2024-5-2

14

0

0

- Она разбилась, - всего два слова, но они едва не убили меня. Телефон выпал из моей руки, а взгляд переместился к серебристой рамке на столе. Мой затуманенный взгляд устремился к моей любимой, к моей Белле, которая смотрела на меня с фотографии с улыбкой на лице, а разум отказывался верить в то, что я только что услышал.

«Она разбилась».

Эти два слова беспрерывно повторялись у меня в мозгу, рождая все новые картины того, как машина с Беллой сталкивается с другой, слетает с обрыва или врезается в стену. Я не знал, что с ней случилось. Я знал только, что она разбилась. Моя малышка разбилась. Она… умерла?

Последняя мысль отрезвила меня, и я схватил телефон, который упал на пол и сжал пальцами глаза, пытаясь убрать туман, который подозрительно напоминал слезы своим пощипыванием. Слезы, которых уже так давно не было.

- Эммет? Эммет?! – прокричал я.

- Наконец-то.

- Она жива? – задал я самый важный вопрос. Если Белла жива, то со всем другим мы справимся. Лишь бы только она была жива…

- Да. Ее везут в больницу.

Вздох облегчение вырвался из моей груди, и я почувствовал, как все мое тело немного расслабилось. До этого момента я и не осознавал, что весь закаменел с тех пор, как услышал о том, что моя жена разбилась. Но пока я не мог совершенно расслабиться. Я ведь не знал, насколько сильно она пострадала. Только увидев ее, убедившись собственными глазами, что она жива, я смогу успокоится и поверить в том, что мои самые страшные опасения остались позади.

- В какую больницу вы едете? – спросил я, поднимаясь с кресла и бросаясь к выходу. Мне пришлось вернуться, чтобы захватить пиджак, который я оставил на спинке своего кресла. Впрочем, если бы не тот факт, что ключи от Вольво остались в его кармане, я бы и не подумал вернуться за ним. Такая мелочь, как холод сейчас были совершенно безразличны мне. - Эмили, отмените все мои встречи на ближайшие дни. Все звонки переадресовывайте Джасперу. Меня нет, - прокричал я, пробегая мимо своего секретаря, одним ухом прислушиваясь к словам Эммета, который говорил, куда везут Беллу.

- Как она? – мой голос оборвался, когда я спросил Эммета. Двери лифта только что закрылись перед лицами моих сослуживцев, которых я не стал дожидаться. Я слишком спешил, чтобы быть вежливым, а мой полубезумный взгляд яснее ясного говорил, что мне не нужна сейчас компания, тем более та, которая будет тормозить меня.

- Она не справилась с управлением…

- Ты ведь знаешь, что это ложь, - оборвал я его, с яростью смотря на слишком медленно ползущие цифры этажей на маленьком экране лифта. – Белла отличный водитель. Поэтому не смей говорить, что она не справилась. Вероятно, что-то было не в порядке с машиной.

- В общем, в поворот Белла зашла на слишком большой скорости, машина перевернулась и слетела с дороги. Несколько раз перевернувшись, она остановилась на дне утеса. Нам пришлось дожидаться спасателей и медиков, поскольку мы не могли добраться до нее.

- Эммет, если ты сейчас же не скажешь…, - я задохнулся, быстро садясь в машину и заводя ее.

- Белла была бледна и вся в крови, - мои пальцы судорожно сжали телефон. – Но она дышала, и сердце ее билось. Мы едем за машиной скорой помощи в больницу. Она еще жива, Эдвард.

- Сделай все возможное, и даже невозможное, но моя жена должна быть жива и здорова. Позаботься об этом до моего приезда.

Я бросил телефон на соседнее сиденье и сорвался с места. Мне было плевать на правила дорожного движения, я подрезал других водителей, проскакивал на желтый, я гнал с невероятной скоростью только затем, чтобы поскорее оказаться рядом с Беллой. В моей голове билась одна единственная мысль – я должен быть сейчас рядом с ней. Она нуждается во мне. Я должен быть рядом с ней, держать за руку, убеждать, что все будет хорошо.

