Когда я вылезаю из бассейна, Белла сидит, скрестив ноги, с каким-то журналом прямо в двух шагах от бортика. Солнце освещает ей непокрытую голову. Разве ей не надо быть в тени или хотя бы защищать себя от прямых солнечных лучей? Врач об этом ничего не говорил, а может, стоило. Я осматриваюсь в поисках хоть чего-то, кроме полотенца, и вижу шляпу на шезлонге. С меня всего течёт вода, пока я иду к нему и обратно. По ногам, с трусов за неимением плавок, с волос и по телу. Везде остаются мокрые следы ног. Я отряхиваю руку, прежде чем надеть шляпу на Беллу. Она оглядывается и стягивает её.

- Ещё только апрель. Не так и жарко.

- Знаю. Но на всякий случай.

- Хорошо, - и она натягивает головной убор, как надо.

- Спасибо.

- Пожалуйста.

- Что ты делаешь?

- Разгадываю кроссворд. Для меня это глупо, обычно я этим не занимаюсь, но… Не знаю, как объяснить. Ножницы рукодельниц. Есть идеи, каким должен быть ответ?

- Ножницы для вышивания.

- Может быть. Но должно быть лишь одно слово.

- Само собой. Да. Дай подумать. Как же это… Что-то, связанное с цаплей. Цапельки. Наверное, ответ просто «цапельки».

- Подходит. Откуда знаешь?

- От Кейт. Её мать вышивает на досуге и однажды подарила нам картину. Я видел такие ножницы у них дома.

- И что это за картина?

- Парень и девушка, целующиеся под дождём, - я решаю не врать. - Выглядело… выглядит красиво.

Белла поднимает на меня свой взгляд. Я знал, что она не станет прятаться, что благодаря шляпе совсем просто. Это как знать, что Земля круглая. Это уверенность, когда прожил с человеком много лет, изучил его характер и слабости, и уже ничто внутренне не вернётся к началу, к тому дню, когда ты ещё не знал о нём ничего. Человека узнаёшь лишь раз, и знание тех или иных вещей остаётся уже навсегда. Вот что между нами. Знание. Правда. Искренность. За все предшествующие месяцы я никогда не хотел обнажить душу вот так, как сейчас. Это и не было возможно. Из-за меня в первую очередь. Из-за моего брака. Только на втором месте было то, что и Белла, казалось, хотела лишь секса.

- И в какой комнате она висит?

- В гостиной. Не в спальне. Ты же это хочешь знать. Не висит ли эта картина над кроватью. По центру. В ебучей центральной точке. Всё как по фен-шую.

- Это не имеет никакого отношения к фен-шую, Эдвард.

- Знаю. Я знаю, детка.

Я сажусь напротив Беллы и протягиваю руку к её ноге, избегая прикоснуться слишком высоко, но не сдерживаясь от касания в целом. Я обхватываю лодыжку. Вижу тёмные волоски, но похуй. Мне всегда было плевать на вопрос депиляции. Даже в лучшие времена. В древности её вообще не существовало. Никто ничего не брил. Все выглядели, как выглядели. Горбатыми или более-менее прямыми. Волосатыми или приближенными к современному человеку. В зависимости от конкретного периода эволюции.

- Если я не хочу, чтобы ты называл меня деткой…

- То я не буду. Пока не буду. Если тебе больно от этого.

- Не от этого.

- А от чего?

- Я столько была ею для тебя. И при этом всё было не как у других. Это не звучало, как «ты не принесёшь мне пива, детка?». Хоть раз… Хотя бы раз ты называл так Кейт? Ты обращался к ней так, чтобы позвать из другой комнаты в доме, который был домом и мне?

Белла моргает. Даже при том, что она взирает прямо в мои глаза, её взгляд словно расфокусированный. Уязвимый. Беспокойный. Всё о её состоянии, её эмоциях и мыслях читается в нём. Как мне объяснить? Как мне вытащить нас из этого? Её, себя и нас обоих? Я так сбит толку и чувствую, как двигаются зрачки в глазницах. Меня почти мутит от этого ощущения. Сглатывание не приносит облегчения. Я пытаюсь ещё, но выдыхаю, не закончив.

- Нет. Кейт никогда не слышала от меня подобного. Я не мог быть с ней таким. Она не моя детка, Белла. Только ты моя детка. Только ты.

- Только я… - под дуновение ветра повторяет Белла. - Мне трудно этому верить. Чтобы у тебя совсем ни разу не вырвалось это слово.

- Не вырвалось. Я не могу ничем тебе доказать, но не вырвалось.

- Тогда каким ты был с ней? Мне поможет, если ты расскажешь.

Когда до меня доходит вопрос, с моих волос вниз на ногу падает прозрачная капля, разлетаясь на брызги среди прочих капель. Я мокрый. Всё ещё мокрый. Я так и не вытерся и сижу тут в одних трусах. Мы говорим о нас и не совсем о нас, и Белла хочет знать больше, а я мокрый. Так странно, что я думаю об этом, но это словно останавливает меня. Я поднимаюсь и иду за полотенцем, заворачиваясь в него с плеч, насколько хватает длины, прежде чем вернуться к Белле.

- Что именно ты хочешь знать?

- Всё. Обо всех аспектах жизни. Быт, секс, рассуждали ли вы о детях или, может быть, о намерении завести собаку.

- Ясно. Хорошо, - пока что я смотрю на собственные ноги. - С бытом всё было просто. Я не вмешивался. Если Кейт хотела что-то заменить, если ей что-то не нравилось, то я не видел смысла сражаться за тупые стаканы для зубных щёток в ванной или по поводу цвета полотенец, выбирая между зелёными или менее зелёными. Но ты увезла стулья, и пришлось покупать новые. Я охотно мог бы сидеть всегда на диване в гостиной или просто на полу на кухне, но с Кейт… Ты сама понимаешь.

- Понимаю. И какие теперь у тебя стулья? Или я должна сказать, у вас?

- Не должна. Тебе не понравятся. Тяжёлые и деревянные. Тяжёлые, чтобы таскать с места на место, если понадобится что-то достать с самой высокой полки. В остальном в плане обстановки всё осталось по-прежнему, и мы не собирались покупать собаку или забирать кого-то из приюта. Временами я был жесток.

- В жизни?

- Не совсем. Больше в… сексе. Она знала, что я думаю о тебе. Представляю тебя. Делаю что-то, чтобы казалось, что это ты. Наверняка она знала всегда или почти всегда, но молчала. Лишь недавно она сказала, что я могу не заводить с ней детишек.

- Прямо так и сказала?

- Не совсем так. Она упомянула много детей. Столько едва ли возможно действительно хотеть.

- Больше пяти?

- Вдвое.

Я поднимаю глаза к лицу Беллы. По нему сложно понять, что она думает именно сейчас, в эту самую минуту. О десяти детях, в целом об этом количестве, о том, как я занимался сексом с Кейт, будучи мысленно в другом месте и с другой женщиной, и о моём признании в жестокости. Я не ненавижу себя. Я не сделал столько дерьма, чтобы чувствовать это. Я не знаю, сколько дерьма мне нужно было бы для этого сотворить. Но Белла может меня презирать. Она качает головой. Что это значит? Что она хочет, собирается этим сказать? Я сижу неподвижно, словно во власти гипноза, наложенного на меня, из-за которого не способен пошевелиться.

- Ты полагаешь, она оправится?

- Полагаю.

