Глава 22.

Эдвард.

Черный коридор, и лишь редкие лучи света пробиваются в щель, между порогом и дверью. Привычный скрип старых половиц. Дверь в мою обитель была приоткрыта, и где-то в глубине комнаты мерцал робкий свет ночника, отражаясь от гладких, словно наполированных, металлических поверхностей. Черная фигура стояла на незримой границе, разделяющей спальную и кухонную зону, зону света и тьмы. Свет едва освещал незваного гостя. Я тихо прошел в комнату, придерживая дверь, и нажал выключатель. Комната озарилась теплым желтоватым светом. Человек резко обернулся. Волосы насыщенного медного оттенка, точеная фигура, закутанная в темное пальто, красивое лицо с гладкой и нежной кожей, словно лепесток розы, - Челси, новая жена моего отца, по совместительству его секретарь и моя мачеха. Правда, последнее лишь формальность.

- Эдвард! Ты напугал меня! – воскликнула женщина, придирчиво осматривая помещение.

- Зачем ты приехала? – устало спросил я, облокачиваясь на стену.

- Карлайл госпитализирован. – Ее голос немного дрожал, но она все же старалась держаться официально. - Сегодня утром, на собрании акционеров, он потерял сознание.

Я посмотрел на нее пристальным, ничего не выражающим взглядом. Раньше меня бы это обрадовало, но сейчас мне уже безразлично. В детстве я желал ему смерти. Я ненавидел его. С возрастом ненависть стала частью меня. Но в какой-то момент мне стало все равно, больше не было ни ненависти, ни злости, ни сострадания. Лишь холодное безразличие. Мне было все равно жив он или мертв, я просто хотел, чтобы он страдал. Что бы пережил тоже, что пережил я. Лишь тогда, возможно, я сочту его грехи искупленными.

– Врачи говорят сердечный приступ. В последнее время на него свалилось слишком много проблем.

- И? Меня должно это интересовать? – Я безразлично повел плечами.

- Карлайл попросил привезти тебя любой ценой. Эдвард, ты нужен ему. Ты нужен нам, ты нужен компании как никогда. Пришло твое время. После недавнего инцидента в Ираке компания на гране распада, здоровье и жизнь президента под угрозой. Если ты не возглавишь ее, начнется хаос. Наши друзья и соратники, те, кого мы держали все эти годы на коротких поводках, в одночасье превратятся в наших врагов и пойдут против нас. Все эти партнеры, акционеры, преступные группировки, боевики, они как гиены. Стоит нам оступится, и они сожрут, уничтожат нас. Ты единственный, кто может спасти нас. Твой отец не переживет падение компании. Ты знаешь, как он к ней относится, эта компания – вся его жизнь. Эдвард, пожалуйста. – Она жалобно посмотрела на меня. – Он никогда тебя ни о чем не просил. Пожалуйста, раз в жизни побудь хорошим сыном.

– Хорошим сыном? А что хорошего Карлайл сделал для меня? Он был хорошим мужем, он был хорошим отцом? Наверное, от большой любви он отправил нас в чужую страну и забыл о нас. Должно быть, за это я должен его благодарить.… Челси, я повторяю, мне нет до этого дела. Я не хочу иметь ничего общего с «Cullen Enterprise». А Карлайл пусть хоть сдохнет, я не вернусь, – зло выплюнул я, решительно глядя ей в глаза.

- Ты не можешь убегать всю жизнь! И дело даже не во мне, отце или компании. Дело в тебе. Посмотри, во что ты превратился. – Ее голос дрожал, но ничего в ее внешнем виде не выдавала клокочущую в ее душе злобу. Ее можно понять, постороннему человеку мои отношения с отцом всегда казались, по меньшей мере, ненормальными. Она была знакома с нашей историей, точнее с ее интерпретацией с точки зрения отчима. Но это не давало ей право вмешиваться и учить меня жить. – Только не говори мне, что ты собираешься всю жизнь провести в этих трущобах!

