Название: Vergessene Kinder | Забытые дети

Фандом: Любой (выбор автора: Tokio Hotel)
Тема: Убийство
Жанр: слэш, драма
Рейтинг: nc-17
Предупреждения по рейтингу: Рассчитывайте на рейтинг nc-21, но из-за своего возраста я не могу его ставить, т.к. сама не достигла его.
Предупреждения по жанрам: смерть персонажа, нецензурная лексика, инцест, изнасилование.

Саммари: Так ломаются судьбы. Так коверкаются жизни. Так играет судьба.

---

В очередной раз проснуться в грязном чилл-ауте местного ночного клуба в окружении непонятных тел – это уже как ежедневный ритуал. Ну а что? Почему нет?
Аморально?
Возможно. Ну а что поделать? Во всем есть свои плюсы и минусы... Как я докатился до такой жизни, спрашиваете? А просто цепи, которые сковывали меня в течение восемнадцати лет, я больше не мог терпеть.
Кое-как выбравшись из-под кучи пьяных тел, и еле отыскав обувь, я вышел.
- Воды? – девушка за барной стойкой усмехнулась, увидев моё заспанное и помятое лицо.
- Сколько времени?
- Шестой час, - Крис, так её звали, посмотрела на настенные часы. – Снова не пойдёшь на учёбу?
- Нахер, Крис. Нахер учёбу. У меня репетиция вечером, выспаться надо.
- На выходных играете?
- Да, дядя Сэм разрешил в субботу притащить инструменты в бар и сыграть пару песен. Говорит, что заработаем – всё наше. Только выпивку, блять, бесплатно не предлагает.
- Удачи вам, Бену привет.
Бену привет, блять. Ну естественно, ведь она бегает за ним уже пару лет, а он на неё ноль эмоций. Знать бы этой крошке в кого он влюблён всё это время. Иногда я и сам не могу поверить в то, что мой любимый старший братик во время дрочки представляет меня, а не какую-нибудь пышногрудую модель, или хотя бы одну из тех девок, что бегают за ним в университете.
Естественно, это я говорю образно, ибо какие фанаты у местной рок-группы, которая популярна лишь в пределах старшей школы, хоть и существуем мы уже порядка трёх лет. Но вот последнее время всё пошло по наклонной, репетиции раз в две недели, новые песни я больше не пишу, из-за пары отмененных концертов в местных барах, звать нас куда-либо перестали. Нет, парни, конечно, стараются, ищут площадки, потому что для них музыка и группа – как смысл жизнь, а я, по их же опять словам, тяну всё назад. Знаете сколько раз я порывался уйти? И что… Ни-ху-я. Ору на всех только, посылаю нахер, а с утра просыпаюсь, и понимаю, что я итак никто, а без дела вообще скачусь на самое дно этой жизни.
На самом деле до недавних пор я был пай мальчиком: дома был не позднее десяти, школу не прогуливал, пил только по праздникам, и в дурных компаниях не состоял. И, знаете, оглядываясь назад, я действительно не понимаю, когда всё пошло наперекосяк. А самое страшное – я виню во всём Бенджамина. Ведь это он со своим дурным признанием в любви испортил всё. Я старался как можно меньше бывать дома, лишь бы не видеть его щенячьих глазок, умоляющих дать мне шанс, лишь бы не играть перед родителями любящую семью. Семья развалилась, когда я услышал «Билл, я люблю тебя. Не только как брата».
Пуф! И мир просто рассыпался в разные стороны без возможности стать целостным вновь. Я до сих пор задаюсь вопросом «Зачем? Зачем он это сказал мне?». Не мог нести один этот крест? Действительно?
Ну да, ему же проще было переложить эту херню на младшего брата, мол, Билли, разбирайся с этим. И главное этот его ёбаный ответ «я приму любое твоё решение». Да конечно, блять, любое! А то я не вижу, как его ломает. Меня ломало похлеще, когда я потерял брата. Меня ломало гораздо хлеще, когда я познакомился с Томом и словил первый приход. Меня не ебаться как ломало.
Ноль эмоций. Антидепрессанты и транквилизаторы знают свое дело. Знаю, когда они перестают действовать, то меня накрывает волной боли. Огромной волной. Слишком уж много её я впитал в последнее время.
А Бен молодец, держится. Не разговаривает со мной уже около недели, после очередного моего прихода домой под утро в порванных джинсах.
- Билл, снова за своё? – М-да. Незаметно пробраться в свою комнату не удалось.
- Мам, не надо… - Моя голова раскалывалась буквально на части, хотелось просто кинуть своё бренное тело на кровать и забыться сном до вечера.
- Что не надо? Билл, что не надо? – Её голос дрожал, и, наверное, меня это должно было как-то заботить. Тогда почему мне похуй?
