2024-12-28

16

0

0

Стоя в дверях и ожидая, пока Белла переставит автомобиль к моему дому, не могу перестать улыбаться. Меня всё еще поражает то, что она здесь. Хотя все воспоминания, которые мы ворошим, заставляют с беспокойством думать о том, что эта девушка никогда не сознавала, насколько важной была для меня. Знаю, в конце концов я прекратил попытки быть рядом с ней, но только после того как, слыша от Беллы снова и снова, что она не может провести со мной время по той или иной причине, понял: она хочет оставить нашу детскую дружбу в прошлом и двигаться дальше, – и сдался. Из-за этого я временами чувствовал себя дураком, продолжая заниматься чем-то, что она явно переросла, поэтому нашел себе других друзей для игр. Как еще мог поступить одиннадцатилетний мальчишка?

Настоящим ударом под дых стали слова Беллы о том, что она никогда не отказывалась от нашей дружбы. Просто не хотела преследовать меня, когда думала, что это я отделился, чтобы найти более близких и хороших друзей.

Для меня же никогда не могло быть никого лучше Беллы. Но, разойдясь из-за того, что мы так и не набрались смелости быть честными друг с другом, мы в итоге стали жить, каждый по-своему разбираясь с теми дерьмовыми картами, которые сдала нам судьба.

«Ничто не случается без причины» – какое заезженное клише! Я не заслужил поражения алопецией, а то, что брак Беллы развалился, – полный отстой. Если бы нас миновали эти главные потрясения, то в данный момент ни у меня, ни у нее не было бы оснований жаловаться на жизнь. Мне очень нравится, что Белла нашла дорогу ко мне, но жаль, что для этого нам пришлось пробираться через всё то мерзкое дерьмо, которое свалилось на нас за многие годы.

Белла подходит, я придерживаю для нее дверь, а сердце почему-то ускоряет темп с каждым шагом, который приближает ее ко мне.

– Похоже, твоя соседка надеялась, что ты придешь к ней сегодня на ужин, – говорит она с улыбкой, проходя под моей вытянутой рукой.

– Ну да… у меня постоянное приглашение, – отвечаю я, надеясь, что Белла не считает себя разрушительницей всех моих планов. – Сидни устраивает вечеринки по меньшей мере еженедельно. Пока я показываюсь там хотя бы раз в месяц, удается не позволять ей садиться мне на шею.

Вернувшись в гостиную, я плюхаюсь на диван и залпом допиваю остаток своего коктейля. Может быть, скоро придется приготовить еще одну порцию – получилось чертовски здорово.

– Уверена, ее целью является вовсе не шея, – добавляет Белла, кокетливо хлопая ресницами.

Я хохочу.

– Оох, прости. Это прозвучало очень уж цинично, – она хихикает и отпивает немного коктейля. – Кажется, мой речевой фильтр официально покинул помещение. Нужно поплескать водой на лицо. Не возражаешь, если я воспользуюсь твоей ванной комнатой?

– Нет, пожалуйста, – я встаю и провожаю ее обратно по коридору к прихожей и включаю свет в туалете с душевой. – Вот здесь.

Белла стеснительно опускает голову:
– Спасибо.

Вернувшись на кухню, я прислоняюсь к столу, мысли всё еще вертятся вокруг того, что прояснилось за последние часы.

Белла заставляет меня улыбаться. Я не против того, что она, возможно, слегка под хмельком. Не могу прекратить смотреть на нее – возможно, дольше, чем считается приличным, но опять же это меня совсем не беспокоит. Чем объяснить то, что планеты выстроились в линию и мы с Беллой снова в одной комнате?

Эта девушка, моя лучшая подруга из давно прошедших времен, которая никогда не отказывалась проехаться наперегонки на байках, которая с готовностью пачкалась в озерном иле, когда мы пытались ловить сетью пескарей, которая так и не научилась правильно кататься на роликах, но всё-таки достаточно доверяла мне, чтобы позволить держать ее за руку на вощеном паркете катка во время «парного катания» по субботам… У нас с Беллой бессчетное количество общих детских воспоминаний, больших и маленьких, но, когда я оглядываюсь на них, они складываются в незыблемое понимание того, что она всегда была на моей стороне. И сейчас находится здесь, напоминая мне об этом.

Многие годы я жил, закрывшись от тех, кого считал близкими друзьями во время учебы в старших классах, и только недавно завел несколько новых. Мой опыт знакомств с девушками за последние несколько лет ни разу не продвинулся дальше редких вечерних свиданий, прекращающихся после пары попыток. Моим желанием на день рождения в этом году было победить парализующий страх, так долго меня сдерживавший. Поверить, что найду ту, которая будет способна полюбить меня – целиком, такого, какой я есть, ту, которая сможет и пожелает навсегда сберечь мое сердце. Я готов попробовать и долго настраивал себя на нужный лад, но возможно ли, что именно Белле с самого начала суждено было стать той единственной, кто сумеет сделать это?

