Отмотав после отсидки в школе положенный срок еще на двух своих каторгах: у миссис Клируотер и в кафе, Розали, едва переставляя ноги, вышла вслед за Анжелой из стеклянных дверей «Кофепийцы» и с гулким сердечным замиранием ощутила на щеке холодную каплю начинающегося дождя. Обрадованная, она ускорила шаги, на ходу вытаскивая из сумки зонтик. Элис, напившаяся кофе и наевшаяся тирамису, а потому пребывавшая в умиротворенно-приподнятом настроении, увидев ее зонт, восхищенно воскликнула:

- Какая прелесть! Где такие продаются?

- Это подарок, - изобразив беззаботность, ответила Розали, не глядя на подругу.

- Мне бы кто такое подарил!.. - с легким мечтательным сожалением протянула Элис, подхватывая Розали под локоть и скрываясь от усилившегося дождя под ее зонтом. - Представляю, сколько он стоил!.. А у меня ни у кого из знакомых лишней почки нет, чтобы ее продать...

Розали невольно усмехнулась, а потом нахмурилась, задумавшись об этих словах. Вопрос цены почему-то до сих пор не приходил ей в голову... От голода ее подташнивало, во всем теле была непонятная колючая и взвинченная слабость, присутствие Анжелы бередило и без того измученную совесть, и в этом болезненно оживленном и нервном состоянии Розали даже не могла понять, идет ли она прямо, или ее и правда шатает из стороны в сторону, как ей казалось. Она ничего не ела с самого школьного ланча, вчера не ела вообще... Это было непонятно, но стоило ей оказаться там, где есть еда, как аппетит мгновенно пропадал. Она просто не могла есть. Ни дома, ни в школе, ни даже в кафе, и, наверное, если бы не Элис с ее возмущенными требованиями думать о здоровье и взволнованно-ехидными вопросами о том, уж не кровью ли Розали питается, если человеческую еду не выносит на дух, то она вряд ли ела бы хоть что-то. Все это было странно и неправильно, но думать об этом не хотелось - сегодня вечером будет дождь, и тратить его минуты на бесполезный самоанализ она совершенно не хотела.

Анжела спросила, не собираются ли они сегодня навестить Беллу. Розали начала было придумывать какую-нибудь уважительную причину для отказа, но тут Элис вдруг остановилась, решительно взяла Анжелу за локоть и спросила:

- Анж, что случилось?

Этот вопрос Элис задала раз десять за те пару часов, что они втроем провели в кафе, и каждый раз Анжела отвечала беззаботным покачиванием головы и фразой «Все отлично!». Свое отсутствие в школе она объяснила тем, что с утра очень плохо себя чувствовала, и вытянуть из нее чего-нибудь еще Элис так и не удалось, а Розали была слишком поглощена мыслями о сегодняшнем вечере, чтобы суметь сосредоточиться на чем-то еще.

Анжела окинула ее и Элис испуганным, каким-то затравленным взглядом, снова покачала головой и вдруг разрыдалась.

«Как?!», «Но он хотя бы объяснил почему?», «О, бедная!..», «Ну пожалуйста, не плачь», «Все будет хорошо», «Он все равно тебя не заслуживал!» - эти и другие такие же слова кружили в мокром воздухе вокруг Розали, она даже не понимала, какие из них говорила сама, а какие слышала... В ушах звенели единственные три слова, сказанные самой Анжелой: «Он бросил меня», и вопрос цены безжалостно и больно всверливался ей в виски. Дождь усилился, слезы Анжелы капали на плечо успокаивающе обнимавшей ее Элис вместе с этими холодными каплями... Слишком уж дорогая эта цена. Слишком. Но несмотря на мучительное сопереживание подруге, на ядовитое ощущение своей виновности, Розали ничего не могла сделать с бездушным ликованием «химии организма», рассыпающейся у нее в душе прекрасными и ужасными фейерверками.

Прийдя домой и благополучно ни с кем не столкнувшись ни в кухне, ни в холле, Розали оставила мокрый зонт сохнуть у подножия лестницы и взбежала вверх в свою комнату. Вытряхнула из сумки на кровать французские учебники, чтобы не таскать их с собой весь вечер, бросила быстрый взгляд в окно - по стеклу юрко скользили прозрачные капельки усиливающегося дождя - и, мельком взглянув на свое отражение в зеркальной дверце шкафа, внезапно засмеялась, убеждая саму себя в том, что это просто блажь, и подошла к нему вплотную, внимательно рассматривая свое отражение.

