- Да ты смеешься, чужеземец! Я пью лишь мед, а этот кислый сок гнилого винограда оставь себе! – Эдвард собрался повторить маневр своей ненаглядной и тоже захлопнуть дверь перед нежданным гостем, но Эммет быстро поставил ногу на порог, помешав ему это сделать. Ему вдруг пришел в голову гораздо более удачный инвестиционный план для приворотного зелья.

- Хочу с тобой поговорить! – спокойно произнес он, глядя брату в глаза. – И… попросить о помощи.

Пламенеющие брови Эдварда чуть дрогнули, губы изогнулись в неприятной усмешке.

- Не строй демонические рожи, не поможет! – твердо сказал Эммет, поднырнув под его рукой и оказавшись внутри комнаты. – Тебе нужна Белла? Поможешь мне – я помогу тебе.

Эдвард скептически посмотрел на него.

- И чем же ты мне поможешь?

- Увидишь. Когда поможешь мне.

Эдвард возвел глаза к потолку.

- Ладно, что тебе нужно, смертный?

После многочасового «заседания» в апартаментах Эдварда и высушивающих горло обсуждений десятков безумных идей, Эммет вернулся к себе, несколько обескураженный, но и удовлетворенный все-таки принятым вместе с братом решением. Абсолютно бредовым и даже опасным, но зато способным принести неплохие результаты. Упорядоченность и точная запланированность дальнейших действий подействовала лучше любого снотворного, и Эммет, переборов желание напиться так и не пригодившимся «приворотным» вином, оставил кувшин с ним на столе и отправился на покой одновременно с солнцем, опустившимся за гребень горных цепей на западе. Но выспаться ему снова не удалось.

Еще затемно Эммета разбудил громкий стук в дверь. Почти уверенный, что это его оскандинавленный братец с очередной идиотской идейкой, Эммет потащился открывать, намереваясь от души высказать все тому, кто прервал его восхитительный сон. А ему ведь почти приснилось, как вернуть Розали память способом несколько более… или менее…

За дверью оказался не рыжий дух, а королевский лакей в практически парадном облачении. На вопросительную гримасу Эммета паренек ответил:

- Его королевское величество желает видеть чужеземцев на своей охоте.

Как и было запланировано. Не запланировано было, правда, что так рано.

- И когда?.. – уточнил Эммет.

- На рассвете охота выезжает из замка. Мне поручено проводить Вас к конюшням, - парень развернулся и направился куда-то по коридору.

Возле конюшен царило необычайное для столь раннего часа оживление: седлали последних коней, перекрикивались королевские егеря, шумела порядочная свора собак. До неприличия бодрый король наблюдал за всем происходящим с явным удовольствием, одаривая всех присутствующих джудовскими улыбками и благостными взглядами ривзовских глаз. Во всей этой круговерти Эммет, которому деловитый конюх только что сунул поводья красивого гнедого жеребца, похоже, совершенно индифферентного к происходящему, не сразу заметил прислонившегося к стенке не менее сонного, чем он сам, Эдварда. Тот с неприязнью поглядывал на стоящего рядом каурого конька. Конек отвечал ему полной взаимностью.

Сочтя пожелание доброго утра, как минимум, неуместным, да и к тому же чистейшей воды оксюмороном, Эммет поинтересовался:

- Не знаешь, с чего это Его Величество в такую рань…? – тут ему пришлось замолчать, чтобы подобрать наиболее приемлемую формулировку.

- Либо от скуки, либо издевается, - ответил Эдвард на незаконченный вопрос. И, подумав, добавил: - Либо от скуки издевается… - И широко зевнул.

Когда охота выезжала из замка, красный диск солнца только показался над горизонтом, окрашивая колеблющийся над дорогой туман в розоватый цвет. Если в городе было сравнительно тепло, то за его пределами – сыро и промозгло. Королевская свита, в которую совершенно случайно угодили и Эммет с Эдвардом, двигалась в сторону просыпающегося леса неспешной рысью, в то время как егеря сразу же от ворот замка пустились в галоп, чтобы подготовить охоту и не испортить радужного монаршего расположения духа.

Уже незадолго до леса, немного взбодрившись от ледяного утреннего воздуха, Эммет решил все же прояснить подробности планируемого мероприятия. Он подъехал к наиболее светящемуся энтузиазмом и до неприличия бодрому в столь ранний час рыцарю и поинтересовался:

- Досточтимый сэр, не скажете ли, сколько будет продолжаться охота Его Величества? – похоже, ему все-таки удалось освоиться с этой излишне усложненной манерой общения.

