он мог бы сравнить его с материнским, но им ощущались и горячие искры, вспыхивающие в нём при касании Велани. Он гнал их прочь, списывая на крепчающий голод. Хмурился, чувствуя, как от близости этой девушки его ненавязчиво пеленает давно позабытый покой, но в ту же секунду и ярая бодрость стучит в душу.

— Я бы взял тебя с собой, — хрипло начал Радан, посмотрев в распахнувшиеся зелёные глаза приветливо улыбнувшейся Велани. — Только находиться на встрече тебе может быть гораздо опасней, чем тут. Не переживай, я довольно скоро вернусь, и мы поедем в Англию. Там у меня старинный дом. Его местами нужно подремонтировать, но в целом он неплох и, уверен, тебе понравится. Вокруг можно разбить сад… Вновь. Когда-то там цвели клумбы… когда-то. Мне этот дом во время войны подарил один мужчина, настоящего имени которого я не знаю. Солдат, сопровождавший его, обращался к нему по фамилии Денниц. Дело было в Болгарии. Этот Денниц обладал важными инженерными сведениями, и я вместе с отрядом переправлял его из Европы в Турцию, а оттуда в Южную Америку. Дальше, в США, его должны были доставить уже другие ребята. Моя задача состояла в том, чтобы посадить его на пароход, следующий в Аргентину. По пути мы угодили в перестрелку, и так сложилось в бою, что я закрыл собой Денница от выстрела в спину. Пуля, предназначавшаяся ему, попала мне в автомат. Повезло. Иначе бы угодила в район сердца. Тогда Денниц пообещал, что оплатит свой долг за мою храбрость, и — действительно, через несколько месяцев ко мне пришёл человек из разведки США, передал пакет документов и письмо. В документах было право собственности на дом в Англии. В письме же Денниц сказал, что пускай его дар принесёт мне счастье и мир, что прежде в том доме жила его любовь и её тепло ещё таится в нём, что из-за войны его любимая погибла, а он был глуп, что не смог её уберечь. Меня он просил разжечь искры памяти в очаге дома в пламя страсти жизни. Отчего-то Денниц верил, что я встречу девушку, для которой мне захочется не сорвать цветы, а посадить. Так он любил свою женщину по имени Сальа и мечтал передать её дом, очаг их любви, в заботливые руки, верным сердцам и светлым душам, — Радан сглотнул. Напряжённо улыбнулся. Погладил Велани по щеке. — Убеждён, он бы одобрил мой выбор. Ты согреешь её дом, как солнце — проклюнувшийся из-под снега цветок. Этот дом будет твоим.

Радан встал.

— Наш, — Велани потянулась за ним.

— Сейчас пришлю к тебе Леона и Велию. Они во всём будут оберегать тебя, — отстранённо ответил он и быстро вышел из кельи. Голод нещадно жёг горло, а память о жестоком прошлом безжалостно давила сердце.



Шли вторые сутки с момента отъезда из Парижа. Красное солнце целовало линию горизонта, петляющую между обильных гряд виноградников. Те тянулись по обеим сторонам от дороги.

Одетый в тёмный костюм, Радан сосредоточенно смотрел на серую ленту асфальта, крепко сжимал руль взятого напрокат автомобиля и не отпускал ногу с педали газа. Ему мерещился запах Велани. Пару раз за минувший час он даже оглядывался и внимательно осматривал заднее сиденье.

— Безумие заразно, — хмыкнул Радан. До пункта назначения оставалось ещё минут десять, но ему безмерно хотелось резко крутануть руль и погнать обратно в город любви. — Чудовище тем больше монстр, чем беззащитней и ранимей опекаемый им птенчик. Да? Верно. Тем гуще тень, чем ярче солнце.

Он моргнул и расслабился. С лёгкой полуулыбкой взглянул в зеркало заднего вида. Подмигнул себе.

— Ничего, брат, с ней всё хорошо. Ты отдохни.

Через несколько минут он затормозил около одинокого дома. Покинув машину, прошёл мимо колодца и благоустроенного сада, короной которого являлись розы, растущие пентаграммой. Постучал в дверь, и ему сразу открыли.

— Здравствуй, Огниан, — мягким тоном поприветствовала его женщина хрупкого телосложения и небольшого роста. Её глаза цвета смоли пронзили его острым, словно скальпель, взглядом. — Как поживает Радан?

— Неплохо. Сейчас почивает в грёзах, раздумывая об аленьком цветке, — Огниан невольно вздрогнул от ощущения, что чёрный осьминог в нём простирает свои склизкие щупальца. Трогает сердце, душу и разум, обжигает их льдом и обдаёт огнём. — Мы встретили девушку...

— Проходи, — женщина прервала его и отступила в дом. — Расскажешь без спешки за чашкой чая.

Разувшись в прихожей, Огниан прошёл в зал. Вскользь пробежался взглядом по уже знакомой деревянной мебели, украшенной резным орнаментом и тёмно-бордовым стенам с пейзажами горных рек, по стеллажам с книгами, настольной лампе и пышной герани на подоконнике. Сел в одно из кресел.

— Ну, рассказывайте… Так кого вы встретили? — из глубины дома донёсся мелодичный голос женщины. Послышались звуки перестановки кухонной посуды.

Огниан начал рассказ о знакомстве с Велани. Его взгляд сам собой зацепился за картину, висящую на противоположной стене. По полотну тянулась горная река, обнимаемая приглушённым алым светом. В её спокойных водах лежало красное солнце, гладящее горизонт из тени густого леса.

«Закат или рассвет?.. Как посмотреть душой… На что свой взгляд обратить в будущее по руслу жизни. С тем и будешь ты, хотя от сумрака рока не скрыться ни на свету, ни утаиться в тени», — подумалось Огниану.

