EPOV

Я знал определение происходящему, даже когда делал это: побуждение «бороться или бежать». Также известное как стрессовая реакция. Первая стадия общего адаптационного синдрома, определенная Уолтером Кэнноном. Биологическая реакция животного на острый стресс.
Казалось, что нет покоя грешнику. Я вернулся на дорогу, мили пролетали под колесами байка. Я несся сквозь тьму, позволяя расстоянию быть ответом Изабелле Свон. Рев мотора, казалось, стал единственным звуком в моей жизни; а пролетающие прерывистые белые линии дороги – моей биографией.

Чем больше становилось расстояние, тем больше я понимал, что бежал ни сколько от миниатюрной брюнетки, как от того воздействия, что она вызывала во мне. Эта сексуальная реакция на человеческую женщину являлась такой же непонятной, как и пугающей. Жажда крови была единственным желанием, которое я знал. Сексуальные желания – это территория, которую я прошел, но очень бегло.

Более семидесяти лет назад Карлайл создал Розали в благонамеренной попытке помочь мне найти свою половинку. Мы с Розали были слишком похожими, так что остались только братом и сестрой, положив начало семье, созданной Карлайлом. Мы оба рано признали это. Розали пошла дальше и, в конце концов, нашла Эммета. Я, однако, проводил ночи напролет, пытаясь сочинять музыку, изучая биологию, медицину и философию в попытке игнорировать любовные свидания, в которых остальные члены моей семьи находили такое удовольствие.

Хоть они и пытались скрывать это, но я мог слышать обеспокоенность Карлайла и Эсми из-за меня, которая росла с течением времени. Когда наконец-то это уже нельзя было выносить, я сбежал к Тане. Таня была более чем рада посвятить меня в радости секса. А затем, когда она устала от меня, была просто счастлива увидеть, как я пошел своей дорогой. Это случилось как раз тогда, когда я покинул Таню, чувствуя уныние и разочарование: я наткнулся на того садиста, что стал моей первой человеческой жертвой. И после этого я почувствовал, как на место романтической любви и сексуального желания влилась бодрящая жажда крови.
Последующие годы только утвердили мое убеждение в том, что мне суждено быть одиноким. Видя, что похоть и секс делают с людьми, и как это можно использовать в качестве источника силы и инструмента принуждения, я убедился, что должен оставаться как можно выше этой животной сексуальной любви. Я был рад за свою семью, что они нашли свои половинки, но как и они не пройдут тот путь, который прошел я, так и я не смогу пройти их.

Вместо этого, в моей голове, по крайней мере, я стал одиноким ангелом мщения, рукой правосудия. Карлайл с Эсми, Розали с Эмметом, и, в конце концов, Элис с Джаспером нашли друг друга. У меня же была кровь, правосудие и дорога. Долгое время я считал, что этого достаточно.
Я наблюдал за рассветом с палубы парома порта Тоунсенд. Чайки, носящиеся в лавандово-лиловом небе, жалобно рыдали, провожая рыбацкие лодки, отправляющиеся в море. Соленый воздух был острым с глубоким запахом отлива, а волны ритмично ударялись о корпус парома. «Зарождающийся рассвет – это как рана, которая вновь начала кровоточить», - процитировал я про себя, прислонившись к латунным поручням, смотря в темные воды у парома. У меня было такое чувство, будто в каком-то роде я действительно был ранен, но не мог найти источника боли. Как будто что-то оказалось извлечено из меня. Я подозревал, что украденное не принесло бы спокойствия.

Я повернулся и положил локти на поручни, смотря на землю, которая отдалялась от кормы – землю, где жила Изабелла Свон. По крайней мере, она все еще будет жить, и я мог поздравить себя с этим. На этот раз, по крайней мере, девушка уклонилась от пули, которой выступал я. Я не обращал внимания на связь, которую испытывал к ней, на то, как она растягивалась, становясь только крепче с каждым шагом, что я делал прочь от нее.
Я достал пачку сигарет и закурил, прикрывая руками ее от порывов ветра. Сигареты казались полезными. Это был тот род действительности, которым человек мог заняться в одиночестве, и именно он давал мне повод находиться здесь на открытой верхней палубе, а не на закрытой нижней. Мой контроль подвергался испытанию; а здесь мне не нужно было концентрироваться на человеческом присутствии и запахе их заманчивой крови.