- Даже если я решу всю жизнь провести в этих, как ты сказала, трущобах, это будет мое решение, ни имеющее к вам никакого отношения. Хотя это не входит в мои планы, ты знаешь, чего я хочу. И почему живу в этих трущобах.

Мне уже порядком надоел этот бессмысленный разговор, который закончится очередным скандалом. Такое происходит каждые два-три месяца. Когда Карлайлу надоедает играть в Бога, он вспоминает о моем существовании и отправляет Челси ко мне с перечнем определенных требований и последствий, которые ждут меня, если я посмею противиться его воле. Но еще ни разу в жизни он не перешел от угроз к действиям, хотя почти ни одно из его требований не было выполнено.

- Самоуверенный мальчишка, – произнесла она с легкой усмешкой. – И ты обязательно многого добьешься на своей новой работе, – с сарказмом произнесла она.

- Так вы уже в курсе? – с насмешкой произнес я, удивленно приподнимая одну бровь. – И кто же меня сдал? Или вы снова приставили ко мне своих шестерок? – произнес я, задержав на секунду гневный взгляд на своей собеседнице и поджимая губы. А затем с деланным безразличием отвернулся и прошел мимо нее к окну. Открыв его, я впустил в комнату леденящий, морозный воздух и, достав сигарету, закурил. Но даже стоя спиной, я чувствовал на себе ее пристальный взгляд. Я старался сохранить безразличие, в то время как внутри клокотала злость. Не могу поверить, что он продолжает нанимать людей и следить за каждым моим шагом.

- Ты действительно думал, что сможешь скрыть это? – произнесла Челси и громко рассмеялась. Мне показалось или в этот раз к заданию она отнеслась немного халатно. Раньше она себе такого не позволяла, все наше общение обычно носило весьма деловой характер. – Наркотики. Ты конечно же не мог найти другую работу? Ты влез в самое пекло, не боясь запачкаться. Твоему стремлению к самоуничтожению можно только позавидовать! Я впервые встречаю человека, который так самозабвенно ломает собственную жизнь. – Мне показалось или в ее голосе мелькнули нотки сочувствия. Должно быть показалось. Челси никогда не проявляла ко мне или моей жизни какого-то особенное любопытство, я для нее был всего лишь работой. Точнее неприятным приложением к ней.

- А что в этом такого? Это такая же работа, ничем не лучше и не хуже остальных! – произнес я, насмешливо растягивая слова, пытаясь сдержать рвущуюся наружу ярость. И она туда же, возомнила себя судьей. Хотя сама, по сути, марионетка, без права на мысли и мнение. Мое внимание привлек какой-то шум, я обернулся. Челси безмолвно стояла у противоположной стены, с раздражением смотря на меня. Беглым взглядом, окинув комнату и не обнаружив ничего подозрительного, я, было, вернулся к созерцанию зимнего пейзажа за окном, когда испуганный женский вскрик донесся до меня. В одно мгновение я пересек комнату и распахнул входную дверь. Внезапный порыв ветра растрепал мои волосы, а легкие заполнились морозным воздухом. Я на мгновение зажмурился и закашлял, отпуская дверь, которая с глухим стуком встретилась с чем-то жестким.

- Что ты тут делаешь? – воскликнул я, гневно глядя на Беллу и виновато переменяющегося с ноги на ногу соседа.

- Ты сам сказал мне придти, – пролепетала девушка, съеживаясь под моим взглядом. Она выглядела немного растерянной и напуганной.

- Это я помню. Почему ты подслушиваешь под дверью? – недовольно пробурчал я, пристально глядя то на девушку, то на соседа. Внутри меня боролись два абсолютно противоречивых чувства. Умом я понимал - нет смысла на нее злиться, возможно, она только подошла. А если нет…. Как много они могли услышать. Особенно меня интересовало, как давно стоит под дверью Шон. Но больше всего меня раздражало, что она подслушивала, скорее всего, не нарочно, но она подслушивало. Иначе она бы не выглядела, как нашкодивший щенок, пойманный на месте преступления. Что она хотела узнать и услышать, какого черта она сует свой носик, куда ее не просят. В голову мне пришло лишь одно оправдание - она мне не доверяет. И это разозлило меня еще больше.

