ГЛАВА 39

Холодные руки Розали, её пальцы, вцепившиеся в моё горло, не позволили мне приблизиться к моему мальчику. Его тело, безжизненно лежащее на полу, скрыли от меня широкие плечи отца, Эммета и Джаса. Последнее, что я успела увидеть, это то, как Карлайл бережно укладывает его на кровать. В следующее мгновение дверь захлопнулась перед моим носом и Роуз мощным броском скинула меня с лестницы. Через секунду я уже была на ногах, но жёсткий и безжалостный взгляд матери пригвоздил меня к месту.

- Ты хочешь сказать мальчику больше, чем уже наговорила? - глаза Эсми сверкнули злобой и отвращением.

- Я правда сожалею о своих словах. - Губы Розали, стоящей наверху, презрительно скривились. - Позволь мне подняться к нему. - Я бросила нервный взгляд на лестницу и с мольбой вновь посмотрела на мать, понимая как глупо и по-детски звучат мои слова.

Я была уверена, что смогла бы пробиться через них к Эдварду, но, видимо, разум всё же вернулся ко мне, удержав на месте. Я уже натворила достаточно глупостей и не хотела совершить ещё одну ошибку.

- Отец прекрасно справится и без твоей «помощи», - фыркнула Эсми на последнем слове. - Ты уже в достаточной степени осведомила мальчика о том, кем он является. Уверена, Эдвард будет тебе благодарен. - Глаза мамы скользнули по мне холодным, равнодушным взглядом, и я сделала нерешительный шаг назад.

- Вы же сами хотели, чтобы Эдвард узнал правду...

- В каждом из нас до сих пор живёт монстр, Белла, - горько вздохнула Эсми, - но мы не прекращаем борьбу ни на секунду. Мы не позволим ему вырваться на свободу. И если для этого нам придётся держать тебя вдали от Эдварда, поверь, мы это сделаем. Ты пришла в наш дом за помощью, но она нужна не ему... - мать кивком указала наверх, - одумайся, пока не стало слишком поздно, девочка. Этот невинный мальчик твой шанс, который даровал господь. Так борись же, как борется он или... сдайся на милость жажде и гневу. Борись же, чёрт тебя подери! - задыхаясь от ярости, мать встряхнула меня за плечи и поспешила туда, где в ней нуждались.

Обречённо опустившись на ступеньку, я прислонилась лбом к холодной стене, не переставая прислушиваться к приглушённым звукам из комнаты. Мои родственники двигались практически бесшумно, но, несмотря на это, мне едва удавалось уловить слабенький стук сердечка Эдварда. Удары были такими тихими, трепещущими и я, с нетерпением ожидала каждого последующего, боясь, что он может оказаться последним.

Господи, ну почему я такая дура? Ведь можно же было объяснить всё Эдварду немного тактичнее. У парня и так практически полностью отсутствует чувство собственного достоинства, уважение к самому себе. Но едва он начинает раскрываться, проявляя такую редкую для него настойчивость и решительность, как я тут же пресекаю все его несмелые попытки обрести своё место в жизни. Как я могла назвать его бесчувственным, после всех его умопомрачительных взглядов, которые он мне подарил, улыбок, прикосновений? Я хотела утонуть в аромате его дыхания, раствориться в его объятьях, таких робких и неуверенных, но в то же время таких сильных, мужественных, оберегающих. Таких желанных. Вспышки гнева, необузданного, неконтролируемого, раз за разом отталкивали Эдварда от меня всё дальше. В Вольтерре усердно лепили из него безропотное, забитое существо, а я лишь развивала в мальчике всё больший комплекс неполноценности. Я обзывала его самыми грязными и недостойными словами и, если взглянуть правде в глаза, делала это без всякой на то причины. Я прекрасно понимала, что Эдвард ничем не заслужил такого отношения, но полное отсутствие терпения и такта с моей стороны не позволяло признать очевидное.

- Я не понимаю тебя, Белла, - ступенька скрипнула, и Розали присела рядом, прерывая мои размышления, - чем он разозлил тебя на этот раз? Чем твой праведный гнев был вызван сегодня?

- Я сама себя не понимаю, Роуз, - ответила я, сжимая кулаки от досады, - мне нравится ощущать его принадлежность, знать, что он мой и больше ничей. Но меня начинает раздражать то, как он пресмыкается передо мной. Он словно тряпка, о которую поневоле хочется вытереть ноги. Даже когда он говорит со мной, я чувствую, что это вынуждено и он настолько напуган при этом, что того и гляди обделается со страху. Его вечно опущенная голова, а эта истерика в бассейне...

