Что есть сил захлопнув за собой дверь и не видя ничего вокруг из-за злых слез, я чуть не споткнулась на ступенях крыльца. Бросила сумку на пассажирское сиденье своего грузовичка, забралась внутрь и упала головой на руль, борясь с подступающими рыданиями. Знакомый запах застоявшегося табака и ароматизатора «Новая машина» (единственной новой детали в моем «Шеви»), к счастью, подействовал лучше всякого успокоительного. Смахнув слезы со щек, я повернула ключ зажигания, дождалась, пока мотор немного прогреется, а руки перестанут дрожать, и, не оглянувшись на дом, в котором провела последние два года своей жизни, выехала на улицу.
Машинально управляя автомобилем, я мрачно задумалась. Ехать, собственно, было некуда и не к кому. Все, кого можно было назвать друзьями или хотя бы приятелями, с наступлением осени отправились в свои колледжи, в том числе и мой бывший бойфренд Эрик, прямо заявивший мне, что любовь на расстоянии не для него. Из нашего выпуска в Форксе остались считаные единицы – например, Лорен, которую угораздило в конце августа попасть в ДТП и сломать ногу, но эта ехидная блондинка точно не входила в короткий список моих приятельниц.
У меня снова защипало в глазах. Чувствовать себя законченной неудачницей в девятнадцать лет ужасно обидно, но я уже свыклась с мыслью, что колледж в моем случае – понятие абстрактное и чрезвычайно далекое, поэтому могла объяснить такую острую реакцию лишь последствиями отвратительной сцены, которую только что пережила в доме отца. Наверное, нужно было просто перетерпеть, что я и делала все последние месяцы, но когда-то даже мое терпение должно было иссякнуть, и этот момент, видимо, настал.
Я поежилась, вспомнив, как отец орал, наливаясь кровью и топорща усы, что он не миллионер и у него не отель, что он и так кормил и поил меня до восемнадцати с половиной, что он не задумываясь разрешил мне переехать к нему, когда моя мать-алкоголичка завела любовника, который был не прочь заняться и семнадцатилетней дочкой своей пассии. Чарли не забыл добавить, что именно своей мамочке я должна быть «благодарна» за растрату денег, отложенных на колледж, что и заставило меня торчать сейчас в Форксе, пытаясь заработать на собственное обучение.
Возразить было нечего, шеф Свон действительно добросовестно выполнял родительские обязанности, хотя я замечала его нарастающее раздражение – иной раз достаточно было сущей ерунды вроде разбитой ненароком чашки, чтобы вызвать полномасштабную вспышку ярости, подобную сегодняшней. Хуже всего то, что мне отлично известна причина его злости. Причину зовут Энн Мэллори, это упитанная молодящаяся дама лет сорока, такая же бесцветная, как ее старшая дочурка, моя одноклассница Лорен. Отец давно уже бросал красноречивые взгляды на миссис Мэллори, а полгода назад она овдовела – и моя жизнь в родном доме стала невыносимой.
Какое-то время Чарли довольствовался тем, что без обиняков предлагал мне провести вечер в кино или где-нибудь еще, но только не дома. Однако его даму сердца, вероятно, не устраивала роль приходящей любовницы, а в наших «хоромах» с двумя спальнями не хватало места для ее «младшеньких» – близнецов Джерри и Джада. Отец же, разумеется, не собирался переезжать в тесноватую съемную квартиру Мэллори на другом конце Форкса. Кто в такой ситуации оказался лишним, можно не сомневаться. Вот только арендовать жилье, выкраивая ежемесячную плату из небольшой зарплаты официантки, означало поставить крест на мечте о колледже, поэтому я терпела, сколько хватало сил, и старалась почаще напоминать себе, что отец даже в запале в разгар одной из наших участившихся ссор ни разу не предложил мне выметаться из дома, хотя имел такое право: я уже год как совершеннолетняя и почти полгода назад окончила школу.
А сегодня, слушая Чарли, вдруг почувствовала, что больше не могу. Это не означает, что я выложила ему все, что думаю о его «даме сердца», которую явно больше всего интересует наш дом и статус жены начальника полиции, – к сожалению, во время подобных выяснений отношений мне напрочь отказывает красноречие, которым я не отличаюсь и в спокойном состоянии. К тому же сложно быть убедительной, когда от обиды болезненно сжимается горло и перехватывает дыхание. Поэтому, из последних сил держа себя в руках, я просто сказала отцу, что больше не буду досаждать ему своим присутствием, побросала в сумку самые необходимые вещи и быстро вышла из дома, не отказав себе в последнем удовольствии с грохотом захлопнуть за собой дверь.
