2024-5-2

17

0

0

Пикап медленно прорывается сквозь метель, подпрыгивая на занесенных снегом ухабах. Яркий свет фар разъедает непроглядную тьму, освещая танцующие хлопья снега, принесенного в Уэйнрайт надвигающимся западным циклоном. Иногда мимо проезжают, поднимая снежные клубы, грузовые автомобили, управляемые изможденными дальнобойщиками. Глаза Джейкоба слипаются от повисшей в воздухе пелены и долгого нервного состояния, которое вряд ли уже сменится спокойствием. Нельзя поддаваться этой поганой усталости, нельзя даже хотеть спать на этой заледеневшей дороге, иначе можно стать участником одной из тех кровавых трагедий, которые просто обожают журналисты с местных каналов. Хотя вряд ли ему это грозит – ему суждено подохнуть совсем другой смертью, собачей смертью. Но Блэк не может думать сейчас только о себе, ведь дорогу до Барроу с ним разделяет его старший сын – Ньют, ошметки которого Джейк не был готов отдирать от асфальта.

По спине пробегает неприятный холодок, кожа покрывается мурашками, возникает до возмущения дурацкое ощущение, словно он шипит каждой клеткой своей шкуры. Сегодня вечером Джейкоб впервые после оглашения диагноза сына действительно осознал как близки друг другу Ньют и смерть. Никто – в том числе и доктор Келли, невысокий пухлый мужчина с русой бородой,– не сказал ему напрямую, что его сын умирает быстрее, чем должен был, но Джейк понял это и так, без единой подсказки.

Последние годы жизни, включающие в себя Ньюта, Крисс, Фивра и Фрая стали для Джейкоба мучительно тяжелыми, слипшимися в беспросветную беготню. Это было время бесконечной работы, а в перерывах между нею - изматывающего до самых костей, непрерывного решения насущных семейных проблем. Это были годы, похожие на безумный цирк, куда его затащили по пьяни. Но даже в этом изнуряющем аду случались моменты счастья – мимолетного, но настолько приятного, что Джейк был готов вновь и вновь перемалывать свою жизнь в мясорубке повседневности ради этих секунд эйфории, которые он мог разделить со своей семьей.

Да, это было во многом трудное время, но тогда его поддерживала призрачная надежда на счастливое будущее, на то, что все как-нибудь образуется. А сейчас впереди был карнавал лицемерия, где его близкие будут молчаливо кричать от страха и боли: сначала Крисс узнает правду о своем приемном ребенке, поймет, что его могут забрать в любой момент. Но разве это страшно? Нет, не настолько, чтобы с этим невозможно было смириться. Но в достаточной мере, чтобы осознать, что их не будет рядом с Ньютом в его последние месяцы, дни, часы, минуты, секунды. Каждый его вздох теперь может стать последним. И кто в этом виноват? Старый добрый парень по имени Джейк.

Да, сейчас наступает иное время – когда людям не кажется, что они теряются в зеркальных лабиринтах, когда они действительно пропадают. Наступает время, когда распорядители этого шоу фриков, в лице врачей, медсестер и санитаров, будут смотреть на его семью с поддельным состраданием на лице и неподдельным ужасом в глазах. Да, это будет славный карнавал, но последний в жизни его сына.

«Но все еще можно изменить, - вкрадчиво шепчет внутренний голос. - Да и цена не велика: нужно засунуть себе между булок ту самую огромную штуку, что не раз мешала тебе добиться успеха. Эту штуку многие называют гордость».
Похоже, ему действительно придется засунуть ее поглубже…

***

Ньют, одетый в нелепую, явно не по размеру, больничную сорочку с завязками на спине - «джонни», - казался слишком маленьким и худым для своих пятнадцати. Он сидел на кушетке, и сквозь распущенные полы сорочки виднелась его обреченно сгорбленная спина с цепочкой выступающих позвонков. Одежда Ньюта была комом свалена на кресле, обитом режущей глаз оранжевой обивкой. Ньют зажмурившись, сжимал край простыни в ладони, и вздрагивал всякий раз, когда доктор «Зови-Меня-Квил» Келли своими длинными пальцами касался его шеи и спокойным, но твердым голосом просил «не ерзать, ведь осталось совсем чуть-чуть».

- Что же ты меня так боишься, приятель? – Келли выпрямился, выключил лампу над кушеткой и, деловито сняв с себя резиновые перчатки, кинул их в мусорное ведро. – Родители тебя в детстве пугали уколами, когда плохо себя вел?

Над идиотской шуточкой никто не посмеялся, лишь Ньют как-то криво улыбнулся прежде чем, наконец, открыть глаза – зеленовато-голубые, такие яркие на бледном фоне его кожи. Джейкоб с горечью отметил, что сейчас они казались потухшими. Хотя чего ожидать-то? Ньют устал, вся эта беготня его вымотала, и, как бы ни пугало наказание, хотел домой. В любом случае, Джейк решил, что это именно так.

- Ну вот мы почти и закончили, мистер… э-э-э… - док что-то тщательно просматривал в своем на планшете. Наверное так увлекся снимками, что забыл имя пациента – пришлось листать карту на первую страницу, чтобы вспомнить. – Мистер Чарли Блэк.

Полное имя собственного сына из уст чужого человека прозвучало непривычно для Джейкоба, несмотря на то, что всего несколько минут назад он собственноручно написал его в анкете. Чарли. Звучит хорошо, и в каком-то смысле даже благородно – назвать ребенка именем его предка. Но имя это всякий раз заставляло Джейкоба со стыдом вспоминать, что дал его ребенку не он, а Сью Клируотер – мудрая женщина, да покоится она с миром. Самого Джейкоба тогда заживо сжигали разрушительные, неподдающиеся контролю эмоции: болезненное чувство несправедливости, ярость и ненависть к вампирам заставляли его срываться на беззащитном младенце.

Поэтому когда речь зашла о том, какое имя вписать в фальшивые документы, Джейкоб выбрал фамилию одного из нелепых школьных ухажеров Беллы - Ньютона. Сью добавила несчастному ребенку имя Чарли фамилию Блэк, тем самым превратив попытку бессильной мести во второе имя. Позже Джейкоб не раз вспоминал о поступке Сью с благодарностью – одинаковая фамилия с белым младенцем снимала многие вопросы посторонних, и Джейк в зависимости от ситуации представлял новорожденного вампира то единоутробным братом, то собственным сыном. Время сгладило острые грани, теперь Джейкоб уже не представлял своей семьи без Ньюта, считал его Блэком если не по праву рождения, то по праву воспитания, а данная в сердцах кличка постепенно превратилась из второго имени в ласковое домашнее прозвище. И только официальное «Чарли Блэк» безжалостно царапало теперь память чувством вины.

