Я машинально потер переносицу. У меня не получится пройти эту часть без ее бегства, и это было справедливо.

— Это довольно длинная история. Сначала мне нужно рассказать тебе еще кое-что о моем существовании, а потом я перейду к этой части. Хорошо?
— Хорошо, — медленно согласилась она.
— Как я уже сказал, я охотился на преступников в течение нескольких десятилетий. Я вел — и продолжаю вести — очень уединенное существование. Опыт общения с Треданом заставил меня опасаться других вампиров, и благодаря своему таланту мне в основном удавалось избегать представителей своего вида. За все эти годы я познакомился только с четырьмя другими, и, честно говоря, проводил с ними как можно меньше времени. Они не казались злыми, но, за исключением одного очень разговорчивого, с которым я познакомился в 1992 году, они жаждали компании не больше моего. Любое настоящее общение с людьми было, конечно же, исключено из-за цвета моих глаз, поэтому я не мог пойти в колледж или получить работу, или заняться чем-нибудь действительно интересным. Погода бывает непредсказуемой, так что это ограничивало мои действия днем. Я путешествовал по разным странам, осматривая ночами все, что мог, и изучая иностранные языки. Я врывался в библиотеки или книжные магазины и проводил ночи за чтением новых книг и журналов. Зимой я останавливался в пустующих летних домах, читал каждую книгу и журнал в этом месте, пытался понять игры или любую новую технологию. Я жаждал получить умственную нагрузку, справляться с трудностями, добиваться целей, и не было просто... ничего. Передо мной простиралась вечность однообразия. Ничто никогда не изменится; мое существование было ничем иным, как смертью, кровью и прятками в тени, без какого-либо конца в обозримом будущем.
— Эдвард, — сказала Белла очень тихо, без всяких интонаций в голосе. — Пожалуйста, скажи мне, что ты не изменил свои методы, потому что тебе было скучно.

Она так крепко сжала мою руку, что я удивился, как она не сломала ногти. Я вытянул шею, чтобы поцеловать ее в макушку, пока еще мог, и закрыл глаза, быстро начав признаваться:
— Однажды в 1956 году несколько вампиров проходили примерно в миле от того места, где я прятался. Я с помощью своего дара слышал, как они обсуждали преимущества адреналина в подслащивании человеческой крови. Один из них настаивал, что кровь становится тем слаще, чем больше в ней адреналина, и я подумал, что, возможно, смогу поэкспериментировать с этой идеей, что это будет вызовом, чтобы занять мой ум. Я думал, что смогу провести это как научное... — Я замолчал, когда Белла отпустила мою руку, как будто она обожгла ее, и откатилась от меня на спину.
— Тебе. Было. Скучно. — Ее голос был низким и возмущенным, когда она выдавила эти слова, и я вздрогнул. — Ты начал убивать невинных людей, потому что тебе просто было скучно?!

Я еще крепче зажмурился.

— Я не думал об этом в таком ключе, но да.
— Ну и в каком смысле ты тогда об этом думал, Эдвард? — взорвалась она.

Я открыл было рот, но тут же закрыл его. С растущим чувством ужаса я понял, что не думал об этом ни в каком смысле. Я вообще не думал о последствиях.

Теперь мой голос звучал медленно, прерывисто, и я тоже пытался понять смысл своих действий.

— Я очень долго не думал о людях с точки зрения невинности или зла, или об их убийстве с точки зрения добра и зла. Я по-прежнему охотился на преступников, но скорее по привычке, чем по моральному убеждению. В тот момент я уже давно перестал думать о людях как о чем-то большем, чем просто еде. Все эти годы, когда нужно было убивать, чтобы выжить... Ты доходишь до того, что даже не пытаешься это объяснить. Это просто то, что ты делаешь, — добавил я, инстинктивно защищаясь, хотя и понимал, что меня невозможно защитить. — У меня есть правила. Я не издеваюсь над людьми, не убиваю детей, стариков, родителей — во всяком случае, хороших родителей, — я стараюсь не быть безмозглым зверем, но я вампир, Белла! И люди. Являются. Едой! — Я потер лицо руками и попытался заставить себя замолчать, но, несмотря на все мои усилия, все равно набросился на нее. — Боже мой, если бы я мог питаться чем-нибудь еще, ты не думаешь, что я бы это сделал?!

Мы долго лежали бок о бок, и наше хриплое дыхание казалось неестественным на фоне мирного пения птиц и журчания воды. Я ожидал, что следующие слова из ее уст будут требованием вернуться в ее машину, поэтому я удивился, когда она дрожащим голосом произнесла:
— Я не хочу знать о твоих экспериментах или о том, что ты делал, чтобы... чтобы увеличить адреналин в крови людей. Во всяком случае, не сейчас. Сейчас ты этим не занимаешься, так почему же ты снова изменил свой... метод?

Мне не хотелось больше заставлять ее проходить через это. Я не хотел подвергать себя этому испытанию. С каждым словом, слетавшим с моих губ, я все больше ненавидел себя. Как я вообще мог делать такие ужасные вещи? Как я превратился из вампира, пытавшегося покончить с собой, в презренное существо, которым я теперь являюсь?

Я медленно превратился в злобного монстра, которым, как я боялся, уже был, когда впервые проснулся в этой жизни, и почему-то я не заметил.

Я вцепился пальцами в землю, желая закричать. Как же я не заметил?