Снова сердито вытерев рукавом мокрые от слез щеки, я огляделась и обнаружила, что знакомые улицы Форкса остались позади, а я еду по 101 шоссе, явно удаляясь от Сиэтла. Хотя первоначально у меня не было намерения искать счастья в крошечных городках типа Хокиама, но апатия была настолько сильной, что проще было продолжать движение в редкой цепочке автомобилей, чем высматривать место для разрешенного разворота или, тем более, нарушать правила, пытаясь развернуться где придется. К тому же – а вдруг это судьба? В кафе меня не ждут до вечера понедельника, а сейчас только утро субботы. Проводя Хэллоуин в чужом городе, я, возможно, буду чувствовать себя не такой одинокой, как среди знакомых, которым в лучшем случае нет до меня дела.
А дальше – как пойдет. Наличных, конечно, негусто, но кое-что имеется на карте, можно позволить себе не хвататься за первую же подвернувшуюся работу, а поискать что-то более подходящее.
Внезапно меня охватило чувство свободы – такое острое, что я чуть не закричала. Правда, оно было изрядно приправлено холодком страха и горечью одиночества, но все перекрывала радость от принятого наконец решения покинуть наезженную колею, по которой я уныло тащилась уже больше года – с тех пор, как в день совершеннолетия узнала о том, что мой банковский счет практически обнулен.
Я вздохнула, вспомнив, как бесновался тогда Чарли. Ему не составило труда выяснить, что это дело рук Рене, моей матери. Не лишенная по закону родительских прав, она не только не давала денег на мое содержание, но и забрала то, что было накоплено для оплаты моего обучения в колледже. Разумеется, отец сразу же подал на нее в суд, но мы оба понимали, что это бесполезно – даже если Рене заставят возместить ущерб, она просто не в состоянии будет этого сделать, а ее единственная недвижимость – крошечное бунгало в Финиксе – и так вот-вот отойдет банку.
Она звонила мне, каялась, заливаясь пьяными слезами, рассказывала о том, как тяжело ей живется, обещала бросить пить и устроиться на работу, но только через несколько месяцев я смогла простить эту женщину, которую уже не считала матерью.
В ветровое стекло ударили первые капли дождя, и я хмуро улыбнулась, оторвавшись от невеселых воспоминаний: разумеется, ожидать, что природа подарит жителям штата Вашингтон второй погожий день подряд, не стоило. Конец октября и так выдался относительно сухим и теплым, и прогноз на Хэллоуин тоже был довольно оптимистичным – ни грозы, ни ливня, только незначительное похолодание.
Я включила «дворники» и печку, настроила старенькое радио на одну из своих любимых радиостанций и увеличила громкость. Кабину наполнили энергичные звуки новой песни группы «Muse», а я начала подпевать, путая слова и смеясь над собственным срывающимся «вокалом».
Первую остановку я планировала сделать в Абердине – залить полный бак бензина, перекусить, купить карту автомобильных дорог. Сама я в этом городке никогда не была, однако много слышала о нем от Анджелы, у которой там жили родственники. Мне давно хотелось побывать в красивейшем месте побережья – Кэннон-Бич, штат Орегон, но туда нужно было ехать ещё часа четыре, поэтому следовало поторапливаться, чтобы успеть добраться до сумерек.
Сквозь громкую музыку я, вероятно, не сразу расслышала странные звуки, издаваемые двигателем, и только когда грузовичок особенно громко «чихнул», насторожилась и выключила радио. Сомнений не было – с мотором что-то не в порядке. Выругавшись, я съехала на обочину и остановила машину. Даже на холостом ходу двигатель работал с перебоями. Я совсем не разбираюсь в технике, поэтому мысль о том, чтобы заглянуть под капот и попробовать устранить неведомую неисправность, просто не могла прийти мне в голову.
Тяжело вздохнув, я полезла в карман за мобильником – ничего не поделаешь, придется вызывать механика. Еще одна «радость» поджидала меня прямо на дисплее телефона: «Только экстренные вызовы», – гласила равнодушная надпись под мигающим значком сети. Снова прошипев пару крепких словечек, я набрала 911 и сквозь треск и щелчки услышала голос диспетчера.