Джейк предпочел не мешать и остался поодаль, но в то же время занял такую позицию, чтобы видеть все записи в карте сына, хотя и не смог в них разобраться. Док еще какое-то время проверял реакцию зрачков и рефлексы, несколько раз осматривал рассечение на голове и пальпировал позвоночник, иногда разбавляя тишину короткими фразочками, что-то вроде: «хорошо», «не шевелись», «не сутулься». Затем перешел к опросу.

- Расскажите, что случилось с вами, - Келли присел в раздражающее Джейка оранжевое кресло, достал стилус из чехла и быстрыми движениями начал заполнять пробелы.

- Я занимался рисованием живой природы, - голос у Ньюта был осипшим от долгого молчания, он прокашлялся, мельком взглянув на отца, на секунду прикусил губу и снова продолжил. – Мне нужно было закончить пейзаж для допуска к экзаменам в университете, поэтому я решил запечатлеть красоту океана, в частности побережье Барроу и тюленей, которые иногда сбиваются там в кучки. То есть стаи. Я не совсем уверен как именно называется небольшая группировка этих зверьков, но…

- Ближе к делу, - мистер Зови-Меня-Квил, поначалу что-то записывающий в своем электронном устройстве остановился, посмотрел в глаза своему пациенту. Джейк заметил, как от смущения на белых щеках Ньюта выступили красные пятна. – Я хотел бы узнать о травме, а не о твоих занятиях живописью.

- Я упал с груды камней, на которых сидел. Не помню точно, как это вышло.
- И?
- И все. Ударился головой, потерял сознание. Меня нашла девушка и предложила довезти до больницы, но я отказался. Не хотелось ее напрягать.

«Ага, и, чтобы она отдохнула от долгого пути, ты, дурной мальчишка, предложил ей переночевать». Взгляд Джейка не изменился, он не стал вмешиваться в легенду своего ребенка, хотя ему на секунду показалось, что Келли все равно в нее не верит. Но док многозначительно кивнул и ничем не выдал своего скепсиса. Хотя он может тоже только делал вид, а потом позвонит в социальные службы, решив, что огромный папаша как-то причастен к этому загадочному ранению.

- Почему не обратились в больницу Барроу? Зачем было ехать так далеко? – Теперь этот милый толстячок смотрел уже не на мальчишку в огромных больничных штанах, Джейкоба, все еще сохранявшего внешнюю невозмутимость. Вопрос застал его врасплох. На секунду оборотень подумал, что это действительно странно - потратить столько денег на бензин вместо того, чтобы заехать в лазарет Барроу. Все дело в проклятом браслете девчонки, которая «якобы» спасла жизнь Ньюту. Геральдика – не та область, в которой Джейк мог бы похвастаться своими обширными знаниями, но символ клана Калленов он еще был в состоянии припомнить. А где один Каллен, там и все остальные, в том числе святоша Эдвард и его падре впридачу. Ни с тем, ни с другим Джейк встречаться не желал. К Карлайлу претензий у Блэка не было (если не считать одного неправильно поставленного диагноза, в результате которого у Джейка появился незапланированный отпрыск), но и от него предпочитал держаться подальше. Как-никак вражда оборотней и вампиров все еще имела место быть. А где как не в госпитале можно нарваться на этого самодовольного нарцисса с замашками Бога – на Карлайла!

Доктор Келли все еще не сводил взгляда с Джейкоба, явно ожидая ответа. Так что же ему ответить?
- А что в Барроу есть больница? В этой деревне? – Ну же, Джейки, включи дурачка, как это часто делает Крисс. Ты просто не заметил огромное двухэтажное здание – самое большое в городе. Ты просто не увидел табличку «Samuel Simmonds Memorial Hospital», ты даже не читал отзывы о них на Фейсбуке. Такое бывает, парень. Ты просто заработался.

- Вы не поверите… - док снова вернулся к своему гаджету, вероятно сочтя Джейкоба очередным фриком, приведшим к нему своего ребенка. На памяти доктора Келли было немало случаев, когда казалось, что квалифицированная помощь в большей степени требуется родителям, а не их детям, и, к сожалению, не все они хорошо закончились. Он снова обратился к Ньюту, только уже с теми вопросами, которые задавали медсестры несколькими часами ранее, да и до этого все, к кому он обращался за медицинской помощью: «Головные боли бывают?» - «Иногда». «Галлюцинации?» - «Нет». «Бессоница по ночам?» - «Постоянно». «Принимаете какие-то запрещенные препараты?» - «Меня и от разрешенных неплохо вставляет».

Джейк старался уже не слушать. Он знал все ответы сына на эти дежурные вопросы еще перед тем, как доктор их задавал, и просто не мешал Ньюту играть в эту игру по собственным правилам. Он терпеливо ждал, когда его сыну будет оказана первая помощь и даже почти убедил себя, что эта шишка на затылке – единственная проблема его сына со здоровьем. В какой-то момент Блэк и вовсе выпал из реальности – его взгляд устремился куда-то далеко, сквозь пелену разбушевавшейся за окном метели. На секунду он даже забылся и почувствовал некое умиротворение, будто бы все уже хорошо, но тревожные мысли возвращались с назойливостью мух. Вскоре они с сыном отправятся домой, где останутся один на один со своими страхами. А ведь все хорошо начиналось: у них получилась отличная семья, и Ньют оказался тем связующим звеном, которое их сплотило. Странно было даже представить, как все сложилось бы, не будь на свете этого паренька. Джейк никогда бы не встретил Крисс, и до сих пор носился в волчьей шкуре в дремучих лесах Форкса, страдая от потерянной любви. А Крисс? С кем бы связала она свою судьбу? Джейк не считал себя слишком завидной партией для такой чудесной девушки, но с ужасом думал о том, что какой-нибудь мерзавец мог воспользоваться ее беспомощностью и трудным положением. А ведь Кристиана действительно достойна лучшего. И неужели у нее отберут ребенка, которого она приняла как родного, полюбила и воспитала, в которого вложила всю свою душу? И кому отдадут? Белле? Этой двуличной ни на что негодной дамочке, которая в свои восемнадцать лихо вертела двумя парнями, а потом повелась на вампирские миллиарды и продала свою душу за вечную молодость? Ну уж нет, Джейк этого не допустит! Чарли Ньютон Блэк – член их с Крисси семьи. Он не принадлежит ни Эдварду, ни Белле с тех пор как Каллены отказались от него во имя своего собственного безупречного счастья.

