– И все-таки Затонск?
– Да.
– Признаться, я рассчитывал, что вы все-таки останетесь на службе в Петербурге. Ну что ж… Раз вы так решили, так тому и быть. Документы о вашем переводе я вышлю в Затонск, бумагу о назначении получите в канцелярии. Благодарю за службу, Яков Платонович, надеюсь, при необходимости вы еще послужите Государю. А если решите вернуться, то милости просим.
– Весьма благодарен за лестные слова. Разрешите идти?
– Не смею вас задерживать, Яков Платонович… Анне Викторовне передавайте привет.

Последние слова Варфоломеева застигли Штольмана уже у порога кабинета. Оглянувшись, Яков столкнулся с лукавым взглядом, излучающим отеческую заботу и искреннюю радость. Такое внимание смутило следователя. Поклонившись, Штольман поспешил выйти из кабинета.

Покинув здание охраны Его Величества, Яков Платонович вдохнул полной грудью столичный воздух. Лето вступало в свои права, солнце нещадно начинало палить. Подставив лицо навстречу солнечным лучам, Штольман счастливо улыбнулся. Больше его ничего не держало, он мог вернуться туда, где его ждали… Туда, где он обрел свой дом.

Со шпионской историей было покончено. Все участники были задержаны и арестованы. Князь Разумовский мертв, Нежинская под арестом, как и Уваков, его помощник – господин Жиляев – сознался в убийстве князя. Господина Брауна нашли мертвым: как показало вскрытие, не выдержало сердце. Кому удалось сбежать, так это Жану Ласалю, но по мнению Штольмана, ни каких важных бумаг или сведений у него не было, он был обычным исполнителем, поэтому особо преследовать его не стали.

А вот за кем пришлось погоняться, так это за Кромвелем. Нашли его в Швейцарии. Под звучным псевдонимом скрывался один из клерков в канцелярии охраны Его Величества. Никому в голову не могло прийти, что невзрачный исполнительный служащий Крохмалев окажется главой всей этой шпионской истории.

Все уже было позади, а впереди Якова ждала Анна. Он надеялся, что она простит ему его внезапное исчезновение. Простит, что не давал о себе ни каких вестей все это время, а ведь она его искала. Искала все время, надеялась найти. Просто по-другому он поступить не мог… не мог вновь подвергнуть ее опасности. Скольких сил ему стоило покинуть ее той ночью, уйти, чтобы сберечь… уйти, чтобы вернуться.

Спустя пять часов поезд мчал Штольмана в сторону Затонска. Следователь прибывал в хорошем настроении, на руках была бумага о назначении на должность начальника сыскного отдела Затонского отделения полиции, а в нагрудном кармане сюртука, возле сердца, в бархатном мешочке хранилось кольцо с камушком цвета любимых голубых глаз.

Неожиданно поезд резко дернуло. Раздался взрыв. Отовсюду доносились крики – мужчин, женщин, детей; грохот падающего с полок багажа. Повалил удушливый дым, не позволяющий сделать и вздоха. Попытавшись покинуть купе, Штольман дернул дверь, но стоило ему шагнуть в коридор, как с жутким треском сверху что-то упало ему на голову, сбивая с ног.

– Анна, – последние слова сорвались с губ.

***

Июньское солнышко согревало все вокруг. Пчелы, весело жужжа, переплетали с цветка на цветок. В беседке за чашечкой чая сидели дядя с племянницей.

Минула неделя, как они вернулись из очередной поездки в поисках Штольмана. Полгода назад проведенная зимняя ночь в гостинице вместе с Яковым казалась Анне самой счастливой в ее жизни, но какое горькое и ужасное утро ее ждало! Штольман исчез. В коридоре повсюду следы крови, и никто не видел и не слышал, что произошло. Следователя Штольмана искали все.

Для Анны потянулись серые монотонные дни, которые она почти не помнила. Все сливалось в один сплошной туман, залитый потоками слез. Она так бы и потерялась в своем страдании, если бы из Парижа не приехал Петр Иванович. Заботливый дядюшка, стоило ему узнать о произошедшем с ненаглядной племянницей, бросил все дела и примчался в Затонск. Между ними всегда существовала некая нерушимая связь, они хорошо понимали и чувствовали друг друга.

