Глава 21. Вопреки

В салоне авиалайнера было тихо. Удушающе тихо. Казалось бы, идеальный слух улавливал малейшие колебания плотно сжатого в ограниченном пространстве воздуха, незаметную для человеческого слуха вибрацию металлической обшивки, дикий свист обтекающего самолет воздуха. Равномерное, сглаженное полудремой дыхание Адель. Биение сотни сердец, волей судьбы заточенных на несколько часов в одном самолете.

Звуки окружали, пульсировали. Бесчисленное множество, и при иных обстоятельствах раздражали бы. Но только не сейчас. Наоборот, хотелось заполнить мысли нелепой чепухой. Не помогало. Даже этот водоворот гула не мог заставить отвлечься, его организм словно не замечал, отвергал все то, что помогло бы забыться. Создавая пустоту, вакуум вокруг него. И окружающую искусственную тишину. Идеальную среду для размышлений, сомнений.

Он не хотел думать. Не мог. Все произошедшее не укладывалось в голове. Понимал, что рано или поздно придется, что не удастся отложить на потом, спрятать в самые дальние ячейки памяти. Что просто так, само собой, все не решится. Знал, и боялся. Правда, какой бы она ни была, в любом случае разрушала то, что было дорого.

Как прежде, до поездки, уже не будет. Чью бы сторону не выбрал.

Эдвард устало прикрыл глаза. Все это было слишком. Слишком много всего скопом навалилось. Его отец, вера в которого и так достаточно сильно пошатнулась. Он хотел верить ему. В него. Врала Белла или нет, это не меняло факта, что его отец не так уж идеален. Он и сам словил его на несоответствии. Зачем нужно было скрывать правду про Аро? Про то, кем раньше была мать, да и сам Карлайл? Что изменила бы эта правда? Он не понимал. Зато неведенье зародило в нем сомнения. Он усомнился в отце, и уже не получится так же безоговорочно верить каждому его слову.

У Карлайла были свои скелеты в шкафу, и если хоть одно из тех обвинений, что предъявляла Белла, было верно... Он не знал, что будет делать, если ее слова подтвердятся.

А еще этот ритуал. Как отец мог скрывать от него? Теперь была понятна тревога матери, которая не хотела, чтобы он ехал. Умоляла, чтобы остался в Лондоне. Она просто знала. Знала, с чем и кем он столкнется в Румынии. Знала, и молчала. Как и отец.

Осознание разозлило. Как они могли? Отец отправил его в Румынию, зная, что его ждет, и даже словом не обмолвился. Неужели боялся, что он испугается проклятья и не станет искать сестер?

Эдвард горько усмехнулся. Разве мог он с уверенностью сказать, что мотивировало поступки отца. Нет! Раньше казалось, что мог. Как же он был слеп и наивен. Отцу стоило больше доверять ему. Если бы Эдвард знал о ритуале, он бы все равно поехал. Сам постарался бы найти ее. И все решить. Вот только в этом случае он бы не был таким глупцом. Хотя бы понимал, что происходит.

Что уже говорить о содеянном. Было поздно хоть что-либо менять. Оставалось понять, как со всем этим жить дальше. Хотел ли он избавиться от действия ритуала? Однозначно сказать не мог, смотря какая цена за свободу. С одной стороны, конечно, хотелось избавиться от зависимости. Уж слишком слабым, лишенным воли становился рядом с ней. А с другой.... Он не помнил, чтобы хоть с кем-нибудь испытал подобное блаженство. Чтобы близость приносила такое абсолютное упоение. Он ведь был действительно счастлив, как никогда за прошедшие сто лет.

Так может, и не так плоха эта зависимость? Тем более, что она обоюдна. Ведь любовь делает тоже самое. Та же зависимость. Только разница в том, что добровольно выбираешь партнера. На мгновение Эдвард задумался. Попытался представить рядом с собой кого-то другого. И обреченно вздохнул. Перед глазами стояла она: злая и жестокая, загадочная и соблазняющая, улыбающаяся и расслабленная, утомленная его ласками. Последняя картинка вызвала улыбку. Такой Белла нравилась ему больше всего. Тогда, когда обещал забрать с собой, не лукавил. Изменила ли что-нибудь открывшаяся правда?

Он не знал. Не знал, где его истинное желание, а где магическое воздействие ритуала. Вдали от Беллы все казалось иным, более ясным. Да и мысли не были окутаны безумным вожделением. Впервые за последние дни мог трезво мыслить и был рад этому. Невозможно хоть что-либо решить, когда разумом управляют гормоны, и думает не совсем та часть тела.

Но все равно было тяжело. Прошло всего каких-то пару часов, а он и десяти минут не провел, чтобы мысленно не вернуться к ней. Особенно не давало покоя то, как поступил с Беллой. Чувство вины неприятно жгло. Хоть и оправдывал себя тем, что не мог поступить иначе, что в той ситуации это был единственный выход, ощущение, что предал ее, разрывало сердце.

