Я почувствовала лёгкие прикосновения к своим щекам, затем немного грубые пощёчины. В нос ударил запах крови; солёный, ржавый привкус на языке заставил поморщиться.
- Хей, она нас слышит, как думаешь? – спросил незнакомый голос. Я тут же оказалась в чьих-то руках, почувствовала, как с меня стекает вода.
- Посмотри. – Последовала короткая пауза. – Это же дочка Свонов.
Лицо залилось краской. Какие-то незнакомые люди осматривают меня с ног до головы, несут куда-то… К тому же я выхожу из своего забвения; чувствую, как в голове неприятно пульсирует. Кажется, я разбила висок.
Ком докатил к горлу, меня вырвало. Послышался шквал ругательств. Кажется, я опять что-то кому-то испортила…
Какое-то время я снова пребывала в прострации, пока не почувствовала под собой нечто мягкое. Раздался негромкий хлопок, хотя для меня он показался оглушительным. Я поморщилась, будто бы съела килограмм лимонов.
- Ты знаешь, где живёт… эта? – Голос показался мягким в отличии от предыдущего, хотя фраза, что произнёс мужчина, не казалась мне дружелюбной.
- По-моему все в этом чёртовом городишке знают, где живут Своны! – небрежно бросил второй парень.
Машина тронулась, я практически не почувствовала это. Видимо, автомобиль дорогой.
От сидений исходил приятный запах, это точно была кожа. Потом меня вдруг осенило, я поняла, что лежу в своей машине. После этой догадки вернулась и боль в ладонях, в виске, во всём теле,… в сердце. Мне показалось, или это было действительно так, но я только что застонала.
- Как думаешь, она напилась?
- Не знаю. У таких, как она, вечно что-то случается. Наверное, ноготь сломала, вот и свалилась в обморок, а, может, и напилась. Это же такая «трагедия». – Не понимаю, что только что смешное прозвучало, может, во мне напрочь отсутствует чувство юмора, но парни рассмеялись, да так, что вся машина ходуном ходила.
Я всё никак не могла понять… Почему меня считают другой? Будто всё человеческое мне чуждо! Неужели на мне поставили крест только из-за фамилии?!
Конечно! Зачем принимать меня за доброго человека? Зачем?! Я несу за собой только несчастье… Проницательные люди видят это, немногие же пытаются разглядеть что-то хорошее, чего во мне итак нет. Теперь я в этом удостоверилась окончательно.
Наверное из-за того, что я пыталась обмануть саму себя и природу, которая создала меня такой, какая я должна быть, меня и стали избегать окружающие. Кто я такая? Чужой среди своих, или же свой среди чужих? Может первое, а может и второе,… но кого я обманываю? Я вообще не должна была учиться в обычной школе! Не должна была влюбляться и влюблять в себя. Я должна была учиться в той частной школе, в которую меня отправляла Рене, должна плакать из-за сломанного ногтя. И что уж греха таить, трахаться с Даниэлем Флетчером и ему подобными.
Но кто я теперь? Не такая, какая должна быть, это однозначно! Не такая, какой мне предначертано быть судьбой. Я другая… да, я разбита, искалечена, сломанная. Я знала, что мне когда-нибудь придётся заплатить за всё сполна. Но я была счастливой… Я пожертвовала всем, чем могла, чтобы побыть такой… нежной, ласковой, любимой.
Сердце сжалось от воспоминаний, слёзы потекли и так по мокрым щекам. Озноб пробрал всё тело, только теперь я почувствовала, насколько сильно замёрзла.
- Давай, бери её. – Такое чувство, что один просит другого поднять с пола упавшую из пачки жвачку, да так, чтобы этого никто не заметил.
Я снова отключилась. Это я поняла только потому, что не чувствую боли, следовательно, я не вижу того, что может приносить боль, значит, это не сон, а привычное забытье.
Сколько я пробыла в таком состоянии, неизвестно. Но моё пробуждение оказалось очень болезненным в отличие от погружения в подобное состояние. Казалось, что я пытаюсь склеить саму себя, но раны слишком глубокие, а осколки слишком мелкие…
Кто-то гладил меня по волосам… Это продолжалось сравнительно недолго, пока я не стала стонать… от невыносимой боли и удушающих слёз. Рядом начали суетиться, все голоса смешались в однородный, ничего не значащий гул.
Я больше не чувствовала руки, заботливо гладившей меня по волосам. Послышались шаги, кто-то собирался выйти из комнаты. Я поспешно разлепила веки, пытаясь что-то разглядеть, но сделать этого не получалось, глаза никак не могли сфокусироваться. Когда мне удалось это сделать, я увидела массивную женскую спину. Конечно, это была Барбара, женщина, заменившая мне мать в этом доме.
Не успев вспомнить гарпию-мать, как она материализовалась в комнате.
Рене поставила на прикроватную тумбу поднос с едой, села на край кровати и сжала моё плечо: первое проявление чувств за долгие годы. Я сбросила её руку, всё также невидящим взглядом смотря на яблоко, что лежало на подносе. В комнате появился запах куриного бульона, он исходил от небольшой кружки, которая стояла тоже на подносе. Меня скрутило пополам от этого запаха, но терпеть я его всё же могла.
- Ты поступила правильно, Белла, - произнесла Рене вкрадчивым тоном, одновременно назидательным и, как ни странно, успокаивающим. Она, конечно, не самый лучший советчик, но услышать хоть чей-нибудь голос мне было необходимо. Ещё чуть-чуть, и я заговорю сама с собой.