Я отвечаю односложно. Не хочу развивать эту тему. Сейчас не время. Я просто не хочу думать о Кейт в этом доме, сидя тут рядом с Беллой. Я сам создал себе все сложности. Бюрократические, финансовые, моральные. Считать, что Кейт не оправится, означает допустить мысль, что я испортил ей жизнь до конца, до основания. Искалечил без злого умысла, но всё же искалечил. Я не готов к таким мыслям. Я не переехал её на машине, будучи пьяным и сделав инвалидом без надежды на излечение. Это была бы искалеченная жизнь. Но у нас другая ситуация. Совсем другая. Для меня нет варианта, при котором Кейт это не переживёт. Я не думаю, что её охватит депрессия. Кейт не демонстрирует признаков этого. И таким образом я всё-таки думаю о ней. Вдруг Белла поднимается на ноги и засовывает ступни в шлёпки.

- Пойду достану тебе рыбу. На ужин. Или ты не можешь остаться?

- Нет, могу. Я останусь.

- Я поищу тебе сухие трусы. Ты мог что-нибудь забыть.

- Исключено, - я бы хотел забыть, но я собирал всё тщательно. Не хотел, чтобы что-то осталось, когда Белла рано или поздно это найдёт. - Я похожу в полотенце.

- Ну давай тогда трусы. Я повешу их сушиться.

- Я сам, Белла.

- Боже, - у неё изо рта вырывается смешок. Она смотрит на меня полуголого, не стесняясь, не испытывая смущения, но я его испытываю. Ещё как. Охрененное смущение. И то, что она продолжает смотреть так откровенно, не даёт мне свободно вздохнуть. Я дышу и готов поклясться, что, даже окружённый мокрой тканью, член побаливает от нового интенсивного притока крови к нему. - Снимай их уже, Эдвард. Я не буду пялиться. Могу даже отвернуться.

- Не надо.

Я стягиваю боксеры и отдаю их Белле, прежде чем обернуть полотенце вокруг бёдер. Она наблюдает за каждым моим движением. Не пялится, а просто смотрит. Я скучал по такому её взгляду. По теплу в нём, не имеющему ничего общего с интимным желанием. Не сейчас. Вообще нет. Никому из нас двоих это сейчас не нужно. Белла разворачивается уйти в дом, и, захватив вещи, в которых приехал, я иду за ней. Мне нечего делать снаружи без неё. Не сразу, но до меня доносятся звуки из прачечной в соседнем с ванной помещении на первом этаже. Белла вытягивает сушилку, встроенную в стену над автономной батарей, чтобы вещи быстрее сохли, если её включить, и вешает мои трусы.

- О чём ты сейчас думаешь?

- Я ни о чём не думаю. Невозможно думать о чём-то постоянно. Я просто собираюсь сушить твои боксеры.

- Ты действительно отдала матрац нуждающимся?

- Действительно. Отвезла его в ночлежку для бездомных. Так они смогут оставлять на ночь кого-то ещё. Глобально это не решение проблемы, и если там тянут жребий, кто может остаться, то это место, пусть и на полу, не будет закреплено ни за кем конкретным. Но я просто думаю, что мы могли бы помогать людям. Ты, я, другие богатые. Я не могу заставить этих людей ходить на работу, даже если что-то им найду. Но хотя бы так… И потом, если я выздоровлю, если справлюсь, то…

- Ты справишься, Белла.

- Если так и будет, то я хочу помогать хотя бы больным детям. Это моё желание. Я достаточно подумала об этом. Я точно это знаю. Я не уверена, хочу ли собственных детей, но по возможности спасать других хочу. Все эти длинные ночи без тебя… И просто дни, когда я нахожусь здесь и больше не занимаюсь рабочими моментами, не совершаю сотни звонков. У многих нет и шанса на жизнь без помощи окружающих. Мне не нужна подобная помощь. Мне не нужны финансы. Как минимум не нужны сейчас. А им нужны прямо сейчас или уже даже неделю как. Месяц или несколько назад. Чем скорее, тем лучше. В этом ты меня поддерживать не обязан. Это может быть чем-то, что нужно только мне. Ничего сейчас не говори.

Я и не знаю, что говорить. Потому что она никогда не хотела подобного. Никогда не делилась со мной переживаниями такого рода. Их у неё не было. Или были, и она скрывала, читая разные истории ночами в кровати, пока я спал, или на другом конце земли, когда мы вообще находились порознь. Меня подавляет мысль, что Белла действительно могла таить многое в себе. Утаивать вот это всё по каким-то своим причинам, а теперь, сказав, продолжать намекать, что я не обязан делать то же, что и она. Но ей это важно. Ей это так важно. И как я могу даже не спрашивать об этой части её жизни, когда она её начнёт? Мне гарантировано стать эмоционально вовлечённым. Как минимум эмоционально. Не если она преодолеет болезнь, а когда преодолеет. Белла проходит в сторону кухни, где, как и говорила, открывает морозилку. Я наблюдаю, стоя на расстоянии, как отшельник, как какой-то незнакомец. Мне не нравится чувствовать себя так. Это отвратное ощущение грузом оседает в животе, словно там кто-то есть, мерзкий слизняк или иной паразит. Дверь морозилки закрывается с тихим звуком, после чего Белла оставляет кусок рыбы на тарелке, предварительно извлечённой из посудомойки. В голове столь много всего, что я даже не знаю, на чём остановиться. Жизнь не всегда удобна и комфортна. Не всегда легка. И для меня именно сейчас всё вот так. Потому что для Беллы точно так же. В первую очередь для неё. И потом уже для меня. По сравнению с её проблемами мои тяготы просто ерунда.

- У тебя треснула плитка.

Я замечаю трещину на стене, что начинается где-то под кухонным шкафом вверху в скрытой им от глаз области. Так странно, если плитка положена давным-давно, и всё было в порядке. Если только её не ударили намеренно или случайно. Но вряд ли. Что бы ни было, Белла не крушит что-то, что попадается под руку, и не швыряет вещи в стены. И сомневаюсь, что она попала бы так точно между столешницей и шкафом прямо по фартуку.

- Да. Я видела. Полагаю, произошли какие-то изменения в стене, и поэтому пошла трещина. Я консультировалась, есть ли варианты реставрации без замены, но сейчас мне не до их осуществления. Я сделаю нам чай, и давай мы что-нибудь посмотрим.

- Можно выберу я?

- Ты всегда и выбирал. Я согласна, чтобы так и оставалось. Но давай теперь без драм.

- Хорошо.

Белла не возражает против пересмотра «Войны невест». Мы смотрели ленту впервые, когда только начинали встречаться. Помню, как много Белла тогда смеялась, как много эпизодов в фильме вызывали её смех. Я помню её такой лучше, ярче, чем сам фильм. Я смотрел больше на неё, нежели на экран. Всё казалось таким естественным и лёгким. Но сейчас уже не кажется. Белла не смеётся столь же часто. Она вообще едва ли смеётся. Лишь периодически улыбается небольшой улыбкой, и мне так от этого херово. Потому что херово ей. Потому что она больна. Потому что даже дебильная комедия не может по-настоящему её отвлечь. Логично, что не может. Это лишь имитация прежней жизни. Той жизни, какую мы оба помним. Но именно так, как раньше, именно сейчас, вот прямо сейчас мы жить не можем. И остаётся лишь играть в имитацию. Я передвигаюсь к Белле вплотную, изничтожая расстояние, что было между нами. Она почти не вздрагивает от моего прикосновения к её руке и молча, только скользнув взглядом от плазменного телевизора ко мне, прислоняется, прежде чем спустя ещё несколько секунд или минут обхватить мой бицепс с тихими словами, с шёпотом в кожу. Даже невзирая на их смысл, червяк в моём животе наконец начинает медленно подыхать. Медленно лучше, чем вообще никак.

- Если что, ты не посмеешь остаться один до конца жизни.

- Прекрати. Не будет никакого «если что».

Может быть, моя рука слишком сильно сжимается вокруг предплечья Беллы. Она морщится от прикосновения, и я не могу найти иного объяснения, отчего, если ей только не больно. Её слова делают это со мной. То, что она говорит, какой смысл вкладывает в них, когда совсем недавно собиралась спасать детские жизни не своими руками, но посредством собственных доходов и благотворительности. Я ослабляю хватку.