- Лучше ты мне скажи. Почему ты все время держишь от меня все в секрете? – неожиданно выпалила девушка, перейдя в контрнаступление. Ее гневный взгляд был устремлен на меня, а губы дрожали. Я немного растерялся и не сразу ответил на ее выпад. Скажу больше, ее атака застала меня врасплох, я не ожидал, что Белла так быстро от защиты перейдет к наступлению.

- Потому что иногда лучше быть в неведении. Так безопасней, – произнес я первое, что пришло мне в голову. Судя по ее вопросу, она слышала достаточно и уже успела сделать определенные выводы. Меня взбесило то, что она начала обвинять меня, не зная правды. Слепо веря всему, что слышит и видит. – Эта работа не так уж плоха, – попытался объяснить я, мне не хотелось ругаться. Хотя какого черта? - Я получаю хорошие деньги всего лишь за то, что доставляю товар. У меня свободный график. Я могу учиться, тренироваться и больше времени проводить с тобой. Как ты этого не понимаешь, – отчеканил я, сдерживая нарастающий гнев.

- Ты хочешь сказать, что это я толкнула тебя на торговлю наркотиками? Отлично, мы можем больше не встречаться, раз наши встречи так мешают тебе. Мы можем видеться в колледже или по выходным. Это не проблема! - воскликнула она со слезами на глазах, ее голос дрожал. Я разве говорил, что она крайняя. Так зачем все принимать на свой счет. Как меня бесит ее комплекс «бедной овечки».

- Отлично, раз ты так этого хочешь, – я окончательно вышел из себя. – Ненавижу твою эту черту - из ничего устраивать скандал. Это всего лишь работа, я только продаю. Сам же не принимаю. Так в чем проблема?! – гневно воскликнул я, смотря прямо ей в глаза. Я действительно не понимаю ее поведения. Ну, торгую, что в этом такого, обычная работа. Или ей было бы лучше, если бы я умирал с голоду или горбатился на строительстве дорог. Тоже мне нашла проблему - торговля наркотиками! Деньги не пахнут!

- Проблема в самом факте! – воскликнула она, и по ее щеке скатилась одинокая слеза.

- Вот поэтому я держал от тебя все в секрете, – холодно произнес я, стараясь не смотреть на неё. Ненавижу ее привычку давить на совесть. Я не тиран и не деспот, так почему должен чувствовать себя виноватым только потому, что у нее слабая психика и слишком большое воображение.

- Что ты имеешь в виду? – недоуменно переспросила она.

- Ты никогда не смогла бы это принять, – воскликнул я. Даже если бы я сказал ей правду раньше, она бы все равно не приняла бы ее. Почему? – Потому что мы с тобой из разных миров. И тебе не зачем лезть в мой! – процедил я, рассержено смотря на девушку. Мы с ней действительно из разных миров, и чем больше мы сближаемся, тем шире становится разделяющая нас пропасть. Мой мир и ее, как две никогда не пересекающиеся параллельные прямые. Она всегда старается понять меня, именно понять, а не принять. Понять и смириться легко, для этого нужно лишь знать причины, того или иного поступка. Принять сложнее, для этого нужно просто доверять, без вопросов и сомнений, просто ВЕРИТЬ. И в этом вся проблема. Она пытается стать частью мира, который не принимает. Так зачем мучиться, если можно вернуться в свой тихий, спокойный и безопасный мир…

Я и она, мы – два идиота. Мы смирились с тем дерьмом, в котором нам приходится жить, но ни один из нас не принял другого …

Я заглянул в глаза девушки пытаясь понять, о чем она в этот момент думала. Но в них застыла боль, словно я предал ее. И на душе стало отчего-то противно. Это разозлило меня еще больше. Я злился на себя и на свою слабость. Я бесился и ненавидел ее за то, что она сделала меня слабым. Девушка развернулась и побежала вниз по лестнице прочь от меня. А я так и остался стоять в коридоре, пытаясь обуздать свою злость.