Как она там? За ее безопасность мог не волноваться, ведь позаботился, выставил возле входа в пещеру охрану. Стражи Аро не допустят никого в подземелье. Волновало другое. Память услужливо подкидывала ее образ, закованное в кандалы тело. Он видел, как она пыталась сорвать их, ощущал, как впрыскивается в тело скрытый в кандалах яд. Если хоть немного успел узнать ее, то понимал, что не успокоится. Будет рвать на себе кандалы до последнего. Травить себя чужим ядом.

Представил ее обмякшее, бесчувственное тело, распластавшееся на холодном каменном полу пещеры, и чуть не раздавил от охватившего напряжения подлокотники кресла.

– Эдвард? – Звенящий от тревожных ноток голос Адель заставил открыть глаза. Он так ушел в себя, что забыл о присутствии девушки. – Ты в порядке?

Кивнул, слабо улыбнулся. Не она должна спрашивать о самочувствии. Не он, а она пробыла в заточении. Ее жизни угрожала смертельная опасность. И пусть в Бухаресте они удалили пули, и раны вампира затягивались быстро, она, вероятно, все еще должна испытывать слабость.

– Как ты себя чувствуешь?

– Уже лучше. Да это и не важно. – Адель улыбнулась, с нежностью смотря на Эдварда. – Главное, что все закончилось, и ты здесь. Больше этот кошмар не повторится, Карлайл все исправит.

Почему-то ее слова не успокоили. Наоборот, непонятная тревога сдавила сердце. Эдвард отмахнулся от возникшего чувства. Все плохое, что могло с ними произойти, уже случилось. Тревога была неуместной.

– Расскажи мне о Белле! – спросил просто, не из любопытства. Чтобы отвлечься. Что представляла собой Белла, и так знал. А в то, что ему расскажут правду, уже не особо верил. Ведь Адель ему тоже лгала. Столько лет думал, что влюблен в нее, говорил ей об этом. А она ни разу так и не открыла ему правду.

Адель нахмурилась. Белла не являлась той, о ком хотелось говорить. Отвернулась к иллюминатору, задумчиво изучая причудливый, видимый лишь взору вампира узор из клубящегося воздуха. Не поворачивая головы, сухо спросила:

– Что ты хочешь знать?

Эдвард отметил ее реакцию. Слышал неприязнь в голосе. И в очередной раз убедился, как много он не знает. Что же они с Беллой не поделили, что заставило родных по крови сестер ненавидеть друг друга?

– Как вы стали такими?

– Вампирами?

Это было немного не то, что имел ввиду, но кивнул. Белла не рассказывала ему о своем обращении. По сути, она ничего ему не рассказывала. Только неприятные факты о связи с отцом. Конечно же, хотелось бы услышать историю от нее самой, но вряд ли он получит правдивые ответы на вопросы. Особенно после случившегося.

Адель равнодушно повела плечами.

– История очень длинная, и не совсем приятная.

– Мне некуда торопиться.

Прищурившись, Адель посмотрела на Эдварда. Как же ей не хотелось об этом говорить, ворошить неприятное и болезненное прошлое. Но знала, как Эдвард упрям, и вряд ли просто так отвяжется. Понимала его желание узнать о Белле, но все же злилась, успокаивая себя, что скоро все закончится. И Эдвард будет ее, только ее. Она вытерпела и худшее, пережила самые черные дни в своей жизни, зная, в чьих объятьях нежится любимый. Но выдержала, ведь добровольно пошла на это. Главное, что все получилось. И скоро все закончится. Собралась с мыслями. Хочет Эдвард правду, она даст ее, и пусть сам решает, что потом делать с этой правдой.

– Я младше Беллы на три года, свою жизнь мы начали людьми в эпоху Средневековья.

Эдвард внимательно слушал тихий рассказ Адель. Про то, как они с сестрой росли в приемной семье его отца. Надо же, Карлайл утаил от него и этот факт. Зачем было скрывать, что знал Адель с рождения?

– Мы с Беллой не особо ладили. Она всегда была сама по себе. Не игралась с соседскими детьми. Была всегда замкнутой, нелюдимой. Я даже побаивалась ее. Подругами мы с ней так и не стали. Я старалась избегать ее, как могла, и как можно больше времени проводить с твоим отцом. Но это ее тоже не устраивало. Она обижала меня, прогоняла. Пыталась остаться с ним наедине. Уже потом, когда подросла, я поняла, в чем дело. Белла была влюблена в Карлайла с детства.

