Я лежала на кровати рядом с Эдвардом, периодически погружаясь в сон. Но у меня так и не получилось заснуть надолго – хотя здесь, безусловно, было намного удобнее, чем на стуле в госпитале. Редкие вскрики Эдварда будили меня. Он никогда не кричал в полную силу, борясь и сдерживаясь, но мне казалось, что это лишь вопрос времени, прежде чем боль возьмёт вверх над ним.

Карлайл приносил еду, которой с лихвой хватило бы на несколько человек, и уже только за это я была благодарна ему. Ведь несколько последних дней я обходилась тем, что подворачивалось под руку. Однако чувствовать себя комфортно или спокойно, когда Эдвард испытывал такую боль, было невозможно.

Что, если он возненавидит меня? И я не смогу его винить, боль, испытываемая им, отзывалась эхом в моей душе. Будь моя воля, я поменялась бы с ним местами, забрала бы на себя всю его боль, если бы это спасло его жизнь. Но всё было так сложно. К тому же я знала, что он будет думать о себе, когда поймет, кем стал… и у него появится новая причина злиться на меня. Ведь я могла предотвратить это.

Я попыталась представить, что он скажет, если я спрошу его об этом, но ничего не шло на ум… как же я ненавидела эту беспомощность. Конечно, мне как жене стоило знать, чего хочет мой муж. Предпочел бы он смерть вечной жизни в сущности вампира… возможно, он проклянет меня за то, что я не предотвратила его обращение… быстрее бы закончилась эта неопределенность. Я хотела быть с ним, даже если он отвергнет меня в следующее мгновение.

- Что тебя беспокоит, Белла? – я подпрыгнула от неожиданности. Карлайл совершенно бесшумно вошёл в комнату, обычно он как-то давал знать о своем присутствии. Видимо, мои мучительные раздумья были написаны у меня на лице.

- Вы не думаете, что он возненавидит меня за это? Эдвард всегда презирал себя за то, что он… а если он не простит меня за то, что я вернулась в прошлое, зная, что произойдет, и никак не помешала этому?

Карлайл опустился на стул около кровати, задумчиво хмурясь:
- Белла, я существую уже больше двухсот лет, и хотя личного опыта человеческой жизни у меня ничтожно мало, но я наблюдал за людьми, и думаю, нет, могу с уверенностью сказать, что большинство сделали бы что угодно, лишь бы не упустить любовь, такую как твою. Возможно, Эдвард и будет ненавидеть своё новое состояние, но, думаю, в конце концов, когда он повстречает тебя, он не будет так сильно возражать.

- Вы бы тоже не возражали? – с отчаянием спросила я.

Карлайл пожал плечами:
- Я пришел к согласию со своей сущностью – но имей в виду, к настоящему моменту я уже старше твоего Эдвард, которого ты встретишь его в будущем. И я не возражаю против своей жизни. Это не совсем то, чего я хочу, но я принимаю всё как должное… и надеюсь. Надеюсь, что когда-нибудь моё смирение будет вознаграждено. И однажды у меня появятся причины не только жить, но и наслаждаться этой жизнью.

- Они появятся, – пообещала я, как всегда вдохновленная рассказом Карлайла. Хотелось надеяться, что Эдвард однажды найдет такой же мир в своей душе, даже если он сразу не сможет простить меня за вмешательство в его судьбу.

- Спасибо, Белла, – вздохнул он, – это обнадёживает.

Внезапно Эдвард снова закричал, и всё мое внимание переключилось на него.

Прошло ещё двадцать четыре часа, а он продолжал сражаться со своей болью, удерживая ее в себе, хотя у него, казалось, не было никаких причин делать так. Теперь он больше не узнавал меня – возможно, он пытался не кричать просто, чтобы сосредоточиться на чем-то ещё кроме боли.

Начались вторые сутки его мучений. Я боялась надолго оставлять Эдварда, и по возможности старалась остудить его лихорадку холодной водой. Поев, я снова заснула, свернувшись рядом с ним. Проснулась я внезапно, от резкого крика и боли в своей руке. Эдвард изо всех сил схватил меня за запястье, его пальцы сжались вокруг тонкой руки. Попросить его отпустить меня не представлялось возможным. Поэтому я просто подождала, пока он немного расслабится, и, наконец, отпустит хватку.

Зрелище было невыносимым, но я не могла отвернуться. Его глаза оставались широко распахнутыми, невидящими и заполненными ужасом. Сухожилия на шее и руках выделились, он боролся с ядом, бегущим по венам. Руками он порвал покрывало под ним.

Я отказывалась смотреть на его муки, но с другой стороны какая-то часть меня теперь знала, что мне предстоит пережить, если Эдвард сдержит слово и обратит меня. И теперь я видела, о чём предупреждал он – о боли, столь сильной, что, в конце концов, я буду желать смерти.

Была ли я готова? Все внутри меня сжалось от одной лишь мысли о подобных мучениях, но итог всех страданий – Эдвард – рычащий леопард ставший для меня домашним котенком. Я смогу справиться с этим. И пережить эту боль ради вечности с человеком, который перевернул мой мир.

Последний день был, безусловно, самым тяжёлым. Эдвард не переставал кричать, даже тогда, когда его голос окончательно охрип. Карлайл сказал мне, что внутренние органы перестают функционировать, и это вызывает новую волну невыносимой боли.