- Это вырвалось само. Из-за того, как ты смотришь на меня, и как это всё обостряет во мне. Мои чувства и мою боль, которой нет в физическом воплощении. Я отвыкла видеть твой взгляд. Отвыкла от тебя рядом с собой. Но я привыкну снова. Если ты точно никуда не денешься, и если я никуда не денусь… физически. Если пройдёт определённое время. Обними меня как можно крепче.

Я исполняю просьбу без лишних слов. Я и сам так хочу. Мы смотрим ещё парочку фильмов, прежде чем поужинать. Я сам поджариваю себе стейк, а также делаю соус к пасте по рецепту, который нашёл в интернете много лет назад. Мне хотелось удивить Беллу тем, что я могу готовить, но я ни хрена не умел, и следовать рецепту на глазок без мерных стаканов и прочего оказалось не слишком хорошей идеей. Вышло пересолёно, и к тому же весь соус почти выкипел из-за того, что я отвлёкся от него всего лишь на пару минут. Но и они стали роковыми для моей первой попытки произвести впечатление. Когда Белла пришла, я попытался спрятать ещё горячую кастрюлю в духовку, но Белла заметила, как я что-то туда убираю. Она спасла тот соус. Его легко хватило на двоих. Прошли годы, и я стал лучше не только в приготовлении соусов. Я могу приготовить утку, не спалив всё к чертям, с обязательной фаршировкой и одновременном запекании овощей. У меня не так много времени, чтобы делать подобное ежемесячно, но я могу. За ужином Белла как раз кладёт себе в тарелку много овощей и предлагает мне, если я тоже хочу. Однако я не хочу. Не сегодня. Вскоре после ужина без особого на то желания я отправляюсь домой. Не к Кейт, просто домой. Белла относит чашки, из которых мы пили чай, прежде чем выйти в холл. Я и не рассчитывал, что она оставит меня на ночь хотя бы в гостевой комнате. Было бы как-то… Нет, не странно. Но не ко времени. Я зашнуровываю кроссовки, путаясь в порядке действий из-за хаотичных мыслей, но заканчиваю со всем успешно и выпрямляюсь, на автомате чувствуя телефон в кармане бедром, как и ключи от машины там же. Хорошо, значит, всё.

- Я напишу тебе перед сном.

- Я отвечу.

- Завтра приеду?

- Приезжай. Приготовлю завтрак. Или второй завтрак. Я открою ворота.

- Пока.

Я делаю шаг и, не задумываясь, целую Беллу в щёку. Мгновение спустя я отстраняюсь на прежнее расстояние. Это не более, чем короткий поцелуй. Без обязательств. Без принуждения. Сверх него я ничего и не хочу. Белла не закрывает дверь сразу, как я выхожу за порог. Лишь когда я сажусь в машину, то замечаю, что дверь медленно движется в дверной коробке. По приезду домой меня не удивляет увидеть Кейт на кухне. Не только потому, что машина моей жены стоит снаружи как попало. Теперь она бросила её так, что я даже не смог нормально припарковаться, не говоря уже о том, чтобы заехать в гараж, и оставил автомобиль минимум в десяти метрах от строения, пройдя их до дома пешком. Ходьба полезна, о да. Рядом с Кейт стоит тарелка, в которой что-то было, а в воздухе пахнет кесадильей. Приятно пахнет. И всё-таки я чертовски уверен, что Кейт приготовила ровно столько, чтобы наесться самой. Ни больше, ни меньше. Мне и не надо, но просто факт.

- Привет.

- Нужно составить опись имущества. Всего, что было нажито в браке. Так сказал адвокат. Это просто формальность, если я не претендую, а я не претендую, но ему нужен список. Он сделает всё сам, достаточно только предоставить доступ ему и его помощникам, и, конечно, чтобы мы оба присутствовали.

- Предлагаешь делить стулья и тот стеллаж для ванной, который ты захотела иметь, и мы его купили?

- Ты не слышал, что я не претендую на то, чтобы твоя бывшая-будущая хранила на нём свои средства для ухода?

- Тогда какого хуя ты не можешь сказать это адвокату столько раз, сколько будет нужно, пока до него не дойдёт? Он тупой или что?

- Он партнёр в крупной адвокатской фирме.

- Ну это всё, конечно, объясняет.

- Я уже всё сказала, Эдвард. Ему нужна опись. Я хочу заниматься этим не больше твоего, учитывая, что послезавтра я съезжаю, и мне не хочется приезжать сюда лишний раз, чтобы указывать пальцем, что всегда было лишь твоим, а что приобретено в браке. Адвокат подъедет завтра в десять. Позднее ему будет затруднительно прибыть, и я дала своё предварительное согласие, что для нас это приемлемое время. Насколько я помню, у тебя завтра вечерняя тренировка, не утренняя.

- Да.

- На том и остановимся.

Кейт соскакивает со стула, и разговор можно считать оконченным. Блестяще. Либо я пропущу завтрак с Беллой, либо буду с ней, и здесь смогут сотворить что угодно в моё отсутствие, если я не прослежу за составлением ебучей описи. Пошла бы она нахуй. Может, и мне стоит обзавестись адвокатом. Тогда он бы мог выступать в качестве моего доверенного лица, и я бы остался вдали от всей этой грязи. Вся эта ситуация грозит оказаться сложнее, чем я представлял. И это при том, что у нас с Кейт нет детей, даже одного ребёнка, о психике которого пришлось бы особенно думать при разрыве любовных отношений. Мать твою. Кейт подходит к посудомойке, открывая дверцу, загружая туда тарелку с вилкой. Место еле находится, потому что там лежат ещё две кастрюли, одна побольше, другая меньше, и ими пользовался точно не я. Меня не было дома до недавнего времени. А утром я всё за собой помыл руками. И сковороду из-под омлета в том числе. Но нет ни желания, ни сил скандалить ещё и из-за посудомойки.

- Ты никуда больше не собираешься?

- Разумеется, нет. Мне надо складывать вещи.

- Можешь отодвинуть машину, прежде чем приступишь?

- Я уже приступила, Эдвард. Но я отодвину её через минуту.

Я тащусь в спальню, позабыв, что вещи Кейт ещё здесь. Они буквально повсюду, даже на кровати, потому что вешалки с ними просто извлечены из шкафа, а вместе с ними и несколько вешалок с моими рубашками и брюками. Я беру своё, выуживаю их среди блузок Кейт, когда она заходит и движется к раскрытому чемодану, где уже что-то сложено. Я не всматриваюсь и вообще молчу. В шкафе стало больше места, и я размещаю одежду чуть свободнее, сначала не обращая внимания на Кейт. Но она шуршит, наклоняется, издаёт вдохи, так что становится всё сложнее находиться в одной комнате, будто каждый из нас тут один, и другого просто нет в двух шагах.

- Как твой день в целом?

- День как день. А твой? Хотя мне надо отвыкать спрашивать об этом или думать о том, не болит у тебя плечо, и что именно ты делаешь с ней, кроме того, что находишься рядом, если потом её запах ощущается исходящим от тебя и спустя несколько дней, когда ты точно не мог с ней видеться. От тебя и сейчас ею пахнет, но не так интенсивно, как после секса. Теперь мы можем говорить открыто, и это уже освобождает. И без развода.

- Я постараюсь сделать как можно скорее так, чтобы ты стала совсем свободна. Лучше я пойду во двор.