Эдвард вздрогнул от такого признания. Такого явно не ожидал услышать. Уже свыкся с мыслью, что его женщина до него жила с отцом. Но чтобы все было так серьезно... Слова Адель болезненно осели на сердце. Не думал, что будет так неприятно. А она продолжала рассказывать, как Белла бегала за Карлайлом, подстраивала их свидания. А он хотел совсем другого.

Эдвард поразился, узнав, что ее сила проявилась еще в человеческом обличии. То, что заставила Карлайла быть рядом, не стало откровением. На себе испытал губительное действие ее дара.

– Белла слишком заигралась, а ведь тогда были не те времена. Если бы я только знала, к чему все приведет, никогда бы так не поступила. – Адель оторвала взгляд от окна, и в упор посмотрела на Эдварда. – Я предала ее. Хотя в тот момент считала, что поступаю правильно. Мы росли в семье священника, ее сила противоречила всему, что нас учили. Я обвинила ее в колдовстве. Твой отец меня поддержал.

Эдвард ошеломленно смотрел на девушку. Он хорошо знал историю человечества. И без труда мог сказать, к чему вели такие обвинения. От охватившего его гнева напрягся. Как они могли? Ладно, Адель, но отец? Как он мог!? Отдать девушку, с которой у тебя были близкие отношения, на костер! Каким же нужно быть гнилым и жестоким, чтобы так поступить. В голове не укладывалось, что отец решился на такое подлое предательство.

Память услужливо подкинула образ Беллы в кандалах. Эдвард сжал кулаки. А чем он лучше? Ведь так же подло поступил с ней. Так же предал. И нет ему оправданий. Ведь мог посадить Адель на самолет и тут же вернуться. Так нет. Оберегая одну, подставил под удар вторую. Твердо решил исправить оплошность. Как только самолет приземлится, передаст Адель в руки поверенных лиц и сразу же полетит обратно. Не станет тратить время на поездку домой, как бы ни хотелось. Выяснить все недоразумения с отцом сможет и позже. Белла была важнее.

Адель тем временем пыталась оправдаться. Как поняла, что натворила, уже когда стало поздно. Как попыталась исправить, бросится в ноги к епископу и сказать, что ошиблась. Как Карлайл удержал ее, внушив, что за клевету ее саму отправят на костер.

– Что мне тогда оставалось? Я была напугана. И позже сполна заплатила за свой грех. Когда ее сорвало с горящего костра неизвестное существо, жизнь превратилась в кошмар. В те времена люди не имели особых знаний, но ходили легенды про сверхлюдей, сильных и бессмертных. Мы не знали наверняка, но догадывались, что Беллу забрало именно оно, и не для того, чтобы съесть. Для этого можно было и не бросаться в костер. Тогда была такая толпа, собралась вся деревня, никто бы и не заметил пропажи одного. Твой отец сразу понял, что дело плохо. Что рано или поздно Белла вернется. За нами. Мы бросили все и сбежали. Вынуждены были скитаться, перебиваться сомнительными ночлежками. Если бы ты знал, как это – жить в постоянном страхе, ежесекундно оглядываться.

Адель на мгновение замолчала, закрыла глаза. Эдвард видел, как тяжело давались ей воспоминания, но к своему ужасу не обнаружил и капли жалости к ее страданиям. Она тяжело вздохнула и продолжила.

– А потом Карлайлу все надоело. Он оставил меня в очередной по счету деревне и отправился в Ватикан. Воплощать свою мечту. А я устала бояться. Попыталась начать жить нормальной жизнью. И знаешь, у меня получилось. Я встретила замечательного человека, готовилась стать его женой. А потом пришёл он, и ничего не стало. Ни любимого жениха, ни надежды на свой дом и счастливую жизнь. Чтобы хоть как-то сдержать силу Беллы, он прервал мою нормальную, человеческую жизнь. Превратил в чудовище. Как я могу любить ее за это? Как?

Эдвард молчал. Он не знал, что сказать ей. Она ждала от него поддержки, знака, что он понимает ее, но Эдвард продолжал слушать молча.

– Человеческие ошибки ее так ничему и не научили. Она продолжала силой удерживать Карлайла. Я не знаю, почему он не ушел, когда я начала блокировать ее. Наверное, привык. Любви к ней у него никогда не было. Было глупо с ее стороны надеяться, что она возникнет. И Белла принимала это, пока не появилась твоя мать. Ну, а дальше ты знаешь. Вся ее глупая месть, это обида брошенной, нелюбимой женщины.

– А ребенок? – Рассказ Адель казался слаженным, убедительным. Но все равно что-то не связывалось. Он видел, как искажались от боли черты Беллы, стоило ей о нем вспомнить. Не могла она так хорошо играть. Да и для подобной вражды повод должен быть посерьезней. Почему-то в этом вопросе верил именно Белле.

Адель нахмурилась.

– Я же тебе говорила, еще в пещере. Это все ложь!