Дверь в палату приоткрылась, и противный скрип несмазанных петель разорвал пелену мыслей, в которой увяз уже не такой молодой волк, каким он привык себя считать. Темнокожая сестричка в розовой форме, резво прошагала к койке Ньюта, таща под мышкой две большие тонкие картонные папки из которых торчали иссиня-черные уголки рентгеновских снимков. «Надо же, сделано по старинке, - подумал Джейкоб, который, глядя на планшет доктора Келли уже было решил, что в этой богадельне наступил век цифровых технологий, если даже медицинские карты пациентов теперь хранятся в электронном виде. - Интересно, если произойдет сбой в системе, то в больнице Уэйнрайта будет что-нибудь вроде мини апокалипсиса?»

- А вот и твои снимки, - док протянул руку, даже не подняв глаз на вошедшую девушку, возможно, он увидел ее сквозь стеклянные двери еще тогда, когда она шагала по коридору.– Думаю, мы закончили с осмотром, приятель, - продолжил он деловито. - Можешь надевать рубаху. Затем Кендис наложит тебе повязку. Вам придется остаться здесь до утра, - обратился он к Джейкобу, - чтобы мы могли понаблюдать за динамикой. Если состояние Чарли не ухудшится и утром показатели будут в норме, то сможете возвращаться домой.

- Хорошо.

Келли вытащил из папки несколько серых полупрозрачных отпечатков, и принялся просматривать их в свете лампы, висящей у изголовья соседней пустой кушетки. Джейкоб удивился, что здесь не было специальной подсвечивающей доски. Док опять тяжело вздохнул и тихо выругался, что ему надоели эти проблемы с техникой. Джейк же опасался, что дело вовсе не в технике.

То, что со снимками снова будет что-то не так, Джейк понял еще раньше, когда санитар забрал Ньюта на повторное исследование. Потом еще заходил ортопед, интересовался о хронических заболеваниях костей. Кажется, он подозревал отосклероз, но анализы были в норме, поэтому во всех проблемах обвинили старенький томограф. Однако Блэк все не мог отделаться от мысли, что эти черти в белых халатах не оставят в покое его сына, и кто-то уже набирает номер лаборатории НАСА, чтобы отправить Ньюта на опыты. Джейк решил, что надо уносить отсюда ноги и поскорее, но постараться не привлекать к себе лишнего внимания, а для этого в первую очередь следовало не подавать виду, будто он знает, в чем причина дефектных снимков.

- Могу вас обрадовать, что ушиба мозга нет, череп тоже не поврежден, томография не выявила нарушения, связанных непосредственно с травмой, - проговорил доктор Келли, внимательно разглядывая снимки. - Я заметил ушиб в области второго позвонка, но, думаю, гепариновая мазь и постельный режим все исправят, - он убрал свои очки в наружный карман халата, достал ручку и блокнот с рецептами, делая после каждой сказанной фразы записи на желтых листах. – Во-первых, если заметите проблемы со зрением, незамедлительно посетите окулиста и невролога в ближайшей больнице, - на последних словах Келли сделал наибольший акцент, и кинул секундный взгляд в сторону Джейка, все еще стоящего у двери. – Во-вторых, прописываю противовоспалительную мазь для шеи, и легкое обезболивающее, если будут беспокоить головные боли. Ну и, в-последних, сейчас Кендис обработает рассечение и наложит повязку, которую надо будет менять раз в два дня в течение недели. Я бы посоветовал вам зашить рану, если бы вы появились в первые двадцать четыре часа после травмы, но теперь в этом уже нет необходимости. Шрам останется, но он не будет заметен под волосами, если только мистер Блэк-младший не решится кардинально изменить имидж и не побреется наголо.
Травматолог размашисто расписался на бланке и передал его Джейку, а затем произнес тихим, спокойным голосом, наблюдая, как тот прячет рецепт в карман брюк, даже не прочитав: - Пока Чарли обрабатывают рану, я хотел с вами кое-что обсудить наедине, мистер Блэк.

Внутри у Джейкоба холодеет от нехорошего предчувствия – он понимает мгновенно, о чем пойдет речь. Кивнув в знак согласия, он на секунду задержался, чтобы помочь Ньюту завязать на спине рубашку, и выскользнул за доктором в больничный коридор. Стараясь идти не слишком быстро, он изо всех сил пытался скрыть свою нервозность от сына: моменты, когда врачи пытаются что-то обсудить с ним наедине, всегда пугали его. Это еще ни разу не заканчивалось чем-либо приятным, наоборот, хорошие новости как правило говорят при Ньюте, чтобы ободрить его.

Дверь палаты поддалась легкому толчку - и Джейк оказался в коридоре, где запах лекарств и антисептиков, смешанных со смрадом выделений нездорового человеческого тела казался особенно сильным и Джейкоб поморщился. Во всех больницах пахнет одинаково – бедой. Но еще больше угнетают казенные стены, размалеванные во все цвета радуги, словно флаг свободы гомосексуалистов. Зайчики и жирафики из мультфильмов перебрались в отделение детской травматологии, несуществующие деревья раскинули свои могучие ветви, укрывая от придуманного блестящего дождя милых медвежат. Немного дальше расположен стенд с плюшевыми игрушками и журналами рейтинга «G».
Сквозь стеклянные двери палат виднелись букеты воздушных шаров. И, возможно, это было мило. Эти дети имели право на детство, хоть и вынуждены были проводить его в больнице. И для кого-то из них, возможно, этот фальшивый праздник будет последним воспоминанием. А Джейкоба этот показной оптимизм раздражал, более того, он считал все эти картинки неуместными, словно сама смерть приперлась на похороны в костюме плюшевого зайца Багза Банни. Мир Джейкоба Блэка погас от страха за жизнь сына, а веселые зверушки словно насмехаются над его горем. Лучше бы уж от стен отваливалась штукатурка – это больше соответствовало ситуации.

Прямо перед палатами коридоры пересекаются под прямым углом, неподалеку находится и фонтанчик с водой, к которому час назад присосался, словно пиявка, Ньют всеми доступными средствами оттягивая осмотр. В глубине одного из коридоров располагался сестринский пост, откуда доносились тихие смешки и отвратительный запах дешевого кофе. Келли отвел его недалеко от палаты, Джейкоб хотел бы уйти дальше, где бы Ньют его точно не услышал, но для этого пришлось бы тащить врача очень далеко, ибо слух у его мальчишки очень хороший, – наследственность, ничего не попишешь.

- Что-то не так, доктор Келли? – Джейк на секунду отвлекся на строгие замечания санитаров в сторону шкодливых детишек, но потом вновь уставился на дока, уже в третий раз рассматривающего снимки.

Травматолог обвел маркером какие-то участки, и тяжело вздохнув, заговорил совсем иным голосом – тихим, успокаивающим.

