2024-5-2

14

0

0

Я и предположить не могла, что буду чувствовать, когда мы приедем в домик на пляже. И вот мы остановились, Эдвард заглушил мотор, а я еще долго сидела в машине, смотря через лобовое стекло на дом, в котором провела один из лучших годов своей жизни. И смотря перед собой, я видела не только безбрежный волнующийся океан и дом, залитый лунным светом. А видела себя и Эдварда. Я оказалась в прошлом, когда была здесь в последний раз. Мне казалось, что я явственно ощущаю дуновение летнего зноя, палящие лучи солнца на своей обнаженной коже, шершавый песок под спиной и Эдварда, который лежал рядом, исследуя очертания моего лица своими пальцами, нежно целуя время от времени.

Сладостные воспоминания сменились более грустными. Я опять видела себя, но солнце уже уступило место сумеркам. Я как бы со стороны смотрела на нашу последнюю встречу, как уходила от него, как мы прощались, стоя прямо на этом месте. И как я прошептала, что люблю его.

- Белла? – тихо позвал меня Эдвард, беря за руку. – С тобой все хорошо?

Я как будто очнулась и повернулась к нему с легкой улыбкой на губах. – Более чем. Просто оказывается, с этим местом связано столько воспоминаний.

- Плохих или хороших? – спросил он.

- Хороших. Очень хороших, - я широко улыбнулась ему и открыла дверь машины, желая выбраться наружу и полной грудью вдохнуть морской воздух.

Я наклонилась и быстро сняла сапожки, погрузив ноги в холодный песок. На одну удивительную минуту я вернулась в прошлое, в день нашей первой встречи, когда Эдвард привез меня сюда, чтобы я могла прийти в себя. Я вспомнила то ощущение, когда бежала босыми ногами по пляжу, радуясь свободе.

Я тихо засмеялась, когда мой муж бесшумно подкрался сзади и поднял меня на руки. – Что ты делаешь, любимая? – спросил он, смотря мне в глаза.

- Вспоминаю, - ответила я и легко поцеловала его.

Он только тихо засмеялся и направился в дом, но все же сначала наклонился, чтобы я смогла подхватить свои сапожки.

- Знаешь, я всю жизнь мечтала о мужчине, который бы носил меня на руках, - заметила я, когда мы шли по пляжу.

- Ага, и как твои успехи? Мечта стала реальностью? – с легким сарказмом спросил он.

- Пока я нашла только одного такого мужчину, - ответила я и поцеловала Эдварда.

- Любимая, если ты не хочешь, чтобы мы упали, предлагаю тебе оставить это занятие, - слегка охрипшим голосом проговорил Эдвард несколько мгновений спустя, когда, слишком увлекшись процессом, оступился. Сейчас мы оба лежали на песке, правда если ему пришлось ощутимо приложиться спиной об нее, то я с комфортом устроилась у него на груди. Мои длинные волосы рассыпались по обе стороны от его лица, укрывая нас от целого мира, оставляя его снаружи.

- Не уверена, что хочу останавливаться, - прошептала я, смотря в его восхитительные глубокие темно-зеленые глаза, которые говорили мне, что и любимый не желает прекращения.

Его руки нежно скользнули вверх по моей спине, пока одна из них не зарылась в волосы на затылке, притягивая мои губы к его. Вторая же крепко обняла за талию, удерживая, ясно говоря, что мне не избежать этого сладостного плена. Но разве я хотела? Совсем нет. Сейчас в этом диком месте, где кроме нас никого не было, где только природа была свидетелем нашего прошлого и нашего настоящего, мне было удивительно хорошо. У меня было такое чувство, что я вернулась домой. Туда, где и должна быть. И с тем, с кем должна.

- Ты как будто не здесь, - пробормотал Эдвард, отстраняясь от меня и пытливо заглядывая в мои глаза.

Я смущенно улыбнулась ему. – Ты прав. Я слишком задумалась. Просто у меня такое странное ощущение. Кажется, что я вернулась домой. Я никогда прежде такого не чувствовала.

- Совсем никогда? – спросил Эдвард.

- Ты на что-то намекаешь?

Эдвард тихо засмеялся, а в следующее мгновение он перевернул нас и навис надо мной. – Я понимаю, о чем ты говоришь. Но лично я всегда чувствую себя так, когда ты рядом. Потому что ты – мой дом.