- Черт! – заорал я в пустоту и с силой захлопнул за собой дверь. Мой бешено метающийся взгляд наткнулся на Челси, сидящую на уголке моей кровати.

- Пошла вон! – рявкнул я на ни в чем не повинную женщину. Она грациозно встала с кровати и направилась к двери. Но поравнявшись со мной, остановилась и посмотрела на меня.

- Эдвард, пожалуйста, подумай над тем, что я сказала, - произнесла она, спокойным, ничего не выражающим голосом. – Иначе…

- Что иначе?! – гневно произнес я, хватая ее за плечи и прижимая к стене. – Что иначе? Кто тебе давал права мне угрожать? – гневно процедил я.

- Карлайл ожидал такую реакцию. Он лишь просил передать, что отказ воспримется, как отказ от семьи. Он больше не будет решать твои проблемы. У него больше не будет сына. С этого момента твоя жизнь в твоих руках, – произнесла она ледяным тоном и оттолкнула меня. На ее угрозу я ответил громким смехом. Семья! Нашел чем угрожать, у меня никогда не было нормальной семьи. Неужели он понял и, наконец-то, оставляет меня в покое, не думал, что доживу до этого момента.

- Передай ему, что я никогда не считал его семьей. А теперь убирайся, оставь, наконец, меня в покое, – произнес я с усмешкой, падая на кровать. Я слышал, как через пару мгновений хлопнула дверь, и тихие удаляющиеся женские шаги.

***

Казалось бы, должен быть счастлив. Я свободен, больше нет Карлайла. Никто не будет лезть в мою жизнь, и указывать, как мне жить. Мне больше не нужно его одобрение и разрешение. С этого момента, я сам кузнец своей жизни. Не об этом ли я мечтал все последние годы? Но отчего-то эти мысли не доставляли мне удовольствия, не заставляли глаза искриться, а губы растягиваться в радостной улыбке. Отчего-то мне было так паршиво на душе. Я чувствовал некий осадок, вину. Перед глазами постоянно стояло заплаканное лицо Белы, с глазами полными одиночества и боли. Чувствовал ли я себя виноватым? Возможно, но боялся в этом признаться. Почему? Не знаю. Я не знаю, что именно вывело меня из себя. В какой момент ее слова стали, словно жалящими мое самолюбие пчелами. И между нами выросла стена непонимания. Может, она права, и проблема заключалась в этой проклятой работе. В секретах. Может, я слишком ее оберегаю, и для нее лучше встретиться с опасностью лицом к лицу, чем натыкаться на мои секреты. Возможно, я действительно был не прав, и мое поведение ранит ее куда больше, чем безразличие и жестокость окружающих. Я перевернулся на другой бок и нажал маленькую черную кнопку на будильнике, четыре часа утра. А мне так и не удалось уснуть. Неужели к двадцати годам меня начала мучить совесть? Поворочавшись в постели, я встал и пошел к холодильнику. Голова была пустой, но тяжелой словно чугунная. Достал бутылку минералки и сделал пару глотков, потом замер… Хотя, если хорошенько подумать, наша ссора лишь стечение обстоятельств. Челси уже порядком накрутила меня, Белла, Шон, обстоятельство, при котором мы встретились. Это лишь добило и разозлило еще больше. Мне нужно было выплеснуть гнев, и она попала под горячую руку….

Мне так и не удалось уснуть, зато я принял единственно здравое решение: сегодня я должен помериться с Изабеллой.