- Мистер Блэк, я немного встревожен снимками, не хотелось бы вас пугать, но у вашего сына есть небольшое образование. Без полноценного исследования выводы делать преждевременно, но хотелось бы узнать о его самочувствии помимо травмы. Полагаю, вы не могли не заметить некоторые странности в самочувствии Чарли.

- Да, следовало сразу вам рассказать об этом, но я переживал из-за недавнего происшествия, поэтому совершенно позабыл о том, что вы имеете в виду. У моего сына в детстве диагностировали кисту в левом полушарии мозга, вблизи ствола. Наш семейный врач говорит, что это последствия кислородного голодания Чарли во время рождения. Родовая патология прововала нарколепсию, но в целом Нью… Чарли живет обычной жизнью. Он принимает лекарства, и его … - Джейк молчит мгновение, не зная, как назвать те ситуации, которые иногда случались. Его пугает слово «припадки». – Эти его «моменты», они почти прекратились. Мы думали, что держим болезнь под контролем. Так, по-вашему, есть основания для беспокойства?

- А его доктор никогда не ставил биологию образования под вопрос? Делалась биопсия, ангиография? Вас посылали пройти обследования в других больницах, помимо Детройта? Неплохой неврологический центр в Сиэтле, есть прекрасные специалисты в Нью-Йорке, в Техасе.

- Простите, доктор Келли. Я много читал про болезнь Нью… Я хотел сказать Чарли, но я мало что успел понять. Что вы имеете в виду?

Опять этот тяжелый вздох, снова отвлекающий маневр с очками, которые док то вынимал из кармана и надевал на нос, то снимал, протирая салфеткой, то вновь убирал. Сейчас он казался взволнованным, совсем непохожим на того доктора, который осматривал Ньюта несколькими часами ранее: тот, другой Келли, был сердитым и твердым, явно выражал недоумение, как при надлежащем надзоре ребенок мог получить столь серьезную травму. Сейчас же все изменилось.

- У нас в больнице работают превосходные специалисты в области неврологии и нейрохирургии, и я смею предположить, что у вашего сына аневризма. Простым языком это выпячивание стенок артерии – крупного сосуда основания головного мозга, вследствие истончения стенок. Сосуд наполняется кровью, расширяется, давит на полость головного мозга, поэтому по симптомам это зачастую напоминает опухоль: головные боли, потеря сознания, в том числе могу угнетаться и естественный синтез гормонов, как в вашем случае. У детей подобные болезни зачастую вызываются кратковременным кислородным голоданием. Так что, это пока не точный, но наиболее вероятный диагноз, но чтобы удостоверится, обязательно нужно сделать ангиографию. Это пока лишь мое предположение, но я не стал бы пускать все на самотек.

Земля под ногами уходит снова, и Джейк снова не понимает ничего, как и тогда, когда давным-давно Ньют впервые потерял сознание. Аневризма? Это хуже или лучше? Наверняка хуже, доктор сильно сопереживал ему. Если все было не опасно, Келли бы так не нервничал: он не отводил бы Джейка подальше от сына, не теребил свои очки, словно стоял на государственном экзамене в Гарварде перед десятью членами жюри совершенно голый. Он бы сказал все там, в палате, конечно спокойно и тихо, успокаивая, потом бы приободрил, расписывая магическую силу прописанных им лекарств. Он бы сказал, что все будет хорошо. Предыдущий диагноз был крайне неприятным, но не угрожал здоровью его сына напрямую, а тут, кажется, все было по-другому.

- Нужна операция? – это первое, что смог выдавить из себя Блэк, смотря в сторону палаты первичного осмотра, где видел своего сына через стеклянную дверь. Он уже успел натянуть на себя рубаху и продолжать строчить долгие оды своей спасительнице. Только вот уже не улыбался, как прежде. Еще совсем недавно Блэка напрягала эта переписка, он не желал, чтобы его сын связывался хоть косвенно со своей биологической семьей, однако теперь это было не тем, о чем стоило беспокоиться по-настоящему. – Вы не смотрите на меня так. Раньше нам говорили, что в этом нет необходимости… Да я и не мог ничего сделать, у нас не было средств. Я бы заложил дом, бизнес, да хоть свои собственные внутренности, если бы они кому-нибудь понадобились, чтобы только вылечить своего ребенка, но у меня не было ничего, - Джейкоб врал. Но врал очень правдоподобно. Когда Ньютону впервые был поставлен страшный диагноз, Джейкоб, наверное, не воспринял угрозу всерьез – ведь вампиры такие неуязвимые, как может быть смертельно болен их отпрыск? К тому же, хоть Джейк и привязался к малышу за полтора года, но все-таки не был морально готов ради него рисковать благополучием Крисси и еще не рожденных близнецов. Джейк стоял тогда перед трудным выбором: ему дороги были все члены его семьи. И тогда, и сейчас он боялся потерять любого из них. – Теперь я могу найти деньги на подобное лечение, если понадобится.

- Видите ли, - продолжил Келли. – Вопрос не столько в оплате, сколько в человеке, который реально сможет без последствий вылечить Чарли. Размер аневризмы очень большой – почти дюйм. В случае разрыва, вероятность летального исхода даже при экстренной помощи почти пятьдесят процентов. Вам необходимо найти аса в этой области, причем в ближайшее время.

- Вы же сказали, что у вас целый штат отличных неврологов и нейрохирургов, наверняка кто-то может это сделать?

Врач посмотрел на проходящую мимо женщину в длинном платье, кивнул ей в знак приветствия, и уставился угольно-черными глазами прямо на Джейка. Он был настроен на предельную честность, какой бы тяжелой она не казалась. Блэк должен был ненавидеть этого человека, выносящего приговор его сыну. Но появилось какое-то непривычное для Джейка чувство симпатии вперемешку с уважением. Этот круглый, похожий на поросенка, бородатый человек говорил твердо, не скрывал пугающую правду, но в то же время в его уверенности было что-то успокаивающее. Одной фразой он и утешал, и убивал надежду.

- У нас мало практикующих специалистов. В случае экстренной помощи вашему ребенку обязан помочь любой врач, но повторяю, что шансы на успех такой операции ничтожны: очень мала вероятность того, что ваш сын выживет, и еще меньше - не остаться инвалидом на всю жизнь. Чарли молод, он в прекрасной физической форме, у него нет иных хронических заболеваний, поэтому я рискнул бы дать более пятидесяти процентов успеха. Могу посоветовать несколько действительно хороших специалистов – их имена я написал на обратной стороне рецепта, телефоны регистратур сможете найти в интернете или узнать в справочной.

- И это все? Вы предлагаете мне либо надеяться на снисхождение этих повелителей нейрохирургии или ждать пока мой ребенок не начнет умирать по-настоящему?

