От автора: Здравствуйте, мои любимые читательницы! Я по вам очень соскучилась, честно-честно. По прежде чем давать "напутственное слово", мне хотелось бы поблагодарить девочек Lega, iammisspattinson, Sense_I и Olga_Malina за участие в викторине! Сюрпризы ждут их на форуме. Теперь по сути, глава очень эмоциональная, немного скомканная (на мой взгляд) и очень романтичная. Приятного прочтения! Саундтрек - Beautiful by Patrick Nuo

Глава шестая, в которой для нас не существует преград.

Неизвестный

Я чувствую себя так легко… Когда ветер дует в лицо, когда цветы и листья распускаются приветствуя солнце яркими красками, когда в парке журчит искусственный фонтанчик. Так как у меня оставалось приличное количество времени до генеральной репетиции, я решила прогуляться по парку около здания компании.

На свежевыкрашенных лавочках восседали гордые бизнесмены, ведущие запредельно громко срочные переговоры. Кокетливо скрестив ноги, недалеко от меня сидели две силиконовые подруги в ярко-красных платьях, явно изрядно «подгоревшие» в турбосолярии или искупавшиеся в автозагаре... Чуть дальше на скамейке сидела целующееся пара.

Прямо сейчас на телецентр вешали новую афишу, видимо, только что отпечатанную в типографии. Мощнейшая рекламная компания атаковала телевизоры добропорядочных жителей. Везде только и говорили об этом проекте. К счастью, об участниках нет и слова. Сегодня по главному развлекательному каналу ровно в восемь часов вечера покажут «случайный» выбор партнеров. Именно тот, что мы снимали недели две назад.

До моего сознания постепенно доходило, что это мой последний день. Я могу пройтись по улицам, не привлекая всеобщего внимания, могу зайти в магазин, не опасаясь назойливых папараций. У Роберта не было и этого. Он проснулся знаменитым. Последние несколько дней мы часто затрагивали эту тему.

Все наши репетиции проходили весьма успешно и легко. Роберт быстро вжился в образ вредного сексуального босса «я-оттрахаю-тебя-на-этом-столе-взглядом-и-ты-будешь-кричать-мое-имя-в-эксатезе-искусывая-губы-от-желания». Со мной все было гораздо труднее. Роберт подбадривал меня, успокаивал, как мог. У нас было около трех очень сложных и откровенных элементов, во время которых мы могли просто упасть на лед и заржать в истерическом припадке.

Я улыбалась сейчас, вспоминая всю прошедшую неделю. Аманда крутилась, как белка в колесе, устраивая все. Все, на что у меня не хватало времени. А именно: костюмы, грим, элементы, переговоры, договоры, гонорары… Все это было в её руках. Она критично относилась ко мне в последнее время. Сама не понимаю почему. Вчера она сказала, что я слишком толстая и надо бы похудеть ради проекта. Я прислушалась, так как всегда это делала.

Роберт подружился с ней, почти также, как и со мной. Но что-то все равно было иначе – он воспринимал меня как друга, а ее как фанатку. Мои глаза завесила темная пелена той ночи на балконе, когда он нагрубил мне. Его защитная реакция выключалась со мной. Не знаю почему, но я чувствовала разницу между Робертом со мной и Робертом с Амандой.

Роб часто довозил меня до дома все эту неделю. Пару раз я оставалась у него. И мы сидели у искусственного фонтанчика, поглаживя мишку, лежащего рядом с нами. Я узнала много нового о нем. Нет, не смейтесь. На сайтах и новостях пишут полную чушь. Даже он иногда врет в интервью… Живое общение по вечерам - то, как я узнавала его.

Мы могли проболтать до утра, размышляя о бренности бытия и коррупционных уловках. Тогда я просыпалась в шикарной кровати, плотно завтракала и бежала в университет прямо из гостиницы. Все горничные довольно хорошо со мной ладили, не задавая лишних вопросов.
Посмотрев время на мобильнике, я убедилась, что пора бы поторопиться на репетицию.

Приветливый охранник улыбнулся мне, протягивая ручку для того, чтобы я поставила свою подпись. Быстро разделавшись с этой легкой задачей, я поднялась на нужный этаж. В голове была куча мыслей, от вполне приемлемых до предельно абсурдных.

Основной мыслью сейчас было желание поспать. В теплой белоснежной постели в его номере. Или в своей, пахнувшей мною и мятой.

