Белла

Не могу сказать, чего я ожидала от этой поездки, но уж точно не накатившего на меня досадного уныния, из-за которого совсем не хотелось разговаривать. Эдвард неестественно медленно ехал по городку, на улицах которого уже стемнело, направляясь к моему дому. Розалис спала, выпятив губки. Она станет настоящей красавицей, когда вырастет… Мне не терпелось посмотреть на физиономию Чарли, когда я познакомлю их.

Чарли узнал, что я стала мамой, примерно неделю назад. Я даже не успела ничего ему объяснить, как он тут же пригрозил вытрясти из Эдварда всю душу, а потом повесить. Элис видела, что он колеблется, раздумывая, не слетать ли ему в Джуно, чтобы разобраться с нами. К счастью, он не стал этого делать. Той же ночью я позвонила папе еще раз и с огромным трудом заставила выслушать официальную легенду. Розалис – осиротевшая племянница Эдварда, и мы будем ее растить как родную.

Сначала он отнесся к ситуации неоднозначно… Даже заявил, что ответственность за ребенка должны принять на себя Карлайл с Эсми. Но я тут же, чуть ли не рыча, твердо заявила, что она теперь моя, и отдавать ее я никому не собираюсь… Тогда он, хоть и без особого энтузиазма, но смирился. Впрочем, я не сомневалась, что он снова поднимет эту тему во время нашего спонтанного визита.

Эдвард припарковался рядом с домом, и, даже еще не выйдя из машины, я услышала, что телевизор включен на полную катушку, а из динамиков раздаются резкие голоса комментаторов спортивной игры – какой именно, я не могла определить… Интересно, папа хотя бы слышал, что к дому подъехала машина? Видимо, нет.

Когда я оказалась на крыльце отцовского дома, меня на секунду охватили неясные сомнения. Муж, стоявший рядом со мной и держащий на руках ребенка, нажал на кнопку звонка. Я задумалась: «Можно ли мне войти, не дожидаясь, пока папа подойдет к двери? Этот дом ведь еще можно считать в какой-то степени моим…».

Мне не пришлось долго размышлять над этим вопросом. Буквально через пару секунд Чарли выглянул в расположенное рядом с дверью окно и пришел в смятение, увидев нас. Тут же распахнув дверь, он заключил меня в теплые объятия… Это было совершенно несвойственно обычно очень сдержанному папе. Должно быть, соскучился.

– Беллс! Какой сюрприз… Почему ты не позвонила, не предупредила, что вы приедете?

Он отстранился, но не отпустил меня. На его лице застыло радостное возбуждение вперемешку со смущением. Не давая мне возможности ответить, Чарли шире распахнул дверь.

– Входите, входите, – бойко зажестикулировал он, приглашая нас с Эдвардом в теплый дом. – Ах, познакомьте-ка как меня с внучкой.

Я не верила своим глазам. Чарли весь расцвел, когда Эдвард осторожно передал в его гостеприимные объятия спящего ребенка. Папа принялся ворковать над ней, укачивая, и в своей обычной позе уселся на диван, выключив звук телевизора. Бейсбол… Могла бы и догадаться.

Мы немного поболтали ни о чем, и Чарли предложил что-нибудь приготовить на ужин. Я побледнела, представив его стряпню, и добровольно вызвалась на это дело сама, оставив мужчин вдвоем. Эдвард стал рассказывать Чарли историю о том, как в нашей жизни появилась Розалис… Ну, если говорить точно, то скорректированный вариант этой истории.

Я вполуха прислушивалась к ним. Они старались держаться в естественной и дружелюбной манере, однако, даже находясь в кухне, я чувствовала, что их попытки были не совсем успешными... Особенно со стороны Чарли… И, похоже, оба слегка переусердствовали в своем стремлении казаться «нормальными». Я понимала, что папе было больно от того, что со дня свадьбы я ни разу не удосужилась навестить его. Судя по всему, он считал, что в этот виноват Эдвард. Но Чарли знал, что я счастлива с Эдвардом, и, похоже, только это было главным для него. Все-таки, уже само их стремление найти общий язык много для меня значило.

