Меня аккуратно занесли в операционную, уложили на стол.
- О, Боже… - сказал хирург. – Что с ней произошло?
- Она участвовала в соревнованиях по прыжкам в высоту, упала мимо мата и, похоже, сломала позвоночник, - ответил другой голос.
- Позвоночник? – удивленно и шокировано переспросил хирург.
- Да, Карлайл, именно позвоночник. Возможно, что-то еще, мы не проверяли. Она не может пошевелиться. Что можно сделать?
- Мне надо ее осмотреть. Если только один перелом, то она сможет выжить. Но если он повредила еще и голову, то мы не сможем ее спасти, хотя я очень постараюсь.
- Я думаю, вам стоит поспешить, Карлайл. Ей может стать еще хуже со временем.
- Я не представляю, как эта девочка вытерпела дорогу сюда, и тем более перенос по лестнице. Ее, наверное, мучают невероятные боли.
- Так, Карлайл, вы займетесь ей, или дадите умереть, не приступив к операции? – нервно спросил врач, принесший меня сюда.
- Конечно, Шон, я сейчас же займусь ею, - успокоил его хирург Карлайл. – Элизабет, не могли бы вы позаботиться о ней, пока я приготовлюсь к операции? – обратился он к медсестре, кружившей вокруг меня.
- Разумеется, доктор Каллен, – ответила медсестра.
Карлайл вышел из операционной. Я лежала на столе, понимая, что терпеть мне не долго осталась. Я выиграла. Я переборола себя. Это я точно понимала. Тело мое сдалось и ждало успокоения. Я могла бы сейчас улыбаться. Мне бы сейчас было бы хорошо, если бы не было так плохо. И хотя боль сознательная прошла, физическая заполнила меня целиком. Только сейчас я осознала в полной мере, как больно мне было. Нет, не мне. На время доставки меня в больницу, душа моя блуждала между телом и чем-то еще. Я как будто смотрела на себя со стороны. Смотрела, как изуродованное тело везут в операционную, как они еще надеются вернуть блуждающий дух обратно к плоти. Тело мучалось отдельно, душа отдельно. Но когда сознание успокоилось, физическая боль полностью поглотила меня. Я теперь поняла, как мне должно было быть больно.
И эта перемена чуть не убила меня. Такую боль я не в силах была вытерпеть. Но я держалась, хотела держаться. Меня останавливало на этой земле желание жить и понимание того, что я не сыграла своей пусть маленькой роли в жизни человечества. Это и только это держало меня на краю жизни.
Я почувствовала махонький укол в правой руке. Комар? Нет, конечно. Это была капельница. Но боль от нее была такой же маленькой, как от укуса комара. Но почему-то мне стало легче. Я почувствовала, что что-то наполняет мои вены, что это что-то подпитывает мое желание. И поэтому мне стало легче. Мне больше не надо было держаться самой. Мне помогали.
Я услышала писк. Какой долгожданный момент! Я ждала его, чтобы отключиться, чтобы убавить свою боль. Когда от меня не потребуется никаких усилий, кроме биения сердца, чтобы показать линию жизни. Кривую зеленую полоску на экране монитора, висевшего над столом. Я прекрасно видела ее. Еле трепыхавшуюся, но еще живую. Она помогла мне найти нужный настрой.
Я ждала момента, когда меня подключат к аппаратам. Чтобы потерять сознание, забыться. Но сейчас мне этого не хотелось. Мне хотелось быть на операции, чувствовать боль разрезаемой скальпелем плоти. Боль, доказывающую мне, что я еще жива, что могу ее чувствовать. Но доктор был против.
Хирург Карлайл вернулся в комнату. На руках были стерильные перчатки, лицо закрыто повязкой. В руках коробочка со стерильными инструментами, в ней блеснул скальпель.
Удивительно, но это успокоило меня. Это для меня означало, что за мою жизнь борются, что меня хотят спасти. Это добавило мне сил. Сил спасаться. И я приготовилась к боли.
