Мягкой поступью гуляя меж переулков и тихо вальсируя по опустевшим паркам, теплая летняя ночь незримо окутала черным бархатом город, заставив его зажечься крохотными островками стоящих вдоль дорог одиноких фонарей. Силуэты уснувших деревьев, лениво покачиваясь под натиском беззаботного ветра, то расплывчато, то четко отражались в кляксах разбросанных по асфальту луж. Воздух – пьянящий, пропитанный насквозь ароматом цветов –щекотал ноздри случайных прохожих, спешащих, кто домой - к родным, а кто и к одиночеству – безликому и равнодушному.
Обломок луны, выглядывающий порой из сгущающихся туч, окрашивал в серебряный цвет шпили церквей и крыши домов. Все жило. Все дышало. Цвело. Пахло.
Существовало.
Лишь в одной из квартир многоэтажки мир рухнул. Исчез. Растворился. И никто это не заметил. Не почувствовал. Не понял.
Стоя напротив включенного телевизора, мужчина затуманенным взглядом смотрел вечерние новости и сжимал в руке телефон. От напряжения костяшки его пальцев побелели. Из динамика все еще доносился незнакомый женский голос. Сочувствующие фразы и холодный вердикт - приносящий приговор всему: жизни, мечтам, планам. Он не подлежал апелляции.
Никак.
Нельзя.
Невозможно…
Не говоря ни слова, мужчина нажал кнопку «отбой». Поджал губы и, по-прежнему не сводя взгляда с экрана телевизора, точно в зыбком сне полного предчувствия беды, увидел кадр с небом. Летящий в нем самолет. Потом – ослепляющую вспышку света. Услышал шум заглушающихся двигателей и после... Брюнет не смог отвести взгляд. Оцепенение. Замерший в груди крик отчаяния. Неверие…
Внутри что-то со звоном упало и разбилось. Разлетелось на мелкие острые осколки.
Пустота.
Кончики пальцев похолодели.
Железная птица, точно факел, выкинутый в окно, начала падать на землю, где сразу же образовался какой-то шум. Гам. Крики. Чьи-то слезы… Кадры быстро и резко сменялись.
Звук сирен – дикий, неугомонный. Он оглушал, действовал на нервы, эхом разносился по комнате.
Мужчина провел ладонью по лицу и дрожащей рукой выключил телевизор. Вмиг звенящая тишина окутала его, но он слышал ее точно сквозь толстый слой ваты. Казалось, он выпал из реальности. Все вокруг него вдруг стало каким-то ненастоящим, словно кем-то нарочно, в шутку, придуманным.
Воздух вмиг пропитался запахом тоски. Смерти. Траура.
Свет померк. Все кончено, продолжения не будет.
Она ушла…
Мужчина присел на стоящее рядом кресло. Оперся локтями о колени. Снял с руки обручальное кольцо. Посмотрел на него. Повертел. Одел.
Отчего-то все его чувства разом притупились. С трудом понимая, кто он и где находится, брюнет прикрыл глаза. Зажмурился. С силой сжал челюсти. Содрогнулся. Сжал ладони в кулаки.
Он не верил. Не хотел верить. Принимать. Осознавать. Чувствовать… Но боль - она, как вирус, незаметно подобралась со спины и слилась с его кровью и душой. Стальными ногтями провела по сердцу. Но ни стона, ни рычания, ни воя не сорвалось с губ мужчины. Лишь тяжелое, порывистое дыхание. И не более.
Вдох - выдох. Вдох - выдох.
Секунда, две, три… Они текли медленно. Точно года, столетия. Вечность.
Он распахнул глаза. Все вокруг вдруг стало чрезмерно ярким и резким. Нетерпимым и никчемным. В горле образовался ком - противный, не проглатываемый.
Мужчина откинулся на спинку кресла. Скользнул взглядом по комнате, погруженной во мрак ночи.
Тени. Блики. Тиканье часов. Свет от фар, ползущий по стенам. И воспоминания, точно крысы - голодные, мерзкие, выползают из уголков памяти. Мужчина предпочел бы сейчас их стереть. Удалить. Уничтожить.
Стук собственного сердца стал оглушать. В глазах потемнело. Брюнет резко встал, подошел к окну. Лбом уперся об его стекло. Вновь закрыл глаза. Потом открыл. Нет, он не спит. Он не умер. А как бы хотелось. Ведь так невыносимо терять.
Больно… Очень больно.
Распахнув окно настежь, мужчина не обратил внимания, как ветер, слегка ударив его по щекам, задорно прорвался в комнату, заиграл с занавесками, зашелестел раскрытой книгой. Ее книгой…
Воздух. Ему нужен был он. Сейчас же. Немедленно. Выход. Побег. Что угодно, лишь бы не чувствовать, ничего не чувствовать. Но он продолжал стоять и глубоко дышать. Казалось, все сбежавшие от него мысли собрались в одной точке на потолке и прямо сейчас угрожали с грохотом упасть на его голову.