И еще это усиливало чувство вины по поводу моей маленькой, глупой выходки. В тот момент я больше всего желала вернуться назад и все исправить.

Нет, я не передумала. Мне все еще хотелось родить ребенка от Эдварда. Но не стоило добиваться своего таким способом. Я предала его, буквально обокрала. И если в результате собственных усилий я забеременею, то это будет несправедливо по отношению к ребенку. Ведь получается, что он зачат скорее в результате моего гнева и озлобленности, чем нашей с Эдвардом любви, как это должно было быть. Я поддалась собственной прихоти… Глупой, сиюминутной прихоти… Но что расстраивало меня сильнее всего – так это осознание того, что я сама совершила поступок, за который обвиняла Эдварда… Я игнорировала его выбор и предала доверие. И ничего нельзя было исправить. Оставалось лишь готовиться к последствиям своих действий… и всем сердцем надеяться, что Эдвард сумеет понять, зачем я это сделала.

Эдвард

После ужина Белла и Чарли, болтая друг с другом, убрали со стола, а я принес складную кроватку Рози и установил ее в старой спальне Беллы. Вопрос о том, кто где будет спать, еще не поднимался, но я слышал в мыслях Чарли попытки придумать причину, достаточно уважительную для того, чтобы уложить меня на диване. Кровать у Беллы не очень большая, но он сомневался, что это станет для нас препятствием… Вторым вариантом было присутствие в спальне ребенка… Впрочем, я видел, что он никак не мог решиться даже намекнуть об этом дочери. Мы были женаты… Ему не должно было быть никакого дела до того, где и как мы спим… И он это понимал. В конце концов… я оказался прав: он не стал заводить этот разговор. Пожелал нам с Беллой спокойной ночи и ушел в свою комнату.

Чарли предупредил нас, что на утро у него запланирована рыбалка с Билли. Так как они поплывут на лодке, то он уедет очень рано, но к полудню обязательно вернется, чтобы угостить нас обедом из свежей рыбы. Меня практически не волновало то, что он встретится с Билли. Я не сомневался, что Чарли расскажет ему о нашем визите, однако никаких разногласий с волками возникнуть не должно было… Я вовсе не намеревался создавать какие-либо проблемы и приехал лишь для того, чтобы навестить семью Беллы. Наверняка они отнесутся с пониманием.

К тому времени, как Белла с урчащим от голода животом проснулась утром, Чарли уже уехал. Поцеловав ее в лоб, я предложил завтрак в постель. Как обычно, она запротестовала, но я все-таки настоял на своем. Она согласилась поесть в кровати, но после того, как посетит ванную комнату, чтобы «немного побыть человеком».

– Что ты хотела бы на завтрак, любимая?

– О, яйца, пожалуйста, - усмехнулась она.

Я любил эту улыбку. Как же мне этого не хватало!

Она направилась ванную комнату, намереваясь принять душ, и, к моему удивлению, на полпути стянула с себя ночную рубашку с длинными рукавами, обнажив идеальную грудь. Быстро ответила на мой вопрос и закрыла за собой дверь. Наверняка она услышала мое возбужденное рычание даже на фоне шума бегущей из крана воды. Я ничего не мог с собой поделать. Чарли дома не было, а Белла, сверкнувшая голой грудью, мгновенно возбудила меня… Завтрак мог и подождать.


После того, как обе мои девочки поели, мы с Беллой тщательно выбрали одежду для Розалис… Ведь нам предстояло провести довольно много времени на улице, где стояла морозная январская погода… Устроив ребенка в машине, мы отправились к дому моих родителей. По пути оба молчали… Ужас предстоящего испытания навис над нами тяжелой, черной грозовой тучей, готовой разразиться в любой момент. Дорога была достаточно продолжительной, и Белла протянула руку, вцепившись в мою ладонь… крепко сжимая мои пальцы и пытаясь успокоиться. Мертвое сердце затрепетало от того, что она оказалась способна искать утешение во мне, притом, что именно я причинил ей эту боль.

