Soundtrack - Where are you by Londonbeat

- Эд, это просто смешно! Более того, ты ставишь под сомнение моё мастерство пилота!
- Я не буду рисковать ни тобой, ни кем-либо из команды, Стив, - спокойно объяснял я, шагая по лётному полю к зданию аэровокзала.
Зонт не спасал от дождя: сильный ветер нёс капли параллельно земле, и через полминуты я промок насквозь. Выругавшись, я закрыл зонт.
Зная Стивена Карелла уже более десяти лет, я мог бы сказать, что он был не на шутку взбешен. Он шагал рядом со мной. Его тёмно-синий плащ вымок, вода стекала по козырьку форменной фуражки двумя тонкими ручейками. Выйдя из ангара, где стоял наш «Гольфстрим», я предложил ему зонт, но он отказался.
- Мы с тобой летали и не в таких условиях, - раздражённо говорил он. - Что такое грёбаный ливень с нашими-то двигателями - ерунда, лёгкий душик. Ну потрясёт немного, что с того?
- Нет, Стив, - мой голос был спокоен. - Я сказал - нет. Полечу на регулярном рейсе, для большой авиации небо пока открыто. Вылетай, как только позволят погодные условия, - не рискуй.
- Ты превращаешься в своего отца, - пробормотал он. - Карлайл иногда бывает излишне… эм… осторожным. Раньше в тебе этого не было, друг.
- Теперь у меня двое детей. Это накладывает определённые обязательства.
- Никогда не думал, что услышу, как Эдвард Каллен рассуждает о каких бы то ни было обязательствах, - он по-дружески ткнул меня плечом. - Ты не подумай, мне очень нравится Белла, но она крепко держит тебя за яйца, да?
- Да, - засмеялся я. - Знаешь, а я вовсе и не возражаю.
- Иногда полезно вырваться. Показать всем, кто в доме хозяин. Тем более, - Стив нагнулся ко мне и заговорщицки подмигнул, - если хозяйка ничего об этом не узнает.

Через час, сидя в комфортабельном кресле бизнес-класса «Боинга», я думал о его словах.
У меня не было никакого желания что-либо доказывать себе или Белле. Не было желания скрывать, юлить и недоговаривать. Высшая привилегия взаимной любви - обоюдное доверие. Это чувство было ново для меня. Доверять - как себе. В этом заключалась наша сила перед всем миром. Но это же делало нас уязвимыми друг перед другом.
Я больше не мог позволить себе принимать единоличные решения, совершать необдуманные поступки и в любой момент, срываясь, лететь на другой край земли в погоне за сомнительным удовольствием. Теперь у меня были жена и дети.
Сын и дочь.
Я никогда не относился к Максу предвзято. Он был плотью и кровью женщины, без которой я не мыслил своего существования. Она была моей женой, соответственно он был моим сыном. И никак иначе.
Конечно, трудности присутствовали. Я видел, как переживала Белла. Я видел, как Макс всеми силами пытается отстоять роль главы семьи в их маленьком мире, возложенную на себя после смерти отца. Он не принимал меня не только из-за детской ревности, и я понимал это. Я восхищался этим маленьким мальчиком, взвалившим на себя груз забот о маме и младшей сестре. Можно было сколь угодно обвинять Беллу в том, что она позволила это своему сыну, но в душе я был рад, что Макс в тот момент находился рядом. Чёрт, нельзя много ждать от пятилетнего мальчишки, но в том, что тогда для матери и сестры он стал опорой, была заслуга его родителей. У Беллы с Джейкобом получился отличный сын.
Наша же дочь… Господи, я до сих пор не мог привыкнуть к этому словосочетанию «наша дочь». Моя дочь. Моя малышка.
Моя красавица.
Эбби.
Я не мог насмотреться на неё, не мог надышаться. Если она станет самым избалованным ребёнком в мире, мне будет всё равно - я дам ей и Максу всё, что у меня есть и даже больше.
Всякий раз беря дочь на руки, я чувствую, что моё сердце готово выпрыгнуть из груди от счастья. Я держу в руках половинку себя. Половинку Беллы. Она так на неё похожа, хотя все говорят обратное. Да, у нас одинаковый цвет глаз. Её бронзовые кудряшки сразу выдают в ней мою дочь, но я вижу в ней Беллу. В том, как она смотрит; её движения, выражение лица, когда она над чем-то задумывается. В том, как она встряхивает головой, как закусывает губку, силясь не расплакаться, когда её что-то расстраивает.
Первый раз, когда она расплакалась, я растерялся. Я стоял, беспомощно смотря на слёзы дочери, не зная, как успокоить её и что сделать, чтобы она перестала плакать. Втайне от Беллы я приходил ночью в детскую и смотрел, как спит моя девочка, прислушиваясь к её дыханию. Мне всё время хочется смотреть на неё, хочется касаться, держать на руках. Я понимаю, что это сумасшествие, но, похоже, моя зависимость от Беллы каким-то образом распространилась и на Эбби: каждый раз, когда дочь обнимает меня, я умираю от нежности. Всякий раз, когда меня обнимает её мать, я возрождаюсь.