Апатия.
- Я просто был с Томом, окей? Ну ты же знаешь его… Вроде бы.
- Подойди… - Мать сняла фартук, повесив его на стул, и устало взглянула на меня. Снова не спала? Мам, я же просил.
Почему нужно за меня волноваться? Естественно, я знаю ответ. Только это меня тоже не трогает. Заебала меня эта опека с детства. А этому мудаку Бену всегда позволялось куда больше, чем мне. Ведь он старший брат, не так ли? Да схуяли? Эти несчастные пару лет не считаются, зато каждый всегда тыкал меня носом в слова «младший» и «слушаться».
Дослушался, блять. Спасибо. Хватит.
- Сынок… - Она взяла моё лицо в свои руки, пристально вглядываясь в глаза. Не к добру это… Ой блять не к добру. - А почему у тебя зрачки такие широкие? Билл… Ты… ?
- А это чтобы не было скучно, мам, - и, чмокнув её в щёку, я вышел в коридор, лишь бы не слышать её последующих причитаний и слёз.
Какая же я мразь, да, мам? Конечно, наркота гораздо хуже, чем предложение Бена. Инцест не такой мерзкий как шприц, да? Хотя до шприца ещё далеко. Очень далеко. Клянусь, мам. Это пока просто таблетки. Если я пообещаю тебе бросить, ты поверишь?
Я – нет.
Вечер наступил гораздо быстрее, чем я ожидал. Проснувшись от звонка мобильника, я протёр глаза, и, нащупав его под кроватью, взял трубку.
- Каулитц, сука, ты где?
- Трюмпер, не ори, - непроизвольно я улыбался. Это был Том. Человек, которого я считал самым близким на данном этапе моей жизни. Он был старше на восемь месяцев, носил дреды, огромные рэперские футболки и толстовки, одна из которых сейчас валялась в моём шкафу.
- Спишь? Ох, нихуя себе, Билл.
- Уже спускаюсь, - и, нажав «отбой», мне пришлось на ходу натягивать чёрный свитер и застёгивать ремень на джинсах. Не люблю злого Тома. И не хочу быть причиной его плохого настроения.
- Снова уходишь?
- Мам, ты знаешь же, репетиция. Я итак редко там появляюсь.
- Снова с этим Томом? – в дверном проёме показался мой любимый старший брат. И как ножом по сердцу это его выражение лица.
БЕН, НЕ СМЕЙ ТАК ДЕЛАТЬ. НЕ СМЕЙ ДЕЛАТЬ МЕНЯ ВИНОВАТЫМ.
Это ты неправильный, а не я.
- Том хороший, - буркнул я себе под нос, но был уверен, что все остальные слышали.
- Будь хорошим мальчиком, Билли, - мать поцеловала меня в лоб. – Прежде чем что-то сделать, подумай обо мне. - Я кивнул, и вышел на улицу.
В гараже было шумно. Снова Том притащил кучу народа, устраивая из репетиции спектакль. И всё снова из-за меня. Решил проучить маленького Билли, что опаздывать нехорошо.
Сука, бесит.
Я с ноги открыл дверь, в нос тут же ударил дерьмовый запах дешевого табака и пойла, которое обычно люди называют пивом. Кто-то уже вдыхал очередную дорожку кокса, кто-то танцевал под зажигательную музыку, доносившуюся из колонок. Всё было столь обычным, что я непроизвольно улыбнулся.
Идиот.
- Ты снова всё испортил, - услышал я недовольное ворчание Густава.
- И тебе привет, - я пожал другу руку, протискиваясь мимо старого кресла, на котором тот сидел, и диваном, где расположились незнакомые мне девицы.
- Где Трюмпер?
- На своём коронном, - ответил мне кто-то справа, и я наконец-то заметил Тома. Он сидел на другом диване, который стоял перпендикулярно первому, но толпа людей вокруг него не давала мне раньше увидеть парня.
- Какие люди, - усмехнувшись, он отставил банку пива на пол, хлопая себя по коленям. – Я тебя уже заждался.
Я сделал шаг вперёд, так и не понимая, к чему он клонит.
- Ну же, детка, садись! – приподняв одну бровь с немым вопросом «ебнулся?», я почувствовал, как сильные руки тащат меня к себе, и вот я уже оказался на коленях Трюмпера. – Так-то лучше, - промурлыкал он мне куда-то в шею, сильнее обнимая правой рукой, а левой потянувшись за пивом.
- Ты чего творишь? – я попытался выбраться, но безуспешно.
Попытался, Билли, правда?
Нет, это действительно было попыткой, хоть и очень вялой, и скорее всего потому, что «так надо». О моей нетрадиционной ориентации знали все, да и о Трюмперовской бисексуальности тоже. О наших трудных взаимоотношениях тоже все были наслышаны. В один голос твердили, что мы влюблены друг в друга, а мы лишь отплевывались.