- Может, ты просто не создала условий для того, чтобы он не боялся? - резко перебила меня Розали. - Ты постоянно обещаешь ему не обижать, обещаешь защиту. Он верит тебе, открывается понемногу, тянется к тебе, а ты так жестоко его обманываешь. Он только пробует поднять голову, почувствовать себя кем-то. Не тряпкой, как ты выразилась, а человеком, личностью, мужчиной в конце концов. Но ты снова вместо того, чтобы поддержать, лишь подчёркиваешь его никчёмность. Тебя бесит, когда он пресмыкается, но ты же сама поставила его на колени, заставила чувствовать себя рабом. Ты же знала, что он пока не может не подчиниться, а если бы и осмелился, ты бы ударила его. Он боится поднять голову, потому что каждый раз ждёт удара. Ты ведь только подтверждаешь его страхи и опасения. Он так хочет тебе верить и только поэтому так настойчиво тянется к тебе. Уверена, что он чувствует себя мужчиной, когда прикасается к тебе. Зачем же ты отталкиваешь его, ведь ты же хочешь этого? Можешь отрицать сколько угодно, но я вижу, что в тебе начинает говорить не только похоть. Твоё сердце отвечает ему.

- Я поставила его на колени, чтобы он знал своё место, - надрывно прошептала я, боясь поднять на сестру глаза, - но дело в том, что я уже сама не знаю, где его место.

Я так давно не говорила с Розали откровенно, по душам, что сейчас каждое её слово значило для меня намного больше, чем родственная связь, которая была между нами раньше.

- За что ты бьёшь его, Белла? За то, что он любит тебя так, как никто и никогда не любил до этого? За то, что ты сама уже... - она запнулась и нежно прикоснулась к моей руке, - ты столько лет потеряла из-за глупой ненависти к людям...

- Глупой? - взвилась я в негодовании. - Эти ублюдки убили Джеймса, мою единственную отраду в этой проклятой вечности! - я сама не была уверена в том, что говорю, но меня разозлило то, что Розали так презрительно отозвалась о моём прошлом.

- А скольких невинных людей убил Джеймс? - тихо спросила Розали. - У скольких он отнял единственную отраду в такой короткой человеческой жизни?

В подвале моего дома в Сиэтле полуживой Эдвард задал мне тот же вопрос, но ни тогда, ни сейчас, у меня не нашлось достойного ответа.
- Что дал тебе Джеймс, кроме боли и разочарования? Я видела тебя рядом с ним, но никогда твои глаза не искрились таким счастьем как при Эдварде. Неужели все эти годы ты была настолько слепа, что не видела, не чувствовала то, что ему от тебя был нужен только твой дар? Твой щит, который помогал скрывать от Вольтури все его зверства. Ты же не дура, Беллз, неужели ты никогда не думала об этом?

- Мне незачем было думать, Рози, - хрипло выдохнула я, помолчав несколько секунд, - я всегда это знала, - я робко посмотрела на сестру и неожиданно наткнулась на её полный боли, сочувственный взгляд. - Это так больно, любить и знать, что тебя всего лишь используют, - затихнув, я с дрожью упала в распахнувшиеся объятья Розали. Старшей сестры, которая казалась такой далёкой, однако всё это время она была рядом.

Мне позволили подняться на верх, но даже на шаг не подпускали к двери комнаты, за которой вот уже почти сутки метался в бреду Эдвард. С ним постоянно находились Эсми, Карлайл и Эммет, не отходя ни на шаг и готовые выполнить любую его просьбу. Роуз, Элис и Джаспер контролировали каждый моё движение, лишая малейшей возможности ворваться в комнату, когда каждая клеточка моего мёртвого тела молила оказаться там, рядом с ним. Эдвард изредка приходил в себя, и я слышала его сбивчивое, но всё же немного более спокойное дыхание. Он почти ничего не ел, и маме с трудом удавалось уговорить его проглотить хотя бы ложку бульона. Я слышала, как он дрожал, тихо всхлипывая, проваливался в беспокойный сон и снова просыпался с душераздирающими криками.

- Не трогай, убери от меня свои грязные руки, ублюдок! - услышав его надрывный вопль, я бешено вырывалась из рук Джаса и Розали, беспощадно прижимающих меня к полу, в то время как Элис перебирала мои спутанные волосы.

- Успокойся, сынок, ты дома! Ты в безопасности, - дрожащим голосом мама пыталась его успокоить.

- Не трогай меня, тварь! Я тебя ненавижу! Я не хочу, я не буду этого делать! - я безнадёжно завыла, услышав его охрипший, слабеющий голос.

