Глава 3
Джейми

«Он вышел ростом и лицом. Спасибо матери с отцом».
Высоцкий В.С.

Джейми с детства был необычным.

Не то, чтобы он был каким-то чудиком или странным. Просто он с детства был тем ребёнком, который своим детством как следует не пользовался, поэтому детства как такового у него не было. Ну, то есть, оно у него было, конечно, но носило весьма формальный характер, поскольку с самого детства Джейми был маленьким взрослым. У него было всё как у взрослого – скупая мимика, отсутствие огонька в глазах, он был сдержан в эмоциях и не очень-то подвижен в моторике, во всём, включая симпатии и антипатии, старался искать для себя выгоду и чётко бдел свои интересы при любых раскладах и обстоятельствах. Нет, у него, конечно же, были игрушки, машинки, в школе он отлично играл в футбол, занимался боксом, быстро бегал дистанции, искренне любил свою сестру и родителей; но вне и кроме этого никакого смысла в лишних телодвижениях, переживаниях и эмоциях лично для себя не видел, и заняться этой бессмыслицей считал ниже своего достоинства.

Тем не менее, в детстве Джейми, как и все детки, довольно часто болел и даже иногда по неосторожности разбивал вазы. Но ведь некоторые взрослые тоже частенько болеют и тоже иногда по неосторожности разбивают вазы. Так вот, Джейми в детстве и болел, как взрослый мужчина, прощаясь с жизнью на второй день насморка на фоне температуры тридцать семь и два, и разбивал вазы, как взрослый, с лицом философа и оптимиста. Когда сын видел, как его родители начинали с беспокойством на него посматривать, явно подозревая, что ребенок нездоров, ибо сам он этого не осознавал, мальчик ложился на самое видное место в доме - на диван в гостиной, отворачивался от всех, фиксировал свой взгляд в одной точке и переставал реагировать на внешние раздражители. Чем в первые пару случаев такого поведения не на шутку испугал своих папу и маму. Позже, уже привыкнув к такому течению обыкновенной простуды у своего ребёнка, родители перестали остро на это реагировать, что Джейми абсолютно не смущало, и он не изменил своим привычкам: только родители начинали подозревать его в нездоровье, или же он сам начинал чувствовать вялость и более сильную, чем обычно, апатию - диван, отворот, взгляд в одну точку, ноль реакции…

Джейми нельзя было назвать таким уж умным, сообразительным ребёнком, раз уж он был таким взрослым, отнюдь. Он был серьёзным и от этого порой казался умнее других, хотя некоторые взрослые считали его скорее просто спокойным. Ну, вот родился такой спокойный ребёнок, ну что тут поделаешь. Но мальчик не всё время был такой спокойный. С рождения и до года Джейми орал. Весь год. Он плохо спал, плохо ел, плохо отвлекался на игрушки, плохо шел на контакт со взрослыми, зато отменно орал, отлично рос и развивался физически. Когда он отпраздновал свою первую годовщину, его мать Алиса начала письмо своей подруге во Францию следующей фразой: «Здравствуй, Эстер. Джейми исполнился год. Я думала, я не доживу».

Как будто почувствовав, что он для начала достаточно попил крови из своих родителей, после года Джейми вдруг резко успокоился. Как выразился папа: «Взялся за ум». Ребёнка как подменили. Он, во-первых, стал меньше плакать просто так, во-вторых, он начал есть, спать, играть в игрушки и обратил-таки внимание на своих родителей, к неописуемой радости последних. Радость их, справедливости ради нужно сказать, была недолгой, ибо в перерывах между едой, сном и играми Джейми начал упрямиться. За ним начали замечать такую манеру поведения: он внимательно наблюдал за тем, что ему не позволяли, что от него отодвигали, прятали, дозировали, и начинал требовать именно это и настолько категорично, насколько хватало титановых родительских нервов. Когда нервы заканчивались, а иногда случалось и такое, сын со спокойной душой закатывал истерику. Так продолжалось от года до полутора лет. А дальше, можно сказать, мальчик начал упрямиться с перерывами на еду, сон и игры.

Джейми так же пробовал издавать очень много разных звуков, но, видимо, протестировав их на предмет произношения и звучания, он остановился на одном из них, может быть, ему показалось, что на этот звук легче реагируют взрослые и лучше его понимают, а может быть, он ему просто понравился. Этим фаворитом стад звук «у» в различных его интерпретациях. Когда ребёнок веселился и смеялся, он кричал при этом: «Ууууу!..» - и хлопал в ладошки. Когда детки плачут и капризничают, они все кричат: «Ааааа!..». Но только не Джейми. Он и тут не баловал разнообразием окружающих и заводил своё традиционное: «Ууууу…» - и ничего кроме.