Не надолго же нас хватило.
- Мы репетировать будем? – мне наконец-то удалось повернуться лицом к парню, чтобы посмотреть ему в глаза. – Да ты обдолбан, блять! Снова!
- А ты написал новую песню, а? – в этот момент я почувствовал руку, неспешно разводящую мои ноги в разные стороны, - а то, знаешь ли, какое дело, Билли, всё остальное я смогу отыграть на «отлично» даже во сне.
- Отъебись, - отмахнулся от парня и, и забрал банку пива из его рук. – Вдохновения нет, понимаешь ли…
- Вдохновения нет, говоришь? – он поцеловал меня в шею, после чего столкнул с колен и быстрым шагом направился к Георгу, нашему басисту.
Пытаясь рассмотреть, что они делают, я слишком задумался, и лишь толчок в плечо вернул меня к реальности.
- Держи, - Том усмехнулся, видя мой отрешённый взгляд, - вдохновение появится мгновенно, - и он протянул мне пару белых таблеток на ладони. Слизнув их прямо с неё, и запив большим глотком пива, я откинулся на спинку дивана и закурил.
Билли, Билли, Билли, что ты делаешь?
В голове начинал сгущаться туман, звуки становились более далёкими, а руки, подхватившие меня и пересадившие куда-то в другое место, более ласковыми.
- Ну как, хорошо? – промурлыкал мне на ухо Трюмпер, на что я лишь повёл головой, чуть не потеряв равновесие.
Было круто. Я тянулся руками к его дредам и сразу же отпускал их, потому что не мог зацепиться за что-то конкретное. Я гладил его щеки, лоб, нос – всё, до чего мог дотянуться, не снимая этой улыбки с лица.
Нирвана.
В этот момент мне хотелось лишь свободы, похоти и немного поцелуев... в адской смеси с алкоголем.
Его поцелуев. Его губ, рук.
Я ХОТЕЛ ЕГО.
Кто мы такие? Поверьте, вы не знаете ответа. Вам никогда не понять, что творится за нашими красными глазами, севшими голосами и длинными рукавами растянутых кофт. Вам никогда не понять, что такое последний напас и что испытывают такие, как мы, понимая, что это наш последний раз. На сегодня.
А может, последний за час.
Отстраняться от проблем так проще. В голове не стучит навязчивой мыслью «Бен, Бен, Бен», ты не помнишь, как мать рыдает ночами, закрывая комнату изнутри, как сам ты постепенно оказываешься в дерьме.
Нам хватает получаса, чтобы исследовать космос, увидеть будущее и научиться проходить через стены. Вам же не хватит и всей жизни, чтоб почувствовать это.
Не пытайтесь надавить на мать, семью, на деньги.
Они все прекрасно знают. И понимают. Но то ли нет желания, воли, либо опоры.
И в этот момент Том чувствовал, что устал. Безумно устал. Алкоголь становился необходимостью, но этого было слишком мало, поэтому наркотики всё больше и больше завлекали его в свои сети. Иначе сдерживаться не было сил. Иначе хотелось послать всех нахуй, проорать «аривидерчи» и закинуть уже эти длинные ноги, которые имел сидящий рядом с ним человек, себе на плечи, а потом… Но так не происходило. А терпение уже было на исходе. Почему сейчас? Да потому что Тома ломало без Билла. Ломало так, что парень принял самое ужасное в своей жизни решение – подсадить того, кого любит на наркоту, лишь бы тот был всегда рядом. Ему же будет нужна доза, которую Трюмпер может достать.
А значит, ему будет нужен Том.
Грёбаный эгоист.
Одна доза — для нирваны, две дозы — для сорванной крыши, три — для жёсткой, но сексуальной смерти.
Осталось правильно рассчитать дозу…
Из-за ненормального возбуждения приходилось надираться в стельку, отвлекаться, доводить себя до усталости, до ненормального нервного истощения. Том с беспокойством ждал, когда он всё же взорвётся и начнёт крушить все на своем пути. Разыгрывать полную безмятежность было уже ахуеть, как трудно. Таблетки не помогали. Кокс закончился. Оставался шприц. Георг уже заебался предлагать Тому ёбаный шприц, но тот постоянно отказывался.
- Я, блять, с тобой разговариваю, Том! Сколько можно?! Ты опять не слушаешь! - Я был взбешен, и ненавидел этот отсутствующий взгляд, ненавидел, когда Трюмпер был обдолбан больше моего, или просто улетал в своих грёбаных мыслях. Мой разум уже возвращался, я понимал, где нахожусь. Мне даже удалось со второго раза подкурить сигарету.
- Я слушал, - Том дернулся, казалось, мой голос вырвал его из приятных фантазий. Почему-то захотелось, чтобы в этот момент он думал обо мне.