- Что они делают с ним? - рыдала я, изо всех сил вырываясь, но меня держали надёжно. - Пусть они не трогают его!

- Это не они, Беллз, - шептала Элис, прижимаясь лбом к моей щеке, - он не в себе, это проклятые кошмары.

- Отпусти, не надо, умоляю, - его голос становился всё слабее и мне казалось, что я слышу как слёзы катятся по его лицу, - Боже, не делай этого со мной! Убери от меня свои руки! Пожалуйста, кто-нибудь, помогите! Не дайте ему это сделать со мной! Убийца, убийца! - жалобно стонал он, задыхаясь от непрекращающихся рыданий.

- Эд, братишка, что ты? - я впервые слышала панику и испуг в голосе Эммета, но сейчас, похоже, и он не понимал, что происходит. - Это же я, Эммет. Посмотри на меня, маленький брат. Я же обещал, что никогда не обижу!

- Что я наделал? - взвыл от отчаяния Эдвард. - Я оставил её там умирать! Я не должен был этого допускать. Я бросил её там одну, бросил! - он замолчал, издавая лишь слабые, хриплые стоны.

Отец вышел из комнаты только спустя полчаса, когда Эдвард, наконец, забылся сном. Лицо Карлайла выглядело так, словно он разом постарел на несколько лет, если это было возможным для вампира. Розали и Джас неуверенно разомкнули стальные объятья и я, пошатываясь, поднялась на ноги, опираясь рукой о стену.

- Белла, пожалуйста, пройди сейчас за мной, - прошептал отец, и я испуганно заметила, как его пальцы слегка подрагивают. Дрожали руки врача, который тысячи раз делал сложнейшие операции, спасая жизни тех, кто казалось бы был уже обречён. Всегда уверенный в себе, в правоте своих слов и поступков, сейчас отец напоминал человека, расстающегося с самым дорогим в его жизни. Я на автомате следовала за ним в кабинет, ожидая услышать самое худшее. На что ещё я могла надеяться, если этот всегда сильный и справедливый человек выглядел так, словно потерял последнюю надежду.

- Мне важно, чтобы ты выслушала меня, дочка, - я вздрогнула, когда Карлайл, присев рядом со мной на широкий кожаный диван, снова назвал меня дочерью. - Я искренне верю и надеюсь на твою тактичность и понимание. Больше мне уже не на что надеяться, - он сглотнул, опустив взлохмаченную голову и положив ладонь на моё колено.

- Я обещаю, пап. Я пойму. Я с достоинством приму то, что ты мне скажешь, - я положила свою руку поверх его, прижимаясь к отцовскому плечу.

- Я боюсь... мне кажется... нет, я уверен, - запинаясь, Карлайл поднял на меня полные боли глаза, - боюсь, что Эдвард подвергся насилию.

- Я знаю это, - бросила я, сдерживаясь из последних сил, - конечно, его насиловали. Насиловали с тех пор, как он оказался в проклятой Вольтерре! - рычание вырвалось помимо воли.

- Детка, ты меня не поняла, - сдавленно прошептал Карлайл, не поднимая головы, - он подвергся насилию со стороны мужчины.

Моя голова дёрнулась, и я почувствовала, что сползаю на пол, и реальность ускользает от меня. Отец не держал, позволяя мне упасть и завыть от отчаяния. Как же я могла не понять, не почувствовать всю боль моего мальчика? Как могла смеяться над ним, презирая за страхи и слабости? Он тянулся ко мне за помощью, надеясь на меня, веря в мои обещания, а я плюнула ему в душу, обозвав калекой и тряпкой. Я могла хоть как-то понять, что его били в наказание за попытку побега, но это уже верх извращения. Его били очень осторожно. Быстрая смерть Эдварда не входила в планы ублюдка, творившего все эти зверства. Ему намеренно сохраняли жизнь, чтобы день за днём продолжать ломать, бить, насиловать. Для какой-то твари это было забавой. Хуже всего было то, что изначально я планировала то же самое.

- Девочка моя, - всхлипнул отец, опускаясь рядом со мной на колени, - если ты отвергнешь его сейчас, не примешь таким, какой он есть, если ты откажешься от него... он не переживёт, не справится.

Я присела на краешек кровати и взяла холодную, почти безжизненную руку в свою. Прижимаясь губами, целуя каждый поломанный пальчик. В комнате по-прежнему оставался Эммет, пристально наблюдая за каждым моим движением. Я не могла осуждать за это брата, чьё доверие давно утратила.