Но я не учла одного факта. Обычно операции проводятся под наркозом. А уж такие, когда произошел перелом позвоночника, тогда вообще без вариантов. Но я была готова терпеть что угодно, лишь бы ощутить себя живой. Но врачи не спрашивают у пациента, хочет ли он наркоз или нет. Это заставило меня вымолвить первое слово, после моей травмы, когда Карлайл достал шприц и собрался вколоть мне лекарство:
- Не надо…
Слова прозвучали невнятно и тихо, но я была уверена, что Карлайл их услышал. Его лицо изменилось, из уверенного он превратилось в удивленное.
- Первый раз слышу, чтобы пациент отказался от наркоза, - она помотал головой. – Но это серьезная операция, для меня она тоже серьезна. И я боюсь, что не смогу исправить ошибки, если ты будешь в сознании. Прости.
Он смотрела на меня жалостливым и понимающим взглядом. И я успокоилась. И тут до меня дошло, что я могу говорить, пусть тихо, но хирург меня слышал.
- Тогда…
Я чуть-чуть подвинула руку в сторону Карлайла. Но сделав это, тут же пожалела. И я вспомнила все, что читала о переломе позвоночника. Человек не должен двигаться. Теперь я понимала почему. Это маленькое, совсем незаметное движение обернулось такой болью, которую я и представить себе не могла. И тут я действительно поняла беспокойство хирурга. Наверное, у него было мало опыта таких операций. Конечно, не каждый день в Форксе кто-то ломает позвоночник. И я позволила вколоть себе обезболивающее.
Шприц мягко вошел под кожу, погружаясь в вену. Удивительно. Небольшое движение рукой отзывалось мучительной болью, а укол не вызвал ничего подобного. Наверное, мой организм был невероятно эгоистичен. Другого слова и не подобрать. Он думал только о своих движениях, реагировал только тогда, когда его заставляли функционировать. А когда в него втыкали иголки, ему было все равно. Пусть даже руку отрежут. Главное – самому не работать.
Я почувствовала действие лекарства через полторы минуты. Карлайл уже приготовил скальпель. Мои глаза потихоньку закрывались, я падала в бессознательное состояние.
- Да, ты не должна знать, что с тобой, пока я не знаю… - тихо прошептал хирург, чтобы услышать смогла только я. Я бы улыбнулась на эти слова, только силы быстро покидали меня. Через секунду я уже не помнила, где нахожусь.

Я не проснулась. Да я и не спала. Нет, я валялась в отключке. Только сколько времени? И что сейчас со мной?
Я не могла открыть глаза. Я не могла сказать что-либо. Я не могла шевелиться. Но я не умерла. Я сейчас даже не была без сознания. Это было похоже на… кому?
Стоп, стоп, стоп. Какая кома? Это нереально. Я могу думать, могу размышлять, но… А что я еще могу?
Я попыталась напрячь весь свой организм, каждую клеточку тела. Безрезультатно. Я не смогла ничего сделать. Ну, почти ничего. Я что, услышала пищанье? Да, это определенно. Но что это могло быть? Я вспомнила последнее, что со мной было.
Перелом, больница, система жизнеобеспечения, добрый хирург Карлайл, обезболивающее… Так, остановись на секунду. Система жизнеобеспечения? Я вспомнила экранчик с тонкой линией моего пульса, моей жизни. Он издавал такое же пищанье, что я слышала сейчас. Да, точно тоже самое.
Но я не смогла проверить этого, потому что глаза упорно не хотели открываться. Ну ничего, не страшно. Пока мне было достаточно только звуков.
Я вслушалась еще внимательней. Мне казалось, или мой слух улучшился, когда остальное тело не работало.
Я слышала чьи-то шаги по коридору. Коридор? Я слышу шаги в коридоре?
