Белла

Я не понимаю! Черт возьми, не понимаю! Почему у меня не все как у людей? Почему все не так, как должно быть?!

Эдвард… Я знаю его сутки. И эти сутки он не желает покидать мои мысли. Я думала о нем после завтрака, до обеда, после обеда, до ужина, после ужина. Я не ждала его звонка, так как знала, что его не последует. И меньше всего я ожидала услышать его высокий тембр, надрывающийся до хрипа у меня под окнами. Казалось, мое сердце совершило прыжок ангела. А именно, прямо с небесного лаунжа к нам на нашу бренную землю.

Но эти ледяные голубые глаза. Кривая усмешка. Стальной голос. Они составляют довольно сильный противовес его… как бы это сказать… заманчивой внешности.

Моя неслабо развитая интуиция отчаянно орет мне, что мне здесь не рады. Если бы не виноватая улыбка Джаспера, я бы вообще развернулась и ушла.

И какого черта я бросила эту фразу про колени?

Черт! Только я способна на такие глупости.

– Эй! – бархатный голос Джаспера окутывает меня мягким одеялом, острый подбородок ложится мне на плечо, избавляя меня от внутреннего монолога. – Тебе здесь не нравится?
– Да нет. Все отлично, – я пожимаю плечами, хотя мне отчаянно хочется кричать о том, что мне действительно здесь совсем не нравится.
Я была удивлена, что Джаспер с Эдвардом знают Джессику. В свою очередь Джессика была удивлена, что они знают меня. Мы все были чрезвычайно удивлены. Мир тесен, черт возьми!
– Джей? – наконец произношу я, допив свою водку с лимоном.
– М? – отзывается заинтересованное лицо, уткнувшись мне в волосы.
– Что с Эдвардом?
– А что с ним?
– Он… он странный… будто… будто бы боится меня. Или даже нет. Презирает.
– Да? Не знаю. Тебе кажется. Он со многими так общается. Его считают гордым, иногда заносчивым. На самом деле, он просто разборчив в людях. Он тебе нравится?

Сердце ухается куда-то вниз. Щекотливый вопрос.

Нравится ли мне Эдвард?

Однозначно. Да.

– Почему ты спрашиваешь? – выдавливаю из себя вяло и неубедительно.
– Потому что ты спрашиваешь.
Я облокачиваюсь о Джаспера, и мы еще долго стоим каменными изваяниями в огромном окне старинного особняка Елисейских Полей, провожая взглядами мириады неспящих огней, пробегающих по самой прекрасной улице в мире.
– Джей? Оу… Простите… Не хотел вам помешать… Ребятки…
Эдвард нарушает наше молчаливое равновесие, вваливаясь в комнату, распространяя запах сигаретного дыма, дорогого алкоголя и мужского Bvlgari. Он застывает, облокотившись о косяк, пьяный и взъерошенный.
И мне его жалко. Мне его просто жалко. Он кажется таким потерянным…
– Эй, Эд! Ты сколько выпил? – Джаспер отпускает меня, делая шаг навстречу другу.
– Застынь, – почти приказывает Эдвард, во внезапно твердом голосе проскальзывают знакомые стальные нотки. – Это так мило. Прямо картина пастелью. Джей, там Эммет тебя зовет. Выясни, чего он хочет, или он тут весь дом разнесет на радостях, ты ж его знаешь.

Голос Эдварда мягко соскакивает куда-то вниз, словно скользит по липкому покрытию. Парень словно пытается говорить твердо, но он пьян в слюни, это ясно с первого взгляда. Джаспер, более трезвый, возможно, чем его друг, молча кивает, направляясь к выходу из комнаты. Эдвард преграждает ему одной рукой путь. Громко, четко, ясно от стен отчеканиваются слова: – Есть чего?

Джей снова застывает. Незаметно-легким движением из руки в руку, крепким рукопожатием, перекочевывает маленький полиэтиленовый пакетик. Я не вижу его, я угадываю.

– Мерси, – Эдвард дает другу выйти.

Направляется к низкому журнальному столику из серого мрамора стиля Людовика XV, высыпает камушек на стол, разминая своим Vertu до состояния мелкообразной пыли. Поднимает голову, сосредоточенным взглядом уставившись в одну точку стола, но при этом рассеянно хлопая себя по карманам, выуживает кредитку из заднего кармана своих творчески потертых джинсов, выравнивает три жирных дорожки.