- Никак не менее, чем до обеда, любезнейший господин, - молодой рыцарь с любопытством посмотрел на необычную одежду Эммета, но, видимо, из вежливости от расспросов воздержался. – А там уж…

- А на кого, собственно, охотимся?

- Ну как же, - удивился рыцарь, - всем известно, что Ее Величество не переносит охоту на оленей, косуль и ланей! Сир рад бы подстрелить оленя-другого, но… Так что остались только кабаны.

Эммет не вполне понял эту странную логику, но, видимо, дело было в каких-то странных формальных правилах.

Вскоре они добрались до уютной поляны на берегу реки и, поскольку сигнала от егерей все не было, Его Высочество объявил время завтрака. С удобством устроившийся на солнышке Эдвард, уплетающий, судя по всему, кусок копченого результата прошлой охоты и запивающий его водой из фляги, пробормотал подошедшему к нему Эммету:

- Мне даже начинает нравиться эта охота!

- Много же тебе для счастья надо!

- Утром? Утром мне обычно надо, чтобы оно началось не раньше полудня. Но это тоже неплохо… - зевнул Эдвард. – Впрочем, пока они все ждут сигнала, можно и вздремнуть…

Он поудобнее устроился, привалившись спиной к дереву и подставляя лицо утреннему солнцу.

- К тому же, охота – такое удобное место для твоего плана… Правда, здесь нет твоей «прекрасной дамы», - фыркнул он, - но, впрочем, ей вполне может хватить твоего полубездыханного тела, которое, несомненно, доставят в замок… А тот же кабан – такое опасное животное: только дай ему приблизиться и все, считай, готов… - он зевнул еще шире.

Эммет уселся под соседним деревом, с удовольствием вытянув ноги и в очередной раз убеждаясь, насколько далеко шагнул прогресс за пару веков от совершенно некомфортной лошади до удобного автомобиля. В лесной тени все еще было прохладно, но теплые солнечные лучи усыпляли, заставляли расслабиться и не оставляли никакой возможности снова открыть глаза…

Но поспать им не дали. Стоило только немного расслабиться, как из глубины леса донесся звук охотничьего рога, и через пару минут расслабленно разбредшаяся по поляне свита была готова приступить непосредственно к охоте. Снова раздался призывный зов рога, на этот раз несколько ближе, и всадники, возглавляемые королем, который в охотничьем костюме, похоже, чувствовал себя куда уютнее, чем в парадном облачении, сорвались с места.

Вскоре послышался лай собак, постепенно смещающийся к северу, к наиболее непроходимой части леса. Всадники кинулись за ними. В какой-то момент к ним присоединилось несколько егерей, один из которых стал на ходу докладывать Его Величеству. До Эммета сквозь шум погони доносились только отдельные слова:

- Крупный секач… лет шести… да на четыре сотни фунтов потянет!

Собачий лай остановился и с каждой секундой становился все ближе. Похоже, собаки все-таки смогли загнать добычу в угол. Когда сквозь заросли стало возможно разглядеть яркие собачьи спины, король приказал всем спешиться. Поводья лошадей бросили слугам, и королевская свита, взяв наизготовку короткие мечи и арбалеты, начала медленно сжимать кольцо вокруг обозленного зверя.

На небольшой полянке между серьезно помятыми кустами стоял крупный пепельно-серый кабан. Его маленькие глазки светились яростью, а клыки были воинственно нацелены на приближающихся людишек. Шерсть на нем стояла дыбом. Он только и ждал неосторожного движения охотников, чтобы накинуться на них и растерзать.

Казалось, охота близится к своему логическому и на этот раз весьма удачному завершению, Его Величество уже собрался выстрелить в бок зверю, за спиной Эммета прозвучал негромкий смешок, и в следующую секунду что-то вспыхнуло под самым носом кабана. Тот взревел, завертелся на месте и, ослепленный вспышкой и яростью, бросился в сторону короля. На то, чтобы преодолеть разделяющее их расстояние животному нужно было всего несколько секунд. Его величество скорее автоматически, чем осознанно, выстрелил, но болт отскочил от крепкого кабаньего лба, только еще сильнее разозлив животное.

Эммет, каким-то образом оказавшийся во время охоты рядом с королем, не задумываясь, оттолкнул его с траектории этого живого снаряда, а в следующий момент в его бок…

Боль и голод, цепко ухватив сознание, упрямо тащили его обратно в бесчувственное тело, заставляя думать, ощущать и вспоминать. И хотеть есть. Эммет медленно открыл глаза. В розоватом полумраке комнаты над ним склонялась Джейн. На треугольном личике колдуньи читалось сочувствующее ехидство.