Эдвард промолчал. Адель, устало прикрыв глаза, откинулась на спинку кресла. Разговор был исчерпан, а бродить и дальше по минному полю категорически не хотелось. И так раскрыла слишком много.

Эдвард задумчиво смотрел на нее. Вот она, перед ним. Девушка, которую всю жизнь считал идеалом. Нежная, добрая, спокойная, ласковая. Умеющая любить и заботиться, и как оказалось, еще и умеющая люто ненавидеть. И, возможно, врать. Эдвард допускал, что Адель не врет, и ребенка действительно не было. Тогда врала Белла. Так это или нет, он не собирался спускать все на самотек. Он найдет того, кто был рядом с отцом в те времена, и обязательно докопается до истины.

Эдвард с трудом дождался, пока опустят трап. Внешне он был спокоен и как всегда собран, что нельзя было сказать о внутреннем состоянии. Он буквально сгорал от охватившего его нетерпения. Последние часы полета стали настоящим мучением. С удивлением обнаружил, что не может думать ни о чем, кроме Беллы, что все мысли кружатся вокруг нее. И даже если упрямо пытался подумать о чем-то другом, ее образ все равно возникал перед глазами. Манил к себе, звал. Становилось неуютно, некомфортно, он не мог усидеть в кресле. Голос стюардессы, оповещающий об окончании полета, вызвал прилив облегчения. Скоро он улетит обратно. Исправит все, что так безрассудно испортил.

К выходу чуть ли не бежал. Адель хмуро следовала за ним. Ей не нравилось его нетерпение, и как ни пыталась успокоить себя, что это ненадолго, не могла. Видеть, как он изнывает по другой женщине, было нестерпимо больно. Понимала, что его поведение – лишь результат действия ритуала, но и это не приносило облегчения. Раньше, до встречи с Беллой, он хоть как-то реагировал на нее, сейчас же его глаза смотрели на нее лишь с вежливой участливостью. Но ничего. Она все исправит. И неважно, какую цену придется за это заплатить.

Черная тонированная машина ждала в назначенном месте. Рядышком стояла другая, такая же. Эдвард нахмурился, но не придал особого значения. Отец прислал дополнительную охрану? Но зачем? Что могло им угрожать в городе, где нет ни одного мятежника, и выставлен круглосуточный патруль? Не доходя пары метров до машин, Эдвард остановился, заставляя стать и Адель. Легонько сжал ее руку.

– Дальше ты поедешь одна. Мне нужно вернуться.

Адель досадливо поморщилась.

– Я не понимаю… Зачем?

– Я должен!

За их спинами громко хлопнула дверца.

– Я так не думаю! – ледяной, властный тон Карлайла неприятно резанул слух. За время пребывания в Румынии, оказывается, успел отвыкнуть от его приказной манеры общения.

Эдвард резко развернулся к отцу. Отметил его высокомерно подтянутую фигуру, цепкий, оценивающий взгляд. Он смотрел на Эдварда придирчиво, так, словно искал в нем невидимые изменения.

– Садись в машину, Эдвард!

Карлайл не просил, приказывал. Вот тебе и приветствие после длительного отсутствия. Эдварду это не понравилось, он не собирался подчиняться. Карлайл прожигал его властным взглядом, Эдвард, не отводя своего, упрямо повторил:

– Мне нужно вернуться в Румынию. У меня остались незаконченные дела!

– Немедленно! Сядь! В машину! – Карлайл процедил сквозь зубы, медленно, угрожающе, делая акцент на каждом слове. Было видно, как ему сложно сдерживаться. Давно Эдвард не видел отца таким. Но не собирался пасовать перед грозным нравом правителя. Никогда не думал, что придется пойти против воли отца, но, похоже, иногда все приходится делать впервые.

– Приказывай своим подчинённым, отец.

– Ты – мой подчиненный!

– Я, прежде всего, твой сын!

– Вот именно! Поэтому ты сядешь в эту машину, иначе, пеняй на себя!

Долю секунды сверлили друг друга взглядом. Карлайл властно, приказывая, пытаясь взглядом сломить волю спесивого сына. Эдвард же упрямо смотрел в ответ, не понимая, как раньше мог так безоговорочно подчиняться. Но все же первым отвел взгляд, и уже не глядя на отца, твердо ответил:

– Нет!

И быстро, не оглядываясь, зашагал в сторону терминала.

Он не мог видеть, как разочарование на жестоком лице Карлайла сменяется злостью. Как отец делает взмах рукой, указывая охране на Эдварда. Как ни один мускул не дрогнул на его лице, когда отдавал приказ:

– Арестовать!

---

Под спойлером замечательная иллюстрация к главе, спасибо ее автору helencapricorne


Спасибо ТанеTTTT за редакцию и помощь с главой