Я выхожу на улицу с телефоном. Смотрю вокруг на свой большущий двор. Не такой и большой по сравнению с территорией у особняков голливудских звёзд, раскиданных за океаном по всему Голливуду, да и частые дожди порой превращают газон в хлюпающее месиво травы и земли, но это мой дом, моё место, и я не хочу себе ничего другого. Я не потеряю это место. Пусть Кейт забирает стулья, если захочет. Пусть её адвокат что-то ей там нашепчет, и она ему поддастся, потому что имеет право на какие-то предметы мебели. Пусть Кейт станет легче хоть так, хоть от обладания мебельным гарнитуром или тумбочками, или проигрывателем для дисков, который также нажит в браке. Если даже ей что-то нашепчет адвокат, чтобы почувствовать себя на высоте, может, выше обычного, я согласен не биться за каждый угол пространства. Желание позвонить Белле так нестерпимо. Неотложно. Нет, пусть отдыхает. Как только можно в её состоянии. Я оглядываюсь на дом. Сюда выходит окно свободной комнаты. В ней никто и никогда не останавливался на ночь. Даже Кейт сейчас. Хотя могла бы. Я думал, однажды там будет детская, а в глубине участка по левую сторону целый детский городок. Достаточно далеко, чтобы звуки веселья не мешали общению между нами, взрослыми, и одновременно близко с целью время от времени проверять подрастающее поколение. Эти мысли утратили всю прежнюю значимость. Вытащить бы Беллу. На остальное просто похуй. Внезапно до меня доносится окрик из того самого окна. Кейт стоит у него, открыв и показывая мне трубку домашнего телефона.

- Твоя мама звонит. Говорит, твой сотовый вне зоны доступа. Поднимайся.

- Иду.

Неторопливым шагом я возвращаюсь в дом. Мне нет надобности идти за трубкой к Кейт. На кухне тоже есть телефон. Конечно, Кейт может подслушать всё этажом выше, не вернув трубку на место, но меня это не беспокоит. Пусть слушает. Ничего такого не произойдёт. Что бы там ни сказала или ни спросила мама, известие о скором разводе не то, что так уж допустимо вываливать в телефонном разговоре. И вряд ли мама затронет вопросы касаемо Беллы, помня, что на звонок ответила Кейт, которая после этого продолжает находиться дома.

- Алло, - я снимаю трубку на кухне. - Это я. Что случилось?

- Ничего. Просто звоню своему сыну.

- Я перезвоню с сотового.

- Хорошо. Я подожду.

Я возвращаюсь на задний двор, одновременно набирая маму. Она отвечает после первого гудка, что ожидаемо, и её вопрос тоже почти ожидаем.

- Кейт на что-то злится, и поэтому ты не захотел говорить дома? Она была не слишком приветлива. Поругались?

- Тебе не о чем переживать.

- Есть, когда речь о моём единственном сыне. Ты скоро уезжаешь, и мне спокойнее от того, что она ездит с тобой, сопровождает тебя всякий раз, но если у вас проблемы, то, может быть, вам стоит побыть друг от друга вдали какое-то время. Белла не всегда ездила с тобой. Приедешь завтра на ужин? Необязательно с Кейт.

Ну да. Кейт и сама не поедет со мной. Больше никогда. Это может стать моим шансом. Пока я буду в Италии, в наших с ней делах всё, вполне возможно, очень продвинется вперёд. Тем более что она настойчива в желании съехать до моего отъезда. Я не сомневаюсь, так и будет. Нет идеального варианта, при котором всё пройдёт хорошо. Сегодня уже шестнадцатое. Я могу не говорить правду родителям до отбытия в Италию, отложить её до возвращения, но всё только усложнится. Возвращение ничего не изменит. Нет, мне нужно сделать всё завтра. Чтобы они не думали, что мы с Кейт помирились, что она, как и всегда, едет со мной, и что большую часть времени мы чертовски счастливы вдвоём. Мы разводимся. Избегать этого и вечно врать не выход. Я не хочу утрясать вероятный конфликт с родителями, когда я буду нужен Белле больше, чем сейчас. Больше, чем год назад, и больше, чем когда мы только встретились.

- Приеду.

- Стейк или рыба?

- Я бы хотел жаркое, но, видимо, не в ближайшее время. Стейк, если можно.

- Я сделаю.

- Я люблю тебя, мам. Правда, люблю. Знаю, ты никогда не сопровождала меня в поездках, но я люблю тебя за вот такие моменты между нами и за саму эту жизнь. Увидимся завтра.

- Да, до завтра.

На улице постепенно смеркается. Животные, активничающие днём, отправляются спать до утра, и в деревьях слышно уже других птиц. Я не тороплюсь идти в дом, хоть вокруг меня и кружат приставучие комары, но периодически оглядываюсь на него, и в очередной такой раз во двор выходит Кейт, направляясь мимо меня к гамаку и забираясь туда, как всегда, с ногами, прежде чем издать вздох усталости. Я сижу на шезлонге неподалёку. У меня нет бассейна, но необязательно иметь бассейн, чтобы прикупить пару шезлонгов чисто для отдыха и с целью загара. И почему, интересно, я так и не обзавёлся бассейном? Причина точно не в погоде. Даже если бы вода грелась в нём вечность естественным способом, есть кучи вариантов для того, как нагревать её технически, добавляя уже горячую воду или используя иные методы, о которых я могу и не знать, но специалисты знают. У меня звякает телефон, и я перевожу взгляд к Кейт, выглядящей безучастной к звуку и к тому, что мне пришло сообщение. Она вышла сюда с бокалом вина и, покачиваясь в гамаке, потягивает его медленными глотками. Смакуя вкус, впитывая аромат и не смотря на меня. Избегая меня, как только возможно, пусть это и мой дом, мой двор, всё, что было в моей жизни и до Кейт с нашим браком. Я имею в виду, что она не может избегать меня так, как ей бы хотелось. С краткосрочным договором не пересекаться между собой и не оставаться в одном пространстве надолго, если так всё-таки произойдёт. Прямо как происходит сейчас. Она пришла, но это не повод для меня уходить. Кейт знала, что я здесь. И всё равно вышла. Если она достаточно в порядке, чтобы вести себя так, то я и тем более. Я опускаю взгляд и читаю сообщение. Белла.

Как всё дома?

Стало лучше. Спокойнее.

Завтра приедешь?

Да, но только когда закончу с одним делом. Придёт адвокат Кейт, и мне надо бы присутствовать, пока они описывают всё для себя. Это формальность.

Уверен, что формальность?

Пока уверен. Только поэтому и хочу остаться проследить за всем. Чтобы так и осталось.

Проходит больше времени, чем я ожидал, а Белла всё не отвечает. Она молчит. Я жду ещё, даю ей время, но ничего так и не происходит. А я больше не в силах выносить возникшее молчание и, набирая номер, поднимаюсь с шезлонга, уходя на расстояние, чтобы мой разговор мог быть действительно только моим. На звонок Белла отвечает после нескольких протяжных гудков.

- Алло.

- Ты перестала писать. Тебе нехорошо?

- Не физически. То, о чём мы говорим, заставило меня задуматься о том, про что ты уже пытался со мной поговорить. О нашем доме. Он… Возможно, он наш больше, чем твой дом. Спустя это время. Мы встречались там. Он пустой, но это кажется… ничем. Мы можем его наполнить. Обставить. И он перестанет быть пустым. Но есть одно условие.

- Всего одно? Да, что бы там ни было.

- Ты не боишься, что это может быть тем, на что ты не готов пойти?

- Не боюсь.

- Ты продашь дом. Со временем. Но и я продам свой.

- Зачем, Белла? Недвижимость это как инвестиция в будущее. Покупаешь по одной цене, а потом продаёшь дороже. Только должно пройти определённое время.

- Купим другую недвижимость, если хочешь. Другой дом. Ты говоришь о продаже. С твоей стороны это означает допустить мысль, что ты не всегда будешь жить, где живёшь сейчас.

- Это не объясняет твоего желания, чтобы я продал дом. Если дело в Кейт, я выкину кровать, могу даже сжечь её, если ты хочешь, и мы купим новую кровать.