- Дочка, ты сама виновата в том, что сейчас происходит. Ничего бы не было, если бы ты послушала меня сначала, прежде чем поступать так, как тебе заблагорассудится.
Я была не в состоянии что-либо ответить Рене на это замечание. Возможно, она была права и, если бы я её послушала…
- Оставь меня одну, - попросила я. Мой голос был еле различим, совсем тихий. Казалось, что язык распух. Горло сдавил неприятный спазм.
Рене ничего не ответила и оставила меня придаваться угнетающим мыслям. Для неё это было странно, напоследок она даже ничего не сказала. Хотя хуже, чем есть, быть уже не может. Загнанный зверёк – вот как я себя чувствую. Мечусь из угла в угол, пытаюсь что-то кому-то доказать, показать, как я уверена в своём решении. Но ничего не выходит, от этого зверёк внутри меня всё яростнее начинает метаться по своей маленькой клетке. Пространство сужается, и совсем скоро меня просто раздавит.
И снова привычная темнота окутывает моё сознание.



Вы когда-нибудь думали о том, зачем пришли в этот мир? Лично я – никогда. Но в последнее время мысли о том, что я вообще не должна была родиться, посещает меня намного чаще, чем должна была, а то есть, постоянно.
Душа человека – отражение его поступков.
Эти слова заставляют меня задуматься о том, а есть ли у меня душа вообще. Я постоянно нахожусь в какой-то прострации. Ничего не делаю, смотрю в одну точку и всё. Иногда двигаюсь, словно меня дёргают за ниточки, как марионетку. Иногда отвечаю на заданные мне вопросы, правда, мои ответы всегда односложны. Либо «да», либо «нет». Со мной сложно заговорить, потому что я не слышу чьих-то голосов, громких восклицаний, обращений ко мне. Сознание сосредоточено только на внутреннем голосе, который в последнее время стал ещё тише. Потому что кричать на саму себя уже не было смысла.
В который раз смотрю в зеркало и будто не вижу своего отражения. Вокруг щемящая пустота. И винить в этом кроме себя некого.
В комнату зашла Барбара, чтобы попросить меня хоть ненадолго выйти на улицу. Отнекиваться смысла не было, я даже и не согласилась, просто начала безмолвно одеваться. Женщина помогла мне со сборами, заверив меня, что на улице замечательная погода. Как же она расхваливала эту погоду! А мне-то что?.. Всё вокруг тяготило…
Одежда, которая была на мне сейчас, словно пыталась вдавить меня в землю. На мой взгляд, она весила не меньше тонны. Ткани были ужасно тяжёлыми. Передвигаться трудно, но возможно. Это можно сравнить с тем, когда человек пробирается сквозь непроходимые дебри джунглей. Когда он вязнет в густой грязи, или же лианы свисают ото всюду, загораживая путь. Дыхание то и дело сбивается, мне уже надоело его выравнивать. Всё надоело…
И вот мы уже спускаемся по лестнице, только теперь Барбара щебечет про то, что она приготовила мне на завтрак. Из всего перечисленного, я поняла, что смогу выпить только яблочный свежевыжатый сок.
- …Вы не представляете, кто сегодня у нас в гостях! Миссис Свон сказала, что это сюрприз и велела мне не рассказывать об этом, но я решила, что небольшая подготовка не помешает. Вы в таком положении, можете и разнервничаться. Но не волнуйтесь, всё в порядке…
- Что за сюрприз? – смогла выдавить из себя я. Слова казались какими-то скомканными, будто я говорю и пью одновременно.
Барбара снова начала щебетать про то, что ей не велено рассказывать, что она уже итак проболталась. Женщина знает, как я ненавижу сюрпризы, особенно если они преподносятся Рене, но всё равно не рассказала больше. Все инстинкты притупились, мне было абсолютно всё равно, что мне заготовлено. Зная свою мать, это наверняка очередная бесполезная безделушка, за которую любая на моём месте готова убить человека.
Если раньше меня не прельщали всякие штучки, вроде новой машины или кучи шмоток, то теперь мне на всё… наплевать. Звучит ужасно, даже когда произносишь это мысленно.
Преодолев все ступени, обойдя красиво постриженные кусты, мы оказались на просторной лужайке. Хотелось разуться и оббежать её всю несколько раз, насладиться ощущением свежей травы под ногами, но сил не было даже на то, чтобы просто идти. Хотелось упасть на месте и больше никогда не вставать, найти покой в этой земле. Господи, сколько же ужасающих мыслей лезут в мою голову!
Я вспомнила, как играла на этой лужайке. Когда была совсем маленькой, Барбара выносила всех кукол, я усаживала их перед собой и устраивала чаепитие. Помню, как учила их читать, как играла с ними. На это уходило немало времени, лишь только под вечер, утомлённая играми, я шла домой приготовиться ко сну, чтобы на следующий день снова выйти на свежий воздух со своей маленькой пластмассовой компанией. Когда я перестала играть в куклы, мне нравилось просто читать на лужайке. Сесть в огромные качели и провести часы за книгой. Но в последнее время мы играли с моей самой лучшей подругой в бадминтон…
Вспомнив то, что пыталась скрыть глубоко в себе, я почувствовала, как мне необходимо всё это. Как мне дорога Элис… Как дороги мне они… он…
Сердце заныло от невыносимой боли, я была готова согнуться пополам, впасть в истерический приступ, упасть на землю без чувств, лишь бы грудь больше не болела… так.