Раньше я, не задумываясь, согласился бы на предложение Стивена. Сколько их было - рискованных полётов, бесшабашных спусков по чёрным трассам заснеженных склонов, гонкам на предельной скорости по треку и за ним. Больше я не мог себе этого позволить. Да и не хотел. Мне нельзя было рисковать собой, потому что себе я уже не принадлежал. Своей настоящей жизнью я был обязан женщине, ждущей меня за несколько сот километров, и не желал её волновать.
Разговаривая утром с Беллой, я пообещал прилететь завтра. Её голос звучал преувеличенно бодро, но в конце разговора моя жена не выдержала и всхлипнула в трубку:
- Я так скучаю, Эдвард.
- И я, хорошая моя. Завтра в это же время мы будем вместе. Я обещаю.
- Я встречу тебя в аэропорту. И это не обсуждается, - сердито закончила она.
Я засмеялся:
- Люблю тебя. И это тоже не обсуждается.
Уже до того, как попрощался с Беллой, я знал, что ещё одной ночи врозь у нас не будет.

Я не мог сдержать улыбки, представляя её реакцию на моё неожиданное появление. Наверняка, забыв обо всём, она бросится мне на шею. И, не обращая внимания на присутствующих, подарит мне долгий поцелуй. Позже она обязательно засмущается, покраснеет и попытается взять себя в руки. Но тогда уже я не позволю ей это сделать. Я буду целовать её до тех пор, пока мы не начнём задыхаться. Она непременно засмеётся в поцелуе и назовёт меня сумасшедшим. Я снова улыбнулся.
В очередной попытке переключить свои мысли на что-либо другое я потянулся, оглядываясь по сторонам.
Сидящий через проход мужчина средних лет поймал мой расслабленный взгляд, понимающе закивал:
- Так приятно, забросив все дела, наконец вырваться на волю. Я каждый год устраиваю себе недельные каникулы на побережье. Нет ничего более приятного, чем местная текила и маленькие сеньориты, подающие её в местных барах.
Я хорошенько рассмотрел его: одутловатое лицо с тёмными мешками под глазами выдавало в нём любителя выпить. Одет он был во всё белое - от пиджака, до ботинок, что при грузной фигуре делало его похожим на огромный сугроб. Он промокнул шею белоснежным платком и наклонился ко мне:
- Для них такие, как мы, - лакомые кусочки. Здесь можно и повыбирать. Если хотите, я могу рассказать, где можно найти самых горячих девочек. В любом случае в приключения лучше пускаться, имея рядом напарника. Ну так как? - он снова склонил голову, смотря мне в глаза.
- Я женат.
Он затрясся в беззвучном смехе.
- Так и я, парень. И я. Но разве это что-то меняет?
- Для меня - всё,- заявил я довольно резко, дав понять собеседнику, что разговор закончен.