Из косы вылезло несколько прядей, лицо было еще бледнее обычного, зато глаза сверкают лихорадочно ярко и чуть ли не сумасшедше... Права Элис - вылитый вампир!.. Снова хихикнув, Розали потянулась за щеткой для волос, быстро причесалась и заплела свою неаккуратную косу заново. Стало лучше, но этого незначительного улучшения ей показалось мало, и она с почти испуганным и неуверенным благоговением выдвинула ящик, в котором лежала розовая, презентованная Элис, косметичка, полная полученными из того же источника тенями для век, помадами, пудрами и всем прочим, чем Розали никогда в жизни не пользовалась. Семь лет назад, когда умер отец, она еще не доросла до желания быть привлекательной. После ей и не для кого было быть такой. А еще позже привлекательность оказалась слишком опасной, ненужной, горькой... Именно тогда и кончилась ее дружба с Эмметом - она безжалостно обрубала все связывавшие ее с прошлым нити, резала по живому, пытаясь выстроить стену между двумя своими жизнями - той, где она была самой счастливой на свете, где у нее были чудесные родители, море заботы и любви, замечательные друзья и розовые очки, и той, где ничего этого не было. А сегодня совсем другое, пусть и страшное по-своему, чувство пересилило этот страх, заставило ее перелезть через эту стену.

Неумелый макияж занял удивительно много времени, и в том, прилично ли он получился или нет, Розали нечего не понимала, но отражение в зеркале улыбалось ей своими яркими подкрашенными губами взволнованно, неуверенно и счастливо, и оно ей... нравилось. Это было очень странное ощущение. Она как будто впервые себя видела, впервые замечала, что у нее, оказывается, красивые глаза, голубые-голубые, и хорошенький нос, и кожа хоть и бледная, но зато как будто светится... Улыбнувшись еще шире, Розали наклонилась к зеркалу, провела указательным пальцем по ресницам, удивляясь и беззаботно радуясь тому, какие они длинные...

- Куда-то собираешься? - донесся от двери комнаты холодный голос, и она едва сумела подавить вскрик от неожиданности и внезапно накатившего страха, впившегося ей в грудь острыми стеклянными осколками. Идиотка... Ну почему же она не закрыла дверь?..



Черное небо истекало ледяным дождем, ветер хлестал по щекам, срывая с них слезы, яростно трепал ее волосы, обжигал холодом кожу сквозь тонкий свитер и мокрую рубашку. Запертая в своем теле, как в клетке, Розали сама не понимала, куда ее несут ноги, не знала, что собирается делать, даже холода почти не ощущала - как будто все это происходило не с ней. Как будто вся эта чертова жизнь - не ее.

- Ну наконец-то! - воскликнул где-то в зимней черноте впереди голос Эммета, и только тогда Розали осознала, где она, и остановилась.

В заштрихованном дождем свете фонарей она скорее угадала, чем разглядела детскую площадку, на которой они с Эмметом должны были встретиться, на которой всегда встречались. Он пошел ей на встречу.

- Я уже собирался уходить, думал, что ты не придешь. - Присмотревшись к ней, Эммет шагнул ближе и потрясенно воскликнул: - Ты что, в таком виде из дома вышла? Совсем спятила?!

Медленно возвращаясь в себя, ощущая свое тело как после обморока, Розали окинула свою одежду растерянным взглядом. Воспоминание о том, как совсем недавно под этим же самым дождем плакала Анжела, вонзилось в нее, как булавка, и эта боль ее словно разбудила. Задрожав, она упала на скамейку и уткнулась лицом в ладони.

- Что с тобой случилось? - требовательно спросил Эммет, быстро подойдя к ней совсем близко. - Розали, что произошло?

Бездумно-злая фраза Тайлера вспыхнула в памяти болезненным клеймом, и Розали в панике принялась поправлять одежду и растрепанные волосы, старательно зачесывая их трясущимися от холода пальцами на правую сторону лица. Только бы это не вспомнил Эммет!..

- Все в норме, - воскликнула она и даже смогла засмеяться. - Просто с мамой поссорилась, вот и... - она развела руками, показывая, что это ерунда, и тут очередной порыв ветра ударил ее по лицу, раздул ее волосы, открывая над правой бровью глубокую, едва затянувшуюся корочкой запекшейся крови ссадину.

Даже в темноте она увидела, как расширяются глаза Эммета.

- Что случилось? - глухо спросил он. - Кто это сделал? Твой отчим, да? - его голос делался все более жестким и невыразительным, как было всегда, когда он злился.

- Нет! - в ужасе вскрикнула Розали, отодвинувшись на другой край скамейки и закрыв ссадину мокрой ладонью. - Просто ударилась об угол полки!