- Добро пожаловать обратно в жизнь! – поприветствовала она его. – Ну ты и любитель поспать! Вот уже целый день и целую ночь!.. Подумаешь, пара переломов!

При этих словах каждая кость в его теле, казалось, взвыла в голос от оскорбленного негодования.

- Ммм…Пара переломов? – прохрипел Эммет, разрывая слепивший губы от долгого молчания налет. – Да такое ощущение, что у меня ничего не переломанного не осталось!..

Джейн фыркнула.

- Как мое зелье? Сработало?

- Мне так и не удалось дать его им.

Колдунья бросила выразительный взгляд на кувшин с вином, по-прежнему стоявший на столике у окна.

- Волосы ты туда еще не добавил? Так давай я позову сюда их обоих, они выпьют за твое здоровье и влюбятся в первого, кого увидят, - предложила она. - А так как тебя толком не видно под одеялом, то увидят они друг друга. Может, это тебя развлечет и отвлечет от твоих сломанных костей!

Эммет посмотрел на нее почти с благодарностью. Джейн тут же ощетинилась.

- Не смотри на меня этими щенячьими глазками! К тому же к тебе гости.

- Какие к чертовой матери гости? Мне надо найти Эдварада и отправить его на тот свет! – прорычал Эммет, вспомнив их с братом план и то, что рыжая сволочь сделала вместо этого плана.

Джейн раздраженно дернула худым плечом под фиолетовой накидкой и, поднявшись из кресла, отошла куда-то за пределы поля зрения раненого. Вместо нее в этом поле зрения возникла голливудская улыбка короля, рассыпавшегося в благодарностях, выражениях заботливого соболезнования и пожеланиях скорейшего выздоровления. Позднее, уже проснувшись, Эммет очень надеялся, что заснул он все-таки не во время королевской аудиенции.

А проснулся он при весьма необычных обстоятельствах. На зыбкой границе сна и пробуждения, когда ленивый разум неуверенно останавливается и сомневается, в какую сторону склониться, Эммета заполнило непонятное ощущение неуютного смущения – как будто он стоял на трибуне, перед гигантской толпой зрителей. Очень недовольных и одновременно неуверенных зрителей. Несколько секунд спустя ему удалось понять, что это просто-напросто ощущение чьего-то взгляда. Еще несколько секунд спустя его захватило дикое раздражение на неизвестного «пяльщика». А еще через несколько секунд раздражение перешло в неодолимое любопытство, усиливающееся с каждым мгновением, и в конце концов терпеть взгляд настырного наблюдателя стало так же невозможно и почти больно, как бесконечно держать глаза открытыми.

Понимая, что малейшее дрожание ресниц немедленно выдаст его пробуждение, Эммет решил не притворяться и быстро открыл глаза. Тихий, почти детский полувскрик-полусмешок нарушил сумрачную тишину темной комнаты, прохладный шелк пахнущих нардом и розами прядей мазнул его по щеке, когда склонявшаяся над ним женщина быстрым и нервным движением отстранилась, торопливо заслонив лицо темной складкой плаща. Но он уже узнал ее.

- Роз… Ваше величество?..

Розали тихо прошептала что-то, подозрительно похожее на ругательство.

- Да, - она будто только теперь заметила, что продолжает сидеть на краю его постели, и вскочила на ноги как ужаленная. - Я хотела… Я пришла поблагодарить тебя за то, что ты сделал. Это был истинный подвиг, все королевство ликует вместе со мной оттого, что…

Она говорила с достойной профессионального политика убежденностью и спокойствием, но Эммет не поддался на это.

- Ночью? Ваша благодарность настолько безмерна, что не дает вам спать? – вызывающе спросил он.

Розали действительно оставалась Розали. Нахальный напор всегда сбивал ее с толку. Сбил и в этот раз. Растерявшись, она запнулась, запуталась в словах и наконец совсем замолчала.

- Все дело в том, что… - она прошлась по комнате, провела рукой по краю стола, отбросила за спину каскад казавшихся в синем полумраке серебряными волос. – Ты кажешься мне странно знакомым. Я как будто видела тебя в каком-то далеком, полузабытом сне… Я просто хотела… посмотреть… на тебя.

Розали замолчала, покачала головой, словно удивляясь собственной глупости, провела пальцем по горлышку изящного винного кувшина, тускло поблескивавшего на краю стола. Манерно и резко пожала плечами, коротко засмеялась собственным мыслям и налила себе немного вина.