В присутствии дяди Анна понемногу стала приходить в себя, а предложение начать поиски Якова Платоновича так и вовсе заставило её воспрянуть духом. Идея не была радостно воспринята родителями, но они смирились: видеть убитый вид дочери они были не в силах.

Вот так они уже полгода и мотались – Москва, Питербург, Тверь, Новгород. Из города в город, из губернии в губернию, туда, где появлялся хоть малейший намек на присутствие следователя. Анна даже не представляла, как обширен круг знакомых дяди: от богатейшей аристократии до простых лавочников и даже бродяг. Любой из них мог дать им хрупкую весточку в их поисках.

Теперь Петр Иванович, вольготно развалившись в кресле, потягивал наливочку, читая газету, Анна же прибывала в глубокой задумчивости, держа чашку чая в руках.

Уже пару дней, как ей не давало покоя одно явление. Дело в том, что с той ночи, как пропал Яков, духи перестали приходить к ней. Как бы она не звала их, они молчали. Лишь однажды к ней явился дух князя, до смерти напугав ее. Причем старый интриган принял облик Штольмана, чем вызвал бурю эмоций у Анны.

После духи Анну не посещали больше, но вот теперь по ночам она опять начала чувствовать присутствие духа, который не желал ей показываться.

– Аннетт, ты только представь: был подорван поезд, идущий из Петербурга. Много жертв, раненые… Господи, как хорошо, что мы уехали на неделю раньше! Страшно представить! – Миронов-младший поспешил успокоить нервы очередной рюмочкой.
– Дядя, мне кажется, что опять стали являться духи, – безэмоционально произнесла барышня.
– Да!.. – Тут же оживился Петр Иванович, ему всегда были интересны способности племянницы, коль сам он не обладал столь сильным даром. – И что? Кто это был? Чего хотел, сей дух?
– Я не знаю… Он мне не показывается, но я чувствую его присутствие.
– Может, это одна из жертв взорванного поезда? – принялся угадывать мужчина. – И у него осталось, какое-то неоконченное дело… Ты в следующий раз, как по чувствуешь появление духа, скажи: «Дух, покажись мне!»
– Говорила… – сокрушенно покачала Анна головой. – Не показывается он, как будто и не хочет, чтобы я видела его!
– Да?! Странно… – дядюшка задумчиво почесал подбородок. – Тогда так скажи: «Дух невидимый, дух незваный, покажись мне!»

***

Вечером, перед тем как лечь спать, Анна настойчиво попыталась вызвать духа. Достала из сундука давно позабытую спиритическую доску. Зажженные свечи трещали в тишине, освещая девушку, сидящую за столом, ее руки спокойно лежали на доске, глаза закрыты, дыхание ровное спокойное. «Дух невидимый, дух незваный явись мне…» – повелительно прозвучал голос в тишине раз за разом.

После нескольких попыток, так и не получив должного результата, Анна отправилась спать.

Глубокая ночь накрыла город, звезды усыпали небосвод, луна отбрасывала свой серебристый свет на тени домов и улиц. Внезапно сквозь сон Анна почувствовала холодок приближающегося духа. Нежное прикосновение, словно касание перышка, пробежалось по ее щеке, от чего она подскочила в постели: он вновь пришел, он здесь.

Комната была пуста, но присутствие духа осталось. Набравшись мужества, Анна закрыла глаза и начала призывать снова и снова:
– Дух невидимый, дух незваный, явись мне…

Произнеся заветные слова три раза, девушка решилась, затаив дыхание, открыть глаза.

Крик разорвал ее легкие, глаза наполнились слезами, прикрывая ладошкой рот, она попятилась к спинке кровати. Перед ней стоял мужчина. Светлый костюм его местами был покрыт сажей и кровавыми подтеками, а на голове виднелась огромная рана, лицо – частично обожжено. Во взгляде мужчины угадывались самые разные эмоции: боль физическая и эмоциональная от произошедшего, неизбывная тоска по покинутой возлюбленной, обреченность, страх за ее судьбу.