- Не в Кейт дело. А в нас. В том, каким будет для нас новый этап. Я не вернусь в тот дом. Я любила его и любила нас в нём, но всё в прошлом. Я изменилась.

- Я вижу, детка, вижу, - от того, как звучит её голос, объясняя мне всё, пытаясь найти нужные слова, иногда становясь совсем тихим или обрываясь, мне становится хреново. Я всё понимаю. Этот дом, мой дом, уже не только кладезь наших моментов, уже не только мы. Я понимаю это, но он мне нужен. Пока он мне нужен. Я не готов отвоёвывать что-то у Кейт, выглядя презентабельно перед её адвокатом, когда он явится сюда завтра, только чтобы через месяц или полтора после того выставить сам дом на продажу. Отказаться от него и искать что-то новое в надежде влюбиться в это место и не пожалеть о покупке спустя пару недель, обнаружив до хрена поломок или глупых строительных решений, о чём умолчали бывшие хозяева, лишь бы сбагрить хоть кому опостылевшее здание, переставшее приносить радость и только выкачивающее деньги на исправление ошибок. - Но тебе вообще необязательно сюда возвращаться. Ты можешь больше никогда сюда не приезжать. Дом просто будет стоять, и по необходимости я буду…

- Возвращаться в него. Ремонтировать его. Бывать там.

- Не без этого.

- Я не хочу, чтобы ты бывал там, если примешь решение быть со мной. Так понятнее? Мне недостаточно тебя рядом с собой. Я хочу всё. И всё означает всё. Я не могу влезть в твои мысли, не могу запретить тебе думать о чём-то или про кого-то, но я всегда буду знать, когда ты вновь поехал туда, или не буду знать из-за твоего замалчивания, но замалчивание почти как ложь. Я не хочу знать, что отклеились обои в спальне, или что потёк кран, или что лопнула труба и затопила полы, которые придётся перестилать. Не хочу знать, что ты что-то чинишь там, где жил с ней, где она так или иначе была мне заменой.

- Хорошо. Это обсуждаемо, и мы ещё поговорим об этом, когда придёт то самое время. Нужно будет привести всё в порядок, прежде чем продавать, и определиться, что я… что мы хотим или не хотим взять из предметов интерьера с собой.

- Хорошо. Обсуждать такое я согласна.

- Ты точно хорошо себя чувствуешь?

- Да. У меня набирается ванна.

- С пеной?

- Чёрт, забыла. Пойду добавлю и просто пойду. Спокойной ночи. Приезжай завтра, как сможешь.

- Сразу, как смогу, и приеду. Спокойной ночи, Белла. Только не перегревайся в ванной.
- Обещаю, что буду внимательна. Спокойной ночи, Эдвард.

Я ложусь спать пораньше, чтобы достаточно насладиться относительно спокойным утром до прибытия адвоката Кейт. Всё с ним и его помощниками проходит пиздец как нудно. У него нудный голос, которым, указывая на предметы мебели, он интересуется их происхождением и выжидает, не поправит ли меня Кейт, версия которой может быть совершенно иной. Пусть мечтает. Почти всё здесь было до неё, и я могу найти кучу свидетелей, которые подтвердят мои слова, а не её, если она попытается врать. Ей незачем пытаться, отчего она попросту молчит и только иногда подтверждает словами, что та или иная вещь действительно лишь моя. Закончив с домом, адвокат с приспешниками проходят во двор, не спрашивая, можно ли, но мне похрен. Там и вовсе им ничего ловить. У Кейт квартира, где точно не нужны шезлонги, даже если бы она вложила в них хоть сколько-то своих денег. Всё это просто смешно. Хотя преимущественно я злюсь. На неё, что была такой кроткой, даже зная, что я сплю с Беллой, а теперь затеяла весь этот фарс, и на себя, что мне вроде важно следить за всем, но в меньшей степени, чем казалось, если я не хожу за ними буквально по пятам.

- А эти вазы?

- Они Эдварда.

- Это подарок моих родителей. Не на свадьбу.

- Ты можешь не язвить?

- А он может попросить своего помощника уйти с газона на тропинку? Знаешь, поскольку с домом мы закончили, я подожду окончания этого, сидя где-нибудь вон там, - я указываю рукой просто в сторону тени. - Ты не будешь забирать тяжеленные садовые вазы в квартиру, так что, когда они решат уйти, дай мне знать.

Я удаляюсь в тенистую зону, созданную деревьями, и поправляю там немного перекрутившийся гамак, прежде чем вдохнуть более-менее полной грудью, наблюдая, как тот помощник всё-таки сваливает с моего газона на камни, которыми вымощена тропинка. Адвокат переговаривается с Кейт, точнее, пытается ей что-то сказать, но она говорит больше него и заглядывает в его бумаги, протягиваемые вторым помощником. Оба хмурятся за секунду до того, как Кейт снова смотрит в список, и нехотя адвокат кивает ей. Она направляется ко мне и, остановившись на незначительном расстоянии, говорит, что все уходят.

- Ладно.

- Давай мы сойдёмся на том, что я возьму тумбочки и проигрыватель, а стулья останутся. У меня в квартире есть свои, и они меня устраивают.

- У тебя есть и тумбочки.

- Одну из них слегка подожгли, недоглядев за свечой.

- Встречное предложение. Бери тумбочки, а новый такой же проигрыватель я тебе оплачу. Или какой угодно другой по твоему выбору. На рынке наверняка появились совсем новые модели.

- Я не возражаю. Но давай не будем проводить это онлайн через банк.

- Согласен.

Наконец Кейт отправляется проводить адвоката, и я пользуюсь тем, что ворота всё равно открывать, заскакивая в машину прямо в нынешней одежде. Адвокат и двое его помощников приехали на двух автомобилях и долго возятся, рассаживаясь, но я терпеливо жду за рулем. К счастью, ждать приходится недолго. Я слежу по часам. Минуты три, и первый автомобиль начинает движение в сторону выезда с моей территории. Давайте уже. Я сдаю немного назад, чтобы не дай Бог не выяснилось, что кто-то из временных гостей недостаточно хорош в маневрировании и развороте и вдруг врежется в меня, зацепив крыло или бампер. Адвокат сам управляет своей тачкой, и он разворачивается без проблем, хотя смотрит назад, не используя боковые зеркала заднего вида, а поворачивая голову для обзора ситуации снаружи автомобиля. Он уезжает быстрее своего помощника. Молодец. Я завожу двигатель прямо перед тем, как открывается пассажирская дверь, и Кейт берёт в руки мою поясную сумку, в которой у меня всегда лежат документы на машину.

- Не высадишь меня где-нибудь по ходу своего движения? Мне нужно купить коробки для переезда и скотч. В грузоперевозке на них слишком высокие цены.

- Я еду…

- Знаю я, куда ты едешь. У меня есть дела, которые необходимо сделать, и это сейчас мой приоритет. Грузчики приедут завтра после обеда. Твои поездки интересуют меня в меньшей степени, - Кейт садится на сидение и закидывает мою сумку назад, прежде чем вытянуть ремень безопасности, защёлкивая его, как положено. Белла не всегда любила пристёгиваться. Если я куда-то порой её отвозил, и она думала, что помнёт платье или иную одежду, в которой ей ещё быть целый вечер на светском мероприятии или деловой встрече, то ремень так и висел на своём месте, нетронутый и позабытый. - Поехали. Отвезёшь меня и делай, что хочешь.

- Куда ты будешь съезжать?

- В апартаменты недели на три. Потом из моей квартиры съедут.

- Ты уверена, что хочешь съезжать уже сейчас?

- Не уверена, но я буду уверена.