Когда мальчик хотел, чтобы ему что-то дали, он просто указывал на это своим маленьким пальчиком и кратко говорил: «У!». Если ему не давали, он мог немножко подождать и повторить то же самое, и так же кратко: «У!» - ребёнок давал взрослым еще один шанс, чтобы они опомнились и реабилитировали себя в его глазах. Если родители, из каких-то своих соображений, этот шанс не использовали или просто упускали по глупости, их сын в самых категоричных и неоднозначных интонациях затягивал своё: «Ууууу!..» - минут на пять-десять, в зависимости от погоды, настроения и силы потребности в отказанном предмете.

Когда Джейми исполнилось три, в его жизни и в жизни его родителей произошло сразу два значимых события. Во-первых, у них родилась девочка – сестрёнка Джейми, которую назвали Дженнифер, или просто Дженни, а во-вторых, Джейми заговорил. Первое слово, которое он сказал, было не «папа», и даже не «мама», это было слово «мяч». Однажды, гуляя с мамой, которая катила коляску, в которой гуляла его сестра Дженни, Джейми показал пальчиком на мальчишек, играющих в баскетбол возле подвешенной корзины, и сказал: «Мяч». Его мама несказанно обрадовалась и принялась тискать и тормошить сына так, что он тоже засмеялся в ответ. Дальше – больше. Слова из Джейми посыпались, как из рога изобилия, и примерно через год, когда ему исполнилось четыре, его мама шутила своей подруге во Францию в письме примерно следующее: «Ты знаешь, иногда я думаю, что лучше бы он молчал. Иногда вот наслушается всякой жути по телевизору, потом как скажет что-нибудь, и думаешь: «Убить? Так, вроде бы, жалко».

Когда родилась Дженни, родители очень волновались по поводу реакции Джейми на его сестру. Будет ли он рад компании и готов ли разделить с сестрой внимание родителей? И, как впоследствии оказалось, волновались они совершенно напрасно. Мальчик очень благосклонно отнёсся к сестрёнке, его очень озадачило, что кто-то, кто меньше него самого, плачет больше. По его соображениям, это было и странно, и жалко одновременно, малыш понимал, что плачут, когда плохо. Джейми же, при всей его взрослости и упрямстве, не был злым и жестоким ребёнком. Ну, во всяком случае, не больше других детей. Допустим, увидев впервые, как его мама, сидя на диване, плачет, он, игравшийся в этот момент возле неё, подполз к её ногам, поднялся по ним и стал гладить её по голове точь-в-точь, как гладила всегда его она, утешая или поощряя.

Джейми даже любил животных. Особенно его впечатляли собаки, на долю которых приходилась львиная доля его эмоций. Когда сын с мамой гуляли по улице и встречали соседей, выгуливающих своих собак, мальчик издавал своё фирменное: «У!» - и рвался погладить по голове этих друзей человека, не обращая ни малейшего внимания на породу, размеры клыков и свисающие с шерсти комья грязи.

Так вот, когда родилась Дженни, родители, опасаясь непредсказуемости реакции своего сына на нового младшего члена семьи, очень постепенно и осторожно знакомили Джейми с его сестрой. Они старались особо не нежничать и не умиляться новорожденной в присутствии её брата, боясь вызвать в нём ревность. Они так же говорили сыну, что когда Дженни вырастет и станет такой же большой и сильной, и умной, как он, она станет ему другом и помощником. Мальчик всё это слушал очень внимательно, со своим традиционным серьёзным выражением лица и, судя по всему, верил своим папе и маме. А еще так получилось, что он как бы принял их слова как руководство к действию.

С течением времени убедившись, что их сын вполне благосклонен и доброжелателен к своей сестре, родители перестали опасаться его негативной реакции и успокоились. Джейми, действительно, полюбил свою сестру. По-настоящему. Раз и навсегда. Он уже тогда был на это способен. Чуть позже стало очевидно, что у дружбы между Джейми и Дженни - большое будущее, и даже родителям иногда казалось, что они лишние в тандеме между их детьми, что, в принципе, было не так уж далеко от истины, поскольку Дженни тоже любила брата ничуть не меньше, чем он - её.

