---

---

Говорят, горе необходимо, чтобы по достоинству оценить радость. Я верила в это. Больше я не знаю, во что верить. Я не знаю, что реально, истинно и определенно. Может быть, ничто.

Но это не может быть правдой. Потому что она реальна. И наша.

Губы Эдварда порхают по всему моему лицу. «Я», «люблю» и «тебя».

И я пытаюсь оставаться в настоящем. Я пытаюсь ценить этот момент. Потому что его нельзя будет вернуть. И это момент, когда я обретаю контроль.

Медсестра оставляет нас одних.

Девочка. Глаза Эдварда – это мои глаза. Невероятно счастливые. Невероятно потерянные.

Я дышу.

Мои глаза начинают закрываться, когда я слушаю больничный гул.

Мой врач хочет понаблюдать за ребенком пару дней, прежде чем я смогу поехать домой.

Я чувствую, как проминается койка, за мгновение до того, как Эдвард оставляет теплый поцелуй у меня на лбу. Второй – на животе. Третий – на сердце. Третий.

- Поспи немного.

Мне хочется возразить, но я провела здесь несколько часов, и я устала. Очень сильно устала.

Медсестры приходят и уходят. Сдувают с меня пылинки. И у меня такое чувство, что это имеет меньшее отношение ко мне самой, а большее к тому, что я — жена доктора Каллена. Я не возражаю. Пусть сдувают.

Эдвард на телефоне.

Я позволяю сну забрать меня.

Я в аэропорту. Иду к выходу на посадку. Без билета. Не снимая обуви. И вот как я понимаю, что это сон, но мне все равно. Потому что мне нужно знать, кого я жду. Мне нужно знать.

Я переминаюсь с ноги на ногу. Неудобство и тяжесть. Когда я смотрю вниз, я не вижу своих ног. Своих туфель. Руки лежат на раздувшемся животе.

Я наблюдаю за выходом и жду.

Люди начинают выходить, усталые и нагруженные багажом.

Я не знаю, кого я жду. Но мое сердце знает. Оно улетает.

Я вижу в толпе его волосы. Непослушные волосы, которые могут быть только его. Но есть кто-то еще. У него на руках. Кто-то маленький. И темнокожий. И красивый.

И затем я бегу. Мое тело невесомо. И мои ноги летят над землей.

До тех пор, пока они не оказываются в моих объятьях.

Это хороший сон. Невероятный. Жестокий.

Теперь я готова проснуться. Я готова проснуться.

Но со снами так не бывает.

Я хочу хотеть, чтобы это была правда. Я хочу хотеть, чтобы этого не было.

Все остальное черное. Серое. Белое. Ослепляющий свет.

Минуты. Часы. Я не знаю.

Я лежу, не двигаясь. Глаза закрыты.

Я проснулась. Но не готова открыть глаза и встретиться с тем, что меня ждет.

У меня уходит секунда, чтобы вспомнить. Все, что произошло.

Я слышу голос Эдварда. И голос Карлайла. Они шепотом ругаются. Спорят. Но не друг с другом. Они набрасываются на моего врача, который, судя по его словам, считает, что я в порядке и могу отправляться домой.

Пусть они спорят. Я не знаю, могу ли ехать домой. Не знаю, могу ли войти в дверь и встать в той гостиной.

Я не знаю, все ли с ней в порядке.

Я боюсь того, что это знание сделает со мной.

Мой врач выходит из палаты, оставляя этих двоих выражать соболезнования и несправедливо сомневаться в его компетенции.

Я смотрю на них. Это облегчение – видеть, как Эдвард и Карлайл говорят друг с другом. Видеть, как они выступают единым фронтом. Даже если они слишком осторожничают. Слишком меня оберегают.

Глаза Карлайла поворачиваются ко мне, и он тихо выскальзывает из палаты.

Эдвард возвращается ко мне. Его руки проводят инвентаризацию.

Я провожу большим пальцем по складке между его глазами. Он закрывает их. Задерживая дыхание.

- Эдвард, что такое?

Он медленно выдыхает.

- Я так боялся.

Я до сих пор боюсь.

И он тоже. Я вижу это, даже когда его глаза закрыты.

- Заберешь меня домой?

Его ресницы трепещут, а затем он смотрит на меня. Широко раскрытыми глазами, ища что-то.

- Хорошо.

Хорошо.