Обведя её взглядом, я заметила небольшой столик, на котором расставлено то кушанье, что приготовила мне Барбара. И… Элис…
Сюрприз… но это не может быть… так… нет!
Неужели у меня галлюцинации? Я только подумала о… них, как вдруг материализовался человек, которого я почти больше всех хотела видеть в данный момент. Я не понимаю, как такое возможно.
Закрыв глаза и медленно открыв их снова, я удивилась тому, что изображение Элис, любимой Элис, не пропало. Не могу поверить…
Мозг отказывался воспринимать полученную информацию, весь внутренний мир впал в ступор, пока я со всех ног неслась к подруге. Я чуть не сбила её, когда приблизилась к ней вплотную. Она еле успела протянуть руки для объятий, в противном случае я бы её просто сдавила. Почувствовав хрупкое, маленькое, беззащитное тело в своих руках, я удивилась тому, насколько это… живо… Как долго я об этом мечтала, как долго я хотела, чтобы это произошло… как долго я ждала встречи, чтобы увидеть кого-нибудь из них, хотя бы одним глазком, хотя бы секундочку, и вот, я стою и обнимаю Элис! Обнимаю!
- Элис, - выдавила из себя я, пока слёзы бурным потоком текли по моим щекам. Они несли за собой облегчение, какого не было в последнее время. Сколько груза они смывали с моих плеч.
- Тише, тише, это я, всё в порядке, Белла, дыши! Самое главное – дыши! – наставляла Элис, аккуратно проводя своей тоненькой ручкой по спине.
- Я думала, мы не встретимся больше. Прости меня, прости, пожалуйста… - Неизвестно, за что я просила прощение, в чём я виновата перед ней, может, в том, что не поддерживала общение, полностью уходя на дно со своим горем, может, потому что на её месте я представляла другого человека и то, как бы я у него просила прощение. Но выговориться мне стоило; слова помогали слезам уносить невидимый груз.
- Ну что ты такое говоришь? – как-то неуверенно начала подруга. – Помни, чтобы там ни было, ты остаёшься моей любимой Беллой, - прошептала мне Элис, чтобы никто не услышал, будто бы мы были не одни.
И, как оказалось, мы действительно были не одни…
- Дорогая, прости мою дочь за то, что она дала волю слезам, думаю, ты её простишь. В её-то положении, - игриво подметила Рене, ровняясь с нами.
- Что вы, миссис Свон! Я всё понимаю. А ты, Белла… Тебе же нельзя нервничать, ни в коем случае! Ты должна беречь ребёнка! – Элис говорила мне эти нравоучения как-то мягко, совсем по-иному, нежели это делала Рене.
Ребёнок! Она знает…
«Откуда?» - прошептала я одними губами, поднимая взгляд на Элис. Она демонстративно отвернулась в сторону матери, давая понять, что разговор будет позже. Меня будто на иголки посадили, даже стоять было лихо.
Рене, ещё чуть-чуть пококетничав с Элис, оставила нас одних, предварительно посмотрев на меня. Она задержала взгляд чуть дольше на моём лице, чем бывало это обычно, и я сразу поняла, что она хотела этим сказать. «Без глупостей!» - в который раз напоминает мне мать.
Усевшись на качели, я положила голову на колени Элис. Её рука пришла в движение, аккуратно перебирая пряди моих спутанных волос. Подруга попыталась расчесать колтуны, но как только поняла, что ни одна расчёска не справится с этой работой, ни то, что её рука, бросила это занятие.
Я молчала, собираясь с мыслями, которые не хотели мне поддаваться, разбегаясь по уголкам сознания.
И что мне сказать насчёт ребёнка? Как она узнала? Да и вообще, должна ли я что-то сказать? Определённо должна! Прошло не так много времени с тех пор, как я оборвала с Калленами связь. Прошло не так много времени, но почему этот промежуток кажется для меня чёрной непреодолимой бездной?
- Прошу тебя, не рассказывай ему. – Его имя я так и не смогла вымолвить. Вообще-то я сказала это мысленно и даже не заметила, как произнесла фразу вслух.
- О чём ты? – всё так же шёпотом говорила со мной Элис.
- Я о… ребёнке…
Эта тема так и закрылась на моих словах. Мне показалось, что Элис кивнула, соглашаясь со мной, но я этого не могла видеть, - поза не позволяла. Подумав о том, что если бы Элис знала, чей ребёнок сейчас внутри меня, она не стала бы покрывать эту тайну. И чем больше я об этом думаю, тем сильнее мне хочется всё рассказать своей подруге. Если не смогу сказать я, хотя бы она сможет сделать это за меня. И правда откроется…
Но рассказать ей я так и не смогла.
Перекинувшись дежурными фразами, вроде «как ты?», мы замолчали, наслаждаясь присутствием друг друга. Элис первая прервала молчание, начав задавать вопросы о свадьбе. Я рассказала, что мероприятие назначено на середину августа, рассказала, что платье ещё не куплено и что мне вообще нет до этого никакого дела. Элис не придала последнему большое значение, видимо сослав настроение на токсикоз и самочувствие.
- Рене сказала, что завтра мы отправимся за платьем.
- Я об этом ничего не знала, - «и, как ни странно, это не казалось мне странным», - хотела добавить я.
- Ну вот, теперь знаешь… - Наступила пауза, за которой последовал вопрос, поставивший меня в тупик. – Ты счастлива, Белла?