Вдох - выдох. Вдох - выдох.
Мужчина присел на подоконник. Посмотрел вниз.
Детская площадка, клумбы, тропинки. Изменений нет. Все, как и прежде. Дети так же, как сегодня, вчера, год назад, завтра, будут качаться на качелях, копаться в песочнице. Играть. Бегать. Веселиться. Дворники, скребя метлами, будут чистить улицы, болтливые бабушки - поливать цветы. Жаловаться на жизнь, на здоровье, на правительство. Ничего не изменилось. Ни-че-го. Ни для кого, кроме него. Он больше никогда не услышит цоканье ее каблучков во дворе.
Мужчина достал из кармана штанов пачку сигарет. Закурил. Но дым, точно огонь, вмиг обжег его легкие. Даже никотин сегодня был против него. Против того, кто старается всеми силами сдержаться. Не совершить глупостей. Выдержать - выдержать, несмотря ни на что. Быть сильным. Быть… просто быть. Ведь все в жизни не вечно. Все умирают. Не так ли?
Крохотный огонек дотлевающей сигареты полетел вниз. Мужчина встал.
Комната. Она все еще хранила ее запах. Ее вещи. Ее дух.
Мужчина медленно подошел к кровати, взял в руки гитару. Как давно он на ней не играл? Час? Два? Или месяц? Не помнит. Ничего не помнит. Все пусто… Он жив или умер?
Едва коснулся нейлоновых струн. Жив. Он чувствует пальцами тонкий металл. Дыхание замерло в груди.
Из-за чего они тогда поссорились, мужчина все никак не мог вспомнить. Может, оттого, что они разошлись во мнении в какой-то незаурядной ситуации? Каждый доказывал свою точку зрения, не желая признавать поражения? Не желая идти на компромисс? А может, из-за фильма, погоды, глупого анекдота? Или кто-то навел беспорядок? Не вынес мусор? Не помыл посуду? Не важно… Теперь не важно. Ссора была обычная, рядовая. Она плакала. Он, рассердившись, пришел в ярость и хлопнул дверью. Ушел… ушел, думая, что вернется, что они помирятся… и ссор таких будет еще миллион. Очутившись на улице, услышал, как она заиграла на пианино. Он знал, она плакала и пела.
Она так любила петь… Она жила, дышала музыкой, отдавалась ей вся без остатка. Ноты, скрипка, пианино - это был ее наркотик. Ее вторая половинка. Часть ее души. Были, как и он. Были… В висках, точно молотки, запульсировала кровь. "Были"…
Вдох - выдох. Вдох - выдох.
Мужчина прошелся пальцами по струнам, и звуки гитары на мгновение нарушили тишину. Она ушла… а ведь должна была сейчас… Должна была стоять на сцене под многочисленными вспышками фотокамер. На нее должны были смотреть сотни глаз зрителей. Ее должны были слушать судьи конкурса. Должны, должна… Но судьба распорядилась иначе. Ничто не вечно. Все умирают. Не так ли?
Конкурс. Мужчина нахмурился. Он даже его названия не мог вспомнить. Да и надо было ли? Смысла нет. Ее нет. Больше нет. Она навсегда ушла туда, где до нее не дотянуться. Но как долго это еще будет продолжаться? Час? Год? Пятьдесят лет? А может, сто? Но… встретятся ли они там, за гранью, в ином мире, где нет на стенах часов? Где всем заправляет лишь вечность - холодная, равнодушная вечность…
Мужчина сильнее сжал в руках гитару. Комната. Она давила на него. Он больше не мог находиться в ней, слушать тишину, что больше ни-ког-да не потревожится ее смехом. Ее голосом. Ее пением. Дивным, чистым, красивым пением.
Он, выйдя на лестничную клетку, замер. Перед глазами, будто кадры старого, плохо снятого фильма, пронеслись воспоминания. Столь близкие, но теперь - столь далекие.
Она стояла тут всего пару дней назад, держалась за перила и улыбалась - искренне, нежно. Махала любимому рукой, призывая его следовать за ней. И он пошел…
И сейчас, точно видя призрак, он, посмотрев наверх, в следующий миг побежал туда. Стены эхом отражали его торопливые шаги…
Выйдя на крышу, он подошел к ее краю. Прикрыл глаза. Открыл. Мир продолжает жить. А она – нет… Она ушла. Умерла. Какое отвратительное слово - «умерла». Короткое, но приносящее столько боли. У-мер-ла. Не воскресить. Не оживить. Больно. Очень больно…
Он присел на рубероид. Свесил ноги с крыши. И стал вспоминать… как она сидела здесь. Рядом с ним. Печально смотрела вниз, на тротуар, и сквозь улыбку и слезы счастья пела - пела о том, что они всегда-всегда будут вместе. Несмотря ни на что. Вместе. Всегда.