В колледж я приехал непривычно рано. Обычно я позволял себя приехать ближе к третьей паре. В этот же раз смысла сидеть дома не было, мне казалось, я чувствую себя лучше, если нахожусь в движении. Первая пара у Беллы была философия, я взлетел по лестнице на второй этаж и замер у ее кабинета, не решаясь зайти. В уме я подыскивал правильные слова, никогда не умел признавать свою вину и приносить извинения. Раньше для меня существовала лишь одна правда и одна верная точка зрения. Догадайтесь чья? Правильно, моя. Я заглянул в кабинет, ожидая увидеть ее, тихо сидящей с опущенной головой и погруженной в свой мир. Класс был почти полон, но я так и не увидел в людской толпе знакомые каштановые локоны и пронзительный, словно прожигающий душу, взгляд шоколадных глаз. Его я узнал бы из тысячи, даже будучи слепым и глухим. Я всегда чувствовал ту нежность, с которой она смотрит на меня.
Я вышел в коридор и облокотился о стену, мне не оставалось ничего кроме ожидания. Бесконечного, медленно тянувшегося ожидания. Его я ненавидел больше всего, потому что никогда не знал, что за ним последует. С самого детства мне было проще пойти и сделать, чем сидеть и ждать. Вот и сейчас мне хотелось сорваться с места, сбежать вниз, сесть в машину и поехать к ней. Мне было бы проще колесить по городу в поисках Беллы, нежели смирно дожиться у дверей ее аудитории.

Звонок уже прозвенел, а Беллы все не было. Я так же, как и прежде, продолжал ждать. Не знаю, придет ли она, но мне хотелось на это надеяться.

Тихие шаги, эхом отдавались в полупустом коридоре. Я оторвал взгляд от потертого временем и сотней ног линолеума и посмотрел на приближающуюся Беллу. Она шла медленно, словно пытаясь оттянуть неприятные события. Так обычно приговоренные восходят на эшафот. Они понимают всю неотвратимость ждущей их участи, но при этом стараются, как могут, отдалить этот миг. Ее взгляд бесцельно блуждал по пустому коридору, иногда останавливаясь на мне. Она нерешительно подошла и замерла в нескольких метрах от меня. В ее взгляде читался немой вопрос.

- Белла… - начал я, немного растягивая ее имя. – Почему мы с тобой постоянно ссоримся? – задал я такой легкий на первый взгляд вопрос. Но почему-то именно эти легкие, казалось бы, на первый взгляд вопросы всегда остаются без ответа. Мой голос был спокоен и необычно глух, в нем даже, кажется, слышались нотки раскаяния. Я старался сделать все от меня зависящее, чтобы получить ее прощение. Но, похоже, это плохо у меня получалось. – Знаешь, я чувствую себя виноватым. Такое странное, противное чувство, – я говорил медленно, стараясь не отводить глаз и не прерывать наш визуальный контакт. Я поморщился, ожидая реакции девушки, но ответом мне было холодное молчание. Я попытался заглянуть в ее душу, но в ответ девушка наградила меня не менее проницательным взглядом. Мне казалось, что она пытается заглянуть в мое сердце, будто ей неважно все то, что я говорю, ей нужно немного другое. Белла знала, что слова это ложь, глаза - вот истинное зеркало души. Только в них можно увидеть истинные намерения человека. Тот, кто умеет управлять эмоциями, находящими отражение в глазах, тот может управлять миром. К сожалению, а может и к счастью, я не один из них. Я мог управлять мимикой, но эмоции, отражающееся в глазах, были мне не подвластны, и Белла это знала и постоянно пользовалась. Потому что лишь она одна могла найти там ответы на все интересующие ее вопросы.

– Белла, ты, должно быть, не в курсе, но ты вообще первый человек, перед которым я пытаюсь извиниться. И я так вижу, у меня это дерьмово получается, – пробормотал я, виновато улыбаясь. Я чувствовал себя весьма глупо, неся всякую чушь. Я замялся и выпалил первое, что пришло в голову: – Черт, я не знаю, что еще сказать. Может, ты почувствуешь себя лучше, если узнаешь, что я завязал с этой работой? Нет, не почувствуешь? - я жалобно посмотрел на девушку, она чуть заметно улыбнулась, а льдинки в глазах цвета лакрицы постепенно начали таять. Ее взгляд уже не был таким суровым и безразличным, она все больше и больше становилась похожа на мою Беллу. Я старался быть честным, но один раз мне пришлось покривить душой. Из-за Летисии я не мог бросить эту работу. По-крайней мере не сейчас. Она будет моим единственным клиентом, потому что это необходимо, в первую очередь, для безопасности Беллы. – Белла, - я сделал шаг в ее сторону, но она попятилась назад, сохраняя дистанцию. Она все еще была обиженна и я это чувствовал. – Я клянусь, впредь, чтобы ни происходило, ты будешь узнавать обо всем первой. Идет? Ну же, прости меня, я гавнюк, я в курсе, – произнес я, с мольбой глядя ей в глаза. В этот момент я действительно был искренен. И крепость пала. Девушка обняла меня, упираясь лбом в мою грудь. Я гладил ее шелковые волосы, так привычно пахнущие ванилью с корицей.