Час пути в больницу показался мне вечностью. Казалось, что за это время я уже сотню раз успел сгореть заживо. Я порывался вновь схватить телефон и позвонить Эммету, узнать, как она, жива ли она. Но я сдерживал себя. Я знал, что если услышу, что Белла мер… Я даже мысленно не мог проговорить это, я не хотел даже думать о том, что последствия этой аварии могут быть трагичными.

Я ворвался на стоянку и быстро выскочил из машины, бегом бросившись в больницу. Медсестра пыталась меня остановить, но я даже не обратил на нее внимания. Я знал, куда мне нужно бежать. Быстро поднявшись на этаж интенсивной терапии, я рванул было к двойным дверям, но Эммет встретил меня перед ними.

- Эдвард! – он перехватил меня, схватив за руку, не позволяя пробраться за двойные двери, за которыми, как я чувствовал, находилась Белла в окружение врачей. – Эдвард! – Эммету пришлось повысить голос, чтобы я наконец-то посмотрел на него.

А затем мои руки вцепились в его глотку, и я отбросил его к стене и прижал локтем его горло, тем самым не позволяя ему двинуться с места. Невероятный страх за Беллу сменился ослепительной яростью на человека, которому я доверил оберегать самое дорогое, что было у меня. И который не справился с этим.

– Где, черт возьми, был ты?! – прокричал я. – Я дал тебе одно единственное задание – охранять Беллу. Но ты не справился и сейчас она лежит там…

Эммет даже не пытался выбраться из моего захвата или защитить себя. Я видел в его взгляде, что он признает свою вину, но мне от этого было не легче. Мне хотелось сокрушить что-то, убить того, кто виноват в том, что моя Белла сейчас находилась в больнице, где врачи боролись за ее жизнь.

- Эдвард, - тихий голос позвал меня, но я даже не отреагировал. Единственный человек, который мог бы сейчас успокоить меня, находился за теми дверями, в которые меня не пускали. - Эдвард, - снова этот тихий, слегка охрипший, наверное, от рыданий голос, и нежное, но в то же время осторожное прикосновение холодной руки к моему плечу, заставило меня на одно мгновение отвести взгляд от Эммета. Я увидел Розали, которая резко отстранилась, когда увидела мой безумный, потемневший от страха и горя взгляд. Но она отстранилась всего на мгновение, а затем ее рука вновь легка на мое плечо. – Успокойся, сейчас ты этим Белле не поможешь, - проговорила тихо Розали и, прикоснувшись к моей щеке, заставила посмотреть прямо в ее глаза, покрасневшие от слез. – Эммет не виноват, - я хотел было возразить, но она покачала головой. – Он был все время рядом с Беллой. Он не виноват в том, что с ней случилось. А ты сейчас должен успокоиться. Потому что как только врачи разрешат нам увидеть Беллу, ты должен быть спокоен. Ты нужен ей, Эдвард. Нужен ей спокойным и собранным, полным веры в то, что все будет хорошо. А не такой, как сейчас. Безумный и испуганный. Наверное, она сама очень испугана, и ей будет нужна твоя поддержка, - на мгновение она замолчала, опустив глаза. – Мне… мне так жаль… - я выпустил Эммета из своей хватки, когда увидел слезы, что покатились по ее щекам.

Мое тело действовало самостоятельно. Я притянул ее в свои объятия. Может быть, Розали сейчас и не нуждалась в них, но это было нужно мне. За этот час я прошел все круги ада. Мои чувства со скоростью света сменялись от ярости к панике, от злости к агонии. Сейчас я нуждался в поддержке, в заверение кого-то, что моя жена будет жива. Что с Беллой не случилось ничего страшного и спустя какое-то время мы и вовсе забудем об этом эпизоде нашей жизни.

- Все будет хорошо, Эдвард, - шептала Розали, крепко обнимая меня.

