2024-4-27

17

0

0

В город на Неве, город Петра или северную столицу России меня завела весьма любопытная информация - там около шестидесяти солнечных дней в году, даже несмотря на то, что этому месту присущ такой феномен как "белые ночи" из-за близости к северному полюсу. И это показалось мне очень удачной локацией для того, кто сверкает на солнце как бриллиант, что и на деле оказалось удобно.

Попала я сюда как раз в момент назревания политического конституционного кризиса* в стране, а поселилась в только что отстроенном отеле "Англетер" на углу Вознесенского проспекта и Малой Морской улицы, и окна моего номера выходили на Исаакиевскую площадь. А еще так забавно вышло, что приехала я в город с именем Ленинград, а через пару недель оказалась в Санкт-Петербурге**, даже не выходя для этого на улицу.

Впрочем, меня мало волновали волнения масс, перестройка государства и беспорядки на улицах, Вольтури хорошо приучили меня не обращать на подобные вещи внимания и стараться в них не лезть. Так что большую часть времени я существовала только в пределах гостиничного комплекса, вечерами прогуливаясь по мраморным улицам города, избегая столкновений с местными шайками бандитов.

Именно в отеле я нашла себе экскурсовода-вампира, который любезно согласился сопровождать меня по интересным местам, рассказывать любопытные истории и заодно обучать языку, на котором я могла говорить, но из-за отсутствия практики делала это с сильным акцентом. Мы читали стихи Есенина, а ведь он, как мне было рассказано, именно в Англетере написал свое последнее стихотворение и покончил с собой (или его убили - неизвестно), и разговаривали ночи напролет.

Звали моего нового знакомого, которого, наверное, можно было бы и другом назвать, Андрей Мартынович Вольф***. И по иронии судьбы он тоже был врачом, как и Карлайл, правда вегетарианской диеты при этом не придерживался, но и людей не убивал. Внешность его и стиль не очень соответствовали нынешнему времен: короткие слегка поседевшие по бокам волосы, бородка и закрученные на концах усы, костюм с коричневым пиджаком и цветастым жилетом с узором из перьев павлина, галстук в виде повязанного на шею и заколотого булавкой шелкового платка, какие носили в девятнадцатом веке. Я же на его фоне, облаченная полностью в черное: кожаные сапоги, кожаный плащ, шелковая блузка и бархатная мини юбка, - выглядела слишком современно.

Он рассказал мне свою историю.

Приехал он в одна тысяча восемьсот первом году в Лондон из небольшого городка на западе Франции, когда ему было двадцать шесть лет, собираясь сделать себе карьеру врача. Там он познакомился с очень талантливым доктором-акушером Джеймсом Бланделлом****, который взял молодого парня к себе в ученики. Спустя какое-то время Андрей, которого тогда еще звали Андрэ, стал замечать за своим наставником странности: холодная кожа, смена цвета глаз с черного на алый, а иногда проявление нечеловеческой силы. Джеймсу в итоге пришлось признаться ему в том, кто он есть на самом деле и предложить выбор: присоединиться к бессмертным или умереть. Не много не мало, но тайну свою от ученика он хранил целых пятнадцать лет, пока не пришлось пользоваться гримом, чтобы изобразить старение, в чем и был, собственно, уличен.

Перед страхом смерти Андрэ выбрал первый путь, а после обращения провел в Англии еще только пять лет, и уехал в Россию, в Санкт-Петербург, но связь со своим вампирским коллегой не прервал. Они продолжили работать над изучением переливания крови, только в разных местах, а под видом взятия крови для науки или обычного лечебного кровопускания, добывали себе пищу, не прибегая к убийству. Они свято верили в будущее своих наработок и не прогадали, предсказав еще тогда, что придет время, и люди сами начнут жертвовать свою кровь для спасения жизней. И теперь по всему миру эти два ученых вампира создали сеть таких мест, куда любой вампир мог бы прийти и выпить стакан крови. А ведь многие люди даже не догадывались как именно их кровь спасает кого-то от смерти. Среди монстров эта идея приживалась крайне плохо, и большинство все же предпочитали пить кровь по-старинке. В Питере он даже показал мне одно из таких заведений, и рассказал, что местные вампиры, хоть их и не очень много, приняли его очень тепло. После чего долго изумлялся моему отказу от крови и объяснениям моей диеты.

