Бордовые ногти. День первый.
Елена влюблена в Париж.
Она здесь уже целых два часа, но как только она выходит из аэропорта, благоговейно оглядывая множество сияющих вокруг нее огней, она просто знает.
Приезд сюда – лучшее решение, которое она когда-либо принимала.
Дэймон, кажется, согласен, и он кладет руку на плечо Елены, подмигивая и улыбаясь, и Елена улыбается в ответ, потому что знает, что эти безмолвные жесты показывают, насколько Дэймону не все равно.
Она замечает, как загораются его глаза, когда она обнимает его за талию - они безукоризненно сливаются с окружающей их искрящейся обстановкой, подмечает она изумленно - и наблюдает за тем, как он ловит такси.
Когда таксист высаживает их на Вандомской площади, Елена переводит взгляд на отель, и у нее в прямом смысле отвисает челюсть. Дэймон, очевидно, хочет заказать номер в Ритце.
- Ты, наверно, шутишь, - говорит она, наконец, смотря на него широко распахнутыми карими глазами.
Дэймон пожимает плечами, но блеск в глазах выдает его.
- Ну, ты должна знать, что я не соглашусь на что-нибудь менее впечатляющее, - произносит он, прежде чем повернуться и запросить номер с двумя отдельными спальнями.
- Une suite avec deux chambres à part s'il vous plait.*
Она испытывает благоговейный трепет от его превосходного французского и решительного и плавного звучания. Его протяжное, мягкое произношение выходит на совершенно новый уровень на другом языке.
- Я действительно завидую твоим языковым навыкам, - говорит она ему (после того, как достаточно повозмущалась по поводу их до абсурда огромного номера. Предположительно, она не должна жаловаться, так как у них две отдельные спальни, но так ли необходим бар и две гостиные?)
Он небрежно бросает сумку на диван, весело глядя на нее. Его усмешка ослепляет:
- Я научу тебя в процессе, - отвечает он. – Можешь считать это бонусом.
Она закатывает глаза, но уголки ее губ предательски дергаются вверх.
- Как предусмотрительно с твоей стороны, - откликается она.
- Стараюсь изо всех сил, - он хватает свою куртку и натягивает, показывая ее сделать тоже самое. – Давай, мы уходим.
Она даже не спрашивает куда, потому что появляется такое странное ощущение, что он все равно не расскажет.
Дэймон ведет ее на бульвар Османа, а потом прогуливается с ней до знаменитого Галери Лафайет. Она визжит как подросток, неспособная сдержаться, и только когда чувствует, что щеки начинают гореть, она наклоняет голову.
И когда она бросает на него мимолетный взгляд, она замечает, что Дэймон смотрит на нее с мягким блеском в своих неестественно голубых глазах – будто подобное ребячество для нее в порядке вещей – и Елена понимает, что это действительно нормально, потому что она и есть подросток.
- Выбери что-нибудь симпатичное, - предлагает Дэймон, когда они входят. – Мы будем много куда ходить. – Как только она открывает рот, чтобы возразить, он поднимает руки. – Да, я беру на себя все расходы, и, нет, у тебя нет права голоса, и, да, ты выберешь себе красивую одежду, или я сам все куплю, - его губы коварно изгибаются, и он одаривает ее тем самым взглядом, который она ненавидит (но который посылает дрожь по всему ее телу). – И мы оба знаем, что ты этого не хочешь.
- Прекрасно, - она раздражается, скрещивая руки.
- О, не дуйся на меня, Елена, - говорит Дэймон, и в каждом его слове проскальзывает возмущение. – Мы в отпуске, и ты подросток. Шопинг – это же весело.
И сердце Елены чуть сжимает от приступа боли, потому что Дэймон прав. Она будет беспокоиться о ценах, когда вернется домой, а сейчас она подросток, который собирается пройтись по парижским магазинам.
Поэтому она позволяет себе расслабиться и понимает, что, на самом деле, все намного приятнее, когда ты наслаждаешься этим.
Забавно, как эта мысль ускользала от нее несколько прошлых недель.
День второй.
На следующий день Дэймон везет ее в Лувр точно в девять часов, и Елена проводит полчаса, просто любуясь внешним видом дворца. Она с трепетом осматривает статуи, торжественно застывшие в нескольких метра над землей, ее руки сами тянутся проследить плавные контуры французской архитектуры, вычерченную «Н», что означает Наполеон, снова и снова.
Елена не хочет пропустить ни одной детали этого сказочного оформления, и она обходит дворец, останавливаясь наугад через разные промежутки времени, позволяя исключительной красоте дворца захватить ее.
И все это время она тащит за собой Дэймона.
Он не жалуется – по крайней мере, поначалу – но через некоторое время вздыхает и, сплетая свои пальцы с ее, тянет ее к маленькой пирамиде в центре Дворцовой площади.
- Я знаю, снаружи прелестно и все же, - он растягивает слова, когда она кричит в знак протеста, - не забывай, что мы здесь для того, чтобы так же посмотреть музей, а он внутри.
Елена закатывает глаза, но не вырывает руку, пока они ждут в средней длины очереди.
Вскоре они попадают внутрь, покупают билеты, и Елена полагает, что это просто тихий день, пока не видит километровую очередь людей, входящих и выходящих из музея. Тогда она смотрит на Дэймона и понимает, что этого он и ожидал, поэтому они пришли сюда так рано.
- Как предусмотрительно с твоей стороны, - дразнит она его, объясняя свои рассуждения, и настает очередь Дэймона закатить глаза.
- Пойдем, - говорит он. – Давай посмотрим картины. Итальянцы писали о существенных вещах.
- Ты говоришь так, потому что сам один из них.
Он пожимает плечами.
