От перелетов у меня болит голова. Кровь будто закипает и вибрирует в венах. Тянет в сон, и когда мы приземляемся в Мадриде, я молюсь только о том, чтобы поскорее оказаться в кровати. В блаженстве. В тишине.

Я порядком устала от навязчивого присутствия Эммета. Меня уже ни капли не волнует, что происходит на островах. Какой сегодня день недели. И все ли так плохо как показалось на первый взгляд. Тишины. Я хочу, я требую, я страстно желаю простой тишины. Чтобы окунуться в нее как в горячую ванну. Закрыть глаза и расслабиться.

Такси довозит нас до отеля. Престижного отеля с шикарными сьютами. Заходишь в такой номер и чувствуешь до чего дошел прогресс, сервис в сфере обслуживания и маразм в области завлечения клиентов. Площадь помещения тянет на приличные апартаменты, а два балкона и зимний сад лишь добавляют к общему образу пикантные штрихи.

Принимаю ванну, долго лежу в бурлящей джакузи и размышляю над тем, для чего нужен в Испании зимний сад. За голубоватым стеклом оранжереи драцены, фикусы, кокосовые пальмы. Монстеры, диффенбахии, юкки. Разноцветные кротоны, самшиты, кипарисы. В деревянных кашпо гортензии, камелии, олеандры. По хромированным перекладинам тянутся рододендроны, тропические лианы и плющи.

По периметру потолка установлены светодиодные лампы, их свет едва проходит сквозь плотные листья растений. От чего кажется, что все пространство залито нежно-зеленым сиянием. Как в стране Эльфов. Воздух здесь влажный и упругий.

У моей матери был зимний сад. И у матери моей матери. Зеленый уголок, место для отдыха. Все по Фен-Шую. Все по последней моде. Я заворачиваюсь в махровый халат и устраиваюсь в плетеном кресле. Меня окружают лимон, чай, благородный лавр и айва.

Я приоткрываю дверь, ведущую в гостиную, и жестом подзываю Эммета. Указываю ему кивком головы на стул напротив, и когда он садится, спрашиваю:

- Так и от кого же мы бегаем?

Он молчит. Я лениво прикуриваю. Делаю глубокую затяжку и стряхиваю пепел на белоснежную салфетку.

- Когда мы были на островах, Элис пыталась мне рассказать. Тогда я не придала этому значения. Но теперь, я думаю, что надо прояснить несколько моментов.

Я беру трубку стационарного телефона и заказываю два чая с лимоном. Нащупываю нужные слова у себя в голове, перекатываю их на языке. Готовлю речь. Почти торжественную. Хотя кому она к черту нужна? Эммету? Вряд ли. Он смотрит на меня своим пуленепробиваемым взглядом, а в глазах пляшут чертики. Ему смешно. Видимо, глядя на меня. Нервную, трясущуюся, но все же пытающуюся сохранить хорошую мину при плохой игре. Он уже даже отошел от моих шальных каракулей в разлинованном блокноте. Наверное, посчитал это бредом сумасшедшей. Прикинул своим расчетливым мозгом, что меня бояться – себя не уважать. По крайней мере, пока. Пока он обеспечивает мне спокойный сон. Но с этим можно поспорить. Сна у меня ни в одном глазу. Сама не понимаю, от чего так вдруг распсиховалась.

В дверь стучится служащая отеля, она вносит на подносе две дымящиеся чашки и ставит их на столик. С удовольствием вдыхаю ароматный запах лимона, делаю крошечный глоток напитка.

- Ты боишься его? – вдруг спрашивает он и смотрит мне прямо в глаза. Выдерживаю его взгляд. Улыбаюсь одними уголками губ. Чуть подаюсь вперед и вкрадчиво переспрашиваю:

- У меня есть для этого основания?

- Смотря, что ты считаешь основанием.

- Нож у горла или дуло у виска. Это довольно веская причина начинать бояться.

- Это веская причина начинать молиться.

- Я не верю в Бога.

- Бывают такие моменты, когда больше верить не в кого. И ты непременно вспоминаешь о том, о чем раньше даже не задумывалась.

- Сейчас такой момент?

