Через час серебристое авто остановилось на подъездной аллее моего дома. Даниэль, сказавший, что либо он едет со мной, либо я выхожу из клуба, лишь переступая через его труп, заглушил мотор и теперь внимательно всматривался в темные окна. Света не было нигде, как и во всех соседних домах в это время суток, но нервировала меня совершенно другая особенность. Раньше, когда ещё живы были мои родители, отец всегда ровно в восемь вечера включал лампочку перед входной дверью на крыльце, теперь же лампочка была не просто выключена, но и разбита. Даже не помню, когда это точно случилось. Возможно неделю или две назад, но никакой надобности её вкручивать до сегодняшнего дня у меня не было. По правде говоря, если не считать позавчерашнюю ночь, когда мы ночевали здесь с Даниэлем, я уже и забыла, как выглядит мой дом в тени ночи.
- Пошли, – решительно заявила я, раскрывая дверь машины. Даниэль схватил меня за руку, затаскивая назад в салон.
- Ты же знаешь, что мне не нравится эта идея? – спросил он. Я лишь кивнула, поскольку все претензии мы обговорила ещё в клубе. – И ты знаешь, что если умру я, то умрет и Мари, оставив твоего шерифа одного в логове врагов?
Вот этого я точно не ожидала.
- Черт, – выругалась я, злобно ударив кулаком о приборную панель.
Моя злость, мой гнев бушевали, но я не могла ставить собственную месть, не смотря на то, насколько бы сладкой и волнительной она была, выше безопасности Колина. Не имела на это права.
- Остаешься сидеть в машине, – решила я, вырывая руку.
- Ты действительно думаешь, что я останусь в машине, если ты пойдешь туда? – удивился он, расстегивая ремень безопасности.
- Да, и мы оба знаем почему, – отгрызнулась я, хлопая дверью.
Он уже вышел на улицу, когда звук разбитого стекла привлек наше внимание к дому. Я чувствовала, что у меня есть секунда или две на действия, иначе я снова их упущу. Не раздумывая, я побежала к дому. Вперед, навстречу своим врагам. Даниэль двинулся практически одновременно со мной, но на порог я взбежала первой. Дверь была раскрыта и, широко распахнув её, я влетела внутрь дома, прислушиваясь к шуму. Гостиная.
Резко завернув налево, я оказалась в самой широкой комнате своего дома. Диван, стоящий, сколько я себя помню, на одном месте, теперь был перекинут и сдвинут в центр, стеклянный стол, купленный мной на смену того, который разбил блестящий ретро шар на мой День рождения, постиг судьбу своего предшественника, разлетевшись на мелкие осколки, отблескивающие на пушистом ковре. Куда делось любимое кресло отца, я вообще не смогла понять. Возможно, было бы легче, если бы мы включили свет, но на тот момент это казалось не столь важным, поскольку наши глаза вполне привыкли к темноте улицы и теперь позволяли нам достаточно видеть в комнате. Достаточно, но не все. Низкое рычание, заставило меня вздрогнуть и повернуться на сто восемьдесят градусов. В коридоре, блокируя нам дверь, а вместе с ней и все пути к отступлению, стояло огромное волосатое чудовище с острыми, как лезвия бритвы зубами, скалящимися на нас. Оборотень, а это был именно он, прижался к полу и напрягся, готовясь к прыжку.
- Хлоя? – тихо прошептала я, стараясь не злить зверя, - Хлоя, милая, это Ева.
Животное зарычало громче и размытым пятном устремилось на нас. Не знаю, что произошло дальше. Это было так, словно двигалась не я, а кто-то управлял моим телом, позволяя мне быть лишь послушной марионеткой. Мое тело двинулось в сторону, перепрыгнуло через опрокинутый диван и ринулось в сторону спальни. Я чувствовала, как ветер развевает мои волосы, чувствовала, что могу двигаться быстрее, более ловко и грациозно. Мои пальцы уже сомкнулись на ручке двери, ведущей в безопасное укрытие, когда в неё над моей головой что-то ударилось, и придавило меня к полу. Паника, вызванная прижимающим к полу грузом, заставила меня биться и пытаться освободиться, не различая ничего и никого. Сердце колотилось так, что я могла чувствовать его в своей голове, ощущать, как пульсирует жилка на виске и шее. Говорят, перед смертью вся жизнь проносится перед глазами, но я не увидела ничего. Слух уловил громкий, пронзительный вой и, подняв лицо к источнику шума, я увидела огромного оборотня в метре от себя. Золотые глаза с красными прожилками горели жаждой убийства. Она хотела меня, хотела вырвать и сожрать мое сердце. Хлоя была моей лучшей подругой, самой близкой и родной в моем мире и, какая ирония, она же и лишит меня жизни.