Может быть. Что я точно знала – я лежала в больнице. И по коридору ходили…медсестры? Да, они. Я вслушалась внимательней.
Неужели я услышала. Я слышала воздух. И он был каким-то тяжелым. Наверное, сейчас вечер. Нет, скорее ночь.
Я попыталась различить остальное. Где-то рядом со мной что-то звенело. Я перебрала все варианты. Может, это инструменты в руках хирурга. Может, операция еще не закончилась? Нет, тогда бы я испытывала боль. Но что-то мне подсказывало, что я недолго провалялась в отключке. И что со времени операции прошло совсем немного времени. Наверное, всего несколько часов.
Я напряглась, как только могла и услышала кое-что, что заинтересовало меня. По коридору неслись быстрые шаги. Поскольку их звук приближался, я догадалась, что этот человек направлялся в комнату, в которой лежала я.
Вскоре шаги прекратились, видимо, прямо за дверью. Моя догадка подтвердилась, когда в дверь постучали. Три коротких стука. Но я думаю, Карлайлу они были не важны, потому что он перестал перебирать инструменты, когда звук шагов приблизился к двери.
- Войдите, - тихо отозвался Карлайл.
Дверь распахнулась, и в проеме появился человек, видеть которого я не могла, поскольку мои веки никак не поднимались. Но зато я прекрасно все слышала.
- Ты хотел видеть меня, пап? – я услышала нежный, бархатистый голос человека, появившегося в комнате. Этот голос был необычайно красив. Но и у Карлайла голос был хорош. Почему я не обратила на это внимание раньше?
Но одно слово заставило мой разум встрепенуться. Пап? У Карлайла был сын? Но он выглядел слишком молодым, чтобы иметь взрослого сына. Взрослого? Да, я свои почему-то улучшившимся слухом смогла уловить нотки взрослого в голосе пришедшего. По-моему, ему было лет 18, может, чуть меньше. Но Карлайл слишком молод, чтобы иметь восемнадцатилетнего сына. Или это я не рассмотрела Карлайла? Нет, хирурга я помнила во всех деталях. Его лицо было единственное, что я запомнила из того ужасного дня. Что же смутило меня в этом слове?
Я поняла. Эта догадка заставила бы меня покраснеть и улыбнуться, глядя в золотистые глаза, в красивое лицо хирурга, обрамленное светлыми волосами. Но я не могла управлять мускулами в этот момент. Странное озарение. Я воспринимала его со стороны девчачьего «я». Как женщина воспринимает мужчину. Он казался мне привлекательным. А тот факт, что у него есть сын, разбил мои несуществующие надежды. Эта мысль меня развеселила.
Но тут я сообразила, что Карлайл не дал ответа сыну. Я прислушалась, думая, что что-то пропустила из разговора. Но ничего такого. Видимо, Карлайл обдумывал ответ. Неужели он так долго думает? Дура, это ведь ты слишком быстро думаешь. И чего я пристала к человеку?
- Да, Эдвард. У меня есть кое-что интересное для тебя, - Карлайл дал ответ сыну. Сыну Эдварду. Хм, это имя довольно старое. Почему же Карлайл дал сыну имя из прошлого века?
- Интересное? – отозвался Эдвард своим чудесным голосом. – О чем ты? – Эдвард замолчал, видимо, рассматривая комнату. Мне тоже стало любопытно узнать мнение Карлайла, что интересного может быть в операционной. Может, измазанный моей кровью скальпель? Или сломанный позвоночник? Мой… Наверное, самым интересным объектом в комнате, кроме Карлайла и Эдварда, была я. – Девушка? – после недолгого молчания спросил он, подтвердив мои догадки.
- Да, именно, - ответил Карлайл оживленным голосом. – Хочешь узнать ее историю?
- Что ж, мне уже любопытно. А как ее зовут?
- Джудит Фрейз.
Звук моего имени и вообще разговор обо мне, ведомый двумя наичудеснейшими голосами на планете, заставил бы кого угодно залиться краской. Но я почему-то не чувствовала прилива крови к щекам.