— Значит, Тадеу хранит статуэтку в Марселе, — зашедшая в зал женщина бесшумно ступила на древнеперсидский ковёр. Она поставила на столик поднос с парой фарфоровых чашек чая и тарелкой с нарезанным ломтиками черничным пирогом. — Хорошо, что подсмотрели это через кровь Софии. Не очень хорошо, что эти двое ускользнули, — она села на диван. Откинула с обнажённых плеч слегка завивающиеся на кончиках чёрные волосы. Поправила на коленях низ светло-голубого сарафана и взяла чашку, дымящуюся горячим напитком. — И могила бы с ними, пусть дышат, но вот статуэтка... Её достать теперь будет сложней. Впрочем, жизнь Велани важней. Очевидно, она ценней, раз Пелена отступила под напором пробудившихся в Радане чувств.

— Он всё равно будет стремиться достать статуэтку. Мне его в этом не сдержать, — Огниан взял тарелку с куском торта.

— Напротив, пускай добывает её. Потешит Пелену, — лукавая полуулыбка. — Ей полезно потрудиться на благо. Главное, чтобы у тебя хватило сил потом перехватить статуэтку и передать мне, — она чуть отпила чай.

— С этим сложности не будет, — кивнул Огниан. — Достаточно ему подкинуть ручеёк мыслей о беззащитности Велани и картинку, какой она лежала связанная и замученная, как в нём гаснут страсти и свет чистой любви хлещет словно цунами, — усмешка. Он откусил пирог. — Вкусно! Дьявольски вкусно!

— У него рецепт и взяла, — она звонко рассмеялась.

— При возможности передайте ему от меня солнечный привет, — Огниан слегка растянул уголки губ в ядовито-сладкой улыбке.

— Брось, — она махнула рукой, — хватит со мной не на «ты» общаться. Я Лина, или Лилит, как удобней тебе. Привет же непременно передам сегодня.

— У тебя красивый сад, — отметил Огниан и взял паузу, раздумывая, стоит ли спрашивать Лилит о сути статуэтки, не навлечёт ли это на него её гнев. Характер Лилит был совершенно непредсказуем, уловить его волны стоило больших усилий и изрядной доли удачи.

— Спасибо. Вот хочу к чёрной и красной смородине ещё досадить крыжовник. Только сорт никак не подберу. Желается, чтобы в ягоде, когда варенье сготовлю, ощущались и сладость, и кислинка, и флёр горчинки. Пока ни Князь, ни муж, ни я не можем такой найти, — она вздохнула с небольшим огорчением.

— У меня есть подруга, — Огниан чуть приподнял пальцы, указывая в сторону окна и неба, — в чертогах сада с уникальными экземплярами флоры. Я привезу для тебя неповторимый по вкусу крыжовник. Его ягоды будут полны особой сладости, кислинки и флёра горчинки.

— И?.. — Лилит прищурилась, проникнув в него цепким взглядом чёрных глаз. Немного улыбнулась.

Он вздрогнул от её силы, ощутив себя маленькой рыбкой, оплетаемой щупальцами огромного осьминога.

— Безвозмездный дар от огня дня для света ночи, — учтиво сказал Огниан, борясь с ледяным оцепенением, сковывающим сердце и душу.

— Хитрец, — Лилит слегка засмеялась, её взгляд потеплел. Она пригубила чай.

— Главное, добропорядочный, — он облегчённо задышал. Расслабился.

— Не поспоришь, — Лилит облизнула краешек губ. — Полезно обладать подругой в Раю, у которой статус Серафима. Как познакомились?

— Я знаю, что она существует. Смотрит за мной, когда я в беде. Только вот её имя и лицо, — Огниан помрачнел, — я вспоминаю их и нашу историю, лишь когда вижу её.

— Понятно, отчего в твоём сознании столько пустых страниц, — Лилит сочувственно ему вздохнула.

— Должно быть, ужасней, когда они полные корявых строк, — горькая ухмылка.

— Твои слова мне напомнили о гусенице и бабочке. Корявое однажды преобразится в красоту. Нет? — она изогнула тонкую бровь.

— Мне гусеницей быть комфортней, — Огниан пожал плечами.

— Не комфортней… Ты просто больше боишься потерять брата, чем вечность ползать на брюхе в грязи, — мягко и печально сказала она. Откусила торт.

Молчание. Где-то вглубине дома слышалось тиканье часов.

— Если не смертельная тайна, скажи, Лилит, что за секрет у статуэтки Гекаты? Отчего она лишь кокон?

— Ты же мёртв, поэтому тебе познать тайну Гекаты... — Лилит призадумалась. — Почему бы и нет?..