С самого раннего детства любовь Джейми к Дженни вполне можно было объяснить. Во-первых, мальчику очень нравилось командовать и направлять сестру в их играх и общении. Ему нравилось быть старшим и принимать решения, и иметь под рукой того, кто бы мог претворить их в жизнь. Ему несказанно повезло с тем, что Дженни росла мягкой, весёлой, неконфликтной девочкой, которая с радостью соглашалась участвовать во всем, что предпринимал брат. Была ли эта попытка заклеить кошке лапы скотчем и посмотреть, как она прыгает и пытается сбросить липкую материю, или достать ли эту самую кошку, рискуя сломать себе шею или отбить спину, из вентиляционной шахты в доме напротив, куда её закинули соседние мальчишки.

Во-вторых, Дженни с самого рождения копировала брата во всём и с удовольствием брала с него пример, что называется, «заглядывала ему в рот». Джейми же, с высоты своего положения более умного и более успешного старшего брата, благосклонно позволял ей брать на вооружение все свои наработки, свои идеи и беззастенчиво использовал девчушку тогда, когда ему это было выгодно.

Однажды, когда они посмотрели очередное какое-то кино «про ведьм», где эти самые ведьмы любили пить человеческую кровь, Джейми пришла в голову идея понаставить на их улице ловушек с человеческой кровью, чтобы понаблюдать – придут ли эти ведьмы за этой кровью или нет? Поскольку кровь было взять неоткуда, мальчик попросил сестру порезать палец. Дженни, естественно, отказалась, сказав, что это больно, и она боится. На этом столь, казалось бы, благое и многообещающее начинание Джейми заглохло, не начавшись. Но через некоторое время его сестра, бегая по улице, споткнулась и упала, сильно поранив коленку и еще сильнее разорвав свои, довольно-таки еще хорошие, джинсы. Джейми быстренько сориентировался и, предварительно немного успокоив сестру, предложил, что он сейчас сбегает домой, принесёт клочки бумаги, которые они вымажут кровью с коленки Дженни, и спрячут в тайниках в разных местах на улице, чтобы увидеть, как придут ведьмы и начнут лизать эти бумажки. Перспектива увидеть настоящих ведьм, лижущих бумажки с её кровью, моментально высушила слёзы на глазах Дженни, и согласилась она на эту гениальную авантюру уже чуть ли не с радостью. Так они и поступили. И хоть ведьм они почему-то не дождались, но зато очень сильно ругалась мама. Мама упрекала свою дочь в том, что она очень неаккуратная девочка и бегает, не смотря под ноги, и рвёт третьи джинсы за месяц. Джейми, еще точно не поняв, что он делает, когда уже сказал, что это он толкнул Дженни, и она упала, и даже не забыл уточнить, что это он нечаянно, но всё равно благополучно, в наказание, лишился на две недели компьютерных игр.

А вот, когда Джейми и Дженни стали старше, мальчик понял, что любит свою сестру просто так. Просто потому, что она его сестра, и всё.

Когда Джейми пошел в школу, а Дженни осталась в детском саду, их пути-дорожки немного разошлись. У брата появился свой коллектив, друзья, своё расписание, уроки, тесты и прочая школьная суета. Учился Джейми очень хорошо и легко. Он был спокойным и невозмутимым ребёнком, и у него не было проблем ни с усидчивостью, ни с усвоением материала. И учителя, и родители были им довольны.

А потом, через три года, когда к нему присоединилась Дженни, брат с сестрой снова стали много времени проводить вместе – дорога в школу, из школы, уроки. Ну, и, конечно же, бедокурили и даже один раз курили тоже вместе. Но и это долго не продлилось, потому что с ходом времени Джейми начал взрослеть, и однажды уже стало всеми невозможно игнорировать один неигнорируемый факт – Джейми очень и очень хорош собой.

Первыми, как водится, это заметили девочки. Тринадцатилетний Джейми тут же неминуемо почувствовал на себе всю силу девичьего внимания. Пошли звонки и СМС-ки, потому как интернет-ресурсы он своим присутствием не баловал; заигрывания; предложения помощи и просьбы о помощи на пустом совершенно месте; комплименты различной степени банальности и креативности - и еще много и много различных попыток привлечь внимание. До какого-то момента всё это мальчику льстило и тешило самолюбие, и он даже пробовал пользоваться всеми теми благами, которые сулила ему его внешность: легкодоступность поцелуев, помощь с домашними заданиями и подсказки на уроках, зависть и уважение со стороны друзей. Но, познакомившись с обратной стороной этой медали в виде девичьей обиды на тщетность попыток вызвать взаимность и девичьей злобы на равнодушие к их прелестям и хорошеньким личикам, красавец понял, что оно того не стоит, и научился быстро и далеко отсылать одних, а других - еще быстрее и еще дальше. Такие же слова, как «чувства», «влюблённость», «симпатия», в довольно неплохом для его возраста лексиконе Джейми не значились.