- Ну, я весь во внимании, - сказал Эдвард.
Я ждала ответа Карлайла, но его почему-то не последовало. Это мне показалось странным. Это же был обычный разговор, исключая то, что голоса собеседников были лучше всех других на свете. Перестань об этом думать!
Но мне было жутко интересно выслушать свою историю в интерпретации Карлайла, а он не отвечал. Интересно, много ли мне понадобится времени, чтобы разобраться в странном поведении хирурга?
- Весьма увлекательно, - промолвил Эдвард после затянувшейся паузы. Что ему показалось увлекательным? – Только твои идеи, Карлайл, становятся предсказуемыми.
- Ты что, не видишь, что ей это необходимо? – голос Карлайла звучал немного разочарованно.
- Я прекрасно это вижу! – немного напряженным голосом сказал Эдвард. – Только если ты будешь вот таким образом «спасать» каждого встречного, на Земле не останется людей! Ты ведь ее совсем не знаешь!
- Ты же только что убедился в обратном, Эдвард, - неизвестно почему, но голос Карлайла оставался спокойным и невозмутимым, когда его сын готов был развернуться и уйти из больницы так быстро, как только мог. – Сюда приходила воспитанница приюта, ее тренер. Они рассказали мне ее историю от момента рождения и до сегодняшнего дня.
- Они рассказали тебе о ее жизни, а ты сам с ней поговорил? – возмущенно воскликнул Эдвард.
На эти слова в моей голове всплыло воспоминание. Я лежу на столе, прося, чтобы хирург не использовал наркоз. Вряд ли это можно было назвать разговором. Но мне показалось, что Карлайл меня понял, понял причину моего отказа. Неужели в трех моих сказанных словах он смог узнать обо мне так много?
Карлайл, видимо, задумался о том же эпизоде сегодняшнего дня.
- Ха, Карлайл, нежели этого было достаточно, чтобы узнать о ней как следует? – усмехнулся Эдвард. Мне показалось, или Карлайл ничего не сказал перед этим? Эдвард словно прочитал его мысли. Разве это возможно?
- Да, ты прав, этого было мало, - спокойно откликнулся хирург, несмотря на усмешки сына. – Но я все равно настаиваю на своем варианте.
- А ты у нее спросил, хочет ли она этого? – в голосе Эдварда чувствовалось раздражение. – Я бы превратил Беллу, потому что она действительно хотела этого. Но события пошли немного не в том направлении, и мне пришлось превратить ее, чтобы спасти ей жизнь.
Превратить? О чем они говорят? Обо мне?
- Вот видишь, чтобы спасти ей жизнь! Я сейчас пытаюсь сделать тоже самое.
- Это не то же самое! – Эдвард… рычал? Или у меня глюки? – В ситуации с Беллой сложились воедино несколько фактов. Во-первых, она умирала, во-вторых, я хотел спасти ее, потому что любил, и, в-третьих, она желала этого, чтобы остаться со мной.
- Я сейчас хочу спасти ее, потому что она умирает!
- Да, но она тебе никто! Ты с ней ни разу не говорил. И, может быть, ей не понравится то, что ты сделал, и она возненавидит тебя и попытается мстить! Ты помнишь, ты спас Розали, потому что она умирала. Но она была благодарна тебе, что ты дал ей возможность отомстить!
- С Розалии все было совершенно по-другому! И, к тому же, я хочу, чтобы это сделал ты.
- Что? Но почему? – удивление поубавило гнева Эдварда.
- Вернее, либо ты, либо Белла.
- Белла? Да ей всего год, она не сможет остановиться, она убьет ее!
- Ты не веришь в Беллу?
- Конечно, верю. Но я знаю, и ты тоже знаешь, как трудно остановиться. Я смог тогда, в Финиксе, только потому, что любил ее. Всей душой, всем сердцем. А сейчас – эта девочка, которую ни я, ни Белла не знаем. Да и ты не знаешь.