Даже меня это уже не волнует так, как должно волновать в принципе. А счастлива ли я? Конечно, нет. Я борюсь за счастье других, а на себя наплевать. Что было, то было, и ничего поменять в своём недалёком прошлом я не хочу.
- Да. - Голос не дрогнул.
- Я рада за тебя.
Ну почему после этих слов мне хочет поинтересоваться, а счастливы ли Каллены? Рады ли они тому, что произошло? Может, этого все и ожидали… Мне необходимо знать, что все мои старания и жертвы не прошли в пустую.
- Элис, расскажи, как вы?.. Что произошло? Как… Эдвард? – Маленькая слезинка скатилась по щеке. Имя любимого звучало как-то странно, совсем тихо и так, будто это какое-то запретное слово.
- У нас всё нормально. Произошло кое-какое событие… в общем, теперь я буду жить в Нью-Йорке.
- Как?! – Что?!
- Ну… - собравшись с мыслями, Элис какое-то время обдумывала, видимо, с чего начать, но как только поняла, что я готова говорить о нём, продолжила: - Долгая история, очень долгая… Один влиятельный человек заметил Эдварда. Ты же знаешь, как он красиво играет. Я подпевала ему. Джону Смиту очень понравился наш дуэт, и теперь мы заключаем контракт на создание целого альбома. Всё будет анонимно, ты же знаешь, Эдварду слава не нужна, а мне бы хотелось, но я думаю, что не стоит. Если проект окажется удачным, в чём не сомневается Джон, то инструментальная музыка будет звучать из каждого дома! «Это невероятно!» - постоянно кричит он. Диск будет посвящён тяжелобольным детям, часть вырученных денег пойдёт на благотворительность. Вот поэтому мы и переезжаем в Нью-Йорк! Жду не дождусь этого… - дальше я стала плохо разбирать монолог Элис, так как она начала говорить со скоростью света.
- Я поздравляю… вас… - как-то вяло произнесла поздравление я, хотя больше от моего голоса не потребуешь. Если честно, то моей радости за Эдварда не описать никакими словами. Я знала, что у него получится, я знала, что получится у меня… сделать его счастливым.
- Спасибо. Я думаю, что ты тоже поспособствовала созданию той мелодии, которую и услышал Джон. Она и посвящена тебе…
Я помню, как Эдвард писал для меня что-то. Я помню, как он несколько раз упоминал, что почти закончил работу. В памяти всплыли чувства, которые наполняли меня в ожидании этого чуда. Уверена на все сто, что это произведение просто великолепно! Жаль, что я уже никогда не услышу той мелодии.
Ещё какое-то время мы сидели на качелях, пока я не уснула. И снова это забытье, которому в этот раз я не рада! Оно не оказалось спасительным, наоборот. Проснувшись в своей постели среди ночи, я изучила потолок вдоль и поперёк, сетуя на всех и вся. Элис уже не было рядом со мной, но я была несказанно рада тому, что завтра увижусь с ней снова. Я вспомнила последнее из разговора и то, что Рене назначила Элис подружкой невесты. Это меня радовало и одновременно огорчало. Только сейчас я почувствовала, как кровь прилила к щекам от стыда, вмиг окутавшего моё тело.
Не видела, чтобы Элис смущало моё присутствие, зато теперь меня… Сколько же я натворила! И как я вообще смогла поговорить с ней, ни разу об этом не задумавшись?!
Мысли блуждали в моей голове, мешая заснуть. Мне и не хотелось, впервые я смогла хорошенько отдохнуть, я прекрасно понимала, что этому поспособствовала Элис.
И с каждой последующей минутой совесть мучила меня больше, чем в тот момент, когда я решилась на расставание с любимым человеком. Мне хотелось всё рассказать, хоть кому-нибудь, попросить прощения за свои ошибки. И лучшего собеседника, чем бумага, я не нашла.
Я описала всё то, что меня тревожит. Я рассказала обо всём, что толкнуло меня к неправильным решениям. Будто покаяние, я изливала душу листу, которого явно не хватало. То, что я письменно обращалась к Эдварду, немного успокаивало меня и дарило надежды на то, что хоть ненадолго я смогу почувствовать себя легче.



В который раз покрутившись перед Сьюзен, я старалась совладать с тошнотой. Горло сдавило, воздуха стало не хватать, но я продолжала вертеть всем корпусом перед носом женщины, ища её одобрение. Мне кажется, что с беременностью моя и без того плохая координация ухудшилась в разы. Я постоянно падаю или стукаюсь обо что-то. Даже после простых поворотов голова начинает кружиться…
Платье, выбранное Элис, сидело на мне шикарно, будто было сшито на заказ. Рене так и хотела сделать, но я не желала всех этих примерок, иголочек, ниточек и прочего-прочего. Да и сроки поджимали. Для того, чтобы сшить самое роскошное в истории человечества платье, видимо, месяца не хватало.
- Белла, ты просто красавица! Даниэлю должно понравиться. Только вот эти мешки под глазами… Нельзя дать понять гостям, что ты неважно себя чувствуешь! Я тебя так расхваливала, а они увидят это! – обведя мой силуэт руками, воскликнула женщина. – Рене, может, ты что-нибудь посоветуешь, дорогая?
- Завтра приедет мой стилист, он сделает из неё богиню! Не переживай, Белла способна затмить голливудских звёзд, если сама этого захочет. Я уверяю тебя, милая, она хочет этого не меньше нас! – Ага, конечно!
- Я в этом нисколько и не сомневалась! – Все дружно рассмеялись, я подхватила этот смех, только получилось у меня как-то вяло.