- Твое здоровье, герой! – насмешливо, как-то даже оборонительно сказала она, отсалютовав ему кубком. Эммет в ответ только разочарованно вздохнул. Это было обидно – ведь на секунду ему почти показалось, что он превратился в один сплошной вывихнутый и переломанный синяк все-таки не зря…

- Тебя посвятят в рыцари, непременно! – вдруг нарушил тишину голос Розали, прозвучавший как-то очень странно – медленно, тягуче как мед.

Она обернулась к нему от окна, заправила за ухо непокорную прядь, падавшую на щеку. Эммет удивленно наблюдал за ней.

- Твои смелость и самопожертвование достойны награды, - продолжила королева, склонив голову и глядя на него блестящими темными глазами. Прозрачная тень от длинных ресниц дрогнула на ее нежной щеке, медленная, одурманенная и одурманивающая улыбка изогнула красивые губы, отразилась в глазах темной туманной поволокой. Неожиданно стало так тихо, что слышно было их дыхание – вернее, только ее дыхание, а сам он дышать не осмеливался – бархатный шепот ее платья, когда она медленно приблизилась, легкий шорох ее шагов. И дикая, рваная колотьба его враз спятившего сердца, больно бившегося о сломанные ребра.

Это или сон, или галлюцинация, или мираж, или он слишком сильно головой ударился, или… Этого просто не может быть, она не могла все вспомнить, не могла так внезапно перемениться, просто не могла, это какая-то фатаморгана… Или происки Джейн… Или Розали так неудачно шутит…

Ее прикосновение мгновенно уничтожило в его сознании этот полоумный мысленный хоровод. Она здесь, она смотрит на него с этим внезапным, но неподдельным страстным обожанием, горящим в каждой черточке ее совершенного лица, ее ладони сжимают его виски, ее приоткрытые губы… А-ах, ее губы… Нежные, горячие, такие податливые, с одуряющим горько-сладким привкусом вина… Окончательно потеряв голову, Эммет обхватил ее за шею под волосами, притягивая ближе, крепче прижимаясь к ее губам, запутываясь пальцами в ее серебряно-лунных кудрях, тая и загораясь от ее нетерпеливой и жадной нежности… И вдруг, вздрогнув как от удара, дернулся в сторону, вырвавшись из ее объятий и больно врезавшись головой в резной столбик кровати.

- Вино! Ты пила это вино?! – воскликнул он, с трудом переведя дыхание.

Недоумевающая Розали, залившаяся заметным даже в темноте румянцем, удивленно смотрела на него, прижав руку к груди.

- Да, но… Что-то не так?

- Не так! – чуть не взвыл Эммет не то от злости, не то от разочарования, не то какой-то идиотской обиды. - Это же было вино для Эдварда с Беллой, в нем приворотное зе… - он осекся, подумав, что об этом Розали знать определенно не стоит.

Впрочем, она вовсе не собиралась расспрашивать. Одарив его очередной томной улыбкой, она грациозно поднялась на ноги и, подойдя к дверям, промолвила этим своим пропитанным соблазном голосом:

- Боюсь, ты еще не вполне здоров и не понимаешь, что говоришь. Отдыхай, мой герой. Увидимся завтра.

И она выскользнула за дверь.

Эммет бессильно сполз на подушки. Грядущие три дня, пока действие проклятого зелья не закончится, явно станут тяжелейшими в его жизни. Сопротивляться Розали он никогда не хотел и не мог, а теперь ему придется. Придется сопротивляться безумно влюбленной, безумно любимой, прекрасной и желанной Розали вопреки самому себе, собственной природе и вообще всему своему существованию. И все из-за чертового зелья.

Выбравшись из-под одеяла, Эммет внимательно оглядел комнату, убедился, что в ней никого нет, доковылял до стола и, схватив злополучный винный кувшин, выпил его до дна чуть ли не залпом. Влюбляться ему не в кого, а надраться хотелось невообразимо. К тому же он уже начал забывать, каково это – быть пьяным.

Вино у короля было хор-рошее – штормить и качать Эммета начало уже на обратном пути до кровати. А когда он уже собрался было с наслаждением рухнуть в мягкий ворох одеял и подушек, в дверь его комнаты кто-то тихо постучал.

Кажется, еще ни один звук не оказывал на человеческое существо такое отрезвляющее воздействие.

- Нет, нельзя, я сплю! – в панике воскликнул Эммет, зажмурившись и для верности закрыв глаза руками. Кого бы это ни принесло, последствия были бы равно ужасными. Что если это Розали вернулась? Или может, сам король пришел мстить за свои почти-рога или посвящать его в рыцари?.. От этой мысли у него как-то нехорошо скрутило внутренности.

- Мне можно, я ведь почти что лекарь, - ответил бодрый голос Беллы, вслед за которым раздался тихий скрип открываемой двери.