Мой взгляд бездумно скользнул поверх ее плеча и остановился на хрупкой фигурке, которая сидела в одном из кресел. Мари…

Но почему-то вместо того, чтобы подойти к сестре Белле, обнять ее и утешить, я только отвернулся. Было что-то в этой девушке, что смущало меня. Должно быть, я все же не смог так до конца простить ей той боли, которую она причинила Белле. Пусть даже она и извинилась за это. А сейчас, когда моя любимая лежала там, я тем более не хотел быть рядом с человеком, который когда-то стал причиной ее страданий.

Благо, вскоре появился Маркус и занялся утешением своей невесты. И должен признаться, что почувствовал укол совести, когда увидел, какими расстроенными были глаза Мари, когда она бросилась мимо меня в объятия своего жениха. Ей было ничуть не легче. Ее плечи сотрясались от рыданий, когда Маркус обнимал ее, бросив на меня полный сожаления взгляд. Я в ответ только кивнул ему.

Розали вернулась к Эммету, с которым я больше так и не заговорил. Я отошел от всех них и прислонился к стене, медленно опустился прямо на пол, обхватив голову руками. Я понимал, что мне нужно будет извиниться за свое поведение перед Эмметом, но это будет позже. Сейчас же все мои мысли были прикованы к Белле и тому, что творилось за закрытыми дверьми.

Прошло еще полчаса, и я понял, что больше не вынесу этого ожидания, что просто сойду с ума, если прямо сейчас кто-то не скажет мне, что с Беллой. Наконец-то врач вскоре вышла из-за этих проклятых дверей и направилась к нам, за единым взглядом определив, кто из нас всех муж ее пациентки.

- Мистер Каллен? Я доктор Виктория Гордон, лечащий врач вашей жены, - она остановилась на мгновение и посмотрела мне в глаза. – Можете успокоиться, с вашей женой все будет хорошо.

- Как она? – сиплым голосом спросил я.

- У нее сотрясение, перелом ноги и трещины в нескольких ребрах, а также огромная шишка на лбу и парочка достаточно неприятных на вид ссадин и порезов. Но в целом с вашей женой все в порядке. Она отделалась еще достаточно легко, - доктор легко улыбнулась и сжала мою руку.

- Я могу увидеть ее? – спросил я почти умоляющим тоном.

- Да, через минуту, когда ее перевезут в палату, - я уже было развернулся, чтобы отправиться к дверям, когда она неожиданно окликнула меня. – А вы не хотите спросить, как ваш ребенок?

Я застыл на месте и резко развернулся к ней. – Ребенок? – непонимающе спросил я.

- Ваша жена была на одиннадцатой неделе беременности, когда ее доставили к нам, - внутри меня все застыло от холода, когда я услышал это «была».

- Что значит «была»? – едва смог я выдавать из себя.

- Ох, простите, я не должна была так говорить, - она извиняюще посмотрела на меня. – С ребенком, как и с вашей супругой, все в порядке. У нее было небольшое кровотечение, но нам удалось остановить его. Так что она не потеряла ребенка. Но все же авария не слишком хорошо сказалась на плоде, поэтому я бы рекомендовала оставить вашу жену на несколько недель здесь, чтобы мы смогли проследить, все ли хорошо с ребенком.

- Вы уверены, что они в порядке? – еще раз спросил я.

- Да, на данный момент нет никакой угрозы для их жизней.

- Я могу…, - я кивнул в сторону дверей.

- Да, конечно. Если у вас будут какие-то вопросы или…

- Я вас найду, - бросил я через плечо, направляясь в палату жены.

Я медленно приоткрыл дверь и вошел. Пищащий звук аппаратуры был единственным звуком в этой комнате. Но я почти не услышал его. Мой взгляд сразу же устремился к кровати, где лежала моя Белла. Она была бледна, даже белее простыни, на которой лежала. В ее носу находилась кислородная трубка, а шею фиксировал воротник. К ее руке тянулась капельница, а компьютер следил за ее сердцебиением. Ее нога находилась в гипсе, и лежала поверх покрывала. Мне понадобилось всего мгновение, чтобы подметить все это, а затем мой взгляд опять устремился к ее лицу.