- А как та девочка? У неё тоже есть платье? – Речь шла об Элис.
- Конечно, Сьюзен, Белла обо всём печётся. Жаль, что здоровье не позволяет ей присутствовать на всех дегустациях, но так как наши мнения очень часто совпадают, она нисколько не переживает.
- А почему именно она, Белла? У Даниэля столько подруг, что он и тебя мог с ними познакомить! Ты бы смогла найти себе девушку, которая стала бы подружкой невесты. А эта Эллен… кто она такая?
- Это моя лучшая подруга, - только вот Сьюзен Флетчер не хватало ещё лезть в мою жизнь!
- Мне кажется, Эллен не подходит для этой роли! – продолжала настаивать женщина.
- А вам не кажется, что лучше всего не лезть в то, во что и так вмешивается огромное количество людей? – вспыхивая от гнева, прошипела я. – Это было во-первых. А во-вторых, мою подругу зовут Элис!
Женщины опешили. Ни мама, ни Сьюзен не ожидали таких нападок с моей стороны. Я сама этого не ожидала, и сейчас понимаю, смотря в глаза матери, что поступила неправильно. Ой, как неправильно!..
- Сию же секунду извинись перед Сьюзен!
Я и Рене метали молнии. Её игра, правила которой она так тщательно продумала, исход которой распланировала с точностью в сто процентов, дала трещину. Всё пошло не так, как Рене спланировала. А мне уже надоело быть марионеткой! Только вот поздно я одумалась…
- Я не считаю себя виноватой, - как ни в чём не бывало сказала я, поправляя платье, разглядывая себя с ног до головы.
- Да? Тогда я тоже не считаю себя виноватой в том, что выкинула кольцо. Надеюсь, тебе не надо подсказок, чтобы понять, о каком кольце я говорю.
Действительно… не надо. Посмотрев на свою левую руку, я дотронулась до кольца на среднем пальце. Обычно, когда я вспоминала о нём, оно тянуло меня вниз своей тяжестью. А сейчас кольцо было совсем лёгким, будто его и вовсе не было. Потому что все мысли крутились вокруг обручального кольца, которое скрепило наши с Эдвардом сердца. Навеки…
- Нет… Ты не могла! – мигом взметнувшись по лестнице, я направилась к комоду. Открыла шкатулку и… ничего.
Я пыталась искать внимательнее, но украшений было не так много. Это кольцо я узнала бы издалека. Нет… Единственное напоминание! Которого больше нет…
- Ты что там устроила?
Обернувшись, я встретилась взглядом с разъярёнными глазами Рене. Мама раскраснелась и больше напоминала помидор, нежели саму себя. Даже искусный макияж не скрывал это.
- Где кольцо? – брызгая слюной, я трясла шкатулкой перед своим носом.
- А ты не поняла? Не знаю, где оно теперь. Какая вообще разница? Ты сделала выбор!
- Я ненавижу тебя! Я тебя ненавижу! – Мой крик был слышен во всём доме, он казался слишком громким, оглушая всех вокруг. Даже я испугалась саму себя, настолько зрелище было ужасающим.
Я стою посреди комнаты с несчастной шкатулкой в руках, из которой уже давно выпали все украшения. Руки тряслись крупной дрожью, лицо пылало настолько сильно, что, казалось, на нём можно жарить яйца. Слёзы крупными градинами катились по щекам, оставляя солёные дорожки после себя. Ноздри раздувались в гневе, хотя я не чувствовала, что дышу. Лёгкие сковали прочные цепи, впрочем, как и другие внутренности. Желудок сжался и, кажется, подскочил к горлу. В следующую секунду я чувствую, как щёку обжигает что-то горячее, принося жгучую боль телу. Не душе, у меня её уже давно нет. Только что на меня подняла руку собственная мать…
- Перестань орать! – Рене возвышалась надо мной, как Эверест. – Я всю жизнь старалась сделать тебе лучше, несмотря на то, что ты постоянно вставляешь свои палки в колёса. Перестань, наконец, вести себя, как полная идиотка, собери себя в руки и забудь того сопляка! Встань с пола и сейчас же извинись перед Сьюзен! А завтра ты выйдешь замуж, и всё будет так, как и должно быть, и никто этому не помешает, тебе понятно?!
- Ты продаёшь… меня, - почувствовав боль, которая мешала говорить, я запнулась. Но это не помешало договорить мне, так как только сейчас я осознала, что делала Рене всю мою жизнь. Она продавала меня!
Вы когда-нибудь чувствовали себя выброшенной игрушкой? Нет? Молитесь, чтобы этого никогда с вами не произошло. Почему-то вспоминается детский мультик «История Игрушек». Все те пластмассовые безделушки тоже боялись быть забытыми своими хозяевами, заброшенными под кровать или стать неактуальными, замененными на усовершенствованные вещи. Я всю жизнь боялась того же: чтобы меня бросили под кровать, как ненужную вещь. Я боялась, что мной будут играться, а в скором времени я надоем. Я опасалась того, что почувствую, какого это – быть настоящим человеком, а потом снова стану бездушной куклой.
Рене была искусным кукловодом, что уж говорить?.. Но как только я почувствовала свободу, то, как ослабли ниточки, за которые меня дёргали, я спутала их совсем, мешая управлять мной. Рене понадобилось немного времени, чтобы распутать клубок, теперь я снова повиновалась ей.
Только вот я человек, и каждый раз забываю об этом! Довольно! Осточертело!