Я никогда не позволял себе думать о нас… никогда. После окончания школы мы совершенно не поддерживали связи. Потом, повзрослев, я понятия не имел, где Белла, поскольку был до того перегружен собственными неприятностями, что мы с ней встретились только на свадьбе Эммета. Пролетело еще несколько лет – и Белла появилась уже помолвленной, и у меня, черт побери, не было бы шансов, даже если бы я захотел начать добиваться ее. Итак, за свою взрослую жизнь я встретился с ней дважды. То есть потом я несколько лет думал о ней, но не позволял этому мучить меня. Она вышла замуж и была недосягаема. Но теперь…

Я забегаю вперед. У меня пока не хватило храбрости снять бандану, и мы еще не затрагивали тему ее развода. Возможно, она не готова к отношениям… и никогда не будет готова снова. А кроме того, она приехала сюда сегодня со словами, что хочет быть моим другом. Пока заверения в вечной любви и преданности еще даже не маячат на горизонте, будет лучше всего, если я возьму под контроль свое сумасшествие и не буду торопить события.

Я выбрасываю из головы мечущиеся с огромной скоростью мысли. Может быть, нам стоит просто заняться ужином.

– Привет! – говорит Белла, снова появляясь на кухне, и, черт возьми, выглядит при этом неописуемо симпатично.

Я хлопаю ладонью по столу:
– Как тебе чизбургеры с беконом на гриле с кукурузными початками – чтобы впитали выпитый нами алкоголь?
.
.
.
Я переворачиваю бургеры и, кинув на каждый по кусочку сыра, отступаю на шаг, когда из-за капающего жира гриль стреляет языками пламени. Люси и Лайнус смешат меня, гоняясь за кактусовой пчелой, которая жужжит между несколькими цветущими кактусами.
– Вы, двое, держитесь от нее подальше. Поверьте, никому не хочется вытаскивать жала из ваших носов.

– Эй, – Белла выглядывает из дома. – Я собрала всё, что нам понадобится. Хочешь, принесу это сюда и накрою стол?

Я подаюсь в сторону, чтобы посмотреть на термометр, свешивающийся с одной из балок патио:
– Девяносто семь градусов (Прим.пер.: 36°С), дитя моё. Уверена, что это для тебя не слишком удушающе?

Спустившись на ступеньку, она задвигает за собой дверь, подходит ко мне и тоже оказывается в задымленном воздухе, окружающем барбекю.
– Возможно, здесь слегка душновато, – говорит Белла, морща нос, и подает мне принесенную ею тарелку с беконом. – Почти семь часов вечера. А когда начнет холодать?

– В январе.

Она хохочет и толкает меня своим маленьким бедром:
– Хватит меня дразнить!

– Я не дразню, – усмехаюсь я, выключая газовые конфорки. – Кто тебя надоумил приехать в Аризону в августе? – на этот раз мы оба заливаемся смехом, а я тем временем укладываю бургеры на поджаренные картофельные булочки, которые Белла выложила на блюдо. – Ладно, ладно. Честно говоря, температура вряд ли опустится ниже семидесяти с чем-то, да и то глубокой ночью.

Мы возвращаемся в дом, и я с хрустом разминаю шею, радуясь, что снова оказался в зоне действия кондиционера.

– Ну так что, мистер Юго-Восток, ты из тех парней, которые в Рождество наряжают пальму?

– Как в рекламе «Короны»? – спрашиваю я, и мне очень нравится, что наш разговор идет так легко. – Нет, у меня есть искусственная елка, в некоторые годы я ее достаю. Хотя нынче с елкой будет непросто, учитывая этих двоих сорванцов, – я киваю в сторону собак, которые сейчас покусывают друг друга за уши и катаются по ковру перед дверью.

– Только в некоторые годы?

Секунду-другую я задумчиво смотрю на Беллу и пожимаю плечами:
– Наверное, не всегда было праздничное настроение, – понимаю, что огорчил ее своим мрачным объяснением. Но это правда, тут уж ничего не поделаешь.

Она всё-таки снова улыбается и перед тем, как ответить, постукивает пальцем по подбородку:
– Хмм, в этом году подошла бы настольная елка. Раз уж ты начал собирать «шайку мелочи пузатой», всегда можешь использовать ёлку Чарли Брауна¹.

Посмеиваясь, отвечаю:
– Хорошая мысль, но если уж делать, то правильно. Значит, в этом году у меня впервые будет две елки, – я ставлю блюдо на стол и иду к холодильнику. – А может быть, придется просто запереть то помещение, где я поставлю большую ель. Воды? – я показываю Белле бутылку и беру еще одну для себя.