Весь день она, словно котенок, жалась ко мне, стараясь провести со мной каждую свободную секунду. После обеда ее поведение стало немного странным: она много нервничала, вертелась, постоянно что-то роняла. После звонка она первой выскочила из класса и бросилась на парковку. Я как всегда не спеша побросал вещи в рюкзак, перекинулся парой фраз с Джаспером и спустился вниз. Белла, словно маленький тайфунчик, носилась вокруг машины. Создавалось впечатление, что она просто не могла устоять на месте. Я нажал на брелке кнопку, открывая sportcar, и девушка первой юркнула внутрь.

Всю дорогу она молчала, нервно покусывая пальцы на руках. Я периодически бросал на неё обеспокоенные взгляды. Но чем ближе мы подъезжали к дому, тем взволнованней она становилась. Я взял ее за руку, пытаясь унять ее беспокойство. Ее руки были холодными и влажными, и легонько подрагивали, я сжал ее кисть, стараясь унять эту дрожь. В ответ девушка посмотрела на меня с благодарностью. Я приоткрыл окно, впуская в машину морозный воздух, а вместе с ним протяжный вой сирен. Я повернул на ее улицу, вдалеке маячили люди, вой сирен нарастал, а желтые полицейские ограждения становились все отчетливей. Белла напряглась еще сильнее. Я остановил машину и только сейчас окончательно понял, что происходит. Огромная желтая лента, опоясывала дом Беллы, это у него толпились люди, он был объят оранжевыми языками огня. Я вышел из машины, осматривая окружающих, среди этой толпы я искал лишь одного человека – Беллу. Я не заметил, как она выскочила из машины. Я должен был найти ее раньше, чем она наделает глупостей. Ее состояние было мне знакомо – шок, сейчас она находилась в его власти: она не чувствует страха, не чувствует боли, не может здраво мыслить. Я проталкивался сквозь толпу, в первых рядах послышались крики. Обернувшись, я увидел Беллу, несущуюся к дому, бегущую в самый огонь. И мне не оставалось ничего, как броситься за ней. Под ногами хрустели битые стекла. Огонь уже полностью поглотил дом, даже черная черепица была едва различима на фоне огненных языков пламени. Глухой хлопок и следующий за ним взрыв не остановил Беллу, наоборот, они словно придал ей скорости. Ее фигура постепенно окутывалась дымом, пламя уже облизывало ее лицо, когда я схватил ее за талию и потащил прочь от огня. Девушка брыкалась, сопротивлялась, боролась и кусалась. Она пыталась высвободиться из моих стольных объятий. Я схватил ее за руки и, перекрестив, прижал к ее плечам. Мне было проще так держать ее. Она надрывно кричала, звала Рене, слезы градом скатывались по ее раскрасневшемуся лицу. Небо пронзил оглушающий взрыв, дом содрогнулся в последний раз и рухнул прямо на наших глазах. На секунду Белла затихла в моих объятиях, а затем обмякла. Я подхватил ее, не давая упасть. Ее глаза были закрыты, щеки горели алыми пятнами, кончики волос были немного подпалены, а руки разодраны в кровь. Я обнял девушку, слегка покачивая ее, а затем легонько ударил по щекам. На мгновение мне показалось, что она пришла в себя, ее губы зашевелились, она что-то шептала, но это длилось ровно мгновение. Я поднял ее с земли и отнес к машине скорой помощи. Они положили ее на каталку и подключили к какому-то прибору, а на лицо надели кислородную маску. Всю дорогу до госпиталя я сжимал ее руку, стараясь придать ей сил, чтобы справиться со всем этим. Сейчас я боялся не столько за ее здоровье, сколько за психику. Мне было страшно даже подумать, что, возможно, там, под завалами, лежит ее мать. Я просто не мог представить, как Белла перенесет это известие.