- Ври кому-нибудь другому! - зло воскликнул Эммет, выпрямившись, крепко скрестив руки на груди, а затем качнул головой и разочарованно пробормотал: - Сам не понимаю, что вообще я здесь делаю!..

- Ну так уходи! - Розали вскочила на ноги, бессознательно сжав кулаки, и до крови прикусила предательски задрожавшую губу. - Уходи!

Эммет глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, и напряженным, звенящим от попыток заставить его звучать спокойно голосом проговорил:

- Если ты правда так хочешь - уйду. Но... - он не стал договаривать, и несколько секунд они молча стояли друг на против друга, поливаемые тихим ночным дождем. Оба чувствовали себя виноватыми за то, что наговорили. Тряхнув головой, Эммет решительно подошел к Розали, накинул ей на плечи свою непромокаемую куртку, взял ее за локоть и потянул за собой.

- Пошли, - еле уловимо сквозь шум дождя сказал он.

Как они дошли до его дома, Розали толком не помнила - помнила только мокрый блеск политого дождем асфальта, затем пружинящую под ее шагами темно-зеленую, искрящуюся от воды траву и то, как она еле-еле переставляла ноги, увлекаемая вперед быстрыми и решительными шагами Эммета и теплом его крепко обхватывавшей ее плечи руки. Растворенное дождем сознание начало возвращаться к ней только в знакомой гостиной, до сих пор как будто полной тем больным и счастливым днем, когда она была здесь в последний раз. Усадив ее на диван, Эммет размотал с ее шеи до нитки промокший шарф, снял с нее отяжелевшую от воды куртку и вдруг замер, все еще держа ее за руку, с которой только что стянул рукав. Розали медленно подняла голову и вздрогнула, увидев, на что он смотрит.

Под манжетом ее рубашки виднелся густо-синюшный след совсем свежего кровоподтека, отзывавшегося болью на каждое прикосновение. Розали попыталась высвободить руку, но Эммет не выпустил ее. Потянув ее рукав повыше, он обнажил этот синяк во всей красе, и Розали увидела, как дернулся угол его рта от этого малосимпатичного зрелища. Снова она попыталась отнять руку, и снова он не дал ей этого сделать.

- Это тоже был угол полки? - тихо спросил он. Вид у него был какой-то... раненый, одновременно потрясенный и почти умоляющий, и резкая складка между бровей делала его на много-много лет старше того мальчишки, какого она знала. Почти таким же старым, какой была она сама, покрытая своими синяками на душе и коже, словно бессчетными старческими морщинами.

- Нет, это был угол моего письменного стола, - ответила Розали. - Правда!

Эммет молча покачал головой. Облизнув пересохшие, искусанные губы, Розали хотела было спросить его о чем-нибудь, отвлечь его от глухих и мрачных мыслей, заставивших его так хмуриться, и тут он медленно и очень осторожно погладил ее по запястью, легонько касаясь пальцами ноющего кровоподтека от разбитой косточки до края рукава. Это было немного больно, тепло и так пронзительно здорово... Розали посмотрела на их соединенные руки, чувствуя, как высыхает дождевая влага на ее коже под его ладонью. А затем внезапным всплеском соленого пламени глаза опалило слезами, но уже другими - очищающими, спасительными... Эммет обнял ее, целуя в волосы на виске, над разоблачившей ее ссадиной, Розали запрокинула голову, широко распахнула глаза, пытаясь поймать его взгляд сквозь пелену слез, и он, точно в омут бросаясь, наклонился и поцеловал ее в губы.

Розали вздрогнула, все тело напряглось и замерло, охваченное пронзительной дрожью, а из груди, сквозь самое сердце что-то незримо рванулось навстречу Эммету - неудержимое, счастливое, безумное... Она шевельнула губами, робко пытаясь ответить, передать ему свои чувства, но он, не поняв, отстранился, и Розали слепо потянулась к нему, чувствуя на лице его тихое теплое дыхание, и сама поцеловала его, неуверенно повторила его бережное, нежное прикосновение.

Они обменивались короткими, осторожными поцелуями, как будто передавая друг другу эстафету. Розали хихикнула, словно маленький ребенок, подумав об этом, Эммет поймал ее улыбающиеся губы уже совсем другим поцелуем, и она окончательно потерялась в своем невозможном, украденном у Анжелы, у реальности и у всей своей жизни блаженстве, в том, как же тепло в его руках, как сладкая невесомость охватывает все тело от его прикосновений, как... Она обняла его за шею непослушными руками, прижалось щекой к его плечу и пробормотала, безнадежно пытаясь успокоить неровное, частое дыхание:

- Голова...