Бледные без единой кровинки губы были сжаты, на скуле и лбу красовались длинные порезы и синяки, которые только начали проступать, но я знал, что через несколько дней они будут ужасны. Я тихо простонал и опустился в кресло, что стояло возле ее кровати. Мне хотелось прикоснуться к ней, но я боялся. Я боялся, что мои прикосновения могут причинить ей вред. Я боялся даже дышать рядом с ней, боясь сделать ей больно.

- Белла, любимая, - прошептал я, опуская голову. Неведомое раньше чувство безысходности накрыло меня. Я был беспомощным сейчас, я не мог ничем помочь ей. Если бы это было в моих силах, я бы предпочел поменяться с ней местами, забрать всю ее боль себе. Я бы предпочел, чтобы этот чертов убийца выбрал меня, убил меня, но не ее. Не мою маленькую, хрупкую, нежную Беллу. Почему она должна была сейчас страдать? Почему этот подонок не мог выбрать меня для своих гнусных целей? Почему ее? За что ее, если ненавидит он меня?

- Я так виноват перед тобой, - тихо проговорил я, наклоняясь и медленно целуя ее потрескавшиеся, сухие, но все такие же любимые губы. – Прости меня, Белла, - прошептал я, слегка отстранившись, осторожно проведя рукой по ее волосам. – Прости меня, я так виноват. Я люблю тебя…

Должно быть, за все то время, что просидел рядом с ней, я уже сотни, тысячи раз повторил эти слова. Я чередовал слова прощения со словами любви, нежными заверениями, что как только она проснется, я увезу ее из этого кошмара. Что стоит ей только чуть-чуть поправиться, и мы наконец-то уедем на край света в наш отпуск, где кроме нее и меня не будет никого. Где я буду лелеять и баловать двух самых дорогих мне людей. Где я никому не позволю причинить им вреда.

Наверное, я уснул, потому что в следующее мгновение я почувствовал нежные прикосновения тонких пальчиков к своим волосам и, медленно подняв голову, встретился с открытыми глазами Беллы.

- Привет, - тихим хриплым голосом проговорила она и попыталась улыбнуться. Но даже это ей было сложно сделать, и на потрескавшихся губах выступила капелька крови. Все внутри меня сжалось и, сглотнув, я нежно провел пальцем по этим губам, стирая доказательство ее боли. – Не расстраивайся, все будет хорошо.

Я медленно перевел взгляд на ее глаза и покачал головой.

– Как ты можешь утешать меня? – спросила я неверяще. – Белла, это я должен сейчас говорить тебе, что все будет хорошо, что ты поправишься. А вместо этого…

Она снова попыталась улыбнуться, на этот раз прежде облизнув губы, так что обошлось без крови. Ее глаза с такой любовью и сочувствием смотрели на меня, что я почувствовал, как глаза в который раз за этот день слегка защипало. Но мужчины не плачут, вспомнил я наставления отца, и на одно мгновение закрыл глаза. Я боялся на дольше отвести взгляд от Беллы, боялся, что стоит мне уйти от нее хотя бы на миг, и она исчезнет. Сейчас она была такой хрупкой, что, казалось, порыв ветра мог унести ее.

- Ты рядом, мне этого достаточно. Открыть глаза и увидеть тебя…, - она остановилась и сделала осторожный вздох: ей было еще сложно говорить, давались в знаки поврежденные ребра.

- Тише, не говори, - произнес я.

- Не волнуйся, все в порядке, - она вновь замолчала и вздохнула. – Я люблю тебя.

- Я люблю тебя, - повторил я и нагнулся, целуя ее в лоб. – Я люблю тебя так сильно, что боюсь потерять, потому что не смогу жить без тебя, Белла, - произнес я, отстранившись не более чем на дюйм и смотря прямо в глаза жене. – Я не смогу без тебя, любимая.