– Эдвард? – мой голос тихий, еле слышный, заставляет его подпрыгнуть, сфокусировать на мне взгляд холодных голубых глаз, отуманенный мозг слишком медленно доносит информацию от рецепторов до центра.

Я не употребляла наркотики. Я их не употребляю. Я держусь без них, удерживаюсь на грани, смотрю мимо и не хочу замечать их на своем пути.

Это не предубеждение. Это инстинкт самосохранения. Развитый у меня донельзя. Я хочу быть свободной. В том числе и от химических реакций рецепторов удовольствия.

– Белла. Мне казалось, ты вышла. Будешь?

Эд указывает кивком головы на столик. Затем смотрит прямо мне в глаза, уголки губ медленно изгибаются в кривой ухмылке. Опускает глаза лишь, чтобы вдохнуть одну взлетную полосу. Я почти физически ощущаю его резкий вдох. Поднимает глаза снова, я вижу в них лишь унылое удовлетворение, затем черные ресницы опускаются, по комнате пролетает еле слышный вздох.

– Доволен? – мой голос звучит обиженно, отдавая в эхо чил-аута в зале.
Отрицательно помотал головой.
– Тогда зачем тебе это?

Глубокий вдох мне в ответ. Выдох. Он снова наклоняется к мрамору, убирает со стола вторую дорожку. Второй ноздрей следом убирает третью. Полграмма кокаина как будто и не было на столе, только белые пылинки сиротливо разлетаются по камню.

Это страшно. Это пугающе реально. Напряженное болезненное выражение сменяется фальшивой безмятежностью, глаза загораются нездоровым блеском, в человека вдыхается очередной глоток не-жизни.

– Зачем? – голос Эдварда снова звучит глубоко и прохладно. – Начинаю с нуля. Не спать, не есть, а главное – не думать. Хотя… Ты вряд ли поймешь, о чем я. У тебя ведь все просто. Дважды два дадут пять, стоит только захотеть. Только хочешь прикол? Всегда четыре. В мире нет и не будет чудес.

Эда несет. Как будто бы он хочет сказать что-то, доступное лишь ему одному.

– А знаешь, Белла? Ты симпатичная. Я, правда, тебя не знаю. Может, ты стерва последняя, или что-нибудь в таком духе. Я не знаю. В любом случае, беги отсюда, пока не поздно. Беги, пока тебя не пустили по кругу. Беги, пока ты не стала эстафетной палочкой. Всегда четыре. Нет исключений.
Да черт бы тебя побрал!
– Эй, Эдвард! Расслабься! Ты задолбал меня называть шлюхой, окей, ты ведь это пытаешься мне сказать завуалированными намеками? Ты твердил это мне с утра, делаешь ударение на этом и сейчас. Чего тебе в жизни не хватает? Ты обижен на весь белый свет? В частности, на девушек? Нет, я просто пытаюсь понять тебя, это непросто, знаешь ли. Или ты просто пытаешься предостеречь меня от постигшей тебя участи?
Эдвард молчит. Мое сердце колотится в грудной клетке, я? почувствовав прилив агрессии, продолжаю:
– У тебя есть смысл жизни? Я имею в виду, кроме этого белого дерьма и нескончаемых сексуальных рандеву? Есть, Эдвард? Назови мне хоть одну причину, ради которой, по твоему мнению, стоит жить?
Эдвард думает, потом, словно нехотя, выдавливает из себя неуверенно, словно первоклассник у доски:
– Семья… любовь… друзья… образование… работа… Есть много целей в жизни.
– Окей. Хоть одна из этих целей является непосредственно твоей?
Он снова размышляет. Это похоже на игру в ученика и учительницу, но, черт, это было бы забавно, не будь это в таких грустных условиях.
– Да. У меня есть родители, сестра, друзья. Ради них стоит жить. А в недалекой перспективе будет и образование, и работа, и семья, по крайней мере, я надеюсь. А, как ты выразилась, это белое дерьмо и перетрах – лишь приятные дополнения моего ветреного возраста. Или хочешь сказать, у тебя есть другие идеалы?
Сажусь на пол напротив него; между нами стол. Эдвард облокачивается на кресло, смотрит на меня исподлобья и, достав пачку сигарет, вытаскивает одну. Подумав, достает вторую и протягивает мне.
– Спасибо.
Пожимает плечами, протягивает зажигалку. Щелкаю кремнием, делая глубокий вдох, едкий дым врывается в мои легкие, делает круг почета, и я выдыхаю его тонкой струйкой в потолок.
– Слушай, не лезь ко мне в душу, ладно? – Эдвард забирает у меня из рук свою зажигалку, прикуривает сам, легким изящным движением поднимается с пола, засовывает руки в карманы джинсов и направляется к выходу.
И я понимаю, что он сейчас уйдет, и чудесная возможность понять его ускользнет, и кто знает насколько…
– Чего ты боишься? – выпаливаю я, не надеясь на какую-либо реакцию.
Эдвард останавливается.
– С чего ты взяла, что я чего-то боюсь.
– Я вижу это.
– Ты ничего не видишь. Ты ничего не знаешь обо мне. Оставь меня в покое, окей? Бесполезно.
– Да пожалуйста, – я замолкаю. Но все-таки не могу удержаться, мне его жалко, безумно жалко, и я продолжаю. – Найди себя, парень. И… завязывай с кокаином. Это лучшее, что ты можешь для себя сделать.
– Конечно, милочка. – Эдвард выдавливает из себя язвительно, разворачивается, поднимает руку в знак прощания, выходя из комнаты.
Я задумчиво пускаю колечки в потолок.

