ГЛАВА 12. ОСТАНЬСЯ



Сентябрь 2103

Я научился думать о себе. Работать над машинами, делать свою работу – ведь все-таки у меня была работа, были обязательства. Но это всегда было чертовски трудно. Каким-то образом я постоянно умудрялся рушить собственный душевный покой. Может, это старая привычка? Или мазохистская любовь к боли?
А может, я просто законченный кретин? Похоже, все сразу.
Да какая разница? Результат-то все равно один. Они зовут – и я мчусь на помощь, как натасканный сторожевой пес и верный слуга в одном флаконе.
И мне не горько. Все дело в том, что когда речь заходила о Белле – я становился совершенным слабаком и хватался за любой повод увидеть ее.
Даже если это причиняло мне боль. Даже если служило напоминанием, как я оказался в таком положении и какая цепочка событий привела меня к сегодняшнему моменту.
Я никогда не забывал о том, кто я и где мое место, как и то, что я окружен вампирами – которые никогда не спят, высасывают досуха лесных зверушек и, мать их, воняют… и все-таки…

…все-таки мне не горько.

Белла уравновешивала все это. Но не только она стала человеком.
Ее чертов муж, одержимый жаждой контроля, уже дышал – дышал по-настоящему, потому что воздухему жизненно необходим, а потому что нужно притворяться человеком. И видит бог – меня уже тошнило от постоянного притворства, которому я не мог положить конец, даже если бы захотел и категорично заявил, что с меня хватит. Все для нее, верно?
И да, мне не горько.

Затвор цилиндра отскочил, и пружина толкнула отдачей в плечо. Дерьмо! Да что со мной сегодня? Я же дал себе слово положить конец этим шарадам – от которых мне, конечно же, не горько, – и для начала дать ей свободно дышать. Да и мне самому не помешает немного покоя. Сроки поджимали, а машина, над которой я работал, сама себя не починит. Но почему я никак не мог сосредоточиться?
Откуда это непреодолимое желание отыскать Беллу и убедиться, что она в порядке? Все было хуже, чем обычно.
Да, я знал, что к этому моменту ее муж уже, скорее всего, осчастливил своим присутствием мир живых, и – пора признать – сейчас у них там сплошное семейное воссоединение, улыбки и… то, о чем я предпочитал не думать, чтобы окончательно не потерять контроль над собой. Почти. Но я держал себя в руках.
Даже если мне хотелось просто…
Я слепо смотрел на полуразобранный двигатель, силясь сделать вдох.
Должно было быть легко. Но не было. После всех этих лет я должен был оставить это позади. Но не смог. Я не должен был хотеть ее. Но хотел. Мое сердце не должно было пропускать удар, когда она улыбалась или смеялась, или когда она смущенно утыкалась взглядом в пол, когда ловила себя на том, что смотрит на меня так, как мне хотелось бы больше всего на свете. Я хотел перестать думать о ней.

Но не мог.
…и мне не горько.

– Да пошло оно! – продолжая сыпать проклятиями, я принялся убирать инструменты на место. Все равно невозможно работать, когда в мозгу мерцает неоновая надпись «иди к ней иди к ней идикнейидикнейидикней»….
Почему бы не уступить и не устроить себе еще один сеанс пыток?
Обещания… Что ж, я был всегда верен слову, данному кому-то другому, но когда речь заходила об обещаниях, данных самому себе, я превращался в самого лживого ублюдка в истории.
Чем ближе я подходил к их милому домику, тем хуже мне становилось. Я был похож на наркомана, который вот-вот получит новую дозу и готовится растянуть ее как можно дольше и насладиться сполна, зная, что запасы ограничены.

Дернув дверь, я невольно ощутил, как сжимается от предвкушения грудь.
– Белла?
– На кухне!

Разувшись, я двинулся по коридору. Боооже, а накрыло-то меня всерьез.
Меня тащило, как на аркане.
И если хорошо подумать, – дошло до меня только сейчас – это было очень похоже на ту неудержимую тягу, которую я чувствовал, когда…
Матерь всего святого и божественного!...
Это не по-настоящему.
Но было поздно.
Я не мог остановиться.
Или повернуть назад.

Обернувшись, Белла одарила меня ослепительной улыбкой, и я не успел ни подготовиться, ни как-либо защититься, прежде чем мое тело пробило вспышкой, низвергая меня до состояния полного подчинения.
Мир изменился, разлетелся на куски, когда внутри меня что-то двинулось, и я… я просто перестал существовать.
Кровь огненным потоком хлынула по венам, зарокотала в ушах, словно волны, бьющиеся о скалы, и сквозь этот шум пробивался только ее голос.
– …пытаюсь найти миксер, но… - сосредоточенное кряхтение и восклицание. – Вот он! – грохот – Ой нет… черт!...
Она появляется снова, поставив что-то на стол перед собой.
– Сегодня, мой друг, мы тебя опробуем, – я смотрел на нее, не в силах отвести взгляд от ее прекрасных глаз, которые она наконец подняла на меня. Я так попал…

Она несколько смущенно опустила глаза:
– Ну да, я немного взволнована готовкой.
«Приди в себя!» – вопил голос в моей голове.
– Если бы я знала, что ты придешь, я бы напрягла тебя готовкой пюре.
Она всмотрелась в мое лицо и прищурила глаза.
Боже, она была такой красивой, что я готов был расплакаться, как ребенок, от невозможности контролировать себя.
– Что-то не так? – спросила она. И неудивительно, ведь я пялился на нее, как идиот.
Я должен был ответить. Но я словно онемел. Я боялся, что не смогу произнести и слова из-за кома, стоящего в горле, поэтому просто прокашлялся.
– Ммм… нет, – с трудом выдавил я. Взять себя в руки? Да уж, отличная работа. Я не задыхался, но был пугающе близок к этому и едва мог понимать, что говорю. – Я просто… Приятно видеть тебя такой... «и еще я влюблен в тебя, я так люблю тебя, а ты мне не принадлежишь» - … такой счастливой.
Я мысленно огрел себя дубиной.
– Оооу, Джейк… – она направилась ко мне, а на меня накатил приступ паники.

«Не трогай меня, не обнимай меня, не…»

Ее тонкие изящные руки обвились вокруг моей талии, и мне показалось, что я сейчас сорвусь. Здесь и сейчас. Ее тепло окутывало меня, и мое глупое сердце сорвалось в какой-то бешеный галоп, когда я обнял ее, прижимая к своей груди.
– Эй, я скучала по тебе,– ее шепот будто втекал в мои вены, и мне нестерпимо хотелось прижать ее теснее. Черт возьми, я сейчас разревусь. Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Держи себя в руках, держи…
Блять!
– Я тоже скучал по тебе, милая,– прошептал я, едва слыша сам себя.
А она меня слышала. Боже, я такая девчонка. Выдайте мне балетную пачку, колготки и розовые ленточки.
– Что такое? – снова спросила она, и мне пришлось прикусить язык так сильно, что я почувствовал вкус крови.
«Я только что запеча...»
«Заткнись заткнись заткнись!»
– Я только… я только хотел тебя проведать.
«Хороший мальчик. Видишь? Ничего сложного. Ты можешь это сделать. Уж лучше тебе это сделать, иначе ты только все изгадишь».

Мое внутреннее Я так и напрашивалось на новую пытку, но я не мог и не собирался говорить Белле, что запечатлился с ней. Я должен все обдумать, но этот план был полным отстоем – меня переполняли чувства. Но я не мог ничего ей сказать.
Это просто разрывало меня изнутри, но я должен перестать думать и быть тем, кто ей нужен. Пошло оно все!

А потом ее маленькая ручка коснулась моей щеки, вынуждая посмотреть на нее. Несмотря на то, что в моих глазах стояли слезы, и она поняла бы, что что-то не так.
– Джейкоб, – прошептала она, – что случилось?
Случилось. Ничего не случилось, хотя могло бы… совершенно идеально.
Должно было случиться. Это было бы так правильно. Блять.
Я попытался улыбнуться, хотя совершенно не чувствовал радости.
Я решил взять быка за рога до того, как окончательно потеряю контроль.
Поздно, тормоз. Господи.
– Ты же знаешь, что я люблю тебя, да? – начал я.

В глубине ее больших карих глаз таилось все то, чего я так страстно желал и чего никогда не мог получить. Но у нее был я.
И грустно глядя на меня, она повторила то, что я и так знал:
–Да. И я тоже люблю тебя, Джейк. Ты же знаешь, просто я… – я мягко накрыл ее губы пальцами, заставляя замолчать. Вот всегда ей нужно… Я решительно продолжил, зная, что нужно с этим покончить.
– И ты знаешь, что больше всего на свете я хочу, чтобы ты была счастлива? – я не убирал пальцы от ее губ, не позволяя сказать что-то, что разобьет меня на осколки. Она кивнула. –Что бы это ни значило, – мне приходилось прикладывать усилия, чтобы удержать внутри все то, что было готово сорваться с моего языка. – Я всегда буду стремиться к этому. У тебя всегда есть я – каждую секунду, когда бы я тебе ни понадобился. Ты мой лучший друг, Беллз.