Лёжа рядом с Эдвардом, я слушала его прерывистое дыхание и неистовое сердцебиение и чувствовала, как вместе с замедляющимся потоком крови уходит жизнь из его тела. Я точно знала, каким он станет после обращения, знала, насколько сильно я буду любить его, но это не могло утешить моего сердца, разрывающегося на части, пока я наблюдала, как безвозвратно уходит его человечность.

Пальцы Эдварда случайно ухватили мою руку, болезненно сжимая, а затем отпуская её.
Мне было больно, но я не могла оттолкнуть его или отвернуться, когда его стоны перешли в рыдания, и он закричал в агонии.

На третий день после заката вернулся Карлайл.

- Тебе пора уезжать, Белла – с сожалением сказал он. – Его сердцебиение замедляется. Через час или два, обращение закончится, и я уверен, ты понимаешь, что случится, если ты останешься, когда он очнётся.

- Да… да, конечно, – рассеянно ответила я. По правде говоря, я оттягивала этот момент, как могла. И вообще старалась не думать об этом. Что же теперь? Мое время рядом с Эдвардом вышло. Что мне делать? Куда идти? У меня больше не было ни дома, ни денег, ничего…

- Все вернётся на круги своя, – пообещал Карлайл, заметив моё волнение. Он протянул мне пачку банкнот. – Если ты не сможешь вернуться в свое время, этого должно хватить, по крайней мере, на несколько месяцев. Но я верю, ты найдешь обратный путь в свой мир.

- Спасибо, – я не стала отказываться от денег. Они были мне нужны, ведь я не знала, случись что, смогу ли я заработать себе на жизнь в этом времени. – И спасибо вам за все, что вы сделали, Карлайл.

- Конечно, – ответил он, кивая. – Думаю, это мне стоит благодарить тебя.

- Если… если он вспомнит меня, когда очнется, скажите ему, что я люблю его. И всегда буду любить.

- Скажу, – пообещал он, – я позабочусь о нем.

- Спасибо, – я повернулась к Эдварду, который по-прежнему находился в беспамятстве, и прижалась губами к его уже ставшей твёрдой щеке. - Дождись меня, – прошептала я, прежде чем последний раз поцеловать его в губы.

Потребовалась вся моя воля, чтобы оставить его там, зная, что впереди у него целые годы одиночества, время, за которое он попытается примириться с собственной сущностью, чтобы к моменту нашей встречи, не представлять угрозы для меня…
Мне не хотелось оставлять его наедине с этими долгими годами. А вдруг я не смогу вернуться в своё время, и сейчас я вижу его лицо в последний раз? Этот страх преследовал меня.

- Карлайл, если я не смогу вернуться… – начала я, пока мы спускались вниз по лестнице.

- Если ты еще будешь здесь через неделю, позвони мне, – сказал он. – Мы… мы придумаем что-нибудь.

- Хорошо, – согласилась я, осторожно ступая за дверь. – Думаю, стоит попращаться… на случай, если я не свяжусь с вами.

- До свидания, – возразил он, улыбаясь, – мы все равно встретимся снова, так или иначе.

- Верно. Тогда до свидания.

Я чувствовала его взгляд, пока шла вниз по улице. И когда я, наконец, оказалась вне поля его зрения, слезы навернулись на глаз. Эдвард… мой Эдвард. Человек или вампир, не важно, он мой, но счастливый конец нашей истории, казалось, опять недостижим для нас. Мы были так счастливы, только что вернулись из медового месяца, почти на краю яркой новой вечности… а теперь нас опять окутала тень, ещё более мрачная и болезненная, мы снова были порознь: в этом времени, и в будущем, куда я могла и не найти обратный путь.

Из-за слёз я не видела, куда иду, отрешённая от реальности, потерянная, блуждающая по почти безлюдным улицам. Никто не подходил ко мне спросить, что случилось, никто не желал утешить, этот город был переполнен горем, оно вошло в каждый дом.

Некоторое время спустя – минуты, часы, дни, я не знаю – когда мои слёзы иссякли, я остановилась посреди улицы.

Оглядевшись, я поняла, что была здесь прежде. В тот раз здесь людно, сейчас же уныло, редкие прохожие спешили мимо, не задерживаясь. Однако по окружающим зданиями я поняла, где нахожусь. Это было то самое место, куда я перенеслась из своего времени, именно здесь я первый раз увидела Эдварда.

Судьба ли принесла меня сюда? Или мое подсознание решило вернуться к тому месту, где всё и началось? Или это простое совпадение, и я неосознанно пришла сюда?

Имело ли это какое-то значение? Не важно, куда я пойду в этом времени – это все равно никогда не вернет меня в 2006, в Форкс, который я знала, к моему Эдварду, к жизни, которую я оставила позади и отчаялась вернуть. Здесь не было ничего и никого, что могло бы помочь мне.

В отчаянии я опустилась на вымощенную булыжником улицу, свернувшись в комочек, обнимая руками колени. Какой смысл во всем этом, если я не могу вернутся обратно? Могла ли судьба быть настолько жестокой?

Я закрыла глаза, мечтая о холодных руках на моем лице и нежных губах, о голосе, подобном меду и изогнутой улыбке. Эта мысль о недостижимом принесла мне ещё большую боль.

Я хочу, вернуться в свое время. Я хочу вернуться в свою жизнь.

И я открыла глаза.