Маркус Флинт вышел из дома, принадлежащего Нотту и Малфою, и остался стоять на крыльце, опёршись на входную дверь. За забором Гермиона болтала с Тео и выглядела вполне счастливой, главным образом потому что почти не пострадала в аварии. Маркус не знал, вернулся ли Эдриан, но, когда решил направиться к друзьям, заметил, что подаренный им котёнок со всех лап несётся к любимой хозяйке, поэтому сразу же рявкнул:

— Малфой, подбери кота. Он пробрался сквозь забор и собирается выбежать на дорогу.

Флинт прекрасно знал, что Драко терпеть не может, когда ему указывают, что надо делать, но, если честно, Малфою всегда претило выполнять чьи-либо приказы. Однако на этот раз следовало отдать ему должное: «белокурый Адонис» всё же окинул взглядом улицу и пространство возле Гермионы в поисках маленького неслуха. Правда, его старания уже не имели никакого значения: слишком поздно было что-то предпринимать. Каким-то шестым чувством Маркус ясно понял это, когда услышал гул стремительно приближающегося мотоцикла.

«Сколько ещё страданий уготовано на долю Грейнджер? Её котёнок сейчас умрёт, и это всё — моя вина! Не стоило дарить его, а если уж подарил, следовало лучше следить за ним!» — промелькнуло в голове, пока он, оцепенев, наблюдал реакцию друзей.

Эдриан попросту не заметил, что пушистый клубок выскочил на дорогу прямо под колёса мотоцикла. Драко находился во дворе, так что, даже если бы попытался выбежать за ворота, всё-равно не успел бы добраться до котёнка вовремя. Блейз видел его, но находился в каком-то ступоре и не мог сдвинуться с места.

Маркус бросился вниз по лестнице, но оказалось уже слишком поздно, и он лишь вскрикнул следом за Драко.

Колесо ударило несчастное животное по задним лапам, подбросив в воздух, и маленькое тельце с глухим влажным шлепком рухнуло на мостовую, а Эдриан наконец затормозил.

Гермиона завизжала и выскочила на дорогу, а змеёныши ринулись за ней.

— Нет! — закричала она и рухнула на колени, а мотоцикл Эдриана как раз в этот момент опрокинулся на бок.

— Что случилось? — спросил Пьюси, снимая шлем, и тут заметил котёнка, неподвижно лежащего на боку, вытянув перед собой лапки.

Гермиона потянулась к малышу, но тут же испуганно отдёрнула ладонь и оглянулась на Драко.

— Он мёртв… Я знаю, он мёртв!.. Думаешь, он мёртв?

Опустившись на колени рядом с ней, Блейз протянул руку, коснулся головы котёнка и осторожно погладил по спинке до самого хвоста. Малыш не двигался. И, кажется, не дышал.

Забини нервно оглянулся на друзей и встретился взглядом с Маркусом. Так уж сложилось в их компании, что Блейз всегда в первую очередь обращался за помощью именно к нему. Всегда. С тех самых пор, когда они были мальчишками.

Маркус понял, что в этот момент друзья (Гермиона, Тео и все остальные) остро нуждаются в его поддержке, и услышал, как Блейз бормочет:

— Да. Думаю, он мёртв.

В этот момент Грейнджер не выдержала и сорвалась.

— Нет! Он не может умереть. Не может… Пожалуйста, боже, нет! Почему? Почему именно он? Чем провинился этот кроха? Пожалуйста, нет!.. Помогите!.. Кто-нибудь, сделайте хоть что-то!..

Пристроившись на бордюре, Малфой усадил её рядом, обнял и тихо приказал Флинту:

— Найди в доме какую-нибудь тряпку, чтобы завернуть его.

Выбравшись из его объятий, Гермиона быстро стянула с себя коричневый свитер.

— Вот, — пробормотала она сквозь слезы. — Заверните в это.

Маркус расстелил свитер на земле, и вместе с Блейзом они укутали крошечное тельце в ткань, ещё хранящую тепло Грейнджер, а затем Флинт понёс его в дом. По пути друга перехватил Тео и забрал из трясущихся рук свёрток. Проскочив через чёрный ход на кухню, он уложил бедное искалеченное существо на разделочный стол и начал творить заклинание за заклинанием.