-Нихера ты не слушал, ты нажрался… Опять, - прошипел я в ответ, потому что ситуация бесила. Грёбаный резкий перепад настроения. Я всегда злой после этих таблеток, а Том приносит их всё больше и больше.
Чёрт.
Все вокруг замолчали, плохо соображая, что лучше сделать: свалить самим или выставить этот клубок нервов, именуемый солистом и гитаристом группы, разбираться на улицу.
- Да, я нажрался, имею право. Взрослый уже. А ты… Встал, и пошел за мной, - Том поднялся выжидающе глядя на меня, и в первые секунды я даже не понял, что от меня требовалось.
Молчание.
Я осмотрелся вокруг. Затишье закончилось, и теперь все продолжили выпивать и болтать, тактично сделав вид, что все в порядке.
Надежда на то, что мы сегодня отыграем хотя бы пару песен, таяла на глаз. А я боялся потерять группу. Музыка – единственное, что поддерживало меня на плаву «обычной» жизни.
- Куда? Ты нормальный? Мы что, серьёзно просто свалим? - на самом деле мне безумно хотелось уйти. Пьяный Том конкретно подбешивал и одновременно возбуждал, а ситуация была до тошноты глупая.
- Я не вижу ничего плохого в том, чтобы уйти раньше и отдохнуть. Сегодня мы пропустим репетицию, - не добавив больше ничего, Том отсалютовал всем присутствующим, закурил новую сигарету и направился к выходу, слегка покачиваясь.
Наркотики - зло. Наркотики - смерть. И все это знают. Однако войти в мир кайфа, куда важнее правил.
-Убил бы тебя, пьянь… Ты куда? – спросил я, как только мы оказались в квартире Тома. Я бывал тут раньше, но очень редко. Трюмпер стеснялся кого-либо сюда приглашать, потому что обстановка здесь была крайне бедной. Обои во многих местах были оборваны или пожелтевшими от старины, мебель ободрана, ковры уже потеряли свой первоначальный цвет. Но мне нравилось. Я чувствовал себя тут, как дома. Нередко я ассоциировал эту квартиру со своей жизнью, они были идентичны. А мой дом – это грёбаное напоминания о пай-мальчике Билли.
Этого мальчика больше нет.
-Поссать. И в душ. Можно? — Том встретился с моим недовольным взглядом и скрылся за дверью.
У наркоманов нет любви. Нет искренних чувств. Они тупы, слабы, зависимы от чуши. Сломлены, раздроблены. Идиоты и вруны.
А я осознавал, что влюбляюсь.
БЛЯТЬ.
- Пойдешь в душ? – я снова утонул в мыслях, и лишь щелчок пальцев перед лицом вернул меня на землю.
- Что? – пытаясь понять о чем речь, я зачем-то огляделся. – А, да, - кивнул, - в душ пойду.
Но есть и минус-за все они платят. И я не только деньги имею в виду. Они платят семьей, учебой, друзьями, не понимая, что у них стоит на кону.
Мне потребовалось чуть больше десяти минут, после чего я вышел из ванной комнаты. Темнота. Какие-то посторонние шорохи и свет ночника, пробивающийся полоской сквозь неплотно закрытую дверь в спальню Тома.
Слишком приглушённый свет. Шаг. Заворот. Он.
Тело парня расслабленно откинуто на кресле перед столом. Глаза прикрыты. Дурная улыбка. Его дурная улыбка, я с ней знаком. Я её знаю. Один палец Тома невольно подрагивал. Глаза медленно и как-то раскосо открывались. Улыбка, едва сумасшедшая. Затем, ухмылка. Эта ёбаная ухмылка обдолбанного человека.
Постепенно пришло понимание, что таблеток ему уже мало. Порошка тоже явно скоро перестанет хватить.
- Привет, – тихо, медленно, улыбаясь. Словно первый раз за день меня видит. Словно не я полчаса назад пришёл к нему домой.
Грязный стол. Белый порошок. Всё не впервой.
- Снова? – тяжёлый вздох, опущенные глаза, боль где-то в области солнечного сплетения, нет, не резкая, слабая. Просто уже как будто смирился. Просто если он протянет мне руку и скажет «вдохни», я сделаю это.
- Не гони! – ухмылка.
Я отвернулся, слёзы предательски подступали, и вновь погрузился во тьму коридора.
Мам, не плачь. Билли вырос. Билли влюбился. Наверное. Может быть. Билли ещё ничего не осознал.
- Вернись, слышишь! – оклик из спальни. Иди ко мне, – уже более ласково.
