2024-5-2

21

0

0

Я недавно в этом городе. Форкс – странное место. Практически всегда небо покрыто тучами, идут дожди. Здесь солнце и тепло его света особенно ценишь. После проведенного детства и взросления в самом жарком штате США, среди кактусов и песка, я думала, что отдохну от вечного зноя и обилия желтого, слившись с дождевой тенью и растворившись в зеленом произрастающих в изобилии здесь растений. Но оказалось, что тоска по всему привычному – всему тому, что составляло мой размеренный каждодневный быт в Аризоне – слишком быстро ворвалась в мое сердце, в мои мысли.
Теперь я всякий раз с замиранием жду, когда яркие лучи прорежут хмурые тучи и упадут, лаская теплом, на мое подставленное небу лицо. Редко везет на целый солнечный день, но иногда, как сегодня, в начале весны, случаются кратковременные прояснения.
Я вышла из дома, чтобы прогуляться до магазина и купить что-нибудь из еды, иначе мне грозила голодная смерть: проживание в одиночестве заставляет меня лениться, когда дело касается готовки.
Обычно я добираюсь до магазина на своем старом пикапе, но именно благодаря неплохой погоде сегодня я решила прогуляться. Включив плеер и засунув руки в карманы, я шла вдоль дороги и прошла метров сто, когда из-за деревьев показался Коржик – большой лохматый пес, со смешно ассиметрично висящими ушками. Я улыбнулась, увидев его, а он, увидев меня, жизнерадостно завилял хвостом. Мы с ним большие друзья и собратья по несчастью.
Когда-то Коржик был собакой моего отца Чарли Свона – шефа форкской полиции. Неподалеку от дома, в лесу, когда он отправился с Коржиком на рыбалку, с ним случилось несчастье. Я не знаю, как это произошло на самом деле, но представитель одной из самых опасных профессий, оступился и упал с небольшого обрыва, получив повреждения шеи, не совместимые с жизнью.
С тех пор Коржик ждет Чарли там и не желает возвращаться домой. Однако иногда он показывается из леса, чтобы перекусить (Коржика подкармливают все, кто может и кто знает о нем) и просто пообщаться с людьми. Кстати, знают о нем многие. В местной газете даже была статья о собаке, преданной своему хозяину настолько, что продолжает его ждать несмотря ни на что…
Когда мне становится особенно тоскливо, я иду в лес и нахожу Коржика, чтобы сесть на землю рядом и, обнявшись с ним, ждать чего-то неизвестного, но неизменно хорошего. Я смотрю на сопящего пса, уютно устроившего свою мордочку на моем бедре, слушаю его равномерное сопение и понимаю, насколько мы одиноки и неприкаянны в этом мире, насколько мы все в глубине души несчастны. Только начавшийся дождь способен вытянуть меня из задумчивости и заставить прервать это странное тягучее спокойствие. Тогда я, вернувшись домой, сажусь в тихом доме у окна и смотрю на капли воды, думая о собаке в лесу, продолжаю эти тяжелые тоскливые мысли…
Сейчас, после виляния хвостом, Коржик, конечно, сразу ринулся ко мне. Я улыбнулась ему еще шире, словно в ожидании теплых объятий дорого друга.
Однако из-за деревьев, с поворота, показался большой синий фургон, явно нарушающий скоростной режим. Я испуганно застыла на месте, боясь сделать и шагу. Улыбка медленно сползала, а сама я напряженно следила за несущейся машиной, траектория которой явно совпадала с траекторией слишком увлеченного, чтобы заметить опасность, пса.
Все происходило за считанные секунды, но время для меня остановилось. В ушах играла какая-то музыка, но я ее не слышала.
Водитель фургона не видел собаки, а собака не видела фургон. Крик застыл в моем горле. В моем сердце еще теплилась надежда, что все обойдется.
Когда огромный бампер фургона ударил прямо по Коржику, раздался невероятно громкий, словно неестественный, визг одновременно со звуком удара и резкого торможения. Мое сердце рухнуло вниз, дыхание исчезло. Коржик взлетел в воздух на несколько метров и упал на обочину, распластавшись на ней, словно плюшевая игрушка, лишенная скелета. Все мои чувства сконцентрировались в бешеном страхе. Возможно даже – в ужасе. Наконец крик в моем горле прорвался наружу, и я закричала под звук рычащего двигателя фургона, набирающего обороты, несмотря на то, что его фары были разбиты, а часть бампера с номерами так и осталась валяться на дороге.
Как только осознание всего произошедшего наконец слепилось в картину полного понимания, я смогла привести в движение свои онемевшие ноги и как можно быстрее побежала к собаке.
Внешне Коржик оставался Коржиком. Я не видела крови. Но понять, жив ли он, я не могла и даже боялась тратить на это время. Возможно, мне не хотелось проверять или допускать возможность того, что собака погибла.
Не знаю, как я могла бы проверить. Мое сердце так колотилось, а руки ходили ходуном, что вряд ли бы я смогла, замерев, слушать сердце пса или проверять, есть ли у него дыхание. Нет, мне надо было действовать и как можно скорее.
Так и не выдернув из ушей наушники, я кое-как обхватила тело собаки с намерением поднять его с асфальта. В этот момент к содроганию всего моего организма прибавился и стук зубов. Я еще не подняла Коржика, но уже поняла, что он невероятно тяжел.
«Просто сделай это и не ной!» – приказала я себе.
Отбрасывая все свои чувства, эмоции и ощущения, я подняла Коржика и крепко сцепила свои зубы.
«Я тебя не отпущу и уж тем более не уроню, даже если начнется ураган, – мысленно пообещала я собаке. – Только потерпи, пожалуйста!»