«Вся эта суета до ужаса напоминает тот день, когда мы нашли Асторию… — отстранённо подумал Маркус. — Тогда Тео тоже изо всех сил старался спасти её, но всё равно опоздал… Будем надеяться, что у котёнка Гермионы ещё остался хотя бы мизерный шанс выжить».

Флинт как раз старался выбросить горькие воспоминания из затуманенного мозга, когда почувствовал, что его талию обвила сильная рука. Чья она Маркус сообразил, когда увидел стоящего рядом Блейза и обнял друга за плечи.

«Я ведь знал! Знал, что не должен был позволять Гермионе Грейнджер вторгаться в жизни змеёнышей, но теперь слишком поздно что-то менять. Ущерб нанесён: друзья уже отравлены заботой о ней».

Маркус отчётливо понял это, когда привёл её в клуб, чтобы напоить.

Той ночью пьяная в стельку Гермиона призналась, что скоро умрёт. Правда, потом сама же и опровергла собственные слова, однако какая-то неугомонная часть Маркуса до сих пор не давала ему покоя, мучая вопросом:

«Что из того, что она сказала, на самом деле правда?»

В тот же вечер он прямо спросил о её скорой смерти Забини, и Блейз уверенно заявил, что этого быть не может, что друг, скорей всего, просто неправильно понял… Но Флинт чувствовал, что Гермиона не лгала. И вчера его подозрения подтвердились: Забини признался змеёнышам, что отважная маленькая гриффиндорка Гермиона Грейнджер, их «детёныш», умрёт в сентябре, в день своего собственного рождения.

Услышав новость, Маркус онемел. Он не был влюблён в Гермиону в полном смысле этого слова, но всё же любил её. За столь короткий промежуток времени она как-то незаметно пробралась в сердце каждого змеёныша и заняла там особенное место. Блейз, каким-то загадочным, не поддающимся объяснению образом, втрескался в неё той самой, им же самим придуманной и названной «любовью к человеку». Драко начал воспринимать Грейнджер, как нечто большее, чем просто очередную «постельную победу» или бывшего врага. Эдриан всегда заботился о ней. А Тео… Ну… Тео был влюблён в неё. Неизлечимо влюблён. Любому дураку это становилось ясно с первого же взгляда, а Маркуса Флинта никто не назвал бы глупым.

Маркус был человеком простым. Если он кого-то любил, то любил от всей души. Правда, и ненавидел врагов столь же сильно и искренне. Оберегал тех, кому нужна была его защита, и готов был жизнь отдать за всех, кто входил в его немногочисленный близкий круг, который, по сути, являлся, скорей, семейным, чем дружеским. Потому что настоящая семья Маркуса Флинта была разбита и уничтожена давным-давно. Отца, идейного Пожирателя Смерти, убили в финальном сражении у Хогвартса. Мать превратила себя в добровольную затворницу, редко сама покидала дом, ещё реже принимая гостей и друзей у себя. Таким образом, четверо членов клуба «Змеиное логово» (Драко, Блейз, Тео и Эдриан) стали для него больше, чем просто друзьями. По сути они были его настоящей семьёй, практически братьями.

Флинт без тени сомнений отдал бы жизнь за каждого из них. В тесной компании змеёнышей ему отводилась роль старшего брата-защитника. Если Эдриан выполнял функции правой руки, без устали направлявшей членов клуба на путь истинный, то Маркус был рукой левой. Он собирал воедино то, что Пьюси, не доглядев, мог пропустить сквозь пальцы, и грозным тяжёлым кулаком карал тех, кто осмеливался хоть чем-то угрожать их «правой руке».

Ещё в самом начале проекта со списком Флинт посчитал Грейнджер опасной.