На этот раз уже ее глаза наполнились слезами, и одна маленькая слезинка скатилась по ее щеке, но я поймал ее своими губами. – Я люблю тебя…

- Эдвард, - она медленно подняла свою руку и обняла меня за шею. – Эдвард…

Несколько минут прошло в тишине, пока я целовал каждую ссадинку Беллы, ее полузакрытые глаза, бледные губы. Я будто вдыхал в нее жизнь, передавая часть своей силы, делая все, что было в моих силах, чтобы вернуть ее к жизни как можно скорее.

Но прошло несколько минут, и я понял, что Белла полностью пришла в себя после лекарств. Ее рука соскользнула с моей шеи и легла на живот. Ее взгляд метнулся к моим глазам, и я увидел в нем вопрос.

- С ним все в порядке, - ответил я на невысказанный вопрос Беллы и взял ее руку в свою. Мне нужно было чувствовать ее, чтобы знать, что она не плод моего воображения, что она действительно пришла в себя. – У тебя было кровотечение, но врачам удалось спасти вас обоих. Так что с ним все хорошо.

- Спасибо, - она вновь заплакала, на мгновении закрывая глаза. – И прости, что не сказала, - шепотом добавила она.

- Почему? – вот и все, что я спросил у нее, а затем добавил, когда она ничего не ответила. – Если бы я только знал, я бы не позволил тебе так рисковать. Я бы сделал все возможное, чтобы защитить вас и не позволить…, - я остановился, потому что не хотел расстраивать Беллу еще больше. Ей не нужно знать, что эта авария была не обычным несчастным случаем. Что ее жизнь была ставкой в игре кого-то со мной. Его попыткой отомстить мне.

- Я знала, что все будет именно так, - она слегка улыбнулась, положив ладонь на мою щеку. – Ты бы не спускал с меня глаз, оберегал каждую секунду. Ты бы не позволил помочь тебе, не позволил бы летать, проводя по четырнадцать часов на совещаниях, три недели жить в путь. Ты бы не позволил всего этого мне. И в результате мог бы лишиться компании из-за моей беременности.

Слушая ее, я качал головой.

– Как же ты не понимаешь? – тихо произнес я. – Мне плевать на компанию, Белла. Она бездушна, она ничто. Да, она мое наследие, но я никогда не буду счастлив, владею только ею. Если бы я потерял ее, я бы создал новую, это не так уж трудно для меня. Но если бы я потерял тебя, или нашего ребенка… Эту потерю ничем не восполнить. Ты и он – вы мое слабое место, и я должен защищать вас. Я так сильно люблю вас обоих, что потеряв, уже никогда не смогу стать прежним. Потеряй же я компанию, но оставшись счастливым мужем и отцом, я бы не изменился. Я бы просто приложил все усилия, чтобы сделать вас счастливыми. И если для этого мне нужно было бы создать еще одну империю для нашего ребенка, я бы сделал это. Но потеряй я кого-то из вас, я бы не пережил этого. Я не могу без тебя. И больше не могу без нашего ребенка.

Я замолчал, смотря в ее глаза, говоря взглядом то, что не мог описать словами. Когда-то я уже говорил подобные слова Эммету, и сейчас пытался убедить в этом и Беллу. Мне не нужна жизнь без нее и нашего нерожденного ребенка. А без всего другого я легко смогу обойтись.

Белла вновь тихо заплакала, и я осторожно сжал ее руку, хотя в действительности мне хотелось обнять ее, прижать к своему телу, успокоить. Сказать, как сильно я люблю эту прекрасную, мужественную и сильную женщину, которая ради меня рисковала столь многим.

- Я так сильно люблю тебя.

- А я тебя, - произнесла она, смотря прямо на меня. – Я люблю тебя так сильно, что готова пожертвовать почти что всем, ради тебя и нашего ребенка.

- Только не жертвуй ради нас своей жизнью. Это уж слишком, - с тревогой во взгляде произнес я.