– Конечно. Больше никакого алкоголя. Было бы полным отстоем проделать такой путь, чтобы повидаться с тобой, и в тот же вечер намотать машину на телефонный столб, возвращаясь в отель.

Я киваю, уже расстроенный тем, что в какой-то момент этого вечера нам придется расстаться:
– А где ты остановилась?

– Ээ… в «Даблтри» на Норт-Скотсдейл, – говорит она, расправляя платье и усаживаясь.

– Это почти сорок пять минут езды отсюда, с учетом пробок. Я мог бы подыскать тебе что-нибудь поближе.

Она разводит руками, а я передаю ей тарелку с бургерами:
– Эдвард, я ехала сюда, не зная, удастся ли нам хотя бы десять минут поговорить. Меня не очень беспокоило, где остановиться.

Я накалываю на вилку кусочек сливочного масла и смазываю им початок:
– Да, понимаю. А ты планировала еще что-то на то время, что будешь здесь? Чем собиралась заняться?

– Не-а, только тобой, – быстро отвечает Белла... и ее ошарашенный вид наверняка соответствует моему. Она поспешно прихлопывает рот ладонью, а я запрокидываю голову и хохочу, пока она путается в словах: – То есть… я хочу сказать…

Взяв себя в руки, как можно убедительнее заверяю:
– Расслабься. Я понял, что ты имела в виду, – это на словах, но, по правде говоря, я не робот и соврал бы, если бы начал уверять, что мне не приходило в голову ничего подобного. – Так ты сказала…

Она качает головой и стонет с закрытыми глазами:
– Нет. У меня не было других планов. Я никогда еще не была здесь, поэтому даже не представляю, что стоит посмотреть. Далеко отсюда Большой Каньон²?

– Примерно в трех с половиной часах езды.

– Был там когда-нибудь?

Я с улыбкой киваю:
– Много раз.

– Эх… – она разочарованно опускает голову.

– То есть я бы и еще раз съездил не раздумывая, – быстро продолжаю я. – С удовольствием показал бы его тебе. Правда, я предпочитаю не те места, которые любят туристы. Всегда выбираю уединенный маршрут и провожу время на западном ободе. Никаких защитных ограждений, только ты и одно из природных чудес света. Это необыкновенно. – На лице Беллы появляется надежда. – Мы можем проехать и через Седону³, она тоже ошеломляет. Я останавливался в тех краях. Отличный маленький город с магазинами и ресторанами, к тому же там есть часовня Святого Креста… – заставляю себя остановиться, прикрываю глаза и качаю головой. – Пора кончать с речевым недержанием, – говорю я, махнув рукой. – Я ведь даже не знаю, надолго ли ты приехала. Ты сказала, что сейчас живешь у Джаза во Флориде. Скоро ли тебе снова на работу?

Она делает маленький глоток воды и покашливает.
– Я еще не нашла работу. Зондирую почву: разослала несколько резюме, сделала пару запросов по электронной почте, но это пока всё. Я официально уволилась всего две недели назад, – она грустно опускает плечи. – Мне там очень нравилось.

Я вытираю губы салфеткой и заканчиваю пережевывать огромный кусок, который затолкал в рот десять секунд назад, чтобы замолчать. Черт побери, я проголодался.
– Можем мы поговорить о том, почему ты уехала из Атланты?

– Хочешь, чтобы меня стошнило? – говорит она с невеселым смешком и откусывает от початка.

– Нет, – я усмехаюсь и жду, пока мы оба возьмем себя в руки. – Совершенно не хочу. Стоит отложить этот разговор до окончания ужина?

Она хихикает:
– Я шучу… ну… не совсем. Но да, несколько недель назад я переехала к брату.

– Моя мама сказала, что она разговаривала с твоей мамой в Фейсбуке, вот тогда и зашла речь о том, что Эмбри попытается найти тебя, чтобы ты устроила для него экскурсию по Атланте. Наверное, до этого дело так и не дошло.

Она качает головой:
– Нет, у меня не было никаких известий от Эмбри до нашей встречи два дня назад на яхте Джаспера. Но… – она умолкает и начинает царапать шов на этикетке бутылки с водой. – Я ээ… я осталась бы в Атланте, но в прошлом месяце столкнулась со своим бывшим, что и само по себе достаточно неприятно, однако на этот раз он появился со своей любовницей, которая выглядела так, словно готова вот-вот разродиться.

Мои глаза расширяются, я кладу бургер обратно на тарелку и выпрямляюсь.

Какой. Же. Он. Ублюдок.

– Да, у меня были такие же глаза, как у тебя сейчас, – она показывает на мое лицо. – Оказалось, что рожать ей еще не пора, но она действительно беременна – двойней.

Замерев, смотрю на Беллу, не вполне уверенный, какая реакция или реплика были бы сейчас уместны.