Он подозревал, что Гермиона станет ещё одной Асторией Гринграсс, которую когда-то в прошлом членам клуба невольно пришлось принять в свою компанию по нескольким причинам. Во-первых, она с младенчества была обручена с Драко Малфоем (к его огромному огорчению). Во-вторых, она являлась младшей сестрой невесты Маркуса. Однако, с того момента как Астория решила (сознательно и целенаправленно) пролезть в души и отношения змеёнышей, она полностью изменила атмосферу «Змеиного логова». В худшую сторону.

Словно больной щенок она таскалась за их компанией ещё в ту пору, когда они были детьми. Гринграсс безумно любила Малфоя, а он терпеть её не мог. Когда друзья подросли, она превратилась в красивую, жизнерадостную и чертовски сексуальную девушку, но Драко по-прежнему не хотел иметь с ней ничего общего. И оказался прав, потому что крылась в ней какая-то червоточина, дурная, нездоровая тоска, какая-то тьма, намного более мрачная чем обычная депрессия. Тьма, граничащая со злом. В то же время, несмотря на бездонную, засасывающую тоску, она отнюдь не напоминала тихую увядающую лилию и могла быть поразительно жестока, злопамятна, мелочна и завистлива.

Там, где Дафна проявляла лучшие качества милой, прекрасной девушки, Астория часто выказывала чёрствость и подлость. Со стороны могло показаться, что подобные качества превращали её кандидатуру в идеальную пару для Малфоя, что они — две горошины в одном стручке. Однако те, кто на самом деле знал, что из себя представляет Драко Малфой, понимали, что выказываемые им порой подлость, эгоизм, мелочность — всё это напускное, хорошо отрепетированное притворство. Вполне осознанное, обусловленное многолетним опытом, порождённое необходимостью справиться с диктатом Люциуса-отца. В настоящем Драко Малфое (Маркус точно знал это) было гораздо больше человечности. Он мог искренне заботиться о людях. Мог любить их и показывать свою любовь. Иногда ему не хватало уверенности в себе, иногда он боялся чего-нибудь (как и любой другой человек), но делил сомнения и страхи с верными друзьями-змеёнышами.

Астория Гринграсс, так же часто сомневаясь и страшась, напротив, скрывала подобное настроение от всех. Даже от собственной сестры. Когда Дафна, чувствуя неладное, пыталась достучаться, помочь выбраться из засасывающей мрачной бездны, Астория тут же нападала на неё и причиняла боль.

А стоило Гринграсс догадаться, что Тео неравнодушен к ней, она тут же начала грязно использовать его, играя чувствами, и всеми силами пыталась вынудить Драко ревновать.

Глупой безжалостной девкой, вот кем она была.

И, надо сказать, её подлянки чуть не раскололи их крепкое братство навсегда, в результате чего Тео едва не умер, дружба Маркуса и Драко готова была испустить дух, Блейз стал избегать общения, а Эдриан практически разочаровался в жизни.

Когда Пьюси предложил ввести Гермиону в их закрытое общество, Флинт поклялся, что никогда больше не позволит ни одной женщине разорвать хрупкую ткань их дружбы. Но, конечно, Грейнджер оказалась совершенно не похожей на Асторию Гринграсс…

Маркус взял Блейза за руку, и они пошли на улицу, к друзьям, оставив Тео одного.

«Если котёнок выживет, тогда с Гермионой и змеёнышами тоже всё будет хорошо. Все останутся живы и здоровы. Слишком прямолинейно и грубо, конечно, но я так загадал».

Грейнджер всё ещё плакала. Драко обнимал её, гладил по спине, пытаясь успокоить, а она тихо раскачивалась взад-вперёд и время от времени всхлипывала что-то вроде:

— Почему всем приходится умирать такими молодыми? Так нечестно! Просто несправедливо!

Флинт думал так же, только не про котёнка, а про неё.

Он вдруг заметил, что по лицу Драко струятся слёзы, а на одежде Гермионы, на спине, расплывается небольшое пятно. Малфой тоже увидел влажные разводы и с недоумением уставился в небо, как если бы искал там источник упавших капель или ещё что-то подобное. Странная картина, развернувшаяся перед Маркусом была настолько же грустна, сколь и комична. Он хотел подсказать, что во всём виноваты слёзы, текущие из глаз друга, но не произнёс ни слова: Драко — достаточно умный человек и сам всё поймёт в конце концов.