Она рассказала ему, что имя Гекаты правильно звучит как Гек-а-Та. Означает «Возрождающая Вечность» или «Вечно возрождающая». В минуту, когда она появилась из чрева Евы, той резко сделалось хуже. По пуповине, извиваясь змеями, поползли молнии. Младенец розовел, а мать белела. Ева начала дышать реже и потеряла сознание. Адам схватил пуповину, не спешившую полностью отделиться от тела женщины, и его ударило током. Падая в темноту обморока, он всё же успел, смог разорвать пуповину, а принимавшие роды Творец и Люцифер позаботились об истошно закричавшем ребёнке. Когда через несколько дней Адам и Ева пришли в себя, их дочь едва подавала признаки жизни. Ей не помогала ни магия Бога, ни колдовство Дьявола. Свет и Тьма были бессильны вернуть ребёнку румянец. Молоко из груди Евы тоже было бесполезно. Глаза ребёнка гасли, изредка покрываясь рябью искр цветом, как разряды, оплетавшие пуповину. Тогда Адам сокрушённо озвучил страшную догадку: «Я убил тебя, дочь. Спас жену. Обменяв будущее на прошлое. Будь имя тебе Гек-а-Та и моё раскаяние, и моя любовь с тобой навсегда». Ева плакала и целовала затихавшего ребёнка, шептала: «Прости, вернись». Через недолгое время сердце Гек-а-Ты остановилось. В следующую секунду младенец вспыхнул ослепляющей синего цвета молнией и растаял в пар. Тогда потрясённые горем родители и Творец с Люцифером не заметили, как электричеством блеснули бусинки глаз одной из птиц, порхавших на деревьях поблизости. Прошло много лет, прежде чем Адам и Ева узнали, что их девочка жива, но смерть изменила её. Уже у Гек-а-Ты, как и у неё, Лилит, не было собственного тела в обычном понимании. Зато имелась невероятная сила души. Она легко проникала в тела тех, кто жаждал пропустить её в себя или не имел мощной энергетической защиты. Уходя, она высасывала душу и тело бывшего пристанища. Но пока находилась в нём, дарила неуязвимость к болезням, ранам, потоку времени. Она покоряла смерть. Впитывала в себя силы носителя, становясь с каждым новым поглощённым телом мощней и могущественней. Но Гек-а-Та не знала, чего хочет от жизни, к чему стремится. Она походила на волну, бушующую на распутье ветров. Её охватывали и злость на родителей, и любовь к ним, страх наказания и жажда нежности. Из-за своей особенности она боялась оказаться непринятой, старалась прятаться и убегать, но и мечтала делить со своей семьёй каждый миг бытия. Она выросла сама по себе, воспитанная инстинктами выживания. Она была уникальной личностью и, в тот же момент, множеством Я. Она оказалась квинтэссенцией природы звериного, человеческого и божественного. Творец и Люцифер остерегались непредсказуемости Гек-а-Ты. Она не вписывалась в порядок поддержания равновесия между мраком и светом. Её мощь была способна пошатнуть все устои мира и уничтожить его полностью. Перед угрозой возможного хаоса Бог и Дьявол объединились и убедили Лилит помочь им пленить Гек-а-Ту, быть тем стержнем, который скрепит оковы из Света и Тьмы. С огромным трудом им троим, не без хитрости, удалось одолеть Гек-а-Ту и запереть её дух в специальном сосуде. Открыть тот можно лишь совместно трём столпам мира: дню, ночи и тому, кто объединяет в себе сумерки заката и свет полумрака рассвета.

— Получается, нынче вскрыть статуэтку со спящей Гекатой способны объединившиеся Творец с Князем и тобой. Но, разумеется, вы на это не пойдёте. Сомнительно, что когда-нибудь может найтись причина, которая заставит каждого из вас в одну секунду бросить весь мир на кон, — Огниан поставил на стол опустевшие чашку и блюдце. — Угроза стабильности я, как символ света, хранящий в себе день. Радан, как мрак, охраняющий в себе тьму ночи. А третий ключ есть Пелена, пронизанная рассветом и сумраком. Зачем тебе заполучать статуэтку, когда рациональней уничтожить тело Радана? — спокойный взгляд в беспредельно тёмные глаза Лины.

Она звонко засмеялась.

— Отсутствие тела, при наличии души, не решает проблему, — Лилит слегка растянула губы в улыбке. В той было нечто зловещее и пугающее и при этом манящее. — Тебе ли этого не осознавать. К тому же Пелена по своей сути совсем не объединяющая темноту и свет. Она не третий ключ. Другое дело любовь Радана. Вот эта дев... — Лилит смолкла. Её взгляд потяжелел. Лицо будто окаменело. — Не время ныне об этом говорить. Любой ценой достань мне вместилище Гек-а-Ты. Единственное исключение из этой платы жизнь Велани, твоя и Радана.

— Без промедления отправляюсь в Марсель, — Огниан встал с кресла. — Скажи, тебе же открыто будущее. Я встречу свою — именно свою — любовь? — хрипло.

— Ты вернёшься из прошлого к ней. А ещё я вижу, как тень от солнца поглотит нас всех, — Лилит перевела задумчивый и тревожный взгляд на окно. — Единственное, не могу рассмотреть, принесёт она спасительную прохладу или будет предвестником вечного могильного холода.

— Берегите себя, — тихо сказал он и быстро покинул дом. Сев в машину, глухо зарычал. Глубоко вдохнул и не спеша выдохнул. — Нужно спешить. И без моего пленения зло может найти способ к открытию статуэтки Гекаты. Всего-то три ключа: грех, святость и борьба между ними, — он запустил мотор и нажал педаль газа. Содрогнулся. Взглянул в зеркало заднего вида. Прищурился и криво улыбнулся. — Тадеу, щеночек, скоро встретимся, обсудим дрессуру. София, хм... нам нужно доиграть в начатую шалость. Только прежде заеду к оружейнику за обновкой игрушек.

Радан оглянулся на пару секунд. Ему вновь померещился запах Велани и почудился её туманный образ на заднем сидении.

— К Дьяволу игры, — мрачно сказал он и посмотрел на дорогу. Крепче сжал руль. — Быстро убью всех, кто мешает забрать статуэтку. Открою её, верну жизнь Мае и поедем в Англию. Никто больше тебя не обидит, Велани.

На следующий день в популярной ежедневной вечерней газете Le Monde [1], появилось объявление с услугами по изготовлению надгробных памятников. Текст нёс в себе шифр. Используя к нему ключ из Библии Бартеломью, верный слуга Радана и собора Нотр-Дам де Пари, прочёл сообщение: «Задержусь. Передай Леону ждать максимум месяц. Вы все отвечаете жизнью за благополучие Велани. Передай ей, что снег глубок, но я растоплю его для цветка и вернусь, пусть ждёт».