Шаг в его сторону. Я подошёл ближе. Том взял меня за запястье и притянул к себе, резким одёргиванием. Пошатнувшись, мне пришлось опуститься на колени перед Трюмпером. Он провёл рукой по моим длинным волосам, и я судорожно схватил парня за руку. Пальцы переплелись. Том расслабленно улыбнулся и прикрыл глаза.
- Это всего лишь игра, Билл, - вздохнул. – Это всего лишь кайф, баловство. – Хочешь?
Минутная пауза. Я робко коснулся губами пальцев Тома, прикрывая глаза.
- Я ведь не могу остановить нас? Я же не смогу прекратить это безумие? – шёпот сквозь лёгкие касания. – Мы сумасшедшие, Томми.
Парень открыл глаза и устремил взгляд в такие же карие. Затем рукой погладил мою шею, от чего мне пришлось прикрыть глаза. Блаженство. Почувствовал, как Том обеими руками обвил мою талию. Небольшой рывок. И я уже оказываюсь посаженным на прикроватный столик, боясь, что подо мной он развалится. Приподнявшись, я потянулся за очередным поцелуем, не разрывая зрительно контакта.
Мой сладкий мальчик.
- Ты только не бойся, Билль. У нас всё будет хорошо, – шёпот, переходящий в жадный, резкий, поглощающий и утягивающий за собой поцелуй.
Небольшое скольжение вперёд под уверенными руками Тома. Звук расстегивающейся ширинки. Затем лёгкий напор, и Том оказался надо мной, опираясь руками по бокам от моего хрупкого тела. Руки потянулись под футболку. Мурашки по телу. Том стянул с меня, такую мешающую сейчас, одежду. В ответ - тонкими пальцами по торсу, под широкой футболкой. Судорожный выдох.
- Ты сейчас не тот ведь? – тихо прямо в губы. Зачем я спросил?
- Я всегда тот для тебя, - рванный, жёсткий поцелуй. – Это не на одну ночь, Билл.
Звук сваливающихся джинсов на пол.
- Дыши мной, – уверенный голос Тома. – Только не стоит меня спасать, - шёпот, робкая, но всё ещё неадекватная улыбка. – Лучше следуй за мной, - обволакивающий голос сводил меня с ума. Кивок. Ещё один. Сумасшедшая улыбка.
Осознание придёт позже. Сожрёт меня изнутри. Но я последую. Том, я обещаю.
Новый поцелуй. Тихий стон в губы. Я выгнулся на касание парня сверху. Экстаз. Том провёл рукой по телу и залез под резинку трусов. Мои глаза распахнулись, когда парень сжал возбуждающийся орган. Резкая остановка. Стон.
- Чёрт, смазка в комнате, - Том сполз с меня и сел обратно в кресло.
Я же, тяжело дыша, остался лежать на столе, упираясь локтями позади себя, с расставленными и согнутыми в коленях ногами, уставившись в потолок. Трюмпер встал, обошёл стол сбоку. Потом на секунду остановился, вздохнул, обернулся, наклонился ко мне и жадно поцеловал в губы. И в этот момент я реально ловил касания Тома, как воздух. Но поцелуй быстро оборвался. Парень подошёл к столу у противоположной стены, где всё ещё продолжало белеть вещество, расширяющее его зрачки после глубокого вдоха. Он медленно стянул бумажную купюру со стола и начинал скатывать её в трубочку. Забросив голову назад, я умоляюще смотрел на парня, переполняемый полным противоречием: заорать «НЕТ», или попросить тоже. Том мигом перехватил мой взгляд. На секунду остановился, ухмыльнувшись. Робко пожал плечами и лишь произнёс:
- Это игра. Не бойся.
Чётко выстроенная белая дорожка. Небольшой наклон торса. Трубочка, созданная из последних денег. Ещё один грустный взгляд, лежащего рядом парня. Зажатый нос с одной стороны. Резкий, втягивающий яд, вдох. Каждый миллиметр белой пыли мгновенно исчез, поглощаемый организмом. Всё. Расширенные зрачки. Ненормальная улыбка на лице. Непроизвольно я издал тихий выдох.
Не первый раз же вижу. Что происходит.
Почему меня разрывает изнутри.
Я перестал понимать, губим ли мы себя или доставляем нереальное удовольствие. Томми, я надеюсь, ты знаешь ответы. Я боюсь разочаровать маму. Я до сих пор этого боюсь. Но перед глазами всплывает образ Бена, и я уже неконтролируемо протянул ручки к Тому, и прошептал на ухо «тоже хочу».
Молчание. Тиканье часов на стене. Том приподнялся и сильно сжал меня в своих объятиях, вдыхая запах моих волос, тыкаясь носом куда-то в шею. Провёл рукой по растрепавшимся чёрным волосам. Поцелуй в плечо, в спину. Дыхание обдаёт кожу. Том ослабил хватку, и я смог вздохнуть.