Внутри меня все сжалось от нежности и любви к этому мужчине, который не боялся быть таким открытым рядом со мной. К мужчине, который любил меня так, как возможно никто никогда никого не любил.

- Я знаю. И я люблю тебя, - прошептала я, смотря на него.

- Я тоже тебя люблю, - его губы на одно долгое мгновение соприкоснулись с моими, а затем он оперся на локти и посмотрел мне в глаза с улыбкой на лице. - Я думаю, что нам пора уже подниматься с этого холодного песка. А то еще кто-то решит заболеть, - произнес он и поднялся, легко увлекая меня за собой.

Я вздохнула и повернулась, оказавшись прямо напротив домика. – Он всегда был таким… маленьким? - с удивлением спросила я. В моей памяти этот дом был едва ли не таким же большим, как мой собственный. И я была удивлена, увидев, что он совсем крохотный.

- Я тоже удивился, когда вернулся сюда в то лето. Я запомнил его намного большим, - согласился со мной Эдвард, и мы вновь направились к домику. Любимый повернул ключ в замке и, приложив усилия, открыл дверь, которая натужно проскрипела. – Кажется, я все же недооценил время, - произнес Эдвард, шире открывая дверь и нажимая на выключатель рядом. Когда свет лампы озарил домик, я заглянула через плечо мужа и тихо ахнула.

Внутри дом не изменился, но время все же взяло свое. Мебель потускнела и была укрыта слоем пыли там, где простыни не защищали ее. Камин весь потемнел от времени, и не верилось, что эту черную бездну можно вообще еще хоть раз зажечь. Я скользнула внутрь и прошлась по дому, который был свидетелем столь многого в моем прошлом. Когда я ходила по нему, то не видела этой пыли и паутины. Нет, перед моими глазами проносилось прошлое, от которого я убегала десять лет.

Когда я сбежала из Форкса, то делала это потому, что боялась воспоминаний. Я думала, что они будут преследовать меня в городе, в котором я впервые встретилась с Эдвардом, где впервые полюбила. Но я ничего не почувствовала, когда вернулась в Форкс, когда переступила порог своего дома. Оказалось, что все мои воспоминания хранились здесь, в этом маленьком домике. Все самое лучшее и самое болезненное, что было в моей жизни, осталось здесь. И сейчас я прикасалась к предметам, которые хранили память о моем прошлом, и вспоминала. Я полностью открыла свой разум для того, от чего пряталась десять лет. От чувств, приятных и болезненных, от памяти, от которой бежала.

- Белла, - позвал меня Эдвард и, подойдя ко мне, обнял сзади, привлекая к себе. Вот так мы и застыли посреди домика. Он обнимал меня, даруя свою силу и уверенность, а я же переводила взгляд с одной вещи на другую, не в силах прекратить поток воспоминаний, что захлестнул меня.

Мои ладони легли поверх рук Эдварда, и я принялась черпать силу в его объятиях. Я с головой погрузилась в омут своей боли, понимая, что пора бы уже отпустить прошлое. Я не хотела каждый раз замирать, когда что-то из моего прошлого появится в настоящем. Я не хотела, чтобы боль от мнимого предательства омрачала самые счастливые мои воспоминания. Поэтому сейчас, стоя в кольце рук Эдварда, я забывала. Мою боль, мои старые обиды, мои глупые предположения… Я оставляла все это в своем прошлом, загоняя в самый темный и тайный уголок своей памяти.

- О чем ты думаешь? – поинтересовался любимый спустя долгое время, которое мы провели в тишине, нежно целуя меня в висок.

- О прошлом. О том, сколько всего лишнего я помню, - я развернулась в его руках и обняла за шею.

- Так, может, стоит отпустить прошлое? Забыть его? – предложил он с серьезным выражением в глазах, слегка нахмурив брови.

Я слабо улыбнулась, смотря на своего мужа. – И это ты говоришь мне отпустить прошлое? Ты – человек, который сам никогда ничего не забывает, - он тихо засмеялся, качая головой. Моя рука легла на его щеку, нежно проводя по ней. Всю эту неделю мы опять провели врозь, по горло занятые работой. И у нас даже не было времени на вот такие милые вещи, как подойти и обнять любимого, прикоснуться к нему, сказать, что любишь. И вот теперь у меня появилась эта возможность, и я не собиралась ее упускать. Похоже, Эдвард думал так же, потому что он повернул голову и поцеловал мою ладонь. – Ты ведь так и не успокоился с этими письмами, - нежно, но все же с легким укором добавила я.