Закрыв глаза (знаю, дебильный жест, но что поделаешь – привычка), я сжалась и замерла, молясь о том, чтобы меня не заметили, но, к сожалению, зрение у оборотня в сотни раз лучше человеческого. Я была у неё как на ладони. Оборотень сжался и прыгнул.
«Есть секунды, которые дольше других» не помню, кто это сказал, но именно это я ощутила. Грациозный прыжок самого страшного зверя, которого я видела в своей жизни, прервался на полпути, когда из разбившегося стекла на моего убийцу налетело белоснежное пятно. Я слышала рев и шипение, звуки разбивающегося стекла и разлетающейся вдребезги мебели, но не могла заставить себя перестать жмуриться. Груз, придавливающий меня к полу, зашевелился и застонал. Даниэль.
Медленно, будто опасаясь, что если я увижу происходящее в гостиной, все станет ещё страшнее и опаснее, я раскрыла глаза, привыкая к темноте. Стало светлее. Комнату освещал тусклый свет фонаря, доносившегося из разбитого окна.
Раньше оно было завешено шторами, – отметила я, понимая, что, скорее всего, была в шоке, поскольку странно думать о шторах перед лицом смерти. Даниэль шелохнулся ещё раз, скатываясь с меня. Я поджала колени и заставила себя взглянуть на метающийся по гостиной клубок шерсти. Темное черное пятно с рыжими пятнами выделялось на фоне бело-золотого леопарда. Они двигались быстрее обычных животных, более резко и опасней. Леопард побеждал. Это было видно не только по количеству порезов и ран на теле оборотня, просто я знала, что Крис побеждает. Или сама себя убеждала в этом? О том, что белый леопард – это и есть наш котик, я поняла сразу же, как только его увидела, благодаря видениям прошлого, что он передал мне недавно. Я знала, что у этой огромной белой кошки есть длинный узкий шрам, берущий начало от передней левой лапы и тянущийся через все его тело к правой задней конечности. Он получил его, когда встретился с гризли – напоминание того, что никто и ничто в этом мире не вечно.
Резкий разворот, прыжок и острые клыки леопарда сомкнулись на шее оборотня, на шее Хлои, моей Хлои.
- Крис, стой! – закричала я, поднимаясь на ноги.
Леопард, казалось, и не услышал мой голос, севший и напуганный, доносившийся сквозь грозное рычание. Он продолжать сжимать огромную мощную челюсть, душа противника.
- Пожалуйста, Крис! – изо всех сил закричала я, заставляя белоснежную кошку замереть на месте, – Это ведь Хлоя! Я не смогу без неё!
Помедлив мгновенье, леопард прижал тело оборотня к полу огромной лапой и взглянул на меня человеческим взглядом голубых глаз. Он понимал, насколько важна в моей жизни Хлоя и знал, что, отобрав её у меня, пусть даже спасая мне жизнь, означало бы убить часть меня. Лишить сердца. Именно этой секундой решил воспользоваться оборотень, чтобы напасть. Ударом огромной когтистой лапы, оставившей на белоснежной шкуре леопарда кровавые порезы, оборотень откинул Криса в стену и двинулся на меня. Я уже попрощалась с жизнью, серьезно, даже поблагодарила всех за вклад в мой характер, когда мой белый рыцарь, мой Крис вновь спас меня. Леопард запрыгнул на спину оборотню, смыкая длинные ровные клыки на его шее, и повалил их на пол, разнеся сервант на тысячи кусочков. Мамин сервис разбился, осыпая животных мелкими осколками дорогого фарфора, но я в тот момент могла думать лишь о том, что ценой моего спасения станет жизнь подруги. Гостиную оглушил хруст ломающейся кости, и мне не нужно было быть врачом, чтобы понять, что этой костью была шея Хлои. Оборотень безвольно упал на ковер, раскинув огромные лапы. Он не издавал ни звука. Не было слезливых сцен, когда самое дорогое в твоей жизни издает свой последний выдох или стонет от боли, разрывая твое сердце на куски. Не было ничего, черт побери, только мертвое тело оборотня на моем ковре! Чертов оборотень, чертово полнолуние, чертов ковер. Этот дом, стены, которые окружали меня с самого моего рождения и всегда дарили покой и уют, теперь казались мне проклятыми. Они забрали у меня все – семью, друзей. Они лишали меня моей жизни, вырезали и убивали мое сердце.