Через неделю Марсель был залит кровью. Каждый день город сотрясали жестокие массовые убийства. В ночи шла настоящая война за ценнейший товар, выставленный на продажу на тайном рынке артефактов. Тадеу и София изрядно старались, чтобы привлечь как можно больше покупателей дабы стравить их друг с другом, самим же выловить золотую рыбку в воде, мутной от алого цвета потока смерти. Среди заинтересованных покупателей статуэтки Гекаты они искали знания к её открытию, заодно избавлялись от конкурентов за влияние и власть в Европе. Радан же с бешеной увлечённостью мешал им и охотился на них, сея вокруг гибель и ужас. Они же устраивали засады на него. Радан понимал, что раз Тадеу и София не бегут и не прячутся, а действуют нагло и с неистовым напором, значит, за ними стоит некто крайне могущественный. Он стремился во что бы то ни стало выяснить кто это есть. Пытки причастных к тайне давали ему неизменный результат — животный страх и шёпот пленных: «Даминус Атус», а затем отпечаток окровавленной ладони с растопыренными пальцами.

Бал смерти в Марселе продолжался больше двух недель. Среди танцующих смешались представители Ада и Рая, независимые группировки оборотней и вампиров, Лига вампиров и Конгломерат оборотней, Инквизиторы и Тени, силовые структуры людей, мафия и религиозные фанатики разных мастей. Город стал сродни полям Армагеддона или Чистилищу, где в прах обращались грешники и невинные. Апофеозом торжества дамы с косой стал случай в тунисском квартале. В разгар сражения Радана с верноподданными Тадеу возле портовых складов из пространственного перехода, переполненного смолью, вышла фигура в белом балахоне с капюшоном, скрывающем лицо. Хотя балахон и был широк, но некоторые контуры линий фигуры подкидывали догадку, что под ним находится женщина. Она небрежно подняла руку, целя в Радана, затем сверкнула молния, и он упал на пристань с прожжённой ногой. Уже через миг поднялся, рыча от боли и ярости. Вновь сверкнула молния. Её жало непременно пронзило бы ему колено, но иссиня-чёрный смерч раскрылся перед ним и поглотил заряд. Спасительная воронка перехода заискрилась золотыми прожилками и исторгла из себя гордо шагнувшего на пристань мужчину. Он был элегантно одет в деловой костюм и божественно пах изысканными благовониями. Из магических ударов между ним и фигурой в белом разразилась ожесточённая схватка. Радан хотел ему помочь, но его остановил сильный жар из-за спины и строгий женский голос: «Бери дар. Это то, что вы ищите». Радан обернулся. Перед ним была укрытая плотным огнём девушка с крыльями. Она протягивала ему открытую музыкальную шкатулку. В той фарфоровый мужчина крепко прижимал к себе фарфоровую женщину, касался губами её макушки и путал кисть руки в её волосах цвета агата. Его лицо скрывала упавшая на глаза чёлка краски ночи. Женщина носом прижималась ему к широкому плечу. Пыль покрывала шкатулку. В другой ладони огненная девушка держала миниатюрную статуэтку трёхликой богини с золотой, серебряной и бронзовой головами. Жаркое пламя не трогало дары. «Бери! Скорей! Пока Князь отвлекает пришедшее за тобой чудовище! Помни, боль врачует душу, в которой есть сила оберегать жизнь, а губит лишь слабую, что кланяется смерти. Бери и беги! Отдай сам знаешь кому и скажи, что свет верит в их единый путь, пускай и разными тропами». Огненная девушка ткнула ему дарами в грудь. Он взял их и, припадая на повреждённую ногу, помчался прочь от складов.

Радана шатало, в голове гудело, боль терзала израненное тело, но он криво торжествующе ухмылялся и бежал. Его преследовали оборотни Тадеу и вампиры Софии. Через несколько десятков минут некоторые из них нагнали его и смогли окружить в городской застройке. Он дал бой, неистовый и отчаянный, и выполз победителем. Едва дыша, забрался в мусорный контейнер, крепко прижимая к себе шкатулку и статуэтку, как смог зарылся в мусор и потерял сознание. Когда способность думать и двигаться вернулись к Радану, он с трудом выбрался из вонючего убежища и понял, что провёл в нём почти четверть суток. Через несколько часов ему удалось с осторожностью добраться до своей квартиры в Марселе. Еле передвигая ноги, терпя жестокую боль во всём израненном теле, он ввалился в ванную. Включил тонкую струю тёплой воды и упал под неё. Хрипло, едва слышно засмеялся, рассматривая статуэтку Гекаты и шкатулку. Тёр вновь и вновь, невзирая на очищающие капли, появляющуюся пыль на фарфоровых мужчине и женщине. Ему подумалось: «Шкатулка, душа тут, вечная жизнь в любви. Ты же смотри на три головы. Серебро луны. Золото солнца. Бронза их закат и рассвет, ребёнок... любовь... вечность... моя потерянная вечность. Боль? Боль! Мой путь. Тут нет души. Только подсказка. Все дураки, кто умер за слабость. Сила! Пыль прошлое. Жизнь будущее. Боль ты...» — он потянулся дрожащей рукой к туманной дымке, померещившейся ему около двери. Ему почудился тонкий аромат шоколада. «Велани, моя дорога дней и ночей. Боль... жизнь...» — Радан потерял сознание, нырнув в тихую пустоту.

Спустя неделю в газете Le Monde было опубликовано сообщение об открытии ателье по пошиву свадебных платьев. Бартеломью расшифровал его и прочёл: «Возвращаюсь. Ты был прав, свет милости твоего Бога оберегает тебя, а меня хранит его гнев огня. Передай Велани, что я выполню одно её любое желание, пускай решает какое».