- Это другое, Белла. Это то, с чем я должен разобраться. Но ошибки, что мы наделали в прошлом – это то, что тебе действительно стоит забыть. Ты должна помнить только то хорошее, что было между нами.

- В который раз убеждаюсь, что я сильно ошиблась, выбирая себе нового мужа, - пробормотала я.

Эдвард выгнул бровь и внимательно посмотрел на меня. – Прости?

- Ты слишком умный. Тобой нельзя манипулировать и ты очень хорошо меня знаешь.

- Разве это плохо? – спросил он, ухмыльнувшись.

- Иногда да. Спорю, что ты всегда знаешь, о чем я думаю, - заметила я, откинувшись в его руках.

- Не всегда. Но смотря на твое лицо, на то, как мило морщится твой носик, когда ты о чем-то задумываешься, как хмурится твой лоб, когда перед тобой появляется новая задача, которую тебе нужно решить, когда твои глаза загораются этим тайным божественным светом… Да, смотря на тебя, я могу многое понять. Но не все.

- И что же ты сейчас читаешь на моем лице? – с интересом спросила я, а через мгновение громко чихнула. Эдвард откинул голову назад и засмеялся, пока я потирала нос, в котором до сих щипало. Похоже, пыли в доме было все же слишком много.

- Что ж, сейчас ты думаешь о том, что было бы неплохо помочь мне убрать весь этот беспорядок, - ответил он. Одно мгновение я с удивлением смотрела на него, а затем засмеялась, прижавшись к нему и положив голову на грудь Эдварда. Он же еще крепче обнял меня и положил свой подбородок мне на макушку. – Ты ведь знаешь, что я люблю тебя?

- Знаю. И я тоже очень сильно люблю тебя, - ответила я, поднимая голову и заглядывая в его изумрудные глаза. Время вокруг нас остановились, и казалось, что сейчас двигались только мы, наши губы, которые устремились навстречу друг другу. Поцелуй длился нескончаемо долго и только когда воздух окончательно покинул нас, мы отстранились.

- Так, думаю нам пора приступать к уборке, - пробормотал Эдвард.

- Похоже, ты прав, - согласилась я, выбираясь из его теплых объятий.

Последующий час мы занимались тем, что срывали простыни с мебели, убирали паутину и вытирали пыль. В результате нам пришлось настежь открыть окна и двери, чтобы хоть как-то выветрить ту пыль, которую мы же сами и подняли в воздух.

- Эдвард, а где здесь постельное белье? – спросила я.

- Второй шкаф сверху, - послышалось от камина, который Эдвард пока безуспешно пытался разжечь. Но, идя к шкафу, я успела заметить, что дело вроде как продвигается.

Я подошла к шкафу и открыла дверцу. Моего роста была недостаточно, чтобы углядеть, что же находилось там наверху. Так что я попросту потянула за белые простыни, кончик которых заметила на второй полке.

- Ай, - прокричала я, когда на меня сверху что-то посыпалось. – Эдвард, сними это с меня, - вопила я, кружась на месте и пытаясь отряхнуться от всего того, что могло упасть на меня из шкафа. Почему-то мне казалось, что по мне сейчас толпой пробегаются пауки, которые тихо и мирно жили среди белья.

Смех Эдварда заставил меня остановиться на месте и сердито посмотреть на него. Нет, ну как это называется? Я тут верчусь-кручусь, спасаясь от нашествия пауков, а он там, у камина смеется?

- Эдвард… - многообещающим голосом начала я, но все же замолчала, потому как мой муж наконец-то соизволил подняться и подойти ко мне. Краем глаза я заметила, что огонь в камине таки разгорелся.

- Да, любовь моя? – невинным голосом произнес Эдвард.

- И как это называется? Твоя жена нуждается в помощи, а ты смеешься? – грозно спросила я, уперев руки в боки. Но, наверное, грозный вид существенно подпортила простыня, которая свисала с моего плеча наподобие тоги.

- Ты даже не представляешь, как мило ты выглядела, кружась на месте, - со смешинками в глазах произнес любимый.