Она подбирает крышечку от своей бутылки и постукивает по ней ногтем:
– Он ээ… ну, он изменил мне в прошлом году. И в январе я это обнаружила, – Белла перехватывает мой взгляд и закатывает глаза, как будто то, о чем она говорит, уже не слишком ее волнует. – Я поговорила с ним… он признался и сообщил, что был напуган, – она саркастически берет сказанное в «воздушные кавычки» и говорит едко – возможно, сказывается то, что она еще слегка пьяна: – Находясь в деловой поездке, он в приступе пьяной дури переспал с этой девицей. Якобы чувствовал давление моих биологических часов. Я больше года просила его о ребенке, но он упорно откладывал это, – она снова останавливается, чтобы глотнуть воды. – Потом интрижка продолжилась, и тут вмешалась судьба… во всей красе… и его маленькая шлюшка оказалась беременной близнецами.

Сжимая переносицу, опускаю голову и пытаюсь изобразить невозмутимого-но-понимающего друга. Проблема в том, что я отчетливо помню ярость, захлестнувшую меня на свадьбе Эммета, когда тот мерзавец уехал с Леа, выставив меня идиотом. Я хмыкаю, прикусываю губу и снова поднимаю глаза на Беллу:
– Мне очень жаль. А умные утешительные слова… эээ… что-то они мне сейчас не даются.

Белла опять берется за свой бургер и обмакивает его в лужицу горчицы с кетчупом, которую смастерила на краю тарелки.
– Ничего страшного, – она откусывает от бургера, а потом, прикрыв рот ладонью, добавляет: – можешь сказать что-нибудь глупое и неутешительное, если тебе хочется, – и, хихикнув, продолжает жевать.

Я медленно качаю головой:
– Он чертов лузер, который никогда тебя не заслуживал. Я имею в виду: кто так делает? – бью кулаком по столу и отворачиваюсь, бормоча: – Эгоистичный засранец… подлый предатель, – и встречаю ее заботливый взгляд. – Ненавижу то, что он поступил так с тобой.

Она с будничным видом пожимает плечами:
– Это было хреново… и есть. Хочу сказать, у нас с ним были и отличные времена. Он долго любил меня, но потом больше полюбил свободу, – и приподнимает брови: – Что я могла поделать?

– Мне следовало, черт возьми, надрать ему задницу в ту ночь, на свадьбе. Для начала.

Она фыркает:
– Ну да… это могло сработать, но тогда был виноват не он один. Твоя спутница, похоже, жаждала уехать с ним. В чем там было дело?

Я качаю головой и щурюсь, вспоминая, каким униженным себя чувствовал:
– К тому моменту она уже довольно давно стала моей близкой подругой. Во время одного из приступов депрессии, когда лекарства, которые я принимал, пытаясь восстановить волосы, не помогали. Думал, она останется со мной… а оказалось, что она всегда смотрела на меня только как на друга.

– А ты надеялся, что она, возможно, передумает?

– Мы были… знаешь… – я замолкаю, внезапно занервничав из-за того, что обсуждаю своё сексуальное прошлое с Беллой, поэтому решаю не уточнять. Она умница, она поймет. – …Были вместе почти год. Леа ухватилась за возможность поехать со мной на ту свадьбу, и я расценил это как готовность к следующему шагу – сделать наши отношения официальными.

– Да, ты ведь знаешь, что не был приглашен туда с гостьей? – сказав это, Белла надувает щеки, глаза ее испуганно расширяются, как будто она только что пролила большую банку консервированной фасоли. – Это было грубо, – она качает головой, невнятно прошипев: – Остаточный эффект от водки… прости.

Недоуменно изгибаю бровь:
– Что? Я не просто так явился на эту свадьбу, меня пригласили!

Белла показывает на меня:
– О да, тебя пригласили. Мистера Эдварда Каллена, – она склоняет голову к плечу. – Но в приглашении не было сказано: «Эдвард Каллен и гость». Поверь мне, это писалось в моем присутствии.

У меня отвисает челюсть:
– Что за… то есть… правда? – недоверчиво переспрашиваю я. – Черт, это кажется нахальством с моей стороны. Ну и ну, мне же было всего… сколько? Двадцать четыре? – машу я рукой. – Вероятно, я подумал, что все приходят с кем-то.

– Я была там одна, – с вызовом говорит Белла.

Иронически усмехаюсь:
– Тебе меня не одурачить, сестренка. Тот засранец запал на тебя, – и, бросив в рот последний кусочек бургера, запиваю его водой.

– Ну, тогда это стало приятным отвлечением, честно говоря. Я хотела, чтобы ты был там без спутницы, Эдвард, – она пожимает плечами. – Надеялась, что мы сможем наладить отношения. Но этого не произошло, потому что ты явился с одной из «Красоток Баркера»⁴.