В кармане у врача что-то звенит, он должен куда-то идти, но все еще стоит рядом: просто вежливость, но Джейк сейчас благодарен ему за это молчаливое участие.

- Что вы еще посоветуете, пока я не найду хирурга? – торопится он получить ответы. - Может быть, мне следует давать сыну какие-нибудь лекарства, которые будут замедлять развитие болезни? Я просто не уверен, как это называется.

- Боюсь, придется ограничиться только тем, что я написал вам. Сразу хочу сказать, что произошедшая с Чарли ситуация была крайне опасной для его жизни. Кроме того стоит следить за давлением, оно не должно быть больше нормы более чем на десять единиц. Следите за здоровьем – даже незначительное повышение температуры может оказаться критическим стрессом для организма. На этом все. Прогнозов я делать не рискну: некоторые люди могут всю жизнь прожить с этой бомбой в голове, а умереть от отравления или несчастного случая. А может аневризма разорвется еще до того, как вы выйдете из палаты. Предсказывать в таком случае – дело неблагодарное.

Келли говорит откровенно, Джейку это нравится. Он не вселяет ложных надежд на то, что все пройдет само собой.

- Ну и напоследок, посетите ортопеда на счет отосклероза. Я уверен, конечно, что дело, скорее всего, в аппаратуре, но если кости вашего сына уплотнены, то хирургам будет полезно это знать. До свидания, мистер Блэк. Я надеюсь, что вы все же сможете найти опытного специалиста и Чарли все переживет. Как я уже говорил, у него есть то, чего многие пациенты с его диагнозом лишены.

И Келли удалился, оставив после себя лишь едва заметный запах ментоловых сигарет и кофе с корицей.

В палату Джейкоб вернулся только после того как сумел стереть с собственного лица выражение беспомощной растерянности. Больше всего он боялся, что Ньют спросит его, где отец так долго пропадал, и он не сможет придумать правдоподобного ответа. Остается надеяться на то, что слова найдутся сами собой, а Ньют не будет слишком проницателен. В любом случае, им придется провести здесь ближайшие двенадцать часов, если не больше, но сердце волка согревала мысль, что его сын вскоре должен уснуть, оставив отца с бессонницей и скверными мыслями одного. Джейкоб примет этот бой на заднем сидении машины, а рано утром вернется к сыну и сделает вид, будто бы Келли ничего плохого не говорил. Блэк надеялся, что за ночь в его голове уже созреет решение, как вылечить своего ребенка, который мирно переночует в этом циничном царстве фальшивых зверят, укрытых от воображаемого дождя ненастоящим деревом. И ему не приходит в голову, что сегодняшней ночью ни один из них не уснет.

Когда он зашел пожелать сыну спокойной ночи, Ньют уже лежал у себя с закрытыми глазами, уже переодетый в свою одежду: синие плотные джинсы, теплый вязаный свитер и ненавистную Джейкобу розовую клетчатую рубаху, в которой его сын был похож на поросенка. Его «джонни» небрежно валялась в оранжевом кресле. Джейкоб невольно улыбнулся: если бы Крисси была здесь, то больничное белье было бы сложено аккуратной стопочкой.

Из-под отросших волос Ньюта к лежащему на груди телефону тянулись тонкие провода наушников, музыка громко била из-под динамиков. Казалось, будто бы он так долго лежал, ничего не слышав и не видев дальше своего носа, придумывая слова к мелодии, но Джейкоб знал, это был всего лишь его обычный способ отгораживаться от реальности, чтобы избежать неприятных вопросов и объяснений. Сын тихо напевал какую-то мелодию, которая казалась Джейкобу знакомой, но припомнить, где и когда он ее слышал, оборотень не мог. Однако слова как некстати описывали их текущее положение.

«…Я гибну и рождаюсь вновь
Я заплатил сполна и смыл кровь
Это мой апокалипсис

Воспряв от сна, я ощущаю как,
В моем сердце растаял мрак
Наступает время
Мое время
Наступает время
Мое время
Оуоуоу, оуоуоу
Я радиоактивен, радиоактивен
Оуоуоу, оуоуоу
Я радиоактивен, радиоактивен…»*

Он слышал, все слышал. Не было никаких сомнений.

***

Дорога до дома подходит к концу, а надоедливые мысли все никак не отпускают старшего Блэка. Все тело сводит от ярости, и Джейк хочет выплеснуть ее наружу, хочет вырваться из тисков, в которые жизнь запихнула его и сжимает теперь все сильнее и сильнее, но для этого нужно набраться мужества и посмотреть фактам в глаза. Итак, что получается… У его старшего сына в голове взрывчатка, которая может бахнуть в любой момент. А из слов доктора Келли и его устало-обреченного выражения лица следует, что вряд ли кто решится иметь с ней дело, пока она не разорвется, чтобы смерть подростка можно было списать на случай, а не на низкую квалификацию хирурга. Ведь в Америке очень хорошая медицина, зачем же портить статистику.

Джейк сжимает руль еще сильнее, до хруста дешевого пластика, и в какой-то момент с ужасом осознает, что вдавил педаль газа в пол. Скорость на спидометре перевалила за сто двадцать, и это на взятой в прокате раздолбаной старой машине. А дорога, Джейк? Она же во льду! Ярость сменяется неподдельным страхом, Блэк резко сбрасывает скорость – задние колеса уходят в занос, и фургончик, едущий позади, раздраженно загудел. Джейк даже со своего места слышит ругательства водителя.

Блэк бросает мимолетный взгляд в сторону спящего Ньюта, пускающего слюни в обивку кресла. Мальчишка дрых почти всю до Барроу, изредка просыпаясь, чтобы сменить позу. Все это время Джейк боролся с желанием разбудить его, растормошить на беседу. И вовсе не от одиночества, Блэк просто боялся того, что теперь в любой момент Ньют может теперь уснуть и не проснуться. И это действительно пугает.

Но бесится Блэк не из-за этого. У него как минимум три уважительные причины, чтобы немедленно выйти из машины и начать крушить к чертям собачьим все на своем пути, разбить в пыль любое ограждение, растереть в металлические опилки дорожные указатели.

Первая причина – доктор Сноу и его свора специалистов. Что они там говорили? «У вашего сына – небольшое кистообразное образование. Это будет причинять вашему сыну некоторое неудобство и повлечет определенные ограничения, но уверяем вас, от этого никто не умирает. Конечно, лучше всего решить проблему хирургическим путем, но можно обойтись и без этого. К тому же мы взяли кровь на онкомаркеры, уверяем вас, это не угрожает здоровью вашего сына».