Постель, белые простыни, мягкие подушки. Два тела. Два парня. Короткие, но слишком частые, чтобы дышать, поцелуи. И всё ещё большие зрачки.
***
- Я тебя хочу, - Том мягко шепчет он на ухо брюнету.
Билл избавляется от мешающего одеяла, обвивает руками шею Тома и жадно целует. Парень отвечает брюнету, ещё ближе прижав его к себе и переплетая их тела, запуская руки под трусы парня сзади. Слегка сжимает его ягодицы, вызывая улыбку Билла.
- Мне надо позвонить маме, - дыхание в губы и рывок от Тома.
Трюмпер же перехватывает брюнета за запястье и валит на постель, оказываясь сверху.
- Не надо, - утверждение. – Мне тебя надо, - улыбка.
Тянется в рядом стоящую тумбочку, неуклюже доставая, какой-то тюбик.
- Ты правда хочешь меня? – риторический вопрос парня снизу.
Кивок в ответ. Улыбка. Том целует ключицу брюнета и спускается ниже. Билл чуть откидывается, самостоятельно избавляясь от майки. Второй парень тоже на секунду отрывается, стягивает с себя одежду, а затем возвращается к желанному полуобнажённому телу. Целует низ живота, ловит улыбку и стягивает боксёры с брюнета. Гладит бёдра, слегка сжимает ягодицы, целует сантиметры живота, облизывает впадинку пупка. Пирсинг на губе нежно скользит холодком по гладкой коже. Билл легко постанывает и гладит плечи Тома, прикрывая глаза. Пара нежных, обоюдных поцелуев. Возбуждение. Том даёт свои пальцы Биллу, которые тот покрывает своей слюной, улыбается, и медленно входит одним пальцем. Брюнет издаёт лёгкий стон и выгибает спину. Том медленными, но уверенными движениями начинает растягивать плоть парня, готовя его для предстоящего акта. Затем добавляет ещё один палец. Движения более чёткие, более уверенные, более собственнические. Билл начинает откровенно стонать, требуя увеличения скорости, и двигаться навстречу парню. Том добавляет ещё один палиц. Третий. Целует уже во всю кайфующего брюнета. На мгновение выходит, и это сопровождается глубоким выдохом Билла. Затем плюёт уже на свой пульсирующий, требующий разрядки орган. Ещё раз целует губы брюнета, на что тот перехватывает инициативу и начинает посасывать и покусывать серёжку Тома, всё больше возбуждаясь. Парень нежно целует родинку Билла под губой и аккуратно входит в него. Ещё лёгкий толчок – стон, губы, рот, жадно глотающий воздух. Улыбка на губах. Ещё толчок и Том полностью входит в Билла, замирает на мгновение, давая парню привыкнуть, и начинает потихоньку двигаться. Ещё пару мгновений и Билл приподнимается, обволакивая руками шею Тома, кусая и целуя его в те места, куда только попадает его стонущий рот. Том жадно улыбается, одной рукой ещё крепче притягивает к себе Билла за бёдра, устанавливая более жёсткий темп, а второй протискивается между телами и помогает Биллу избавляться от тянущей силы внизу живота, подстраиваясь под их общий темп. Стон, сбивающийся на крик. Хриплое дыхание. Билл подскакивает на Томе, сам ещё больше ускоряя темп. Лицо парней искажается в предвкушении скорого оргазма. Чёрные волосы прилипают к лицу. Попытки поймать губы друг друга. Слишком много всего. Том вытягивает шею, чуть отпрянув от парня, но не отпуская его. Билл слизывает капельки пота, целуя скулы и откровенно вылизывая шею. Стон. Крик. Пара мгновений. Общий скачок. И парни одновременно изливаются друг на друга. Удовольствие растекается по телу, тёплым ласкающим счастьем.
Дыхание сбито. Том лежит сверху и сквозь вздохи мягко целует висок Билла. Он слышит, как Билл улыбается в ответ. Он слышит его участившееся сердцебиение. Их обоюдное молчание. Так хорошо. Так вместе. Робкие касания, сладкие поцелуи. Закрытые глаза.
- Дыши со мной ещё один день… - тихая просьба в никуда, слетевшая с губ брюнета, услышанная Томом.
***
С того момента прошёл месяц. Не было какой-то грёбаной неловкости после секса. Мы общались как раньше, только теперь я мог спокойно сидеть на коленях Тома, целоваться с ним на глазах у всех. Я почувствовал себя спокойнее. Свободнее.
Везде, кроме дома.
Мама чувствовала, что что-то изменилось. Она видела мои искрящиеся глаза, однажды она даже в шутку сказала, что Билли влюбился, на что я лишь отвёл взгляд и перевёл тему. Но это слышал Бен. Мы не разговаривали с ним. Наше общение вообще свелось до обыденного «привет», «пока», и прочих банальностей, чтобы у мамы не возникало вопросов. Мне было абсолютно похуй, ведь каждую свободную минуту я стремился проводить с Томом.