Крича в трубку и повторяясь, я кое-как сумела рассказать о своей проблеме, и приветливая девушка из службы спасения пообещала связаться с автомастерской, только попросила уточнить, на какой миле сто первого шоссе я нахожусь. Добежав под проливным дождем до ближайшего дорожного знака и обратно, я совсем промокла – зонтик в такой ветер почти не помогал, а проезжавшие мимо машины еще и обдавали брызгами грязной воды, струящейся по асфальту. На повторный звонок в службу спасения ответил другой диспетчер, и мне пришлось снова объяснять свою ситуацию, но как раз когда я готова была сообщить этому парню свое местоположение, связь окончательно прервалась, а что хуже всего, телефон мог вот-вот отключиться из-за низкого заряда батарейки.
Лязгая зубами от холода, я еще раз попробовала завести двигатель, надеясь хотя бы включить обогреватель. К счастью, мотор с горем пополам заработал, через несколько минут в кабине стало тепло, но я понимала, что скоро сожгу остатки бензина и, если срочно не придумаю какой-нибудь выход, рискую заночевать в холодной машине и как минимум схлопотать простуду.
Конечно, до конца дня еще оставалось несколько часов, а до ближайшего городка вполне можно было добраться автостопом. Для этого не хватало сущей малости – чтобы хоть немного приутих дождь, который, наоборот, разгулялся не на шутку. Я с сомнением посмотрела на залитое потоками воды ветровое стекло и поняла, что даже если выйду под такой ливень, вряд ли кто-то в здравом уме и твёрдой памяти остановится, чтобы пустить в свою машину грязную и промокшую до нитки незнакомку.
Решив, что полчаса не сыграют большой роли, я предпочла немного подождать, а заодно согреться и обсохнуть – должен же этот дождь когда-нибудь прекратиться, тогда можно будет попробовать поймать попутку. Выключила натужно «кашляющий» мотор и закрыла глаза, собираясь немного подремать.
Проснувшись, я с удовольствием обнаружила, что в кабине еще довольно тепло, значит, как и планировала, поспала не слишком долго. Дождь заметно ослабел, по стеклам моего пикапа били уже не потоки, а отдельные капли, и это обнадеживало. Одежда немного подсохла и выглядела гораздо приличнее. Теперь можно было рискнуть выйти из машины, чтобы попытаться остановить какой-нибудь автомобиль. В этом месте дороги было одностороннее движение – видимо, встречная полоса проходила где-то за горой, которая закрывала обзор слева.
Я открыла дверь и поёжилась – совсем не хотелось выбираться из теплой и сухой кабины на этот промозглый холод. Но не сидеть же здесь до вечера, тогда и вовсе скорее попадешь под чью-нибудь машину, чем в нее.
Вначале мне было не до окружающей обстановки: пока сражалась с капризной кнопкой зонтика, пока выбирала удобное место, чтобы встать на обочине – недалеко от пикапа, но так, чтобы он, немного прикрывая от дождя, не загораживал меня от водителей проезжающих автомобилей... Поэтому я не сразу заметила неладное и только через минуту-другую сообразила, что на дороге одна-единственная машина – моя.
Понять, почему шоссе совершенно опустело, было невозможно. Единственное объяснение, показавшееся логичным – что где-то позади дорогу перекрыли из-за какой-нибудь грандиозной автокатастрофы. Ну, мало ли, фура перевернулась или кому-то не повезло пересечься с лосем. «Это не может быть надолго, – решила я, снова забираясь в пикап. – Надо просто еще немного подождать». Плотно запахнув куртку и засунув руки в рукава, я откинулась на спинку сиденья. На сей раз задремать никак не получалось – ноги в мокрых кроссовках и еще не совсем высохших джинсах замерзли, холод проникал даже под куртку. А главное – не давали покоя тревожные мысли о том, как выбраться из этого затруднительного положения.
По натуре я не паникерша, но в такой ситуации оказалась впервые и была просто придавлена собственной беспомощностью. Что можно сделать? Идти вперед пешком, надеясь, что до Абердина уже недалеко? Но вдруг до ближайшего жилья еще миль двадцать? Или даже больше? В поле зрения, как назло, не было ни одного указателя, по которому можно было бы сориентироваться, только слегка покосившийся знак, предупреждающий о примыкании через две мили второстепенной дороги.