Неудобство и ограничения – вот что сказал этот человек. Профессиональный врач, черт возьми! И они верили ему столько лет! Если бы Сноу только заикнулся о «бомбе», то разве Джейк стал бы смирно сидеть на пятой точке? Он бы не поскупился, продал все, и пускай ему пришлось бы жить в центрах лавирования для бездомных – его семья рано или поздно бы выбралась из любой финансовой пропасти. Ну да, пришлось бы потерпеть какое-то время, но разве ему впервой считать каждый пенни? Пускай даже пенни было бы еще меньше, чем обычно.

Услужливое воображение тут же подбросило в топку воспаленной фантазии душераздирающие образы: Крисси в поношенной одежде с чужого плеча несет близнецов, завернутых в старые одеяла, а Ньют выпрашивает остатки йогурта у соседского мальчишки. От этих мыслей у Джейка слезы навернулись на глаза. Неужели он правда мог бы обречь свою семью на такое существование? «Стоп, хватит этих девчачьих истерик, - приказал он себе. - Ты совсем расклеился от постоянного стресса».

Второй причиной его злости, конечно же, были двое других его детей – неопытных щенков, которые смылись вместе с Полом к черту на куличики. Рейч уверяла, что они тренируются где-то неподалеку от города, но Джейк знал, что это вранье. Он их не чувствует рядом, совсем. И если с Ньютом была хоть и мучительная определенность, то насчет близнецов Джейк не был уверен ни в чем.

Если бы осталась связь, то проблема эта решилась бы сама собой. Джейк давно отделился от стаи Адли, он был обособлен и от Пола Лейхота. Но близнецы росли под началом отца, он был Альфой, он чувствовал их, он знал каждую мысль еще до того, как она рождалась внутри их разума. Они были единым целым, одной волчьей единицей. Ньют тоже тренировался с ними, но только если оборотни работали в человечьем обличии.
И вдруг щенки восстали, с легкостью освободившись от уз, казавшихся нерушимыми. Нашли другого Альфу, разорвав в клочья сердце своего отца, так непрочно зашитое нитями любви Крисс. Его сыновья – те, кого Джейк создал по своему подобию, кого мечтал видеть сильными и счастливыми, сломали его, как когда-то любимую вазу Крисси. И теперь Альфа остался один. Теперь он не Альфа вовсе, а Омега – одинокий волк, изгнанный отовсюду и, кажется, совсем бессильный. Но он еще выложится, он еще вернет своих детей, всех до единого.

Ну и третей причиной были Каллены, которые выскочили в самый неподходящий момент, как черти из табакерки. Но Джейкоба бесит сейчас не то, что они вновь явились спустя столько лет и расковыряли старые раны, а то, что именно они могли решить часть его проблем – очень важную часть, - но у него не хватало мужества об этом попросить. У вампиров было все, чтобы помочь Ньюту: деньги, связи, персональный эксперт по здоровью… Даже мотивы! Джейк горько рассмеялся, тихо, почти про себя, но все же: у него была возможность получить все, но не хватало сил, чтобы протянуть руку и взять. Он просто малодушно пытался отсрочить момент, когда его тайна будет раскрыта, потому что цена была для него слишком высока: Ньютон. Потерять сына было выше его сил, но так или иначе, он потеряет Ньюта все равно. Его заберут либо Каллены, либо смерть.

Столько лет Джейкоб заботился об этом вампирском детеныше, сколько нервов потратил на его воспитание! Хотя… если разбираться, то Ньют был самым спокойным, отзывчивым и гибким из младших Блэков. Из него можно было лепить все, что пожелаешь: Ньют все схватывал на лету, нестандартно мыслил, обладал сверхчеловеческой выносливостью и показывал отличные результаты на тренировках; он мог бы достичь высот в любом виде спорта и добиться признания в каждом направлении деятельности. И если бы Джейк захотел, он мог бы через несколько лет иметь у себя в семье преуспевающего адвоката, или прославленного врача, или удачливого брокера… Но он не стал ломать Ньюта, не захотел душить его наклонности ради денег. Мальчику нравилось творчество, чувство прекрасного было привито ему Кристианой. Порой это злило Джейкоба, потому что каждый раз, когда мальчишка садился за фортепиано, он становился точной копией Эдварда. Такой же сосредоточенной, задумчивой и почти идеальной. Блэку нравился другой Ньют: жизнерадостный и лучезарный, ребенок солнца, щеки которого наливались румянцем, когда он веселился. Ньют был живым, ему не было места среди мертвецов. А теперь Джейк задает себе вопрос: «как ты будешь жить без всего этого?» И не может на него ответить.

Сколько мужества нужно, чтобы залезть в бульдозер и смять к чертям все то, что ты строил пятнадцать лет? Ты собрал этого парня из клочков собственного сердца, ты вдохнул в него собственную душу. И что же тебе остается теперь? Отдать его, словно тряпичную куклу, либо смерти, либо Калленам? Сколько нужно мужества, чтобы сказать: «Я не буду заканчивать свою пятнадцатилетнюю работу, я разрушу ее и займусь чем-нибудь другим»?

- Много, - произносит Джейкоб, вытирая непрошеные слезы, собравшиеся в уголках глаз. – Чертовски много, как мне кажется. Больше, чем у меня есть.

Ньютон, пытаясь размять затекшие мышцы, ворочается под толстым пуховиком, в который отец закутал его еще перед выходом из больницы. Парень был чересчур возбужденным и разговорчивым по дороге в Уэйнрайт, а сейчас словно у него сели аккумуляторы. Молчаливый и угрюмый, он снова смотрит в одну точку, не замечая, что каменистую пустыню за окном постепенно сменяют редкие деревца пригорода Баорроу. Джейк дорого бы дал, чтобы узнать, о чем в эту минуту думает его сын.

- Почему ты так разозлился на Ренесме? – Ньют запрокидывает голову назад, пялится на кожаную обивку потолка, в некоторых местах прожжённую сигаретой. Несмотря на то, что вопрос прозвучал так, словно был задан в пустоту, сын переводит на отца требовательный взгляд. Сейчас его лицо кажется особенно бледным. – Она мне помогла, а ты на нее сорвался, как псих. Раньше никогда такого за тобой не замечал.

- Сам не понимаю, что случилось. Просто почуял в ней врага, - тихо бормочет Блэк, начиная понемногу сбавлять скорость перед городом. – Волчьи штучки.

- Ложь. Она не вампир. Так что твои отговорки не сработают. Не в этот раз, - Ньют отворачивается, некоторое время сидит в тишине, поджав губы, а затем начинает рыться в заднем кармане своих брюк. Зажав в руке широкий кожаный ремешок, какое-то время держит его в руке, а затем разжимает кулак. Джейк знает, что это. Браслет Эдварда – последний подарок его ребенку. Что-то вроде напоминания мертвому мальчишке, к какому клану он принадлежит. Мог бы принадлежать. Лучше бы он подарил надгробие, вряд ли Ньют таскал бы его с таким же благоговением. – У нее такой же браслет на руке. Я говорю про Ренесми. Кто эти Каллены, папа?