Вот и все. Я сказал это. Это мой выбор. Должен им быть.
Ты заблуждаешься.

В ее глазах заблестели слезы, и мне пришлось изо всех сил бороться с собой. Бороться, бороться и бороться. И не был конца этой борьбе.
Я обхватил ее лицо ладонями.
Больше всего на свете мне хотелось поцеловать ее, но я не мог, и это было ужасно. Она тоже хотела этого, я знал, что хотела – и от этого становилось только хуже.
Вместо этого я наклонился и коснулся губами ее лба. У нее на секунду перехватило дыхание – еле слышно, другой бы и не заметил.
Но не я, потому что для меня всегда было так очевидно то, что она упорно отказывалась понимать.
– Ты мой лучший друг, Джейкоб, – сказала она.
Все во мне восставало против происходящего. Но ведь я так чертовски хорош во вранье. У меня было целое столетие практики.
– Да, – согласился я, снова усмехаясь. – Знаю.

Я подмигнул ей и оперся о стол. Мне требовалось физически дистанцироваться от нее, прежде чем я совершу какую-нибудь глупость. У меня не было сил выносить это – хотеть и не иметь права прикоснуться. – Итак, тебе нужна помощь?
Белла рассмеялась, глядя на выражение моего лица. Вероятно, я не настолько успешно взял себя в руки, как мне казалось. Раздался писк таймера, и я едва не выскочил из своей кожи от неожиданности. Она включила духовку и обернулась ко мне с легкой усмешкой.
– Можешь вытащить рыбу из духовки, – предложила она. – А я пока как следует взобью это пюре.
Я не собирался отказываться.
– Без проблем.
Сказать ей «нет», вероятно, будет равноценно самоубийству. Я надеялся, мне никогда не придется это проверить. Она включила миксер, пока я вынимал рыбу.

Меня не удивило то, как быстро я включился в роль ее лучшего друга, ведь именно в этом она сейчас и нуждалась, даже если не этого на самом деле хотела.
Мы болтали ни о чем, я шутил, подкалывал Блонди – по крайней мере, это меня порадовало, терпеть не могу ее сияющую королевскую задницу! – и все было почти как раньше. Почти. Но не совсем.
Благодаря запечатлению, я был настроен на нее гораздо точнее, чем раньше.
Я ощущал ее все ее эмоции, тогда как раньше просто считывал их с ее такого открытого и такого прекрасного лица.
Белла была увлечена готовкой, а я тем временем продвигался по своему персональному аду. Не так уж много времени прошло с последнего визита.
Судьба, злой рок, или некая иная сила, управляющая моей жизнью, очевидно, решила, что мне не помешает еще один пинок.
Не знай я наверняка, предположил бы, что кто-то сидит на облаке с лупой и поджигает мне пятки веселья ради.

И мне не горько. Я ведь не жалуюсь.

Итак, она готовила ужин для своего уже-не-блестяшки-мужа, а я решил тащиться следом, чтобы составить ей компанию. Я пытался убедить себя, что дело в ее умении находить неприятности на задницу, а мы в глуши на Аляске как-никак.
С ее везением – хотя у нее и не было своего садиста-наблюдателя на облаке, не то чтобы я жаловался – на нее нападет медведь или упадет дерево.
Она снова хрупкий человечек, и это здорово.
А затем Белла внезапно вспомнила о грузовичке, который я отремонтировал для нее, и заставила мой самоконтроль затрещать по швам, бросившись мне на шею так, словно я был подарком всей ее жизни.
А я тем временем размышлял над тем, сколько еще смогу выдержать, прежде чем начну откровенно материть всю иронию происходящего.
Чем больше времени я проводил с ней, тем труднее было держать все в себе.
А когда она принялась изливать на меня всю глубину своих дружеских чувств, мне пришлось считать до десяти и нести всякий бред, лишь бы не ляпнуть то, что так и рвалось с языка.
Она шла так медленно, но чем скорее мы доберемся до места, тем лучше.
Чтобы снизить риск своего словесного поноса, я подхватил ее на руки и быстро понес к дому. Стоит признать, прижимать ее к себе – был не самый умный ход, особенно сейчас, когда я мог почувствовать, как удобно ей в моих руках.
Ты принадлежишь мне, Беллз, почему же ты никак не хочешь это увидеть?

– Джейк?
От того, как она это сказала, что-то сжалось в моей груди.
– Да?
Я ждал. Ждал, пока мои легкие, казалось, отказываются вбирать в себя кислород.
Ее взгляд бегал по сторонам, словно она искала, за что зацепиться, или просто не могла смотреть мне в глаза, говоря то, что хотела сказать.
– Знаешь, я никогда не была ярким приверженцем брака. В основном, из-за Чарли и Рене, но не только. Мне кажется, в половине случаев люди женятся лишь потому, что это тот логический шаг, которого все от них ожидают. Вроде это часть какой-то игры, подсовываемой обществом: повесить на стену милый семейный портрет, чтобы было что показывать внукам. Но дело в том, Джейк, что брак – это обещание. Обещание, которое ты даешь не только перед богом, но и перед своей семьей, - чтить и любить человека, пока вас не разлучит смерть.

Что ж, не думаю, что у нас получился бы подходящий портрет, ведь после свадьбы я не смог бы выпустить тебя из рук хоть на мгновение.
Так что у платья не было бы ни одного шанса уцелеть.
Хотя твои попытки объяснить, почему на фото ты такая раскрасневшаяся и в порванном платье, положили бы начало дивной семейной истории.
Но ты не моя… даже если хочешь этого. И это полный отстой.
Иди дальше, просто иди дальше.

– Ты можешь злиться на меня, потому что знаешь, что я люблю тебя, не меньше, чем я люблю Эдварда, но, Джейк, я дала слово, я обещала. И может, я была неправа, может, у меня ничего не выйдет – черт возьми, может, я была слишком молода, чтобы понимать, что делаю! – но, в конце концов, я подошла к алтарю, произнесла свою клятву и пообещала любить и чтить его, пока смерть не разлучит нас. Я не могу просто уйти. Я должна попытаться. А самая печальная часть в том, что за этот век где-то по пути я потерялась и так никогда и не сделала того, что обещала.

Черт возьми, да, я злюсь на тебя!
Ты потеряла и меня где-то между «не меньше, чем люблю Эдварда» и своим «пока смерть не разлучит нас»!
Мне хочется заорать на тебя, встряхнуть, заставить увидеть в этом хоть какой-то смысл. Но я не могу, потому что должен быть твоим другом… и это тоже полный отстой.
Если возможно, если это вообще возможно, я бы хотел знать, как заставить ее замолчать, прежде чем я на хрен потеряю рассудок. Как долго еще я смогу прокручивать это все в голове и не делать?
– Бэллз… – это все, что я смог выдавить. Она вытерла мокрые щеки, пока я молился всем богам дать мне силы и терпение сохранить рассудок и пройти через это.
– Я действительно была мертва, Джейк, но сейчас я жива. Я здесь, я чувствую и люблю, и мне больно при мысли, что ты так боролся за меня – как и Эдвард, – пока я… я просто плыла по течению. Я не хочу быть одной из тех людей, которые затевают это все ради портрета на стене, Джейк, не хочу. Я лучше всего этого, я могу лучше, и так и сделаю.
– Белла, милая, я понимаю. Ты не обязана что-то мне объяснять, потому что я и так все понимаю. Понимаю. Только…
Не имеет смысла что-то объяснять, когда инстинкт, подстегиваемый запечатлением, говорит мне, что тебе нужен лишь друг, и у меня нет никакого выбора – блять! Мне едва хватало сил не сказать это вслух,
– … будь счастлива, хорошо? Это все, чего я хочу. Если для тебя это значит быть с ним, пусть будет так. Я просто…. не могу видеть, когда тебе больно, Беллз, просто не могу. Это убивает меня.
И будто мне еще мало досталось, она снова обняла меня.
– Будет лучше, Джейк. Однажды все станет лучше.

Я держал ее в своих руках, мысленно проговаривая пылкую и безумную тираду о том, как же это, блять, нечестно. У меня не было сил бороться с этим.
Я уткнулся носом в ее шею, пока она проворачивала нож в моем сердце.
– Я хочу, чтобы ты тоже был счастлив, правда.
– Я так люблю тебя, Белла, я… черт… - я был готов умолять. Я был близок к помешательству, это было слишком. – Дай мне минуту, Беллз, ладно… я просто… – по телу пробежала дрожь, пока я пытался взять себя в руки. – Господи… все хорошо…
– Джейк, – мягко окликнула она.
Я сделал глубокий вдох. Шоу должно продолжаться.
– Да, я в порядке.

Не желая сдаваться, я продолжал бороться – ради нее, всегда ради нее, но сейчас и ради себя самого – до того момента, пока она не скрылась за дверью лаборатории, направившись продолжать свое собственное шоу, о котором, в отличие от меня, даже не имела представления. Пока.
Трудно сказать, насколько она поверила мне, но я направил все силы своего рассудка, чтобы не позволить ничему недозволенному сорваться с моего языка. Чтобы беседа оставалась легкой, чтобы она не сказала что не только хочет, чтобы я был счастлив, но чтобы я нашел кого-то, кто будет любить меня, как я того заслуживаю – она не могла знать, какую власть имела надо мной сейчас.