Я включаю музыку, чтобы не ехать в тишине. Кейт всё время пути смотрит в окно, и я смиренно принимаю её нежелание говорить о чём-либо ещё, прежде чем сделать остановку на обочине в центральном районе. До дома Беллы отсюда совсем недалеко. Кейт отстёгивает ремень безопасности и выходит на улицу, захлопывая дверь. Молча. Не сказав ни слова. Она выжидает некоторое время позади машины и, едва в движении автомобилей случается пауза, пересекает дорогу быстрым шагом, а потом поворачивает направо по тротуару. Я выезжаю с обочины несколько секунд спустя и добираюсь до дома Беллы. В этот раз она открывает ворота без длительного разговора. Я захожу в дом через оставленную в приоткрытом состоянии дверь и разуваюсь, когда Белла появляется из кухни.

- Привет. Пиво будешь? Недавно поставила в холодильник. Конечно, безалкогольное.

- Привет. Не откажусь. Но где ты его взяла?

- Прогулялась до магазина, где же ещё. Предполагала, что тебе понадобится, и, по-моему, не ошиблась, - Белла смотрит на мою одежду, на то, как я ослабляю дурацкий галстук, в котором и чувствовал себя соответствующе, но точно не это является в её глазах тем, на основании чего она решила притащить пиво из магазина. - Как всё прошло?

- Долго. Противно. Давай поговорим об этом… никогда.

- Никогда. Хорошо.

Я сам иду взять пиво из вместительного холодильника, где в дверке расположились четыре алюминиевые банки. По телевизору в гостиной что-то там идёт, и я спрашиваю, что, пока Белла вытирает стол до блеска. Слишком усиленно, прилагая больше сил, чем нужно. Он и так уж идеальный. Ей нихуя не надо им заниматься им до такой степени в принципе. Она что-то смотрела до моего появления, и мы можем продолжить уже вместе.

- Тот новый фильм про Америку, где начинается гражданская война. Когда-то, когда его только думали снимать, мы рассуждали, что вроде будет интересно, и, может, мы наконец выберемся в кино.

- Он уже не новый.

- Не совсем новый. И сейчас его можно смотреть где угодно за исключением кинотеатра.

Я подхожу к Белле очень медленно. Медленно, но не тихо. Хочу, чтобы она знала, что я приближаюсь, и имела время, возможность отойти, если не хочет моих прикосновений. Она не отходит, а остаётся стоять на том же месте. Всё так же натирая стол. Я догадываюсь, отчего она это делает. Лишь хочу убедиться, правда ли то, какой мне видится причина.

- Ты пытаешься себя этим отвлечь?

- И отвлечь, и отмыть жир. Я знаю, как это выглядит со стороны, я не сумасшедшая, которая не знает. Но когда я одна, и есть лишь телевизор, а его всё равно недостаточно…

Не дослушав, я прикасаюсь к её плечу. Останавливаюсь совсем вплотную и обнимаю, как раньше. Почти как раньше. Ведь раньше меня часто тянуло непременно обхватить и грудь или под грудью, скользнуть руками именно туда, но сейчас не может быть так. Мозг это знает. Потому знает и тело. Мне не требуется как-то сдерживать себя, чтобы ограничиться обхватом тела в районе талии. Я не идиот. С сиплым вздохом Белла обрывает свой монолог и прижимается ко мне за одну долю секунды, не убрав руку от ебучей тряпки, но перестав тереть. Наконец-то. Это и про одержимость уборкой, и про нас. Наконец-то я снова могу чувствовать Беллу так близко, настолько рядом, что её запах в моих лёгких побеждает запах от чистящего средства. Я вдыхаю её и, думая, вспоминая все дни, когда я был вдали, метаясь туда-сюда, какой-то частичкой себя ощущаю, что стоять с Беллой вот так это словно подглядывать в ту жизнь, в которой подобных моментов было до хрена, подсматривать в замочную скважину запертой двери. Или двери, что казалась запертой. Она не заперта, нет. И я хочу, нет, мне нужно, чтобы всё так и осталось.

- Однажды станет достаточно. Однажды тебе не потребуется отвлекаться.

- Давай перемотаем фильм и посмотрим с начала. Я едва сидела там перед телевизором.

- Пойдём.

Мы перемещаемся в гостиную и располагаемся на диване. Белла переключает фильм на начало нажатием пары кнопок на пульте дистанционного управления и садится, сразу прижимаясь ко мне. Сверхплотно. И очень тепло. Я не сразу шевелюсь, прежде чем протянуть к Белле словно одеревеневшую руку. Почему это так сложно? Белла не ударяет меня. Не отодвигается. Положение её тела остаётся неизменным. Более того, позднее она ложится не на диванную подушку, а на мои ноги. Её волосы покрывают мои бёдра. Я сглатываю от этого чувства. От ощущения руки Беллы, когда она обхватывает мне ногу ниже колена с полным осознанием происходящего, хоть её взгляд и сфокусирован на экране.

- Как по-твоему, можно ли прожить с кем-то всю жизнь, не любя его, но открыв для себя какие-то другие преимущества таких отношений?

- Белла…

- Ты прожил в таком браке целый год.

- Лишь год.

- Для меня это именно так, как я выразилась, Эдвард. Я словно была частью этого брака, как третий человек в вашей жизни. Принцесса Диана говорила, что трое человек в браке это на одного больше, чем нужно. Может, вот так я расплачиваюсь за всё, что сделала, будучи извне, но очень близко.

- Прекрати, - я прикасаюсь к Белле, обхватывая её подбородок, и она сама поворачивает голову посмотреть на меня. - Это не потому, что ты была извне, но третьей. Каждый из нас просто совершил свой выбор. Это не наказание за зло. Ты никого не убила. Если бы болезнь всегда была лишь наказанием свыше за совершённые грехи, то все преступники просто подыхали бы, не дожив до суда, а тюрьмы пустовали.

- Так что всё-таки нужно, чтобы остаться с кем-то навсегда, пусть и без любви?

- Не знаю. Я не думал, что это точно навсегда. Ни разу за этот год. Нужно… нужно до хуя уважения, наверное, чтобы затмить отсутствие любви. Или нужно быть тем, кому что угодно важнее неё. Деньги или секс, но секс без риска подцепить заболевание. Этот разговор какой-то…

- Жизненнный. Я знаю, что ты ещё женат. Как ни странно, тебе идёт это кольцо.

Блять. Я так его и не снял. Вот же идиот. Порыв дотянуться до пальца и стащить ободок кажется тупым, потому что Белла уже всё увидела. Увидела и указала на это. Я смотрю на левую руку, которой касаюсь Беллы. Это двойной пиздец. То, что она уж слишком не против того, насколько близко к ней находится моё кольцо от другой. Кейт не оплачивала его, не выбирала вместо меня, но мы ездили в ювелирный вместе.

- Прости за то, что оно на мне и со мной.

- Прощаю. Но не предлагаю выбрасывать его в мусор, если ты думаешь об этом хоть на пять процентов.

- Не думаю.

- Можно сдать в магазин по типу секонд-хэнда для украшений.

- А знаешь, это идея.

Мы заканчиваем говорить о моём кольце, возвращаясь к просмотру фильма. Позднее Белла отлучается на кухню. Я не спрашиваю, зачем, не желая выглядить параноиком, но когда проходит несколько минут, а Белла всё ещё там, то я жму на паузу и иду туда же. И сразу чувствую себя именно параноиком, потому что она стоит у вафельницы, распределяя тесто по ячейке.

- Что? Я не упала в обморок и не бьюсь тут в конвульсиях. Только делаю тебе второй завтрак, как и обещала. Сколько хочешь вафель?

- Ты польёшь сиропом?

- Конечно. Вафли без сиропа не вафли.

- Можно тогда три?

- Без проблем. Кстати, у тебя есть планы на вечер? Не хочешь пойти на киносеанс под открытым небом со мной?

- Я бы с радостью. Но сказал матери, что приеду в гости.