Неужели наступит такое время, когда наши чувства притупятся и я уже не буду так остро реагировать на Беллу? Неужели и мы превратимся в одну из этих пар, развлекающих себя поодиночке? Подумав об этом, я содрогнулся.
Нет.
Я отчётливо помню то время, когда даже в самых смелых мечтах не представлял её рядом со мной. Когда мысль о том, чтобы увидеть её хоть на мгновение, хоть издали, преследовала меня месяцами, превращая в одержимого. Любовь - это доверие. Но было в моей жизни кое-что, о чём я никогда бы не рассказал своей жене. И это был не вопрос доверия. Это вопрос её душевного спокойствия: Белла до сих пор очень остро реагировала на всё, что касалось времени, прошедшего после смерти её первого мужа, чувствуя свою вину за то, что скрывала от меня правду о себе и Эбби. Мои слова о том, что мы оба виноваты в этом, были слабым утешением. Как мог я, не боясь расстроить жену ещё больше, признаться, что несколько раз пытался увидеть её. Что с полдороги разворачивал машину. Что с полдороги разворачивал машину. Что, сидя за штурвалом самолёта и выезжая на рулевую дорожку лётного поля, неимоверными усилиями останавливал себя.
Что останавливало меня в тот момент, когда, наплевав на данные себе обещания не беспокоить её, я просматривал список контактов в своём телефоне, ища номер Беллы. Кого я обманывал? Я знал его наизусть уже с той минуты, как взял оставленный на столе телефон сестры и просмотрел список последних вызовов.
Я мог часами сидеть, смотря на её имя, горящее на экране.
Белла. Моя Белла.
Что с тобой? Как ты? Справляешься ли? Тревога, помноженная на бесконечную нежность, съедала меня. Но, закрыв глаза, я вспоминал маленькую фигурку, стоящую передо мной в холле отеля, обречённый взгляд, полный невысказанной боли. Больше всего на свете я мечтал стереть с её лица выражение отчаяния, когда она смотрела на меня в последний раз и, желая оттянуть неизбежный момент прощания, задержала свою руку в моей. Было равносильно пытке думать о том, что ничего нельзя изменить и как могло бы быть. Хотел ли я этого для Ники? Хотел ли, чтобы она снова пережила это? Хотел ли окончательно сломать её?
Ответ был очевиден, и я в очередной раз убирал палец с кнопки вызова.
Полностью заряженный аккумулятор телефона стал для меня навязчивой идеей.
Я никогда не расскажу своей жене, что в то утро я видел, как она и Блэк прощались с моими родными. Видел, как они садились в такси. Видел, как украдкой ото всех Белла поглядывала на центральный вход отеля, будто чувствуя, что я смотрю на неё. Я ловил эти последние секунды нашей, пусть не очевидной, но близости. Проводив взглядом отъезжающее от отеля такси, я подошёл к стойке регистрации и, протянув кредитную карту, назвал три цифры номера.
- Простите, сэр, этот номер только что освободился. Его должны привести в порядок.
- Нет, - слишком поспешно выпалил я, вызвав удивлённый взгляд служащего. - Из этого номера только что выехали мои друзья, - добавил я спокойней. - Он мне понравился, и я очень хотел бы оставить его за собой. - В подтверждение серьёзности своих намерений я достал из нагрудного кармана предварительно свёрнутую купюру и, накрыв ладонью, по отполированной поверхности стойки пододвинул её администратору.
- Вообще-то у нас так не принято, - проговорил он тихо, но скорость, с которой купюра исчезла в его руке, говорила об обратном.
Я саркастически поднял брови, и он, взяв пластиковую карточку, быстро провёл ею по терминалу.
- Вот ваш ключ, сэр.
- Спасибо.
- Сэр, ваша кредитная карта…
Но я уже шагал в сторону лифтов.

Я никогда не расскажу Белле, как стоял посреди номера не в состоянии отвести взгляд от смятой постели, прокручивая в голове события прошлой ночи. Как спустя некоторое время, зайдя в ванную комнату, я нашёл её белый халат, в спешке брошенный на пол. Я не расскажу, что не смог сдержать стона, когда, подняв его и поднеся к лицу, почувствовал запах Беллы. Я боялся напугать её рассказом о том, что тогда, вернувшись в комнату, лёг на смятую подушку, которая ещё хранила отпечаток её головы, и, прижав к груди этот халат, заплакал.
Уходя, я, словно маньяк, обыскал номер в попытке найти что-нибудь, оставленное ею. Что будет напоминать мне о ней. В одном из ящиков комода я обнаружил пакет с моей рубашкой.
«Это не очень удобно. Я всё-таки замужем».
Рубашка и халат до сих пор хранились в моей городской квартире, и, наверное, я никогда не смогу избавиться от них.