- Человеческая жизнь бесценна. Ты сможешь остановиться, ты знаешь это.
- Да, я знаю. Но я сейчас говорю не о себе! Я о Белле! Боюсь, ей слишком понравится человеческая кровь. Слишком, что животные перестанут ее интересовать. И эта девочка станет ее первой жертвой!
Кровь? Человеческая кровь? Этот разговор начал пугать меня, но я не могла заткнуть уши, чтобы не слышать его. Разговор был точно обо мне. И точно о крови. И о… жертве. Как бы связать эти понятия, чтобы хоть какой-то смысл появился?
- Тогда ты преврати ее, - предложил Карлайл. Он говорил всегда спокойным голосом, будто речь шла не о моей крови.
- Почему бы тебе самому не сделать это?
- Я решил прекратить это занятие. А то Волтури скажут, что я создаю армию новообращенных, - голос Карлайла был шутливым, хотя ничего смешного я не видела.
- Сейчас не время для шуток! – сердито отозвался Эдвард. – Скажи честно, зачем тебе надо, чтобы я ее превратил? Или Белла?
- Честно?
- Да, честно.
- Честно говоря, я хочу еще одну внучку, - Карлайл смеялся. Но Эдварда почему-то это не развеселило. Хотя голос его немного смягчился после этих слов.
- Тогда почему же тебе не попросить Элис и Джаспера или Розалии и Эммета?
- По нескольким причинам. Почему не Розали? Потому что она не будет смотреть за ней, как настоящая мать. Она занята только собой. Прости, конечно, что я плохо отзываюсь о своих детях. Почему не Эммет? Потому что он на следующий же день решит устроить силовые соревнования. Он безответственный. Почему не Элис? Она сама как дитя. Только Джаспер может справиться с такой обязанностью, но он ничего не станет делать без Элис. Остаетесь только вы с Беллой. Тем более у вас уже есть опыт.
- Как интересно. Замечательно, ты выявил недостатки каждого. Кроме наших. А почему ты не хочешь сам превратить ее, а на воспитание отдать нам?
- Так нечестно. Я хочу, чтобы хоть что-нибудь в ней было от вас!
- Яд? – удивился Эдвард.
- О, у меня возникла идея… - Карлайл замолчал.
Наступила тишина, но ее вскоре нарушил Эдвард.
- Ей будет вдвое больнее, если это сделаем мы оба одновременно! – прорычал Эдвард. В этом я уже не сомневалась.
- Смотри, ты уже заботишься о ее состоянии! А ведь она тебе чужая! – в голосе Карлайла чувствовалась радость. Но вдруг она померкла. – Только я не знаю как может быть больнее, если она уже поломана пополам.
- Что?
- Я тебе не говорил? У нее перелом позвоночника.
Не знаю, когда Карлайл успел сказать Эдварду хоть что-то из происшедшего сегодня днем.
- Позвоночника? И она до сих пор жива?
- Ей повезло, ее хирургом оказался я. Боюсь, никто другой бы не справился с такой операцией. Хотя, я всего лишь умерил ее боль. Сейчас она в коме. И боюсь, у нее нет никаких шансов остаться в живых. Остаться человеком.
- Почему? – удивился Эдвард.
- Потому что она упала очень неудачно, кость раздробилась. Я вынул самые большие осколки, но есть еще много маленьких. И поэтому, она либо выйдет из комы, и стоит ей только пошевелиться, как эти осколки вспорют ей внутренние органы. И тогда ее не спасти даже мне. Либо она вообще не выйдет из комы, - мрачная перспектива.
- Но ты не хочешь, чтобы она умерла?
- Нет, конечно. Я бы спасал каждого пациента, но, боюсь, мне это не позволено.
- Спасал? Нет, Карлайл, это не спасение. Это проклятие.