От размышлений меня оторвал деликатный стук в правое боковое окошко. Вздрогнув, я повернула голову и увидела, что возле пикапа стоит светловолосый мужчина лет тридцати в ядовито-зеленой куртке ремонтной службы.
– У вас всё в порядке, мэм… э… мисс? – поздоровавшись, вежливо осведомился он, когда я приоткрыла вечно заедающее стекло.
– Мотор барахлит, – пожаловалась я, донельзя обрадованная тем, что уже не одна на этом пустынном шоссе. – И ни одной машины почему-то. Вы не знаете, что случилось?
– Милях в семи отсюда на трассу упал обломок скалы – видимо, подмыло дождём. Есть пострадавшие, – деловито ответил ремонтник, оглядываясь в ту сторону, откуда я приехала. – Перекрыты обе полосы, как минимум до завтрашнего утра, ждут прибытия тяжелой техники. Была солидная пробка, но сейчас всех отправляют по встречке. Чем вам помочь?
– Вы на автомобиле? – заторопилась я, открывая дверцу и выпрыгивая из машины. – Может быть, отбуксируете меня до Абердина? Не бесплатно, конечно...
Мужчина улыбнулся:
– Да я бы с удовольствием, хоть до Юджина, но, боюсь, мое транспортное средство для этого не годится, – и он кивком указал на прислоненный к каменному бордюру крошечный
синий скутер с пристегнутой к рулю оранжевой строительной каской. – Могу, если хотите, взглянуть, что у вашего «Шеви» с двигателем, правда, без инструментов вряд ли удастся что-то сделать.
Улыбка у него была приятная и располагающая, как и голос. Правда, мне показалось странным, что даже в такую погоду на нем были темные очки, но кто знает – возможно, какая-то проблема с глазами. Помнится, Эрик тоже целый месяц не появлялся без солнцезащитных очков на улице после операции по коррекции зрения. «В любом случае грабителю у меня поживиться практически нечем», – подумала я и улыбнулась в ответ.
Дождь уже едва накрапывал, но плотно затянутое тучами небо не сулило ничего хорошего. Казалось, что уже смеркается, – впрочем, возможно, действительно приближался вечер. Часов у меня не было, а мобильник окончательно разрядился.
Заглянув под капот, мужчина попросил завести мотор, и мне это удалось, хоть и не с первой попытки. Но пикап тут же разразился таким надсадным «кашлем», что мой добровольный помощник замахал руками:
– Выключайте, мисс! Проблема наверняка в карбюраторе, а с ним на дороге не разберешься – во всяком случае, моей квалификации не хватит.
Я заглушила двигатель и тоже зачем-то подошла к поднятому капоту. Потрогала молчащие железки, словно это могло помочь. Неопределенные страхи становились реальными – похоже, все-таки придется провести ночь в холодной кабине грузовичка, да и что будет дальше, тоже совершенно неясно. Перед глазами всё расплывалось от подступивших слез.
– Сэр, вы не могли бы, когда приедете в Абердин, сообщить обо мне ремонтникам… или спасателям. Пусть они…
– Я направляюсь не в Абердин, – не дал мне договорить мужчина. – Мой дом уже недалеко. До Абердина мне и горючего не хватит. А почему бы вам не вызвать эвакуатор по телефону?
– В мобильном села батарейка, – не сдержавшись, я всхлипнула. – Да и сети здесь толком нет.
Ремонтник сочувственно прищелкнул языком:
– Да, со связью здесь, в горах, просто беда. И я ничем не смогу помочь: рацию сдал после смены, а сотового у меня нет. И дома телефон еще не установили – наша семья только недавно сюда переехала.
Я горестно покачала головой и молча пошла к водительской дверце пикапа.
– А знаете что? – вдруг оживился мужчина. – Может быть, вы согласитесь переночевать у нас? Моя жена и дети будут только рады. Сегодня Хэллоуин, сможете отпраздновать вместе с нами, а утром я отвезу вас сюда уже на машине и отбуксирую ваш пикап куда скажете. До Абердина отсюда пятнадцать миль, пешком далековато, это просто чудо, что я на вас наткнулся, ночи-то здесь холодные…
С детства я заучила как считалочку: «Не доверяй незнакомцам. Не принимай от них угощение. Не садись к ним в машину, никогда и никуда с ними не ходи, а если тебя попытаются увести насильно, громко зови на помощь». Правда, детство давно кончилось, а незнакомец определенно вызывал симпатию своей готовностью помочь и любезным приглашением провести с его семьей праздничный вечер.