Анна заметалась, мотая головой из стороны в сторону. Слезы застилали глаза, но ошибиться было невозможно: она видела, видела его… своего Штольмана! Призрак метнулся к ней, стремясь утешить, но девичий рассудок не мог справиться с нахлынувшими эмоциями. Поймав взгляд любимых глаз, она провалилась в темноту.

***

Утром в доме Мироновых раздался нерешительный стук в дверь. На пороге обнаружился переминающийся в нерешительности с ноги на ногу Антон Андреевич.

Коробейников был любезно приглашен к столу, дабы выпить чашечку чая. Увидев за столом всех домочадцев, а в особенности бледную как полотно Анну Викторовну, молодой следователь смутился еще больше.

– Так что вас привело к нам в столь ранний час, Антон Андреевич? – на правах хозяина завел беседу Виктор Иванович.
– Вы, наверное, в курсе, что не так давно произошло происшествие на железной дороге? – нерешительно начал свой рассказ Коробейников, боясь взглянуть на Анну. – Много погибших, разрушений, раненых. До сих пор находят тела, отброшенные взрывной волной от путей…
– Ужасная трагедия, я как узнала, похолодела вся, – хлопотала Мария Тимофеевна, подливая чай молодому следователю. – Ведь на этом поезде собирались ехать Аннушка с Петром Ивановичем, как хорошо, что они решили вернуться пораньше!
– Антон Андреевич, продолжайте, – заметив реакцию Коробейникова на Анну, поторопил старший Миронов, уже почуяв что-то неладное.
– Позавчера… Мы получили письмо о прибытии нового начальника сыскного отдела… – с запинкой продолжил рассказ Антон Андреевич. – Но он так и не прибыл, связались с департаментом полиции, нам сообщили, что человек выехал… как раз этим поездом, что взорвался.
– А кого назначили? – почему-то шепотом спросила Мария Тимофеевна.
– Штольмана Якова Платоновича… – так же тихо прозвучал ответ.

В столовой повисла тишина. Все обратили взор на Анну, словно дружно ожидая от нее чего-то, но она сидела ни жива, ни мертва, бела как мраморная статуя, а потом, не обронив ни слова, встала из-за стола, и словно тень прошла к выходу.

– Господи, что же это… бедная девочка… – зарыдала мать, видя страдания дочери. – Как же так, за что?
– Может еще не все потеряно, тело же не нашли? – схватился за соломинку младший Миронов.
– Не нашли… – покачал головой Коробейников. – Но, видите ли, там река проходит рядом с железной дорогой, течение слишком сильное…
– Понятно… Но надежда все же есть…

***

«Значит, это был не сон, мне не привиделось… Это был Он… Господи!.. Маменька была права, если бы мы поехали этим поездом… Мы бы встретились… Мы бы были вместе… А так? Как мне жить без него теперь?»

Анна медленно поднималась по лестнице, пребывая в глубоком отчаянии. По ее щекам текли слезы, руками она сжимала голову, которая готова было разорваться от горестных мыслей, и девушка даже не заметила, как подол юбки попал ей под башмачок.

На грохот сбежались все домочадцы, обнаружив Анну без чувств на нижних ступеньках лестницы.

– Витенька, да что же это… Аннушка!!!
– Аннетт!!!
– Аня!!!

Голоса раздавались со всех сторон. Коробейников бросился немедля за врачом, да и на службе его давно уже ждали. Доктор Милц приехал сразу же, осмотрел больную. Переломов и травм при падении барышня не получила, только пару синяков. А вот нервная система пострадала, и девушка впала в горячку. Она то металась по подушке, что-то бормоча, то забывалась глубоким сном.

– Яков, Яков, – шептали ее пересохшие губы. Все лицо покрывала испарина, и никакие компрессы Марии Тимофеевны не могли ее успокоить. Только легкое касание холодка дарило девушке покой. Едва ее веки могли приподняться, она видела серо-зеленый взгляд любимого.