Андрей обошелся в своей истории без особых подробностей, например, не уточнил, почему принял решение покинуть своего друга, да и почему до сих пор старается избегать с ним встреч, но я не стала настаивать на этом. В целом, его история была уникальна и удивительна, а то, какие цели они с Джеймсом преследовали, нравилось мне. Конечно, поверить в то, что вампиры откажуться от смертельной охоты в пользу крови из банок, можно было с трудом, но ведь мечты не обязаны быть реальными. Может быть, когда-нибудь они добьются своего, если им не помешают Вольтури или вампирские устои. Я бы с удовольствием посмотрела на такой мир.

А пока мы сидели на набережной Невы со стороны Васильевского острова, оставив грезы в стороне, свесив ноги над водой, слушали шум воды, вой проплывающих мимо барж, крики чаек и воркование голубей и читали последний стих Есенина. Вернее, Андрей по памяти читал по строчке, а я повторяла за ним следующее:



И пока мой друг произносил эти слова, я увидела в его глазах такие печаль, тоску и боль, что решила накинуть на него свой щит, чтобы проверить, не разбито ли его сердце. То, что мне удалось увидеть и почувствовать было невыносимо. Его сердце было не просто разбито, оно стало одной большой открытой раной, а связующий канат как растянутая пуповина был ослаблен и местами очень тонок - только тронь и разорвется. Тянулся он далеко и достать до безответной любви Андрея я не могла.

- У вас хорошо получается, Иза, - похвалил он мое произношение, кинув в воздух кусок булки, которую пронырливые чайки тут же подхватили и унесли.

- Спасибо, - тихо сказала я также по-русски. И это слово, как самое часто употребляемое, удавалось мне произнести идеально.

- Можем посидеть тут еще немного, или пойдем дальше? - поинтересовался у меня Вольф, повернув голову в мою сторону и встретившись со мной взглядами. На моем лице, надо полагать, в тот момент отражались все эмоции от испытанного ужаса созерцания убитых безответных чувств этого мужчины.

- Помните, я вам рассказывала о своем способе питания? - начала я, не в силах держать свои мысли при себе.

- Помню. И мне до сих пор трудно поверить в это, - краешком губ улыбнулся Андрей, шевельнув усами.

Без лишних слов я притянула свой щит обратно к себе, впитав эту кровавую болезненную энергию в себя. На кончике языка появился горько-кислый вкус, а насыщение было минимальным. Такие чувства, хоть и сильные, в плане пищи для меня проигрывают, но цвет глаза все равно меняют на пару мгновений, и именно это мне хотелось продемонстрировать моему экскурсоводу. Он охнул удивленно от такой перемены.

- Простите, я, наверное, лезу не в свое дело, но вы… - говорила я, пытаясь подобрать нужное слово на русском, - разбиты, подавлены, ваши безответные чувства к кому-то просто в ужасном состоянии. Вы можете накричать на меня за мою наглость и не объяснять мне ничего, но можете и поделиться своей печалью.

К слову, пасмурный и хмурый Санкт-Петербург, как нельзя кстати подходил своей атмосферой и антуражностью для подобных разговоров.

- Пожалуй, кричать я на вас не буду, - вздохнул Андрей и выкинул остатки хлеба на растерзание птиц. Он был вежлив даже после этого, это не могло меня не поразить.

- Как давно? - спросила я, но уже и так догадывалась, что срок приличный.

- С тех пор как покинул Англию, - он не смотрел на меня, наблюдал за проплывающими мимо нас экскурсионными корабликами и яхтами.

- Именно поэтому вы и уехали?

- Верно. Я не очень хочу вспоминать это время, извините, - извинялся он, хотя лезла с расспросами я.

- Это вы меня простите. Мне стоило промолчать. Давайте лучше прогуляемся, - сказала я и встала на ноги, отряхивая свою одежду от грязи.

Больше мы не трогали эту тему, а я не накрывала его своим щитом, пока к Андрею Мартыновичу не приехала одна интересная гостья. Мы сидели у него в номере за игрой в шахматы, в которую мне довелось поиграть по-настоящему впервые только в России, и моими рассказами о нашей вампирской власти в Италии, когда в дверь постучали.

Вошла женщина-вампир, на вид лет тридцати, с белокурыми волнистыми волосами, уложенными на одну сторону и миловидным личиком, небольшого роста и очень худенькая, без сильно выраженных груди и бедер. Одета она была в белые остроносые полусапожки с пряжками на боках и белое кашемировое пальто ниже колена, застегнутое на все пуговицы. В руках она держала бежевый старомодный чемоданчик на ремешках.

- Познакомьтесь, Иза, это жена моего друга Джеймса, Лорель, - представил Андрей мне свою гостью. - Лорель, это Изабелла из клана Вольтури, мой партнер по шахматам.