- Понятно, - выдыхает Белла. Медленно. Тихо. - Это тоже хорошо. Ты скоро уезжаешь, вам надо провести вечер вместе.

- Да, но не только. Я собираюсь сказать.

- Ох.

- Именно так.

- Всё пройдёт не лучшим образом, - произносит Белла, закрывая крышку вафельницы. - Но максимально хорошо. У тебя замечательные родители. Они справятся с этой новостью. Возьми сироп вон в столе и вилки.

- Ты не пойдёшь на киносеанс?

- Наверное, всё равно пойду.

- Одна?

- Вокруг, уверена, будут и другие люди.

Поджарив первые две вафли, Белла снова заполняет вафельницу тестом и готовит ещё одну порцию, прежде чем отложить себе одну вафлю. Я ставлю сироп на стол, поправляю салфетки и, когда Белла ставит тарелки, сажусь за стол после неё. Мы едим в комфортной тишине и почти доедаем к моменту, когда звонит телефон Беллы. Он лежит позади неё у мойки. Чтобы ответить, придётся встать и подойти, но Белла продолжает сидеть. Почему она сидит? Знает, кто звонит, и не хочет брать трубку?

- Хочешь, чтобы я посмотрел, кто там?

- Нет. Но если ты хочешь, то у меня нет от тебя секретов. Скорее всего, это мама.

- И почему ты не хочешь ответить?

- Потому что мы с ней всё обсудили ещё вчера. Мне больше нечего добавить в качестве объяснения того, почему я не позвала её, но позвала тебя, или почему я не попросила сделать врача операцию раньше. Это так не работает. Ты не приходишь и не заявляешь, что тебе важнее, и, ну не знаю, не даёшь взятку, чтобы тебя положили на операционный стол, передвинув кого-то на другой день. Мама будет со мной, но спорить из-за даты… Я не готова сражаться с ней. Я не хочу с ней сражаться. У меня нет энергии. Что мне ещё делать, кроме как не реагировать?

- Твой отец тоже знает, что я ходил с тобой?

- Тоже, - Белла моргает и откидывается больше на спинку стула, который и забрала в составе полного комплекта из четырёх стульев с металлической спинкой. - Он сказал лишь, что будет на телефоне, если ты куда-то съебёшься.

- Я не удивлён, - я только пожимаю плечами и слегка опускаю взгляд к вилке, смотря на Беллу немного наискосок, отчего мне больше видно изгиб у её шеи, нежели лицо и в особенности глаза. - Тому, о чём ты сказала, точно нет. Удивляет, что он не звонит сейчас после твоей матери. Она не может дозвониться. И последнее средство добраться до тебя…

- Ты не съебался. А врачу он доверяет. Всем врачам, если ты помнишь. Если бы тогда при защемлении нерва все три или четыре специалиста озвучили ему каждый свой диагноз, то, конечно, эта вера заметно бы пошатнулась, но они были единодушны.

- Я не съебался лишь вчера. Не думаю, что ему достаточно одного дня. Я всё ещё я, Белла. Я съебусь на гонки через пару дней, а потом ещё много раз и ещё, и это будет длиться…

- Может, и несколько лет, считая от сегодняшнего дня. Я знаю, Эдвард. Давай мы всё проговорим, и тогда нам больше не придётся возвращаться к этой теме. Для меня, именно для меня, даже если мой отец подразумевает то же, но мы сейчас не о нём… Для меня ты свалишь только в том случае, если бы ты уже свалил, не появившись вчера, не позвонив, никак не объяснив, не сказав, что тебе страшно, и что ты не хочешь видеть меня в такой ситуации. Нормально, если тебе страшно. Даже если страшнее, чем мне. И нормально, если ты не хочешь произносить всё вслух. Но ты не съебался. И съебаться для меня точно не равно необходимости уехать по работе. Мне не нужно, чтобы ты бросил свою жизнь, какой выстраивал её уже много лет. Это ничему не поможет. Пусть всё просто будет, как будет. Ты, я и всё прочее.

- Хорошо.

Телефон прекращает звонить. Я ожидаю новой попытки с той стороны, но её нет ни через пару минут, ни в течение часа. Или Рене сама привела себя в чувство, постаравшись успокоиться, или она позвонила Чарли, и уже он нашёл какие-то слова. Он ненавидит меня. Сейчас. И в последнее время. Вот почему он считает, что я скорее бы съебался и струсил, чем приехал в клинику. И хотя я приехал, я вполне могу представить его угрозу оторвать мне яйца, если он узнает, что я не просто взялся откуда-то вот так внезапно, а был поблизости именно в этом смысле на протяжении многих месяцев и весьма успешно, в то время как у Беллы уже возникли проблемы. Да, эта угроза вполне может быть к месту. Когда-то, когда он поймёт всё сам, о многом поразмыслив. Может быть, это уже так. Просто он выжидает, что будет дальше, или просто ждёт того самого дня, чтобы поболтать, пока Белла будет в другом месте на операции. Позднее солнце чуть скрывается за облаками, и Белла выходит к бассейну. Я иду за ней, но без намерения плавать. Не потому, что при мне снова нет плавок, и не потому, что относительно скоро мне ехать к родителям. Мне просто нравится наблюдать за Беллой, пока она плавает. Я раздеваюсь до трусов, чтобы не запариться на солнце, и сажусь на бортик, свешивая ноги в прохладную воду. Не слишком прохладную. Иначе я бы не хотел, чтобы Белла находилась в ней даже при условии постоянного движения туда-сюда. Я щурюсь от солнечных бликов на поверхности воды. Белла ненадолго ныряет, но выныривает. Она умеет задерживать дыхание довольно надолго. Не сказать, что я люблю, когда она делает это сейчас и делала это прежде в открытых водоёмах, в том числе и в океане, но и она не любит, что я пытался указывать ей быть осторожнее. Она и так осторожно. Я волновался, но доверял. Знал, что она вынырнет на поверхность сразу, как потребуется воздух. Ни секундой позже. Это не игра. Белла появляется из-под толщи воды и медленно плывёт ко мне вдоль ширины бассейна. Между нами метр, может, полтора. Преодолев их за пару секунд, Белла замирает у моей левой ноги, держась за бортик одной рукой, потому что именно здесь бассейн недостаточно глубок, чтобы можно было просто встать и стоять. Внезапно, действительно внезапно Белла перемещается ко мне между ног, её прохладные влажные руки прикасаются к моим сухим ногам, и словно озноб за секунду пробивает всё моё тело. От холода. От неё. От того, что она так близко, и это её собственное решение. От того, что трудно не смотреть ниже её глаз, когда при данных обстоятельствах она сама уже ниже меня. Я прикасаюсь к её плечу, позволяя себе лишь это. Я не стану набрасываться на неё. Как бы призывно она не выглядела. Как бы красиво не выглядела грудь в этом сплошном купальнике.

- Не передумал насчёт бассейна?

- Не передумал. Даже от тебя холодно.

- Я думала, наоборот.

Она касается ткани трусов в нижней части. К счастью, мне уже не настолько мало лет, чтобы у меня сразу встал. Тем более в голове столько мыслей, большинство из которых всё-таки не про секс с ней. Даже и не знаю, как всё будето потом. Если будет. Я отвожу взгляд в безопасную сторону, прежде чем ответить.

- Наоборот тоже.

- Когда у тебя было в последний раз?

- Не с тобой.

- Знаю, что не со мной. Но когда именно?

- Меня как-то не тянет исповедоваться, - я так и смотрю мимо Беллы. - Всё было… спокойно. Не так, как с тобой. Она не могла дать мне то, чего я хотел.

- Но ты это получал.

- Да, получал.

- Это граничило с насилием?