Мне абсолютно все равно, даже этот пол вполне пригоден для сна.
– Привет Олив, – поздоровалась я, – как ты? Что у нас планируется на сегодня? – Я обернулась, чтобы скинуть свой плащ и заметила Ами, сидевшую в кресле. – Привет, Ам.
– Привет-привет, – синхронно произнесли девочки.
– Эмили, сегодня у тебя разминка в зале, потом идешь в ателье на тридцатом этаже, – она на секунду остановилась, – да, должно быть они уже все закончили, и принесут костюм сюда. – Олив встала со стула и начала нервно мерить шагами комнату. – После этого тебя ждут на генеральном прокате, в костюмах, гриме. Меня просили предупредить тебя, что возможно придется отлаживать свет и вносить последние корректировки в танец.
– Ага, главная мамаша-тренер, – перебила ее Аманда, – я, кстати, так ничего и не увидела из вашего танца.

Я плюхнулась во вращающиеся кожаное кресло напротив зеркала, подсвеченного несколькими лампочками. Аманда и Олив еще о чем-то долго говорили, а мой мозг медленно выключался, погружая меня в сон.

Аэропорт? Да, кажется, Хьюстон, но почему? Я огляделась, осматривая здание. Рядом стоит Роберт и мы, кажется, сдаем вещи на проверку в металлоискатели. Вокруг нас вьется медвежонок, который полетит с нами как ручная кладь. Ручная кладь? – Ха. Пройдя длительную процедуру регистрации и проверок мы, наконец, сели в самолет. Такой… чистый!

Раньше я никогда не летала на самолетах, буквально боялась их, как огня. До сих пор боюсь. Из своего местечка вышли стюардессы в желтых жилетах и кислородных масках. Вероятно, предполетный инструктаж. Я пыталась запомнить все до мельчайшей детали: за что дергать, куда дышать. Роберт же с расслабленным выражением лица и закрытыми глазами «наблюдал» за стюардессами.

Ремни были пристегнуты, карамельки положены в рот, Мишка плотно прижат к нам. Взлет… Самолет плавно поднимается вверх и от вида, простирающегося за бронированным иллюминатором, кружит голову.

Конфетка попала мне не в то горло и, неловко откашливаясь, я выпила стакан воды, пытаясь запить злополучную карамель. Роберт отстегнул наши ремни, улыбаясь мне, как бы говоря: «Ничего страшного».

Мы летим вот уже три часа, минуя штаты и просторы океана. Каждые полчаса нам сообщают температуру за бортом, и я начинаю медленно осознавать, что она повышается. В иллюминаторе видны уже все очертания земли, что говорит о том, что мы … в космосе? Никаких сигналов, криков. Глухое осознание. И вот сейчас, сейчас люди поймут, что нам уже не вернутся.

Нет, конечно, мы можем попробовать сбежать с крепко задраенного боинга.

Что же там говорили те девушки?

Картина становится все более ужасающей – вся земная кора медленно покидает ее обладательницу. Как будто на яйцо усаживают термоусадку, только в обратной перемотке. Остается оголенный, раскаленный и беспощадно мигающий алый шар.

Медленно приходит осознание, осознание собственной ничтожности. Теперь в мире нас осталось меньше двухсот, и больше никого. Мы создали этот агрегат, чтобы умереть на нем, мучаясь угрызениями совести. Мы жили на какой-то час больше, чем все остальные.

Мои пятки горят, самолет трясет и повсюду красный свет, с потолка свешиваются ненужные никому кислородные маски. Мишка паникует, громко скуля. Роберт пригревает его на своих коленях, поглаживая. Кажется, он шепчет что-то: «Не бойся, осталось недолго».

Не бойся, не бойся, – отдается эхом в моей голове. Смерть, смерть, не бойся, недолго, – все перемешалось, ничего непонятно.
Я чувствую на своей коже струйки пота, стекающие друг за другом. Адская жара, в иллюминаторе уже ничего – только пыль и спрятанный в ней пылающий шар. Наш дом.

- Не бойся, – еще раз повторяет он, как смертный гимн.

Я отстегиваю ремень и поворачиваюсь, ловя на себе его взгляд, тихонько шепчу: «Осталось недолго». Мои потрескавшиеся губы впиваются в его, вот оно, я ждала этого так долго! Сочные, горячие губы отвечают, приумножая мой напор. Роберт проводит свободной рукой по моим волосам, притягивая ближе. Другой он гладит Мишку, уже наделавшего лужу под нашими ногами.