Через двое суток около дома Лилит остановился легковой автомобиль. Из него вышел Огниан. Взяв с заднего сиденья пару матерчатых сумок, направился к входной двери. Он не успел постучать, как Лилит встретила его на пороге. Одетая в элегантные светло-синие брюки и блузку, она приветливо улыбнулась и вежливым жестом пригласила в дом. Сняв в прихожей обувь, Огниан прошёл в гостиную, поставил сумки у столика и сел в кресло, передавая Лилит слова огненной девушки.

— Как же это мило, — мягким тоном, но с едкостью произнесла она. — Звучит словно прощение от Творца. Только вот ему ведомо лишь искупление и покаяние. Мне же раскаиваться и кланяться перед ним не за что, — жёстко закончила она.

— В одной сумке шкатулка и статуэтка, связанные с Гек-а-Той. В другой — обещанная рассада крыжовника из райского сада, — без эмоционально сказал Огниан и спокойно посмотрел в бездонно чёрные глаза собеседницы. — Вчера встречался с подругой оттуда. Она же и Радану помогла с сосудом Гек-а-Ты. При содействии Князя притом, — короткая кривая ухмылка.

— Душу Гек-а-Ты чувствую. Про участие Князя знаю, виделась с ним недавно. Тебе от него персональное «здравствуй», — Лилит загадочно улыбнулась. — Он сказал, что теперь чётко видит в ближайшем будущем, как ты, смотрясь в зеркало, узришь в нём не только своё отражение, но и судьбу с голубыми глазами, прячущимися за серой дымкой — она встала. — За растение спасибо! Будешь чай с печеньем? Утром испекла.

— Благодарю, — Огниан поднялся с кресла, сделал поклон головой. — Я бы с большим удовольствием, но спешу в Париж. Брату невтерпёж обняться с Велани. Настолько торопится, что игнорирует голод. Пришлось заставить и долечить раны, и плотно питаться.

— Хорошо, — она засмеялась. — Я вам с собой для девочки печенья заверну.

— Спасибо, — Огниан двинулся следом за покидающей гостиную Лилит. Она повернула на кухню. Он же прошёл в прихожую. Стал обуваться. — Если не тайна, куда шкатулку с душой Гек-а-Ты определишь?

— Есть такое выражение: «Колодезь знаний», — Лилит приблизилась к нему и дала источающий аппетитный аромат бумажный пакет с толстыми боками.

— Ещё я знаю выражение: «Шкатулка Пандоры», — Огниан хмыкнул. — Берегите себя!

— Вы тоже будьте осторожней, — тепло ответила Лина.

Огниан кивнул и покинул дом. Не оборачиваясь, дошёл до автомобиля. Сел в него. Положил пакет на пассажирское место и запустил мотор.

Ровно в миг, когда последний луч солнца спрятался за горизонт и надвигающаяся ночь, зевая, потянулась над Парижем, в его главный собор зашёл Радан. В левой руке он держал пару бумажных пакетов, из которых пахло выпечкой. В одном из них находились пирожные, специально купленные им для Велани. В другом — ароматное рассыпчатое печение от Лилит, а может, от Лины. Огниану было невдомёк, кто в действительности из них то приготовил.

— Рад видеть вас, благодетель, в добром здравии! — встретивший его Бартеломью поклонился.

— Как моё сокровище? — подойдя к потайной двери, ведущей в подземелья Нотр-Дам де Пари, холодно спросил Радан.

— После вашего отъезда грусть не покидала её лица. Пищу принимала мало и неохотно. Часто беседовала сама с собой, путано и сбивчиво. С вашими гостями общалась сдержано, к мужчине относясь приветливей, чем к женщине.

— Они что? — Радан отодвинул одну из молельных скамей и, подняв люк, спустился по каменной лестнице. Открыл дверь и пошёл по освещённому редкими лампочками туннелю катакомб.

— Беспечными историями и шутками мужчина старался улучшить настроение Велани. Женщина держалась с ней отстранённо, словно опасалась. Дважды за ваше отсутствие мои доверенные братья сопровождали ваших гостей на охоту. По моему настоянию они питались лишь отъявленными подонками. Для утоления голода были употреблены владелец борделя несовершеннолетних с его охраной. Ещё клыки служителей Дьявола познали лже-проповедника, сманивавшего светлых духом людей к тьме своих пороков, и горе-мать, задушившую своё дитя, — едва поспевая за Раданом, запыхавшись, ответил Барталомью.

— Хорошо, — без эмоций. — Наши противники себя как-то проявляли?

— Им было не до поисков нас. Господни силы обрушили гнев своего суда на Париж и его пригороды. Архангелы и вампиры с оборотнями, верные святости Творца, вычищали скверну тёмных мразей. В нескольких стычках даже была замечена пара Серафимов. Мужчина и девушка. Их прозвали ворон и голубка, за украшение, которое они носят.

— Настолько серьёзно, значит, обсто... — Радан осёкся, остановился. Бывшая метрах в пяти от него дверь в заветную келью резко распахнулась, и Велани ураганом подбежала к нему. Крепко обняла. Обвила руками шею и жарко поцеловала в щёки и губы.

— Ты вернулся, отражение моего счастья. Надар... Моя кровь в поющем смерти сердце. Моя судьба. Мой райский Ад. Моё прощение и свет, — жадно задышав, прошептала она. — Радан, моё рождение. Моя вера. Пистиос Даминус Атус Гек-а-Та. Любимый, тенями грехов веру возрождающий вечно. Я твой ангел, падший, верующий в твои спасительные крылья. Мой... — её губы вонзились в его мгновенно открывшийся рот.

Радан уронил на пол пакеты, подхватил Велани на руки и, переплетая её и свой языки в бешеной пляске, забежал в келью.

Бартеломью чуть улыбнулся, подобрал пакеты. Дошёл до распахнутой двери и, положив за порог упаковку с выпечкой, тихо прикрыл дверь. Уходя, негромко сказал:

— Любовь. Начало нового мира из света и мрака, огня и воды, воздуха и земли. Нет ему конца.