Я со смехом запрокидываю голову. Господи, как мне нравится, что она продолжает меня смешить.
– Про… прости… Признаться, Леа сильно отвлекала меня в тот вечер. Правда… если тебе от этого будет хоть чуть-чуть легче… да, она стояла рядом со мной, но я часто следил глазами за тобой. Ты в тот день выглядела великолепно.

Белла застенчиво опускает взгляд:
– Спасибо. Я тогда действительно нарядилась, чтобы произвести впечатление.

– У тебя получилось.

Вздохнув, она проводит рукой по своим волнистым волосам:
– Наверное. Хотя я надеялась произвести впечатление не на кого-нибудь, а на тебя. Но, погонявшись за юбкой твоей девушки, Тайлер в конце концов пришел за мной.

Я откидываюсь на спинку стула и поднимаю сцепленные руки на макушку:
– Я переоценил Леа в тот вечер. Подумал, что я для нее не просто придурок со смазливой мордашкой.

Белла ухмыляется:
– Мордашка у тебя действительно смазливая.

– Да, но я не придурок, – быстро парирую я, но подмигиваю, надеясь, что она понимает: я пытаюсь поддерживать легкий тон, чтобы разговор не стал слишком серьезным.

– Можно спросить тебя кое о чем? – она накрывает свою тарелку салфеткой, из-за чего я посмеиваюсь и показываю пальцем:

– Укладываешь свой ужин отдохнуть?

– Что? – переспрашивает она, хихикнув, а потом кивает: – О да, я всегда делаю это, если сыта, чтобы больше не притрагиваться к еде. Помогает, когда следишь за своей талией, знаешь ли.

Я наклоняю голову:
– Идея понятна, но, уверяю, тут тебе… ээ… совершенно не о чем беспокоиться, – тяжело сглатываю, чувствуя легкое смущение, но, черт побери, эта эффектная женщина с округлостями в положенных местах по-прежнему выглядит так, словно может взять кубок штата по хоккею на траве. Белла пытается спрятать улыбку, и это придает мне храбрости: – Честно.

Ну спасибо. Но я всё равно хочу задать тебе тот вопрос.

Я поднимаю ладонь:
– Валяй.

– В ту ночь после приема, когда я проводила тебя до машины… ты взял у меня номер телефона.

Мое сердце падает, потому что я понимаю, куда она клонит.

– Ты сказал, что обидишься, если я дала тебе фиктивный номер. Я заверила, что он настоящий, и ты пообещал позвонить на следующий день.

Я киваю, медленно закрывая глаза, и бросаю на стол свою салфетку:
– Наверное, я всё же иногда бываю придурком.

Уголок ее рта приподнимается в грустной улыбке:
– Я все равно не считаю тебя придурком и никогда не считала. Но если Леа причинила тебе такую боль, уйдя с Тайлером, почему ты разрешил ей вернуться в твою жизнь?

Проглатываю вину и самоосуждение и решаю быть честным:
– Я простил её, потому что она умоляла. Сказала, что между ними ничего не было, и мне захотелось ей поверить. Я… – со вздохом останавливаюсь и снова отвожу глаза, стыдясь своего жалкого поведения. Годы отчаяния заставили меня цепляться за всё, что хотя бы отдаленно напоминало внимание, особенно женское. Слава Создателю за психотерапию и лекарства! – Она была нужна мне, Белла. Нужна, потому что в то время рядом со мной не было никого, кроме нее, а я ужасно боялся стать одиноким и несчастным.

Ну вот, я сказал это. Я тру ладонями лицо, избегая встречаться с ней взглядом, потом встаю, беру со стола свою тарелку и иду к мойке. Секундой позже чувствую Беллу, невероятное тепло ее присутствия, прямо у себя за спиной, возле рабочего стола.

– Прости, – шепчет она. – Я не собиралась докапываться. Мне… мне не хотелось быть причиной твоей боли, – она шмыгает носом. – Я здесь совсем не для этого. Нам не обязательно…

– Но я хочу, – прерываю я Беллу, поворачиваясь к ней лицом. – Хочу иметь силы сказать это, потому что больше никто об этом не знает. Никто, кроме моих родителей и брата… и если бы я захотел посвятить еще кого-нибудь в то, с чем мне в действительности пришлось иметь дело… через что пройти… это была бы ты… я хочу, чтобы это была ты, – я перестаю говорить, поскольку слышу, что голос мой начинает дрожать, а мне совсем не хочется окончательно превратиться в слабака и заплакать перед Беллой. Проклятье, только не в первую же нашу встречу за семь с лишним лет!

Она закрывает ладонями нос и рот, глаза ее наполняются слезами. Но ее плач не злит меня и не пугает, он подтверждает то, что я знал всегда, с незапамятных времен.

У этой девушки сердце больше, чем у любого из тех, кого я когда-либо знал.

– Прости, Эдвард, – хрипло выговаривает она, слезы льются из ее глаз. – Мне так жаль.