Все дрожит, все пылает, иллюминаторы трескаются, не выдерживая неведомого напора. А я целую его еще сильнее. Вот они мы, в центре катастрофы. Ничего не должны друг другу, потому что мы умрем через десять секунд. Крики прощания повсюду, всхлипы, просьбы о помощи. Если бы вы знали, что через десять секунд умрете, чтобы делали?

Девять.

Вдохни, оторвись, как ты прожила свою жизнь? Восемь.

Ты могла говорить ему каждый день, как он прекрасен, но не делала этого, потому что боялась осуждения. Семь.

Выдохни. Это прошло. Что ты делала? Игнорировала или упрямилась? Шесть.

Целуй, потому что ты сделала все в последнюю секунду, когда оказалась на волоске от смерти.Пять.

Ты уже весишь над пропастью, не пытаясь себя спасти. Четыре.

Ты всегда так делала. Это нормально. Три.

Всхлипывай и дрожи в его руках. Покажи ему, что это ТЫ. Два.

Целуй, молчи, ты уже все сказала. Один.

Ты любишь его. Но только для того, чтобы показать тебе это, пришлось истребить целый мир. Взрыв.

– Эмили! Эмили! – Олив и Аманда изо всех сил махали над моей головой мокрыми полотенцами.
– Да, да. – Я замолчала, не узнавая свой голос, затем продолжила: – Просто ужасный сон.
– Все хорошо, милая, – успокоила меня Олив, – к сожалению, тебе пора на разогрев.

Я оглядела себя. Ничего похожего на раны, только капли пота, что струились по моему телу. Я всё еще горела. Сон, это всего лишь сон.

Олив заботливо протерла мое лицо и шею несколькими влажными салфетками, после чего я почувствовала себе свежее. Салфетки пахли грозой и дождем, поэтому мне сразу стало легче. Аманда протянула мне тренировочный костюм - мои черные лосины, доходящие до колена и черную майку-тенниску.

На моем лице не осталось и следа от страшного сна; оно излучало радость. Сейчас я увижусь с ним, вот-вот! Сейчас.

Я чувствовала себя так глупо, бегая по кругу за несчастным оранжевым мячиком.

– Активнее, активнее! – кричала главный тренер. Я даже забыла, как ее зовут. Роберт и я работали в одной команде, и нужно сказать, у него это получалось гораздо лучше.

Покончив с баскетболом, все пары были разделены на две группы. В спортзале, шириной больше чем каток, на расстоянии десяти метров от двух команд поставили по оранжевому конусу.

Попахивает эстафетой, ты так не думаешь?

Точно. Девушкам предстояло запрыгнуть на спину своих партнеров, которым в свою очередь, нужно было оббежать конусы и передать эстафету следующему по команде. Эстафетную палочку заменяла ковбойская шляпа для девушек.

Нам однозначно будет весело.

Мы с Робертом были третьими от начала после Тессы с Джесси, которые возглавляли нашу команду, и Мэрил с Николосом.

Смешно подпрыгнув, Тесса приземлилась на спину Джесс и начала пришпоривать его как непослушную лошадку. Вскоре она передала шляпу Мэрил и она повторила ее действия. Пока команды шли вровень. Мэрил было очень неудобно сидеть на спине Николаса, ее ноги просто не могли обхватить его туловище.

Аккуратно передав в мои руки шляпу, Мэрил подмигнула мне, и я невольно улыбнулась ей. Одев неуклюжую шляпу на голову, я прыгнула на Роба, придерживаясь за его шею.

Роберт медленно начал, но быстро разогнался. Я чувствовала, как под моими ягодицами работают мышцы его спины и как подрагивает поясница, когда он делает новый шаг. Легко огибая конус, Роберт поддержал меня за спину. Вот я уже передавала эстафету робеющей Джессике. Счастливая и уставшая.

Мы победили, и Роберт обнял меня, подкручивая в воздухе. Я легонько оперлась локтями на его плечи, наклоняя свою голову к нему. Чистая радость, которую ни с чем не спутаешь. Иногда понимаешь цену человеку, только когда теряешь его во сне или понимаешь, что вот сейчас вы умрете и не будет больше никаких шансов.