А ещё неделю назад Георг всё-таки уговорил его на шприц. У меня была жуткая истерика, почему-то я думал, что Трюмпер сразу откинется. Но увидев его глаза под кайфом, эту нереальную похоть, этот секс, который был у нас после.
Я бы всё отдал, чтобы повторить это вновь.
Для меня Гео приносил теперь другие таблетки. Я не вникал в названия, просто чувствовал, что приход от них сильнее, ярче.
Самые любимые, это синие, продолговатые, я привык к ним. Приходы уже обычное дело. А поначалу было тяжело двигаться, я улыбался просто так, как ебанат, от уха до уха, во рту все было вязким, я смеялся со всего, что мне говорят, трясущийся стакан содовой в руках, еще один напас.
Месяц, звезды и эти домики с пальмами это все не чушь нарисованная. Я был будто в грёбаном диснеевском мультике. У месяца будто были глаза и рот. Дома и звезды являлись декорациями. Все было до чертиков странным и нереальным.
В эти моменты я так счастлив. Я чувствовал себя ребенком. Я будто заново познавал мир. Все казалось таким замечательным…
Я был уверен, что мы зашли по колено, но оказалось уже по горло.
Был вечер очередной пятницы, когда я ждал Трюмпера, сидя на кровати в своей комнате. Мы собирались пойти на вечеринку какого-то Дэна. Том обещал море алкоголя и крутую музыку, не понимая, что мне важен только он.
Была ли между нами любовь? Наверное, да. Но любовь к наркотикам всё же иногда побеждала её. Я не сразу услышал, когда Бен постучал в дверь моей комнаты. Я не заметил, как он вошёл. Лишь грубый толчок в грудь, из-за которого я упал на кровать, привёл меня в чувство.
- Что ты блять творишь? – я попытался подняться, но брат был гораздо сильнее и крупнее. Его позиция, сидя на мне, держа мои руки высоко над головой, была ещё выгоднее. Меня постепенно охватывала паника. Это липкое чувство, пробирающее до костей, словно ты вот-вот ёбнешься в обморок.
А в обморок было нельзя.
- Я долго терпел, Билли, - и в следующий момент я почувствовал его язык на своей щеке, - но со своим Томом ты просто сорвал у меня тормоза, - звук расстегивающейся ширинки. – Думаю, надо показать, как сильно я тебя люблю.
Па-ни-ка.
Кажется, я кричал. Орал, срывая голос, пытаясь выбрать из этой мёртвой хватки. Пинался, брыкался, кусался, впивался зубами в его руки. Но его мерзкий смех. Его уёбский смех просто разрывал мои внутренности.
Когда начинаешь терять грань между реальностью и подсознанием? Когда боль становится сладкой? Когда жизнь уже не является твоей собственностью? Когда ты понимаешь, что полностью уничтожен? Когда твой рай – ад? Что ты чувствуешь? Что слышишь? И видишь ли теперь хоть что-нибудь?
Моё истерзанное тело лежало на простыне, украшенной алыми каплями крови. Нет, у меня не было большой потери красного вещества, насыщенного эритроцитами. Я не умирал и не был в обмороке в данный момент. Я был жив, если это ещё было можно так назвать.
Грудная клетка то поднималась, то опускалась, давая воздуху посетить лёгкие. А он всё продолжал вбиваться в меня, держа за волосы. Тусклые стоны порой вырывались, сквозь сжатые зубы. Глаза всё также были закрыты. Но внутри всё было разорвано. Морально, и уже физически – по-всякому.
А слёз не было.
Я не отвечал Бену, лишь едва приоткрыл глаза и тускло улыбнулся, не осознавая, что происходит. Да и мне было в принципе всё равно. Всё теперь было бессмысленно. Я был пуст, выжат и убит.
Я был грязным. Я теперь никогда не смогу показаться Тому на глаза.
Сперма. Я чувствовал её. Она разливалась тёплым ядом внутри, смешивалась с кровью, вырываясь каплями наружу. Как-то неосознанно я откинул голову и прикрыл глаза. Но тут же широко их распахнул.
- Надеюсь, ты всё понял, - смешок с губ, захлопывающаяся дверь.
Не существовать – единственное желание. Шесть вечера. Том.
А Трюмпер чувствовал, что что-то случится. Или случилось. Или происходило именно в это время, пока он бежал к дому Билла. Запыхавшись, он остановился в паре домов от нужного, закурил. Вдох-выдох. Что-то нереально сдавливало грудную клетку. Парень был напуган, растерян. Хотелось сейчас же что-то проглотить, лишь бы не чувствовать этот липкий страх, охватывающий изнутри.