Припарковавшись рядом с домом, я заглушил двигатель, но мы не двигались с места. Прошло много, очень много времени, прежде чем она, нервно закусив губу, повернулась ко мне. На прекрасном лице застыло выражение боли в ожидании предстоящего мучения. Нужно было подождать. Она не была готова к этому.

– Давай-ка отнесем Рози в дом и зажжем камин, да?

Все еще кусая губы, она кивнула и разомкнула наши руки, собираясь выйти из машины. К тому времени, как она отстегнула ремень безопасности, я уже открыл дверь с ее стороны и теперь ждал, протянув руку, чтобы помочь. Слегка опешив, она улыбнулась. Наверное, естественная для меня скорость никогда не перестанет удивлять ее. Выудив Рози из детского кресла, я понес ее одной рукой, а другой прижал Беллу к себе. Она дважды поскользнулась на покрытой льдом дорожке, однако я сразу же подхватывал ее. Не знаю, обнимал ли я ее затем, чтобы уберечь от падения, или же, чтобы просто успокоить. Наверное, это не имело значения. Ведь, так или иначе, она была рядом со мной.

Быстро пробежавшись по дому, я стянул предохраняющие от пыли чехлы с мебели в гостиной на первом этаже и с помощью влажных, обледенелых дров, хранившихся на крыльце, развел в камине горячий, потрескивающий огонь. Он немного будет дымить, но все должно было уйти в дымоход. В любом случае, это лучшее, что я в тот момент мог сделать... Тепло, исходившее от камина, было необходимо моим девочкам. Их не должны были волновать проблемы загрязнения.

Вытащив из дивана подушку, я положил ее на пол рядом с камином, чтобы устроить на ней Розалис… Достаточно близко, чтобы девочке было тепло, но так, чтобы выпрыгивающие угольки не могли достигнуть ее нежной, тонкой кожи… А рядом поставил музыкального светлячка, чтобы играл ей колыбельную. Она просто обожала эту вещь. Он был ее любимой игрушкой, и мы всегда непременно носили ее с собой. Устроив ребенка, я повернулся к Белле. Она изо всех сил пыталась взять себя в руки и не потерять самообладание.

За несколько шагов преодолев расстояние между нами, я ласково обхватил ее руками. Медленно раскачиваясь, я прижимал ее к своей груди и целовал волосы. Она старалась быть храброй, но я хорошо видел, как тяжело ей это давалось. Моя Белла всегда была для меня открытой книгой.

Сделав глубокий вдох, чтобы расслабиться, она слегка отстранилась и посмотрела мне в глаза. Я понял, что она решилась.

– Ты готова?

Она лишь кивнула в ответ.

Не произнося ни слова, Белла твердым шагом провела меня через весь дом к задней двери, вдоль внутреннего дворика и вниз по лестнице. Мы повернули направо, в сторону гаража, и вскоре оказались всего в нескольких метрах от гладиолусов Эсми. Когда я был там в последний раз, могилка дочери была абсолютно незаметной со стороны… Теперь же она сияла в ледяном январском воздухе. Кто-то, скорее всего, Элис, обложил место на земле, где покоилась девочка, окантовкой в виде сердца из крошечных белых камушков. А в центре сердца, из тех же камушков, была выложена надпись:


Я был просто потрясен. Такого я не ожидал. Карлайл опасался, что тело дочери может кто-то обнаружить и исследовать. Поэтому полагал, что могила моего ребенка навсегда была обречена оставаться никак не отмеченной. Должно быть, Элис была уверена, что никто не станет преследовать ее за это. Она взяла на себя большой риск разоблачения нашей тайны, но за это я лишь стал любить ее еще сильнее. Это было сделано ради Беллы. Ведь Элис знала, что когда-нибудь она может вернуться, чтобы навестить Ренесми. И все, что она могла сделать, чтобы хоть как-то облегчить боль Беллы – это подарить девочке маленький памятник. В тот момент я как никогда раньше гордился Элис и благодарил судьбу за такую сестру.