– Я не буду выступать с черными губами, Олив, – протестовала я, – я не могу. Это неестественно. Я буду выглядеть как девочка панк с рок-концерта.
– Боюсь, что это необходимо. – Аманда просматривала образ, который нарисовал какой-то ну, очень развращенный дизайнер этого проекта.

Я смирилась. Мои волосы начесали, закатывая в бесформенные колтуны. Я смирилась. Мои веки покрыли дымчатыми тенями, добавляя черную подводку. Я смирилась. Мои ресницы были подкручены и накрашены так, что при желании я могла взлететь, всего лишь кокетливо моргая глазенками. Я смирилась. На мои щеки Олив нанесла белую пудру, так что я была похожа на мертвеца с того эскиза. И я не могла смириться.

Олив и Аманда вошли в мое положение, но, к сожалению, ничем помочь не смогли.

На вешалке с надписью «Эмили Вотерс» в примерочной висел миниатюрный черный корсет, расшитый черными кружевами. А рядом с ним - короткий пышный подъюбник. Сверху на корсет было одето короткое черное болеро, а на шейке вешалки белый воротничок.

Как я могла отнестись к подобному?

Я запротестовала, но Олив мирно уговорила меня просто померить. Как нестранно, мне очень понравилась та девушка в зеркале. Ее стройные ноги были оголены, почти не оставляя места для воображения.

Маленькая грудь превратилась в аппетитные округлости. Черное болеро, надетое под корсет и полностью закрывающее руки, добавляло необходимого контраста. А белый воротничок подчеркивал ее длинную и аккуратную шею. Она бы не выглядела слишком пошло, если бы не макияж.

Единогласным решением было постановлено оставить только тени и губы. Стирая белую пудру, Олив ликовала. И я тоже. Наконец-то, я казалась себе сексуальной. Длинноногой. Очаровательной. Одним словом, я чувствовала себе не доской, а девушкой. Обув черные коньки с чехлами на лезвиях, привезенные Амандой, я накинула толстовку на несколько размеров больше своего и в сопровождении девушек спустилась на каток.

Я боялась смотреть кому-либо в глаза из-за чувства стыда. Я чувствовала себе голой сейчас. До того момента, пока не увидела его, наблюдающего за катающимися парами. Его аппетитная задница была обтянута эластичной черной тканью длинных черных джинсов. На нем был тот же воротничок, что и на мне, а еще жилет, что обычно надевают бармены.

Его сексуальность была приумножена стократ. Так, что любая девушка, не раздумывая, отдалась бы ему. Я подошла к Робу, а Аманда и Олив ушли в раздевалку за латте.

Какая предусмотрительность.

– Прекрасно выглядишь, – подметила я.
– Взаимно. – Он сказал это, еще даже не взглянув на меня, но когда он повернулся… Его губы приоткрылись в характерной манере. – О, кажется, теперь я понимаю, зачем они так одели меня.
– Поделись соображениями, – улыбнулась я.

Тем временем на ледовой площадке каталась седьмая или восьмая пара. За всем этим наблюдала главная тренер, останавливая музыку чуть ли не каждую секунду, чтобы дать «ценные» указания по поводу движений и эмоций.

– Иначе мы бы не смотрелись. – Роберт сделал глоток своего капучинно с амаретто и протянул мне пластиковый стаканчик.
– Спасибо, – прошептала я, припадая к любимому напитку, – такой горячий, – сказала я, чуть ошпарив язык. Я любила это ощущение.
– Да, не за что.

Роберт улыбался, я улыбалась в ответ. Мы много говорили, обсуждая катающиеся пары, и делали мысленные заметки себе на будущее. Некоторые элементы, выполняемые парами, снимали на камеру, чтобы пустить сегодня вечером по центральному каналу в качестве тизера.

– Вот ваши шляпы, только что передали. – К нам подошла миловидная женщина в возрасте, по-видимому, гример Роба. Она передала ему атласные строгие шляпы в классическом стиле.

Вот так я запомню последний день до всемирной известности.

С ледовой площадки только что пришли Райан и Сара, что означало, что нам пора. Получив тринадцатый номер, ты становишься заклейменным. Я родилась тринадцатого июля, а он тринадцатого мая. Я родилась в пятницу, и возможно, мы вылетим отсюда же сразу после визитки благодаря чертовой дюжине.