- Ах, мило? Ах, кружась? – мои глаза засверкали, и я начала надвигаться на него.

- Белла, успокойся, - пробормотал Эдвард, из последних сил сдерживая смех, выставив руки перед собой и пятясь назад. – Белла…

- Теперь значит Белла? – тем же тоном произнесла я, продолжая надвигаться на него, но только существенно прибавив скорости. Но всю игру мне испортил диван. Не рассчитав расстояния, Эдвард сделал последний шаг и повалился на него, ну а я что? Я тоже уже не могла, да, впрочем, и не собиралась останавливаться и для полноты эффекта повалилась на мужа сверху, правда успела в шутку вцепиться в его шею.

- Белла, прекрати, - сквозь смех проговорил Эдвард. Наша возня оказалась слишком большим испытанием для дивана, и он громко крякнул, когда одна из ножек подломилась под нами. Диван накренился на одну сторону, и мы с Эдвардом, не удержав равновесия, полетели на пол. На этот раз, правда, уже я оказалась снизу. Нас обоих душил смех и только через несколько минут мы наконец-то успокоились и смогли вздохнуть.

- Кажется, мы либо разнесем сегодня весь дом, либо ночевать будем на полу, учитывая с какой частотой мы сегодня оказываемся на нем, - произнес Эдвард, перекатываясь и опираясь на локоть, лежа рядом со мной на полу.

- Это все ты виноват, - хриплым голосом пробормотала я, толкнув его локтем в бок.

- Эй, хватит драться, - Эдвард перехватил мои руки и перетянул меня на себя, переворачиваясь на спину. – Я видел, что с тобой все в порядке, поэтому и не спешил на помощь. А ты так красиво смотрелась в этой простыне-саронге, что я просто не смог удержаться.

- Ладно, прощу на первый раз, - смилостивилась я.

В конце концов, мы поднялись с пола и направились за новым бельем, поскольку то, что достала я, сейчас было таким грязным, что спать на нем было невозможно.

- Эдвард, что это? – спросила я, когда подняла одну из простыней с пола и увидела под ней тетрадь в коричневой кожаной обложке.

Эдвард повернулся, держа в руке новое белье, и улыбнулся, посмотрев на тетрадь. – Так вот где она была, - загадочно улыбнулся он, положив простыни на спинку поломанного дивана и забирая у меня из рук тетрадь. Его пальцы пробежались по кожаной поверхности, остановившись на золотом тиснении посредине. – Э. К., – прочитал он. – Это значит Эдвард Каллен. Это дневник моего прадеда, основателя нашей семьи.

- Ты уже видел его раньше? – спросила я, внимательно смотря на него.

- Не этот. Другие. Хочешь, расскажу о них? – Эдвард поднял голову и посмотрел на меня

- Ты еще спрашиваешь?

Через несколько минут мы застелили кровать и улеглись на нее. Эдвард оперся на спинку кровати, положив дневник себе на колени. Я же легла рядом, прижавшись к нему, внимательно смотря на поблекшие чернила на пожелтевших от времени страницах, ожидая услышать сказку на ночь.

- Меня назвали в честь прадедушки - Эдвард Энтони Каллен, его полная копия. Когда дедушка впервые увидел меня на руках мамы, то сказал, что в этом поколении возродился его отец. Ни в папе, ни в Карлайле почти не было семейных черт Калленов. Но во мне они проявились сполна. Дедушка говорил, что я полная копия первого Эдварда. И со временем я сам это осознал. Начиная от внешности и заканчивая характером, я весь в него.

- Каким был первый Эдвард? – поинтересовалась я.

- Проще сказать… каким он не был. Я многого не знал о своей семье. У нас не было принято говорить о прошлом, особенно после того, как наша компания обанкротилась. И только когда я начал возвращать компанию, то понял почему. Вся семейная история передается от отца к сыну. Первый Эдвард Каллен завел что-то наподобие дневника. Самым первым я нашел его последний. Он писал в нем, что прожил долгую жизнь с любимой женщиной и сыном. Что он горд тем, что создал и именно потому, что хотел передать это наследие своим детям и внукам, начал писать эти дневники. Насколько я понял, он делал это не всю жизнь. А только в последние пару лет. Как будто знал, что ему осталось недолго, и решил передать нам свои знания.