– Не жалей меня, пожалуйста, Белла, – прошу я тихо, опустив голову. – Что есть, то есть. Я долго работал над собой, чтобы быть способным признать всё, с чем годами боролся, и сейчас мне лучше… гораздо лучше, чем раньше, и я продолжаю прогрессировать, – я протягиваю руку и отвожу ее ладони от лица. Даже вытираю слезы с ее щек. Это инстинкт. Я помню, как много раз делал это, когда мы были детьми и она падала вместе с байком, разбивая в кровь колени и локти. – Когда я находил кого-то, кому, как мне казалось, мог доверять, я подпускал их к себе и держался за них изо всех сил… пока они с неизбежностью не покидали меня, когда им становилось слишком трудно иметь дело с моей действительностью. Больше мне не приходится так поступать. Я разобрался с этим. Учусь справляться с болезнью и понимать, на что еще способен, что могу сделать со своей жизнью.

Она кивает, глядя в сторону, даже посмеивается над щенками, давно уже свернувшимися на своей подстилке и спящими друг на друге. Когда Белла снова смотрит на меня, глаза у нее всё еще влажные, и я вижу в этом только чистое сердце и душу.

– Я тоже могу справиться с этим… если ты позволишь. И это не имеет отношения к жалости: ее не было раньше, и она наверняка не появится в будущем. Это касается только моего желания быть в твоей жизни – и чтобы ты был в моей.

Хотя она высказывает свои мысли чуть слышно, почти шепотом, для меня это похоже на громыхающую грозовую тучу силы и надежды.

– Вот почему я уже сказал, что с меня хватит долгой разлуки с тобой, – напоминаю я. И снова, как в детстве, ощущаю знакомую пустоту под ложечкой. Это из-за Беллы. Из-за нее я чувствую благодарность, и страх, и надежду, и интерес… насчет нас. – Я тоже этого хочу.

– Что ж, тогда я рада, что мы с тобой на одной волне, – ее взгляд полон задумчивости… и надежды.

– Можно тебя об… обнять? – хрипло спрашиваю я. Сейчас я просто комок нервов, потому что этот момент кажется необыкновенным. Таким чертовски необыкновенным по сравнению с любыми другими, которые были у меня с ней… со всеми.

Всё это ново. А новизна – это хорошо. Новизна – это, черт возьми, потрясающе.

Белла делает шаг вперед, кладет голову мне на грудь и обхватывает меня под моими руками, а я обнимаю ее. Она со вздохом расслабляется в моих объятиях, а мое сердце бьется с удвоенной частотой, потому что наконец понимает, что оно в безопасности. Оно выбивает внутри меня чертову ирландскую джигу, поскольку с Беллой оно всегда находилось в самых хороших руках. Мы стоим так не знаю сколько времени, находя утешение в этом умиротворяющем объятии, в молчании, в храме наших рук.

– Всё расскажу, но не буду взваливать это на тебя сегодня вечером, – обещаю я. – Слишком много драмы в один прием.

Она кивает возле моей груди:
– Я тоже когда-нибудь обязательно изложу тебе свою сагу в стиле мыльной оперы.

– Это был трудный день, – я гляжу на часы, уже почти девять. – Ты, наверное, совсем устала.

Хлюпнув носом, Белла отступает на шаг и стирает с лица остатки влаги:
– Да, по моим ощущениям, пора спать или, по крайней мере, готовиться ко сну. Мне нужно ехать.

Я хмурюсь, вспомнив, что ей предстоит путь до центра города. Я измучен, она тоже… мы оба выпили. Есть в этом что-то неправильное.

– А почему бы тебе просто не остаться? – предлагаю я, но ее лицо выражает сомнение. – Серьезно, оставайся здесь. Я хотел бы тебя отвезти, но этот день прямо-таки вымотал меня, а завтра вставать в четверть шестого. И я не хочу, чтобы ты вела машину такая усталая, не говоря уже о том, что чуть раньше мы довольно много выпили.

Белла морщится:
– Эдвард, мне совсем, совсем, совсем не хочется тебя стеснять. Я совершенно не рассчитывала на то, что ты меня приютишь.

– Я знаю. Будем считать, что это только на одну ночь. Завтра мне придется идти на работу, поэтому, когда я уйду, а ты проснешься и встанешь, вот тогда и съездишь, если захочешь, посмотришь на свой отель и поселишься там. Но не уезжай сегодня. Отдохни, а потом уже будешь заставлять себя сделать что-нибудь еще.

Она задумчиво зажимает нижнюю губу между зубами.

Я развожу руками:
– У меня в доме три спальни, и кроме меня никто не пользуется ими, за исключением Эмбри – раз в несколько месяцев. Пожалуйста… – я вполне способен начать упрашивать. – Пожалуйста, просто сделай это сегодня для меня.

– Хорошо, – соглашается Белла. – Только возьму свои сумки.