- Пока еще нет. И надеюсь, пока ты со мной, он не наступит.

- Я тоже на это надеюсь.

На следующий день я хожу по магазинам. Эммет не отстает от меня ни на шаг, терпеливо ждет, пока я бездумно передвигаюсь из одного отдела женской одежды в другой. Терпения у него столько, что мне хватило бы на всю жизнь. Впервые выбираю для себя брюки и туфли хоть на высоком, но широком и устойчивом каблуке. В следующей секции покупаю платье. Черное, короткое, со шнуровкой по всей спине и глухой застежкой на шее. К нему приобретаю классические замшевые туфли с ремешком через щиколотку.

- Значит, учитель биологии? – спрашивает он, когда я выхожу из очередного отдела. В руках у меня пакеты с одеждой. Он берет у меня один. Усмехается.

Киваю.

- Родители хотели, чтобы я стала юристом или экономистом. Банковским служащим, офисным клерком. Для них быть учителем это так же не престижно как быть, скажем, официанткой.

Захожу в другой магазин. Женского белья. Эммет остается снаружи. Следовать за мной, значит подчеркнуть наши особые отношения. Их нет, поэтому он отворачивается и ждет, пока я выйду.

- Я провалила все возможные экзамены для поступления в любой более-менее приличный колледж, - продолжаю я, когда снова к нему присоединяюсь. – Мать уговаривала, чтобы отец заплатил за меня денег и меня приняли. А он наотрез отказался. Из принципа. Так я попала на факультет биологии. К этому у меня хоть немного лежала душа. Я думала, что это моя победа. Я впервые добилась, чего хотела.

Ерунда. Не было никаких побед. Своим поступком я лишь доказала, что несамостоятельна, что не умею принимать правильные решения. Не следую поставленным целям, не думаю о будущем. Не думаю о родителях. И вообще, не умею думать. Недальновидна, нерасчетлива. Не кондиция. Брак. Слабое звено в их материальном и прагматичном мире.

- Где теперь твои родители?

- Там, где полагается быть покойникам. На кладбище. Они разбились в аварии несколько лет назад.

На секунду замираю, воскрешая в памяти события двухгодичной давности.

Наверное, они и не подозревали, что жизнь может прерваться так внезапно. Так будто кто-то перерезал ленту ножницами. Чик, и вот уже ничего нет. Даже завтрашнего дня. Интересно, о чем они успели подумать за секунду до того, как их машина врезалась в дерево? О том, что завещание так и не было составлено? О том, что их дети разделят поровну все имущество, и что уже ничего нельзя с этим поделать? Только из-за этой нелепой случайности я не осталась до конца жизни привязанной к брату. Уж если бы у родителей была такая возможность, они бы позаботились об этом. Никто бы никогда не доверил мне в руки более сотни долларов. Нелегко быть в глазах родителей полным ничтожеством.

- И как ты оказалась среди этого?

Мы проходим через галерею торгового центра, спускаемся на первый этаж. Выходим из здания и направляемся к кафе на другой стороне улицы.

- Ты задаешь много вопросов. – Я сажусь за столик на открытой веранде. Закидываю ногу на ногу и устало улыбаюсь. Официант приносит меню, и я его внимательно изучаю. – Поужинаешь со мной? Это ведь не запрещено?

- Думаю, нет. Значит, не скажешь?

Я отмахиваюсь.

- Никаких плаксивых историй. Просто мне так захотелось. Бывает иногда, что хочется что-то изменить. То ли прическу, то ли образ жизни.

- Ты довольна?

Я не отвечаю. Мы сидим дальше в тишине и думаем, каждый о своем.

Днем я гуляю по городу, захожу в музеи, сижу в тенистых парках или открытых кафе. Вечера провожу в ресторане, где заказываю себе бокал вина и легкий ужин или остаюсь в номере, где устраиваюсь на балконе с журналом. И так до поздней ночи. Пока звезды на востоке не начинают бледнеть. Здесь мне почти не спится. Хорошо, если удается заснуть на рассвете. Несколько часов беспокойного сна, и утром такое чувство, что всю ночь я провела на ногах. Эммета прошу хотя бы сделать вид, что его нет рядом. Знаю, это невозможно. Но он старается, держится от меня подальше. Мы почти не разговариваем. Я ничего не имею против него, но так как эта поездка напоминает мне больше ссылку, я не хочу ее ничем приукрашать. Даже непринужденными разговорами. Любыми разговорами.