Счет 4:0.

Проигрываешь по всем параметрам, Белла, чувствуешь?

Спустя минут двадцать после ухода Эдварда в комнате вновь материализуется Джаспер. Его мужской Cerruti 1881 смешался с женским Chance от Chanel. Никогда не могла понять – почему именно Шанс в основном носят молодые девушки от пятнадцати до двадцати одного, которые хотят преуспеть в модельном бизнесе? Впрочем, может я и ошибаюсь.

И я чувствую легкий укол… ревности?

Нет, это невозможно. Белла, ты не испытываешь к нему ничего, кроме искренних дружеских чувств, которые да и то, под вопросом. Вы знакомы от силы чуть больше суток.

– Белла? А где Эдвард?

Я пожимаю плечами. Я бы тоже хотела это узнать.

Джаспер присаживается на пол рядом и сочувственно смотрит на меня. Видимо, разочарование от чего-то непонятного написано у меня на лице.

– Беллс? Пойдем со мной. Я тебя познакомлю с людьми, выпьешь что-нибудь, в конце концов, это вечеринка. Я чувствую себя виноватым перед вами обоими, что вытащил вас. Хотя ни у Эдварда, ни у тебя, видимо, желания не было.
– Да без проблем. Мне все равно одной дома нечего было делать. Я схожу с ума от звенящей тишины своей квартиры.
Я выдавливаю улыбку, чтобы Джаспер никогда не догадался, насколько я близка к правде.
– Пойдем.
Джей мягко поднимается и подает мне руку, но я отрицательно мотаю головой:
– Я посижу тут пока немного, подумаю. Потом, наверное, поеду домой.
– Ты уверена?
– Абсолютно, Джаспер. Тебе не о чем беспокоиться. Иди, – я стараюсь улыбнуться как можно теплее.
Джаспер наклоняется ко мне, и целует меня в макушку. Так, как поцеловал бы меня старший брат, если бы таковой у меня когда-нибудь имелся. Когда он уже преодолевает порог комнаты, я все равно не могу удержать свой язык и весело выкрикиваю:
– Знаешь, Chance с Cerruti не очень сочетаются друг с другом. Разве что ненадолго.
Джаспер оборачивается – в зеленых глазах мелькают искорки. Изломив бровь, он ухмыляется:
– Какая наблюдательность, мисс. Не переживай. Это ненадолго.
Я удовлетворенно киваю. Джаспер умеет давать ответы, которые хочется слышать.



Эдвард

Денек не задался с самого начала. А про вечеринку стоит умолчать. Все те же лица, все те же слова, все те же шутки, все те же новости. Ничего не меняется.

Я минут тридцать простоял на крыше особняка, выбравшись через черный ход, наблюдая за ночным Парижем, пытаясь справиться с различными эмоциями, курсирующими туда-сюда где-то в глубине меня. То мне хотелось плакать от чувства одиночества, то мне хотелось смеяться над всем с непонятно откуда взявшимся цинизмом. Пора вернуться на пару недель в Лондон, привести нервы в порядок…

Только вот Белла... Ее совет найти себя эхом отдает у меня в голове, вторя пренеприятнейшей тупой пульсирующей головной болью. Я слишком много сегодня курю, я слишком много сегодня пью, не помогла даже чертова пыль – антидот мыслям и мигреням, вызванными этими мыслями.