– Нет, позволь мне.

Я выхожу вслед за Беллой из дома, после того как она берет свой ключ и снимает блокировку. Небольшой синий в цветочек чемодан и такой же расцветки сумка лежат на заднем сиденье.

– Эй, Эдвард! – я гляжу через улицу на лужайку перед домом Сидни и вижу Кэсси и Карли, близняшек, словно прямо из рекламы «Будвайзера», они машут мне пивом и сигаретами: – Ты идешь?

Я киваю им в знак приветствия, закрывая дверцу машины:
– Нет, у меня подруга из другого города. Не могу. Извините, – я возвращаюсь к Белле, которая ждет у входной двери, прислонившись к колонне. Ее волосы шевелит вечерний ветерок. При виде нее у меня внутри всё слегка подпрыгивает.

По-прежнему не могу поверить, что она действительно здесь.

– Может быть, вначале нам стоит прибраться на кухне? – предлагает она.

– Ох, нет, я сам. Ты моя гостья и не должна об этом беспокоиться, – я показываю ей подбородком в сторону лестницы. – Позволь мне просто уложить тебя в постель… отвести на кровать… то есть показать тебе спальню, – я чувствую, как глаза лезут на лоб. Господи. Соберись, Эдвард!

Она хихикает и возвращает мне мою же реплику:
– Расслабься, я поняла, что ты имел в виду, – потом подмигивает и сворачивает к кухне.

Пока я ставлю в холодильник остатки еды и загружаю посудомоечную машину, Белла убирает со стола.

– А зачем тебе завтра так рано вставать и уходить из дому?

– Последние несколько лет я работаю в гараже – пока заканчивал колледж и магистратуру, – я беру глубокие тарелки, которые она подает мне, и ополаскиваю их горячей водой. – Работу по такому графику удобно совмещать с учебой, а когда заказов мало, Гарри разрешает мне заниматься.

Закрывая дверцу холодильника, Белла улыбается:
– Это потрясающе. Не хочу, чтобы это прозвучало покровительственно или свысока, но я очень рада, что ты закончил университет.

Выжимаю губку, выключаю воду и прислоняюсь к рабочему столу лицом к Белле:
– Спасибо, я тоже.

– Так, а это просто стыд, – говорит она, меняя тему и показывая на последние два ломтика лимона и блендер, в котором всё еще остается примерно стакан «Шемрока». – Никто из нас не за рулем… незачем разбрасываться такой вкуснятиной.

Я поднимаю руки в знак капитуляции:
– С моей стороны никаких возражений, – и, посмеиваясь, передаю ей две стопки и два высоких стакана.

Белла поднимает стакан с глотком зеленого коктейля:
– Sláinte!

– Sláinte, – отвечаю я, чокаясь с ней.

– А теперь вот это, – Белла наполняет водкой стопки, а я обмакиваю в сахар края лимонных ломтиков. Лизнув кожу между большим и указательным пальцами, она подставляет мне руку, чтобы я насыпал немного сахарного песка и туда. Я делаю то же самое на своей руке.

– За старых друзей, – говорит она, улыбаясь.

Моя улыбка ничуть не уступает её:
– И новые главы.

Лизнуть, опрокинуть, куснуть… и Белла пищит, качнув бедрами:
– Ага! Сегодня я буду спать крепко, – она хихикает. – Вот теперь на кухне чисто.

Я облизываю губы от остатков сахара и ставлю в посудомоечную машину последние несколько предметов:
– Готова идти наверх?

Она протягивает руку:
– Веди.
.
.
.
На втором этаже я поворачиваю в первую комнату слева и ставлю вещи Беллы в угол:
– Надеюсь, здесь тебе будет удобно. Обстановка скромная, но у меня не слишком много неожиданных гостей.

Она осматривается, разглядывает висящие на стене фотографии в рамках, сделанные мной за эти годы. Седона, Вегас, Большой Каньон, плотина Гувера⁵.
– Здесь больше чем хорошо… идеально, на самом деле.

Я показываю большим пальцем за плечо и прислоняюсь к дверному косяку:
– Ванная комната – напротив. Ты, вероятно, будешь первой, кто воспользуется моими гостевыми полотенцами.

– А разве Эмбри не принимал душ, когда жил здесь?

Я хохочу:
– Этот поросенок везде вытирается одним и тем же футбольным полотенцем. Оно приносит ему удачу, – последнюю фразу я заключаю в «воздушные кавычки». – Возможно, он вставит его в рамку, если Лиз не доберется до полотенца первой и не сожжет его.

– Мне она очень понравилась, – говорит Белла с улыбкой, садясь на край кровати. – Они подходят друг другу.

Я киваю и, войдя в комнату, тоже присаживаюсь на кровать:
– Да, подходят.

Белла несколько раз подпрыгивает и вздыхает:
– Удобная. Наверное, сегодня буду спать как младенец.