Роберт пропустил меня, отпуская. Мы давно избавились от чехлов. Я сняла толстовку, и все мое тело покрылось мурашками. Это генеральный прогон, на котором решается все. Откатывается до последнего движения и поворота головы.

– Дрожишь? – поинтересовался Роберт.
– Не больше, чем ты, – хохотнула я.

(Включаем эту мелодию)

Основной свет погас. На нас были направлены несколько ярко-красных прожекторов. Вот они первые аккорды, чуть нарастающий ритм. Грубый кашель солистки. Я замерла, вытянув правую руку вверх и выставив левую ногу вбок. Сейчас Роберт не освещается прожектором, только я. Одна.

Ритмичные пощелкивания раздаются из динамиков огромной стереосистемы катка. Уверенно держась на правой ноге, я переставляю левую из стороны в сторону в такт мелодии, стараясь не поднимать голову вверх и не шевелить руками. Голос вокалистки, сопровождаемый пощелкиваниями и ударами о барабаны, подает мне сигнал о том, что пора двигаться. Толкаясь левой ногой, я припадаю на положенный мне выпад, откидывая вверх правую руку.

Из темноты видно немного Роберта. Поворачиваясь на правой ноге, я поднимаюсь, протягивая к нему руки, чтобы эффектно перевернуться и упасть на выставленное им колено.

«Я хочу, чтобы ты был сумасшедшим», - громко скандирует вокалистка. Чуть приподнимаясь, мы, наконец, встаем в танцевальную стойку и начинаем плавное движение по кругу. С поворотами, которые мы учили. Мой подъюбник сильно задирается, а корсет не дает полной свободы движения.

Музыка прерывается, не дойдя до половины. Из динамиков раздается голос главного тренера. В голове у меня так и крутится: «неужели, что-то ни так?»

– Где ваши эмоции? – громко кричит она. – Почему я вам не верю? Вы можете выложиться под эту музыку. Играйте взглядами.
– Да, Эмили, пожалуйста, не нервничай. Роберт, прибавь четкости в движениях. Вы синхронны, – прервала Хейзел эту орущую хламидию.

Мы кивнули, вставая в исходную позицию. Именно сейчас должна начаться дорожка из поворотов и выбросов ног. Музыка заиграла с остановленного места, и мы продолжили. Сейчас Роберт ехал спиной, соблюдая все технические правила. Держать его за руку было очень приятно, я чувствовала себя уверенной.

Мы выбрали сложный путь – Роберт скользит спиной во время дорожки. Вроде бы классика, но сейчас это рискованно. Он катается всего две недели, а я всю жизнь. Мы сцепили правые руки, держась. Вот, он перехватывает мою руку левой. Вторую я кладу на его плечо, принимая стойку вальса. Мягко поворачиваясь, Роб и я выкидывали ноги, не забывая тянуть носок. Выписав последнюю тройку, мы чуть подразогнались, меняя позицию.

Вот сейчас как раз эта поддержка. Он чуть наклоняется, выставляя левую ногу. Мне тяжело сориентироваться, потому что я скольжу спиной. Оставаясь на опорной правой ноге, я поднимаю левую так, чтобы он смог взять ее в свои руки. Роберт резко выпрямляется и это значит только одно, - я должна подтянуть правую ногу, чтобы лечь в его руки. Теперь, он быстро переворачивает меня, чуть не цепляясь руками за кружева корсета. Его левая и права ноги расставлены во вращении.

Спустя долю секунду его правая руку уже чуть выше моей талии, левая придерживает ноги, а я все еще в его руках. Мне в глаза сильно светит алый свет, похожий на тот, что исходил от испепеленной планеты в моем сне. Не успевая расслабиться, он перекидывает меня на свое плечо левой рукой, так аккуратно, чтобы я не задела коньками его или себя. Мое бедро скользит по его плечевому поясу, его правая рука уже между моих ног, а левая придерживает меня за талию.

Пора завершить поддержку, повернувшись вокруг него несколько раз в разных плоскостях, я, положив локоть левой руки на его плечо, аккуратно спускаюсь. Он же придерживает меня за талию уже обеими руками. Осталось только сесть на него, завершая наш номер. Ногами я обхватываю его бедра, наши руки соединяются над головами. Прижимая меня ближе к себе, Роберт, чуть расставив ноги, вращается. Левая нога опускается на колено, и мы еще немного скользим прежде, чем заканчивается музыка.