Я слышала, что если у человека сломаны кости, то перемещать его нужно крайне осторожно. К сожалению, я не знала, осторожно – это как именно? Да и нести Коржика я могла единственным способом – только так, как я его несла. Возможно, я делала это неправильно, но у меня не было шанса сделать это иначе из-за отсутствия знаний и необходимой силы.
Главное, что я его несла. И в этом была сконцентрирована вся моя надежда. Я надеялась только на скорость, с которой смогу спасти Коржика.
Я пыталась бежать, несмотря на то, что пес был тяжел и норовил соскользнуть с моих рук вниз, но этого нельзя было допустить.
К счастью, ключи от моего пикапа были в кармане куртки и мне не пришлось терять время на то, чтобы заходить в дом. Положив Коржика в кузов, я побыстрее заняла водительское место и, заведя мотор, выжала педаль газа так, как мой грузовичок никогда от меня не ожидал. И ехала я, шепча себе какие-то придуманные на скорую руку молитвы, до больницы с такой скоростью, которую я сама ни от себя, ни от грузовичка не ожидала.
Дело в том, что я не знала, где в Форксе ветеринарная клиника и есть ли она вообще. Зато где больница, я знала. Поэтому вполне естественно, что я ехала туда. Там же врачи еще лучше. Я была уверена, что они помогут.
Мне казалось, что я доехала довольно быстро, чему была очень рада. Конечно, на кочках Коржика, наверное, немножко потрясло, но мне хотелось верить, что скорость способна это компенсировать. Скорость – очень важная сила. Она способна преодолеть даже притяжение Земли. Кроме того, я знала, что если сердце остановилось, то еще есть несколько минут, чтобы реанимировать его.
Вбежав в здание, я наконец выдернула наушники с раздражающей музыкой и стала оглядываться, нервно ища в холле врача: кого-то в белом халате и с уверенным взглядом добрых глаз.
– Мисс, вам чем-нибудь помочь?.. – услышала я удивленный голос за спиной и обернулась.
Молодая девушка взирала на меня настороженно. Должно быть, я выглядела странно. Но меня это не очень беспокоило.
– Да, – кивнула я и произнесла каким-то неживым, осипшим голосом: – Мне… врач…
Оказывается, мое дыхание действительно не было в порядке. Я поняла, что не могу говорить. Горло саднило. Слова причиняли настоящую боль.
– Очень нужен врач, – превозмогая всю себя, постаралась я.
– Что с вами? – видя мои мучения, поторопила меня девушка с беспокойством во взгляде.
– Не я… Собака… – попыталась объяснить я, начиная нагибаться от внутренней боли. – Машина сбила… Собака…
Во взгляде девушки наконец можно было прочитать понимание. Однако вслед за пониманием, к ней почему-то пришло какое-то безразличие. Ее интерес ко мне явно поубавился.
– У нас не ветклиника, – строго и гордо объявила она. – Мы не лечим животных.
То, как я испугалась в очередной раз, – не передать словами. Неужели все было зря?
Я было собралась умолять и уговаривать уже отвернувшуюся от меня девушку, как показался взрослый мужчина в белом халате и, улыбаясь, подошел к нам. Он просто поздоровался с той девушкой и искоса с недоумением посмотрел на меня. Девушка решила пояснить ему ситуацию:
– Представляете, доктор МакКоллинс, девушка просит госпитализировать ее собаку, – звонко сказала она и заливисто рассмеялась. – Вот увидите, наступит день, когда к нам будут обращаться за ремонтом автомобилей!..
«Доктор, доктор… – лишь крутилось в моей голове. – Этот взрослый мужчина – точно настоящий врач!»
Не теряя времени, я просто рухнула перед ним на колени и обхватила его руку своими ладонями, испачканными кровью. Я только сейчас заметила кровь, и мне стало еще страшнее, если такое вообще возможно.
– Доктор, пожалуйста… – Вот именно в этот момент из моих глаз покатились слезы, а говорить стало еще труднее из-за образовавшегося в горле кома. – Кто-то сбил собаку… Я не знала, где ветклиника… Ему очень нужна ваша помощь… Он в моей машине… Я сама его принесу, только помогите, пожалуйста!
Врач ошарашенно смотрел на меня, широко распахнув свои глаза. Я чувствовала, как он пытается, отступая, выдернуть руку из моих ладоней, но не позволяла ему.
– Но я не ветеринар… – растерянно произнес он. – Я людей лечу, а не животных…
– Но это же Коржик! – со всем отчаянием воскликнула я, надеясь, что авторитет Коржика может помочь уговорить доктора.
Но похоже, доктор первый раз слышал эту кличку…
– Девушка, да прекратите вы так убиваться! – раздраженно приказал он, когда прошел его шок от моего поведения. – Это просто собака!
Чтобы освободиться от меня, он сильно дернул руку, но я ее уже не держала. Врач с брезгливостью немного неестественно вытянул свою измазанную кровью руку перед собой. Девушка, до этого открыв рот наблюдавшая за нами, протягивала мужчине какую-то ткань.
Это просто собака.
Как я могла достучаться до него, если для него это просто собака?.. Он ни за что не поймет, как животное может стать единственным другом человека. Тем, кто скрашивает его одиночество. Он не поймет, как животное становится человеком… Становится лучше любого человека.
Люди, которые говорят «Это просто собака», никогда не поймут мое отчаяние из-за случившегося с Коржиком.
Но я просто не могла остановиться, опустить руки и перестать добиваться своего, пока еще была жива моя надежда на то, что сердце Коржика бьется.