- Пожалуйста... - ресницы Эдварда дрогнули, и он с усилием открыл глаза, вглядываясь в моё лицо, - Белла, пожалуйста...

- Что, милый? - я испуганно наклонилась к нему, прижав его руку к своей груди. - Скажи мне, что ты хочешь? Я всё сделаю, малыш.

- Отпусти меня... - он зажмурился, и маленькая слезинка заскользила по щеке, - ...отпусти... дай мне умереть...

- Не надо, родной, - я с плачем прижалась к его груди, а слабое сердечко сбилось с ритма, - не так... не сейчас... я не смогу без тебя! Не оставляй меня одну! - не обращая внимания на то, как зашевелился в углу Эммет, не стыдясь проявлять перед ним чувства, я, не замечая адскую резь в горле, бережно сжимала в объятьях хрупкое, человеческое тело.

- Прости, что обманул тебя, моя Госпожа, - робко прошептал он, погладив меня по голове, - я думал, что я сильный. Мне жаль, что это не так. Как видно силы человека не безграничны. Зачем я тебе такой, калека, безмозглая дубина? Я ведь не настоящий! Вся моя жизнь... - он сглотнул слёзы, и рука на моей голове задрожала, - ...я даже не представлял, насколько я никто. Но она... я ведь видел её. Неужели она тоже не настоящая? А я так надеялся на чудо! Мечтал, хотя для меня это было недоступно, - он сжался, убирая руки и, взглянув на него, я увидела, как он вытирает слёзы.

- Прости меня! - упавшим голосом простонала я, взяв его руки в свои. Никогда не думала, что скажу такие слова человеку, но сейчас я не сомневалась в их правильности и искренности. - Прости за то, что не смогла принять твою чистоту, за то, что не сказала того, что должна была. Клянусь, что никогда в моей бесполезной и никчёмной жизни не было никого дороже тебя, чище тебя и светлее. Клянусь, что жалею о каждом слове, сорвавшемся с моих поганых губ, о каждом ударе, который нанесли тебе мои грязные, кровавые руки. Клянусь, что буду бороться за каждую секунду твоей драгоценной жизни. Умоляю, не оставляй меня сейчас, когда я только увидела тебя, нашла, - его руки не смело сомкнулись вокруг меня в прощении. Вновь доверяясь, с надеждой. Что стоили мои страдания, жажда, саднящая в горле, по сравнению с тем, через что прошёл этот святой, необыкновенный мальчик. Мужчина.

- Белла... - помолчав несколько минут он неуверенно взял мою руку в свою, - ...этот шрам, - он потянул наши руки к голове, проводя по волосам чуть левее виска, - ...это был мой второй раз... я ещё не знал как, но так получилось... всё было так быстро и я... - он зажмурился и отвернулся, часто задышав, - ...я закончил раньше неё, а она разозлилась, схватила меня за волосы и ударила головой о стену, - его рука отпустила мою, упав на одеяло, а я, негромко зарычав, притянула его голову к своим губам, нежно прикасаясь поцелуем к небольшому шраму.

- Есть кое-что ещё, о чём ты должна узнать... - он вздохнул и отстранился от меня, стягивая до колен одеяло. - у меня есть ещё одна татуировка, - в его глазах снова заблестели слёзы и он, вновь отвернувшись от меня, немного приспустил боксёры, - это мой порядковый номер в Вольтерре. Я номер одиннадцать...

Я робко потянулась и прикоснулась пальцем к аккуратному, причудливому узору, переплетающемуся в две небольшие единички. Он судорожно втянул воздух, а его глаза со страхом и изумлением наблюдали за движением моего пальца. Я понимала, чего ему стоило так довериться мне, дотронуться до себя в таком интимном месте, но моя ласка была полна заботы и нежности. Чтобы не смущать его ещё больше я осторожно поправила на нём боксёры и снова прикрыла его одеялом.

- Ты опять забыл, малыш, - улыбнулась я, заключая его в объятья, - я хочу тебя любого и для меня ты не номер одиннадцать, а первый и единственный.

На следующий день мы вдвоём сидели около наряженной к празднику ёлки. Мои родственники, оказав мне долгожданное доверие, наконец-то оставили нас наедине. Эдвард с восхищением оглядывал украшенную гирляндами двухметровую красавицу-ель, на кончиках которой уютно и по-домашнему потрескивали зажжённые свечи.

- Зачем это? - ошеломлённо смотрел Эдвард на гору уже развёрнутых им подарков. Блестящий бритвенный набор, плеер со здоровенными наушниками, золотые наручные часы, шикарная пивная кружка, догадываюсь от кого, самая разнообразная одежда и куча всяких безделушек, вызывающих у Эдварда неподдельный восторг.