Но, черт, какое право она имеет лезть мне в душу?! Я ненавижу это. Когда из тебя пытаются вытянуть то, что ты говорить не намерен.

Вываливаюсь в огромный холл в поисках друзей. Джаспер сидит в обнимку с еще незнакомой мне девчонкой на диване, напротив него – мой кузен Эммет.

– Черт возьми, Каллен, тебя только за смертью посылать. Я думал, ты с Джаспером вернешься! – Эммет оглашает своим громогласным голосом помещение, заглушая звуки чил-аута.
– Я… задержался, – уточняю я, подсаживаясь к девушке рядом с Джаспером, с интересом поглядывая на нее.
Шикарная длинноногая брюнетка с правильными чертами лица и немного надменным взглядом аккуратно примостилась рядом с моим другом и явно не просто так хлопает длинными ресницами.
– Оу, Кейт, знакомься – это Эдвард Каллен, самый обаятельный из всех британских гадов, какие только существуют на этом белом свете.
Я ухмыляюсь, а с противоположного дивана раздается обиженный возглас Эммета:
– Но-но, а как же я?!
– Ты не гад, Эммет. Эдвард, а эту очаровательную мисс зовут Е-ка-те-ри-на.
Джаспер улыбается своей самой обаятельной улыбкой, произнося по слогам иностранное имя и делая ударение на последнем слоге на французский манер.
Светский лев, твою же…
– Кейт Денали, – девушка протягивает мне руку, видимо, решив представиться самостоятельно, без ужимок Джаспера, а я улавливаю легкий русский акцент.
– Джаспер меня уже представил, – я легко улыбаюсь, пожимая ее тонкую руку.
– Да, кстати, а где ты был, Эдвард? Я успел обежать всю квартиру в поисках тебя, но нигде тебя не нашел.
– Вышел подышать свежим воздухом, – хмуро отзываюсь я. Они все сговорились сегодня меня доконать?
Еще одно божественно-модельное создание присаживается рядом с Эмметом – великолепная блондинка с широко распахнутыми голубыми глазами явно пытается ослепить меня своей улыбкой.
– Мммм, Эдвард, позволь тебе представить еще одну потрясающую девушку – это Татьяна… Таня Денали, старшая сестра Кейт. Таня, это Эдвард Каллен. – Эммет оживляется, как только Таня поворачивается к нему.

Девушка действительно потрясающая. Бесспорно. Пухлые губы ассоциируются у меня с конкретными фантазиями, пышный бюст в относительно откровенном декольте, столь несвойственный девушкам такого физического склада (вероятно, свидетельствует о хирургических вмешательствах, но, тем не менее, выглядящий весьма и весьма аппетитно так, что руки так и чешутся до него дотронуться), а короткое облегающее платье и вовсе предоставляет полную свободу разгулявшемуся на фоне алкоголя воображению.

– Очень приятно, Эдвард, – глаза Тани скользят по мне с интересом, я же запускаю пальцы в волосы, поправляю спадающую на глаза челку.

Я знаю, как выглядит это движение. И я знаю, что девушкам оно нравится. А девушка нравится мне. Все просто.

Как дважды два.

Возможно, вечеринка обещает быть не такой плохой, а головная боль потихоньку начинает уходить на второй план.

– Итак, Эммет. Ты возвращаешься из Лондона от своей невесты и привозишь с собой столь сногсшибательных девушек. Черт возьми, как тебе это удается? – я ясно даю Эммету понять, что на Таню у меня есть свои планы.
С лица брата на долю секунды соскальзывает улыбка, прежде чем он берет себя в руки и водворяет ее на место. В глазах читается если не злость, то досада.
– Эммет, у тебя есть невеста? Ты нам об этом не говорил, – в голосе Кейт проскальзывают нотки ехидства.
– Не успел. Мы с девочками познакомились в аэропорту, летели одним рейсом, – уточняет Эммет в ответ на мой вопрос, пытаясь скрыть в голосе раздражение.
– Я пойду за шампанским. Раз мы все перезнакомились, мы просто обязаны за это выпить. Кто со мной? – Джаспер спешит разрядить обстановку, накалившуюся моим замечанием. – Кейт?