Дверь на палубу открылась с подветренной стороны судна, и молодая женщина, запахивая свой свитер, вышла наружу. Я слышал эту даму, ее мысли были для меня указателем не хуже, чем маяк. Она медленно подошла к поручням, ее мысли оказались сосредоточены на том, кем я был, и какие дела могли заставить меня подняться на паром в такое раннее утро.
Женщина прислонилась к перилам в нескольких футах от меня, ее волосы развевались вокруг лица, пока она тайно пыталась рассмотреть меня. Конечно же, именно вампирский гламур привлек ее, хотя она даже не понимала этого.
- У вас не найдется еще одной сигареты? – спросила она, пытаясь убрать свои длинные волосы за ухо.

Я вытащил пачку и предложил ей. Она с интересом посмотрела на сигареты.
- «Черный Дьявол», да? Такую марку я раньше не видела, - произнесла дама, доставая из пачки сигарету одной рукой с ярко-красными ногтями. – Вы являетесь владельцем этой марки? – спросила она, смотря на меня сквозь слегка прикрытые веками глаза, надеясь, что это выглядело соблазнительно.
Я проанализировал свои чувства и был рад, когда понял, что не испытываю желания к этой женщине. Очевидно, только одна единственная могла вызвать во мне такое. Жажда крови вырвалась наружу, впрочем, как всегда. По крайней мере, это не изменилось.

Я потянулся к своей зажигалке и предложил огонька, держа его в своих сложенных руках. Женщина прикоснулась к моей руке, чтобы не упасть, и была потрясена моей холодной и твердой кожей. Она прикурила сигарету и подняла свои глаза на мое лицо, ее рука все еще лежала на моей. Я тоже смотрел на нее. Женские глаза имели неправильный оттенок карего, понял я, а ее волосы оказались со светлыми пасмами. Не как у Изабеллы.
- О чем ты думаешь? – спросил я у нее.
Она посмотрела на меня мгновение, и ее мысли проревели у меня в голове.
«Черные глаза. Черные глаза. Черные глаза. Холодная твердая рука. Убирайся. Убирайся. Не человек? Нет, человек, хорошо выглядит, но странный, пугающе странный».

- Что ж, спасибо, - произнесла женщина слабо, махнув сигаретой и отходя прочь. Она пересекла палубу, бросив взгляд через плечо, и успокоилась, когда я не двинулся вслед за ней.
Та же самая реакция, которую я наблюдал снова и снова. Людей всегда привлекала физическая красота, как мышь, которой размахивают перед носом у кошки. Но затем пробуждался бессознательный инстинкт выживания и заставлял их уносить ноги. Но были и исключения; замученные души, которые искали смерти в любой форме. От наркоманов до отчаявшихся от безделья богачей, привлеченные запахом смерти и опасности, который окружал меня, они искали освобождения от боли, которую испытывали всю жизнь, и преследовали меня, как поклонники какую-то рок-звезду. Но я не был заинтересован в том, чтобы помочь им обрести конец их существования. Я сдерживал свою жажду крови для тех, чьи мысли являлись черными, прогнившими и разлагающимися. Они были теми, кому не повезло достаточно, чтобы увидеть монстра, скрывающегося внутри меня.

Или это я раньше сдерживал свою жажду для вот таких, напомнил я себе. Моя стратегия останется неизменной. Я попытаюсь и дальше быть «вегетарианцем», как моя семья называла это, и надеяться, что этот кризис пройдет, а я смогу присоединиться к ним с чистыми мыслями и с чистой совестью. Мое сердце сжалось от перспективы провести еще год среди психопатов и социопатов, слушая их витиеватые мысли и планы. Но я найду способ покончить с этим, если таким будет мой единственный вариант. Должен быть путь, какая-то жизнь с большим смыслом, нежели убийство людей.
Я размышлял о прошлой ночи. Я бежал назад от Изабеллы даже еще быстрее, чем к ней. Элис ждала меня в гараже. Я нажал на кнопку и посмотрел, как электрические двери медленно поднимались.