Я наблюдала с пола за тем, как тихо закрылась дверь. В такой абсолютной тишине, нарушаемой звуками моего слабого дыхания, легко можно было расслышать извинения Рене с первого этажа. Ох, как же она стелилась перед миссис Флетчер! Это надо было послушать! Она говорила с ней так, будто бы рассказывала ребёнку сказку. Когда зашла речь обо мне, мама списала всё на токсикоз и на беспокойство за предстоящее мероприятие. Завтра же свадьба, а я чувствую себя той самой проданной по низкой цене игрушкой! Вышедшей из моды игрушкой…
Я немного подкорректировала своё письмо. Когда я писала всё то, что меня волнует, я письменно обращалась к Эдварду, понимая, что именно так мне будет легче. Я несколько раз упоминала то, что письмо никогда не дойдёт до адресата. И сейчас я не надеялась, что он когда-либо его прочтёт. Но я сделаю всё возможное для этого.
Добавив несколько строк в конце, я несколько раз зажмурилась, прежде чем сложить лист белоснежной бумаги. Эти слова ещё долго всплывали в моём сознании, мешая мне заснуть. Они пугали меня своей правдивостью и тем, что совсем скоро они материализуются.
«Если ты читаешь это письмо, возможно, что меня уже нет в живых. Прошу тебя, вини во всём только меня. Мою слабость, расточительность, глупость и прочие пороки, на которые ты всегда закрывал глаза. Я делаю это потому, что не вижу другого выхода. Ещё раз прости меня за всё, что я наделала, хотя нет… Лучше не надо, потому что я прекрасно знаю, что ты не злишься. Вини меня во всём так, как это делаю я…




Джордан в который раз сетовал на мои секущиеся концы волос, на бледный цвет кожи и вообще на то, какая я бледная, худая, с мешками под глазами и то, что я беременна! Представляете! Он в который раз за утро упрекнул меня в том, что я повела себя безответственно!
- Ох, Рене, дорогая, ты не представляешь, сколько таких дурочек, как она, портят своей беременностью всю церемонию. Я всё время вспоминаю тот случай, когда Маккензи вырвало прямо у алтаря! Она чуть не испачкала своё шикарной платье и не менее шикарный костюм жениха. Кстати, не помню, как его звали… они развелись недавно, впрочем, юная Маккензи уже нашла подходящую для себя партию.
- Джордан, я уже говорила Белле, что необходимо было подождать, но ты же наешь, какие они, молодые, нетерпеливые, - Рене, будто заигрывая с этим геем, подмигнула ему, снова уставившись на состав какого-то средства, внимательно изучая его, будто там и впрямь написано что-то увлекательное.
Я дергалась из стороны в сторону под руками дружка Джордана, по-моему, Майка. В зеркало смотреть мне не разрешали, мол, превращение будет для меня полной неожиданностью. Я разрешила делать всё, кроме того, чтобы мои волосы перекрасили в другой цвет. Сам Джордан был выбелен, словно его окунули в муку, впрочем, как и Рене. Парень также порывался сделать мне короткую стрижку, но тут уже вступилась Рене, говоря, что жениху может не понравиться.
Кстати о женишке… о Даниэле я практически ничего не слышала, кроме того, что говорила мне Рене. А это, как обычно, пропущенные звонки и передача «спокойной ночи». Несколько раз Даниэль всё же почтил нас своим присутствием, но наша последняя встреча оказалась ультракороткой.

Сидя с ним в гостиной, я пыталась поддерживать беседу, чтобы не обидеть его. В принципе, смотря на Даниэля, я понимала, что его сложно обидеть, так как человеку всё равно. Что есть я, что нет. Я будто обременяю его, но в то же время не доставляю хлопот.
Услышав знакомый рингтон своего мобильного, Даниэль дёрнулся к карману, но не тут то было. Оказывается, он выронил телефон, и я, подобрав его, протянула Даниэлю, мельком взглянула на экран. Звонила какая-то Джулия. Даниэль заметно покраснел, его нервозность была видна невооружённым глазом.
- Не беспокойся, мне всё равно, - с этими словами я встала с дивана, прошествовав мимо парня. Не буду же я слушать, как он разговаривает с какой-то девушкой!
Тогда мы и расставили все точки над i. Всё оказалось слишком просто: мне всё равно, ему тоже. Он не пошёл за мной, я слышала, как закрылась входная дверь как Рене ходит по первому этажу, раздавая грубые указания домработнице. Всё встало на свои места, как и обычно после ухода Флетчеров.

Развернув меня к зеркалу, Джордан начал щебетать о том, какой он молодец и что бы мы без него делали. Действительно, передо мной сидела незнакомка. Всё указывало на то, что она прекрасна. Макияж заставляет людей верить в то, что без него девушка ещё прекрасней. Хотя это далеко не так, я и сама это знаю, и всё же не удержалась от вздоха восхищения. Макияж был свадебным, неброским, милым и очаровывающим, всё же Джордан знал своё дело. Я, естественно, не рассчитывала увидеть на глазах пурпурные тени, а на губах красную помаду, но так же и не рассчитывала на то, что глаза будут казаться такими таинственными, а губы жаждущими того, чтобы их поцеловали. Не единого намёка на то, что я не спала ночами, что меня каждый раз выворачивало от вида еды. Единственное, что не хватало моему образу, то это улыбки, главным образом, в глазах. Они были неживыми, будто в меня плеснули кислотой, и теперь я слепа. Печаль, которая засела в сердце, как в зеркале отражалась в глазах. Губы были сжаты в тонкую линию, и даже несмотря на то, что я хотела бы улыбнуться, просто так, напоследок, я не могла этого сделать. Собственное тело не подчинялось моим командам.