- Что? - удивленно переспросил он.

- Кружится... - пролепетала Розали и снова тихонько засмеялась, крепче обняв его - как когда-то в детстве, засыпая, обнимала подаренного отцом мягкого плюшевого медвежонка.

Эммет вздохнул, провел ладонью по ее волосам и прошептал:

- У меня тоже... Всю жизнь кружится от тебя.

От этих слов сердце Розали заколотилось еще отчаяннее, головокружительная, блаженно-электризующая нежность переполнила ее так, что молчать стало невозможно, но слов не было, и только глупое, смешное «М-м-м» вырвалось у нее из груди. Эммет подхватил ее на руки, подсаживая к себе на колени, взглянул ей в глаза, и Розали почувствовала, как горячий румянец заливает ее щеки от того, каким восхищенным и мальчишески-самодовольным счастьем светится его лицо, когда он смотрит на нее - неловкую, жалкую, не умеющую целоваться, дрожащую и худую, как скелет... Вкус их первого поцелуя еще горел у нее на губах, ей казалось, что чувствовать острее, любить сильнее и быть счастливее она уже не может, и она до дрожи боялась смазать, расплескать это блаженство, а оно разгоралось только ярче и ярче - со вторым поцелуем, и с третьим, и...

Шорох дождя за окном прекратился, и теперь вместо него в темном вечернем воздухе бесшумной пушистой вьюгой кружил снег - первый в этом году. Розали завороженно посмотрела на это волшебное кружение, пытаясь собрать себя из миллиона оглушенных кусочков, на которые рассыпалась, но никак не получалось. Эммет заправил ей за ухо распушившуюся прядь, всмотрелся в ее растерянное, замершее лицо и взволнованно спросил:

- Эй, ты в порядке?..

Розали невидяще взглянула на него, ухватилась за его плечо, чтобы не потерять равновесие, и задумчиво пробормотала:

- Я как будто... - Эммет замер, явно занервничав, а она так же медленно, как будто с трудом вспоминая, как говорить, закончила: - ... сама не своя. Сама твоя!.. И как будто красивая...

Эммет рассмеялся - польщенно, смущенно и благодарно.

- Ты и есть красивая! - воскликнул он. - Самая красивая!..

- Значит, все дело только в этом?

Он покачал головой, улыбнулся, а потом вдруг очень серьезно сказал:

- Я тебя люблю. И я не знаю, в чем тут дело.

Розали обняла его - так крепко, как только смогла, прижалась теснее, чувствуя под щекой жесткие пуговицы его рубашки и быстрое, гулкое биение его сердца, и ничего не ответила.

Они долго сидели вот так - обнявшись, не говоря ни слова. Эммет перебирал ее влажные после дождя волосы, и Розали, растворяясь в медленных движениях его пальцев, почти боялась того, какой слабой она стала, как тает... Подняв голову, она заметила на скуле Эммета оставшийся после драки с Тайлером синяк и осторожно коснулась его пальцами, а затем в безрассудном порыве быть нежной для него - губами.

- М-м... У меня еще на подбородке синяк есть... - многозначительно пробормотал Эммет.

Улыбнувшись, Розали отыскала эту «рану» и тоже коснулась ее осторожным поцелуем.

- Еще где-нибудь?.. - спросила она, порозовев, и сама поразилась тому, как мягко и почти кокетливо прозвучал ее голос.

Эммет засмеялся, откинулся на спинку дивана и с напускным сожалением простонал:

- Черт возьми, Тайлер, как многого ты меня лишил, не избив меня до полусмерти!..

- Не говори так!

Враз посерьезнев, Эммет воскликнул, умоляюще глядя Розали в глаза:

- Скажи правду, что случилось? Откуда у тебя все эти синяки?

- Принеси Библию, и я на ней поклянусь, что это правда угол полки и стол!

- Лучше поклянись, что больше ты не станешь о них ударяться.

Весело фыркнув, Розали встала с дивана и торжественным движением прижала ладонь к груди.

- Клянусь держаться подальше от углов полок и столов! - сказала она.

- И еще стульев, и шкафов, и дверей, и табуреток...

- Клянусь!

- И вообще всего, у чего есть углы.

- Клянусь!

Эммет быстро улыбнулся каким-то своим мыслям, потом взял Розали за здоровую руку и, помедлив, сказал:

- И что будешь моей девушкой.

Розали поймала его взгляд, неуверенно потупилась, нахмурилась, улыбнулась, рассмеялась... Сжала его ладонь в ответ.

- Клянусь.

Буду очень рада узнать ваши впечатления на Форуме