Горячка спала только ближе к вечеру на вторые сутки. Анна чувствовала себя намного лучше, и было рада приходу дядюшки.

– Дядюшка!
– Как ты, моя дорогая племянница? Вижу, выглядишь лучше, а я вот принес тебе подкрепиться немного.

На подносе дымился чай в чайнике, корзинка с порожками и стакан теплого молока. Водрузив все яства на стол, Петр Иванович разлил чай по чашкам, приглашая племянницу к столу. Через несколько минут Петр Иванович поинтересовался, осторожно подбирая слова:
– Аннетт… а как поживает твой дух… он явился тебе?..

По вновь побелевшему лицу девушки, мужчина понял, что ступил на очень хрупкую тропу.

– Да, явился… это…

Слезы вновь ручьями потекли по девичьим щекам.

– Ш-ш-ш полно, полно! – Петр Иванович бросился утешать племянницу и корить себя. -Вот я старый дурак!

Лишь только когда Анна забылась глубоким сном, укрыв ее одеялом, дядя еще какое-то время просидев рядом, покинул ее комнату.

В предрассветной дымке, когда соловей завел свою песню, Анна пробудилась от нежного прикосновения холодка к своей щеке. На этот раз она не испугалась и не испытала той душераздирающей боли. Наоборот, ей было тепло и спокойно. Открыв глаза, она встретилась с глазами любимого, ее губы зашептали в тишине:
– Ты здесь… ты всегда был здесь… теперь ты всегда будешь рядом…

Мужчина сидел рядом с ней на кровати, смотря на нее любящим взглядом. Анна протянула ладонь к его лицу, и, как тогда, он накрыл ее руку своей, губами коснувшись ее ладони. Мягкое прикосновение холодка послало мурашки по всему телу, по щекам потекли тонкие серебряные нити слез.

– Побудь со мной, пока я не усну…

Мужчина тепло улыбнулся и кивнул. Теперь было некуда спешить: он всегда будет рядом.

***

Утро было в самом разгаре, птички весело щебетали в кустах сирени под окнами, когда Мария Тимофеевна с Прасковьей собралась на рынок. Виктор Иванович вызвался их подвезти, собираясь по своим адвокатским делам. Младший Миронов провожал их, устроившись на веранде с чашкой чая.

Анна подскочила в постели. Она не была напугана, наоборот, была воодушевлена какой-то идеей. Быстро одевшись, девушка покинула спальню, а найдя дядю за трапезой, очень обрадовалась.

– Дядюшка! – сверкая улыбкой, выбежала Анна на веранду.
– Утро доброе, Аннетт. Вижу, ты бодра и весела, в чем секрет сего преображения? – пригубив чай из чашки, Петр Иванович откинулся на спинку кресла.
– Дядя, мы немедленно должны отправиться на поиски Якова Платоновича, – заламывая в волнении руки, заговорила Анна.
– Но… Взрыв… – Дядя был в недоумении от такого заявления, да и боялся разбередить свежие раны.
– Он жив… я чувствую, что жив. Но ему нужна помощь, – девушка резко села за стол, уставившись на дядю в ожидании.
– Жив? Но ты же сама сказала, что видела… – озадачено произнес Миронов, и вдруг, переменившись в лице, подался к столу: – С чего ты взяла, что он жив?

Схватив яблоко из вазы, девушка встала из-за стола и вновь принялась расхаживать по веранде. Выражение ее лица менялось с каждой фразой от задумчивого до уверенного в своих словах.

– Первый раз, когда он мне явился, был весь в крови: лицо, одежда. Сюртук в саже, на голове кровоточила рана, лицо обожжено, – гримаса боли исказила молодое лицо. – Сегодня он явился уже в чистой одежде: белая рубаха, портки и голова перебинтована, на лице обработанные раны… Понимаешь, он жив!
–– Удивительно! – всплеснул руками дядя.
– Духи, – продолжила Анна уверенным тоном, – являются в том виде, в каком они были убиты или погибли, а он другой… Живой!
– Но где нам искать? Он что-нибудь показал, сказал? – Петр Иванович не сомневался в способностях своей племянницы.
– Нет… – Девушка устало опустилась в кресло, и грустно добавила: – Он молчит все время… и вызвать я его не могу, он приходит сам.