И правда, несколько секунд спустя именно это и случилось: Малфой осознал, что в небе ни облачка (а значит, не дождь виноват в постигшей их сырости), рядом только Гермиона (а она не могла забрызгать слезами собственную спину). Только тут Драко почувствовал, что со щеками что-то не так. Потрогав их, он увидел на пальцах влагу и, казалось, пришёл в полное смятение.

«Драко Малфой плачет!», — поразился Флинт, пытаясь скрыть улыбку, и тоже глянул вверх, правда, только затем, чтобы увериться: небо не собирается рухнуть им на головы (и, нет, оно оставалось на месте).

Пока никто не пришёл в себя, Маркус снова бросился в дом.

Полный раскаяния, Пьюси опустился на корточки рядом с друзьями.

— Гермиона, мне так жаль…

— Это несчастный случай, Эдриан. Ты же не хотел убивать его. Я знаю… Просто не могу поверить, что он мёртв.

Она не перестала плакать, но обняла его.

— Давай её сюда, — предложил Блейз.

Эдриан попытался поднять Гермиону, но пошатнулся.

— Нога болит, — солгал он, пытаясь оправдаться.

Правда заключалась в том, что Пьюси переполняли боль и скорбь: он снова стал причиной слёз Гермионы Грейнджер, и правда эта ранила его сердце словно обоюдоострый нож.

Разомкнув объятья и почти оттолкнув Гермиону от себя, он встал, решив скрыться в доме.

Блейз занял его место. Опустившись на колено, он аккуратно взял девушку на руки и, словно пушинку, подняв, понёс её в дом.

Стоило ему перешагнуть порог, как он ошарашенно застыл: в гостиной стояли Тео и Маркус, и у Флинта в руках копошился вполне себе живой коричневый котёнок.

— Гермиона, — дрогнув голосом, промямлил Блейз, — мне кажется, тебе стоит поднять голову и взглянуть…

Она так и сделала.

— Пол? — тихо спросила, ещё не веря собственным глазам.

— Она бредит. Зовет кого-то по имени Пол, — обеспокоился Забини.

— Кто это, Пол? — улыбаясь, спросил Маркус.

— Мой кот… Он жив?!

Гермиона вывернулась из рук Блейза, подбежала к Флинту, и тот, продолжая улыбаться, осторожно передал малыша ей в руки.

— Ну, как бы его ни звали на данный момент, Теодор исцелил его. Котёнок приоткрыл милые зелёные глазки и попытался вдохнуть, Тео произнёс над ним несколько целительских заклинаний, и… Мы как раз собирались отнести его тебе.

Подошедший Драко предложил:

— Это глупое животное стоит назвать предельно просто: «Кот, которому одного имени недостаточно».

Крепко прижимая котёнка к груди, Гермиона уставилась в карие глаза Тео.

— Почему ты так и не стал целителем? У тебя от природы удивительный талант. Ты исцелил мою руку, ты чувствителен к людской боли… Ну, ладно… Не обращай внимания… Просто спасибо! Спасибо…

Кивнув, Теодор протянул руку и, коснувшись её щеки, смахнул последнюю слезу подушечкой большого пальца.

Гермиона счастливо рассмеялась.

— Мерлин мой, я же, наверное, целое море сегодня выплакала?

Маркус, похлопав ладонью по плечу Малфоя, стоявшего вместе с ним в дверях, весело подхватил:

— Не ты одна.

Драко быстрым движение стёр остатки слёз с лица.

— Вот ещё! Я не плакал! Начинался дождь! Это просто капли дождевой воды!

Маркус демонстративно перевёл взгляд с него на окна гостиной.

— Так на улице вроде ж солнце сияет!

— Ну… Дождевые облака движутся очень быстро… — на ходу сочинял порозовевший Малфой. — А может, у меня глазная инфекция! Вам такое в голову не приходило? Может быть, вы смеётесь надо мной, а я в эту самую секунду слепну. Вот как вы себя будете чувствовать после этого?