Она опустила ноги со столешницы, на которой сидела.
- Так будет лучше для вас обоих, если ты просто сдашься и поговоришь с ней.
Я ничего не ответил, прицепляя дорожную сумку к своему байку. Мне не нужно было ничего собирать. Разговор с Изабеллой стал бы первым шагом к тому, что либо она превратится в вампира, либо я осушу ее, и ни об одном из этих вариантов я не хотел думать.
- Эдвард, - бросила Элис, качая головой. – Я просто пытаюсь сказать тебе, что так легче не станет.
Моя злость, которая не утихала всю ночь, вырвалась наружу, и Элис не посчастливилось стать ее свидетелем. Я повернулся к ней.
- Прекрати это, ладно, просто прекрати. Ты сидишь здесь, раздаешь советы, как какая-то дельфийская жрица, интонируешь своей мудростью и предсказываешь беды для тех, кто не следует твоим указаниям, - я обернулся и проверил топливо. – Это не так легко, Элис. Здесь, в окопах, выбор кажется намного менее четким.
Я мог чувствовать, как причинял ей боль, и мне не нужно было оборачиваться, я вздрогнул. Джаспер, привлеченный болезненными чувствами Элис, бродил рядом.
Элис отчаянно вздохнула.

«Эдвард, я пытаюсь сказать тебе, что это то, чего ты ждал».
- Да? И чего же?
- Смысла. Цели, - она попыталась держать это подальше от меня, но я все равно услышал.
«Любви».
Я остановился и откинул голову назад. Если бы это только было правдой, если бы это действительно было таким легким! И все же ее слова привели к непростому чувству во мне. Я так давно закрыл эту дверь и наглухо запер ее. Будет больно, если я попытаюсь как-то открыть ее.
Джаспер подошел к Элис.
- Ты в порядке, малыш?

- Я в порядке, - ответила она и обняла его. Я мог чувствовать их связь, она была довольно ощутимой. Это напомнило мне все те разы, когда я пытался не слышать их обмена любовью, зная, что близость и нежность выступают тем, чего мне никогда не испытать.
Я оседлал байк и вставил ключ.
- Я вернусь… - я понятия не имел когда, так что закончил так, - когда смогу. – Я запустил стартер, и двигатель с ревом вернулся к жизни.
Понесшись по дороге, я все же услышал слова Элис позади.
«Пожалуйста, Эдвард, возвращайся домой поскорее. Ты только что вернулся, а теперь снова уходишь».
То же самое чувствовал и я.

Я сошел с парома в Кэйстоуне и направился к шоссе. Я находился в дороге несколько часов, прежде чем понял, что направляюсь на Аляску. Почему я ехал к Тане, ответ таился за пределами моего понимания. Возможно, это было обусловлено моим пробудившимся либидо, которое напомнило мне о ней. Возможно, имелась маленькая часть меня, которая надеялась, что я смогу достаточно похоронить себя в ней, чтобы забыть об Изабелле Свон.
Наступил уже поздний вечер, когда я свернул с шоссе к заправке и остановил байк рядом с ближайшим насосом. С другой стороны стоял белый фургон, его владельцем выступал жилистый и жесткий с виду мужчина. Одетый в изношенные джинсы и бейсболку, он подозрительно оглядывался, заканчивая заправлять свой бак. Под открытой крышей заправочной станции я с благодарностью снял свой шлем и перчатки. Делая это, я уловил общее направление мыслей того мужчины.