А Белла промолчала, она просто посмотрела на меня так, что я понял – ее любовь настолько безгранична, что если на весах окажется ее жизнь и моя или ее жизнь и ребенка, она отдаст свою жизнь, лишь бы сохранить наши. Она пожертвует всем ради нас. Даже собой.



Время в больнице тянулось невероятно медленно. Но от скуки меня спасал Эдвард. Казалось, он поселился здесь. Каждый раз, когда бы я не открыла глаза, первым, что я видела, было его лицо. Он все время был рядом: когда я просыпалась и когда закрывала глаза. Когда мне снизили уровень болеутоляющего спустя неделю, он был рядом со мной, держа меня за руку, борясь вместе со мной с болью, которая, казалось бы, сжигала каждую клеточку моего тела. Он был здесь, молчаливо поддерживая меня, а его глаза говорили, что он горел вместе со мной. Что ему было так же больно, как и мне, хотя на его теле не было ни единой раны. И ради него и ребенка я, закусив губу, боролась в болью, отказываясь от болеутоляющих, потому что знала – они навредят нашему малышу. А сейчас он стал для меня самым важным на свете.

Я уже и так подвергла его слишком большой опасности, и только едва не потеряв, поняла, насколько хрупка жизнь еще нерожденного ребенка. Он полностью зависел от меня, сейчас я была целым миром для него, единственным человеком, который заботился о нем. И я не могла подвергать его опасности, принимая сильные лекарства, а тем более болеутоляющие. Я боялась, что пойдя на поводу у своей боли, я причиню ему непоправимый вред. И пусть Эдвард ничего не говорил по этому поводу, но я видела, что он понимает меня, понимает, почему я не принимала больше лекарств, почему согласилась терпеть боль. Он понимал меня и поддерживал, ободряя. Никогда не оставляя одну.

Спустя три недели меня выписали, и Эдвард забрал меня домой, но он все так же продолжал постоянно быть рядом. Казалось, он совершенно забыл о работе. Он мог часами лежать рядом со мной в кровати, рисуя что-то на моем уже слегка проступившем животе и рассуждая о том, какое будущее нас ждет. И мне так нравилось это, что я и не пыталась отправить его на работу. На какое-то время я стала настолько эгоистичной, что захотела, чтобы он принадлежал только нам: мне и нашему ребенку. Я не хотела делить его с целым светом, хотела, чтобы он всегда был рядом.

После аварии Мари переехала жить к Маркусу, так что сейчас квартира была в полном нашем распоряжении. Время от времени в гости к нам приходили Эммет и Розали, но что самое странное – Джаспер едва не прописался у нас.

Наверное, мне никогда не забыть выражение его лица, когда он ворвался в палату впервые после моего пробуждение. Он был таким бледным, а взгляд его по безумию, что таилось в нем, не уступал Эдварду. И только когда он увидел меня, увидел, что я жива и вполне здорова, то слегка расслабился, почти что повалившись в кресло, что стояло рядом.

В тот вечер я впервые поняла, что Джаспер испытывает ко мне не совсем дружеские чувства. Переводя взгляд с одного мужчины на другого, я увидела, что они почти одинаково сгорают изнутри от боли, которую причиняло осознание того, что они ничем не могут мне помочь, страхом за мою жизнь. И меня это испугало. Джаспер для меня был только другом, хорошим другом, которого я не хотела терять. Но я понимала, что если Эдвард увидит… если он узнает о его чувствах, он не позволит Джасперу быть рядом.

Но к счастью, Джаспер вовремя пришел в себя и смог скрыть свои чувства от Эдварда. Но это еще не значило, что он мог держаться вдали от меня. Именно поэтому каждый вечер после работы он заходил к нам под предлогом отдать Эдварду какие-то документы или получиться его подпись. Я видела, как разговаривая с Эдвардом о бизнесе, он бросал украдкой взгляды на меня. Я понимала, что он ничего не ждет, что он знает, как сильно я люблю своего мужа, что понимает - между нами никогда и ничего не может быть большего, чем дружба. Но, тем не менее, он приходил и оставался рядом, мучая себя. И я осознавала, что как только я выздоровею, нам с Джаспером придется серьезно поговорить. Я не хотела терять друга, но и не хотела, чтобы он страдал, будучи рядом со мной. Я еще была не настолько эгоистична.