Усадив на постель дрожащую Велани, Радан порвал на ней одежду и нежно поцеловал в шею. Тронул клыками пульсирующую плоть и утонул в жаре и свете. Слепящем, кружащем, звенящем мириадами нот и цветов. Это было чистое счастье. Невозможное и невероятное, но абсолютно реальное. Он соединился со стонущей удовольствием девушкой, обращаясь в одно целое и телом и душой. Его приняла звезда, и он познал, что значит быть её лучами.

Келью заполнили неистовые волны света всевозможных цветов, каменные стены затряслись, низкий гул электрической неукротимой мощи порвал воздух. Радужная вспышка словно взорвала само пространство. Весь город качнуло, будто от землетрясенья и оглушило раскатами множества молний. Затем, в секунду, всё стихло. Келья погрузилась в темноту.

— Моя любовь... — уронив слезу на грудь Радана, счастливо прошептала Велани. — Вернулась в меня. Ты исполнил моё заветное желание.

— Моя любовь... — проведя ладонью ей по голове, хрипло ответил Радан. — Жива. Я буду исполнять все твои желания много-премного раз, и особенно это, — он криво улыбнулся.

— Дурашка Бес... — нежно прошептала она. — Мой Дьявол любви.

Спустя три дня Огниан вдыхал воздух, пропитанный туманном Англии. С задумчивой полуулыбкой и лёгкой грустью в глазах он держал за руку беспечно весёлую Велани. Они гуляли по набережной Темзы. Позади них шли Леон и Велия, строившие планы на светлое будущее. Им верилось, что всё самое чёрное сгинуло за Ла-Маншем и кануло в прошлое навсегда и без вести. На Радана и Велани они украдкой бросали тёплые, по-доброму завистливые взгляды.

«Наивные пешки судьбы. Мы вам вовсе не опора. Капкан. Трясина. Вы жертвы, полезные мне, для шанса на спасение брата и этой необычной девочки. Шанса на надежду, что и мне доведётся встретить своё чудо и утонуть в любви. Пусть и затянет она меня, словно болото. М-да, я пешка судьбы. Вы мудрые слепцы. Мы тени, кружащие вокруг солнца», — Огниан поцеловал в висок Велани, которая звонко смеялась и кидала голубям кусочки булочки с корицей.

— Мы сегодня поедем к дому Денница или задержимся в Лондоне, подкрепиться? — спросила Велия с хищной искрой в глазах.

— А ты знаешь, что чем реже мы едим, тем меньше червям нравится нас грызть?.. — Велани хихикнула, схватила Велию за ладони и покружилась. — Бойся червячка! Бойся, обжорка! Прячься от зубок червячка за поцелуями! — смеясь, Велани подбежала к стайке голубей и, маша руками, будто крыльями, закружилась среди них, вспархивающих к серому небу.

— Блаженная, — Велия сочувственно покачала головой.

— В целом, она права, — Леон повёл плечами. — Я согласен, не помешает следовать совету и чаще целоваться!

Огниан хмыкнул.

— С охотой подождём, несколько дней терпят. Сейчас поедем по магазинам. В первую очередь купим саженцев цветов и отправимся в дом Денница, — он подбежал к Велани и поднял её на руки. Нежно заглянул в её глаза, переливавшиеся многими цветами. Ласково притронулся губами к её.

«Дом Князя ждёт нас, вам как Рай, а мне Адом будет он. Спрячь мой свет в себе, солнце, скрой, сохрани», — Огниан моргнул, вздрогнул.

— Моя... — хрипло сказал Радан и жадно поцеловал гладившую его по щеке Велани.

Дом Денница встретил их внезапной переменой погоды. Висевший уже двое суток туман резко развеялся. Он пропустил в сгущающуюся вечернюю темноту золотисто-алые лучи светила, склонившегося к горизонту.

— Хороший знак! — приободрённо объявил Леон и захлопнул дверь легкового автомобиля.

— О, да... — Велия закатила глаза и нарочито громко вздохнула. — Мы всего накупили, кроме дюжины слуг.

— Не так и дурно, — удовлетворённо отметил Радан. Беглым взглядом осмотрел обветшалый двухэтажный особняк и заросли запустевшего сада вокруг него. — Плющ со стен уберём. Заменим облицовку. Крышу перекроем. Окна новые поставим. Клумбы разобьём и прочее. Всё отлично! — с энтузиазмом добавил он и обнял Велани за талию.

— Осколки... — она нахмурилась и начала всматриваться в побитый, осиротевший дом. — Холодно внутри. Темнота блестит в осколках зеркал. Смерть смотрит. Нет, — решительно замотала Велани головой. — Это другие глаза. Душа, она ждёт, смотрит из смерти смолы стекла, стоя, улыбаясь нам. Она спрятала в нём зеркала своих чувств, черноту, что приведёт свет. Нет солнца без тени и тени нет без света. Она знает, кто я и мы. Ей нужно тепло. Устала от холода. Я знаю её. Кровавое цунами, что кристальный дождь, питающее новые цветы. Мы дома, — счастливая улыбка. Велани побежала к дому, увлекая за собой за руку напрягшегося Радана.

— Грузовики разгружайте пока, — крикнул он Леону и Велии. — Я проверю внутри всё. Устрою Велани, затоплю ей камин и тогда помогу вам.

— Неужели, — скептически пробурчала Велия и с горечью погладила идеально сидящий на ней модный бежевый костюм. — Я стала слугой.

— А что? Тебе весьма пойдёт униформа горчичной! — со сладострастной усмешкой Леон подмигнул ей. Оскалившись, она шикнула на него. Смеясь, он свистнул водителям грузовиков и принялся командовать, куда тем разворачивать под завязку заполненные машины.