Это мой чертов выбор. Не ее. Не запечатление. Мой гребанный выбор.
Я знал ее слишком хорошо, чтобы знать все дерьмо, которое она может устроить, лишь бы скрыть то, что на самом деле чувствует и дать самой себе надежду найти того, кто не заставит ее постоянно ощущать себя виноватой.
Она не должна была знать об этом. Я буду полным кретином, если проболтаюсь.
В этом не будет ее вины – я бы никогда не смог винить ее в чем бы то ни было.
Я любил ее и не мог долго на нее злиться, но сказать ей не мог.
Это лишь подстегнет ее безумную тягу к мученичеству и вынудит ее сознательно отослать меня.
Нет, если я уйду – это будет моим решением. Моим выбором.
Темный безумный смех стал зарождаться в моей груди.
Какой. Блядь. Выбор. У меня. Когда-либо. Был?

Если бы у меня был выбор, я бы не боролся, как одержимый, последнюю сотню лет с тем, чтобы исключить любую возможность отношений с ее дочерью.
Если бы у меня было хоть какое-то подобие выбора, меня бы здесь вообще не было. Любой вариант, который у меня когда-либо был, служил лишь издевательским напоминанием о том, чего у меня никогда не будет.
Боже упаси, чтобы у Джейкоба Блэка появился выбор?..

– Гребанное столетие, вашу мать! Столетие? Какого черта?! – заорал я изо всех сил и замер, тяжело дыша, пытаясь удержать бешеную ярость, от которой по позвоночнику пробежалась волна жара. Нет.
Если и была хоть какая-то, единственная, блять, вещь, которую я мог держать под контролем, так это волк. Но было уже слишком….
Всегда слишком много всего, черт подери. И у меня не было сил удержать его.

Свирепое рычание заклокотало в моем горле, и одежда упала на землю бесформенной кучей обрывков. Когти впились в промерзшую землю, и я рванул в лес, сметая все на своем пути.
Я мчался все быстрее и быстрее, напрягая все силы своего тела.
Мой безумный полет сопровождал хруст выворачиваемых молодых деревец, заглушаемый пульсацией крови в моих венах – и этот дивный звук куда лучше выплескивал все, что накопилось в моей душе, чем все слова, которые я мог бы найти…

… и мне совсем не горько…



Три недели спустя…

Солнце, зависшее в прозрачном голубом небе, щедро дарило замерзшей тундре свои лучи, легкий ветерок взъерошил шерсть, когда я, потянувшись, выбрался из убежища, где укрылся несколько часов назад. Зевнув, я окинул взглядом раскинувшееся передо мной пространство.
Я был голоден. Чертовски голоден.
Еще раз потянувшись, я встряхнулся, пытаясь окончательно проснуться.
Я не имел представления, где нахожусь, и это не слишком меня беспокоило.
Острый слух и обоняние давали мне всю нужную информацию: неподалеку еда и вода.
А между ними – мили и мили простора, простирающиеся под моими лапами.
Иногда я останавливался, желая впитать этот суровый северный пейзаж, раскинувшийся шире, чем я мог видеть. Животных в это время было немного – грызуны, волки, лисы, медведи, олени – немного, но они были.
Моя единственная компания. Единственная компания, которая мне нужна.
Несколько дней назад я пересекся с настоящей волчьей стаей, которая при виде меня настороженно замерла, а их вожак чуть прижался к земле в настороженной и агрессивной манере, готовясь принять бой за свою стаю.

До меня дошло в тот момент, что для них я некий каприз природы, угроза, которой нужно опасаться. Я взлаял от смеха.
Если бы я говорил на их языке, я бы сказал, что не желаю им вреда.
Но я лишь вывалил язык и, пожав плечами, повернулся, чтобы уйти.
Оглянувшись напоследок, я наткнулся на удивленные взгляды, словно говорящие: ты же должен сражаться с нами, какого черта ты уходишь?
Будь это любое другое животное – скажем, медведь – я бы не обратил на это внимания, но в этот момент я ощутил некий покой.
Здесь все так просто, они живут по простым правилам: ешь или будешь съеденным. Сделай или умри. Но большинство просто жило своей жизнью, не лезло в жизнь других, пока мать-природа не решала, что их численность чересчур возросла.

Никто не ставил под вопрос их образ жизни, не пытался ее изменить и не вмешивался в нее, не считая хиппи, которые таскались за животными с места на место, изучая их повадки.
Мне случалось сталкиваться с ними. Как и с животными с бирками.
Почуяв запах человека, я, повинуясь инстинкту, бежал со всех ног в противоположном направлении. Ведь я и сам животное, разве не так?
Ведь это меня не беспокоило. Ведь это не имело никакого значения.
Ведь это не испоганило мою жизнь до неузнаваемости и не нарушало ничьих планов. У меня нет никого, кто зависел бы от меня или нуждался во мне.
У меня есть лишь я сам и никого больше. Я и этот покой. Наконец-то я нашел покой.

Не считая тех случаев, когда Ли решала вторгнуться в мою голову и заполнить ее образами, из-за которых в памяти всплывало все, что я так старался забыть.
Хотя она не доставала меня вот уже – я задумался, пытаясь сосчитать рассветы и закаты – два дня? Три?
Впрочем, долго это не продлится. В этом я был уверен.
Я давно перестал питать на этот счет какие-то иллюзии.
Мне пришлось проделать путь в несколько миль, прежде чем я нашел то, что искал, и стоило мне отпустить свой разум и отдать его под контроль волку, все произошло так просто и естественно.
Все, что было Джейкобом Блэком ушло за кулисы. На сцену вышел волк.
Мышцы напряглись, туго перекатываясь под заросшей густой шерстью кожей, когда я, прижался к земле, готовясь к прыжку….
Ням-ням.

…я прыгнул, сбивая с ног жертву, у которой не было ни единого шанса, и сжал зубы на ее шее, без труда вырывая горло.
Где-то в сознании забрезжило чувство дискомфорта, но я предпочел его проигнорировать. Оно было не моим, оно – ее.
Это ее проблема, если ей захотелось ошиваться поблизости, когда я ем.
«Может, ты отправишься домой и съешь что-то, что не понадобится потом хоронить?»
«А я дома», - удовлетворенно подумал я без тени сомнений.
«Мне кажется, ты скрываешься. Ты не думал о том, чтобы решить свои проблемы вместо того, чтобы убегать от них?»
«Здесь нечего решать – по факту, запечатление дало мне шанс сорваться с крючка, так что я раскланиваюсь».
«О да, я вижу, как тебе это удается. А разве не Джейкоб Блэк так презирал запечатление. Помнится, я как-то спрашивала его, хочет ли запечатлиться с кем-то. Слова «черт побери, нет!» ничего не напоминают? Нет? Если я больше не говорю с этим человеком, то, блять, как насчет того, чтобы мы спели дуэтом «аллилуйя»?
Я ощутил ее насмешливое удовлетворение, когда я выронил свою добычу и направился прочь. Желудок запротестовал. Господи, вот же язвительная сучка! «Торчишь в моей голове и до сих пор ничего не поняла?»
«Не поняла что, Джейкоб? Что конкретно запечатление говорит тебе?»
«Если ты не заметила, Ли, меня уже заебало быть понимающим и всепрощающим, и рассыпающим вокруг Беллы и Эдди конфетти и розовые лепестки! Меня уже блевать тянет! Я, блять, больше не могу. Буквально. Не мо-гу!»
«Да?»
Срань господня. Нет, она точно вылезла из какой-то норы. Не просто «йачиво-та нипанимаю»-тупая, а совершенно и окончательно ограниченная типа «я-не-хочу-ничего-понимать-у-меня-давно-не-было-секса-и-мне-хочется-выместить-это-на-всем-человечестве».
«Это ты чувствуешь? Всю любовь и безграничное принятие Беллы и всех ее решений? Ее решений. Гос-споди…»
«У меня же теперь прямая связь с ее психопатией – благодаря этому долбанному фокус-покусу с запечатлением – которое диктует мне, во имя всего святого, что ей нужно. ДРУГ! Это ты понимаешь? Или мне нужно арендовать рекламный щит и напечатать это на нем метровыми буквами? А может, я даже пойду на особые меры – добавлю неоновых огней и, может, немного темы динозаврика Барни, знаешь – я принялся мысленно напевать надоедливую детскую песенку – «я люблю тебя, ты любишь меня, мы одна большая, блять, счастливая семья!»
«Ты закончил?»