Я знал о том, что Эммет встречался с Джейкобом.
В ту ночь я так и не смог заснуть. А утром, пытаясь скрыть свою заинтересованность, как бы невзначай поинтересовался, как прошла их встреча. Я готов был убить своего брата, когда он в подробностях начал рассказывать, что и в каком количестве они пили, но ни словом не обмолвился, о чём они разговаривали. Спросить же напрямую я не мог. Слабым утешением было то, что, если бы в судьбе Джейкоба Блэка случилось нечто из ряда вон выходящее, он обязательно поведал бы об этом Эммету.

Я рассказал Белле, что, случайно увидев её в больнице через два года после нашей встречи, не выдержал узнавание в её взгляде и сбежал. Но ничего не говорил о том, что следующие два часа я провёл в машине, безотрывно наблюдая за центральным входом больницы, боясь ненароком её пропустить.
Согласившись возглавить делегацию Благотворительно фонда Калленов, я не мог предположить, что увижу любимую женщину. Я видел, как Беллы вышла из больницы, окруженная людьми. Я с изумлением наблюдал, как моя мать обнимает сначала мою любимую, а потом маленького темноволосого мальчика, боязливо жавшегося к ней. Мама знает мою Беллу и её сына, и, по-видимому, давно. Это открытие поразило меня. Я уже потерял надежду когда-либо увидеть её, но вот она стоит передо мной и по-дружески целует мою мать. Что за жестокую шутку в очередной раз сыграла со мной судьба!
Необходимо было в тот же вечер пойти к матери и потребовать ответа.
Вместо этого я напился.

- Ну и погодка, мать её. Если вы приехали отдыхать, мистер, то выбрали для этого не самое подходящее время, - темнокожий водитель такси поймал мой взгляд в зеркале дальнего вида и сочувственно покачал головой. - Я слышал по радио, что циклон накрыл всё западное побережье минимум суток на пять.
Я посмотрел в сторону океана: в сплошной завесе дождя он полностью сливался с небом. Ураганный ветер гнул упругие пальмы к земле. При выезде на открытые участки трассы машину ощутимо бросало в сторону. Через пару километров мы увидели огни впереди идущих автомобилей, а ещё спустя пару минут движение и вовсе остановилось.
- Похоже, авария, - вытягивая голову, водитель силился рассмотреть что-то впереди. - Точно! Я вижу полицейские машины.
Достав из кармана телефон, он через несколько секунд заорал в трубку:
- Бобби, ты знаешь, что на шоссе авария?.. Да, на том, которое ведёт в аэропорт… А, ты уже там?.. И надолго это?.. Понятно. А чего случилось-то?.. Ни хрена себе! Живые есть?.. О… Красивая?.. Ну всё, всё, отваливаю… - он засмеялся и убрал телефон от уха.
- Это Бобби, мой кузен, - водитель повернулся ко мне, широко улыбаясь щербатым ртом. - Он полицейский. Какая-то дамочка слетела с дороги. Похоже, не справилась с управлением. Хорошо, что машина большая, «линкольн». Бобби говорит еле достали её оттуда. Говорит, она к мужу в аэропорт спешила, вот это я понимаю - приспичило… - и он громко рассмеялся над своей шуткой.
Я же в очередной раз воздал хвалу Господу за то, что у меня получилось приехать именно сегодня: ни ливень, ни семь казней египетских не остановили бы мою жену в желании приехать за мной в аэропорт.

Дом был залит светом.
Зайдя внутрь, я услышал множество голосов, раздающихся из гостиной. Замерев у двери, я прислушался, но голоса Беллы среди них не различил. Неужели мне повезло?
Недолго думая, я взбежал по лестнице на второй этаж и быстро прошёл по коридору, направляясь в нашу спальню.
Но первая, кого я увидел, зайдя в комнату, была Эбби. Она сидела на полу, рассматривая яркую книжку.
- Привет, моя родная, - присев на корточки у порога, я раскрыл ей свои объятия.
- Пиветь, - ловко вскочив на ножки, дочь подбежала ко мне и крепко ухватилась за шею. - Я кучала.
- Ох, а как я скучал, солнышко. - Я прижал свою девочку к груди, целуя её прямо в кудряшки. - Я очень-очень скучал.
- И мамиська кучала, - она отодвинулась, смотря мне прямо в лицо огромными зелёными глазами опущенными длинными ресницами. Красавица моя! Её личико было очень серьёзным, когда она неодобрительно качала головой. – Мамиська казала, что она очень-очень кучает, когда ты уезжаешь.
- Я больше не уеду, детка.
- Никада-никада?
- Никогда-никогда не получится, малыш. Такая уж у меня работа, - подхватив её на руки, я прошёл в комнату. - А где наша мамочка?