- Где ты нашел тот дневник?

- В той компании, которую я выкупил первой. В столе был тайник и когда я ударился об него, он открылся, а я увидел этот дневник. Ты, может, и не поверишь, но когда я покупал первую из компаний, то не был уверен в успехе всего этого предприятия. Я был в отчаянье. Я мог сколько угодно твердить, что должен, что обязан, что хочу… Но на самом деле я чертовски боялся, что у меня не получится. Что я не смогу возродить нашу империю. И тогда я нашел дневник. Это был как знак свыше, именно та поддержка, в которой я тогда так нуждался.

- Что в нем было?

- Все. В нем было описано становление могущественной корпорации. Не ее зарождение, а именно становление. Прадедушка писал, что его также мучили сомнения, страхи, что он был в ужасе, смотря как разрастается его детище и боясь, что однажды наступит тот момент, когда он сам не справится с тем, что создал. Его чувства были так похожи на мои… Но с каждым его словом, с каждой новой страницей я чувствовал, что страх уходит, оставляя после себя только уверенность. Знание того, что я могу справиться. Что я справлюсь.

- Ты не против, если я тоже прочту его? – спросила я, кивнув на дневник, что лежал на коленях Эдварда.

- Не знаю, читали ли когда-то женщины нашей семьи эти дневники, но я не против. От тебя мне нечего скрывать.

Эдвард поцеловал меня в макушку и перевернул первую страницу.

Я не знаю, кто и когда будет читать это, найдет ли кто-то вообще эти дневники, но я надеюсь, что однажды они помогут.

Не знаю, кто ты, читающий эти слова, но надеюсь, что ты мой потомок, наследник, очередной Каллен, который продолжает мое дело. Может быть, это просто глупая прихоть старика, но после смерти жены я понял, что у меня осталось еще одно незаконченное дело, которое я должен успеть завершить, прежде чем присоединюсь к ней. И это дело – передать знания тебе, мой юный наследник.

Меня зовут Эдвард Каллен и я родился в тысяча девятьсот семнадцатом году в маленьком городке Форкс.

Все свое детство я провел здесь. Я вырос в домике на берегу океана. И именно он был моим спутником с самого детства. Моя семья никогда не была богатой, родители были обычными рабочими, которые моментами едва сводили концы с концами. Мы не жили в роскоши, иногда у нас даже не хватало денег на самое необходимое, но все же из своего детства я очень отчетливо запомнил своих родителей. Как бы сложно нам ни было, но я видел, что они находили поддержку именно друг у друга. Сейчас я понимаю, что они любили друг друга, и этой любви им было достаточно, чтобы согреться в холодную пору, чтобы пережить очередной трудный день.

И только став старше, я оценил это чувство по достоинству. Знаешь, это так сложно понять, какой человек предназначен судьбой именно тебе. Мне повезло и не пришлось долго искать свою вторую половинку.

Когда мне было пять, возле нас поселилась еще одна семья. Такая же небогатая, как и наша. Но если мы ютились в небольшом домике, то Кристабель со своей семьей жили в трейлере. Наши отцы работали вместе на заводе, пока матери пытались совмещать наше воспитание с работой в магазине продуктов. Это были сложные времена. Все время мы с Кристабель проводили вместе. И только когда их семья собралась уезжать, я смог по достоинству оценить ее. Нам было по десять, когда отца Кристабель уволили с завода, и они упаковали вещи, готовясь к переезду на новое место. Помню, я еще стоял на пляже и смотрел вслед уезжающей машине, чувствуя, как внутри меня что-то сжимается. Но я был тогда еще совсем ребенком и не понимал, почему мне так грустно.

…

На дворе был тысяча девятьсот тридцать первый год. Страшное время для нашей страны. Предприятия закрывались, рабочие теряли свои места. И вот пришло время, когда и мой отец потерял работу. Мама уже с год как сидела дома, потому что магазинчик, в котором она работала, закрылся. Мы все понимали, что оставаться в Форксе больше не можем. Этот город умирал, люди бежали из него в большие города, пытаясь хоть там найти работу. И мы тоже должны были покинуть свой дом и отправиться на поиски лучшей судьбы.