- О чем ты думаешь? – спросил Эдвард, заставляя меня очнуться от моих раздумий.

Я повернула к нему голову и улыбнулась. Понемногу я уже начинала перемещаться по дому. Боль уже утихла до такой степени, что я уже могла свободно двигаться и если бы не моя нога, которая все еще находилась в гипсе, я бы, наверное, уже пробовала говорить с Эдвардом на тему возвращения на работу. Причем нас обоих.

- Так, о своем, о женском, - с улыбкой ответила я, легко целуя его в губы, когда он наклонился надо мной, опершись о спинку дивана.

- Не хочешь прогуляться? – спросил он с хитрой улыбкой.

- Прогуляться? – я выгнула бровь. – Ты имеешь в виду, что хочешь повести меня куда-то за пределами этого дома?

- Да, - он тихо засмеялся, а в следующее мгновение поднял на руки. Я видела, как его глаза блестели от предвкушения чего-то, так что позволила любимому вынести меня из дома и усадить в машину.

- Куда мы едем? – на всякий случай спросила я. – Ты же помнишь, что мне нельзя летать и ездить на большие расстояние без согласия врача? Ты ведь помнишь?

- Неужели ты думаешь, что я могу рисковать нашим ребенком? – он выгнул бровь и слегка нахмурился.

- Прости, это был глупый вопрос. Я просто так волнуюсь за нашего малыша, что иногда схожу с ума. Прости, - я потянулась и сжала его руку, улыбнувшись, когда он посмотрел на меня.

- Поверь, ты не единственная здесь, кто сходит с ума. Уверен, иногда тебе так и хочется чем-то стукнуть меня, чтобы я перестал быть таким заботливым, - я засмеялась, понимая, что он попал в самую точку.

- Ладно, так куда мы едем? – спросила я, когда мы выехала из подземного гаража.

- Потерпи и сама все увидишь, - с кривоватой улыбкой ответил он.

Спустя полчаса мы въехала в район Чикаго, где располагались частные дома сильных города сего. Большие и красивые здания будто создавали совершенно другой мир, казалось, что суета шумного города и небоскребов еще не добралась к этой части Чикаго. Пока мы ехали по улицам, я осматривалась вокруг, пытаясь понять, что мы здесь делаем.

А затем в моем мозгу будто что-то взорвалось и я вспомнила: «Я выкупил дом своих родителей». И когда повернулась к Эдварду, я посмотрела на него уже совсем другими глазами.

- Ты ведь вырос здесь, верно? – спросила я слегка дрожащим голосом.

Все же не каждый день ты понимаешь, что твой муж вырос в самом богатом квартале Чикаго. Сегодня мне впервые выпала возможность увидеть место, что родился и вырос Эдвард. Я привыкла видеть Эдварда таким, каким увидела его впервые в Форксе – сыном богатых родителей. Да, по моим меркам, да и по меркам всего Форкса, они с родителями были еще достаточно обеспеченным. Но сейчас, смотря на эти дома и улицы, я понимала, что тогда по меркам этого квартала они действительно стали нищими. Эдвард родился и вырос в роскоши, невиданной для меня даже по сегодняшний день.

- Ты богат, - выдохнула я.

- Ты испугалась, - это был не вопрос. Эдвард слишком хорошо знал меня, чтобы не понять мои чувства.

- Ты родился с золотой ложечкой во рту, - произнесла я, смотря на него. – Почему ты никогда не говорил, что вырос здесь? – я показала рукой на всю эту роскошь вокруг нас.