- Эдвард, слава Богу!

Удивившись жару, с котором было произнесено это приветствие, я обернулся к стоящей в дверях Ли. В одной руке у неё был стакан с молоком, другой она судорожно схватилась за горло.
- Добрый вечер, Ли, - улыбнулся я.
- Д-добрый, - ответила она, заикаясь. - Что ты? Как ты? Господи, что же это я!
Поставив стакан на низкий стол, заваленный детскими игрушками, она кинулась ко мне и крепко обняла вместе с Эбби.
- Ли, да что с тобой? - засмеялся я.
- Слава Богу, слава Богу, - всё повторяла и повторяла она.
Внутри меня начало зарождаться чувство тревоги.
- Ли, что случилось? - спросил я её, останавливая поток непрерывных бормотаний.
- Ты же ничего не знаешь! - всплеснула она руками. Эбби закрутилась, желая вырваться из моих рук. Я опустил её на пол, не отрывая взгляда от Ли. - Мы не могли до тебя дозвониться. Мы думали, что ты в Сиэтле. Мы думали, что ты в том самолёте. Господи, Эдвард! - Она снова кинулась обнимать меня, теперь уже плача.
Я по инерции обнял её, но через мгновение отодвинул от себя, заглядывая ей в лицо.
- Ли, посмотри на меня. Что случилось? О каком самолёте ты говоришь?
Мне пришлось её немного встряхнуть, прежде чем Ли, всхлипнув, начала быстро говорить:
- В Сиэтле произошла авиакатастрофа. Твой самолёт… он загорелся. Там… там… - она снова заплакала. - Там кто-то погиб, и Белла….
Недослушав, я бросился вон из комнаты.

Моё появление в гостиной было громом среди ясного неба, не меньше.
Мама с плачем кинулась ко мне. Успокаивая её, я смотрел на отца, у которого дрожали губы.
- Слава Богу, слава Богу, - повторяла то и дело Элис, которая чуть не задушила меня в объятиях наравне с мамой.
- Ты чёртов сукин сын, - единственное, что я услышал от своей невестки. - Я ненавижу тебя за то, что нам всем сегодня пришлось пережить.
- Я тоже люблю тебя, Рози, - кивнул я ей. - Где Белла?
- Господи, Белла! - Мама отпрянула, потрясённо уставившись на меня. - Она же ничего не знает.
- Белла поехала в аэропорт к Эммету. Они должны были лететь в Сиэтл.

Оба - и я, и Розали - достали телефоны, лихорадочно нажимая на кнопки.
Телефон Беллы не отвечал.
- Эммет, он здесь, - закричала в трубку Розали. - Эдвард здесь! Да, я уверена… Да, он стоит прямо передо мной… Нет, он ничего не знает… Белла с тобой?... Как нет? Как нет?... Она же уехала около двух часов назад… Она должна была уже… Что?
Я почувствовал, как похолодело сердце.
Розали растерянно опустила руку с телефоном:
- Он говорит, что её ещё нет.

«Хорошо, что машина большая… «линкольн»… еле достали её оттуда… к мужу в аэропорт спешила...»

- На чём она уехала? - разве этот хрип принадлежал мне?
- Что?
- НА КАКОЙ МАШИНЕ ОНА УЕХАЛА? - голос сорвался на крик.
Розали растерянно посмотрела на всех собравшихся.
- Я… я не знаю… Эдвард?

- «Линкольн», - всхлипнула Элис. - Она взяла «линкольн».

ГОСПОДИ, НЕТ!!!
________________________________________________________________________________
Уже давным-давно я пришла к выводу, что подарки приятнее делать, нежели получать.
Поэтому в свой законный День рождения, я хочу воспользоваться этим правом и сделать вам такой вот неожиданный подарок - новую главу вашего любимого Вызова. Это был тот ещё марафон! И, как всегда, самая моя большая благодарность моей дорогой сестре Зите, ака Galina. Без тебя бы у меня ничего бы не получилось!

Отредактировано 17.04.2013