У меня нет телефона, и я не помню ни одного номера наизусть. Я не могу позвонить Элис или Розали. Я пишу электронное письмо на свой же адрес, в надежде, что кто-нибудь из них додумается проверить мою почту. Что маловероятно. Практически никаких шансов.

Проходит день. Второй. Третий. Часы, проведенные здесь, похожи на растаявшее мороженное. Такие же липкие приторные и никому ненужные. Завернуть и выбросить.

К концу третьих суток, Эммет находит меня в номере и молча протягивает свой телефон. Я так же молча беру его, но отвечать не спешу. Сначала осторожно впитываю тишину в трубке, и только после того, как слышу голос Розали, облегченно вздыхаю.

- Ты как там? – спрашивает она. Я выхожу на балкон подальше от Эммета и прикрываю за собой дверь. Начинаю рассказывать о хорошей погоде, красивой природе и прочей ерунде, которая не имеет ко мне совершенно никакого отношения. Розали сдавленно фыркает.

- Новости послушать хочешь? Мы тут с Элис кое-что выяснили про твоего мальчика, - сколько пренебрежения в ее словах. Это радует. Устраиваюсь в кресле и вытягиваю ноги. Я вся во внимании. На этот раз.

- Официально он владелец алмазного прииска где-то на юге Африки, - Розали делает паузу, прикуривает и спокойно продолжает. – По мировым меркам ничего особенного. Баловство. Доход на игрушки-погремушки. Да, еще ходят слухи, что месторождение исчерпало себя, и вот-вот прииск прикроют. По моим расчетам его рентабельности хватит еще от силы на пару лет, а потом привет семье. Правда, местечко изначально считалось не пригодным для разработки, однако вопреки прогнозам приносит пользу вот уже ни один год. Загадка. На этом официальная часть заканчивается и начинается другая, в которой все гораздо радужней. Но об этом мало кому известно. Основная доля добычи нелегально переправляется в Штаты. Схема давно налажена и продумана до мелочей. В США Каллен за камушки скупает крупными партиями оружие и… перепродает обратно в Африку. Как оказалось, это вообще очень благодатная почва для подобного бизнеса. Повстанцы, партизаны, многочисленные партии освободительного движения – все они готовы платить хорошие деньги за огнестрельные единицы, чем он и пользуется. Не ясно только одно, зачем ему это надо. За вырученные от алмазов деньги можно спокойно жить, не подставляя свою голову под прицел. Похоже, Элис была права, утверждая, что мозги у него не на месте. В любом случае, к спокойной жизни он не стремится, а значит ждать от него можно все, что угодно.

Я сосредоточено ее слушаю. Ловлю каждое слово. Но на последней фразе замираю, затаив дыхание. Розали специально тянет с продолжением. Наслаждается произведенным эффектом. Бесконечно долго. Так, что я нетерпеливо ее подгоняю:

- И-и-и?

- Поэтому случилось непредвиденное. Одна сделка на партию оружия сорвалась, а на границе задержали контрабандные алмазы. С конфискацией. По сути, сущая ерунда. Хоть и неприятная. Вроде как предупреждения. Но, Белла, - она понижает голос. Теперь говорит серьезно и без тени насмешки. – Ты должна понимать, никто не будет рисковать своими делами из-за…

Она обрывает фразу, и я угрюмо за нее заканчиваю:

- Из-за бабы.

- Да. И Ричард тоже. Пока это всего лишь детские бирюльки, и хорошо, если на этом все закончится. Думаю, через несколько дней, максимум через неделю, ты сможешь вернуться. Так что расслабься и проведи время в Испании с толком. Кстати, ты уже была на корриде?

Мы недооценили ситуацию. Или переоценили. Или мы просто не способны дать трезвую оценку чему бы то ни было. Ошиблась Розали. Ошиблась я. Права была только Элис. Она всегда права. У нее великолепное чутье и превосходная интуиция.