– Должна. Эта хреновина несколько лет хранилась упакованной на складе. Это же моя детская кровать.

Она замирает, потом поворачивается ко мне:
– Я проведу эту ночь на кровати того самого Эдварда Каллена?

– Ах-ха, вот именно, – я закатываю глаза и улыбаюсь.

Белла делает восторженное лицо, как будто я только что сообщил ей, что она выиграла путешествие в Дисней Уорлд. Ей нужно будет избавиться от своего пунктика о популярности… но сейчас я справлюсь с этим. Мы не можем изменить то, как видели друг друга в прошлом, зато вполне способны, черт возьми, попытаться исправить представление друг о друге в будущем.

– Я шучу! – она хихикает и прислоняется ко мне, а я еще качаю головой, глядя строго вперед. – То есть не шучу, но попытаюсь свести подростковые повизгивания к минимуму.

– Эй, представляю себе, сколько мальчишек когда-то фантазировали о Белле Свон, спящей в их постели. – «И я в том числе».

Она фыркает:
– Ну да, ладно, неважно. Но, кроме шуток, если бы у меня была сегодня с собой тетрадка для анкет, я сейчас смогла бы заполнить страницу с моим главным желанием.

Я игриво толкаю Беллу в плечо, а она смеется, запрокидывая голову.

– Тетрадка для анкет, – повторяю я, посмеиваясь. – Больше десяти лет не слышал этих слов, – не могу удержаться от улыбки, когда Белла покачивает бровями.

Глупышка.

Я вытираю ладони о джинсы и встаю, понимая, что должен сказать на прощание что-то уместное:
– Ну, тогда позволю тебе насладиться твоим подростковым пунктиком, – я подставляю ладонь, а Белла кладет на нее свою руку, которую я нежно пожимаю. – Сладких снов.

– Спокойной ночи и еще раз спасибо, Эдвард!

Я подмигиваю и шагаю к двери. Перед тем как уйти, поворачиваюсь и цепляюсь за притолоку:
– Слушай, если найдешь эту тетрадку, держи ее под рукой, – и пожимаю плечами, стараясь держать обольщение в узде. – Может быть, мы поработаем вместе еще над какими-нибудь страницами.

Белла сдерживает улыбку, отправляя ее в уголок рта:
– Договорились, – а понимающий взгляд намекает на то, что она, вероятно, открыта для этой очень реальной возможности.

Я почти окрылен:
– Спокойной ночи, Белла!

---

1 – Елка Чарли Брауна – Белла имеет в виду эпизод из мультфильма «Рождество Чарли Брауна» (англ. A Charlie Brown Christmas, реж. Билл Мелендез), созданного в 1965 по мотивам знаменитого комикса «Peanuts» («Мелочь пузатая»). Пытаясь возродить дух Рождества, Чарли вместо большой искусственной ели выбирает живую, пусть маленькую и неказистую;
2 – Большой Каньон (Великий каньон, Гранд-Каньон; англ. Grand Canyon) – один из глубочайших каньонов в мире. Находится на плато Колорадо, штат Аризона, США, на территории национального парка «Grand Canyon», а также резерваций индейцев племен навахо, хавасупай и хуалапай. Каньон прорезан рекой Колорадо в толще известняков, сланцев и песчаников. Длина каньона 446 км. Ширина на уровне плато колеблется от 6 до 29 км, на уровне дна – менее километра. Глубина – до 1800 м. С 1979 года входит в список Всемирного наследия ЮНЕСКО;
3 – Седона (англ. Sedona) – небольшой город (всего десять тысяч жителей), расположенный по обе стороны границы между округами Коконино и Явапай в северной области Долины Верде штата Аризона. Известен живописными видами, а также частыми аномальными явлениями;
4 – «Красотки Баркера» (англ. Barker’s Beauties) – так называли моделей, задействованных при съемках американской телевизионной игры «The Price is Right» («Правильная цена»), когда ведущим ее был Боб Баркер (Robert William Barker), то есть с 1972 по 2007 год.

---

От автора: Тетрадь для анкет (Slambook) была очень популярной в конце восьмидесятых годов. Так называли красивую тетрадку, в которой ее владелица (владелец) и ее (его) друзья и подруги отвечали на вопросы – от невинных до не таких уж невинных. От «Твой любимый цвет» до «Кто самая классная девчонка в школе?», «Кого ты хочешь поцеловать/или больше?» и т.д. – несомненно, достаточно скандальных для младших подростков второй половины восьмидесятых.

Эмоции захлестывают героев, но это и понятно - темы обсуждаются трудные и даже зачастую неприятные для обоих. И все-таки, похоже, напрасно они беспокоились, что плохо знают друг друга - они не стали чужими даже за столько лет врозь.
Как всегда, ждем ваших комментариев здесь и на
ФОРУМЕ