Моя возлюбленная опустилась на колени на холодную, твердую землю… Беззвучные слезы хлынули из ее глаз, и она нежно провела пальцами по заледеневшим камешкам… повторяя контуры букв имени нашего ребенка.

Я колебался в нерешительности. Хотела ли Белла, чтобы я утешал ее сейчас? Или предпочитала, чтобы просто оставил одну?

Решив следовать внутреннему чутью, я сел на колени рядом с ней и осторожно заключил в объятия ее сотрясающееся от рыданий тело, прижимая ее к себе, пока она оплакивала нашу невосполнимую потерю. Я люто ненавидел себя за то, что сотворил с ней такое… За то, что являлся причиной ее боли. Мне изначально следовало быть осторожным… Если бы Ренесми не была зачата, Белле никогда не пришлось бы пережить горе от этой утраты.

– Эдвард, мне нужно сказать тебе кое-что… – робко произнесла она.

Слова Беллы прозвучали так тихо, что, даже обладая сверхчувствительным слухом, я бы засомневался в том, что она действительно что-то сказала, если бы не ощутил вибрацию, прошедшую вдоль ее хрупкого тела. Я тут же пришел в недоумение. Чего она могла стыдиться так сильно, что не осмеливалась сказать? Она знала, что может рассказать мне о чем угодно.

Внезапно тишина была нарушена долгим, низким воем… Его источник был еще далеко, но быстро приближался. Хорошенько сосредоточившись, я отчетливо услышал, как лапы бегущей стаи касаются земли. Их было много. Они шли сюда.

– Белла, иди в дом, СЕЙЧАС ЖЕ, и будь рядом с Рози. Что бы ни случилось, не выходи на улицу.

Изумленная и недоумевающая, она стояла рядом, не двигаясь с места.

– Давай, Белла… иди. УХОДИ!

Бросив на меня еще один испуганный, обеспокоенный взгляд, она повернулась и побежала в дом, к нашей дочери. Мне стали слышны мысли стаи, они почти пришли… и были очень злы. Я перебежал на другую сторону дома, чтобы перехватить их. Они приближались с севера. Как только они оказались в поле зрения, я поднял руки вверх, чтобы показать, что не собираюсь причинять им вреда. Но учитывая то, сколько гнева было в их мыслях, я не был уверен, что это остановит их от мгновенной атаки. Я был сильным…. И легко мог победить одного или даже двух, но стая была сильнее в десять раз. У меня не было ни единого шанса.

Я увидел Сэма, идущего во главе. Его сопровождал Пол. Затем я выделил Эмбри, Ли… и Сэта… Серого волка выделяли чувства боли и предательства, от которых его вой напоминал камертон. Он пытался понять, зачем я вернулся… Говорил, что я все испортил… Предупреждал о том, что я вот-вот умру.

Я не понимал, как я мог не предусмотреть такой поворот.

Рычание и вой стаи стали еще яростнее, но я оставался безмолвным… Слишком много громких эмоций было у меня голове, чтобы я был способен дать внятный ответ… Впрочем, я все равно не мог сказать ничего, что заставило бы их изменить мнение. Волки уже решили мою судьбу. Они предупреждали, что я должен держаться подальше отсюда, иначе буду убит. Приехав в Форкс на выходные, я не только подверг опасности жену и ребенка, но также однозначно приговорил к смерти всех остальных членов семьи. Как я мог быть таким глупым?!

Позади меня открылась передняя дверь. Я почувствовал запах Беллы и услышал ее легкие шаги на деревянном крылечном полу. Несколько волков подняли головы, чтобы посмотреть на нее, и я уловил изумление на их мордах и в мыслях, когда они увидели у нее в руках ребенка.

Я неистово зарычал. Никогда еще я не обращался к ней в таком жестком тоне.

– Возвращайся в дом, Белла… СЕЙЧАС ЖЕ!

Но она все приближалась. Белла не послушала меня и уже подошла к ступенькам. Розалис проснулась и беспокойно завертелась в ее руках. Видимо, инстинкт самосохранения у нее был развит лучше, чем у Беллы. Даже она чувствовала повисшее в воздухе напряжение, вызванное предстоящим конфликтом… А вот Белла не останавливалась.

