Глава 23. Извинения

POV Роберт

Я долго думал, как мне поговорить с Майклом, генеральным продюсером нашего проекта. Посещала малодушная мысль ничего ему не говорить о предложении боссов проекта Вероники. И что теперь делать? Я не хочу, не хочу, не хочу пиариться на отношениях! Но отказаться от предложения было бы глупо. Денежные вливания нашему фильму ох как не помешают. С точки зрения пользы предложение было идеальным. Для всех сторон. И только мои сомнения, которые, конечно же, будут расценены как капризы, могли ему помешать осуществиться. Так и не придя ни к какому решению, я просто выложил все Майклу. И то, каким было предложение, и свои соображения на этот счет. И свое нежелание в этом участвовать. Майкл, крупный, рыхлый, но с удивительно внимательным взглядом и живой реакцией, почему-то вдруг усмехнулся, глядя на меня. Потом его лицо приняло серьезное выражение.
– Роб, ты понимаешь, что даже если ты скажешь, что не встречаешься с Вероникой, публика тебе не поверит? Ты уже в этом экспрессе, который несется на бешеной скорости, и тебе даже ничего не нужно делать. Все сделают, скажут и решат за тебя. Ты понимаешь это?
– Нет ситуаций, которые не имеют выхода. С поезда можно спрыгнуть, – не согласился я.
– Вот как! – опять улыбнулся Майкл, от чего его обычно строгое лицо приняло забавное выражение. – Ты готов убиться, лишь бы отказаться от Вероники? Роб, я не первый день на свете живу. И я тебя хорошо знаю. В чем проблема? Дело не в твоем вдруг возникшем моральном нежелании участвовать в пиаре. В чем?
«Вот прям все меня знают! Да я сам себя не знаю, а все вокруг читают меня, словно открытую книгу!» – закипел я.
– Я бы не хотел говорить о своих проблемах личного характера. Но допустим – чисто гипотетически – что существует ситуация, из-за которой я вынужден буду расстаться с Вероникой. Я не хочу подставить проект из-за своих личных проблем, но и гарантировать, что я сумею до конца его отработать, тоже не могу.
– Вот как! – задумчиво повторил Майкл, сложив кончики пальцев вместе. – «Вынужден расстаться». Другая девушка?
– Без комментариев.
– «Вынужден». Она тебя чем-то шантажирует? Или ты так сильно влюблен? Ты удивительно скрытен в том, что касается твоей личной жизни. Кто она? И что, она не может потерпеть полгода? Ты мог бы поговорить с ней, убедить. Хочешь, я с ней поговорю?
В глазах вечно строгого Майкла сквозила ехидца. Что это на него нашло?
– Нет никакой девушки.
Майкл побарабанил пальцами по столу.
– Я подумаю, как решить эту проблему.
Все понятно, разговор окончен.
– Спасибо, Майкл, – искренне сказал я, поднимаясь.
– Пока не за что, но я действительно постараюсь учесть твои пожелания, – и Майкл опять улыбнулся. Количество улыбок на квадратный миллиметр пространства явно было превышено. По пути я даже взглянул на себя в зеркало, пытаясь понять, что такого смешного есть в моем облике, но ничего необычного не заметил.

– Домой? – лаконично спросил Дин.
Я очень устал. И я хотел домой. Но еще одна проблема не давала мне покоя, и когда я разделался с одной, рассказав Майклу о предложении Ника Как Его Там, другая встала передо мной во всей своей остроте. Я так и не извинился перед Кирой за свои бездумные слова, и это непременно нужно было сделать. Сегодня я сознательно избегал мисс Помощницу Декоратора, так как заводить разговор на съемочной площадке под пристальным взглядом толпы народа, на бегу и второпях не хотелось. И оставался только один выход: поговорить с ней с глазу на глаз, там, где нам никто не помешает. То есть, приехать к ней. Сначала я хотел позвонить Кире и договориться о встрече, но побоялся, что она просто откажет мне. А просить прощения по телефону не хотелось. Какие-то неудачные у меня телефонные разговоры получаются последнее время. Приехать без предупреждения? А если у нее опять Сэм? Ничего, потерпит.