- Потому что я просто родился здесь. Не это место сделало меня тем, кем я являюсь сейчас. И ты знала, что я был богат до того, как мы с тобой встретились.

- Но не знала, что настолько, - прошептала я, вновь смотря в окно. – Знаешь, теперь я начинаю отчетливее понимать, почему все так боятся тебя, - добавила я, когда мы остановились на подъездной дорожке рядом с одним из домов.

- Белла? – я обернулась к мужу и увидела, как он напрягся.

- Ты никогда не лгал, говоря, что можешь купить все, что пожелаешь. Ты ведь можешь купить весь этот город, и все равно останешься богатым, - мой голос задрожал, когда я произнесла это.

Одно долгое мгновение в машине царила тишина, прежде чем Эдварда вновь заговорил.

- А ты боишься меня?

Я посмотрела в его глаза и увидела в них такую боль от того, что его богатство могло испугать меня. Моя рука поднялась и легла на его щеку.

– Я никогда не боялась тебя и не собираюсь начинать бояться сейчас. Просто мне как-то сложно оценить всю ту власть, которой ты обладаешь. Это понимание приходит постепенно. И каждый раз оно слегка пугает меня. Но нет, тебя самого я не боюсь. Я знаю, что ты никогда не причинишь вреда мне или ребенку. В тебе я уверена.

Он выдохнул, и только сейчас я поняла, что все это время он слушал меня, затаив дыхание.

- Эдвард, никогда не сомневайся в том, что я люблю тебя. И что готова на многое ради тебя. Но просто бывают моменты, когда что-то я понимают более четко. Как сейчас, например. Я знала, что ты родился и вырос в Чикаго в семье очень обеспеченных людей. Но я никогда не предполагала, что ты вырос в таком месте. Посмотри на этот дом. Он прекрасен, это идеальное место, чтобы растить здесь детей.

Наконец-то на губах Эдварда появилась широкая улыбка, и он вышел из машины, чтобы в следующее мгновение открыть дверь для меня.

- Что ж, тогда я рад, что он тебе нравится, - он поднял меня на руки и развернулся лицом к дому. – Потому что это наш дом – твой, мой и нашего ребенка. Именно здесь мы будем жить, и растить нашего малыша.

- Он прекрасен, - проговорила я, а затем Эдвард понес меня внутрь. Он открыл дверь, и я тихо ахнула, когда увидела холл.

Деревянные панели темно-коричневого цвета, лестница, которая вела на второй этаж, светлые стены поверх панелей и красивая хрустальная люстра, свисающая с потолка прямо посреди холла.

- Не могу поверить, что ты здесь вырос, - прошептала я, когда Эдвард носил меня из комнаты в комнату, показывая дом.

- Кое-что изменилось, все-таки какое-то время этот дом принадлежал другим людям, но в принципе он очень похож на тот, в котором вырос я.

Еще час мы провели в этом доме, переходя из комнаты в комнату. Когда мы наконец-то вернулись к машине, Эдвард повернулся ко мне.

- Я хочу, чтобы ты выбрала все, что пожелаешь для этого дома. Потому что когда вернемся из отпуска, мы переедем жить сюда.

Я улыбнулась и посмотрела на него.

– Ты такой уверенный. А если я не соглашусь?

- Я же видел, что ты влюбилась в этот дом. Так что выбери мебель, закажи все, что посчитаешь нужным, и это доставят прямо сюда. Я хочу, чтобы наш ребенок родился здесь. Я хочу, чтобы мы переехали сюда.

Я смотрела на лицо любимого мужчина и поняла, что не могу отказать ему. Потому что я действительно влюбилась в этот дом. Он был огромен, и я уже видела, как наш ребенок будет бегать из комнаты в комнату, как его смех будет разливаться по всему дому. Этот дом действительно был идеальным местом для воспитания ребенка. И он хранил в себе столько приятных воспоминания для Эдварда, что я не могла отказать ему в этой просьбе.

- Да. Мы переедем сюда и будем воспитать нашего ребенка именно здесь.