И мы едем домой. Уже поздно. Мы сидим в машине, стоящей на подъездной дорожке.

- Белла, там все плохо. Все очень плохо.

Я знаю.

- И может пройти время, прежде чем мы что-либо услышим.

Я не хочу признавать это. У меня нет выбора.

Мы проходим через дверь, и есть только одна комната, в которой я хочу быть сейчас.

Он идет за мной вверх по лестнице. В маленькую комнату. Комнату с двумя кроватками. И стенами, слишком желтыми для двух маленьких девочек.

И не имеет значения, если это большее, чем я заслуживаю. Потому что это то, чего заслуживает она.

Эту невозможную жизнь.

Я сижу на кресле в углу. Он убирает волосы с моего лица.

- Белла, пойдем в постель.

- Мне нужна всего минутка.

Он дважды моргает.

- Хорошо.

Я сижу в темной комнате.

Я дышу.

Глаза закрыты. Я просто дышу.

До тех пор, пока он не берет меня на руки. Пытаясь не разбудить. Укладывая меня в нашу постель.

Укрытая тяжелым стеганым одеялом, я никогда еще не испытывала такого отчаяния.

Я лапаю его до тех пор, пока он крепко не обнимает меня. Его теплые губы движутся по моему лицу.

Он накрывает мои руки, когда я пытаюсь раздеть его.

- Белла, спи.

Из всех вещей, которые необходимы мне в этот момент, сон в конце списка. В самом конце.

- Эдвард, пожалуйста.

Я раздеваюсь. Без какой-либо помощи.

Он наблюдает за мной. И я не знаю, что он ищет. И если он гадает, все ли со мной в порядке, то ответ «нет». И если он честен с самим собой, то он тоже не в порядке.

Я чувствую себя эгоисткой из-за того, что лежу в этой теплой постели, в этом теплом доме и думаю, что мы — те, с кем не все в порядке.

И я никогда не нуждалась в нем сильнее.

Я позволяю одеялу упасть, когда сажусь в постели. Отыскивая его усталые глаза. Отыскивая что-нибудь, что спасет меня. Спасет ее. Спасет нас.

Он осматривает мое обнаженное тело. Дрожь пробегает по моему позвоночнику. Его руки не двигаются. Я просто хочу, чтобы он прикоснулся ко мне. Мне нужно почувствовать на себе эти руки.

Он пытается натянуть на меня одеяло. Но я не позволяю ему.

Я оседлываю его, полностью одетого ниже пояса, и мои руки находят точку опоры на его обнаженной груди.

Мой растущий живот удерживает меня в вертикальном положении. Удерживает от того, чтобы придавить его своим телом и задушить поцелуями.

Он остается неподвижным, когда я трусь об него.

- Белла...

- Пожалуйста.

Его глаза – огонь. Его руки хватают меня за бедра. Вонзаются в мою плоть. И именно в тот момент, когда я думаю, что он дает мне то, чего я хочу, он снимает меня с себя.

Я отворачиваюсь, ложась на бок.

Но у меня нет времени валяться. Потому что он здесь. Каждый дюйм его горячей кожи прижат к моей спине. Я чувствую его тяжелое дыхание, его вздымающуюся и опускающуюся грудь.

Кончиками пальцев он поводит вниз по моей руке, отчего я покрываюсь мурашками. И он быстро избавляется от пижамных штанов.

Его колено проскальзывает между моих ног. Проясняя его намерения.

И его руки повсюду. И его губы повсюду.

Когда я поворачиваю голову, чтобы поцеловать его, он уже там. Дразнит меня своими бедрами. И когда я пробую на вкус его губы, его язык, он заполняет меня.

И когда я ахаю ему в рот, он замирает.

- Тебе неудобно?

- Нет. – Нет, нет, нет.

Очень долго он не двигается. Как и я.

Когда наши руки соединяются, пальцы сплетаются, он задает ритм. Он мучает меня своим телом и своими словами. Шепча их мне на ухо, нежно посасывая кожу у меня на шее.

Это почти слишком.

Я крепко держу его руку, другой рукой сжимая простыни в кулаке.

Я дышу. Тяжело и неглубоко.

- Белла, отпусти.

Отпусти. Словно звук его голоса способен сделать это реальным.

- Я не знаю, как. – И это правда.

Я просто хочу чувствовать. Или, может быть, хочу, чтобы тело онемело. Я хочу и того, и другого.