Несколько недель и десятков дней растаяли в объятиях молодеющей и стареющей луны, вновь вернувшей себе юность. Закаты и восходы незнающего кары времени золотого солнца сопровождали её поцелуями неизменно алых лучей. Дом, перешедший Радану от Денница, преобразился, обрёл былую молодость. Его заполнили уют и тепло, а также страсть и жажда жизни двух любящих семейных пар. Велани и Радан крайне редко и очень ненадолго разлучались, когда он отправлялся на охоту или переговоры с соседями. Те не без тайного от брата участия Огниана и его огненной подруги были быстро убеждены хранить мир на границах.

В прошествии месяца от приезда в дом Огниан встретился в Лондоне с Лилит. Она сказала ему, что вместе с Князем так же присматривает за порядком в округе семейного гнёздышка Парижской Пташки. Предупредила о том, что ощущает приближение страшной бури и следует усилить оковы света на пелене тьмы и крепить веру в святое для души. Огниан вручил ей белые лилии со словами: «Через снег и лёд поднялась жизнь. Из темноты холода пульсирует тепло света, и моя вера незыблема. Уже так». Лилит ответила: «Я сохраню их у сердца времени, помня о своём часе, как и ты. Сберегу, как и Любовь сохраняет Жизнь. Мы свидетели несказанного чуда, мой друг, и оно благословляет нас. Пускай цена за это и будет непомерно высока, но мы не пожалеем о том. Верю». Огниан согласно кивнул и они, обнявшись, простились.

Велани в тот день встретила Радана, вернувшегося с охоты из Лондона, задумчивой и погружённой в путанные разговоры сама с собой. Она ходила в их спальне, покачиваясь, рисуя некие знаки в воздухе и вперемешку с человеческой речью издавала звуки то похожие на змеиный свист и шипение, то пение трелей дельфинов и китов. Радан, аккуратно притворив дверь, стоял и внимательно смотрел на неё и слушал. Велани будто не замечала его, иногда проходила совсем рядом и в глазах у неё была безмерная глубина. Из обрывистых фраз на человеческом языке, произнесённых ей, Радан сложил монолог: «Нет... нет... он Дар Света! Тебе чьё имя Ад и тебе чьё имя Кровь, разве понять меня сложно? Знала, не скрыться от вас. Не отдам его. Мир пускай рухнет весь, но он будет мне им! Вы разве поступали не так же ради вас и нас? Да, вы отпускали, я знаю... помню вашу боль... Должно быть, вы сильней. Вы искали мир, спасали мир, теряя себя и возрождались им из пепла. Но я не могу надеяться. Для меня есть только он. Поэтому забираю его. Я уже пепел, а он мир... Нет, она не поднимет руку на своё дитя, или я отгрызу ту и после умру за неё. Лада знает это, и вы чувствуете. Почему же вы не заставили меня раньше уйти? Это же твой дом, царица Крови. А ты, царица Огня, не покорна ли я твоя мать, судьба, проклятье, правнучка, твоей силе вечности ночи? Отчего вы лишь голоса, а не пальцы, сжимающие разрывающееся сердце?.. Не можете унять мою боль и свою. И я вас люблю! Не виню. А за что? Всё мой грех, и вы лишь спасали мир от его тени. Как могли, себя отдавая. Вы должны понять, я рискну всем и соединю прошлое с настоящим и будущим. Я верю в эту возможность, пульсирующую светом, а не тьмой, как та тварь, породившая Даминус Атус. Три змеи на ней несут яд. Во мне же от их укусов зреет лекарство. Да, знаю, скоро закроется окно, и я шагну за него. Надеясь обнять вас или сгинуть со всем, что есть миром. Финальная черта...» — Велани полностью перешла с человеческого языка на изречение звуков общения китов и дельфинов. Через несколько минут она вздрогнула и замерла посередине комнаты. Пронизывающе посмотрела Радану в глаза. Медленно приблизилась к нему и заключила его каменное лицо в свои горячие ладони.

— Ты не раз ещё забудешь и вспомнишь меня, потеряешь и обретёшь нас. Но мы будем всегда вместе. Когда исчезнет шанс смотреть нам друг другу в глаза, любить... — её губы немного растянулись в печально-светлой улыбке. — В тот миг мир обратится в ничто, — Велани нежно поцеловала его губы и вдруг звонко засмеялась. Прыгнула ему на руки и объявила, что дико голодна. Он улыбнулся ей.

Минуло несколько недель. Радан и Леон работали в саду, выкорчёвывали дряхлые и погибшие деревья и взамен них сажали молодые. Накрапывал дождь. Велани с Велией находились в доме.

— Уже некоторое время хочу с тобой поговорить, но как-то подходящего случая не было, — с напряжением в голосе начал Леон.

Радан вогнал топор мощным ударом в старый ствол сладкого каштана, взглянул на Леона, вопросительно изогнул бровь.

— Тебе не кажется, что в последние дни у наших женщин, как-то наладился контакт?.. Сейчас вот вместе пироги пекут. Раньше Велани более сдержанно общалась с моей. Да и Велия к ней не особо тяготела дружбой. Знаешь, эти всякие разные, ну... — Леон тревожно и смущённо кашлянул, откинул пару толстых веток в кучу, почесал затылок. — Ну... эти странные намёки, непонятные слова от твоей женщины в адрес моей. Велия их, само собой, не любит. Ей думается, что Велани будто чуть ли не злодейкой мировой обвиняет, но как будто и не виноватой. Странно. Словно она ненавидит её и в то же время жалеет. Я-то не обращаю внимания. Мне понятно, девочка многое перенесла, что даже из крепкого мужика сделало бы... — Леон осёкся. Тяжело вздохнул. Подошёл ближе к Радану. — Ты понимаешь, о чём я. Велани хорошая. Сам жизни не пожалею защитить её.