- Для неё наверняка да. Смотря с её стороны. На те же самые вещи, на какие-то мои действия в постели ты реагировала иначе. Если тебе не нравилось, мы прекращали, потому что ты говорила или отталкивала меня. Кейт же не говорила. Она ждала, когда я закончу. Это происходило, но не так интенсивно, как с тобой. Мы с тобой другие. Мы вместе… другие. Для нас приемлемо многое.

- А для неё нет?

- Может быть, просто не со мной. Не с таким человеком, который находится с ней, живёт с ней и делит постель, но держит в мыслях другую.

- Она сама выбрала получить этот опыт. Не жалеешь ли ты её?

- Ты точно не жалеешь.

- Не жалею, - чуть продвигая руку вверх по моему бедру, подтверждает Белла. - На самом деле я лгала, говоря, что не слежу за ней. Я следила. Было нетрудно следить за кем-то, кто всегда находился рядом с тобой. Что она не носит чёрное, было не единственным, что я знала о ней. Она любит короткую стрижку, не слишком короткую, но короткую. Она держится позади, но не так, чтобы сложилось впечатление, что вы поругались и вообще вот-вот разведётесь. Ты никогда не держал её за руку на публике и всё-таки не оставлял её сидеть дома. Ты любил как минимум то, что она могла и хотела ездить с тобой. Ты нуждался в ней, как в человеке, который будет прямо тут, а не тысячи километров от тебя. Который разделит всё в режиме реального времени. Я не могла, и ты, сам того не ведая, встретил ту, которую ничто не держало в городе мёртвой хваткой.

- Встретил случайно.

- И сколько раз потом она так же случайно оказывалась на тех же вечеринках, что и ты.

- Под венец она меня не тащила.

- Не тащила. Но оказалась там.

- Теперь мы здесь. Я здесь, и ты здесь. Мы не забудем, но у нас может быть будущее. Ещё может быть.

- Я и не говорю, что не может быть. Но чтобы было, ты не должен ничего утаивать. Если я спрашиваю, значит, я хочу знать. Более того, я готова знать. Ответь на мой первый вопрос, Эдвард.

- В Джидде. Я вернулся поздно, она сказала, что теперь идет спать, но у меня болело плечо. Она намазала кремом, и мы… Это был именно секс. Почти как у нас. За исключением того, что это не была ты. Я нуждался в разрядке. Меня больше ничего не заботило. Только это.

- Что было утром?

- Я сходил на пробежку и за завтраком. На тот момент я не хотел оставлять всё между мной и ею в хреновой точке.

- Нынешняя точка тоже хреновая.

- Нынешняя точка просто точка, - холодает, и я аккуратно двигаю ногой под водой, хотя не думаю, что от этого вновь станет тепло. Надо вылезать. - Я собираюсь вытащить ноги и пойти в дом. Давай ты тоже вылезешь. Я принесу тебе полотенце. Мы можем договорить и внутри.

- Ладно.

Упираясь рукой в плитку рядом с бассейном, чтобы встать, я поднимаюсь на ноги и иду за полотенцем, которое беру из шкафа в прачечной. Белла как раз покидает бассейн по лестнице, когда я выхожу на улицу со свёрнутой махровой тканью.

- Держи.

- Спасибо.

Белла подходит очень близко, и я могу чувствовать, как от неё пахнет хлором из системы обеззараживания бассейна. Не сильный запах, но ощутимый. По плечу Беллы медленно стекает поблёскивающая на солнце капля воды, которая манит к себе. Манит прикоснуться, обнять, провести рукой по влажной коже. Белла так близко. Я не собираюсь что-то брать у неё силой. Но если мы просто немного пообнимаемся? Если мы просто…. Я опускаю руку Белле на предплечье, она поворачивает голову ко мне, следя за моими действиями, удерживая полотенце спереди, и я решаюсь. Я целую её в губы. Ласково. Медленно. Не стремясь заставить Беллу ответить мне, если она не хочет. Секунда, две, три. Оттолкнёт или нет? Я так близок к ней, а она ко мне. Все звуки словно исчезают. Все, кроме моего и её дыхания. Но она стоит, как застывшая, пока наконец не подаётся вплотную, не приоткрывает губы для меня, скользя левой рукой на заднюю часть моей шеи. От прохлады прикосновения я покрываюсь мурашками сначала там, а потом и везде. Я чувствую их повсюду. У линии роста волос, на руках, на лодыжках и даже на коже головы. Прохладное тело Беллы настолько вжимается в моё не настолько прохладное, что от этого кружится всё вокруг. Она хватает меня за волосы. Она тоже хочет всего, что происходит. Всё, что мы делаем сейчас. Хочет. Если бы не хотела, не видать мне и секундного поцелуя. Полотенце сбивается в сторону у её груди. Я немного отстраняюсь, скользя губами от губ на шею. Белла вздыхает, и бездумно, осознавая лишь это, я провожу рукой сбоку от её груди. Задевая материал купальника, чувствуя очертания, слыша, как Беллы порывисто выдыхает. Она напрягается, хоть всё ещё и тянет меня за волосы. Её тело трётся о моё. Мы движемся, на самом деле не двигаясь. Её грудь… Та самая грудь. Я убираю руку от неё и отстраняюсь.

- Эдвард.

- Прости.

- Теперь ты извиняешься за желание? Это должно быть милым, но это не мило.

Не успеваю я осмыслить сказанное, как Белла сама возвращает мою руку туда, где она была, и целует меня поцелуем, лишённым всякой нежности. Я могу только ответить, ощущая, как направляю другую руку всё ниже и ниже по телу, пока не обхватываю задницу Беллы. Она подаётся ко мне, поощряя, и звуки её дыхания отдаются точно мне в пах. Лишь вопрос времени, когда я почувствую потребность не только обниматься. Не хочу доводить до этого. Я, правда, не хочу. Но она будто хочет. Потому что скользит рукой между нашими телами до моего живота, а потом пересекает и эту границу, касаясь меня прямо через ткань, прежде чем надавить пальцем на головку. Я не хочу так. Точнее, хочу, но не когда мы даже не живём вместе и не собираемся это исправлять, и когда ей предстоит операция. Я не хочу спать с Беллой сейчас. Никакими способами. Не хочу, чтобы она лезла мне в трусы, когда я точно не смогу вести себя с ней, как обычно, не думая о её груди и о том, не навредит ли, если я случайно сожму слишком сильно и что-то там подвину. Стоило спросить врача об этом. Нет, не стоило. Потому что это ужасно. Что бы он подумал обо мне, услышав, что я не очень могу держать член в штанах, когда моя бывшая или будущая девушка столкнулась с физическим нездоровьем, являющимся не лёгкой простудой?

- Белла. Стой. Давай… - я останавливаю её руку. Решительно. Твёрдой хваткой. Сжимая запястье. Не позволяя Белле сделать что-то ещё. Я пытаюсь перевести дыхание, но пока не удаётся. Не так быстро. Сердце стучит, как после пробежки, разве что не покалывает в боку. - Давай… притормозим. Останемся в рамках.

Белла утыкается лбом мне в грудь, оборачивая обе руки вокруг моего тела. Молча. Больше никаких прикосновений ниже пояса. Мы просто стоим, обнимаясь, какое-то количество времени. Это может быть как минута, так и несколько минут. Я не могу точно знать. Всё, что я знаю, это лишь то, что мне нравится быть в этом моменте. С ней. Чувствуя её совсем плотно. Понимая, что она на грани невыплаканных слёз, на грани эмоций, которые так и не стали ими. Будучи готовым к тому, что они могут пролиться в любой миг. Не сегодня, так завтра. Не завтра, так позже. Но не будучи уверенным, что я точно окажусь рядом секунда в секунду или смогу добраться минут за десять, или сразу ответить по телефону. От Италии или Майами до Лондона точно не десять минут. И другое тоже непросто. Но когда она обнимает вот так, кажется, что мне всё по плечу.

Предыдущая глава || Следующая глава