– БЕЛЛА… НЕМЕДЛЕННО УНЕСИ РЕБЕНКА В ДОМ. ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ ЕЕ УБИЛИ?

Эти слова, похоже, наконец-то, привели ее в чувство, и Белла замерла, успев спуститься всего на три ступеньки. По стае прокатилась волна протестов в ответ на мои слова… К моему огромному облегчению, они не собирались причинять вред Белле и ребенку. Но я не хотел, чтобы она видела, как волки разрывают меня на части.

– Белла, прошу тебя!

Она не обратила на меня внимания.

– Сэм… – медленно и отчетливо заговорила она. – Я хочу сказать тебе и всем квилетам, что очень сожалею о том, что отняла у вас Джейкоба. В том, что он убит, виновата только я… Просто раньше я слишком боялась признать это. Пожалуйста… не наказывайте Эдварда за мою ошибку.

Помотав головой, Сэм мысленно ответил мне. Я был рад, что у него хватило благородства принять слова Беллы и не распространять свое законное возмездие на нее.

– Белла, Сэм говорит, что пришел сюда не для того, чтобы покарать меня за смерть Джейкоба. Стая находится здесь по причине того, что мы нарушили Договор, а я поклялся никогда не возвращаться в штат Вашингтон. И так как я вернулся, не сдержав слово, то у них есть все права на жизни семьи Калленов… начиная с моей.

– Нет, – просто ответила она. – Они не имеют права. Ты здесь только за тем, чтобы сопровождать нас с Рози… а не для того, чтобы причинять волкам беспокойство. Они не могут наказать тебя за это.

Я говорил тихо, притянув ее к себе. Возможно, в последний раз.

– Могут, любовь моя. Не думал, что до этого дойдет, но они правы. Я нарушил правила. В их полномочиях наказать меня. Я люблю тебя. А теперь, пожалуйста, не спорь. Забери Рози и возвращайся к отцу.

С мольбой посмотрев на Сэма, я осторожно забрал у Беллы ребенка и нежно прижал к себе, уткнувшись лицом в теплое тельце. Господи, как же сильно я их любил! Я не хотел, чтобы все закончилось вот так.

Повернувшись к Сэму спиной, я поднялся, встав на ступеньку ниже любимой. Все еще прижимая Рози к плечу, я обнял Беллу. Слезы ручьями заливали ее лицо… Она вцепилась в мою одежду. Белла замотала головой, а взгляд ее стал диким от горя, чувства вины, слез и мучений.

– Любимая, я очень сожалею. Обо всем. Просто знай, что я всегда буду любить вас обеих.

Розалис заерзала и приподняла голову от моего плеча… В то же мгновение все изменилось. Рычание стаи резко смолкло, и повисла зловещая тишина… Сквозь каждый отдельно взятый разум стаи пробежал шок. Это смутило меня… Я не мог сообразить, что происходит.

Сэт… Все их мысли были сосредоточены на Сэте. Его глаза. Ее глаза.

«Ее глаза?» – тихо спросил я.

И тут я сам услышал это в мыслях Сэта. Ярость диким огнем вспыхнула внутри. Только что его жизнь изменилась… Весь его мир переменился, когда он встретил взгляд ярких зеленых глаз моей дочери.

– НЕЕТ! – разразился я рычанием, обнажая смертельно острые зубы. – Вы не может забрать ее!

Их мысли теперь уже не были столь слаженными. Сэт был взволнован и сосредоточен на своей только что обретенной любви… на объекте запечатления. А еще был доволен собой… Он ликовал, что ему все-таки не придется убивать меня. Остальные члены стаи были расстроены, не могли прийти к единому мнению и размышляли о том, что все это будет означать.

Сэм был в бешенстве, но все же его мысли оставались кристально ясными. Он не собирался нарушать правило, защищающее семью запечатленных. Я слышал, что его разум одерживал твердую победу над бунтующими эмоциями.

– Это все меняет, Каллен… Нам необходимо поговорить.