- Сука! – куда-то в пустоту и дальше по дороге к дому любимого мальчика.
Всё нутро желало выскочить. Рука нащупала вторую сигарету в заднем кармане джинс. Парень вновь сорвался с места. Издав странный звук, Том замер в паре метров от входной двери и, опустив глаза, развернулся на сто восемьдесят градусов. Ничего. Пусто. Очень пусто в душе. А сердце рвётся на части. Новая сигарета. Серый дым. Затяжка, выдох. Ждать.
Чего ждать, блять?
И лишь пронзительный звук входящего вызова отрезвил Тома. Билл, это звонил его любимый мальчик.
- Я захожу, - Том улыбнулся.
- Быстрее, - слабо, где-то на гране слышимости, и Трюмпер взлетает по лестнице на второй этаж, с ноги вышибая дверь в комнату Билла.
Тихо, очень тихо.
-Билл? – мягко, встревожено.
Всё как в грёбаном американском ужастике. Всё как во сне. А реальность ли это? Не вовремя приходят воспоминания о паре таблеток, проглоченных пару часов назад.
-Билл? – громче, делая шаг вглубь, по направлению к кровати, которая огорожена небольшой перегородкой. Дурацкая планировка.
Скрип пола под ногой. Еле слышный стон, вторящий эхом. Стон, что разрывает сердце. Стон, что своей глухотой режет слух. Стон, что уничтожает границы.
-Билл! – полу-крик, будто зов.
В несколько шагов преодолевает оставшиеся метры. И вот она – обитель, где убивают ангела. Страшно поверить. Вновь стон. Ещё мгновение и Том обходит перегородку. Грань разорвана. Вот она его реальность. Вот голая истина. Лучше сон.
-Нет, - отшатывается. – Нет, - глотает звуки. – Нет, - не веря, мотает головой. – Билл, - слёзно шепчет.
В ответ, лишь стон, срывающийся с губ.
Что увидел он? Сон, он видел словно сон наяву. Самый ужасный кошмар. Он столкнулся лицом к лицу со своим бредом, не имея пути назад. Что-то в голове ненормально пульсировало, а сердцебиение, наверное, зашкаливало.
На кровати лежал Билл. А точнее то, что от него осталось. Кровь струями стекала с его тела, разливаясь небольшими каплями по полу и белизне кровати. Грудная клетка медленно вздымалась, принимая в себя частицы кислорода. Ноги были чуть согнуты в коленях. Страшно, было страшно смотреть на это изуродованное побоями и насилием тело юноши.
Стон вывел Тома из ступора. Он ещё секунду стоял с широко распахнутыми глазами и открытым ртом, глотая потоки воздуха. Затем стрелой рванулся к постели, где стонал парень, пытаясь дышать.
- Билл, - садясь на колени у кровати, боясь коснуться.
Брюнет же в ответ лишь едва сумел повернуть голову и приоткрыть глаза, которые были до жути отёкшими и украшенными синевой с фиолетовым отливом.
- Кто? - без возможности сказать, - Кто это он с тобой сделал? – глупый вопрос в данной ситуации, растерянность. И лишь поворот Билла в сторону семейной фотографии, после которого Том все понял.
Билл же лишь издал странное подобие всхлипа. Затем приоткрыл рот и чуть пошевелил губами. Том нагнулся ближе, не отрывая глаз.
-П…п…пр…прости…прости, Том…прости Томми - сбивчивое дыхание, невозможность говорить. Слеза. Единственная слеза в закрывающихся глазах Билла.
- Билль? Билль, не закрывай глаза? – пальцы не слушаются. Мобильник выпадает из рук. Слёзы градом из глаз. – Билль, нет…
- Прос…ти… - и последний полу-стон – полу-вздох маленького мальчика с разорванным нутром.
***
Этот день был ужасным. За окном виднелись сплошные чёрные тучи, предвещающие скорый ливень. Всё было готова, кроме самой миссис Каулитц, которая не могла поверить, что её сына больше нет. Маленького Билли больше не было. Он лежал в белоснежном гробу в соседней комнате, и было некому его оплакать.
Том не появлялся на пороге их дома. Бена не было дома два дня. А кладбище встретило их пронизывающим ветром, свежевырытой могилой и слезами близких и друзей.
Рыдая в голос, женщина проклинала Томаса Трюмпера, который, по её мнению, унёс жизнь её сына. Который, как зверь, растерзал её мальчика. И она даже не могла себе представить, что именно в этот момент Том вместе со своими друзьями забивал до смерти её старшего сына, а после чего, написав корявым почерком записку, положил её в карман куртки, и решил отправиться на небо к своему ангелу.
Ведь только нормальные люди каждый новый день могут строить планы на будущее. Но у них не было будущего. У таких, как они, будущего нет…