Но ехать к Кире вместе с Дином и Харди? Что-то придется объяснять? Или попросить отвезти меня домой, а потом ехать к ней на такси? Но уже поздно, она может лечь спать. И я решился:
– Мне нужно заехать в одно место. Вы оставите меня там и поедете домой. Я доберусь домой на такси.
– Ник знает? – поинтересовался Дин, имея ввиду моего менеджера. – Или Стефани?
– Нет. И надеюсь, не узнают, – я не сводил с Дина глаз.
– Уверен?
– В том, что не узнают?
– В том, что тебе нужно ехать туда.
– Уверен.
– Что ж, – флегматично качнул головой мой телохранитель. – Едем.
В окнах Киры не было света. Спит? Или ее вообще нет дома? Я размышлял, позвонить ли ей или отложить разговор до завтра. Мои спутники молчали. И когда я уже было совсем решился ехать домой, в ее окнах вспыхнул свет, пустив мое сердце вскачь.
– Ну, я пошел, – пробормотал я.
– Будь осторожен, – напутствовал меня Дин.
– Ладно, – отмахнулся я. – Спокойной ночи.
– Удачи, – не меняя выражения лица, ответил Дин, когда я уже стоял на тротуаре. Но почему-то мне показалось, что он улыбнулся.
Кира открыла дверь и застыла на пороге, одетая в короткую юбку и футболку – будто из моего сна.
– Ты не одна? – осторожно спросил я.
Кира отрицательно покачала головой.
– Пустишь?
Она молча отступила в сторону.
Я шагнул внутрь, закрывая за собой дверь.
– К тебе должны придти?
Кира опять покачала головой.
Эх, не так представлял я нашу встречу. Она обижена на меня. И как я смогу исправить ситуацию?
– Проходи, – сказала она и, не оборачиваясь, пошла в кухню.
Я вошел следом за ней и по привычке уселся на свой стул. Девушка, стоя спиной ко мне, что-то резала на доске.
– Кира, можно с тобой поговорить? – Нервы звенели натянутой тетивой.
Она коротко взглянула на меня и отвернулась:
– Говори.
Типа «давай скорей и уматывай».
– Я просто хотел расставить все точки над «и». Во-первых, прости меня за то, что я сказал по телефону. Я не хотел тебя обидеть, просто неправильно выразился.
Кира, не поворачиваясь, глухо сказала:
– Я не обиделась.
Значит, не простила. Говорить дальше было тяжело, но я все-таки заставил себя:
– Насчет ребенка. Если вдруг на самом деле окажется, что ты беременна, я надеюсь, что ты мне сообщишь?
Кира обернулась, и ее огромные глазищи опять вцепились в меня. Кажется, я все-таки привлек ее внимание.
– Зачем? – она настороженно меня изучала.
– Я имею право принимать решения на его счет.
– Это если ребенок твой. Но ты ведь, кажется, в этом сомневаешься?
Я поморщился. Поделом мне.
– Пока ты не предоставишь доказательств, что он не мой, буду считать его своим.
Выражение лица Киры изменилось и описанию оно не поддавалось.
– Например, я сейчас скажу, что беременна от тебя. И что дальше? Какие решения на счет этого ребенка ты захочешь принять?
«Господи, она говорит так, будто уже уверена, что носит моего ребенка. А я все еще надеюсь, что это неправда!» Мне было стыдно за свои мысли, ужасно не хотелось такой обузы, и в то же время хотелось поступить правильно.
– Кира, я не знаю. У меня никогда еще не было такой ситуации. Думаю, мы вместе будем решать, если ты вдруг окажешься беременна.
Она нахмурилась:
– Не понимаю, почему ты так нервничаешь. Сделаю мини-аборт, и нет проблемы.
– Ты хочешь сделать аборт? – спросил я, прислушиваясь к своим ощущениям. Одна часть меня возликовала, а другая, совсем маленькая часть, вспомнила глазенки девочки из сна.