Последние щелчки мелодии завершаются и ребята, стоящие около ледовой площадки отчаянно нам аплодируют. На моих ногах и бедрах не осталось такого места, которого бы он не коснулся. Все его отпечатки будто пылали на моей коже, прожигая ее до мышц.

Мое сердце ликовало. Мы не упали. Не ошиблись. Все сделали верно, но моя шляпа соскочила во время поддержки. Безусловно, Олив заколет ее в мои волосы завтра и ничего такого не повторится. Но сейчас… Роберт улыбается мне и надевает на мою голову свою шляпу. Этот жест так много значит.

Отстраняясь от меня, он тихонько шепчет:

– Спасибо огромное.
– И тебе, – отвечаю я, одевая чехлы на свои блестящие коньки.

В преддверии завтрашнего дебюта всем парам выделяли совместные гримерки. Олив, и как я впоследствии узнала, Анну, визажиста Роберта, тоже объединили. Мы катаемся тринадцатыми. Все пары будут кататься по порядку в первый раз. Мы перекатывали программу еще несколько раз, чтобы осветители могли составить специальную программу для прожекторов.

В данный момент Хейзел, Олив, Анна, хламидия, Роберт и я находились в нашей гримерной и обсуждали мое платье.

– Оно мешает тебе двигаться, согласись, милая, – напыщенно сладким голосом заявила главный тренер.
– Но оно нравится мне. Хоть это корсет и короткая юбка, они мне нравятся. – У меня не было больше аргументов.
– Стиль музыки требует этого, – добавил Роб.
– Я требую в кротчайшие сроки сшить этой девушке новое платье. Она не будет выступать в корсете. Это может сказаться на репутации проекта. – Нетерпящим возражений голосом заявила хламидия.
– Боюсь, – тихо сказала Олив, – это невозможно.
– Меня это не интересует, – сказала она и поспешно удалилась.

Я обреченно выдохнула, наклоняясь к Робу. Он в свою очередь сильнее прижал меня к себе одной рукой, согревая.

– Значит, придется перешивать. – Анна не была расстроена. Она ко всему относилась спокойно. – Роберт, твой костюм тоже придется перешить, но думаю, толь верх. Мы уберем эту жилетку, заменив ее на длинную обтягивающую футболку с рукавами, как для латины.
– Ребята, главное не расстраивайтесь из-за этого, – проговорила Хейзел. – Завтра я жду вас в четыре часа в спортивном зале.
– Не вешать нос, – добавила она, поглаживая меня по голове, – ты будешь красивой во всем. Если честно, я даже рада, что костюм перешьют. Тебе будет удобнее. Удачи. – И она вышла.

Анна и Олив еще несколько раз обмерили нас в нужных для мерок местах и принялись обсуждать идеи для костюма. На этот раз не было готовой заготовки, все с нуля. Закончив со всеми заботами, они ушли, оставляя нас одних.

– Считай, что это последний день. – Роберт встал, уже переодетый в джинсы и черную майку. На мне были джинсы и такая же черная майка, та в которой я тренировалась.
– Да, – печально сказала я, поднимая с пола свой рюкзак.
– Может, проведешь последний день со мной? – Роберт смотрел на меня, но не в глаза, а куда-то в район шеи.
– Да, – замялась я и позже добавила, уже четко: – Конечно, да.

(А теперь включаем вот эту мелодию)

Этот день я запомню надолго. Уверена, это самое лучшее, что могло со мной случиться. Я бы осталась в этом проекте бесплатно; я бы платила за то, чтобы участвовать в нем. Атмосфера, окружающая меня, люди, светящиеся радостью. Но сейчас я должна забыть об этом и наслаждаться. Своим последним днем.

Меня преследовал этот сон, всплывая в памяти пугающими отрывками. Роберту не пришлось долго уговаривать меня. Его взгляд и волосы, пропущенные через пальцы, - этого было вполне достаточно. Он сказал мне, что покажет свою жизнь. Недра своей жизни. Что я могу сказать? Это будет интересно.

Мы ехали в его машине. Думаю, водитель улыбался. Я не видела, наблюдая за пейзажами, мелькающими за тонированными стеклами. Город растворялся, как лак на ногтях под действием ацетона, открывая нам почти совсем нетронутые луга и поля. Еще немного и трава будет окончательно выжжена беспощадным солнцем.