- Пожалуйста, Ньют, - отвечает Джейк чуть дрожащим голосом. – Давай не сейчас. Нам нужно думать о другом. Нужно найти тебя доктора и…

Тяжелый удар обрушивается на бардачок, оставляя после себя толстую трещину на панели. Дверка сразу же отлетает и почти бесшумно падает сначала на колени мальчишки, а потом скатывается по ним вниз. Прежде чем на костяшках пальцев выступают капли крови и приходит боль, лицо Ньюта искажается страхом: для него самого стало неожиданностью, что его гнев так быстро перерос в нечто деструктивное. Но страх этот был лишь бледной тенью ярости, которая уже в следующее мгновение поднимается в нем безжалостным цунами.

- Как же ты надоел мне со своей псевдозаботой! У меня в печенках стоят эти больницы, бесконечные обследования и сочувственные взгляды. Разве ты не понимаешь, что все это бесполезно. Я умру, и точка. И давай ты хоть сейчас будешь откровенным, - крик медленно угасает, Ньют говорит все тише и тише, пока и вовсе не переходит на негодующий шепот. Сначала Джейкобу кажется, что мальчишка успокаивается, но он все еще надрывно кричит, только вот голос куда-то исчез, будто стараясь сберечь видимость их семейного благополучия. – Кто, черт возьми, эти Каллены?

Это становится последней каплей и нервы, словно изношенные струны, внезапно лопаются. Джейк сжимает руль так, что белеют костяшки пальцев. Он даже знает почему: если сейчас выдержка его подведет, то Ньют может серьезно пострадать. Джейк изо всех сил сдерживает рвущегося наружу зверя и на какой-то момент теряет контроль над дорогой. Почти сразу что-то мягкое летит под бампер его «шевроле», а спустя долю секунды, когда Джейк уже начинает давить на тормоз, он чувствует как на это «что-то» наезжают сначала передние колеса, затем задние. Его и Ньюта швыряет вперед, но Джейк успевает сгруппироваться сам и придержать грудь Ньюта за мгновение до того, как многострадальная голова сына встречается с лобовым стеклом. Автомобиль разворачивает несколько раз и выбрасывает на разделительную полосу. Стрелка спидометра падает до нуля. Визг тормозов обрывается звенящей тишиной, разбавляемой лишь их сбивчивыми дыханиями.

- Ньютон? С тобой все в порядке?

Джейк все еще придерживает сына рукой, чувствуя, как в груди бешено бьется сердце. В темноте он сразу не заметил ни бледно-творожного цвета его лица, ни дрожи в руках. Ньют в панике. Джейк отстегивает свой ремень и сгребает податливое тело мальчика в охапку, прижимая его голову к своей груди. Даже сквозь пуховик между ними он чувствует его дрожь. «Живой!» - обжигает первая мысль.

- Сын, скажи что-нибудь! – повторяет он.

Но Ньют не отвечает, только клокочущие звуки вырываются из его горла, словно он пытается что-то произнести, но ему не хватало воздуха. Джейк, кажется, сам белеет от страха – никто не говорил ему, как это будет, по каким именно признакам он сможет определить, что конец наступил. И сейчас он вдруг пугается, что пришел тот самый момент – точка невозврата. Блэк не находит лучшего решения, как схватить мальчишку за плечи и с силой встряхнуть его. Голова Ньюта, дернувшись сначала назад, безвольно склоняется на грудь, словно мячик, привязанный резинкой к палке, однако взгляд сына проясняется.

- Прости. Я не хотел, - Ньют смотрит на испуганного отца, все еще держащего его за плечи, затем переводит взгляд на капот, из-под которого валят клубы густого пара.. – Боже, папа, что случилось? Это из-за меня, да?

Джейк качает головой и крепче прижимает Ньюта к груди. Страх потихоньку начинает отпускать. Ньют, сжавшийся, словно пружина, пытается отстраниться, ему непривычно такое проявление отцовской нежности, вдруг разражается слезами. Не выдерживает. Возможно, причиной тому усталость: мало кому в пятнадцать лет выпадает за несколько дней испытать столько эмоций. Тут и закаленный испытаниями взрослый может сломаться, а Ньют-то всего лишь мальчишка, подросток. Единственную проблему, которую решают его сверстники - как достать деньги на мотоцикл или привлечь внимание понравившейся девчонки. Уж точно не все это. Впервые за долгие годы Джейк снова так остро ощущает свою связь с сыном – так же остро, как в тот день, когда услышал его первый вздох и осознал, что именно он теперь в ответе за жизнь этого существа.

- Хей, парень. Ну чего ты? Все в порядке, Ньют. Все хорошо, - Джейк никогда не умел успокаивать людей, тем более мальчишек. Близнецы, как правило, вколачивали свои эмоции в грушу в спортзале или, в редких случаях, срывались друг на друге. Слезы в их доме разрешено было лить только женщинам. Но с Крисс было как-то проще – она не умела долго печалиться или сердиться, иногда нужно было просто оставить ее в покое на несколько минут и ее душевное состояние возвращалось в норму.

Через какое-то время Ньют почти затихает, лишь слегка подрагивая в объятиях отца.
- Прости меня, - тихо говорит он, отстраняясь и вытирая остатки слез растянутым рукавом своего свитера. – Я не знаю, что на меня нашло.

- Тебе не за что просить прощения, крошка-Ньют, - Джейк треплет сына по голове, затем поправляет неопрятно загнувшийся воротник его рубахи, и отводит взгляд в сторону капота, пар из которого больше не валит. Вокруг пустынно, что не могло не радовать (вероятно, грузовичок успел где-то свернуть), но Джейк все же оттаскивает автомобиль на обочину, чтобы оценить масштабы бедствия. Причиной их резкого разворота оказывается всего лишь куча снега, которая, возможно, выпала из снегоуборочной машины.

Джейк приступает к изучению неисправности с той же тщательностью, с какой Келли недавно занимался Ньютом. Блэк долго мучает замок зажигания, который раз за разом стреляет вхолостую, в конце концов, нервы волка сдают и, несколько раз несильно хлопнув рукой по клаксону, он шипит себе под нос ругательство. Они почти добрались до Барроу, но до дома еще было далеко, на таком морозе этот путь пешком Ньюту не осилить. Хорошо, что он более ли менее успокоился, и уже снова строчил сообщения своей новой подружке.