Я побежала на улицу к своему пикапу. Мне было страшно открывать загородку кузова и видеть Коржика, но это было не то время, чтобы позволять страху одерживать верх. Я снова подняла собаку и, взгромоздив его вялое тело на себя, побежала обратно к больнице.
Уже на входе мне наперерез вышли два охранника. Они, раскинув руки, мешали пробраться внутрь здания.
– Девушка, – совершенно спокойно заговорил один из них, – это больница. Здесь есть тяжело раненные люди, им не нужна антисанитария. Кроме того, многим из них нужен покой, а вы его нарушаете.
Говоря, он шел на меня, вынуждая отступать назад. Я видела, как за стеклянными дверьми в холле больницы все присутствующие там люди – медперсонал, пациенты и посетители – внимательно смотрят на нас.
Несмотря ни на что я не должна была отступать. Коржик преданно ждал моего отца, несмотря на то, что тот задерживался уже на непозволительно длительное время… Коржик верил, что Чарли вернется. Я должна была верить в Коржика, в нас, в то, что мы найдем своего врача.
Я отступила на еще один шаг, заставляя охранников немного расслабиться, а потом резко рванула вперед между ними, стараясь, чтобы пес в моих руках не превратился в щит, прокладывающий путь, и чтобы ему не было причинено боли. Единственный способ осуществить это: использовать свою спину как щит, то есть развернуться спиной. Идти, а точнее пробегать, спиной вперед не очень удобно, особенно со столь тяжелой ношей на руках, но прилив адреналина внутри меня, очевидно, делал свое дело.
Я почувствовала, что сильно ударила спиной одного из быстро среагировавших и вставших на моем пути охранников. От удара я сама закашляла, но мне удалось прорваться к дверям. Охранники потянули ко мне руки, чтобы остановить меня. Один из них схватился за мою куртку на плече, а другой, вероятно, нацеливался на запястье, но из-за моих движений промазал и вонзил свои пальцы прямо в шкуру Коржика. Я вскричала так, будто он воткнул в меня нож. Это на удивление сработало на обоих мужчинах: они синхронно испуганно отпустили нас.
Не теряя времени, я развернулась и, поддев ногой дверь, открыла ее, врываясь внутрь, где еще раз убедилась, что за нами наблюдают абсолютно все. Будто мы актеры и устраиваем бесплатное представление.
Теперь я чувствовала, что охранники спешат за мной. Но я уже была внутри. Прибежав в центр холла, я опустила Коржика на пол и упала рядом с ним на колени.
– Пожалуйста, хоть кто-нибудь, помогите собаке! – закричала я, с удивлением обнаружив, что кричать мне дается легче, чем просто говорить.
Оглядывая небольшую толпу, испуганно держащуюся от нас подальше, я обратилась к ним:
– Это же Коржик! Вы же знаете Коржика! Вы все его любите! Ну помогите нам, пожалуйста! – громко просила я, немного глотая сдавленным голосом окончания.
Я почувствовала, как меня берут под руки и стараются поднять с пола.
– Покиньте больницу! – строго попросили за моей спиной.
Второй охранник встал рядом с собакой, брезгливо глядя на нее.
– Нет! – вскричала я, протестуя против попыток увести меня силой.
Я брыкалась и увертывалась от чужих рук, оказавшихся слишком крепкими, чтобы вырваться.
«Это Свон, – на задворках сознания слышала я шепот толпы. – Дочка погибшего год назад шефа полиции – Чарли Свона… Она теперь живет в его доме, нигде не работает и ни с кем не общается… У нее с головой не все в порядке, поэтому-то она и приехала сюда из Аризоны… Да, какие-то психические проблемы… Я уже встречала ее в больнице: она ходит к доктору Вагнеру – нашему психологу…»
Я заметила, как одна из женщин в халате приближается к Коржику с каким-то большим куском ткани, а потом накрывает его целиком, осторожно, чтобы не испачкаться самой… Когда я увидела это, очередная волна адреналина накрыла меня, и я со всей силой подалась вперед, стараясь вырваться из чужих крепких рук, которые и без того больно давили на мои подмышки и грудь.
Одновременно я громко закричала. Из-за всего: из-за боли, из-за Коржика, из-за безразличия окружающих, из-за бессилия. Выплеснув все, что бурлило во мне, через крик, я в один миг обмякла в руках, из которых так и не смогла вырваться. Мои колени ударились о пол, а голова безвольно повисла, благодаря чему растрепанные волосы упали на лицо. Наверное, именно в этот миг я потеряла надежду. Я плакала. Тихо плакала, вися на чужих руках как тряпичная кукла.
– Что произошло?.. – услышала я где-то довольно далеко этот бархатистый голос, который странным образом так разительно отличался от голоса перешептывающихся людей вокруг.
Этот голос отвлек меня, мои мысли и боль, но я боялась поднимать взгляд, пока кто-то из женщин объяснял, что произошло, с раздраженной интонацией.
– Сумасшедшая Свон принесла свою собаку, чтобы мы ее лечили. – Вот так это звучало из ее уст. – Устроила тут черт знает что…
– А что с собакой? – спросил тот притягательный голос.
– Вопрос не в том, что с собакой, – грубо встрял кто-то из мужчин, – а кто ее отсюда будет убирать…
Я непроизвольно судорожно и громко всхлипнула из-за его слов. Убирать Коржика отсюда…
Послышался шорох где-то в районе того места, где лежала собака. Я напряглась, даже прекратив рыдания.
– Доктор Каллен… – взволнованно прозвучал женский голос, но осекся на полуслове.
Наконец я нашла в себе силы медленно поднять голову. Несмотря на то, что волосы все еще закрывали мне глаза, в эти прорези я видела светловолосого мужчину, поднимающего с Коржика полотно белой ткани.