Чем дольше мы ехали, тем больше зеленого цвета окружало нас. Я засыпала, просыпалась, вновь засыпала. Вскоре машина остановилась. Я была удивлена тем, что мы приехали в лес? Тропический лес? Небо изрядно потемнело, раскидывая по своему темно-синему подолу сверкающие звезды.

Где-то очень далеко журчал ручей, так что я еле могла его услышать. Черная, как ночь машина, скрылась за деревьями, подмигивая фарами, словно желая нам хорошо провести вечер.

– Что это? Мне страшно, – откровенно призналась я.
– Идем. – Роберт подал мне руку, и я крепко сжала ее. Через десять минут спокойного шага мы вышли на поляну, покрытую шелковистой травой. Роберт наклонился, расшнуровывая кроссовки, я последовала его примеру.

Острые травинки, покрытые крохотными капельками росы, щекотали мои стопы. В темноте я могла заметить два больших размытых силуэта. Поближе прижимаясь к Роберту, я затряслась от страха.

– Это всего лишь… – начал Роберт, но ему не нужно было продолжать. Я все поняла и чересчур громко вскрикнула:
– Лошади?

Мы сидели у камина в небольшом домике. Я удивлялась ему. Этому месту и нашим путешествиям. Протянув ноги поближе к огню, я начала вспоминать.

Роберт подсадил меня на большого черного скакуна, а сам сел на белую лошадь, под стать моему жеребцу. Он показал мне, как правильно натягивать узду, как держаться в седле. Рассказал, когда отпускать и что делать, если жеребец вдруг скинет меня.

Я скакала вслед за Робертом на звук журчания и громкого бульканья. С каждым галантным шагом мой жеребец ускорялся, переходя с обычного шага на галоп. Это было небольшое озеро с искусственно сделанным водопадом, у ручейка, который и наполнял озеро.

Не спрыгивая с лошади. Роберт закатал свои джинсы, слегка ударяя стопами по бокам лошади. Без шпор, без силы и угроз. Он был спокоен и дружелюбен со всеми, в особенности с животными.

– Где ты этому научился? – поинтересовалась я, направляясь за ним. Кончики моих пальцев уже коснулись прохладной воды.
– В детстве. Я часто катаюсь на лошадях, когда есть время. На съемках «Воды Слонам» этот мой навык весьма пригодился.

Он не договорил, брызгаясь в меня водой. Я отвечала, зачерпывая в ладони воду и кидая в него.

Сейчас мы обсыхали у огня, разговаривая обо всем. Неожиданно, мой партнер поднялся, подходя к старому музыкальному аппарату. Такие стояли в кафе или в ресторанах в далекие восьмидесятые или в девяностые… Это не имеет значения.

Заиграла приятная музыка. Подавая мне руку, Роб пригласил меня на танец. Я не собиралась танцевать вальс или что-то более серьезное; мы медленно покачивались из стороны в сторону. Это могло быть идеальным, если бы не одно обстоятельство.

Я не была его девушкой или лучшей подругой. Он оказывал мне знаки внимания, являясь истинным джентльменом. Я не могла надеяться на что-то серьезнее, чем просто проявление внимания. Я не могла быть его девушкой.

Я каялась теперь за то, что любила образ, созданный тысячью визажистов и гримеров. Образ, навязанный сценаристами и режиссерами. Его роли скрывали настоящего Роберта, так далеко, что и разглядеть было невозможно. Как бы он ни старался, все воспринимали его, как просто Эдварда Каллена или супер сексуального мужчину. Много вариантов.

Но в душе он показался мне скромным, застенчивым и неуклюжим. Таким милый соседским парнишкой, который выслушает, поймет и поддержит.

Скупая слезинка скатилась по моей щеке, и я осмелилась спросить:

– Это ведь не сон? – Его руки прижали меня чуть крепче, готовясь полностью отпустить на последних аккордах волшебной мелодии.
– Это реальность, – остановившись и убирая руки, он добавил: – К сожалению.

Эта глава действительно отобрала у меня много положительных эмоций. Я вложила все в нее, так что надеюсь, что вы компенсируете мне ее своими комментариями. Как всегда, - "спасибо!" внизу материала, если вы считаете, что я заслужила плюс в репу. Что вы думаете о костюме Эмили? Ее сне? Тренировке с Мэрил? И вечере с Робом? Я жду каждого комментария от вас, любимые читатели! На ФОРУМЕ!

Не забываем поблагодарить Вику за редакцию главы - Rien