А вдруг у меня действительно могла бы быть дочка? При этой мысли сжалось сердце. А Кира ответила:
– Ну, ведь это будет наиболее разумным решением, так? Мы даже не знаем друг друга, не любим друг друга. Ты не сможешь признать ребенка, у тебя есть другая девушка, у тебя карьера. А я? Что я должна буду говорить ребенку? Кто его папа и где он?
Ее глаза действительно наполнились слезами, хоть она и прикладывала огромные усилия, не давая влаге перелиться через край.
А я еще на нее злился. Вот придурок! У нее проблем будет больше, чем у меня. Захотелось прижать ее к себе, утешить, сказать, что все будет хорошо. Я уже встал, но прикасаться к ней не решился, считая, что не имею на это права, и поэтому постарался вложить всю свою нежность в голос:
– Кира, я понимаю, что это все тяжело. И понимаю, что виноват. Прости, если можешь. Но неужели мы вдвоем не найдем правильного решения? Я знаю, что из меня никчемный отец, и не с моим образом жизни им становиться. Но я много думал об этом. И может, я даже эгоистично рассуждаю… Но если ты все же беременна, мне бы не хотелось лишать нашего ребенка едва зародившейся жизни…
– Роб! – ахнула она, и опять на ее лице появилось непонятное выражение. Она словно колебалась, потом шагнула ко мне и положила руки мне на грудь:
– Прости меня. Я знаю, ты сейчас меня возненавидишь и правильно сделаешь. Поэтому я заранее еще раз прошу прощения за то, что заставила тебя все это пережить. Но мне даже в голову не пришло, что ты можешь это принять всерьез.
«О чем она? Это все-таки не мой ребенок?» – закрутились в голове испуганные мысли.
– Я не беременна. Я это знаю точно.
– Что? – выдохнул я, и веря, и не веря, и радуясь, что проблемы нет, и… сожалея. Пусть на секунду, но сердце кольнуло при мысли, что маленькой девочки с темными глазенками не будет. Потом пришло чувство эйфории. Как здорово! Все останется по-прежнему, не нужно принимать никаких сложных решений, не нужно ломать свою жизнь. Все будет, как было!
– Ты уверена? – все же переспросил я.
– Да, уверена.
– Откуда ты знаешь?
– Ох, Роб, – вздохнула смущенно Кира, но ответила: – У меня месячные начались. Вчера.
– А почему ты говорила со мной так, словно уже беременна?
Она опять вздохнула:
– Я именно за это и попросила прощения. Мне было интересно узнать, как ты отреагируешь. Я не подумала, что ты воспримешь это так близко к сердцу.
– Ну, ты и засранка!
Кира испуганно посмотрела на меня и тут же расхохоталась вместе со мной.
– Да, – покаянно кивнула она. – Получается, я такая. Простишь?
– Ну, уж нет. Какое там твое прегрешение по счету? Список все пополняется!
Она, все так же продолжая прижимать ладони к моей груди, долго и пристально смотрела мне в глаза, а потом тихо сказала:
– К телефону подходил Сэм. Он приезжал ко мне в гости. Он мой друг.
Я накрыл ее руки своими:
– Прости, но я буду вынужден встречаться с Вероникой.
– Я понимаю, – кивнула она, отводя глаза. – Я ни на что и не претендую. Просто объяснила про Сэма, потому что мне не хочется, чтобы ты думал, что я сплю со всеми подряд.
Она потянула свои руки, но я их задержал.
– Прости, я вел себя как идиот.
Она улыбнулась и покачала головой.
– Но мы ведь можем остаться друзьями? – неожиданно для самого себя спросил я. Безумно испугался, что сейчас она меня просто выгонит.
Она опять пытливо посмотрела на меня, по своей привычке пытаясь что-то разглядеть в моем лице.
– Да, конечно.
– И ты даже сможешь напоить друга кофе?
Уголок ее губ пополз вверх:
– Придется заглаживать свою вину.