- Но она останется. Она не умрет. Я чувствую, она хочет выжить. Любым способом.
Когда Карлайл успел так хорошо узнать меня? Мы с ним не разу не поговорили. И хотя он был чутким и понимающим, я не могла даже предположить, как ему удалось так далеко пробраться в моем сознании, в моей душе. Он понимал меня, хотя видел впервые в жизни.
- Откуда ты знаешь?
- Я же говорю, я чувствую.
- Но почему именно она? Ведь сейчас так много смертельно больных, - Эдвард никак не унимался.
- Не знаю. Но я чувствую, ее надо спасти.
- Чувствуешь? Но ей всего 15! Не рановато ли?
- Я знаю, но ничего не могу сделать. Я не представляю, когда она выйдет из комы и что с ней случится.
- Тогда спроси у Элис!
- Хм, боюсь, она мало, что сможет сказать по этому поводу. Она же не назовет точную дату и время.
- Хорошо. Но она слишком мала, чтобы превращать ее! Эсми и так говорит, что ты превратил меня слишком рано, а мне 17!
- Да, я это тоже понимаю. Но я поговорю с Эсми. Она не даст ей умереть, - успокоил его Карлайл. – Я вижу, ты перебрал все доводы против ее превращения. Так ты согласен или нет?
- Я против любых превращений, они отнимают душу у человека! Но это действительно особый случай для тебя. Я вижу, как ты хочешь спасти ее, правда, не знаю почему. И я понимаю, почему ты хочешь, чтобы это сделал я или Белла. Думаю, мой ответ «да».
- Не хочешь присмотреться к ней повнимательней? – спросил Карлайл.
- Пожалуй.
Я слышала тихие шаги, приближавшиеся ко мне. Вскоре двое остановились возле моей койки. Я должна была чувствовать двоих людей, стоящий возле меня, но почему-то этого не было. То ли дело было в них, то ли во мне.
Я обдумывала только что услышанный разговор. Они хотели меня превратить. Превратить во что? И причем тут кровь? Все казалось очень странным. Почему Карлайлу так хотелось меня превратить, а Эдвард был решительно против, хотя согласился.
- Ты слышишь что-нибудь от нее? – спросил Карлайл. Мне вопрос показался очень странным. Что можно было от меня услышать?
- Нет, совсем ничего. Точно так же, как было с Беллой. Только на этот раз, думаю, дело в том, что она в коме. А в коме вряд ли о чем подумаешь.
Подумаешь? И слышишь? Как совместить эти два понятия? Может… Нет, это не возможно! Я не верила в такое! Или не хотела верить. Но сейчас другого объяснения я не нашла. Эдвард слышал мысли.
Да, это объяснило мне затягивающиеся паузы в разговоре. Видимо, Эдвард читал мысли Карлайла. А я то думала, что проблема была в голове хирурга. А она была в моей голове!
- Хм, она симпатичная, - ух! Нежный бархатистый голос сказал о моей привлекательности! От этого у любой девчонки лопнуло бы сердце от переизбытка нежных чувств! Но у меня, кажется, работала только голова. – Она похожа на Беллу. Такие же волосы. А какие у нее глаза?
Выяснение деталей моей внешности голосом, сравнимым по красоте только с голосом отвечающего, улучшило мне настроение. Я почти забыла, что меня хотят во что-то превратить, и вслушалась разговор.
- Серо-голубые, очень красивые.
Я поняла, что Эдвард внимательно меня рассматривал, хотя я и не могла видеть этого.
- Красивые, говоришь. А во что я их превращу. Даже не увидев их настоящего цвета, я буду знать их только красными и золотыми.
- И не будешь жалеть, потому что не знал их раньше. Я знаю, как ты любил глаза Беллы, и ты рад, что Ренесми унаследовала их от нее. Она сохранила их цвет. А здесь ты даже не будешь знать их.