В Форксе все знают доктора Каллена. Даже я о нем слышала, хотя никогда не видела ранее. Можно сказать, что о нем слагают легенды. Во многом благодаря его внешности. Я слышала, что доктор Каллен невероятно красив и сейчас могла воочию в этом убедиться. В эту минуту он показался мне ангелом.
– Собака еще жива, – сообщил он, ни к кому конкретно не обращаясь, но я ожила от его слов – во мне вновь зародилась надежда. – Приготовьте операционную, – потребовал он.
Я чуть не улыбнулась от охватившего меня счастья, сопряженного со всевозрастающей надеждой. Коржик был жив, и мы нашли своего врача!
– Но доктор Каллен! – возмутился кто-то, однако продолжать не стал.
– Побыстрее, – поторопил в ответ наш с Коржиком светловолосый врач.
Охранник, все еще державший меня, наконец опустил руки, и мое тело с глухим ударом встретилось с холодным полом. Но это совсем не беспокоило.
Я видела, как доктор Каллен берет собаку на руки, пачкая свой кипельно-белый халат, и спешит в сторону лестницы. Я быстро поднялась с пола и поспешила следом. Странно, но меня уже никто не останавливал. Правда, меня и не звали, но я считала своим долгом быть рядом с Коржиком.
Доктор Каллен нес пса с легкостью – будто тот был чуть ли не невесом. При этом мы поднимались по лестнице вверх. Я неуклюже оступалась и попадала стопой мимо ступенек, в то время как доктор грациозно двигался вперед.
– Как вас зовут? – спросил он на ходу, не оборачиваясь, а я не сразу поняла, что он обращается ко мне.
– Белла, – поспешила сообщить я, когда до меня дошло, что вопрос адресован именно мне.
Подумав секунду, я добавила, имея в виду собаку:
– А его – Коржик…
Мы уже прошли в какой-то коридор, и дверь дальней комнаты для нас распахивала молодая женщина.
– Почему именно так? – невзначай поинтересовался доктор Каллен.
С ним рядом и от его голоса мне необъяснимым образом становилось спокойнее.
– Как и персонажа «Улицы Сезам». В детстве я любила эту передачу, а Коржик был моим любимым персонажем, – затараторила я. – Папа запомнил это и назвал так своего пса… Ну, еще я думаю, из-за хорошего аппетита и любви к печеньям…
Я улыбнулась на последних словах.
Мы вошли в операционную, и доктор Каллен положил собаку на стол.
Я знала, что в операционную посторонним нельзя, но все равно топталась рядом, взволнованно поглядывая то на своего лохматого друга, то на суетящегося вокруг всяких механизмов и инструментов доктора Каллена. Женщина, открывшая нам дверь, демонстративно вздернув голову, удалилась прочь.
– Что ж, будете мне помогать… – он запнулся, посмотрев прямо на меня и вроде бы даже немного улыбнувшись, – Белла.
Мне показалось, что он произнес мое имя с легким итальянским акцентом. Я покраснела и опустила взгляд в пол.
– Вообще-то Изабелла, но мне кажется «Белла» – звучит проще и… – теперь уже я запнулась, поняв, что несу совершенно неуместную и никому не интересную чушь, и с досадой помахала головой, давая понять доктору, если он все еще на меня смотрел, что это все неважно.
– Хорошо, Изабелла, – поправился доктор Каллен, видимо, неправильно меня поняв.
Хотя как меня еще можно было понять? Это была, конечно, неловкая ситуация. И ее устроила именно я, ни с того ни с сего говоря какие-то глупости. Ведь мы были там не из-за меня, а из-за Коржика! Хорошо, что разум не покидал доктора (а может, он просто привык, что девушки в его обществе ведут себя неадекватно), а потому он быстро принялся давать мне указания, заставляя мои мысли работать в заданном направлении. Я наконец вымыла свои руки, очистив их от красных пятен.
Однако, пока шли наши приготовления, я то и дело вспоминала о своей реакции на кровь. Странно, что она еще не дала о себе знать. Но я из той категории людей, которые не переносят одного вида крови, не говоря уже о запахе. Мне было страшно, что я могу не справиться с задачей и помешаю тем самым Коржику выжить…
Но так как мысли об этом тоже невероятно мешали, заставляя меня трястись, я поспешила отвлечься, тихо спросив доктора:
– С Коржиком же все будет хорошо, да?.. – Я впервые после той неловкой ситуации посмотрела прямо в глаза доктору Каллену.
Он улыбнулся, но как мне показалось, немного горько.
– Мы постараемся, – тем не менее уверенно обнадежил он.
Конечно, он же не ветеринар. Я не имею права ожидать от него многого, но я – не знаю почему – очень верила в него. Бог не просто так послал его нам с Коржиком, когда я уже – и я ругаю себя за это – потеряла надежду…
– Спасибо, – прошептала я, искренне благодаря, на что получила кивок и легкую улыбку…
Пока я развлекала, то есть, получается, мешала врачу, он, несмотря на это, параллельно уже что-то делал с Коржиком. Да, доктор Каллен явно был отличным врачом и просто потрясающим человеком. В него нельзя было не верить.
От восторженных мыслей меня отвлекла его просьба подержать некий инструмент, который был воткнут прямо в тело моего друга. Я старалась не подавать виду, как мне страшно, и подошла ближе к псу, сразу увидев много крови, испачканной шерсти и… и… кости, выступающие у него из грудины. У меня сразу поплыло перед глазами, а потом просто потемнело, и в одночасье все исчезло…
Встревоженное «Изабелла!», произнесенное бархатистым голосом – и все же и вправду на итальянский манер – было последним, что я услышала…

Когда я пришла в себя, то поняла, что сижу прямо на полу, а передо мной – лицо женщины, убирающей пузырек с нашатырным спиртом.