- Очень приятно, - кивнула я, попутно отмечая, как осунулся мужчина при виде этой женщины, что сподвигло меня нарушить свое собственное правило больше не накрывать щитом Вольфа.

- И мне, - ответила женщина, неуверенно стоя в сторонке и бросая косые взгляды на Андрея.

- Наверное, мне стоит оставить вас наедине, - спохватилась я и спешно вышла из этого номера, направляясь к своему.

Проходя мимо Лорель и Андрея, держа над ними свой невидимый купол, мне удалось понять две вещи: он ее не любит, как и она его, и оба их каната ведут в одно место, к одному человеку. И тогда я поняла, что сердце у Вольфа разбито не женщиной, а мужчиной - мужем Лорель, Джеймсом. И, пожалуй, это был самый запутанный и жестокий треугольник из всех, виденных мной, который перемолол одного из своих участников как мясорубка.

И мне захотелось освободить его от этой пытки, разорвать эту связь, облегчить его страдания, но для начала нужно было спросить об этом самого Андрея Мартыновича, рассказав ему о своих возможностях. Я просто больше не могла смотреть на это, знать, что такое вообще возможно. Поэтому когда леди в белом пальто ушла, я поспешила к Вольфу.

- У вас одна любовь на двоих с этой женщиной, - заявила почти сразу, с порога, встретив полный удивления взгляд алых глаз.

- Как вы узнали? - последовал сразу вопрос.

- Я могу помочь, могу избавить вас от этой связи, от боли, - говорила я, свято веря в свои слова. Мне не приходилось еще рвать чужие связи, я лишь знала, что могу.

- Как? - Вольф сел на стул, сложив свои руки на коленях.

- Я просто могу разорвать вашу связь, только согласитесь, - села я напротив и положила свои ладони поверх его.

- Я не знаю, не уверен, что это будет правильно, - говорил Андрей, но мне было все равно и даже в голову не пришло, что у такого поступка могут быть последствия.

- А разве правильно страдать так, как это делаете вы? Разве это справедливо, что вам не досталось даже понимания от вашего возлюбленного?

- Я думал, что вы будете презирать такую любовь, что осудите меня за это, - вдруг изрек Вольф, глядя на меня с надеждой, как будто я первая на его пути, кто нормально воспринял любовь мужчины к мужчине.

- Я уже пару столетий питаюсь чужими чувствами и за такой период видела и не такое, понятие нормальности по отношению к этому у меня намного шире, чем у большинства.

- Могу я подумать над этим вашим предложением. Вы ведь не собираетесь уехать в ближайшие дни?

И я не уезжала из города, который Пушкин называл "Петра творенье", еще целый год, ожидая решения Андрея Мартыновича. Ответ меня настиг, когда уже у меня уже не было уверенности на этот счет.

- Скажите, Иза, - однажды обратился он ко мне, пока мы гуляли по Невскому проспекту в один из многих пасмурных осенних дней. - Вы все еще хотите сделать то, о чем говорили мне год назад?

- Могу, Андрей Мартынович, - кивнула я, но даже не посмотрела на своего собеседника.

- Что-то не видно в вас былого энтузиазма, - заметил мужчина.

- Я тоже думала над этой ситуацией. Возможно, я слишком ярко среагировала на все это, что обычно мне не свойственно. Но такого мне никогда прежде видеть не доводилось. И должна признаться, что, так как раньше я никогда не лезла в связи, мне неизвестно, поможет ли это вам. Может и хуже стать.

- Да, может. Я так долго живу с этим, что и представить не могу, какого будет лишиться этих чувств, - вздохнул Андрей.

- Пожалуй, никто не может представить, - согласилась я. - Но я вела себя глупо и самоуверенно, предлагая облегчение и освобождение, когда как нужно было сказать, что это лишь моя теория.

- А ведь знаете, я продумал за вас все варианты, - с легкой усмешкой сказал Вольф, что я даже посмотрела на него, чтобы убедиться, что он действительно улыбается.

- Правда? - уточнила я и чувствовала какую-то неловкость за свою вспыльчивость в принятии решений.

- Да, я хочу, чтобы вы это сделали, Иза, - Андрей Мартынович сказал это так уверенно, что все мои сомнения разом прекратились. И только мимолетная мысль пронеслась в голове, что, возможно, стоит отступить. Но я на нее должного внимания не обратила.

- Уверены? Я раньше не задумывалась над тем, что этот опыт будет иметь чисто экспериментальный характер. Есть риск, что станет только хуже.