– Но как же?.. – нерешительно спросила я, глядя на его скутер.
– Не волнуйтесь, он легко выдержит нас обоих. Этот железный конек хоть и маленький, но крепкий и мощный. Забирайте из машины то, что не хотите оставлять, и поехали. А то моя хозяйка рассердится, я ведь обещал вернуться пораньше, – и он тепло улыбнулся.
Повесив на плечо сумку, я заперла пикап и осторожно уселась позади нового знакомого. Обернувшись ко мне, он весело сказал:
– Совсем забыл, я же еще не представился: Карлайл Каллен. А как вас зовут, юная леди?
– Белла Свон, – смущенно пробормотала я, не зная, уместно ли для закрепления знакомства протягивать руку привлекательному молодому мужчине, если уже обнимаешь его за талию. Но Карлайл спас меня от неловкости, сразу же переключив свое внимание на скутер.
– Держитесь крепче, Белла Свон! – скомандовал он, нажал на кнопку стартера, и мотор скутера мягко заурчал, заставив меня с сожалением вспомнить нездоровые звуки, издаваемые двигателем моего грузовичка.
Через пару миль мы свернули на ту самую «второстепенную дорогу» – а на самом деле грунтовую лесную дорожку, – о которой предупреждал знак на шоссе. Причудливо извиваясь на длинном подъеме, она огибала поросшие мхом скалы и вековые деревья. Кажется, мы ехали минут двадцать, но, увлеченная рассматриванием окрестностей, я могла и ошибиться.
В лесу царил полумрак, навевая какие-то сказочные, жутковатые ассоциации, но я успокаивала себя тем, что до жилья недалеко – сквозь заросли уже действительно мерцал огоньками какой-то дом. Однако вначале мы подъехали к забору, поразившему меня своей внушительностью: металлический, на бетонных опорах, поверху пропущена спираль из колючей проволоки. На миг в груди появилось какое-то неприятное чувство, но я услышала добродушный смех Карлайла, как раз остановившего скутер перед воротами, закрытыми на кодовый замок:
– Мой двор – моя крепость, – шутливые интонации в голосе нового знакомого успокоили меня, особенно когда он добавил: – Здесь водятся хищники и покрупнее енотов. Прошлому хозяину пришлось принять меры. Мне самому вначале казалось это странным – там, где мы жили раньше, вообще было не принято огораживать свои владения, разве что чисто символически, а тут сплошная стена, да ещё и проволока под напряжением сверху. Но день-два – и мы все привыкли. В конце концов, безопасность превыше всего, – и он набрал на замке короткий код.
Мы въехали в просторный двор, посреди которого вольготно расположился двухэтажный деревянный дом с красивой застекленной верандой и открытой террасой, сейчас ярко освещенной множеством тыквенных светильников и со вкусом декорированной рваным черным тюлем. Чувствовалось, что к Хэллоуину здесь готовились очень обстоятельно – повсюду виднелся разнообразный дворовый реквизит: скелеты и привидения, ведьмы на метлах, устрашающих размеров пауки в замысловатых веревочных паутинах, венок на входной двери, над которой красовалось набранное из флажков с буквами пожелание веселого Хэллоуина…
Наконец-то получив возможность сойти с довольно-таки хлипкого транспортного средства, я с любопытством разглядывала двор и дом. И улыбнулась при мысли о том, что мое желание провести праздничный вечер с совершенно незнакомыми людьми, похоже, осуществится, хоть и совсем не так, как я себе это представляла.
– Налюбовалась? – хохотнув, спросил Карлайл. И с гордостью добавил: – Это всё Роуз, наша старшая дочка. И мальчишек загоняла, зато теперь всё как полагается, просто жуть.
– Здорово! – искренне оценила я.
– Представляешь, как она перед Рождеством развернется? – радушный хозяин уже придерживал для меня дверь, возле которой, небрежно прислонившись к резному столбику крыльца, стоял скелет в пиратской шляпе и повязке через глаз. – Проходи, не стесняйся.
Из дома доносились звуки смутно знакомой веселой мелодии и умопомрачительные запахи, напомнившие о том, что у меня с самого утра не было во рту и маковой росинки. Желудок хищно заурчал, предвкушая праздничный ужин, и я, смутившись, торопливо поднялась по пологим ступенькам.
спасибо автору за труды!)