– Очухалась? – спросила она, впрочем, явно не ожидая ответа, так как мои открытые глаза красноречиво отвечали за меня.
За спиной женщины я заметила доктора Каллена в маске, закрывающей пол-лица. Он был рядом с Коржиком, все еще лежащим на столе. Врач не смотрел в мою сторону, полностью сконцентрировавшись над своим лохматым пациентом. Я была благодарна доктору Каллену за то, что он не стал на меня отвлекаться, а продолжил спасение Коржика, который далеко не просто потерял сознание из-за своей чрезмерной впечатлительности…
Женщина попросила меня покинуть операционную, и я поддалась, поняв, что от меня больше проблем, чем помощи, к сожалению. Я вышла в коридор и принялась ждать, нервно ходя из стороны в сторону и то и дело запуская пальцы в свои спутавшиеся волосы.
Если до этого мне казалось, что время летело и все происходило очень быстро, то теперь все замедлилось. Ожидание было невыносимым. Но я продолжала верить и надеяться. То, что доктор Каллен был еще в операционной, говорило по крайней мере о том, что Коржик жив.
Я опять нашептывала себе под нос какие-то молитвы и вообще вела себя неадекватно. Но это по-прежнему совершенно не беспокоило меня. Мне было все равно, что обо мне думают проходящие мимо люди, смотрящие в мою сторону с испугом.
Да, я была сумасшедшей. Не настолько, чтобы лишить меня права управлять транспортным средством и признать недееспособной, но настолько, что мне понадобилось несколько месяцев реабилитации в специальной клинике. Просто однажды в моей жизни случился очень плохой день. И вечером этого дня – я даже не помню, как все произошло – я взяла большие ножницы со своего стола в Аризоне и изрезала свои руки, ноги, живот… Прямо ножницами. Я отрезала кусочки своей кожи и плоти как бумагу. И если кто спросит – я не знаю, было ли это больно… И алая жидкость мало волновала меня, потому что я ее просто не видела.
Мое истекающее кровью тело никто бы и не нашел, если бы не сердобольная соседка и я, почему-то не закрывшая входную дверь. Соседка – пожилая женщина – взволновалась из-за того, что откуда-то (Боже, откуда все эти люди все всегда знают?!) узнала о том, что утром этого дня моя мама со своим молодым мужем разбились на самолете, а вечером пришло сообщение о Чарли…
На память о том дне мне осталась испачканная моей кровью квартира в Аризоне и жуткие шрамы на всем теле, которые я усиленно прячу под джинсами и кофтами с длинными рукавами. В этом плане Форкс – отличное место, чтобы не казаться чудачкой, ходящей в закрытой одежде под палящим солнцем. Здесь просто практически не бывает солнца.
Чтобы было понятно, у меня действительно нет никого, кроме Коржика.
А еще, на тот момент, я очень верила в доктора Каллена. Я верила, что у него все получится и Коржик будет жить, радостно виляя хвостом при встрече с людьми.
Когда дверь операционной стала открываться, я испуганно замерла и уставилась на выходящего, уже без маски, ангела. Он улыбнулся мне, и я выдохнула, поняв, что самое страшное позади. Я как-то сразу это поняла по лицу доктора и улыбнулась ему в ответ, после чего… Поле чего я повела себя очень импульсивно и по-детски, очень неправильно и нетактично. Я бросилась доктору на шею и заключила его в объятия. Стыдно мне стало практически сразу, но дело уже было сделано.
Доктор Каллен был невероятно холоден. Не в смысле его поведения, а в смысле – он был буквально холоден как лед. Моя грудь будто бы прижалась к настоящему айсбергу. Это отчего-то напугало меня. Я быстро отпрянула и уставилась на врача во все глаза. Он же хмурился и, кажется, был растерян из-за моей импульсивности.
Поняв, что я уже в который раз веду себя совсем странно и нелепо, я засмущалась и принялась изучать покрытие пола.
– Э… Спасибо вам большое… – Я стала говорить, чтобы хоть как-то исправить ситуацию. – Вы не представляете, как я вам признательна… Извините, что так вышло…
За что именно я извинялась, сложно сказать. Наверное, за все. За то, что приехала в больницу, а не в ветклинику. За то, что устроила в холле на первом этаже. За то, что не смогла помочь доктору и потеряла сознание. За то, что вела и веду себя как дура…
– Все в порядке, Изабелла, – успокоил доктор своим нежным обволакивающим голосом, и я почувствовала неуверенное касание к своему плечу. Даже сквозь плотную ткань куртки ощущалось, насколько холодны руки врача…
– И… теперь я могу забрать Коржика, и с ним все будет хорошо, да?.. – спросила я, превозмогая себя и поднимая взгляд на мужчину.
– Мы не можем его оставить здесь, но ему все еще нужна медицинская поддержка, – очень серьезно произнес доктор. – Ему нужна капельница и инъекции. Он не сможет некоторое время передвигаться.
Ничего себе… Но хотя я и была снова немного напугана, я уверяла саму себя, что справлюсь, и кивала головой. Почему бы я могла не справиться? У меня уйма свободного времени. Если надо – я от Коржика ни на шаг не отойду!
Но инъекции… Я спрятала дрожащие руки в карманы.
– А как быть с капельницей? – поинтересовалась я.
Доктор Каллен задумался, а потом предложил:
– Давайте сделаем так: сейчас мы перенесем Коржика в вашу машину вместе с капельницей и доставим к вам домой, где я помогу правильно его расположить и объясню, какие инъекции ему нужны… Изабелла, вы умеете делать уколы?