«А еще я могу заказать для тебя книжку с объемными картинками или мозаику. Еще пойдут кроссворды и парочка ребусов – ну знаешь, чтобы у тебя мозг, наконец, заработал».
«Не надо. По-моему, я поняла».
«Черт, Ли еще более толстокожая, чем прародители Барни».
«На самом деле, одна вещь мне по-прежнему неясна. Я постоянно получаю противоречивые сигналы. То ты весь такой: «запечатление дало мне шанс сорваться с крючка» - спародировала она. - А потом ты становишься саркастичным козлом и начинаешь брызгать желчью. Мне кажется, ты не очень хорошо с этим справляешься».
«Ладно, Капитан-блять-Очевидность, осияй же меня светочем своей мудрости. Хотя мне плевать. Мне действительно плевать. Абсолютно. Это пустая трата времени. Чем раньше я вернусь к своему обеду, тем лучше».
«Да уж, поразительный прогресс, Джейкоб. Поделись именем психотерапевта? Хромой медведь Пит? Или та белка Пуки? Постой… Пуки ведь скончалась на прошлой неделе, не так ли? Мне кажется, все то дерьмо, которое ты вывалил на нее на прошлом сеансе, стало для нее последней каплей».
На самом деле она смеялась до упаду, когда я рассказал ей о психических проблемах местной звезды комиков. И эта звезда могла бы не быть такой сукой, а проявить уважение к моему покойному другу, ведь бедняжка лопнула со смеху.
Ли просто проигнорировала мой язвительный ответ.
«Я все знаю о тебе и твоих проблемах, Джейкоб, и я думаю…»
«Это многое объясняет», - мысленно огрызнулся я.
«Прекрати скулить, щенок, и заткнись».

Ее смешок, эхом пронесшийся в моей голове, был темным и безрадостным. А за ним последовала картинка, от которой кровь застыла в моих жилах.
Белла, на коленях, строящая снежную крепость с Несси и Эмбри.
«А где же муж, которому она так клялась в верности?»
«В Анкоридже, с Доком и его женой. Присматривают домик».
«Они собираются жить вместе? Мне казалось Белла и ее говнюк хотели поселиться отдельно?»
«Они уже купили дом в Анкоридже, но она отказывается уезжать. Она ждет, когда ты вернешься домой, Джейкоб».
Мое глупое сердце пропустило удар. Потому что я скучал по ней или запечатление так радовалось, что «лучший друг» так нуждается в нас?
Я не знал ответ на этот вопрос. Как я мог его знать? Но я не мог отрицать чувство удовлетворения, которое испытал при мысли о том, что Эдди сейчас, должно быть, в полном восторге, ведь его верная жена не может перестать думать обо мне.
«Вот же горе на мою голову. Знаешь, Джейкоб, ты прав, это наша работа – наступать на твою больную мозоль. Вся гребанная Вселенная работает лишь ради того, чтобы сделать тебя несчастным. Подумаешь, ты взрослый мужчина, способный идти вперед, расти и, в конце концов, менять обстоятельства. Не-ет. Мы хотим, чтобы ты страдал. Мы, блять, упиваемся этим. И ты нам это позволяешь, да будет так».
«Да пошла ты».
Ли даже с мысли не сбилась.
«Очевидно, борьба с волком не идет тебе на пользу. Черт, ты торчишь в глуши и разговариваешь с белками, Джейкоб! Гребанной белкой по имени Пуки! Ты скрываешься неделями! Волком! Он победит, Джейкоб, независимо от того, понимаешь ты это своей тупой башкой или не понимаешь, принимаешь или не принимаешь».

Я повернул морду к убитому оленю. Бог мой, который час? Кто-то заказывал филе, не прожаренное, с кровью?
«Знаешь, для того, кто так одержим свободой выбора, ты совершенно слеп к тому простому факту, что у тебя их полно. Более того, все варианты, какие ты можешь выбрать, пялятся прямо в твое гребанное лицо!»
«Да что ты? Так поделись со мной, Йода».
«Попытайся заглянуть за пределы того, что ты не можешь контролировать, Бэтмен. Ой, подожди, как я могла забыть, что на пути лежит огромная раздутая до невообразимых размеров гордость».
«Да плевать… Ты испортила мне аппетит. Черт, неужели я о многом прошу? Спокойно поесть, без того, чтобы меня дергали, куда вздумается? Будь добра, отпусти меня к моему обеду».
«Я тронута тем, что ты способен вежливо просить».
«Пуки, которую ты так ненавидишь, – да будет земля ей пухом – поделилась парочкой секретов, прежде чем склеила ласты, так что – пожалуйста».
Ее ответный рык однозначно дал понять, что я начинаю ее бесить. Отлично. Может, она, наконец, свалит и даст мне поесть. Покой…

«И не надейся. Сегодня ты возвращаешься домой, я буду кружить вокруг, пока ты это не сделаешь. У меня в памяти полно документалистики о Белле. Хочешь посмотреть? Как насчет…»
…с разрумяненными щеками и растрепанными волосами она упаковывает рождественские украшения в коробку – в резиновых перчатках на три размера больше ужасающего зеленого цвета драит мою ванну – сидит на моем диване с Эмбри, смотрит тупые римейки 90-х годов – сидит на моей рабочей скамье, наблюдая за Несси и Эмбри, сунувшими свои головы под капот автомобиля, который я никогда раньше не видел…. Постойте, это Блонди ковыряется в моих чертовых инструментах?! Какого черта происходит?
«Прокручивая в голове обязательства Беллы и упиваясь своими эмо-страданиями, ты забыл о своих обязательствах. Хорошо, что есть люди, способные забывать о своей гордости», - ледяным тоном напомнила она, намекая на мое эго.
«Никто не смеет трогать мои вещи!» - Я мысленно зарычал на нее, но какой толк? С нее как с гуся вода.
«Как я уже говорила, я тут думала…»
Прекрасно, я торчу тут в глуши, и все что мне остается, сидеть на заднице и ждать, когда она уйдет.
«Так, на хрен твои страдания по отбойному молоту! Ты можешь, наконец, перестать думать только о себе и выслушать меня? На одну минуту!»
Она уже затравила меня, как опытный сталкер, полагаю, стоит дать ей возможность меня позабавить. «Одна минута, время пошло».
«Словно с третьеклассником разговариваю».
«Тик-так, тик-так…»
«Я знаю, что ты взбешен, Джейкоб, и понимаю тебя лучше, чем ты думаешь. Не секрет, что я не выношу эту девицу с ее тощей задницей…»
И волк, и я – мы оба зарычали на нее.
«Ладно-ладно, прости, я просто… мне бы сейчас на ее месте было очень несладко».
Она знала, что заполучила все мое внимание, и не могла удержаться от самодовольства.
«Продолжай, или я уйду».
«Хорошо, дело вот в чем… Ты ведь знаешь, как я всегда гадала, что было бы, если бы Сэм… ну, после запечатления… Черт, если бы он просто попытался… со мной. И мы оба знаем, что он тоже об этом думал».
В ее тоне сквозила горечь.

«В общем, вот что я думаю... может, она просто пытается избежать этого? Всех этих «а если…», знаешь? И…»
«Мне кажется, я слышал достаточно».
«Подожди! Может, она думает о тебе сейчас, и это полный отстой! Не хотела бы я быть на ее месте, Джейкоб. Не хотела бы, но она пытается поступить правильно, ты должен быть ей благодарен».
«Ага. Я охеренно благодарен».
Рык Ли волной прокатился по моему телу.
«Ты ебанный лицемер, меня от тебя тошнит! Может, побудешь командным игроком, хоть раз, а? Да не смотри ты, блять, на то, что ты не можешь изменить, обрати внимание на то, что можешь! Что такого страшного случится, если ты попытаешься? Просто попытаешься! Ты боролся с волком, сколько я тебя знаю, Джейкоб. Это – часть тебя. Так заключи с этой частью перемирие, бога ради! Будь мужчиной. Ты можешь это сделать – в этом утебя есть выбор!»

Ее ярость заставила меня заткнуться. Это была не ее обычная стервозность, но чистая и мощная вспышка ярости, которая смела всю шелуху, оставив лишь жестокие факты.
«Господи, Ли, я тоже дал обещание. Я обещал, что буду бороться за нее, а сейчас… сейчас, я, блять, просто не могу. Не могу. Знаю, это должно убивать меня, но нет… я просто…
Я был рад, что боль ушла, и просто хотел, чтобы она была счастлива. С запечатлением или без, это то, чего я по-настоящему желал ей. Но я знал себя – я стал старше на столетие как-никак – я хотел, чтобы и у меня был выбор. Вот и все. Ведь не мог я…»
«И вот опять мы погружаемся в пучину жалости к себе. Послушай, есть множество способов бороться за кого-то, Джейкоб. Это не обязательно должно быть больно, не обязательно на пределе. Если ты останешься здесь, это будет значить, что ты сдался. И тогда ты действительно лицемерный ублюдок, потому что это равноценно тому, чтобы вообще ничего не делать. У тебя есть выбор – и не один – так воспользуйся этим и сделай хоть что-то, черт побери!»
Я уставился на мертвого оленя.