- Может быть, я даже хотел бы, чтобы стало хуже, - ответ Андрея удивил меня.

- Неожиданно такое слышать, - покачала я головой.

- Просто сделайте это, Иза, всю ответственность я беру на себя.

- Прямо сейчас?

- Да, - было мне ответом.

И я сделала - накрыла его куполом своего дара, прощупала своими невидимыми ментальными руками ту изношенную ниточку, что тянулась к Джеймсу, и порвала ее одним касанием, как тонкую паутинку. Это было даже слишком легко. Я ожидала какого-то события после, но ничего не происходило, и казалось, что Андрей Мартынович совсем не изменился. Подумалось, что может быть я на самом деле не могу рвать связи, но что тогда я сейчас сделала?

Мы вернулись в отель, но Андрей не пошел к себе в номер, а отправился еще погулять. Наверное, что-то все же изменилось - он много молчал, стал более задумчивым и печальным.

В своей спальне на покрывале я не сразу обнаружила два конверта: один с моим именем, второй с именем Джеймса Бланделла и его адресом в Лондоне. Вскрыв свой конверт, мной был прочитан следующий текст:



Как только мой взгляд прошелся по написанным строкам, я сразу рванула по следу Вольфа, придя на кладбище, когда уже совсем стемнело, поэтому полыхающее зарево горящего вампира было видно издалека.

Он поджег себя заживо и умирал медленно и мучительно. Вампиры хорошо горят, не потушишь, даже если найдешь воду, но очень уж долго. Я просто стояла там, смотрела как он горит на собственной могиле девятнадцатого века и ничего не могла сделать. А Андрей кричал, выл, но не пытался сбежать. Примерно такие же чувства, если судить по слухам, испытывает человек, когда обращается в вампира. Путь в вечность такой же как и путь из нее прямиком в ад.

После этого я не могла оставаться в городе на Неве больше ни дня и отправилась в Лондон, чтобы исполнить последнюю волю Андрея Мартыновича. Наверное, этот город теперь останется навсегда для меня закрыт. Потому как я винила себя в смерти Вольфа.

Джеймс читал письмо прямо при мне, я ему ничего не стала объяснять, хотя его очень смутил мой черный наряд и знак клана Вольтури на шее. И даже от самой себя я скрыла, что видела и чувствовала как канат связи Джеймса с Вольфом, что был таким же слабым, лопнул сам по себе от известия о смерти. Эта связь могла бы исцелиться, возможно, если бы они поговорили по душам. Может, они бы не стали парой, но им бы стало легче. И мне было больно это осознавать и признавать. Я слишком много возомнила о себе и своем даре, из-за чего лишила этих двоих шанса на более счастливое будущее. Я ненавидела себя за этот поступок, поэтому никто о нем не узнает никогда. Может быть, за это меня следовало отправить в ад прямо в тот миг, когда я разорвала связь Вольфа с Джеймсом. Или в тот миг, когда он горел у меня на глазах по моей вине.

________________________________________________________

*Политический кризис в Российской Федерации 1992—1993 годов — противостояние между двумя политическими силами: с одной стороны — президент Российской Федерации Б. Н. Ельцин, правительство во главе с председателем В. С. Черномырдиным, мэр Москвы Ю. М. Лужков и ряд региональных руководителей, часть народных депутатов — сторонники Ельцина; с другой стороны — руководство Верховного Совета и большая часть народных депутатов во главе с Р. И. Хасбулатовым, а также вице-президент России А. В. Руцкой и некоторые другие представители законодательной власти. Кульминацией конституционного кризиса стало вооруженное кровопролитное столкновение 3—4 октября 1993 года в центре Москвы и возле телецентра «Останкино» и последующий штурм войсками, верными Ельцину, Дома Советов России, что, в совокупности, привело к многочисленным жертвам, в том числе и среди мирного населения.

**6 сентября 1991 Ленинград был переименован в Санкт-Петербург.

***Андрей Мартынович Вольф — российский акушер, врач. В 1832 году произвел первое в России успешное переливание крови.

****Джеймс Бланделл (англ. James Blundell), британский акушер, в 1818 году провел первое удачное переливание человеческой крови пациентке с послеродовым кровотечением. Используя в качестве донора мужа пациентки, Бланделл взял у него почти четыре унции крови из руки и с помощью шприца перелил женщине. С 1825 по 1830 год Бланделл провел 10 трансфузий, пять из которых помогли пациентам. Бланделл опубликовал свои результаты, а также изобрел первые удобные инструменты для взятия и переливания крови.