«Доктор Каллен поедет с нами, ко мне домой…. – вихрем пронеслось в моей голове. – Что?.. Он что-то спросил?.. Ой!»
– Да-да, – быстро закивала я, а потом спохватилась и громко выпалила: – Нет! То есть нет!.. Я не умею делать уколы…
Мне опять стало стыдно, и я покраснела, отводя взгляд.
– Но я разберусь… как-нибудь, – добавила я значительно тише, но и уверенней.
– Ладно, мы придумаем что-нибудь, а пока… – доктор Каллен не стал продолжать, вместо этого развернулся и направился обратно в операционную, жестом приглашая меня за собой.
Мы переложили Коржика на каталку вместе с капельницей. Доктор взял какие-то лекарства и упаковку шприцов.
Мы везли Коржика по коридору, а потом использовали лифт, чтобы спуститься на первый этаж, где сразу несколько глаз обратилось к нам. Многие смотрели с неприязнью – в основном, медперсонал. Один маленький мальчик, ребенок, вдруг заулыбался и захлопал в ладошки. Его поддержало еще несколько человек. В основном, женского пола и пожилые люди. Я не смогла подавить глупую улыбку, которая вырвалась-таки на всеобщее обозрение. Все-таки были те, кто проникся, переживал и поддерживал нас. Это наполнило меня счастьем.
Пожалуй, это событие станет еще одной легендой о докторе Каллене.
На улице мы переложили Коржка в кузов моего пикапа. Подошедший охранник, даже не посмотрев в мою сторону, молча забрал каталку.
Я села за руль и отправилась домой. Доктор Каллен ехал следом за мной на своей машине. У него была очень непривычная для провинциального глухого Форкса машина – явно дорогая. Даже я, совершенно не разбирающаяся в автомобильных марках, знала о том, что означал знак на капоте черного седана. Это был «мерседес». И мы составляли странный кортеж: старый грузовик, еле пыхтящий на скорости шестьдесят километров в час, и потенциально скоростной дорогой автомобиль, вынужденный ехать следом. Но все равно, я думаю, хорошо, что доктор Каллен ехал позади. В моем нынешнем состоянии я была слишком рассредоточена, а мне бы не хотелось портить автомобиль прекрасного врача… Я и без того вела себя очень глупо в его присутствии.
Я ехала и, поглядывая в зеркало заднего вида, думала о том, как мне сегодня повезло. Когда я спешила в больницу с умирающим Коржиком, во мне не было ни капли сомнения в том, что нам помогут. Я совсем не учитывала тот факт, что лечение животных – далеко не то же самое, что и лечение людей. Это чудо, что доктор Каллен согласился нам помочь и что ему это удалось. Своим необдуманным решением повезти Коржика именно туда, а не постараться узнать адрес ветклиники, я чуть не загубила саму возможность спасения пса. Если бы только не доктор Каллен!..
Все-таки он действительно незаурядный человек. Недаром о нем ходило так много разговоров. Он красивый и добрый – по-моему, в наши дни довольно редкое сочетание. Еще он смелый. Доктор Каллен не просто согласился оперировать Коржика, он сделал это наперекор всему остальному персоналу…
«А что, если это как-то скажется на его карьере?» – испугалась я.
Могут ли его уволить из-за этого?.. Но это же было бы так несправедливо!
Волнение снова наполнило меня, когда я уже парковалась у дома. На этот раз я беспокоилась о докторе.
Мы выгружали Коржика без каталки, поэтому нужно было действовать осторожно. Доктор Каллен предусмотрительно положил пса на большую плотную подкладку. Я заранее открыла и распахнула входную дверь. Потом мы взяли подкладку с двух концов и понесли в дом. Доктор посоветовал положить собаку на высокую поверхность – так мне будет легче делать уколы. Единственный стол, который подходил под это определение – это был кухонный стол, куда мы и положили перебинтованного Коржика.
– А он не может случайно упасть, если я ненадолго отвлекусь?.. – очень переживая, спросила я.
– Нет, даже если он очнется, то первое время не будет двигаться, – сообщил доктор. – Но как только он попытается – вы заметите – встать или станет смелее себя вести, то вы можете спустить его на пол и позволить двигаться. Я думаю, всего через пару дней вы уже можете пойти с ним на прогулку.
Я обрадовалась, что Коржик так скоро встанет на свои четыре лапы. Однако одна проблема все еще не давала мне покоя: уколы.
Доктор Каллен объяснил, какие лекарства нужны, очередность и время их использования. Он даже показал, как делать эти уколы. Но, вероятно, видя страх в моих глазах, он предложил:
– Давайте завтра я приеду, и вы попробуете сделать укол при мне. Если у вас не получится, я приеду вечером… До тех пор, пока вы не набьете руку. Хорошо?
Я кивала. Доктор Каллен приедет ко мне… Утром… Вечером…
– Подождите, но это плохо, наверное?.. – всполошилась я. – У вас свои пациенты и…
– Я приеду до работы или после. Ничего страшного, – успокоил он меня в очередной раз своим приятным голосом и улыбнулся: – Коржик теперь тоже мой пациент.
Тут-то я снова вспомнила о своих опасениях.
– А у вас не будет никаких проблем из-за того, что вы помогли нам и оперировали Коржика в больнице? – немного помявшись, спросила я.
– Не переживайте, Изабелла, – попросил доктор. – Меня ведь это совершенно не волнует – и вас не должно. Никто не умер из-за того, что я оперировал собаку.
Мне в очередной раз стало спокойнее благодаря его уверенности.
Повисла неловкая тишина. Доктору Каллену пора было уходить, но я чувствовала, что безмерно обязана ему, но ничем не могла его отблагодарить. Тогда я, конечно, совершила очередную глупость, предложив:
– Давайте я вас чем-нибудь угощу? Хотите кофе или чай?..