Я чувствовал ее отчаяние.
«Я приготовлю тебе поесть», – начала торговаться она. Ли ненавидела все, что делало ее похожей на покорную домохозяйку.
«Я сорвала твой обед, так что это меньшее, что я смогу сделать. Пожарю стейки, приготовлю пюре с подливой… Я даже надену чертов передник и сделаю обалденный десерт. Только… возвращайся, Джейкоб. Меня, блять, бесит, что ты заставляешь меня умолять, но я беспокоюсь за тебя. Я беспокоюсь, черт возьми. Ведь ты гораздо лучше всего этого. Вернись домой, чтобы я, по крайней мере, могла выбить из тебя все это дерьмо».
Мой язык вывалился из пасти в подобии волчьей улыбки.
«Мечтай!»
«Ненавижу все эти девчачьи сопли, и мне нужно выплеснуть эмоции, а мой никчемный бойфренд не дает мне жесткого секса».
«Гос-споди, вот обязательно было?»
«Смирись. Я лицезрела бледную костлявую задницу в твоих мечтах на протяжении последнего столетия. Так что если мне захочется поговорить о сексе и показать парочку похабных картинок, это мое право, раз уж я разбиралась тут с твоим дерьмом».
«Ладно-ладно, успокойся».
Я кинул последний сожалеющий взгляд на оленя и отвернулся.
«Уж лучше еде быть вкусной, Ли, а то я тут бемби укокошил напрасно».
«Я позвоню в Гринпис, и они закатят марш протеста у твоего порога, если тебе станет от этого легче. А сейчас двигай задницей!»
«Заткнись, женщина, и вали на кухню».

Мой язык снова вывалился в довольной ухмылке в ответ на ее раздраженное рычание.



Только на пути домой я понял, что убежал намного дальше, чем думал.
Леа, сообщив, что Эмбри хочет рассказать кое-что о запечатлении, убралась, наконец, из моей головы. Полагаю, скоро я сам узнаю, в чем дело.
Но да, я был идиотом. Первостатейным параноидальным шизофреником – как по учебнику. И особенно выводил из себя тот факт, что я, блять, этого совершенно не замечал.
Моей тупости просто нет конца.
Чем ближе я был к дому, тем сильнее чувствовал это – необоримую тягу, словно гравитацию, влекущую меня к ней.
Каждый мускул тела дрожал и наливался силой, заставляя выкладываться наполную, чтобы я мог скорее увидеть ее.

Таким темпом я промчусь мимо своего дома прямиком к ней, где бы она ни находилась.
Образы, показанные Леа, калейдоскопом проходили перед моими глазами, заставляя гадать, что, черт возьми, происходит в моей мастерской.
Чертчертчерт! Тупой, придурковатый, гребанный идиот - продолжал выговаривать я себе. Вел себя, как испорченный ребенок, закатывающий истерики. Господи.
Теперь придется как-то все исправить.
Леа предположила, что я сразу направлюсь к Белле, так что, когда я одним прыжком выскочил из леса, она уже поджидала меня с гордо расправленными плечами и самой самодовольной улыбкой из своего арсенала.
– Добро пожаловать домой, придурок, – поприветствовала она, протянув мне джинсы.
Я моментально обратился, ничуть не стесняясь своей обнаженности.
– О, и белье прихватила, какая ты хозяйственная, – протянул я и расхохотался, когда она швырнула одежду мне в лицо.
– Срань господня, тебе нужен не только обед, но и душ, – проворчала она и пошла к дому, кивнув напоследок. – Ты дерьмово выглядишь.
– И я тебя люблю, милая, – со смехом отозвался я, направляясь следом.
Мне действительно стоило привести себя в порядок.
Как она деликатно намекнула: я дерьмово выгляжу.
После горячего душа и тщательной чистки зубов я вошел на кухню и обнаружил сидящего за столом Эмбри. Он замер, не донеся вилку до рта.

– Бо-же мой, – было все, что он сказал, глядя, как я отодвигаю стул и усаживаюсь за стол. Да, я видел себя в зеркале.
Несмотря на то, что мы, оборотни, никогда по-настоящему не теряем свои мышцы, я выглядел довольно потрепанным жизнью.
– Природа Аляски весьма способствует диете – никаких тебе «Твинки» и Биг Маков, – пояснил я. – Я мог бы стать очередной Дженни Крейг и завлекать толпы женщин на трехнедельный курс похудения в тундре. Сделал бы состояние, – ухмыльнулся я и поднял глаза на Леа, которая вываливала на мою тарелку гору пюре. – Спасибо, дорогая.
Фыркнув, она отвернулась к плите. Не удержавшись, я шлепнул ее по заднице, заставив ее смерить меня очередным возмущенным взглядом.
– Два вопроса, – включился Эмбри, откладывая вилку, – где Джейкоб и что ты с ним сделала?
Я услышал смешок Леа, но решил проигнорировать это замечание и снова принялся за еду.
– Ммм, неплохо, – адресовал я Леа. – И я не понимаю, о чем ты, – это было адресовано Эмбри.
– Я ничего не имею против, вот только ты сейчас схватил Леа за задницу, что начинает меня беспокоить…
– Что не так с моей задницей? – отозвалась Леа.
– Ничего, конфетка, но бог мой…
Я подавился, а Эмбри лишь покачал головой и снова вонзил вилку в стейк.
Прокашлявшись, я переспросил:
– Конфетка?! Серьезно? Это так неправильно… - я потянулся за подливкой. – Я просто подкалываю ее, раз уж она испортила мой обед, а зная, как она любит кулинарить…. Я даю ей шанс насладиться этой тщательно скрываемой страстью к готовке.
Я подмигнул Леа, в ответ на что она свирепо швырнула на мою тарелку еще два куска стейка. Разлетевшиеся брызги соуса приземлились на мою рубашку.
– Еще что-нибудь, детка? – сладким голосом спросила она.
– Туше, – хохотнул Эмбри.
– Чистую рубашку, – невозмутимо ответил я. – И объяснения, что происходит в моей мастерской.

Леа подошла к нам со своей тарелкой.
– Это предложила Розали, чем, кстати, шокировала меня до глубины души.
– Так что происходит? – в очередной раз спросил я, разрезая стейк.
– Нуу… - начала Леа, но ее перебил Эмбри:
– Она узнала от Беллы, которая, между прочим, очень расстроена, что ты сбежал, – он выжидательно взглянул на меня, но я лишь закатил глаза.
– Для начала я должен понять, что происходит.
– Умение Розали разбираться в моторах и автомобилях поражает, – продолжил Эмбри. – Она знает абсолютно все. Узнав, что ты ушел, она попыталась убедить Беллу, что ты вернешься – у тебя здесь свое дело, и ты никогда не откажешься от своих обязательств.
Я поморщился.
– Ладно, я говнюк, согласен, но это не объясняет… - я отложил нож и вилку. – Она трогала мои машины? – в ужасе переспросил я.
– Трогала, правила, отлаживала механизмы, полировала и неслабо прикрывала твою задницу, – ответила за Эмбри Леа.
– Что?! – у меня отвисла челюсть.
– Мы с Розали и Несси поддерживали твой бизнес, пока ты носился по лесам со своей низкокалорийной диетой, – ухмыльнулся Эмбри.

Я просто не знал, что сказать, так что предпочел просто пялиться на них.
– Я связалась с твоими клиентами и вела бумажную работу, – добавила Леа, которая успела исчезнуть из кухни и вернуться с большой папкой, громко хлопнув ей передо мной. – Счета, контракты, записи – все здесь, если тебе интересно, чем мы все это время занимались.
– Я… - промямлил я, потирая шею. – Это… спасибо, но вам не…
– Именно, нам не стоило. Но мы хотели. Особенно Розали. Скажем так, у нее произошло кардинальное изменение отношения, – искренне улыбнулась Леа, и из-за того, как она говорила о Блонди, у меня создалось впечатление, что она испытывает к ней некое странное уважение.
Похоже, я попал в альтернативную вселенную. Или сумеречную зону.
А может, я окончательно поехал крышей и сейчас сижу, пуская слюни, и наблюдаю за увлекательными сюжетными перипетиями мой собственной реальности.
Уж не знаю, почему в ней торчат Леа и Эмбри и какого черта моему мозгу захотелось породить картину Блонди, чинящей мои машины.

Из транса меня вывел голос Эмбри.
– Она просила передать, чтобы ты зашел к ней, когда вернешься. Но не раньше, чем увидишься с Беллой. Ты действительно напугал…
– Ладно-ладно. Я понял, господи, – у меня сжалось сердце, и я опустил взгляд в тарелку. – Где она?
– Думаю, дома, раз уж Эдвард и Карлайл торчат в Анкоридже и…
– Леа говорила, – перебил его я, отодвигая тарелку. – Эмб, ты сечешь во всем этом… – начал я, нервно взмахнув руками, - …в этом. Во всей этой духовной хрени… Леа сказала мне поговорить с тобой о запечатлении, может, ты знаешь что-то, что я должен знать…

– Ага, – он обменялся взглядом с Леа, а затем снова посмотрел на меня. – Да…. Когда Леа сказала, что ты запечатлен с Беллой, все встало на свои места.
Конечно, я предполагал что-то в этом роде, но теперь я понял, что, вероятно, тебе всегда было суждено запечатлеться с Беллой – это все объясняет.
– Всегда было суждено?
– Ага. Поэтому ты и запечатлелся с Несси. Если точнее… ты запечатлелся с Беллой как раз перед тем, как она… – он замер, неуверенно глядя на меня.
Уж не знаю, что он видел на моем лице, кроме отвисшей челюсти.
– …перед тем, как она умерла, – закончил он. – Не уверен, как, черт возьми, это произошло, но это факт. Ты вроде как изгадил ее желание вечной жизни и все такое, ведь волк не может установить прочную связь с вампиром.
– Но Несси…
– Наполовину человек. И вероятно, потому что они с Беллой имеют схожую ДНК…. вот… Несси постоянно являлась носителем души Беллы или какой-то ее части. Что также объясняет ее сны – мы говорили с ней об этом. Не волнуйся, – он быстро вскинул руки в успокаивающем жесте, – я ничего ей не говорил. Но Несси захотелось обсудить со мной свои, – он изобразил пальцами кавычки, – «странные сны», которые снились ей, пока Белла была вампиром.
Я даже сомневался, стоит ли спрашивать, учитывая, что я уже был совершенно выбит из колеи.
– Так… эммм… почему? В смысле… почему сейчас? Почему не раньше? Дело в лекарстве или…
Эмбри покачал головой.
– Нет, дело… в Эдварде, – устало признался он. Я оцепенел.