- Ты думаешь, я перестану жалеть о своем поступке? Я превращу жизнь невиновного человека в ад!
- Не преувеличивай.
- Ладно. Так, когда ты хочешь, чтобы я это сделал?
- Не сегодня и не прямо сейчас. Я должен всю семью предупредить, подготовиться к появлению новообращенной, - он сделала паузу. – И все равно я хочу, чтобы ты сделал это вместе с Беллой.
- Почему?
- Тогда она будет не одного из вас, а общая. Как ни странно это звучит.
- Ага, чтобы мы вдвоем мучались и сожалели об этом.
- Вы не будете мучаться. Это будет хороший поступок, несмотря на то, каким ты его воспринимаешь. Я уверен, Белла меня поймет.
- Белла… Карлайл, а ты помнишь, какое отвращение испытывал сам к себе, когда понял, кем стал?
- Конечно, помню. Как бы я не хотел это забыть, в моей голове всегда найдется место для воспоминаний. Какими бы противными они не были. Но мне было очень трудно тогда. Я был один. А сейчас у нас уже семья. И она защитит от опасных ошибок.
- Семья. А ее семья?
- Она сирота, ее родители погибли, когда ей был год.
При упоминании о родителях, в голове возникли страшные воспоминания. Я хорошо помнила родительские похороны, хотя мне был всего год с небольшим. Такой шок не забудется никогда.
- Значит, никто не будет жалеть?
- Если только тренер. Она была его любимицей.
- Значит всего один человек?
- Всего один.
- Карлайл, так ты не ответил на мой вопрос.
- Когда? Я думаю, через два дня. Из комы она точно не выйдет, а мы успеем подготовиться.
- Хорошо. Это меня устраивает.
- Ты не мог бы позвонить Белле?
- Сейчас.
Я услышала быстрое нажатие клавиш телефона. Они нажимались очень быстро, звук слился воедино. Через секунду на другом конце провода кто-то ответил.
- Алло. Белла, это ты? – заговорил Эдвард в трубку. – Ты не могла бы приехать в больницу? – Он подождал пару секунд, когда слушал ответ Беллы. – Хорошо, жду тебя.
Он отключил разговор.
- Она скоро будет, - обратился он к Карлайлу.
- Подождем.
Карлайл вернулся к перебиранию инструментов. Эдвард, кажется, не шелохнулся и все еще рассматривал меня.
- Сколько длилась операция? – поинтересовался он у отца.
- Пять часов.
Пять часов? Я вспомнила сегодняшний день. Я стояла на дорожке для разбега около 11 часов утра. Потом меня довезли в больницу и сделали операцию. Плюс еще пять часов. Тогда сколько я…
- И долго она лежит? – Эдвард опередил мои мысли.
- Около 10 часов.
Десяток часов? Значит сейчас где-то пол третьего ночи. Почему доктор и его сын не спят по своим домам? И зовут какую-то Беллу в больницу посреди ночи?
И вообще, кто такая эта Белла? И какую роль она сыграет в моей жизни. Я вспомнила разговор. Из него я сделала вывод: Белла и Эдвард через два дня станут неотъемлемой частью моей жизни. Как и Карлайл.
Через несколько секунд дверь распахнулась. А шагов я не слышала. Хотя и должна была, ведь мой слух сегодня отменно работал, когда остальное тело вообще отказывалось.
- Карлайл, Эдвард, что случилось? – приятный женский голос разрезал тишину. Я догадалась, что это была Белла.
- Эдвард хочет поделиться с тобой своими планами на ближайшие дни, - спокойно ответил Карлайл.
- Хорошо, - Белла развернулась и вышла из кабинета, Эдвард, видимо, последовал за ней.
Наступила тишина. Эдвард и Белла шли по коридору абсолютно бесшумно, и это настораживало. Я снова услышала звяканье инструментов – Карлайл вернулся к делу, от которого его оторвали члены его семьи.