Оживленная беседа сменилась тишиной, каждый раздумывал с чего начать. Определенно в словах Анны был резон, поэтому Миронов поспешил выдвинуть свою теорию.

– Нам нужны карты. И необходимо уточнить место крушения поезда. Раз ты говоришь, что его раны обработаны, значит, его кто-то подобрал и ухаживает за ним. Нужно найти все населенные пункты в округе. Антон Андреевич говорил, там река рядом пролегает.
– Нам нужно в участок, – кивнула Анна. Глаза её горели решимостью во что бы то ни стало найти Якова.

Надолго откладывать не стали, и, поспешно завершив поздний завтрак, авантюристы отправились в полицейский участок.

Новость взбудоражила всех. В кабинете следователя образовалось что-то подобие штаба по поиску Штольмана. Над разложенными картами склонились Мироновы, Коробейников, полицмейстер Трегубов и доктор Милц.

Так как место взрыва было уже тщательно исследовано, оставалось спуститься вниз по течению реки. Решили, что на поиски отправятся Мироновы. Трегубов выделил полицейскую пролетку и в помощь прикрепил Ульяшина. Доктор Милц отправился бы и сам, но дела больницы не позволяли ему отлучаться надолго, поэтому он отправил толкового фельдшера – Сомова. По словам Анны Викторовны Штольману могла потребоваться медицинская помощь.

***

Выехали немедля, путь оказался неблизким. Только поздним вечером путники добрались до места, где свершилась катастрофа, и, найдя постоялый двор, остановились на ночлег.

Как и все ночи до этого, Анна вновь ощущала присутствие любимого, видела его искреннюю улыбку. «Ждите Яков Платонович, я найду вас», – шептала она, утопая в ласке родных глаз.

Утром приступили к тщательным поискам, сначала немало времени потратив на поиски дороги, пролегающей вдоль реки, а не убегающей куда-нибудь в сторону.

Было бы чудом в первом же селе найти свою потерю. Люди охотно отвечали на вопросы, про взрыв слыхали, но никаких раненых не видели.

Через пару десятков верст дорога сделала виток в сторону деревеньки, в которой из жилых было только пять домов, и в тех новостей не нашлось. Потом дорога снова повернула обратно к реке, и впереди на большом перекрестке путников наконец-то ждало большое подворье, где они смогли передохнуть и поесть.

Хозяин посочувствовал путешественникам, пожелал удачи, и поделился своим предположением:

– Течение ускоряется как раз там, где дорога железная, а в этих краях река разливается, и течение замедляется, – степенно поведал он. – Раз наши мужики никого не выловили, почитай, проскочил ваш барин, ниже по течению надо искать. Может монахи подобрали, там дальше по дороге монастырь же. Они могли: люди божьи, сердобольные. И помочь никогда не откажутся. И река у монастыря дюже мелкая, по лету в брод перейти можно.

Воодушевившись речами хозяина, путники двинулись дальше в путь. Берега действительно становились ниже, и дорога, петляя среди болотистых лесов, то удалялась, то приближалась к воде.

Небольшой монастырь обнаружился в стороне от дороги, зато на самом берегу. За деревянным забором виднелась высокая церковь, окруженная хозяйственными постройками, у воды были привязаны лодки.

Хозяин постоялого двора оказался прав: вышедший им навстречу настоятель подтвердил, что дней пять назад к их берегам теченьем прибило тело мужчины. Чудо, что его в бессознательном состоянии не затянуло подводное течение, а прибило к берегу.

– Господь уберег! Видать, хороший человек, не все дела на земле совершил, – говорил пожилой монах, ведя путников к уединенной келье, давшей приют выловленному из реки пострадавшему.
– Он серьезно ранен?
– Мы нашли его без чувств, раны обработали, перевязали. Горячка у него, отварами отпаиваем.