- И поэтому тоже, - парирует он. – Но, если серьезно, они великие люди, и я подразумеваю не только «Мона Лизу», - произносит он так оживленно, что Елена начинает тихо смеяться, но следует за ним, позволяя показывать ей картины и художников и рассказывать о тех, что жили, пока жил он.
Оказывается, итальянские художники удивительны – они произвели на нее намного большее впечатление, чем французские и британские – но Дэймон оказался прав на счет «Мона Лизы». Это была не больше, чем приличных размеров картина, и со всеми средствами защиты и проводами, и «non, vous ne pouvez pas approcher mademoiselle»** казалась просто нелепой.
Они бросают рассматривать «Джоконду», как ее называют здесь, во Франции, через некоторое время. Дэймон говорит, что здесь есть хорошая египетская выставка, поэтому они проходят в ту часть музея, и это – отдельная экскурсия. Елена до сих пор не может привыкнуть к огромному пространству. От множества лестниц, переходов, коридоров и крыльев у нее кружится голова.
Пройдя мимо внушительно смотрящегося сфинкса, они входят в комнату, которая каждой своей вещью кричит о Египте. Некоторое время они бесцельно блуждают, пока взгляд Елены не сосредотачивается на особенной части выставки.
- Это действительно меня шокирует, - бормочет она Дэймону. Они стоят и разглядывают мирно лежащую за стеклянными стенами мумию.
Елена смотрит на идеальную форму пальцев и дрожит.
- Это было человеком, - шепчет она.
- Ну, это же мумия…
Раздраженная, Елена слегка стукает Дэймона по руке:
- Прояви уважение.
Ее взгляд снова останавливается на мумии, и она чувствует себя страшно загипнотизированной этим человеческим существом, полностью замотанным в бинты. Она задумывается, как бы оно выглядело, развяжи она все, и на этот раз ощущает дрожь по всему телу вплоть до пальцев ног.
- Пойдем, - говорит она Дэймону. – Я хочу посмотреть на другого сфинкса.
В конце концов, они покидают секцию с Египтом и, даже не осмотрев и четверть греческой выставки, решают уйти. Лувр слишком большой, и как бы Елене не хотелось увидеть больше, боль в ногах убивает ее, и они уже дважды терялись.
- Кофе? – спрашивает Дэймон, поскольку они выходят в центральный район. – Я знаю просто чудесное кафе на бульваре Капуцинок.
- Звучит здорово, - отвечает Елена. – И я хотела бы попробовать эти маленькие пирожные, которые, кажется, продают здесь. Знаешь, они похожи на мини гамбургеры, как-то так.
- Les macarons***? – спрашивает Дэймон, и Елену снова поражает звучание французского из его уст. – Конечно, в кафе они есть, - его вдруг начинает разбирать смех. – Маленькие гамбургеры…
- По крайней мере, ты понял, о чем я говорю, - настаивает она. – И это - совершенно разумное описание.
Дэймон фыркает:
- Если это сделает тебя счастливой, ma cherie****, - и поднимает левую руку, останавливая такси.
Елена улыбается и смотрит на их переплетенные пальцы.
Они не отпустили друг друга с тех пор, как Дэймон потащил ее в Лувр.
Она пытается не позволить удовольствию отразиться в глазах, но если то, как таксист подмигнул ей, что-то значит, она с треском провалилась.
И ей, собственно, все равно.
День третий, четвертый, пятый.
Пребывание в Париже походило на сон, от которого Елена не хотела просыпаться.
Дэймон был необычайно обходительным последние несколько дней, развлекал, показывая самые прелестные места (он баловал ее, действительно и по-настоящему, но она не собиралась признаваться в этом). Он водил ее по прекрасным местам: они поднимались на Эйфелеву башню, танцевали на Cartier Latin, и Елена даже успела полюбоваться великолепным собором Парижской Богоматери.
Каждая ночь преподносит сюрпризы, и Дэймон уже успел сводить ее в ресторан, Оперу и кино. Так как ее французский ужасен, Дэймон весь вечер, что они проводили в Опере или кино, тепло и чувственно переводил фразы ей прямо на ухо.
Елена до сих пор не может вспоминать вчерашнюю ночь без стыда. Они смотрели какой-то фильм, а затем Дэймон стал водить рукой вверх и вниз по ее бедру, его голос понизился на октаву, от чего все внутри нее плавилось, а потом – она уже не обращала внимания на то, что происходило на экране – Дэймон прикусил мочку ее уха, и ее разум стал девственно чист.
Он остановился? Нет, будучи Дэймоном, он убедился, что провел губами от ее уха до щеки, а затем медленно - к губам.
Но он не поцеловал ее. Когда же его губы достигли ее, уже покалывающих от желания, он откинулся назад, ухмыляясь из-за ее расширенных карих глаз.
Елена не думает, что она когда-нибудь хотела поцеловать и убить одного и того же человека настолько сильно, как Дэймона в тот момент.
Она считает, что неправильно желать такие радикально разные вещи одному и тому же человеку, но ведь это Дэймон, и она понимает, что ее чувствам нельзя доверять, когда она рядом с ним.
Она знает, почему, и причина умножает оба порыва на миллион.
* Надеюсь, всем понятно, что Дэймон заказывает номер.
**«non, vous ne pouvez pas approcher mademoiselle»(фр.) - «нет, мадемуазель, вы не можете подойти ближе»
*** Les macarons(фр.) - французская сладость из яичных белков, сахарной пудры, сахарного песка, молотого миндаля и пищевых красителей.
**** ma cherie(фр.) – моя дорогая.
Перевод: Эlиs
Редактура: FoxyFry
Надежда увидеть комментарии на Форуме медленно, но верно, скажем так, умирает...