- Сегодня праздник, Рождество, - улыбнулась я, взяв его за руку, - время получать подарки.

- Я не знаю, что такое Рождество, но мне нравится, - его улыбка озарила мою душу, согревая её таким родным теплом, которое я уже и не надеялась почувствовать.

- Но я ещё не подарила тебе свой подарок, - прерывисто вздохнула я, потянувшись к карману и встретившись с изумлённым взглядом Эдварда, - эта вещь... - я бережно достала тоненькую серебряную цепочку с маленьким крестиком, - ...это единственное, что осталось у меня от прошлой жизни. Когда я была такой, как ты, с бьющимся сердцем, тёплой, мягкой кожей и румянцем на щеках. Тогда я была человеком. Я хочу, чтобы ты знал... это дарит тебе настоящая Белла. Я хочу подарить это единственному, самому дорогому и самому важному в моей жизни человеку. Ты никогда не был никем, потому что для меня - ты всё, - я трепетно застегнула на его шее цепочку, которая, наконец, оказалась на своём месте, там, где всегда должна быть.

ГЛАВА 40

Мы оба чувствовали себя неловко после откровений и признаний с моей стороны. Но я не жалела ни об одном, сказанном мною слове. Было бы глупо продолжать отрицать очевидное - я бредила этим мальчиком. Он давно уже перестал быть для меня просто рабом, но я по-прежнему считала его своим. Но кем именно? Мне стало неприятно называть его собственностью, после тех чувств, что он будил во мне. Я не заметила как невольно всё чаще стала сравнивать его с Джеймсом. Человека-раба и вампира-убийцу. Я была вынуждена признать, что Эдвард выигрывал по всем статьям. Человеческая душа постепенно, шаг за шагом, побеждала жажду крови. Я не помню в какой момент перед Эдвардом, у меня начали дрожать колени, и пропадал голос. В моём доме в Сиэтле, когда он, испугавшись, что я ещё больше покалечу его ногу, вцепился в меня? Когда я, невероятной силы вампир, с трудом смогла довести его, прижимающегося ко мне, в дом Калленов? Тогда я впервые ощутила его губы на своей коже и не вмешайся в тот момент мои родственники, мальчик был бы уже мёртв. Хотя сколько раз его жизнь могла бы оборваться благодаря мне? Каждую секунду он так бездумно рисковал, позволяя себя смотреть на меня так, прикасаться. Сколько сил мне стоило не смотреть на призывно пульсирующую венку на его шее. Сколько раз я могла сорваться, ловя на себе его откровенные взгляды, чувствуя на себе его опаляющее дыхание. Каждое его движение, каждый вздох, звук голоса, хрипло произносящий моё имя, пробуждали во мне женщину. Не женщину-зверя, жаждущую грубого, животного сношения, а женщину-человека, мечтающую просто любить и быть любимой. Я зачарованно наблюдала, как его лицо озаряет редкая, но такая настоящая, чувственная улыбка, как на несколько секунд его глаза вспыхивали не от страха, а от желания. Ведь через мгновение они снова погасали, подавленные тьмой, из которой он так страстно желал выбраться. Я не могла заглянуть в его душу, израненную и истерзанную, но я видела, что она хранит память о ком-то очень важном в его жизни. Ненависть вспыхивала во мне с новой силой, когда я раз за разом убеждалась, что в его сердце живёт та, с криками о которой он просыпался почти каждую ночь. Я умирала от желания спросить о ней, но больше всего на свете боялась услышать, как сильно он её любит. Я не умела читать в человеческих сердцах и совершенно не понимала его чувств ко мне. А в том, что они были, сомневаться больше не приходилось. Я запуталась и никак не могла понять, кто же я для него и кто он для меня. Настал момент, когда я начала бояться его. Когда чувствовала его горячую руку на своей, я боялась продолжения, что эта рука может оказаться где-нибудь ещё. Когда ночами, пока он спал, нависала над ним, жадно вдыхала его запах, почти невесомо проводила рукой по его телу, по вздымающейся от частых вздохов груди. Когда наклонялась к нему так близко, что мои губы почти задевали его. Боялась, что он вдруг проснётся и увидит в моих глазах то, в чём я не могла признаться ему. Не могла признаться даже самой себе. Я боялась, что такие желанные губы прикоснутся к моим в поцелуе, и однажды это едва не случилось, не испугай я его своим несдержанным рычанием. И не было никаких гарантий, что я смогла бы сдержаться тогда. Я боялась, что в тот момент во мне победит зверь, а не человек. Пришло время поменяться ролями и теперь я начинала принадлежать ему и буквы в моей голове успешно складывались в такое простое, но такое человеческое слово.