---

POV Кира

– Разумеется, я очень многое делаю специально на публику, чтобы произвести впечатление, – продолжал Роб. – Я, конечно же, читаю интернет и знаю, каким меня представляют. Этаким английским воспитанным джентльменом. Умным, внимательным, заботливым, нежным… – Роб усмехнулся. – А также неуклюжим, милым, наивным, беспомощным в бытовых вопросах. А еще уверенным в себе, жестким, умеющим настаивать на своем и переть напролом к поставленной цели. А еще для всех я потрясающий любовник! – Роб расхохотался. – Я иногда сам себе завидую! Точнее, тому образу, который есть в головах у людей. Они просто берут все те черты, которые им нравятся, и наделяют ими меня. Иногда это полностью взаимоисключающие черты, которые никак не могут присутствовать в одном человеке. А я ведь совсем не такой на самом деле. И думаю, все они разочаруются, если узнают меня настоящего. Я говорю об этом в интервью, но все только умиляются и не верят мне. Просто считают, что я такой скромный. И поэтому мне приходится соответствовать тому образу, который они придумали, пытаясь изобразить то, что они хотят видеть. Это довольно затруднительно, так как все хотят видеть разное.
– То есть ты попросту обманываешь людей? – усмехнулась я.
– Это серьезное обвинение! – скорчил рожицу Роб. Потом задумчиво сказал: – Нет, я не стал бы говорить об обмане. Ведь и в обычной жизни, когда хотим кому-то понравиться, хотим произвести хорошее впечатление, мы показываем только самые хорошие свои стороны. Это же не обман, это естественная реакция. – И вдруг он ухмыльнулся. – А потом, когда начинаешь жить с этим человеком, вскрываются все его самые неприглядные стороны, которые ранее тщательно скрывались. И ведь это повсеместная практика.
– Неужели тебе не хотелось бы, чтобы люди любили тебя самого? А не тот образ, который ты им демонстрируешь?
– Странный вопрос. Да кому этого не хочется? Чтобы не нужно было постоянно что-то из себя изображать, чтобы быть просто собой, расслабиться и не напрягаться. Только есть небольшая проблемка. Сомневаюсь, что меня настоящего люди будут любить. Даже более того. Я уверен, что людям и не нужен я настоящий. И они были бы очень разочарованы и обижены, если бы я вдруг начал быть самим собой. Им нужна сказка, и я им ее предоставляю.
– А почему ты мне это рассказываешь? Не боишься, что я тебя выдам?
– Нет, не боюсь. Тебе все равно никто не поверит! – Роб улыбнулся. – Потому что не захотят верить.
«Ну, Сэм считает, что если я напишу статью, мне поверят. По его мнению, я умею писать так, что, читая мои заметки, люди верят даже в самое невероятное».
Я улыбнулась своим мыслям, но вслух произнесла совсем другое:
– Ты не ответил на первую часть моего вопроса. Почему ты мне это рассказываешь? Мне, значит, не хочешь понравиться, раз не считаешь необходимым и мне демонстрировать свои положительные стороны? – лукаво взглянула я на него.
– Как это? – наигранно возмутился Роб. – Я тебе сейчас демонстрирую одно из самых лучших своих качеств – честность! – и он принял нарочито горделивый вид. Но, не выдержав, рассмеялся вслед за мной и добавил: – Ну, или может, я провожу эксперимент? Хочу понять границы, после которых может начаться твое неприятие меня.
– Зачем тебе это? – удивилась я.
– Любому человеку хочется хотя бы иногда быть самим собой, и чтобы его принимали таким, какой он есть, – вдруг абсолютно серьезно ответил Роб. Я была не готова к такой внезапной смене его настроения и переводу разговора в серьезное русло, а потому ляпнула:
– А как же таинственность? Ты же сам говорил, чтобы быть долго интересным, нужно, чтобы оставалась загадка, которую хочется разгадать.
– То есть ты предпочтешь не знать, какой я настоящий? Я оказался прав: людям нужна сказка?
Я растерялась и не знала, что ответить. Конечно, мне очень-очень-очень хочется знать, какой он настоящий. И в то же время я боюсь, что, когда я узнаю его до конца, он просто перестанет быть мне интересен, как, допустим, перестал быть интересным Сэм. Конечно, я очень нежно люблю своего бывшего парня, он мой друг, самый лучший. Но он именно просто хороший надежный товарищ, я в нем уверена, я знаю, что он может быть опорой для меня, он просто есть. И я долгое время была уверена, что этого достаточно для отношений, что это и есть любовь. Но теперь я понимаю, что это не так. Этого мало. Просто дружбы в отношениях мало. И просто секса мало. Дружбы и секса вместе – мало тоже. Отношения должны развиваться. Как только их развитие останавливается, можно сказать, что вашей любви пришел конец. И я поняла это сейчас. Человек должен быть тебе постоянно интересен. Он должен тебя удивлять. Тебе постоянно должно хотеться его разгадать. Только до той поры в ваших отношениях будет жить любовь. Наверное, любовь – это и есть страстное желание понять другого, и оно должно быть недостижимо. Как и счастье. Ты стремишься к нему, но как только получаешь, к нему привыкаешь, и оно становится обыденностью. А значит по определению уже не может являться счастьем.
Роб, так и не дождавшись моего ответа, нервно провел рукой по волосам и сказал, что очень хочет курить.
– Ладно, кури здесь, не пойдешь же ты на улицу. Вдруг кто-нибудь сфотографирует, – разрешила я.
Он затянулся, погрузившись в свои мысли. Судя по всему, они были невеселыми. Я понимала, что мне нужно было что-то сказать в ответ на его вопрос, разубедить, объяснить, что я готова видеть его настоящим и мне точно не нужна сказка, не нужен придуманный образ. Но момент был упущен, и я знала, что любые мои слова он сейчас воспримет как ложь, как желание быть вежливой и не расстраивать его. А потому смысла произносить их не было. Поэтому мне только оставалось любоваться, как он держит сигарету, как подносит к своим губам, затягиваясь так сексуально, что хотелось оказаться на месте этой вредной штуковины.