Я закричала. Без слов, без обвинений или печали. Просто крик, дикий и неудержимый, прежде чем броситься к обездвиженному телу. Разве она была виновата в этом? Разве она хотела этого? Моя Хлоя, маленькая любимая девочка, которая всегда делала уроки и готовила нас к контрольным по математике, разве хотела такого конца? Будь проклят Мик Теккер за то, что ты ворвался в её жизнь и вскружил ей голову! Будь проклят тот день, когда я отпустила её одну из клуба и позволила ей стать одной из детей луны. Будь проклят Даниэль, что потерял сознание, Крис, что не смог просто остановить её. Будь проклята я… будь я проклята, что моя жизнь оказалась для меня важнее, чем её!
Упав на колени перед подругой, все ещё в животной форме, а сжала огромную мохнатую голову в объятьях, взвалила на себя пушистое тело и начала легонько укачивать. Слезы текли градом, я всхлипывала и стонала, и крепче прижимала её к себе в надежде ощутить хоть вздох, хоть еле ощутимый пульс, но не было ничего. Её больше не было.
Не знаю, чего больше боялась, того, что вскоре наступит рассвет, и она превратиться в мою Хлою, в холодную мертвую Хлою в моих руках, или же того, что она останется такой навсегда. Навсегда в теле оборотня, погребенную в этой клетке, куда загнала её одна неудачная ночь. А как же её родители? Как мне объяснить людям, которые кормили меня обедом по субботам, что мне пришлось позволить убить их дочь, чтобы спасти собственную жизнь?
Мне нужна была помощь, поддержка. Я не могла больше. Плач превратился в настоящую истерику, которую я просто не понимала, как остановить. Да и не хотелось мне прекращать. Слишком больно, чтобы держать все в себе. Я потянулась к той части себя, которая была плотно связана с моим вампиром, но он был закрыт от меня щитами. Жестокая ирония была во всем этом: он закрылся, чтобы, не приведи Господь, никак меня не выдать королю, не позволить мне ощутить что-то, что я не должна была ощущать. Он пытался защитить меня, но вышло так, что его не было рядом тогда, когда я больше всего в нем нуждалась.
Даниэль, будто почувствовав мою необходимость в близости, присел на колени за моей спиной и сжал меня крепкими руками, пока я продолжала прижимать к себе мертвое тело моей лучшей подруги. Шерсть оборотня стала мокрой от моих слез, слиплась в комочки. Я гладила и трепала её за шерстку, словно сидящую в моих руках собаку, но в ответ не чувствовала ничего.

Со страхом в глазах я наблюдала, как стрелка на часах перемещается за отметину «четыре». Оставалось несколько мгновений, прежде чем мой мир, в который раз, перевернется. Сейчас это просто чудовище, но через мгновенье оно станет мертвой Хлоей. Несколько минут, и правильный поступок Кристиана превратиться в жестокую трагедию, лишившую меня моей девочки. Мгновение, которое грозило убить меня горем. Говорят, что сердце это орган, который умеет вырабатывать клей, позволяющий ему склеиваться каждый раз, когда его разбивают. Но ведь наступит же такой момент, как оно выйдет из строя и перестанет склеиваться, просто потому, что исчерпает свой лимит горя. Мой лимит подошел к критичной отметке.
Я почти перестала плакать, ощущая внутри себя огромную кровоточащую дыру – пустую и холодную, словно из меня вырвали все органы, заменяя их льдом. Больше не было ничего, кроме ощущения переливающейся шерсти под моими пальцами, прячущейся внутри бездвижного холодного человеческого тела.