Леа не сводила с меня глаз.
– Блять, у меня мороз по коже, но в этом есть смысл.
– Я. Все еще. Не. Понимаю, – четко проговорил я сквозь зубы.
– Ты слышал эти истории о вампирах…. Мы все слышали. Суккубы? Инкубы? Они соблазняют людей… ну, влекут к себе….

…он же как наркотик для тебя, Белла…

Я вскочил, сбив на пол стул. Меня всего трясло.
Эмбри мгновенно подскочил ко мне, вцепившись в мое плечо.
– Так, Джейк! Блять, это позади – позади, слышишь? Все!
– Я… да мать твою! – ярость клокотала в моем горле, не давая произнести ни слова. Я знал. Я, блять, всегда это знал. Все эти годы. – Я знал! – выдавил я, скрежеща зубами. – Все это время… и она… Я должен был… но я… черт подери!
– Я правда не думаю, что он хотел этого, – успокаивающе произнесла Леа, но ее слова жгли, словно кислота.
– Да хрена с два он не хотел! – взревел я.
– Что сделано, то сделано, друг. Да брось, Джейк, успокойся. Белла жива, с ней все в порядке.

…я вижу, что ты не можешь жить без него. Слишком поздно, Белла. Но я был бы лучше для тебя. Не наркотик. Я был бы ветром, солнцем…

– Я просто сдался, – прошептал я, слепо глядя перед собой. – Сдался так просто. Я должен был следовать чутью… я должен был… если бы я только…
– Хватит, Джейкоб! – рыкнула Леа. – Выйди уже из этого гребанного транса! Слушай, вот как вижу это я: благодаря тебе, девчонка слетела, блять, с катушек и – одному богу известно, как – отыскала лекарство от вампиризма. Потому что ты был рядом, Джейкоб. Спасал ее… вроде как. И теперь она снова человек. Поскольку если бы ты не кружил вокруг нее, как озабоченный щенок, а опустил руки, она бы окончательно укатила в закат со своим вампиром и звалась бы сейчас Миссис Вонючка, вся в блестках, как стриптизерша, да? Так что ты спас ее, уймись уже, а? Хорошо?

Я думала, о тебе так, знаешь… Словно солнце. Мое личное солнце. Ты прекрасно справлялся со всеми тучами, что появлялись на горизонте.

– Хорошо, – тихо ответил я.

…я тучами я могу справиться. А что делать с затмением?..

Они перестали удерживать меня, и я двинулся из кухни, предостерегающе подняв руку, когда они попытались последовать за мной.
– Иди, проветри немного голову, – окликнула Леа, когда я нырнул в свою комнату в поисках чистой рубашки. – И не делай глупостей.
Для этого уже поздновато, бесцветно заметил я, выходя из дома.
Я уже был достаточным идиотом – его гребанным словарным воплощением.
И вся полнота моего идиотизма раскрылась только в ретроспективе.
А хуже всего то, что я знал. Я, блять, прекрасно знал, что прав, и ни черта не сделал.
Спас ее… как же!
Это было самым дурацким утешением, что я слышал.
Даже если в нем был смысл, и оно было… отчасти правдой. Белла жива.
Мне приходилось напоминать себе об этом – как и о том, что муж больше не был тухлым, сверкающим куском дерьма – впрочем куском дерьма он оставался, подумал я.
Но… этот кусок дерьма делал ее счастливой. Она хотела быть с ним.
Или думала, что хочет этого.

…у тебя есть выбор, есть варианты – воспользуйся ими и, черт подери, сделай что-нибудь…

Это все, что я мог сделать. То, что я должен делать. У меня был выбор – молиться о том счастливом дне, когда мне не будет казаться, что мне въебали под дых всякий раз, когда я вижу ее. Так что да, все то время, пока я ходил по тонкому краю безумия, оказалось полезным. Я мог все обдумать, собраться с силами. Я не сдался.

…есть множество способов бороться за кого-то, Джейкоб. Это не обязательно должно быть больно, не обязательно на пределе…

Леа та еще сучка, вечная заноза в заднице, но, черт меня дери, она права.
Я боролся за нее. Оставаясь ее другом, оставаясь в ее жизни, чтобы напоминать, что у нее по-прежнему есть выбор. Что я всегда рядом, чтобы быть тем, кем она захочет. Я знал, чего она хочет, так что это был лишь вопрос времени.
Времени, когда я не буду вынужден жить в полнейшей, разрывающей изнутри агонии. Леа и тут права. Я всегда был бы ей другом – с запечатлением или без. Я прожил столетие с осознанием того, что она, холодная и бесстрастная, никогда не будет моей – и все равно я боролся.

Внезапно я обнаружил себя стоящим у ее дома. Она была там, я чувствовал ее, желал увидеть ее – но упрямая часть меня возмутилась, что запечатление заставляет меня вести себя, как идиот.
«Ладно, я командный игрок, но если попытаешься все ей рассказать, клянусь, я выволоку себя на задний двор и застрелюсь, все ясно?»
Не то, чтобы я был так уверен, что эта угроза подействует на одуревшего от присутствия Беллы запечатленного фанатика, засевшего в моем мозгу и дергавшего за ниточки, но мне просто нравилась идея, что есть на кого срываться.
Гос-споди, я теряю связь с реальностью. У меня, блин, официально снесло кукушку.
Зная, что стучать нет необходимости, я открыл дверь и шагнул в дом.

Из кухни доносились голоса. Я принюхался – что-то готовили. Лук, сыр, томатный соус, пеперони… мука, дрожжи… Они делают пиццу!
– Руки прочь, Эммет, тебе нельзя это есть! – раздался крик Беллы и звук шлепка по коже.
– Эй, больно!
К голосам присоединился женский смех.
– Ты такой ребенок, Эммет, – весело фыркнула девушка, чей голос был совершенно незнакомым.
– Держи свои грязные лапы подальше от миски.
Это Блонди? Я не мог узнать голос.
– Брось, детка, дай мне попробовать, – раздался умоляющий голос Эммета.
И тут до меня дошло. Я не чуял привычного тошнотворного запаха смерти, а прислушавшись, мог уловить биение… раз, два, три… - пяти сердец! И если доктор с женой в Анкоридже с Эдди, это значит – срань господня! – они все люди! Неудивительно, что никто не вышел встретить меня, они еще не знают, что я здесь. На моих губах заиграла улыбка. Это будет весело!

Они все были так увлечены готовкой – кроме высокого блондина, наблюдавшего за ними с легким любопытством.
– Вы точно знаете, что делаете? – скептически протянул он, глядя на Беллу, внимательно изучающую заляпанный соусом лист бумаги. В его голосе слышался тягучий южный акцент, даже более заметный, чем раньше.
Она застенчиво улыбнулась ему, от чего – это все моя готовность играть в команде, фанатик, не стоит благодарности – мое сердце сжалось в груди. А затем я быстрее ощутил, чем увидел, что она заметила меня. Застыв на месте, она подняла глаза на меня, привалившегося к дверному косяку.

– Привет, Беллз, – весело поприветствовал ее я, не в силах сдержать широкую улыбку. Они практически одновременно подскочили, на что я лишь хохотнул.
Блять, это потрясающе! Никто не сказал ни слова. Они продолжали переводить взгляд с Беллы на меня и обратно, ожидая ее реакции.
Она была рада видеть меня, несмотря на попытки сдержать слезы.
К тому же чувствовал, что она готовиться спустить с меня три шкуры за то, что я так исчез. Что ж, ее право.
– Привет, – наконец ответила она. Вся гамма чувств, которые раздирали ее в этот момент, исходили от нее волнами, скрываясь под самой поверхностью ее тихого приветствия. О, ясно, она не хочет устраивать сцену.

Я оттолкнулся от двери, шагнув к ней, и Блонди посторонилась, давая мне дорогу.
– Как поход? – спросила она, застав меня врасплох. В этом вопросе не было ни сарказма, ни двойного смысла. Ей просто было интересно.
– Ну… замечательно, спасибо. Забыл принести вам местной кухни, но, учитывая, произошедшие изменения, больше подошла бы бутылка вина. Эмбри и Леа сообщили мне кое-какие новости… – я совершенно сбился, глядя в открытое и дружелюбное лицо Блонди. – Спасибо, что прикрыли меня с работой, пока я сучил и сплетничал с белками, – я попытался свести все к шутке, но, господи, я был жалок.
– Ну, это меньшее, что мы могли сделать, правда? – приподняв брови, она взглянула на остальных, преимущественно на Эммета.