Но, тем не менее, мальчик всё-таки не хотел упускать открывшиеся для него возможности. Уже. Сразу. Поэтому, оценив ситуацию и получше узнав обстановку, Джейми решил, что его время пришло, и он вполне может рассчитывать на первый опыт. Пока любой. А там будет видно. Так как проку от девочек его возраста ему было мало, если вообще таковой имелся, а азарта и усилий, так и вообще никаких, он решился выжимать из своей внешности по полной и замахнуться на более возрастных представительниц противоположного пола, то бишь на учениц старшей школы, а если повезёт, то и постарше.

Придя однажды на вечеринку к старшим классам, куда ему по возрасту проходить было еще рановато, он пригласил одну из старшеклассниц, более-менее приятной внешности и менее-более приятного поведения, на танец, благо, надо признать, ростом парень был с детства не обижен – в среднем все старшеклассницы еле-еле доставали ему до плеча. И началось…

Сделав выводы из своего опыта общения со своими сверстницами, Джейми понял, что и делать-то ему особо ничего не надо. Не надо быть забавным и смешным, не надо быть умным и занимать девушек содержательными разговорами и мыслями, не надо читать стихи – ничего из этой пасторали. Ему вполне было достаточно сидеть, допустим, напротив девушки в кафе и просто предоставлять возможность этой любительнице прекрасного лицезреть своё фантастически красивое лицо, а если этой счастливице повезёт вдвойне, то и её подругам. И всё. Всё остальное за него, согласно его опыту и расчетам, должны были сделать сами девушки. Его опыт оказался правильным, а расчеты – верными. Девушки, как правило, не подводили.

Обычно на слабый пол его внешность действовала безотказно. Первые 10-15 минут девчонки им просто любовались, забывая обо всём на свете. За это время, кстати, редко какую из них Джейми не успевал поцеловать. А потом, после поцелуя, в которых к своим четырнадцати годам паренёк уже порядком успел поднатореть, они как бы становились уже близкими и знакомыми, и предметы «ухаживания» охотно соглашались сходить погулять, посидеть в кафе и даже иногда приглашали к себе в гости.

Попадались, правда, и такие, которых не впечатляла внешность этого красавца, и они держали дистанцию с первых минут знакомства и сокращать её, судя по всему, не собирались. Таких Джейми оставлял в покое сразу же, раздумывая едва ли четверть секунды, и примерно столь же быстро забывал о них.

Со всеми остальными знакомство и общение, парень старался использовать по полной. Ему нужен был опыт. Опыт, который в будущем помог бы ему, как можно выгоднее вложить его выгодную внешность. Джейми на это очень рассчитывал. И он его получил. Но не весь. Просто не успел. В его дом пришла беда.

Отца не стало в один из обычных, ничем не примечательных дней. Утром он, как всегда, ушел на работу к себе в строительную фирму, где работал довольно крупным менеджером, а вечером его нашли упавшим с крыши одного из жилых домов, на другом конце Глазго. Всё было похоже или на несчастный случай, или на самоубийство, но мать подала заявление в полицию и потребовала провести расследование, результаты которого признаков преступления не обнаружило. А Джейми меж родни всё-таки услышал какие-то обрывки фраз, в которых проскользнуло слово «любовница».

Парню тогда едва исполнилось пятнадцать, и он со свойственной ему взрослостью и спокойствием взял на себя роль единственного мужчины в доме, после чего его и так отстранённые отношения с матерью стали еще более натянутыми, а теплые отношения с сестрой стали еще более близкими. Их положение усугублялось еще и тем, что со смертью отца, их финансовое благосостояние резко ухудшилось, сократившись более чем наполовину. Мать держала на пару с подругой Эшли кафе. И теперь выручка от него была единственной статьёй дохода их семьи. Джейми был зол на отца.

Как и на деда.