Жар исходит от моей кожи. Из его рта.

- Я никогда не смогу потерять тебя. – И я знаю, что это правда.

Руки трепетно блуждают по моему телу. Заставляя все раскалиться добела. Как при лесном пожаре.

И в этот миг блаженства, когда я стою на цыпочках на краю, готовая упасть, я забываю обо всем. Обо всем.

До тех пор, пока не падаю. Падаю очень быстро.

Потерянная для мира.

Блять. Блять. Блять.

И мне хорошо, так хорошо. Когда он тоже отпускает. Мой, неистовый и испытывающий боль.

До тех пор, пока все не отступает. От смотрит мне в лицо. Заставляя мое тело дрожать по совершенно разным причинам.

Погребая меня в руинах.

Он дарит мне три поцелуя. Один. Два. Три.

И мне хочется умолять его не двигаться.

Никогда не отпускай меня. И он знает.

Его сильные руки и ноги обвивают меня. И я не знаю, кто из нас больше нуждается в этом. И мы лежим так. Обнявшись, раскаленные добела.

До тех пор, пока не заканчивается вторник.

Дни медленно проходят. Никаких известий. Я не выхожу из дома. Я проверяю телефон по сто раз на дню.

Это хуже, гораздо хуже, чем я могла себе представить. Разрушение. Отчаяние. Люди, спящие на улицах. Подземные толчки, продолжающие вселять ужас в живущих там людей. Тех, кто выжил.

Человеческие потери исчисляются сотнями тысяч. Я понятия не имею, как выглядят сотни тысяч человек.

Но если бы я могла обменять их на одну жизнь, я бы сделала это. Вина за эти мысли грузом лежит у меня на груди. Заставляет задумываться о том, из каких черт складывается моя личность.

Я смотрю новости. Дни напролет.

Я сижу на диване в гостиной с пультом в руке. Эдвард наблюдает за мной. Я чувствую это. Я не могу взглянуть на него. Потому что он может прочесть эти мысли у меня в глазах.

- Тебе нужно прекращать смотреть это.

- Я не могу.

Он накрывает пульт рукой, и я позволяю ему. Я позволяю ему забрать его у меня. Я отвожу взгляд, когда он выключает телевизор.

Я смотрю на замерзшее стекло окна, которое туманит вид на далекие звезды. Такие далекие, что я вижу то, чего может уже не существовать.

Я не делаю вид, что понимаю природу звезд. Световые годы. Плазма, удерживаемая гравитацией.

Однажды Эдвард сказал мне, что звезды сгорают, умирают гораздо раньше, чем исчезают с ночного неба. Кажется трагичным, что нечто, существующее миллионы, возможно, миллиарды лет, умирает навсегда.

Но это не столь трагично, как маленькая девочка, у которой никогда не было шанса. Жить.

Мы с Эдвардом сидим в тишине на диване. Очень долго.

Я закрываю глаза. Я говорю себе не ехать туда. Но сотни тысяч людей мертвы. И когда я закрываю глаза, я вижу их.

- Я думаю, нам нужно с кем-нибудь поговорить. – Я даже не узнаю звук своего собственного голоса.

Я слышу стук, который издает пульт, когда его кладут на кофейный столик. Наши руки сплетаются.

- Хорошо.

Хорошо.

Я готовлю ужин. Делаю единственную нормальную вещь, которую могу придумать.

Эдвард говорит с отцом по телефону. Они беседуют по несколько раз в день, как мне кажется.

Я слышу тяжелые шаги, спускающиеся по лестнице. Я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как Эдвард влетает на кухню.

И этот взгляд на его лице. Его достаточно, чтобы уничтожить меня. Навечно.

Эти руки на моем каменном лице. Я пытаюсь вспомнить, видела ли когда-нибудь, как он плачет.

Его голос дрожит от переполняющих его эмоций. И я знаю, что он собирается сказать. Но мне нужно это услышать. Мне нужно услышать эти слова.

И когда я слышу их, когда они срываются с его губ, я думаю, что мое сердце может подвести меня.

- Она в порядке. Она жива и она в порядке.

Слезы счастья струятся по его лицу.

И в этот момент не имеет значения, станет ли она нашей. Не имеет значения ни страна, ни кроватка. Все, что имеет значение – что она одна из тех, кому посчастливилось выжить.

---

Переводчик: helenforester

Не поленитесь сказать переводчику спасибо

---

ФОРУМ