Джейк выходит из салона и с удовольствием разминает затекшие мышцы. В нос ударяет сухой морозный воздух, от которого перехватывает дыхание. Снег неприятно скрипит под ботинками, и запах горелого тосола, кажется, въелся уже в каждую клеточку тела. Джейк поднимает капот, смотря, как облачко дыма поднимается и растворяется в воздухе, словно сахар в теплой воде. По его просьбе Ньют пару раз поворачивает ключи в замке зажигания, пока его отец пытается найти неисправность.

Всего-то на всего слетел ремень генератора. Блэк надевает его на валик, шарит пальцами по гладкой поверхности, повторяя в голове мантру: «Хоть бы не лопнул, хоть бы не лопнул, хоть бы не…». Все-таки лопнул, зараза. Ладно, хоть не порвался окончательно, а то пришлось бы тащить этого механического зверя до Барроу у себя на плечах.

Джейк плавно опускает крышку, когда заканчивает работу, вытирает руки о колючий снег, тут же стекающий с его ладоней грязными струйками.

- Держись, зверюга, иначе оставлю гнить на том месте, где отдашь концы. И не посмотрю, что ты – не моя собственность! – привычные разговоры с автомобилями со стороны выглядят странно, но сейчас Джейку не до этого.

Наконец салон наполняется привычным уютным урчанием работающего двигателя, и Ньют греет застывшие покрасневшие руки в струях теплого воздуха, которые выдыхает печка. Теперь оборотень действительно поедет медленно, осторожно и плавно, а пока он прогреет свой «Шевроле» и продолжит неприятный разговор, чтобы расставить все точки над «i»:

– Я знаю, что ты сейчас подавлен, но объясни, пожалуйста, что, черт возьми, вчера произошло.

Ньют словно в полусне качает головой.

- Мне известно, что вампиры существуют, что они здесь. И эти вампиры – Каллены. И почему-то я уверен, что ты знаешь не так много кланов, и еще меньше ненавидишь так же, как тех, кто оставил тебе меня, - Ньют больше не дрожит, не заикается до слез. Он теперь смотрит вперед, сквозь лобовое стекло, и Джейку кажется, что он знает точное количество снежинок, упавших с неба на капот. – Ты ведь не отдашь меня им обратно?

- Что? – вскрикивает Джейк с горячностью, пытаясь совладать с чувством, словно кто-то ледяным пальцем дотронулся прямо до его сердца. – Как тебе это в голову могло взбрести?

Губы сына снова дрожат, но на сей раз, он сдерживается и, тяжело вздохнув, продолжает.

- Просто сколько себя помню в детстве, ты часто разговаривал самим с собой о том, как было бы неплохо вновь встретить моего отца и вручить ему меня, перевязанного красной лентой. Я, правда, старался не зацикливаться на этом, надеялся, что со временем ты ко мне привыкнешь. И даже когда ты срывался на меня, я всегда задумывался над причинами: то ли это из-за моих поступков, то ли просто потому что я – чужой. Иногда я тоже представлял, что было бы неплохо разыскать своих настоящих родителей, но… - Ньют замолчал на секунду, потеребил рукав свитера, набираясь мужества. Затем продолжил еще более тихим голосом. – Знаешь, я тебе наврал про то, как мы познакомились с Ренесми. Нет, она и впрямь меня спасла, только обстоятельства были другие. Я случайно стал свидетелем охоты вампиров.

Джейк тяжело вздыхает, даже немного театрально, но не спешит с ответом. Кажется, на его лице и так можно прочитать, как сильно он зол. Но не на Ньюта, нет. Его негодование направлено на Калленов, которые чуть было не убили его ребенка, вернули его покалеченным. Да, черт возьми, где был Карлайл? Неужели старик совсем обезумел, что допустил такое! Как он мог не узнать собственного внука!

- Их там было двое, они меня не заметили, поначалу, - Ньют не обращает внимания на заметные, хоть и хорошо подавляемые вспышки ярости отца, словно находится где-то далеко отсюда. – В общем, я хотел смотаться по-быстрому, но эта штука в голове опять меня подвела, я упал с выступа камней. Очнулся в чужой комнате. Совсем один. У меня сердце в пятки ушло, голова просто разрывалась от боли, а спазмы в желудке каждую секунду могли заставить меня украсить чужой ковер своими рвотными массами. Но не так была страшна боль, как то, что я слышал за дверью, может, чуть дальше. Они говорили о том, что я все равно не жилец, о том, как убьют меня. Они обсуждали это так просто, словно выбирали начинку для пиццы. И тогда я подумал о смерти не как о чем-то далеком, а как о голодном чудовище, которое дышит прямо в спину. Я испугался, что не смогу выбраться оттуда. И если бы не Ренесми, вряд ли я бы ушел.

Лицо Джейка искажается, словно от удара. Он предполагал, что за историей с сотрясением стоит что-то невероятное, но в рассказе Ньюта оказалось уж слишком много всего. Блэк и понятия не имел, что пришлось испытать его сыну.

- Они бы тебя не тронули, Ньюти, - рука Джейка ложится на хрупкое плечо. Блэк ободряюще улыбается сыну, но сам чувствует всю искусственность собственной улыбки. – Карлайл бы им не позволил. Он, конечно, мужик со своими тараканами в голове, уж поверь тому, кто однажды попал в его волшебные руки, но эти тараканы дружелюбны до отвращения. Он бы не потерпел бессмысленного насилия в своем склепе.

- Не знаю, кто из них Карлайл, но какая-то девчонка говорила, что у меня нет будущего. Причем это звучало так, будто она это точно знает.

Ньют напрягается, и Джейк даже через толстый свитер видит, как натянулись его мышцы, будто струны. Он кладет свою огромную ладонь поверх тонкой ладони своего сына, удивляясь тому, как щедр сегодня на успокаивающие жесты. Еще пару часов назад он бы плюнул в лицо любому, кто посмел бы назвать его мягким.

- Нет, она этого не знает. Эта коротышка – Элис - просто чокнутая. Ее слушать – себе дороже. Иногда возникает ощущение, что даже блондинка – Розали – более адекватна, чем этот полуэльф с аккумулятором в заднице, - Джейк снова отстраняется, заводя машину, а затем кладет руки на руль. – Думаю, приятель, нам уже пора двигаться дальше, иначе мама Крисс окончательно разнервничается. Она там совершенно одна. Да еще и продукты надо купить.

Ньют неуверенно улыбается и накидывает на себя ремень безопасности, который расстегнул, чтобы тот не мешал ему спать. Джейкобу кажется, что он успокоился, но колючие льдинки тревоги еще не растаяли в его зеленых глазах. Но этот трудный разговор все еще не окончен. Ньюта явно беспокоит что-то еще.