– Да, чувак, все, что угодно, лишь бы смотреть, как моя детка ерзает по тачке, – Эммет поиграл бровями, на что Блонди лишь закатила глаза.
Так, серьезно. Пора уже появиться Эштону Катчеру с криком «Подстава!»
Конечно, он уже припозднился, чтобы это было смешно – не то чтобы его шоу хоть когда-то было смешным – и все-таки…. Где камеры? Нету?
Ладно, тогда я продолжу стоять тут в уголочке и тихо охуевать, спасибо.
– Простите меня на минутку, – заговорила Белла, бросив на меня выразительный «не-советую-смываться-ты-и-так-по-уши-в-дерьме-парень»-взгляд.
– Продолжение следует, – мрачно прокомментировал я на прощание и последовал за Беллой. Вряд ли мне дали тут право выбора, учитывая, что ноги сами несли меня следом за ней, не особо интересуясь моим мнением. Мило. «Я могу обойтись и без указаний, куда мне идти», - привычно заворчал я на Белло-фана в своей голове.

Она прошла через столовую и решительно направилась к двери, ведущей в кабинет доктора. Как только я ступил внутрь, она повернулась ко мне.
– Закрой дверь, пожалуйста.
Я покорно последовал просьбе.
– Послушай, Беллз.
– Замолчи, – одернула меня она.
– Ладно.
Я притворно закрыл рот на замок и, бросив воображаемый ключ за плечо, сунул руки в карманы. Я ощущал себя десятилетним мальчиком, который вот-вот получит взбучку столетия.
И почти наверняка выглядел я соответственно. Некоторое время она молчала, борясь с тобой – со слезами, которые ненавидела, и со словами, которые тщетно пыталась подобрать.
Даже если я и вел себя, как последняя задница, она изо всех сил старалась не злиться на меня.
«Да уж, Белло-фан. Спасибо. Я и без тебя ее неплохо знаю, так что заткнись уже и поиграй в Скраббл или еще что».

Белла наконец перестала ходить по кабинету и окинула меня взглядом, бессильно опустив руки.
– Господи! – всхлипнув, воскликнула она. И я. Не. Мог. Смотреть на это. Я тут же шагнул к ней, но она мгновенно напряглась и предостерегающе покачала головой.
– Нет, – с трудом выдавила она, – ты не можешь вот так просто… – она снова всхлипнула, – приходить сюда и… и….
– Белла, милая, пожалуйста, – взмолился я.
Позволь обнять тебя, упрямая, глупая женщина.
– Я волновалась о тебе, – наконец смогла произнести она, снова сорвавшись на плач.
– Прости меня, я был таким засранцем. Жалким подобием друга.
– Почему? – горько прошептала она. – Ни прощания, ни звонка – ничего! Ты просто взял и исчез…
У меня едва хватило сил не вывалить на нее всю правду. И ее пронзительный взгляд ничуть мне не помогал. Я мог лишь пялиться на нее, как идиот.
«Эй, приятель, я пытаюсь играть в команде, помогай уже».
– Дело не в тебе, милая, я…
«Серьезно? Черт возьми, как оригинально! Иис-сусе…»
Выражение ее лица ясно давало понять, что у меня три секунды, чтобы выдать что-то получше, прежде чем она обвинит во всем себя.
– Я повел себя, как трус. Я не знал, как реагировать на все происходящее, и сбежал.
И вот Белла тут же делает какие-то свои неверные выводы.
– О, Джейк, – расстроено произнесла она, – мне очень жаль, я просто пытаюсь…
- …поступить правильно, – закончил за нее я. – Я знаю, и я говорил правду, тогда, три недели назад.

Похоже, мне не удалось ее убедить. И разве можно ее за это винить?
– Ну… а что тогда?
– Многое, Белла, – честно ответил я.
«Запечатление для начала»,
Я с осторожностью коснулся этой темы, не вдаваясь в ее новые увлекательные горизонты.
– Мне так жаль, Джейк.
Я пожал плечами.
– Да, я справляюсь с этим…
Правда? Звучит очень убедительно.
– Серьезно, Белла, это не камень в твой огород, правда, но жить рядом с вампирами все это время было довольно паскудно. И вот ты здесь – такая краснеющая и смеющаяся, такая… живая… – я сделал глубокий вдох. – Я не знал, как реагировать, и…
– Джейк…
- … все пошло как-то наперекосяк, у меня слегка поехала крыша, и так как я всего лишь большой тупоголовый волк, я просто сбежал. Прости меня, детка. Я признаю, это было не самое блестящее мое решение, – похоже, она поверила в это, но сомнения еще продолжали грызть ее.
«Ну же, Джейк, командный дух! Работаем!»
– Белла?
Она подняла на меня свои большие карие глаза.
– Я не знаю, что сказать, Джейк. Мне жаль. Это действительно слишком.
– Беллз, – я снова шагнул к ней, и она не пыталась больше остановить меня.
Я остановился перед ней – нашу связь, тягу, которую я не мог контролировать, уже невозможно было отрицать. Так. Сосредоточься. Ей нужен твой прямой ответ.
– Я не подумала об этом, прости, – безнадежно прошептала она.
– Прекрати извиняться, Белла, – я мягко обхватил ее лицо ладонями, чтобы мог наконец посмотреть на нее – по-настоящему посмотреть. – Перед тем, как я ушел, ты говорила о том, что планируешь укрепить отношения с Эдвардом, но милая… он в Анкоридже, а ты здесь. Я понимаю, что ты волновалась и хотела убедиться, что я в порядке, но я был таким козлом. Тебе следовало просто ехать с ним. Мои идиотские поступки – не твоя ответственность, понимаешь? Я в порядке. И я буду в порядке. Я всегда буду с тобой, что бы ни случилось. Так что хватит переживать по поводу всего на свете. Хватит мысленно перекраивать все в своей голове – я же знаю, что именно это ты и делаешь. Я вижу это в твоей крошечной морщинке, которая появляется всякий раз, когда ты хмуришься. Так что перестань. И самое главное, – я сглотнул, – мне кое-что нужно от тебя.
– Все, что угодно, Джейк, – тихо пообещала она, и я прижался губами к ее лбу, закрывая глаза. Черт, надо будет попозже попросить Леа хорошенько врезать мне дубиной, и меня самого удивило то, что эта мысль уже даже не вызывает отторжения.

– Мне нужно, чтобы ты уехала в Анкоридж. Леа сказала, что вы с Эдвардом купили там дом, но ты отказалась переехать, потому что ждала меня. Больше я не могу позволить тебе делать это. У тебя есть свои обязательства, своя жизнь. У меня ничего этого нет, милая, кроме моей работы, и мне нужно что-то с этим сделать. Я не знаю, что. Я знаю лишь то, что сколько себя помню, я всегда был частью чего-то. Я всегда был Джейком из брошенных фразочек «А где Джейк и Несси» или «Вы видели Джейка и Беллу?», или «Когда Джейк со стаей прибудут сюда?» Я всегда был частью большего целого, но я должен научиться быть своим собственным. Я больше не хочу быть частью «Джейк и…» Я хочу быть просто Джейком. И я прошу тебя, позволь мне это.
Я убрал руки от ее лица, как только она крепко обхватила меня за талию. Она прижалась ко мне, и я едва смог разобрать слова, которые она пробормотала, зарывшись лицом в мою рубашку.
– Я люблю тебя, и если… если это то, что тебе нужно, конечно, Джейк. Конечно! Но ты же будешь звонить, да? Ты только не пропадай, ладно? Я не могу быть совсем без тебя. Я не могу себе представить…

Я смог дать ей понять. Ух ты. И эта волна облегчения, внезапно нахлынувшая на меня, - она ее? Или моя? А может, нас обоих?
Как бы то ни было, мне казалось, с плеч свалилась тяжкая ноша, и я изо всех нетравмоопасных сил прижал ее к себе, прижавшись щекой к ее макушке.
– Я тоже тебя люблю, и я буду звонить. Я тоже не могу без тебя. И Беллз… спасибо.
– Ты не должен благодарить меня, Джейк, пожалуйста…
– Должен. Это мой способ почтить память Пуки, научившей меня хорошим манерам, – пошутил я, зная, что она не поймет, но это поможет остановить вихрь эмоций, готовых захватить Беллу с головой.
А я не мог выносить мысль о том, что причиняю ей боль. Впрочем, была и другая причина: мне просто необходимо было создать некоторую дистанцию между нами.
Белла сдавленно вздохнула и переспросила:
– Пуки?
– Ага. Пуки Белкофф. Она скончалась на днях, бедняжка. Радует то, что Пит-Хромой-медведь пришел на похороны. Он был немногословен – лишь ворчал и залил слюнями всю поляну… Ну ты понимаешь, – Белла издала какой-то звук, который можно было бы счесть смешком, если бы у нее не перехватывало дыхание от сдерживаемых слез. – В общем, он просто старый ворчливый сукин сын.
– Похоже, он очень любил Пуки. Сам подумай: старый ворчливый гризли приходит на похороны белки. Я бы сказала: между этими двоими явно что-то было.
Я искренне расхохотался.
– Может, поэтому он такой ворчливый? Ведь у них бы никогда ничего не вышло… Ты же понимаешь – медведь и белка… Без шансов.
– Может, Пуки умерла от разбитого сердца?
– Ты опять перечитывала «Ромео и Джульетту», Беллз? – я закатил глаза, несмотря на то, что она не видела меня.
– Нет, – она шутливо шлепнула меня по плечу. – Я больше не читаю такую чушь.
– Почему так?
– Неважно, мы тут говорим о Пуки и Пите, а не обо мне.
– Точно. Ладно, не пора ли нам вернуться в кухню, прежде чем Эммет съест все ингредиенты. И кстати, о еде – ты плохо ел, не так ли? – обвиняющим тоном произнесла она, проведя рукой по моей спине.