«Проклятые тела. Много необитаемых мест. Найти грунтовую дорогу. Цены на бензин такие высокие. Он становится слишком взрослым. Жалобы, нытье. Однако он был хорошим. Оставлю еще его. Ненадолго».
Он поймал мой взгляд, когда я посмотрел на него и приветственно кивнул.
«Крутой. Мотоцикл, кожа. Спорю, что он красив, как восьмилетний».
Я почувствовал что-то, слабо напоминающее тошноту. Конечно же, я смог уловить два слабых мысленных потока изнутри фургона. Это определенно были мысли жертв жестокого обращения, ибо они боялись думать, боялись надеяться на будущее.

Яд начал растекаться по моим венам. Я мог чувствовать бархатистую влажность у себя во рту. Это был именно тот вид пищи, который в прошлом я нашел бы самым удовлетворяющим. Мои руки чесались от желания сжать его жилистое, стройное тело, прижать его шею к моему рту. Я хотел смотреть, как его глаза наполнятся страхом, потускнеют от боли, а затем пить, пока его смерть не польется в мой рот. Я хотел осушить его тело, вытянуть всю кровь из его вен, эта богатая жидкость наполнила бы меня; слушать биение сердца, пока не брошу пустое тело мужчины на землю, наслаждаясь чувством насыщения.

Кровь животных никогда не сравнится с удовлетворением голода, которое может дать человеческая кровь. Она проносится по нервам как огонь, несясь вдоль нервных окончаний, взаимодействуя с ядом, создавая эйфорическое, хмельное чувство того, что ты все еще жив, которое взрывается где-то в центре и разносится к конечностям. Эти первые несколько секунд наполнены экстазом, таким ярким, таким парализующим; этот момент насыщения, когда вампир становится наиболее уязвимым. Эти несколько мгновений, когда, как кровопийцы, мы погружаемся в это возвышенное наслаждение от человеческой крови, и именно тогда в наименьшей степени мы способны защитить себя. Эйфория быстро сменяется безумием, и именно в столь неимоверный миг мы опасней всего.

Я наблюдал за этим похитителем детей, пока он заканчивал заправлять свою машину. Когда мужчина проходил мимо меня, я не смог сдержать низкого рычания, что нарастало у меня в груди. Человек бросил на меня испуганный взгляд и поспешил в магазин, собираясь купить содовой и чего-то перекусить для своих предполагаемых жертв, чтобы они на некоторое время замолчали.
Я закончил заполнять свой собственный бак, взглянул на магазин и увидел его, идущего по проходам. Я обошел фургон с дальней стороны, с которой меня нельзя было увидеть, и дернул запертую дверь со стороны пассажира. Понадобилось мгновение, чтобы сломать запорной механизм двери, а затем я быстро забрался внутрь горячего и темного фургона. На полу в дальнем конце машины сидело двое мальчишек, растрепанных и испуганных, смотрящих на меня глазами, в которых не теплилось и тени надежды. Старшему из них, как я догадался, было где-то двенадцать или тринадцать лет, у него были песочного цвета волосы и матросская футболка. На щеке красовался синяк, а руку он прижимал к себе так, будто она болела. Младшему на вид можно было дать не больше пяти, и он сидел, прижавшись к старшему.
- Как вас зовут? – спросил я.

Они прижались еще крепче друг к другу, очевидное недоверие появилось на лице старшего. Я посмотрел в окно, а затем вновь повернулся к ним. Я сделал выражение своего лица как можно менее угрожающим и присел перед ребятами на корточки.
- Как вас зовут? – повторил я мягче. – Все в порядке, вы можете сказать мне.
- Тимми и Билли Сандерсоны, - ответил старший, назвав мне имена, которые ему приказали называть, если кто спросит.
- Нет, ваши настоящие имена, - настаивал я.
Он был слишком напуган, чтобы произнести их в голос, но я выудил сокрытое из его мыслей. Джексон Хэлбергер и Адам Мостевик.