Мы были в моей комнате вдвоём, когда я помогала Эдварду лечь спать. Он испуганно замер, сидя на кровати и, опустив голову, рассматривал мерцающий при свете настольной лампы крестик.

- Я разобрала постель. Можешь ложиться, - смущённо предложила я, не решаясь подойти к нему ближе.

- Спасибо, - тут же вспыхнул он, и я еле подавила рычание. - Я только приму душ, - он неловко поёрзал на кровати, поднимаясь на ноги.

- Не ходи, если не хочешь, - возразила я, почувствовав его напряжение, - ничего страшного, разок пропустишь.

- Всё нормально, Белла. Я больше не буду жаловаться, - его голос дрогнул, словно извиняясь, и он неуверенно принялся стягивать футболку.

- Ты можешь говорить мне обо всём. Даже о том, чего боишься, - я подошла к нему, чувствуя насколько ему неприятна предстоящая процедура. - Я буду стараться лучше понимать тебя.

- Это всего лишь вода, - вздохнул он, продолжая раздеваться, - я не долго, - он натянуто улыбнулся мне.

- Я буду рядом. Позови, если понадобится помощь, - тихо попросила я, усаживаясь в кресло.

- Спасибо, - благодарно вздохнул он.

Я контролировала каждое своё движение, но это давалось мне с большим трудом, причиняя почти невыносимую боль. Организм настойчиво требовал крови. Его крови. Я с ужасом взглянула на свои подрагивающие пальцы и сжала кулаки. Слушая, как шумит в душе вода, я старалась думать о чём угодно, только не об обнажённом теле Эдварда, скрытого от меня тонкой дверью. Но как ни старалась, я не смогла отвести восхищённого взгляда, когда он вышел, одетый в одни чёрные боксёры, всё ещё немного влажный и торопливо забрался на кровать, стыдливо прикрываясь одеялом. Он был ужасно худеньким, но не смотря на это в нём чувствовалась мужская сила. Пройдёт много времени, прежде чем нормальное питание и соответствующий уход дадут свои плоды, и мой мальчик окрепнет. Для меня он был прекрасен любым. Я взяла в ванной полотенце и, вернувшись к Эдварду, принялась более тщательно вытирать его волосы, наслаждаясь запахом его кожи. Он послушно наклонил голову и покраснел ещё сильнее, смущённый моей неожиданной заботой.

- Тебя что-то беспокоит, малыш? - с тревогой спросила я, восхищаясь мягкостью его волос.

Он резко вскинул голову, пристально изучая меня несколько секунд. Его блестящие при слабом освещении глаза замерли на моих. Он смотрел на меня с надеждой и... страхом.

- Я боюсь тебя, Белла, - выдавил он, снова опуская голову.

Мне было больно видеть его таким подавленным, но я знала, что в этом только моя вина. Он хотел мне верить, но я слишком часто его обманывала. Давала обещания, которые не выполняла. Я утратила его доверие, вернуть которое могла, только полностью себя контролируя. Я сильно сомневалась, что это было возможным, в то время как я с трудом себя сдерживала, балансируя на грани срыва.

- Что если ты снова рассердишься на меня? - расстроенно спросил он. - Я готов стоять на коленях, сколько тебе будет угодно, но это очень... очень... - он запнулся и нервно погладил больную ногу.

- Я знаю, малыш, знаю, - горько вздохнув, я нехотя убрала руку с его головы, - я могу выйти... если ты хочешь... если тебе так неуютно рядом со мной.

- Не хочу! - уверенно возразил он, взглянув мне в глаза.

- У тебя болит здесь? - я осторожно провела рукой по его спине, замечая, как она покрывается мурашками.

- Немного, - он поёжился, увидев как я его рассматриваю, - они ведь никогда не исчезнут, эти шрамы? - он с сожалением посмотрел на кисти своих рук, на которых сильно выделялись следы от кандалов.

- Мне жаль, малыш, но... - я взяла его руку и нежно провела пальцами по запястью.

- Не стоит меня жалеть, я ведь действительно калека, - горько усмехнулся он, опускаясь на подушку и натягивая одеяло до подбородка.

- Эдвард, даже если бы ты остался без рук и ног, ты всё равно был бы мне нужен! - с жаром воскликнула я, сглотнув яд и стараясь не обращать внимания на саднящую боль в горле.