Время так быстро прошло, или Эдвард и Белла так скоро вернулись? Не прошло и пяти минут.
- Ну, что скажешь, Белла? – поинтересовался Карлайл у девушки, появившейся в кабинете, хотя ни звука шагов, ни двери я не услышала.
- Я соглашусь, потому что доводы серьезные. Но мне интересно, почему ты так рьяно хочешь спасти эту девочку?
- Сам не знаю, но почему-то не хочется губить жизнь ей.
Эдвард издал приглушенный стон.
- Губить жизнь? Это мы и собираемся сделать!
- Эдвард, успокойся! Я понимаю тебя, Карлайл. Она слишком юна, чтобы умереть.
- А что скажешь насчет моей идеи? – спросил спокойный голос Карлайла.
- Насчет?
- Насчет честного разделения ее между вами.
- Ах, это. Честно говоря, я не против, но не знаю, смогу ли остановиться.
- Белла, ты не веришь в себя! – успокоил ее Карлайл. – Ты справишься! А если нет, мы с Эдвардом сможем остановить тебя.
- Хотелось бы без жертв, - усмехнулся Эдвард.
- Да хотелось бы, - без смеха сказал Карлайл.
- А куда мы ее поселим? – спросила Белла. – В уютный коттедж или вампирское общежитие? – она усмехнулась.
Но мне было не до шуток. Вампиры? ВАМПИРЫ?! Так вот во что меня хотели превратить! Я должна была догадаться. После всех этих разговоров про кровь. И сможет ли Белла остановиться? Остановиться пить мою кровь. Все встало на свои места. Мне не хотелось такого будущего. Или…
Карлайл был прав. У меня нет выбора. Либо я останусь человеком и умру, либо меня превратят в бессмертное существо. Мне вдруг все стало так понятно. И мне захотелось стать такой. Такой же, как Карлайл, Эдвард и Белла. В том, что они вампиры, я не сомневалась.
- Думаю, в уютный коттедж, - улыбка была в голосе Эдварда. – Ну, она, наверное, станет нам как дочь. Мы вдвоем ее превратим.
- Тогда, надо подготовиться, - заключила Белла. – Эдвард, а ты не против второй дочери?
- Ну и шуточки у тебя! – сказал Эдвард. – Карлайл, ты собираешься проторчать все эти два дня здесь?
- Ну, я думаю тебе надо составить мне компанию. По очереди.
- Ой-ой! Будто я не услышал, что ты хочешь моего постоянного присутствия. И Беллы тоже.
- Конечно, я был бы не против. Потому что, кто знает, может она выйдет из комы раньше.
- Надо спросить у Элис, - предложила Белла.
- Ну Элис нам точную дату не скажет.
- Ой, если она увидит в окне снег и ее, лежащую тихо и мирно, думаю, мы поймем, что до декабря она точно не проснется.
- Думаю, нам все-таки стоит спросить у Элис, - заключил Эдвард. – Мы пойдем, Карлайл. Скажем остальным. Но тебя все равно вытолкают из больницы наутро, когда узнают, что ты всю ночь здесь просидел.
- Поэтому я и хочу, чтобы вы тоже следили за ней. Мне не дадут провести здесь двое суток. А вам двоим все равно нечем заняться целыми днями.
- Уж поверь, мы найдем, чем себя занять! – подшутил Эдвард.
- В этом я не сомневаюсь. Тем более что у вас есть бесплатная нянька для младшей дочери.
- Нянька-оборотень! О, Боже! – засмеялась Белла.
Они вышли из кабинет. А Карлайл остался со мной. Но я не хотела выходить из комы. Тем более, зная, что меня ждет. Тем более что это была никакая не кома. Это походило на то, что мое тело целиком, кроме ушей, было парализовано. Я хотела сказать Карлайлу, чтобы он шел домой, отдохнул. Но не смогла. Придется рассказать ему о своих ощущениях уже в новой жизни, до которой у меня оставалось всего два дня.