- Джексон Хэлбергер, это твое имя, не так ли? – задал я вопрос. – Полиция скоро будет здесь. Они хотят помочь вам, но вы должны назвать им ваши настоящие имена.
Его карие глаза округлились, когда он узнал свое собственное имя.
- Вы сможете это сделать? – бросил я. - Ты сможешь им сказать, что случилось на самом деле?
В его глазах заблестел проблеск понимания, и я почувствовал луч надежды в сердце мальчика. Не отводя своего взгляда от моего лица, он медленно кивнул.
- Хороший мужчина, - произнес я, ободряюще похлопывая его по ноге.
Я снова вышел и обошел фургон, ткнув пальцем в шину одного заднего колеса. Я услышал свист воздуха, когда давление снизилось, и фургон просел на одну сторону. На всякий случай я дернул обод шины, пока тот не согнулся пополам, а повреждения стали неисправимы.

Направившись в магазин, я прошел мимо похитителя детей, который уступил мне место, когда я протиснулся в дверь, а он уходил. Я едва не зарычал, сглатывая яд, который наполнил мой рот, и сосредоточился на образе того, каким будет его возмущенное лицо, когда этого урода посадят. Все правильно. Я спас детей, вместо того чтобы убить их; вот как все должно было быть.
Жажда крови меня не волновала, однако. Она бурлила внутри меня, как зверь в клетке, ревя, требуя выпустить ее. Она хотела крови, мое горло горело от жажды. Я сосредоточился на том, чтобы двигаться медленней, как человек, даже если каждый мой мускул напрягся в ожидании охоты и убийства.
У кассы я схватил ручку из держателя и одну из газет. Кассир смотрел на меня в ужасе, когда я записывал имена детей на полях газеты, а ручка разрывала страницу от силы, которую я очень пытался сдержать.

Я указал на похитителя, идущего по заправке, кивком головы.
- Тот мужчина похититель. Он украл тех детей, что сидят в задней части фургона. Это их имена. Позвони в полицию.
Кассир посмотрел на меня с недоверием. Я бросил на него свой самый угрожающий взгляд.
- Сделай это, - прошипел я.
Он сделал шаг назад и потянулся к телефону.
Я вышел из магазина и вернулся к своему байку. Похититель кружил вокруг фургона, пытаясь понять, как тот повредился так быстро. Он подозрительно посмотрел на меня, и я посмотрел в ответ на него, будто спрашивая, как он осмелился обвинить меня. Мужчина отвернулся и начал работать над своей историей о том, как он будет со всем этим разбираться, не зная еще, что полиция скоро будет здесь.

Пятнадцать минут спустя я выехал на шоссе. Я сидел на своем байке, позволяя дрожи, вызванной гневом и жаждой крови, утихнуть. Я ужасно хотел вернуться и убить его. Я хотел видеть ужас и страх на его лице, когда он осознает, что умирает от моей руки.
Я хотел… Я хотел… каштановые волосы и чистое лицо в форме сердца, шепчущее мое имя с желанием. Я хотел ослабить тонкие атласные ленты и смотреть, как сорочка будет медленно падать, открывая скрытые до этого изгибы. Я хотел видеть голову Изабеллы, откинутую назад в забвении и удовольствии.
Я потер лицо, пытаясь очистить голову. Это заведет меня в никуда. Небо потемнело, тени деревьев стали длиннее, потянувшись через дорогу. Я свернул поближе к линии деревьев и остановился под укрытием ветвей огромного клена. По крайней мере, этой ночью мне не пришлось добавлять новое имя к списку.

Беджамин Джолли
Эрик Норман
Кристиан Мкинтайр
Аарон Эберт
Кристофер Сайдов
Гектор Сэлэнас
Стюарт Катц
Лоуренс Кэлли
Иван Призгоцки
Раймонд Бернс
Глэн Коко
Кевин Токас
Саймон Райан
Энтони Лоринелли

И молитва началась.



Автор: duskwatcher2153
Перевод: Teo
Бета: LanaLuna11

Уважаемые читатели, спешим сообщить, что этот потрясающий рассказ ожил, и мы с Тео постараемся, наконец, закончить его и выложить тут. Надеюсь, вам придется по вкусу долгожданная пятая глава. Будем рады увидеть всех читателей на форуме :)