Я любовалась, одновременно пытаясь задержать дыхание и морщась, когда все же приходилось вздохнуть, и едкий дым подпадал в легкие. Помучившись так некоторое время, я все же не выдержала и спросила:
– Ты же пытался бросить курить? Кажется, во время премьеры «Космополиса» в Каннах, еще все зубочистки жевал. И мне казалось, что бросил. Что случилось? Почему ты опять начал?
Роб посмотрел на меня заинтересованно:
– Ты следила за премьерой в Каннах? И «Космополис» смотрела?
Я чуть не ляпнула, что перечитала огромное количество статей про эти премьеры, и про сам фильм, пересмотрела ужас сколько интервью, и самое главное, что и сама пыталась как-то задать ему вопрос на пресс-конференции «Космополиса». Но спохватилась в самый последний момент. Роб, наверняка, меня не помнит, вот и хорошо. И совсем не нужно, чтобы он знал, что я журналистка. Поэтому я ответила нейтрально:
– Да, смотрела. И за премьерой следила.
– И как тебе фильм?
– Ты опять не ответил на мой вопрос! Почему ты все время уводишь разговор в сторону?
– Я не специально! – начал оправдываться Роб очень горячо, и я поняла, что его задел мой упрек. – Просто мысли бегут, приходят новые, и я не успеваю все их ухватить за хвост. Извини, я забыл, что ты меня спрашивала?
– Про курение.
– А, да. Видишь ли, дело в том, что я и не пытался всерьез бросить курить. Это было одной из фишек ради привлечения внимания публики. Ты права была, когда спросила про загадку. Постоянно привлекать к себе внимание, быть интересным для людей очень сложно. Особенно, когда они и так знают о тебе все. Ну, или думают, что знают. Поэтому людей нужно удивлять, делать что-то, что они от тебя не ждут. Так как все знают, что я курю постоянно, было бы очень удачным вдруг заявить, что я бросил курить. Опять же положительный образ мой укрепился бы, – Роб невесело усмехнулся. – И я действительно некоторое время не курил, усиленно жевал зубочистки или демонстративно сосал леденцы во время промо, чтобы любой журналист спросил, зачем я это делаю, а я мог бы ответить, что бросаю курить. Это ужасно, но людей на самом деле почти не интересуют фильмы. Заманить людей в кинотеатр – это уже сродни подвигу. А вот актером заинтересоваться могут, его личной жизнью и каким-то скандальными подробностями из нее. И из интереса к его персоне могут и в кинотеатр сходить, это будет как побочный эффект любопытства. Кому интересен «Космополис» с его заумными диалогами? А вот обсудить, почему Паттинсон решил бросить курить – чрезвычайно занимательное занятие, – Роб слишком агрессивно ткнул окурком в пепельницу. – В принципе, я не против, и если бы получилось, я на самом деле бросил бы курить. Но тогда был очень сложный период в моей жизни, и… Я опять вернулся к старой привычке.
– А если тебе попробовать бросить курить сейчас?
– Второй раз это уже не будет так интересно народу.
Я невольно рассмеялась:
– Роб, я говорю о тебе, а не о людях. Ты можешь вообще не афишировать, что бросаешь курить. Ты просто перестанешь. Для себя.
Он молча смотрел на меня, а потом вдруг спросил:
– Ты бы хотела, чтобы я бросил курить?
Я решила перевести разговор в шутку:
– Конечно! А то дышать невозможно в комнате!
Роб улыбнулся и ответил:
– Обещаю подумать над твоим предложением.