- Спасибо, - поблагодарила я, в ответ услышав восклицания Джордана. Он радовался тому, насколько он гениален.
Из соседней комнаты послышался визг Элис. В отличие от меня, ей достались девушки, ассистентки Джордана. Они мне показались милыми, славными девушками, что сначала я позавидовала Элис. Думала, что они не будут докучать ей своими россказнями про жизнь и то, какая она шикарная и как её надо прожить. Я ошибалась ни в том, докучали ей девушки или нет, а в том, что доставала их сама Элис! Она просто засыпала их вопросами! По-видимому, её макияж тоже был готов, и он был не менее прекрасен, чем мой.
Я осталась одна. Ещё раз обдумав свой поступок и его последствия, я нисколько не сомневалась в том, что нужно поступить именно так. Господи, я стала ненормальной, психопаткой, которая собирается покончить с собой! Пусть так… но я не собиралась отдавать своё сердце тому, кого не люблю. Клясться Богу, что буду оберегать Даниэля, как саму себя, верить ему, быть с ним и в горе, и в радости, и многое другое.
- Белла, давай я помогу тебе с платьем? – В комнату вошла ослепительная Элис. Я вздрогнула от неожиданности и от того, что мои мысли прервали.
- Да, конечно.
Платье было самым прекрасным, что я когда-либо видела. Слов не было для того, чтобы описать его и не упустить ни одной детали. Мне хотелось сейчас думать о том, как я должна быть счастлива, всё-таки у меня свадьба. Я представила, как было бы прекрасно, если бы сейчас, внизу, от волнения и ожидания Эдвард, мой Эдвард, запускал пальцы в свои волосы. Их бы аккуратно уложили, чтобы хоть на день они повиновались своему хозяину, но вечно запущенные в них пальцы уже достаточно растребушили непослушные локоны.
От представленного я улыбнулась. В то время, как я сделала это, глаза сами собой открылись, и моему вору предстало отражение самой себя. Я была прекрасна. Всего лишь на секунду печаль в моих глазах угасла, я почувствовала себя счастливой. Как и в прежние времена. Всего лишь короткая секунда…
Затем, переведя взгляд на дверь балкона, я увидела, сколько людей собралось внизу. Все жаждут незабываемого зрелища, и никто не спросил меня, хочу ли я этого. Да они ведь даже и не знакомы со мной!
- Белла, всё будет хорошо, вот увидишь! Это твой самый счастливый день, ты забудешь всё то, что тревожит тебя. Просто поддайся течению… - Элис. Её успокаивающие слова. А она ведь думает, что я волнуюсь. Переживаю за то, что Даниэлю может что-то не понравится, за нашу совместную жизнь, за прочие мелочи, которые обычно приходят в голову новоиспечённым невестам. Она думает, что меня пробирает предсвадебный мандраж. Жаль, что это не так, и мои руки трясутся от того, что я буквально приказываю себе не разрыдаться.
Осталось всего ничего до того момента, как я выйду туда… Мне было важно поговорить с подругой. Обняв её крепко-крепко, я поцеловала Элис в макушку.
- Ну что ж ты так переживаешь?! Мы же с тобой не прощаемся! – Эх, как многого ты не знаешь…
- Да, Элис, мы не прощаемся, не прощаемся… - Своим словам я, естественно, не верила. Пытаясь запомнить всё до последней детали, до последней секунды, проведённой с подругой, я вжимала её тело в своё, оттягивая предстоящий небольшой разговор.
Хотя оттягивать не было смысла.
- Элис, ты не могла бы выполнить одну мою… просьбу? – Голос предательски дрогнул, напугав подругу.
- Всё, что ты хочешь, - немного отстраняясь от меня, чтобы посмотреть мне в глаза, сказала Элис.
Пришлось ненадолго оставить её, чтобы достать письмо. Оно лежало в той шкатулке, в которой ранее лежало кольцо. Сердце заныло. Я не смогла его сохранить…
- Передай это письмо Эдварду, - стоя спиной к Элис, прошептала я, молясь, чтобы она хорошо расслышала. Повторить я бы не смогла.
- Белла… - Кажется, она потеряла дар речи.
- Только у меня будет одно условие… - Переведя дыхание, чтобы не сорвался голос, я продолжила: - Не говори о нём никому, кроме Эдварда. Пусть он прочитает его, когда меня не будет… здесь. – Дурочка, я могу напугать её.
- Хорошо, Белла, хорошо… - Элис подошла сзади и обняла меня за плечи. Мне было жизненно необходимо чувствовать тепло её тела.
- И ещё… не читай его сама, хотя бы до тех пор, пока не прочитает его Эдвард.
- Белла, ты… пугаешь меня. – Элис напряглась, я чувствовала, как она против своей воли начитает отстраняться.
- Просто выполни то, что я тебя попросила. Потом… сама всё поймёшь. – Мой голос был похож на блеяние овечки.
Элис ничего не сказала. Она ни согласилась, ни отказалась, просто безмолвно взяла моё письмо и отошла немного в сторону.
- Поклянись… - неожиданно прозвучал мой голос. – Поклянись, что выполнишь всё, о чём я тебя попросила!
- Кля… нусь. – Подруга замялась, будто решая, соглашаться ли на это.