Когда подошли к келье, провожатый смолк, показывая вход путникам. Мужчины задержались у входа, задавая вопросы настоятелю, давая возможность зайти Анне первой.

Сквозь маленькое оконце пробивался солнечный свет, рассевая полумрак в помещении. В углу образа святых с горящей лампадкой, столик возле окна, печка напротив, лежанка возле стены, на которой лежал мужчина, – вот и вся скудная обстановка. Анна подошла ближе. Без сомнений, то был Штольман. В белой рубахе, с перебинтованной головой. По всему телу поступала испарина, от чего одежда прилипла к телу. Губы что-то шептали в бреду.

Подойдя ближе, девушка услышала заветное: «Аня».

– Я здесь… Яков Платонович, я нашла вас… – прошептала Анна, глотая слезы радости, обхватив ладонями лицо любимого.
– Аннетт?– обратился дядя, войдя в помещение. За ним стояли остальные.
– Я здесь, дядя. Доктор, он весь горит.
– Позвольте мне осмотреть больного, барышня, – отодвинул девушку Сомов.

На двое суток путникам пришлось задержаться, к счастью, обитатели монастыря без возражений предоставили всем приют в гостевом доме.

Доктор Сомов, осмотрев рану на голове, вынес вердикт, что рана не глубокая, но пострадавшего необходимо перевезти в больницу, чтобы установить правильный диагноз. Он сделал укол, который возымел эффект: горячка спала, но в сознание Штольман так и не пришел.

Все время Анна не отходила ни на шаг: меняла повязки, протирала лицо мокрым полотенцем.

– Яков, вернись ко мне, очнись, – шептала она день и ночь напролет.

Больной шел на поправку, но в чувства так и не приходил, чем всех очень тревожил, потому было решено отправляться как можно скорее. Монахи одолжили подводу для перевозки.

Выехали они на рассвете, и выбранная короткая прямая дорога до Затонска давала надежду на возвращение домой засветло.

Больного погрузили в повозку вместе с вещами, в которых его нашли, Анна разместилась рядом, не желая с ним расставаться. Монах Никодим дернул под уздцы лошадь, и телега двинулась вслед за пролеткой под управлением Ульяшина, в которой ехали дядя и доктор Сомов.

Заминка в виде обвала, случившегося на дороге из-за ливших последние дни дождей и заставившего сделать немалый круг, не позволила сбыться планам, и процессия остановилась возле больницы, когда над городом уже светила большая луна.

Штольмана сразу же разместили в палате и приступили к обследованию. Остальным доктор Милц, который этой ночью дежурил в больнице, настоятельно рекомендовал отправиться по домам и хорошо выспаться.

***

Утром в полицейском участке Коробейников с тоской во взоре рассматривал найденные на месте крушения вещи. Саквояж хоть и был опален жаром снаружи, но все, что было внутри, сохранилось в первозданном виде, что нельзя было сказать про трость, которая напоминала обгоревшую палку с оплавившимся набалдашником. Все эти предметы были хорошо известны Антону Андреевичу, ведь они принадлежали его учителю – следователю Штольману.

– Разрешите войти?

Стук в дверь и вопрос оторвали Коробейникова от грустных мыслей, а вид улыбающегося Ульяшина так и вовсе поднял настроение.

– Нашли?!
– Наши
– Живой?!
– Ну почти… горячка у ЯвовПлатоновича была, да только в сознание он никак прийти не может.
– А что доктор Милц говорит?
– Не могу знать Вашеблагородь, доктор нас по домам отправил отсыпаться.

Когда Антон Андреевич добрался до больницы, изменений в состоянии пострадавшего он никаких не нашел. Доктор Милц осмотрел Якова и подтвердил вердикт Сомова, утверждая, что Штольман мужчина крепкий и здоровый, но его организм истощился, а теперь набирается сил.

Анна Викторовна весь день провела возле постели Якова, молясь о скорейшем выздоровлении, о том, чтобы он очнулся поскорее.