— Конкретней, — Радан резким движением выдернул топор. — Речь о чём? Я совсем не против, если они подружатся. А странные речи, — он хмыкнул, — я у Велани ни больше, ни меньше, чем сам Антихрист и Князь Ада. А ты дед какого-то учёного ангела, который впустит царицу всех чудовищ из тьмы в мир и приведёт Рай в чертоги вечного огня. И планеты этой вовсе не существует, она уже и не пыль, и даже не тень, лишь искра, потухшая воспоминаний. Так что, — Радан холодно улыбнулся.

— Да, это ерунда, не о том речь, — Леон хмуро покосился в сторону дома. — Дело в том, мы посланники Тьмы. Мы мёртвые, если ты не забыл.

— И?.. — Радан прищурился. Его пальцы на рукояти топора побелели от напряжения. Взгляд, направленный на Леона, стал ледяным и цепким, как когти кошки, хватающей мышь.

— Ты не заметил, что Велани стала мягче, спокойней, но задумчивей? От неё начал идти совсем другой запах. Разве ты не ощутил? — прошептал Леон. — А её звериный аппетит?..

— Это проблемы того, кто будет против, — чёрство подчеркнул Радан.

— Я лишь уточнить хотел, — Леон мельком взглянул на лезвие топора, — что ты заметил происходящее. Я-то не Дьявол, не Бог и вовсе не проти...

Далёкий звук выстрела и тихий звон стекла оборвал Леона. Ветер внезапно сменил направление.

— Ты за стрелком! — скомандовал Радан и, уронив топор, побежал к дому изо всех сил.

— Сделаю! — крикнул Леон и помчался в сторону, откуда донёсся выстрел и повеяло запахом пороха.

На кухне Велия, матерясь и скалясь, прижимала окровавленную тряпку к груди, лежащей на полу Велани. Сквозь разбитое окно свистел ветер.

— Солнечный гриб закрыл небо. Жарко. Мы будем там. Я подожду... — прошептала Велани упавшему рядом с ней на колени Радану.

— Аптечку, живо! — рявкнул он Велии и оттолкнул её. — В моей комнате под кроватью армейский меднабор. Неси! — добавил Радан и мягко уложил голову Велани к себе на колени. Крепко прижал тряпку к ране. — Молчи. Дыши. Всё обойдётся. Ты не умрёшь. Я вылечу... — он рванул зубами плоть на своей кисти.

— Твоя кровь убьёт в ней ребёнка, — отрешённо сказала Велия и выбежала с кухни.

— Но спасёт её... прибавит сил, даст время... — тихо ответил Радан и прижал кровоточащее запястье к синеющим губам Велани. — Пей. Ради меня. Ради себя. Ради нас пей. Один глоток, молю тебя, пей...

Велани оттолкнула его руку от своего лица. Её глаза заискрились многоцветием.

— Ты будешь жить. И я... — её губы дрогнули в нежной улыбке. — Мы встретимся. Ты ещё вспомнишь меня другую и эту, — по ней потекли радужные энергетические разряды. Они стремительно из тонких ручейков превращались в широкие потоки и окутывали её коконом. Кровь на тряпке начала испарятся, таять, словно роса на песке в пустыне под золотым огнём спешащего в зените солнца.

— Нет! Нет! Не отпущу... — закричал Радан и прижал её к себе.

— Ты узнаешь меня в имени. Кривые зеркала. Любовь моя. Смерть и жизнь. Бес.... Надар... — Велани потянулась к нему поцеловать. Скрылась в слепящем свете. — Спаси солнце... Машина...

Громкий женский стон взорвался раскатом сотрясшего дом грома. Радужный свет исчез. Радан сидел на полу и смотрел на свои дрожащие пустые руки. Они будто кого-то пытались удержать.

— Тебе это нужно было?

— Что? — Радан повернул голову на голос. Велия стояла на пороге и с потерянным взглядом протягивала ему армейскую аптечку.

— Я не знаю, зачем мне это и почему... — она нахмурилась, точно пытаясь что-то вспомнить.

— Мне, — Радан встал и, подойдя к ней, забрал аптечку, — нужно. Я знаю, нужно. Для кого-то нужно. Солнце...

Замерев, несколько минут они смотрели друг на друга, но будто в зеркало. Из состояния оцепенения их выдернул Леон.

— Все целы? — вбежав на кухню, с тревогой спросил он. В руке у него была винтовка со снайперским прицелом.

— «SMLE №4 Mk-1», — назвал модель оружия Радан. Он легко узнал это основное оружие британской пехоты во Вторую мировую войну. Перевёл взгляд на свистящее ветром окно. — В нас стреляли?

— Кажется, так. Нашёл под высоким деревом в паре километров от дома, — ответил Леон. — Пахнет от неё человеком. И тут почему-то пахн...

— Дьявол, — воскликнул Радан и прижал ладонь к виску. — Боль... Зеркл... Вел.. Вел... солнце... — хрипя, он скорчился от ужасной боли, начавшей рвать его голову на части. Через миг выпрямился и со злой усмешкой забрал винтовку у Леона. — Я знаю, кем она воняет. Поганый цыган, Тадеу и София! Мы ещё встретимся, и я спрошу с вас, твари, за неё! — Огниан бросил на пол аптечку и оружие, прошёл мимо растерянных Велии и Леона. — А сейчас мне нужно увидеть солнце, чтобы не забывать о ней.

Огниан покинул дом и побежал на восток, под проливным дождём пряча падающие с ресниц солёные капли.

— Помни, Антемос: «Пропавший да вернётся из мрака к свету, так как мёртвое вечно живое, если любит». Вернись за ней, твоей Судьбой и нашей Бездной...

Свинцовый горизонт разрезали молнии.

---

[1] Le Monde — с французского языка означает «Мир».