- Наверное, - криво улыбнувшись, пробормотал он, поразмыслив немного над моими словами, - ведь кровь и запах всё равно останутся.

Я с трудом выдержала эту ночь, полную кошмаров. Эдвард снова плакал и кричал во сне, затихая лишь, когда я сжимала его в объятьях, шепча нежные и ласковые слова на ушко. Наступит ли время, когда он сможет спать спокойно? Возможно ли забыть то, что с ним сотворили? Я боялась к нему прикасаться после ужасных подозрений Карлайла, но Эдвард тянулся ко мне так же как и раньше, и я не отталкивала его. Мысль о том, что моего мальчика изнасиловал мужчина, не вызывала во мне отвращения, как того опасался отец. Наоборот, это лишь усилило моё желание заботиться о нём. Но меня ни на секунду не оставляли мысли о мести. Как только я узнаю его имя, дни этой твари будут сочтены. Я достану этого ублюдка из-под земли, даже если мне придётся искать его вечно. И я надеялась, что когда-нибудь Эдвард сможет рассказать мне о нём.

Ближе к утру не на шутку встревоженный отец вызвал меня к себе. Когда я вошла, он бросил на меня обеспокоенный взгляд и жестом предложил присесть. С недавних пор я невзлюбила этот кабинет.

- Когда ты охотилась в последний раз, Белла? - требовательно спросил Карлайл.

- Аа... ты об этом! - из моей груди вырвался вздох облегчения, - неделю назад, по-моему. Я знаю, к чему ты клонишь и думаю, смогу побыть с Эдвардом ещё пару дней, - я нервно потёрла переносицу и, взглянув на отца, заметила, что он смотрит на меня с недоверием.

- Зачем подвергать мальчика неоправданному риску? - возразил он. - Ты прекрасно знаешь, что с нами Эдвард будет в безопасности.

- Хорошо, - соглашаясь, вздохнула я, не переставая прислушиваться к стуку человеческого сердца, доносящемуся из моей комнаты. Биение было ровным и спокойным. - Я спрошу, может, кто-нибудь из девчонок составит мне компанию, - я встала, намереваясь уйти, но отец не торопился отпускать меня.

- Я рад, что ты понимаешь меня, дочка, но... - отец смущённо отвёл взгляд, рассеянно вертя в руках ручку, - ... я привезу из клиники то, что тебе необходимо, - он мельком взглянул на меня и снова отвернулся.

- О чём ты говоришь? - он же не мог всерьёз мне это предлагать.

- Я прошу выслушать меня, Белла, прежде чем давать какой-либо ответ, - Карлайл присел на диван и молчал, ожидая, когда я сяду рядом. - Думаю, ты могла бы попробовать чередовать животную кровь и... человеческую.

- Не могу поверить, что это предлагаешь мне ты - ярый сторонник вегетарианства! - гневно перебила его я, вскочив на ноги. - Может, ты сам приведёшь сюда человека? Дерьмо, да я готова лезть на стену, чтобы не сорваться, а ты так легко говоришь мне об этом?

Карлайл молчал, опустив голову и сцепив пальцы перед собой, давая мне возможность выговориться.

- Я прошу тебя сделать это ради Эдварда, - тихо проговорил он, не поднимая головы. - Твой организм слишком зависим от человеческой крови. Я только прошу тебя чередовать, не каждый раз, иногда. Но это поможет тебе справляться с жаждой и гневом. Если мальчик действительно дорог тебе, что-то значит для тебя - ты сделаешь это, - голос внутри меня говорил, что отец прав.

Человеческая кровь поможет мне чувствовать себя комфортнее в присутствии Эдварда и наверняка убережёт меня от столь частых срывов. Я даже не задумывалась о том, чтобы окончательно перейти на кровь животных. Но тоненькая ниточка надежды, которая продолжала связывать меня с Калленами, давала мне слабый шанс на то, что когда-нибудь, возможно, я смогла бы вернуться в семью. Ведь именно ради Эдварда я и продолжала всё это время бороться с раздирающей горло жаждой. Но был ли от этого смысл, если мой человечек раз за разом оказывался на больничной койке. Что если однажды последствия моего гнева будут роковыми?

- Я привезу тебе сегодня... потерпи ещё немного, хорошо? - я вздрогнула, снова услышав голос отца и, взглянув в его глаза, поняла, как тяжело далось ему это решение.

Ради меня и Эдварда он был готов перешагнуть через собственные принципы.

- Не надо, - решительно замотала я головой, - у меня есть знакомый в Сиэтле. Я поеду к вечеру и постараюсь вернуться поскорее.