Я обещал, что не буду лгать ей и сдержу это обещание, но я не хотел тратить наши последние минуты вместе, причиняя ей боль. Я просто хотел лежать рядом с ней так долго, как она позволит, прежде чем мне придется провести остаток ее жизни так далеко, что я не смогу вдыхать ее прекрасный цветочный аромат или чувствовать тепло ее кожи.
— А мы не можем просто прекратить это? — спросил я, отчаяние моих мыслей окрашивало голос грустью. — Чего мы здесь добиваемся?
— Ты обещал, что расскажешь мне, — сухо ответила она.

Я перевернулся и приподнялся на локте, чтобы видеть ее лицо. Глаза ее были закрыты, но на ресницах блестели слезы.

— Это причиняет тебе боль. Я не хочу... — «заставить тебя возненавидеть меня», беспомощно подумал я, понимая, что уже слишком поздно, — ...обременить тебя этим.
— Если ты мне не скажешь, я всегда буду думать об этом. Придумаю себе кое-что похуже. Это меня не убьет. — Ее голос стал язвительным. — В отличие от тебя.

Мне показалось, что она протянула свои маленькие, бессильные против меня руки и каким-то образом проделала зияющую дыру в моей груди. Я лег обратно и попытался вспомнить, как дышать.

Прошло несколько долгих секунд, прежде чем у нее перехватило дыхание, потом еще раз. После третьего вдоха я услышал, как она повернулась ко мне.

— Мне жаль. Мне очень жаль. — Теперь она плакала. Снова. Сколько раз я заставлю ее плакать? — Мне не следовало этого говорить. Мне просто тяжело... Ты проводил время со мной, узнал меня, спал со мной, и все это было только потому, что тебе было скучно. Ты не... Я имею в виду, я уже знала, что это ничего для тебя не значит, что тебе на самом деле все равно на меня, но я...
— Я люблю тебя, — тупо перебил я.

Я не собирался ей ничего говорить, но было бы нечестно позволять ей думать, что знакомство с ней ничего для меня не значило. Знакомство с ней было самым важным, самым чудесным событием в моей жизни.

Последовало долгое молчание. Наконец, она прошептала:
— Что?
— Я люблю тебя. Я понял это прошлой ночью, когда ты снова заснула, понял, что именно поэтому с тобой все было совершенно по-другому. Потому что все и правда было иначе, Белла, с самого начала. Я слышал, как делал странные вещи, например, называю тебе свое настоящее имя, или дразню тебя, или высказываю тебе искреннее мнение, а не то, что, как я думал, ты хотела услышать, и я был совершенно ошеломлен. Я чувствовал себя так... неуютно, я не узнавал себя все это время, и все, что ты делала и говорила, было таким удивительным, таким интригующим. Я говорил себе, что это потому, что я не мог слышать твои мысли, но это было не так. — Я повернул голову, чтобы встретиться с ней взглядом. — Это была ты. Ты меня завораживаешь.
Широко распахнув глаза, она тихо ответила:
— Я думала, что это был только твой план?

Я фыркнул. Не смог сдержаться.

— Я старался придерживаться плана, но в конечном итоге оказался чертовски далеко от него и понятия не имел, как я туда попал. Это сбивало с толку. Я планировал убить тебя четыре раза, Белла. Четыре! Первый раз это было здесь, на поляне, две недели назад, и если бы я сделал это тогда, то все равно это было бы дольше, чем я когда-либо проводил с кем-либо из... Ну, вообще с кем-либо, начиная с Тредана. Помнишь, когда я уезжал в понедельник и сказал, что уеду на несколько дней? Я не собирался возвращаться. Я не знал, что со мной не так, но мне это не нравилось, и я просто хотел уйти подальше от тебя. Но чем дальше я продвигался, тем больше мне становилось не по себе. Я был раздражен, почти на взводе. Я подумал, что, может быть, это из-за того, что я не закончил здесь дела, поэтому вчера рано вечером я побежал обратно... — Я закрыл глаза, чувствуя стыд. — Ты знаешь, что случилось потом.

Ее пальцы скользнули по моей щеке, оставляя за собой горячие следы. Я почувствовал приближавшееся тепло, иначе прикосновение напугало бы меня. Все еще было так странно находиться рядом с человеком, чьи мысли я не мог читать, чьи действия не мог предвидеть.

— Эдвард?
— Да? — пробормотал я, крепко зажмурившись.
— Я тоже тебя люблю.

Мои глаза распахнулись, и я в ужасе уставился на нее. У нее хватило наглости улыбнуться мне.

—Ты не можешь! Как ты можешь... после того, что я… ты ведь знаешь, что я такое?..
— Я могу, и я это делаю, — спокойно перебила она.
— Но…
— Эдвард, — снова перебила она. — Я люблю тебя. Просто прими это.

Я уставился на нее, и она плюхнулась обратно с раздраженным фырканьем.

Через минуту я оставил попытки понять ее непостижимый ум и не прикасаться к ней, и положил тыльную сторону своей ладони на ее.

Она повернула голову и лучезарно улыбнулась мне, ее пальцы переплелись с моими. Она была совершенно иррациональным, непостижимым существом.

— Я давно хотела тебе сказать, что в среду в школе появились новые ученики.

Какое это имеет отношение к делу?

— И?
— Я думаю, что они вампиры.

Предыдущая глава || Следующая глава