Когда–то давно его дед Джейкоб, отец его матери Алисы, лишил её наследства за то, что она не согласилась выходить замуж за одного дельца средней руки в Лондоне. Дед Джейкоб был весьма состоятельным человеком, всего в своей жизни добился сам и привык, чтобы его достижения ценили и относились к ним с уважением, и помогали ему в осуществлении новых. Отказ своей дочери он расценил именно как нежелание помочь, и потому тут же полностью сам отказал ей в помощи и поддержке. Выйдя замуж за отца Джейми, Алиса сначала работала в гостиничном бизнесе, а потом, когда у них с мужем поднакопилась соразмерная сумма, она на пару с Эшли купила кафе.

Но у деда Джейкоба Алиса была не единственным ребёнком. У неё был старший брат Колам, младший брат Дугал и младшая сестра Анна. Анна жила в Америке, выйдя замуж за американца Роберта Джобса. Старший брат Колам жил отдалённо, в шотландском хайлэнде, и виделся с семьёй очень редко. Да, в принципе, и младший брат жил не близко – в Лондоне, где весьма преуспел в различного рода предприятиях. Но он приезжал в Глазго довольно часто по делам своего бизнеса и постоянно поддерживал родственные связи, каждый раз по приезду наведываясь в гости. Именно Дугал поддерживал свою сестру и её детей после потери главы семьи и помогал им жить дальше.

Смерть отца, конечно же, сильно подкосила Джейми, но он понимал, что не вправе впадать в отчаяние, потому как видел, как убиты горем Дженни и мать. Поэтому он, вольно и невольно, довольно быстро оправился от потери и продолжил с того места, на котором остановился. Последние печальные события отвлекли его, но не изменили.

Примерно таким он и встретил Клэр. Ему было семнадцать.

Когда его познакомили с девушкой, у него уже было предубеждение против неё. Его мать ему объявила, что прежде, чем он отправится в Оксфорд, она хочет познакомить его с племянницей этого «Гэндальфа», археолога мистера Бошана, которая на днях приезжает в Глазго проведать своего дядю. Очень милой замужней девушкой, живущей со своим мужем, преподавателем того самого Оксфорда, в том самом Оксфорде. Познакомить так… на всякий случай, а вдруг пригодится.

«Определённо нужно будет держаться от этой племянницы подальше. Маман точно своим нытьём, если не уговорит, то вынудит эту профессоршу приглядывать за мной там, в Оксфорде, это уж точно. Неплохо было бы сделать так, чтобы этой Клэр тоже захотелось обходить меня по объездной», – размышлял Джейми про себя.

Клэр напрасно волновалась по поводу проницательности представителей старшего поколения, присутствовавших на ужине. Ей бы следовало больше волноваться по поводу проницательности самого Джейми. Парень сразу же узнал в её поведении отзывчивую реакцию на его внешность и прочитал почти все её взгляды на него. «О, нет! Только не это! Какого черта, в конце концов! На кой мне это? – досадовал про себя юноша. – Ну и что мне теперь прикажете с нею делать?! Если прилипнет – пожаловаться её мужу?! При таких раскладах, на месте её мужа, я бы первым делом всыпал бы мне, – запаниковал парень. Но потом всё-таки решил, что для паники еще рановато. - Ладно, посмотрим, может, всё не так и страшно». Но по ходу вечера за ужином, понаблюдав немного за этой англичанкой, послушав её общение с остальными и присмотревшись к ней, он скорректировал о ней мнение и понял, что всё еще страшнее, чем он думал: «У неё есть мозги. Фак! Это - хреново. Очень хреново – она может меня раскусить. Хотя, стоп! Может, если она умная, у неё хватит ума послать мою мамашу куда подальше? Она и так вон как кисло отреагировала на попытку навязать знакомство. – Джейми кидало из огня да в полымя. - Ага, и тогда мать найдёт, а она обязательно найдёт, мне кого-нибудь другого. И скорее всего это будет какая-нибудь её очередная подруга дура, раз Дугалу она не доверяет. Нет уж, спасибо, лучше бы она остановилась на этой милашке».

«И еще она какая-то странная, – продолжал обсуждать Джейми Клэр про себя по ходу вечера, - вроде бы с мозгами, а так просто повелась на внешность. Это интересно. Что-то в ней есть. Скорее всего, я бы даже её трахнул, не будь она близко знакома с моей семьёй. А еще круче, если бы такая умная у меня отсосала. Да! Точно! Вот так - идеально. И что-то мне подсказывает, что она бы, действительно, это сделала», - улыбался про себя парнишка, в силу своего возраста и гендерной принадлежности игнорируя очевидное.