Младшая Денали кивает, и они оба встают с дивана и отправляются в сторону кухни; их переплетенные пальцы намекают на то, что шампанского мы дождемся нескоро. Я невольно провожаю взглядом сверкающие металлические шпильки, скользя взглядом вверх. Надо сказать, сестренка Тани тоже неплохо сложена.

Поворачиваюсь снова к Тане и, слегка улыбнувшись, вижу, как она достает из пачки тонкую ментоловую сигарету, и, прежде чем это успевает сделать Эммет, протягиваю ей свою золотую Dupont. И замечаю, с каким интересом она пробегает глазами по зажигалке, а затем скользит взглядом по моей руке и останавливается на моих великолепных часах Ulyss Nardin из эксклюзивной коллекции Super Yacht Cap. Пожалуй, эти часы – самое дорогое, что сейчас на мне есть. Да и вообще, это самое дорогое, что у меня есть. Не считая, конечно, машин, квартиры и моей бесценной кредитки.

В какой-то момент к нам подходит Джессика и интересуется, где мы потеряли Беллу.
– Беллу? – уточняет Эммет с немного озадаченным выражением лица.
Я пожимаю плечами.
– Джесс, я оставлял ее в одной из комнат, и это было… где-то минут сорок назад. Я не знаю, где она может быть сейчас.
Какая, к черту, мне разница, где ее носит?
– А кто такая Белла? – интересуется Эммет после ухода Джессики. – Эм-м… Вчерашняя пассия Джаспера, – надменно отвечаю я, сам удивляясь, откуда в моем голосе столько холодности.
Таня изламывает бровь.

Черт, кажется, я кого-то спалил. Впрочем, какая разница, все так прозрачно в нашем мире, что ничему не стоит удивляться.

Я пересаживаюсь на противоположный диван и обнимаю Таню за плечи, планируя завести тот самый разговор, который так нужен девушкам, чтобы переспать с парнем в ближайшей перспективе.

Где-то ближе к утру, в какой-то момент оторвавшись от Татьяны, я замечаю: Эммета уже с нами нет; Джаспера тоже не наблюдается в радиусе километра; народ рассеянно бродит по квартире, что является признаком того, что пора валить; и последнее – меня внимательно изучает пара пронзительно-пытливых карих глаз.

Наши взгляды пересекаются, и я вижу в ее глазах такую бурю эмоций: высокомерие, перемешанное с разочарованием, хмурое удовлетворение коктейлем трем к одному с… грустью?
Поймав мой взгляд, она разворачивается и выходит из гостиной в коридор. Как будто бы она ждала, что я на нее посмотрю. Я провожаю ее взглядом, мне кажется, что я что-то упускаю, но что?..

Неужели ее задело то, что я с девушкой? С другой стороны, какая мне-то разница, что задевает эту девчонку?

– Мммм… Эдвард? – Танин голос возвращает меня в реальность. Я снова поворачиваюсь к ней и нацепляю на лицо слабую улыбку, все еще размышляя об этих карих глазах. – Ты на машине?
– Нет, к сожалению, я приехал с Джаспером.
– В любом случае. Я думаю, пора отсюда уходить.
– Как скажете, мисс.
Я поднимаюсь с дивана, подаю руку Тане, в опасении, как бы она не упала со своих пятнадцатисантиметровых шпилек. Мы вместе направляемся к выходу, по дороге попрощавшись с Джессикой. Последняя, правда, слишком увлечена кем-то, чтобы обратить на нас внимание.
– Куда направимся? – уточняю я, нажимая кнопку вызова лифта.
– К тебе.

Коротко отвечает моя спутница, и, прежде чем я успеваю набрать в легкие воздуха, решает показать мне наглядно все прелести французского поцелуя.

Ее губы мягкие, настойчивые, все равно не приносят мне ничего, кроме самодовольного удовлетворения.

Это так приятно осознавать, что все в этом мире принадлежит тебе, нужно лишь протянуть руку.

Выйдя из здания, я успеваю увидеть, как резко стартует с места белая Mazda Amex 5. Невольно провожаю ее взглядом, и поднимаю свободную руку, в надежде поймать такси в пять часов утра, другой же прижимаю к себе свою новую знакомую.

Дым ее ментоловой сигареты имеет запах горького унылого удовлетворения.

Головная боль напоминает о себе раз в три минуты.

В кармане пиджака грустно позвякивает мелочь.

На востоке начинает светлеть небо.

Начинается новый день.

Как это трогательно.

---

Есть что сказать? Тогда ждем вас на форуме!