Я снова залюбовался ею – ее красота была словно удар под дых, от которого перехватывает дыхание. «Держи себя в руках», - злобно рыкнул я на запечатление.
– Я хорошо ел.
– Что именно? Ветки и ягоды? – уголок ее губ дрогнул в улыбке.
– Я так плохо выгляжу? – рассмеялся я.
– Ну-у… – задумчиво протянула она, коснувшись моего лица. – Ты выглядишь немного тощим..
Фыркнув, я взял ее за руку и потащил к двери.
– Тогда нужно поработать над моей тощей задницей, – задумавшись, я приподнял бровь. – А им можно есть пиццу?
Я вопросительно уставился на Беллу, на лице которой тоже появилась усмешка. Она часто это делает, привыкай, проинформировал я своего нового внутреннего приятеля, который не очень хорошо реагировал на покрасневшие от слез глаза Беллы. Если я продолжу эти внутренние диалоги, мне светит прямой путь к лоботомии.
– Не уверена, но Эммета это не остановит. Он продолжал ныть о пицце с тех самых пор, как проснулся после трансформации, – она вытерла лицо и, поправив волосы, направилась к кухне. – В любом случае, он не сможет сказать, что его не предупреждали.
Не могу сказать, что мне хотелось представлять то, о чем она говорила. Даже если я и представлял.

Мы вошли в кухню, как раз успев к эпичному сражению Блонди с Эмметом, пытающимся положить в рот горсть тертого сыра.
– Не будь свиньей, Эммет! – со смехом возмущалась она. При своей хрупкой фигурке, она оказалась серьезным бойцом, ведь даже несмотря на слабость после трансформации, Эммет был крупным парнем. Но Розали, изо всех сил удерживающая его руку, внезапно отпустила ее, и Эммет, по инерции зарядив себе по лицу, рассыпал сыр.
– Дерьмо-о… - разочарованно протянул он, держась за ушибленный подбородок и с сожалением обозревая лежащий на полу сыр.
– Ты сломал мне ноготь, – возмущенно заявила Розали, но внезапно она подняла на Беллу удивленные глаза и восхищенно повторила. – Он сломал мне ноготь…
И не успела Белла произнести и слово, как Блонди стиснула ее в объятиях и закружила по комнате. – Он сломал мне ноготь! – напевала она, словно это было самым удивительным событием в ее жизни. Я не смог сдержать смех.
– Может, добавим еды в волосы для полноты картины, Блонди? – ухмыльнулся я. Она перевела на меня удивленный взгляд, а затем в ее синих глазах засветилось понимание.

– Ух ты, а я и забыла об этом, – тихо сказала она, отступив на шаг от Беллы, которая выглядела так, словно готова была снова разрыдаться.
Господи. Теперь я застрял не в кошмаре, а сопливой подростковой драме.
Что ж, здесь мне и место. И честно говоря, с этим будет полегче справляться.
Или нет… Блонди решительным шагом направилась ко мне и, прежде чем я понял, чего она хочет, наклонилась и понюхала мою руку.
– Эм… а что это ты…
Но она уже повернулась к Белле и заявила.
– А он совсем неплохо пахнет.
Это замечание вызвало взрыв хохота.
– А я тебе говорила, – напомнила Белла Розали, которая снова перевела на меня изучающий взгляд.
– Да, прости за это, – ответила она. Я лишь безразлично пожал плечами.
– Ты классно пахнешь, я классно пахну, мы все классно пахнем – можем мы уже перейти к пицце? – включился в разговор Эммет, ничуть не смущенный синхронным взглядом девочек, в котором однозначно читалось «ой-да-заткнись».

– Кто-то сказал «пицца»? – в дверь просунул голова Эмбри. Увидев всю компанию, он тут же прошел к столу.
– Чувак, ты только что ел! – засмеялся я.
– Я всегда голоден, и, насколько я помню, у нас было пари, – он подмигнул Эммету, радостно засиявшему в ответ.
– Верно!

Бегая по лесам в волчьей шкуре на протяжении последних пары недель, я пропустил немало событий. И хотя причины моего ухода не были так уж хорошо продуманы, эти странствия открыли мне глаза. За это время крупнейший вампирский клан исчез.
Но не был стерт с лица земли, а трансформирован в шайку веселых подростков. Такими они мне казались.
Они спорили, ругались и орали друг на друга, пока не начинали задыхаться или плакать. Впрочем, парни плакали не от боли или накала страстей, а от смеха, наблюдая за баталиями девчонок.
Затем предостережение Беллы насчет пиццы воплотилось в жизнь, и Эммет рванул в туалет, оставив Эмбри со стопкой купюр и триумфом, написанным на всем его ухмыляющемся лице.
Это оказалось чертовски веселым в самом пугающе-извращенном смысле.

– А я говорила, – заметила Белла Блонди, когда та вернулась от ванной, в которой заперся Эммет, с гримаской отвращения.
– Но я же в порядке, – запротестовала Блонди.
– Потому что ты не нажиралась, будто завтра конец света, милая, – встрял Эмбри. – Ты съела – сколько – один кусок?
Блонди показала два пальца.
– Хорошо, два. А Эммет в одиночку умял половину большой пиццы.
Я расхохотался, но тут же оборвал себя, когда Блонди кинула на меня осуждающий взгляд.
– Да, мне не стоило смеяться, – покаялся я, изобразив, что закрывают рот на ключ. – Это слишком просто.
Да, я могу быть той еще сучкой.
Белла тихо хихикнула.
– Да, очень смешно, – фыркнула Розали.
Я лишь ухмыльнулся, перекинув ноги через подлокотник дивана, который я делил с Беллой и Элис.

– А что с Джаспером? – я решил сменить тему, заметив, что одного члена их шайки не хватает.
По лицу Элис скользнула тень.
– Карлайл говорит, это что-то вроде посттравматического стресса. У него непростое прошлое, и учитывая, через что ему пришлось пройти, это неудивительно, – она покачала головой. – Просто это так нечестно. Мало того, что вампиром ему досталось больше, чем любому из нас – из-за Марии и всего, что она заставляла его делать. Но он до сих пор мучается этим.
– Все наладится, Элис, – мягко сказала Белла, обнимая Элис за плечи. Она казалась такой хрупкой, словно фея, и выглядела еще более беззащитной, чем Белла. Так странно… По крайней мере, у нее нет склонности постоянно падать и ушибаться, усмехнулся я.
– Ничего смешного, Джейк, – нахмурилась Белла.

– Что? – я рассеянно взглянул на нее, и ее глаза опасно сузились.
– Сотри эту ухмылку со своего лица, приятель, – она выжидающе приподняла бровь.
– Что? Да я просто сидел тут и думал, что Элис еще более хрупкая, чем ты… - я увернулся от мастерски направленной мне в голову рукой Розали подушки, - …так что хорошо, что у нее нет твоего гена неуклюжести, потому что… – я увернулся от кулака Беллы, – потому что она бы такое точно не пережила.
Они налетели на меня втроем, вооруженные подручными материалами, и я не смог сдержать смех.
– Трое на одного! Нечестно! – смог выдавить я.

– Четверо, говнюк, – послышался знакомый голос, и я оцепенел.
– Э, нет! Нет, нет, нет! Так нечестно! – я пытался вырваться из цепких рук Беллы, Элис и Блонди, пока Несси, скрестив руки на груди, взирала на меня с невозмутимым видом.
– Я бы сказала, это вполне заслуженно, после того, как ты бросил нас. Надеюсь, ты сильнее, чем выглядишь, – угрожающе произнесла она. Дерьмо. О Несси-то я забыл. Конечно, она не может равняться со мной в силе, но она определенно сильнее, чем эти три котенка. Хотя Блонди удалось вполне успешно ухватить меня за волосы и навалиться на меня всем весом.
– Ладно, ладно, ладно. Я молю о милости. Да хватит! Тайм-аут!

– Детка! – до нас донесся крик.
Мы замерли, глянув в сторону коридора, и одновременно застонали. Несси бросила на нас озадаченный взгляд.
– Мне нужна еще одна газета! Детка!
– Мне стоит спрашивать? – поинтересовалась Несси.
Мы одновременно покачали головой.
– Нет, уж поверь.
Похоже, Блонди предстоит долгая ночь.

…по крайней мере, ей не горько.

Предыдущая глава