В том году мне исполнилось четырнадцать. По своему возрасту я был еще ребенком, но все же был намного смышленей. Я видел, как сдал мой отец за последние несколько лет. Тяжелый труд не прошел для него бесследно. И когда мы остановились в Детройте, я вместе с отцом отправился устраиваться на работу на сталелитейном заводе. В то время мы зарабатывали сущие гроши, если учитывать что нам приходилось делать. Этих денег не хватало. Мне было четырнадцать, а я смотрел, как медленно угасают мои родители, отдавая последнее мне. Мы ютились в маленькой квартирке, и вечерами, когда родители думали, что я сплю, они разговаривали о том, что ничего хорошего нас уже не ждет. И очень часто мама плакала на груди у отца. А он утешал ее, говорил, что они ведь всегда знали, что богатыми им не быть. Но все же, пусть им и приходилось считать гроши, говорил папа, они богаты. Потому что они есть друг у друга. Потому что у них есть я.

Моя мама не выдержала такой жизни. Она умерла в тысяча девятьсот тридцать третьем году, когда мне было всего шестнадцать. Я помню, как стоял у ее кровати и держал за руку, смотря на слезы, что катились из глаз отца, который держал ее вторую руку в своей, время от времени поднося к губам. И это было истинным проявлением любви. Моя мама угасла, потому что не выдержала этой жестокой жизни. И на ее смертном одре я пообещал себе, что если когда-то и женюсь, то моя любимая женщина никогда не будет страдать от того, что нечего поесть, что нечем отопить квартиру в холодную зиму. Я пообещал себе, что обеспечу ее всем необходимым и даже больше.

Мне было восемнадцать, когда я вернулся в школу. Я пропустили четыре года, и мне нужно было многое наверстать. Но я понимал, что если хочу чего-то достичь, то мне придется учиться. Одними руками я не заработаю на безбедную жизнь. И я учился. Я пропускал мимо ушей насмешки других детей, меня интересовали только книги и учеба. В двадцать я поступил на вечерний курс в университет, так и не бросив работу на заводе. Отец смотрел на меня, видел, как я уставал, но не пытался меня переубедить. Он на собственном опыте увидел, что заработать на достойную жизнь одними руками невозможно. Поэтому он помогал мне, как мог. Он подбадривал меня, когда мои силы были уже на исходе, его поддержка была единственным, что удерживало меня и не давало сломиться.

Когда я окончил колледж и мне торжественно вручили мой диплом, папа был рядом со мной. Он гордо улыбался, смотря на меня, и хлопал в ладоши. За прошедшие годы он сильно постарел, его волосы покрылись серебром, но все же его взгляд не изменился. Он потерял маму, но я видел, что он находил ее во мне и жил ради меня, как когда-то они жили друг для друга. На следующий день на работе у папы случился удар. Он прожил еще неделю, прежде чем я остался совершенно один.

И мне пришлось решать, продолжать и дальше работать простым рабочим или испытать свое счастье. И я рискнул. Я был знаком с литейным бизнесом и, когда мне подвернулась возможность, ухватился за нее. Мне понадобилось четыре года, чтобы подняться от простого рабочего к менеджеру среднего звена. Я по-прежнему был задействован на производстве, но все же уже достиг кое-чего. Еще через год я ушел.

Я понимал, что на этом заводе никто и никогда не воспримет простого рабочего, которым я был когда-то, всерьез. И меня никогда не повысят до той должности, которой я действительно заслуживал. Поэтому я собрал вещи, попрощался с родителями и уехал из Детройта.
…

Чикаго… Это был мой новый город. И впервые увидя его, я понял, что это мой город. Я почувствовал такой прилив сил. Я понял, что именно здесь я осуществлю все задуманное. Этот город дышал силой и уверенностью, и это передалось мне. Очень быстро я нашел работу в одной из компаний, которая занималась продажей металла. Я работал, не покладая рук, и к тридцати годам смог сколотить кое-какое состояние. Нет, я не причислял себя к богачам, но позволить себе жить в достатке, не думать о том, что однажды деньги закончатся и мне не будет, что есть, и чем платить за жилье, мне уже не нужно было.

И вот однажды, возвращаясь с работы, я услышал голос. Он был таким знакомым. Я пошел за ним и оказался рядом с театром. Перед входом стояла группка девушек и о чем-то оживленно разговаривала. Но мой взгляд приковала к себе только одна. Высокая, худенькая девушка с копной светлых волос, что спускались волной к ее талии. Я смотрел на ее спину, слушая ее голос, и понимал, что в этой девушке есть что-то неуловимо знакомое.