Если бы он только знал, что в слово «всегда» входят лишь два дня, что бы он сделал? Был бы с ней ежеминутно, ежесекундно? Не ел бы, не спал бы? Или отправился бы с ней в путешествие? В Болгарию - в страну роз? Или в Венецию - в город масок? Или, может быть, постарался бы ее спасти, скрыть от всего мира? Нет. Ни первое, ни второе, ни третье. Все намного проще. Логичнее. Он бы сел вместе с ней в тот злополучный самолет, взял бы за руку, и тогда сама смерть не смогла бы их разлучить. Ни-ког-да. Ни-за-что.
Но… поздно. Поздно думать: «а что, если бы…». Это все равно останется «если бы». Поздно. Время не повернуть вспять. А так хочется… сильно хочется. Но нет. Поздно. Он не сел с ней в самолет, не отправился вместе с ней на конкурс. Он думал, он был уверен - она вернется. Обязательно вернется. Но ничто не вечно. Все мы смертны. Не так ли?
Мужчина коснулся струн гитары и тихо заиграл. Но с каждой новой секундой мелодия, которая кипела в его груди, в его душе, звучала все громче и громче. Громче и громче. Эхом улетала к небесам, спускалась на землю. Ее невыносимо было слушать - столько боли, отчаяния в это мгновение не было нигде. Ни у кого. Так он думал. Считал. И было ему плевать на других, кто так же, как и он, потерял близкого и родного человека. Ведь они явно все - все без исключения - успели попрощаться. Сказать последнее «люблю», «пока», «жду». Он завидовал им. Всем завидовал. И остро понимал: он все же не прав. Так нельзя. Так неправильно. Они тоже страдают, не меньше его. Больно. Очень больно…
А музыка все звучала и звучала. Он точно через нее пытался выплеснуть на волю все свои чувства, разрывающие в клочья его грудь, разум, сердце. Душу. Рассказать о том, что сейчас чувствует. Но кому? Никто не слышит и не хочет слышать. Дождь. Только дождь. Он с ним. Равнодушно капает на голову и плечи. Не в силах затушить тот вулкан, который… убивает. Жестоко и медленно убивает.
Внезапно, одна из струн порвалась. Мужчина замер.
Молния. Мягкий свет на мгновение коснулся его мертвенно-бледного лица.
Раскат грома - он над всеми царил. Угрожал. И снова молния. А вместе с тем - жизнь… Жизнь и пустота…
Нереальное стало реальным. Реальное - нереальным.
Вдох - выдох. Вдох - выдох.
Брюнет снова вытащил из кармана пачку сигарет. Закурил. Посмотрел на небо - безграничное, темное. Глаза невероятно защипало, но слезы так и не потекли по щекам. Он был на них не способен. А ком все так же царапал горло.
Вторая сигарета. Третья. Четвертая. Пятая… Он все курил и курил. Казалась, боль от обжигающего дыма была способна затмить ту боль, которая… уничтожает его, превращает душу и сердце в горстку пепла. В прах. Никому не нужный. Серый. Легкий. Никчемный.
Шестая. Седьмая. Восьмую сигарету мужчина закурить уже не смог. Во рту образовался противный вкус от переизбытка никотина. Сжав пачку в кулаке, отложил гитару в сторону.
Крыша. Она, как и комната, не желает дарить ему покой. Она угнетает. Она помнит ее до мельчайших подробностей. Волосы, глаза, тонкие кисти рук… Хрупкий силуэт и голос. Ее голос.
Мужчина встал. Отвернулся от города, который был открыт ему, как на ладони. Подошел к двери. Открыл ее. Спустился вниз по лестнице. Не вышел – выбежал на улицу и раненным зверем рванул прочь от дома, не разбирая дороги. Главное - двигаться вперед, не останавливаться.
Вскоре бег перешел в шаг - неровный, качающийся.
Брюнет равнодушно смотрел на неоновые огни реклам, витрины магазинов, проезжающие мимо машины. На людей. На дождь. На дорогу. Смотрел на все что угодно и старался не думать. Не чувствовать. Но боль - она не сдавалась. Она, точно кинжал, - ржавый, но острый, - воткнулась в его сердце и маниакально, с усмешкой на губах, поворачивала свою рукоять то вправо, то влево. Боль… От нее не скрыться, не убежать. Но он идет, не желая останавливаться, ведь если он это сделает, он упадет. Не сможет встать. Отчаяние, как хитрая лисица, распахнет навстречу свои удушливые объятия, и тогда он вряд ли так легко сможет вырваться из ее лабиринта.