---

POV Роберт

Затягиваясь и выпуская дым из легких, я любовался изгибом ее шеи, когда она, хохоча, откидывала голову. Я честно пытался вслушиваться в ее слова, но пропускал добрую половину. Она схватила ложечку и стала поигрывать ею, заплетая между пальцев, как всегда, когда задумывалась, а я не мог оторвать взгляд от изящных ноготков, покрытых алым лаком. Я уже заметил ее привычку что-то крутить в руках, когда она пыталась подобрать слова, чтобы выразить мысль точнее, а если под рукой ничего не оказывалось, то она начинала бурно жестикулировать, как будто дирижировала. Это было так забавно и так мило, что у меня в который раз уже щемило в животе от смеха и непрошеной нежности. Она закатывала глаза, выражая недоумение моей тупостью, или приподнимала брови и что-то говорила-говорила, а я покатывался со смеху или едва сдерживал слезы, потому что в умении выжимать эмоции словами ей не было равных. Она ерзала на стуле, иногда подкладывая ладошки под бедра, и футболка натягивалась на ее груди. И вдруг я отчетливо понял, что моя одержимость Кирой переходит все границы. Нет, так нельзя. У меня есть Вероника. Мне все равно от нее никуда не деться. А играть на два фронта нечестно. Я не хочу обидеть Киру. Я не хочу делать ей больно. Я отвел глаза от ткани, обхватившей ее бедра, и пробормотал предложение переместиться в комнату, сославшись на то, что задница уже болит от сидения на стуле. Кира согласилась, и я вежливо пропустил ее перед собой, чтобы в очередной раз безнаказанно полюбоваться на ее попку.
Кира, продвигаясь вперед, на ходу пыталась навести в комнате порядок. Схватила с кресла брошенные джинсы и сунула в шкаф. Несколько книг, хаотично валявшихся на столике, сложила ровной стопкой. Подняла гитару, лежавшую на диване, освобождая мне место.
– Ты играешь? – удивился я.
– Так себе.
– Я не видел раньше у тебя гитары.
– Сэм привез. Он любит играть, и ему нравится, когда играю я. Мне на эту съемную квартиру лень было ее тащить, вот он и…

---

POV Кира

Роб нахмурился, а я упрямо сжала губы. «Не буду я врать и щадить твое эго. Сэм привез мне гитару, и ревновать тут не к чему», – подумала я, направляясь в угол, чтобы поставить инструмент.
– Подожди, не убирай, – вдруг подал голос Роб. – Поиграй мне тоже. Я ведь не слышал ни разу.
Я обернулась, собираясь отказаться, но Роб состроил щенячье выражение лица и уморительно протянул:
– Пожа-алуйста!
Разве можно отказать такой просьбе?
Рассмеявшись, я уселась на стул.
– Только сразу предупреждаю, пою я неважно.

(От автора: Разумеется, наша героиня пела не так хорошо, как Адель. Да и из аккомпанемента у нее была одна гитара. Но можете послушать песню, прочитать слова и посмотреть это мое видео, чтобы представить чувства Киры)



Чтобы ты почувствовал мою любовь (перевод)



Make You Feel My Love (оригинал Adele)

---

POV Роберт

Кира провела последний раз по струнам. Склонившись над гитарой, ждала, пока затихнет последний звук. А я пытался перевести дыхание, чтобы, начав говорить, не выдать голосом наплыва чувств. Свалилась же эта засранка на мою голову!
Кира смотрела в никуда еще затуманенным взором, возвращаясь из своих эмоций. И вдруг, усмехнувшись, протянула гитару мне:
– Ваша очередь, мистер Паттинсон.
– Ой, нет, Кира, прости! Я не буду.
– Здесь никого нет, кроме меня, – мягко улыбнулась она.
– В смысле, о моем позоре никто не узнает? – отшутился я.
Кира легко засмеялась, запрокинув голову, а потом еще раз повторила:
– Пожалуйста, Роб!
Ее тихий голос приласкал мое сердце. Ну что ж…
– Я давно не играл. Боюсь, что не вспомню… – пробормотал я, проводя по струнам.



(От автора: Это видео смотреть не обязательно. Достаточно представить, как Роб сидит на диване в комнате Киры и смотрит на нее так, как умеет только он один… И просто слушать, как он поет ей песню. Слова песни имеют значение. )



I'll Be Your Lover Too (оригинал в исполнении Роберта Паттинсона)



Я буду твоей любовью (перевод)