- Кристабель, - вырвалось у меня, а в следующее мгновение девушка повернулась ко мне лицом, и я увидел свою давнюю подругу. Бель очень изменилась, стала совершенно другой, но ее глаза и улыбка остались прежними.

- Эдвард, - воскликнула она и, подбежав ко мне, без всякого смущения обняла, поцеловав в щеку. Для нее это было естественно. Она так делала еще с нашего детства. А для меня в тот момент, когда ее губы прикоснулись к моей щеке, мир изменился. Все в моей жизни перевернулось и наконец-то встало на свои места. Я понял, ради чего я трудился столько лет, к чему в действительности стремился, и чего желало мое сердце.

Я долго ухаживал за Кристабель, и вот однажды она таки ответила мне «да» и стала моей женой. А через год Бель подарила мне сына. Помню, я стоял в больничной палате, держал его на руках и не мог поверить, что это маленькое чудо – мой ребенок. Мы с Бель назвали его Ричардом, потому что это сильное имя, и оно подходило нашему мальчику лучше всего.

Я смотрел на свою жену и сына, и в моей голове возникла мысль, что в этой жизни я достиг еще не всего. В то мгновение, когда я смотрел, как Бель нежно проводит рукой по головке нашего сына, как он льнет к ней, я осознал, что хочу сделать еще что-то. Я хотел обеспечить своему сыну безбедную жизнь, подарить ему то, чего мы с Бель были лишены – детства без забот. Именно они, моя семья, подтолкнули меня на создание империи Калленов, которой сейчас владеешь ты, мой юный наследник.
…

- Что? Почему ты перестал читать? – спросила я, открывая глаза и смотря на Эдварда.

- Потому что дневник закончился, - ответил он, показывая мне последнюю страницу, которую он перевернул. – Да и потом, мы читаем это уже три часа.

- Я и не заметила, как пролетело время, - пробормотала я, устраиваясь поудобней на груди Эдварда. Пока читал, он перебирал мои волосы, а я лежала и наслаждалась его прикосновениями, биением его сердца и бархатистым голосом, который обволакивал меня, заставляя погрузиться в прошлое его семьи.

- Ты ведь знаешь продолжение, верно? – поинтересовалась я.

- Да, я нашел все остальные дневники. Все, кроме этого. И я знаю, чем закончилась история.

- Ты расскажешь?

- Ты уверена, что не хочешь прочитать сама? – я повернула голову и посмотрела на Эдварда, который, выгнув бровь, изучал мое лицо.

На одно мгновение я задумалась. – Ты прав. Я хочу прочитать сама. Узнать каждую мысль твоего предка. Оказывается, вы действительно похожи с Эдвардом-старшим.

- Очень во многом. Я даже сам испугался, когда понял, насколько мы похожи, - взгляд Эдварда опустился, скользя по моему лицу, пока не остановился на моей шее. – Знаешь, там есть и история этого кулона, - добавил он, когда его пальцы сомкнулись на бриллиантовой капле, что висела у меня на шее. Его подарок, который хранился у меня вот уже десять лет, и с которым я так и не смогла расстаться, как бы ни пыталась.

- Мне понравится эта история? – с улыбкой спросила я.

- Да. Очень, - сказал Эдвард и наклонился, нежно целуя меня в губы. – А теперь пора спать. А то твой папа будет нас завтра ждать с самого утра. Не хочу, чтобы он обвинил меня в том, что я не дал его дочери выспаться.

Я тихо засмеялась и потянулась, выключив настольную лампу, прежде чем уютно устроиться в кольце рук любимого, положив голову ему на плечо.

- Скажи мне только одно – они с Бель прожили долгую и счастливую жизнь? – полюбопытствовала я, закрывая глаза.

- Да. Они жили долго и счастливо. Как и в каждой сказке.

- Отлично. Значит, и мы будем жить долго и счастливо. Ведь я твоя Бель, - проговорила я и тихо засмеялась, потому что прозвучало это уже слишком самонадеянно. Но Эдвард не присоединился к моему смеху.

- Да, ты моя Бель, - прошептал Эдвард, поцеловав меня в волосы. – А теперь спи, любимая.