И сразу я вспомнила, что у меня дома нет ни еды, ни кофе, ни чая, а на моем кухонном столе лежит собака… Я чуть в голос не застонала, когда осознала все это.
– Нет, спасибо, Изабелла, – отказался он, улыбнувшись. – Но мне пора обратно, в больницу…
Да. Точно. Я сорвала его с работы, а теперь еще предлагаю пить чай, которого нет, пока его ждут больные.
Мне оставалось только проводить доктора до двери, неустанно бормоча слова благодарности. А когда он ушел, я вернулась на кухню и села рядом с Коржиком, поглаживая колючую шерсть и вспоминая ужас всего произошедшего… Картинка стояла перед моими глазами очень живо. Фургон, Коржик, моя улыбка, виляющий хвостик, удар, визг, скрип, рев мотора…
«Бампер!» – вспомнила я, подскочив на месте.
Я только что проезжала место аварии на пикапе в кортеже с доктором Калленом, но не обратила внимания, валяется ли на дороге тот самый бампер с номерами… Я вскочила со стула и побежала на улицу. Добежав до места, я огляделась: ничего. Не было даже осколков от фар. Либо водитель, сбивший собаку, вернулся и убрал все свидетельства аварии, либо это дорожные службы постарались…
Не то чтобы мне безумно хотелось возмездия и наказания для человека, который, сбив живое существо, просто скрылся из виду. Умом я понимала, что он слишком превысил скорость и ехал с поворота, ввиду чего не видел собаку. А его побег – это лишь частный случай отношения «собака – просто собака».
Безумно не хотелось… Но немного хотелось… Хотя бы просто посмотреть на этого человека, чтобы знать, от кого в этом городе стоит держаться подальше.
Расстроенная, я вернулась домой и села рядом с Коржиком, который дышал абсолютно явственно, что не могло не радовать.
Я уснула, опершись головой на стену и даже не сняв куртку…

А проснулась я только рано утром от сильной пульсирующей боли на макушке. Стоило отстраниться от стены, как стало понятно, что занемела и шея. Первые движения давались с трудом, через боль. Вероятно, события дня, все эти переживания, так сказались на мне, что попросту отключили мое сознание, заставив спать так долго, в сидячем положении и в столь неудобной позе.
Но открытые глаза Коржика обрадовали меня, и я забыла о недавней боли. Я принесла ему воды – единственное, что у меня было. Поглаживая пса по голове, я обещала ему, что как только он встанет на свои лапы, мы непременно накупим много печенья. Вроде пес повеселел.
Я так и не стала принимать душ и переодеваться, боясь оставить Коржика одного. Только испачканную куртку наконец скинула.
Через несколько часов приехал доктор Каллен. Я была рада снова увидеть его. Странно и удивительно, как практически чужой и незнакомый человек стал для меня таким желанным гостем. Я даже боялась признаться самой себе, но стоило мне увидеть его на своем пороге, как во мне появилось чувство того, будто я встречаю очень близкого и родного человека…
Его взгляд и всегда немного грустная улыбка непостижимым образом освещали мой дом и согревали душу не хуже лучей солнца. Мне хотелось, чтобы он улыбнулся по-настоящему, но я не знала, что могу для этого сделать. Мне даже нечем было его угостить…
Но когда доктор Каллен подошел к своему пациенту, случилось нечто непонятное. Коржик задергался, теребя лапками по столу, и угрожающе зарычал…
– Эй, ты чего?.. – поразилась я, пытаясь успокоить пса поглаживаниями. – Это же доктор. Он помог тебе…
Коржик продолжал ругаться на доктора Каллена. Я беспомощно оглянулась на врача, взглядом прося прощения за друга, и в недоумении пожала плечами.
– Обычно он не ведет себя так с людьми… – добавила я, чтобы доктор не подумал, что Коржик – некультурная собака, и не пожалел о том, что спас такого агрессивного пса.
Доктор Каллен опустил взгляд ненадолго, словно обдумывая сказанное мною, а потом снова посмотрел на меня и шутливо произнес:
– Я причинил ему боль при операции, а теперь пришел делать уколы… Конечно, он меня не любит. – А его улыбка все равно оставалась грустной.
Стараясь не приближаться к нервничавшему Коржику, доктор Каллен давал мне указания издалека. Мне хотелось ошибиться. Во-первых, Коржик вел себя очень плохо. Во-вторых, тогда доктор Каллен приехал бы ко мне еще раз. Но это были глупые мысли, детские. Я видела, что Коржик не шутит и реагирует со всей серьезностью. Мне стало понятно, что еще одна встреча доктора с Коржиком нежелательна. Мне было досадно, но это стоило принять как данность.
С тех пор с содроганием я делала Коржику необходимые уколы сама. Доктор Каллен больше не приезжал ко мне в гости, и я отчего-то тосковала по нему. Да, моя абстрактная тоска наконец обрела форму.
Коржик поправился довольно быстро. Как и обещал наш доктор, через несколько дней мы уже гуляли и ели печенья. Приблизительно через месяц, по совету доктора, я отвела пса к ветеринару, который все-таки существовал в этом городе. После некоторых процедур, через пару дней после визита, я предоставила Коржику выбор: дом или лес. Он ушел в лес.
Он ушел в лес, но, как и прежде, приходит на встречи и заглядывает в гости.
А я… Я снова стала посещать мистера Вагнера – психолога, к которому вообще-то больше не собиралась ходить на прием. Я говорила ему какую-то чушь, придумывала несуществующие проблемы, он часто хмыкал и озадаченно хмурился… Конечно, ведь основная цель моих визитов в больницу – доктор Каллен. Терапия – просто предлог.