Жить. Надо жить, твердил он себе. Несмотря ни на что. Жить.
Жизнь прекрасна. Как часто люди об этом забывают... А ведь как слепой мечтает увидеть солнце и небо, заключенный - почувствовать вкус свободы, инвалид - встать и пойти. Никто не знает… и не хочет знать. Понимать.
Жизнь… Она всюду, вокруг: в закатах и рассветах, в зажженных и погашенных окнах домов. В разрушенных замках и цветущих полях.
Жизнь… Она стоит того, чтобы бороться. Все проходит, и боль притупляется. Ведь все не вечно. Все мы смертны. Не так ли?
Мужчина шел и шел, но и не мог остановиться. Ночь сгущалась. Тучи еще больше уплотнились. Молния. Гром. Дождь. Нет, скорее ливень. Холодный, равнодушный ливень.
Кап-кап-кап…
Он поднял лицо и посмотрел на небо. Она уже там… Не верится…
Кап-кап-кап…
Он тяжело вздохнул. Провел ладонью по лицу.
Кап-кап-кап…
Посмотрел вперед. Мост. Он и не заметил, как дошел до него.
Ни единой машины. Слабый свет фонарей. Раскаты грома и… девушка, перелезающая через перила.
Мужчина узнал ее. Сразу узнал. Желтые джинсы, красная майка и белые, как только что выпавший снег, с ярко-голубой прядью волосы. Она была так же одета. Так же… как и несколько часов назад, когда он, ища глазами любимую в аэропорту, чтобы помириться, на мгновение задержался взглядом на ней и на молодом человеке. Они обнимались. Целовались. Шутили. Были такие забавные. Влюбленные. Счастливые… Они были рядом - рядом друг с другом. А он все никак не мог найти ее, разыскать в толпе. Увидеть. Почувствовать. Она назло забрала его билет - билет, который их разлучил. Навсегда. Бесповоротно. Разлучил…
Мужчина остановился. Девушка, как и он, потеряла свой маяк - маяк жизни, надежды, веры... любви. Осталась во тьме. Но ведь все не вечно. Все мы смертны. Не так ли?
Он знал, слова не помогут. Они бессмысленны. Пустой звук. Схватить он ее не успеет. Нельзя рисковать. Пройти мимо невозможно… он ее понимает. Решение не заставило себя долго ждать. Он пошел… уверенной, прямой походкой пошел вперед, прямо к ней.
- Плачь и пой! - крикнул он, приближаясь к девушке. - Плачь и пой, но главное - живи! - он улыбнулся. - Ведь смерть – она не решает ничего. Совершенно ни-че-го. Плачь и пой, но живи, ведь смерть… - он поравнялся с девушкой. - Смерть всегда нелепа. Не веришь? - вскинул бровь, - Смотри! - мгновение, и он, перепрыгнув через перила, раскинув руки начал падать. Он не боялся. Страха не было. Вовсе. Ни грамма. Он знал, девушка испугается и… не будет прыгать. Скорее всего, быстро перелезет на твердый асфальт и… вызовет скорую? За себя он не беспокоился, он был уверен, что выплывет.
Через пару секунд послышался всплеск воды. Девушка оцепенела. Замерла. Моргнула. Приоткрыла свой маленький и аккуратный, как у куколки рот. Судорожно вздохнула. От того, как смерть только что сама ей показалась, приоткрыв свое истинное лицо, - жестокое, холодное, - ей стало страшно. Очень страшно. Сердце сжалось. Пальцы рук похолодели. И в этот миг точно пелена спала с ее глаз. Она увидела маяк. Новый маяк. Новый свет. Хоть едва уловимый, едва ощутимый, но свет… Когда-нибудь он ее согреет. Заставит улыбнуться. Засмеяться. За ним, за ним надо идти сквозь все преграды. Сквозь все решетки. Сквозь штурмы и глыбы льда. Идти - прямо, уверенно, стиснув зубы и сжав ладони. Идти… Девушка захотела, отчаянно захотела жить. Жить… Дышать полной грудью. Жить. Она должна жить. Должна. Ведь он так бы этого хотел. Но девушка, закрыв глаза, все-таки разжала свои пальцы. Она не сможет… Не сможет жить, если мужчина умрет. Теперь ее цель была не умереть, а спасти. А после – жить. Ценить каждое мгновение, каждое движение. И когда плохо, невыносимо плохо, лишь плакать и петь, ведь он… Он в любом случае ее услышит. Обязательно услышит.
Отбросив все сомнения, девушка смело шагнула вперёд.