- Спасибо, - в глазах отца светилась благодарность.

- Это не то, за что меня стоит благодарить, - довольно резко бросила я, выходя из кабинета.

Всю первую половину дня я была на взводе, раздражаясь только мыслью о том, что придётся оставить Эдварда. Я планировала вернуться к ночи, но расставаться с ним становилось всё труднее. Я затягивала с охотой до последнего, но отец был прав - Эдварду опасно находиться рядом со мной, пока я в таком состоянии. Я замечала, что даже от моего самого нежного прикосновения на его коже проступали синяки. Он никогда не жаловался на это, стараясь скрывать от меня боль, но его глаза лгать не могли. Он больше не жаловался, как и обещал. Мы с отцом ругали его, говорили, чтобы он перестал утаивать, но мальчик упорно молчал. Он никому не позволял помогать себе, подолгу мучаясь со столовыми приборами, хотя Эсми сразу предложила ему есть руками.

Он по-прежнему не сводил с меня глаз, ходил за мной по пятам, не приближаясь, однако, слишком близко. Это было удивительно - чувствовать внимание и заботу от того, кому столько раз причиняла боль.

Эдвард с виноватым видом сидел на кровати, наблюдая из-под насупленных бровей за моими беспорядочными перемещениями по комнате. Сегодня природное любопытство в очередной раз взяло над ним верх, и он умудрился расколошматить мой недавно купленный телефон, до смерти перепугавшись при этом. И хотя я долго уверяла его в том, что не сержусь, он всё равно вздрагивал, ожидая наказания.

- Ты уезжаешь? - сдавленно спросил он, заметив, что я собираюсь.

- Я ненадолго, скоро вернусь, - я была уверена, что поездка не займёт много времени.

- Ты к Райли? - его голос упал почти до шёпота, а кулаки недовольно сжались.

- Неет! - с досадой отмахнулась я. - И перестань меня ревновать! - это же смешно. Но я была ужасно зла на Эммета за то, что он рассказал парню о моём любовнике. А ещё говорят, что бабы -сплетницы!

- Что значит «ревновать»? - он прищурился в ожидании ответа.

- Если я хоть раз увижу тебя с бабой... - я подошла вплотную к нему и мои глаза полыхнули гневом, - ... я поотрываю всем им головы, а ты... ты тоже получишь! - мои зубы клацнули рядом с его ухом и он втянул голову в плечи. Да, ответ, достойный меня.

- Я п-понял, но не совсем, - испуганно пробормотал он, - значит, я тоже должен оторвать Райли голову? - мои глаза изумлённо распахнулись. Глупость и наивность этого вопроса застала меня врасплох.

- Ты должен сидеть дома и дожидаться меня, малыш, - улыбнулась я, потрепав его по голове, чувствуя, как сводит суставы пальцев. Жажда нарастала с угрожающей силой.

- Белла... - робко прошептал он, боясь поднять на меня глаза, - ...если ты ненадолго, то... можно я поеду с тобой? - твою мать! Снова это жалобный взгляд.

В принципе это было возможным. Самое тяжёлое - продержаться некоторое время с ним в машине.

- Собирайся, - улыбнулась я, поразмыслив несколько секунд.

Я позвонила Фонте, своему знакомому, и договорилась о встрече на больничной стоянке. Он принесёт всё, что мне нужно.

Эммет был в ярости, когда узнал, что Эдвард поедет со мной.

- Ты знаешь, за чем она едет? - резко спросил он, впиваясь в парня пронизывающим взглядом.

- Нет, - неуверенно пробормотал Эдвард, натягивая шапку. - Мы ведь скоро вернёмся. Ты сердишься на меня, Эммет? - его голова виновато опустилась.

- Ты не сказала ему? - гнев брата перекинулся на меня.

- Я не собираюсь делать это при нём! - грубо бросила я. Он меня совсем за дуру принимает? Парень посидит в машине, пока я утолю жажду. Не вижу в этом ничего плохого. - Он сам напросился со мной. Я не против, если он останется дома.

- Чувак, - Эммет нервно провёл рукой по волосам, - это действительно опасно, ехать с ней, когда она... - он неприязненно осмотрел меня и подошёл к Эдварду, - чёрт, братишка, да посмотри же ты на неё! Её штырит как наркоманку без дозы. Она разорвёт тебе горло, не доезжая до Сиэтла!

- Она может сделать это и здесь. Разве нет? - тихо прошептал Эдвард, с бесстрашием глядя в глаза Эмму. - Я поеду с Беллой!