Мне лишь хотелось увидеть доктора. И иногда мне везло. Я исподволь наблюдала за ним, за тем, как он ведет прием и общается с коллегами. Каждый раз я надеялась, что он меня не заметит, но, по-моему, он всегда замечал: отрывал свой взгляд от бумаг, смотрел прямо на меня несколько секунд, а потом, хмурясь, снова обращал свой взор к бумагам. Тогда я краснела и понимала, что пора убегать.
Я знала, что он женат, и с моей стороны некрасиво преследовать его. У него есть большая семья, несколько детей… В его личной жизни все благополучно. А я, мелькая у него перед глазами, должно быть, только раздражаю. Но в моих мыслях не было ничего такого, что могло бы причинить несчастье доктору или его семье. Мне просто нравилось на него смотреть. Мне становилось теплее, спокойнее и радостнее всякий раз, когда я его видела. Если бы он знал это, то, может быть, иначе относился ко мне?.. Но я бы превратилась в пар, если бы заговорила с ним о таком.
Хотя с другой стороны я боялась однажды увидеть его жену, его детей. На каком-то отдаленном участке сознания мне нравилось представлять, что доктор Каллен одинок так же, как и я… Да, возможно, в моих мыслях и было что-то совсем непозволительное. Но это не выйдет наружу, это просто мечты, фантазии… глупости.
Одним майским днем я подошла к кабинету доктора Каллена и увидела, как какой-то не знакомый мне врач снимает табличку с фамилией и заменяет ее на другую.
– А где доктор Каллен?.. – испуганно спросила я его, мигом позабыв о какой бы то ни было конспирации.
– Он здесь больше не работает, – сообщил мужчина.
Я чуть не потеряла сознание от шока. Почему не работает?.. Случилось что-то плохое?..
– А где работает?.. – ошарашенно спросила я.
– Вроде перевелся куда-то в Калифорнию… – беспечно пояснил мужчина. – Доктор Каллен – отличный врач. Что ему делать в нашей дыре?.. Я вообще не понимаю, каким ветром его сюда занесло…
Я не стала дослушивать и побежала вниз, к регистратуре. Там в окошке сидела та девушка, которая первой встретилась на моем пути, когда я просила врачей спасти раненого пса.
Конечно, она меня тоже узнала. Это читалось в ее надменном и злом взгляде.
– Девушка, не могли бы вы мне дать координаты доктора Каллена, – попросила я на свой страх и риск. – Он мне очень нужен, а говорят, он уволился…
Вероятно, памятуя о моем прошлом поведении, девушка решила просто не связываться со мной. Нацарапав на бумажке адрес, она молча протянула его.
– Спасибо большое! – искренне поблагодарила я и побежала на улицу, по пути разглядывая написанное.
Я не знала, где в Форксе находится обозначенная улица. Объехав чуть ли не каждый закуток в городе, я так и не нашла ее. Случайные прохожие тоже не знали. Только когда у одного из пожилых мужчин я спросила, не знает ли он, где живет доктор Каллен, тот сразу объяснил, как доехать до нужного дома. Оказалось, что эта улица за чертой города, в пригороде. С шоссе надо свернуть на незаметную дорожку и поехать глубь леса.
Доктор Каллен – необычный человек. И жилье он выбрал себе тоже необычное, поворот к которому с шоссе я два раза проехала мимо, даже не заметив. Дом стоял прямо в лесу одиноко, окруженный высокими соснами, при этом казался парящим в воздухе из-за того, что был построен на склоне.
Все вокруг казалось безжизненным. Припарковавшись, я испугалась, ведь мне только пришло в голову, что я даже не знаю, что скажу доктору. Попрошу его не уезжать?.. Сообщу ему о своих чувствах?.. Как нелепо!..
Но я верила, что мне надо просто увидеть его, встретиться с ним – и он сам все поймет. Он казался мне родным человеком. Родные люди должны понимать друг друга без слов…
Я подошла ко входу в дом, стараясь не производить лишнего шума из-за царственной лесной тишины. Ни на стук, ни на звонок никто не откликнулся… Окна были закрыты ставнями. Я несколько раз обошла дом по кругу.
Бесполезно.
Никого не было. Дом был безлюден и брошен.
Я села на ступеньку у порога дома и, обхватив голову руками, тихонько заскулила.
Когда слезы высохли, я упала на бок и притянула колени к груди.
В отдалении щебетали птички, радуясь скорому приближению лета. Когда же стало теплее, солнце появлялось чаще, лаская мое тело своим теплом. Ко мне прилетали бабочки и маленькие крылатые жучки. Несколько паучков плели свои паутинки – невесомые капканы для неудачливой мошкары. За летом наступила осень, забросавшая меня цветастыми листьями. Шли дожди с грозами. А когда они закончились – выпал снег, который покрыл белой сверкающей пеленой гниль листвы. Вместе с каплями воды леденело мое сердце. Зима длилась долго, но однажды сменилась очередной весной. Природа снова оживала, увлекая в свое цветение и мою надежду, которая наливалась новой силой…
Тогда, почувствовав первые согревающие лучи, прорезающие небо, я встала и с чувством потянулась, разминая онемевшие мышцы. Улыбаясь, я побежала навстречу Коржику, который, завидев меня, вилял хвостом. Но сильный удар сзади подбросил мое тело в воздух, после чего я упала с глухим стуком на асфальт…
Водитель фургона вышел, осмотрел свой поврежденный бампер, а потом приблизился ко мне. Обернувшись, он беспечно крикнул кому-то за своей спиной:
– Это просто собака!..