Да, она заподозрила неладное, не удивлюсь, если она чувствует это. Как и её брат, Элис была очень разборчива в людях, мудрая не по годам и такая же проницательная. Всё это моя подруга: самая лучшая, самая скромная, самая любимая.
- Скоро твой выход, подруга, - оживляясь, Элис подмигнула мне, заражая меня оптимизмом, по крайней мере, пыталась сделать это.
- Да… Элис,… ты не могла бы оставить меня… ненадолго?
- Да, конечно, потом придёт твой отец. Понимаю, тебе хочется немного побыть одной.
- Да, спасибо.
Уходя, Элис обернулась ко мне. Она на моих глазах положила письмо в свою маленькую сумочку, я удивилась, как оно вообще туда поместилось.
Я впитывала в себя черты лица Элис, видя только сейчас, как сильно он похожа на своего брата. Когда она волновалась, тоже запускала свои тонкие пальчики в каштановые волосы, пропуская пряди сквозь них, словно песок. Вокруг её глаз тоже собирались причудливые лучики, когда она улыбалась. Если Элис смеялась, это было похоже на звон маленького лесного ручейка, и что-то в её смехе напоминало мне смех Эдварда. При разговоре Элис также иногда гримасничала, как и Эдвард. Что подруга, что любимый могли состроить такую мину, что это было похоже на то, будто человек глумится. Но я-то знала, что это не так.
В комнату без стука вошла Барбара. На её лице отражались такие смешанные чувства, как страх и недоверие, будто она чего-то опасается.
- Мисс Белла, девочка, - женщина поспешила ко мне, я даже не успела повернуться. Барбара обошла меня, встав сзади, я хотела обернуться, но она меня остановила, схватив за плечи. Неожиданно я почувствовала лёгкую цепочку и руки женщины, аккуратно застёгивающую её сзади. Легонько дотронувшись до кулона, я чуть не отдёрнула руку, почувствовав пальцами форму кольца.
- Простите меня за это. Миссис Свон попросила посодействовать ей. Девочка, ты так несчастна, что меня совесть загрызла, когда я услышала вчерашнее.
Я не понимала, о чём говорит Барбара, лишь смутные воспоминания о вчерашних криках напомнили о причине, по которой я и кричала на Рене.
Кольцо.
Подняв цепочку и опустив голову, я обнаружила подаренное Эдвардом кольцо. Сердце запело, оно дёрнулось в груди, гоняя холодную кровь по венам. По всему телу разлилось тепло, когда я почувствовала канат, связывающий меня и Эдварда. Наши сердца будто заключались в этом кольце.
- Барбара…
- Ничего не говори, - она прикрыла мой рот рукой, подтверждая свои слова.
Я кивнула, женщина тут же испарилась. Она, будто моя крёстная фея, появилась из ниоткуда, а потом куда-то исчезла.
Осталось совсем немного времени. Я надела кольцо Эдварда на средний палец, выбросив куда-то в окно кольцо Даниэля. Легла на свою кровать, выровняла дыхание, успокоилась. Я действительно была спокойна.
Острое лезвие, слишком маленькое, чтобы показаться решающим для чьей-то судьбы, вскрыло тонкие вены. Мне удалось это с первой попытки. Кровь ярко-бордового цвета хлынула по руке, на которой сейчас было кольцо Эдварда.
Из меня тихо-тихо утекала жизнь. Я вспоминала всё то, что пережила вместе с любимым. Испытала то чувство полёта, которое всегда настигало меня, когда губы Эдварда целовали меня. Так трепетно, так нежно, боясь сделать что-то не так. Он заставлял моё сердце биться в два раза быстрее. Только если рядом Эдвард, кровь бежит по венам, когда его нет, она застывает, холодеет, а вместе с ней и тело.
Я вспоминала те минуты, когда мы были на пике блаженства, те короткие ночи, что привели вместе. Он подарил мне ребёнка, у которого я отнимаю жизнь.
- Прости меня, - прошептали мои непослушные сухие губы, а правая рука метнулась к животу, где сейчас находилось живое существо. – Прости свою нерадивую маму. Я не справляюсь, понимаешь?.. Мне очень плохо без твоего папы. Пойми это…
Слёзы хлынули из глаз, и как бы я не пыталась их остановить, бурный поток солёной влаги отказывался повиноваться моим желаниям. Но когда я поняла, что у меня нет времени на слёзы, влажные дорожки на моих щеках вмиг высохли. Я хотела запомнить себя счастливую, не зря же я вспоминала те моменты, когда мне было хорошо.
Образ любимого всплыл в моей голове, окутывая мой разум. Улыбка, та самая счастливая улыбка, расцвела на моих губах.
- Я люблю тебя, Эдвард, - прошептала я в пустоту.
Я не заметила, как переступила грань, как разум помутнел, а глаза закрылись сами собой.

Я впала в вечную темноту…

---

Итак, ну вот и то, о чём все гадали: "Что же случится с Беллой?" Хочу напомнить, что она человек и в первую очередь подросток, жила с матерью всю свою жизнь и находилась под огромным давлением, что и не выдержала... Жду вас на ФОРУМЕ.

Простите за такую задержку, обещаю, что следующая глава, по совместительству и последняя, выйдет завтра-послезавтра Думаю, мне простят грешного автора, ведь у меня сегодня день рождения :D



Огромное спасибо моей замечательной бете Саше aka ♥robsessed♥ за редактуру и пролитые слёзы Поддержите её плюсиком в репутацию ;)