— Как если бы ты на самом деле плакал, а мы тебя дразнили? — серьёзно ответил Блейз.

Драко от отчаяния даже ногой топнул.

— Малфои не плачут, Мерлин вас раздери! Особенно из-за каких-то грёбаных котят! Да они мне даже не нравятся! Вы ещё скажите, что я люблю кроликов и цветочки… или ещё что-нибудь настолько же слащаво-рвотное!

— Точно, точно! — подал с лестницы голос Эдриан. — Малфои ненавидят кроликов и цветы и не плачут из-за котят. Но из-за друзей вполне могли бы!

— И они ненавидят розовый цвет! — добавил Блейз. — Питают отвращение ко всему розовому, пушистому и тёплому, — и, ехидно ухмыльнувшись, добавил: — Но плачут из-за друзей.

— Да. И они действительно ненавидят магглов и магглорождённых. А уж грязнокровок с густыми волосами тем более, — поддела Гермиона, весело глядя на Драко. — Но из-за друзей могут заплакать.

Малфой топнул ногой ещё сильней.

— К вашему сведению, мы на самом деле не любим розовый цвет, кроликов едим на обед, котят — на ужин, вытаптываем цветы при каждом удобном случае, и мы действительно, действительно ненавидим магглов и магглорождённых, а особенно грязнокровок с торчащими в разные стороны волосами и милыми веснушками на носу!

Он уже ринулся выскочить из комнаты, но вдруг вернулся, испытующе оглядел всех и строго сказал:

— Хорошо… Иногда, время от времени, когда кому-то, кого мы любим, больно и плохо, мы можем пролить одну-две случайные слезинки… Но я вам этого не говорил, — подмигнув Гермионе, он прошёл к бару, где налил себе порцию виски.

Потёршись носом о влажный нос котёнка, Гермиона опустила его на пол и, направившись к Драко, села рядом с ним на один из длинных белых диванов. Блейз пристроился там же, но с другого края.

Маркус разместился на диване, стоящем напротив, рядом с ним на подлокотник опустился Тео, а Эдриан остался стоять возле дверного проема.

Когда все уселись, Блейз заявил:

— Поскольку мы всё-равно собрались здесь и сейчас, почему бы не объявить сегодняшнюю встречу нашим еженедельным сбором клуба змеёнышей? Хочу начать заседание с вопроса: когда каждый из вас последний раз плакал?

— Пять секунд назад, — засмеялась Гермиона. — Мы оба, верно, Драко?

Блейз обнял её за шею и притянул к себе.

— Наша мисс Дырявая Лейка не считается.

Все молчали и, честно признаться, выглядели довольно смущенно. Но Забини не отступал:

— Ну же, джентльмены, не стоит скромничать и отмалчиваться. Я задал вопрос, это заседание клуба змеёнышей, так что вы обязаны отвечать.

Вдруг Гермиона несколько раз возбуждённо подпрыгнула на диване.

— Подождите минуту, подождите минуту, ПОДОЖДИТЕ МИНУТУ! Ты серьёзно? Это заседание? И я здесь? — она всплеснула руками. — На настоящем заседании клуба «Змеиное логово»? Классно!

— Да, — улыбнулся Блейз. — Думаю, после всего, что случилось, ты заслужила это право. Я собрал всех, когда Эдриан отправился за мотоциклом. По списку я следующий, кто должен помочь тебе с выполнением задач, что я и собираюсь сделать. Я надеюсь, что ты поприсутствуешь на заседании клуба змеёнышей и станешь одной из нас.

Эдриан медленно подошёл к камину и уселся на плиту перед ним.

— Блейз, твоё предложение необоснованно. Во-первых, Гермиона не соответствует двум первым и основным требованиям нашего клуба: она не мужчина и не училась на факультете Слизерин. Так что, даже если сегодняшнюю встречу ещё можно, пусть и с натяжкой, назвать заседанием клуба, у Грейнджер всё равно не получится стать одной из нас.

Гермиона надулась.

— Так не честно, Пьюси! Подумать только, а я ведь только что простила тебе убийство моего кота!