Чудо случилось. Ресницы затрепетали, и мужчина открыл глаза. Взгляд прояснился, и мужчина стал изучать обстановку в которой находился, пока не обнаружил спящую на стуле барышню, держащую его за руку.

Анна задремала, держа руку Якова в своей, усталость и волнение не позволили ей почувствовать пробуждение больного сразу же, но стоило тому шевельнуться, как она сразу же очнулась. Открыв глаза, девушка столкнулась с внимательным изучающим взглядом мужчины.

– Яков Платонович… Вы очнулись! – было бросилась она обрадованно к возлюбленному, но словно на стену налетела, услышав удивленный вопрос:
– Кто вы, прелестная барышня?
– Я… я… я позову доктора…

Сдерживая слезы, Анна выбежала из палаты. Шаг… один… другой… она должна позвать доктора, но ноги не шли. Ее вновь охватила паника и отчаянье, она так долго его искала… нашла… а он… не помнит? Ничего не помнит?

Анна стояла, прижавшись к стенке, и по ее лицу текли дорожки слез, а перед глазами появлялись картинки воспоминаний. Вот она неумело тянется к нему за поцелуем на мучном складе, вот бросается в объятия из запертой конюшни. В те же долгожданные объятия она была заключена, когда он вызволил её из плена. Его тёплые прикосновения к руке, улыбки, от которых теплело на душе, и взгляды, передающие гамму эмоций, - все это бередило и терзало сердце барышни.

За что судьба к ней оказалась так жестока, вернув любимого из лап смерти, но отобрав его любовь?

Однако Анна Викторовна барышня была решительная и долго унынию подаваться не умела. «Что это я? Главное, жив. А любовь… Что ж, будем заново завоёвывать», - подумала она, стирая слёзы с лица. Дело оставалось за малым: претворить решение в жизнь.

***

Доктор Милц, совершая обход больных, обнаружил плачущую барышню в коридоре минут пятнадцать спустя.

– Голубушка, что случилось? Почему слезы? Радоваться надо! Жив… жив ЯкПлатоныч и в себя придет скоро.
– Он… он уже очнулся… только… только он не помнит меня… - всхлипывая, молвила Анна: неудержимая волна слез, с которой с таким трудом удалось справиться, вновь подступила к очам.
– Так, голубушка, присядьте-ка пока тут, а я больного навещу. Настя, барышне стакан воды с успокоительным подай.

Отдав распоряжение, доктор поспешно скрылся за дверьми палаты.

– Ну, здравствуйте, Яков Платонович, заставили вы нас понервничать, – присел Милц на стул, на котором долгое время проводила время Анна.
– Доктор?! – Штольман пытался вспомнить имя.
– Александр Францевич, – напомнил врач и перешел к своим обязанностям. – Давайте-ка я вас осмотрю. Что вы помните? Вы помните кто вы, чем занимаетесь?
– Я следователь, Штольман Яков Платонович, – спокойно ответил пациент, но тут же поспешил задать встречный вопрос: – А где я и что со мной произошло? И кто та юная барышня, что была здесь?
– Вы в Затонске, назначены начальником сыскного отдела полиции, – доктор приступил к осмотру, попутно удовлетворяя интерес больного. – Вы ехали в поезде к месту службы, произошло крушение. Вы чудом остались живы. Барышня, что здесь была – Анна Викторовна Миронова, она вас и нашла. Она наш местный медиум.
– Медиум? – переспросил следователь.
–– Да, медиум, и, признаться, она вам много раз помогала в расследованиях.
– Помогала? – материалист до мозга костей, Штольман не воспринимал в серьезно все этим «духовные материи».
– Да. Вы уже служили у нас полгода назад, – удовлетворенный завершенным осмотром, доктор расслабленно устроился на стуле. – А потом уехали. Внезапно, надо сказать.
– Почему я этого не помню? – озадаченно поинтересовался следователь. – До сих пор на память я никогда не жаловался. Я болен?
– Видите ли, голубчик, при взрыве вы очень сильно ударились головой. Не переживайте, память постепенно восстановится, – похлопывая Якова по плечу, Александр Францевич поднялся со стула и покинул палату