Девушка проспала почти сутки, все это время я не отходил от нее ни на шаг. Через пару часов после трагедии один из врачей принес мне первый список погибших. Я смотрел на него и боялся открыть, потому что от этого списка зависела судьба Беллы, ее будущее. Сердце сжалось, когда я увидел в списке имя матери Беллы - Свон Рене. Страхи Беллы стали реальностью. Я потер лицо руками и замер, глядя на неподвижно лежащую девушку. Я боялся, что она может никогда не проснуться, но еще больше я боялся ее пробуждения. Я действительно впервые чего-то боялся. Боялся тех слов, что я должен буду сказать. Я не мог так жестоко ранить сердце дорогого мне человека. Потеря матери самое ужасное, что могло случиться с ней. И я не понаслышке знал об этом. Белла, Белла. Она такая ранимая, такая нежная, я знаю, как она любила Рене, и как та в ответ заботилась о своем единственном, ненаглядном ребенке. Мне показалось, что боль ее утраты на мгновенья стала моей. В памяти всколыхнулись почти забытые чувства. Я не мог… Я не знал, что мне делать. Я в отчаянии вскочил с кушетки и начал расхаживать по палате. Замерев на пару мгновений у окна, мне почудился сдавленный всхлип. Я обернулся. Белла сидела на кровати, удивленно смотря по сторонам. Но это длилось лишь мгновение:

- Где моя мама?! – воскликнула она, с ожесточением обрывая тянущиеся к ней трубки и провода. – Где Рене?! – ее крик сошел на визг, я бросился к девушке и, повалив ее на кровать, придавил своим весом, не позволяя ей и дальше причинять себе боль.

- Белла, - прошептал я. – Тише, все хорошо, – я постарался придать своему голосу нотки спокойствия и умиротворенности. Пытаясь успокоить девушку. – Твоя мама… - Я замер и отвел взгляд. У меня не было выбора, я должен был сказать. Но вместо этого с моих губ сорвалось лишь глухое: «Прости», но она поняла все без слов. Наверное, почувствовала эту горечь утраты еще там, перед домом. Она поглотила ее, оплетая своими сетями, из которых почти невозможно вырваться. Слезы градом катились по ее щекам, а глаза, словно стеклянные пуговки, смотрели в одну точку. Я ослабил хватку, а затем и вовсе отпустил девушку. Ее губы дрожали, а слезы тихонько скатывались по щекам. Моя душа разрывалась, мне было больно видеть такую Беллу, убитую горем и похороненную под неподъемной, как тот рухнувший дом, ношей печали. Я не знал, как поступить, наверное, лучше оставить ее одну. По крайней мере, мне бы хотелось этого. Я развернулся и собирался уйти, но Белла остановила меня.

- Не уходи. Пожалуйста, побудь со мной, – прошептала она, ее холодная рука не смело коснулась моей.

- Ты уверена? – тихо спросил я.

- Да. – Кивнула девушка. – Если ты уйдешь, я умру, сгорю.

Я кивнул и сел на стул рядом с кроватью. Я гладил ее по голове, вытирал слезы, сжимал ее руку и выводил круги на ладони большим пальцем.

Рядом с ней я провел всю ночь, после полуночи девушка забылась беспокойным сном. Но даже во сне одинокие слезинки продолжали скатываться вниз по щекам и теряться, где-то в складках помятого пододеяльника, который она так отчаянно сжимала в руке. Я ушел на рассвете, чтобы через пару часов снова вернуться.

Буду рада всех видеть на Форуме. Жду комментариев и не забываем нажимать на кнопочки под текстом главы ;)