Очки стали последней каплей.

Крейг МакКинли, обладатель премии Руфуса за заслуги в области металловедения, был близок к отчаянию. Последний раз он чувствовал подобное более двадцати лет назад, когда лежал, прикованный к кровати, на борту исследовательского корабля «Цивилизация». Тогда он был зол, слаб и захлёбывался тоской – теперь же, пытаясь разглядеть расплывающиеся перед глазами строчки без помощи идиотского приспособления, ему оставалось лишь паниковать.

В тот день на борту Эйг сумел не поддаться эмоциям. Взяв себя в руки, пообещал себе же, что будет бороться до последнего и вернёт свой мир, основанный на порядке и равновесии. Мир, где серые стволы будут устремляться к небу, затянутому чёрными тучами, и кроны их будут теряться где-то там, в высоте; мир, где воздух будет расчерчен цветными узорами, где сила будет бурлить и искриться, заполняя каждое существо до краёв, без остатка; мир, в котором всё будет едино, в котором он сможет вырваться из осточертевшей оболочки и вновь стать счастливым. С тех пор каждая его минута была посвящена поискам, бесконечным поискам решения; того чуда, что помогло бы ему вернуть хотя бы частичку утерянного.

Эйг, вынужденный теперь откликаться на другое, больше похожее на человеческое имя, жадно вбирал в себя информацию, просеивал её, пытаясь найти столь нужный ему бриллиант среди гор песка. Пробившись в научные круги благодаря своей уникальной памяти и остаточной способности выхватывать куски чужих знаний, он искал, искал и искал... лишь год назад наконец наткнувшись на маленькую, ничтожную зацепку.

Ею оказался кадлий. Уникальный металл, за которым и охотились люди, случайно уничтожившие целую планету – его планету. Металл, который, взаимодействуя с водой, создавал уникальное магнитное поле... металл, найти который было практически невозможно.

Эйг бросил все свои силы на изучение кадлия, но этого оказалось недостаточно. Он чувствовал, как утекает сквозь пальцы отведённое ему время – как созданное им в приступе отчаяния тело медленно убивает засевшего внутри чужака. И без того сторонившийся людей, он окончательно закрылся от них, погрузившись в научные изыскания; у него не оставалось ничего, кроме слепой надежды.

Так он провёл год. Сам себе напоминая мечущуюся в банке мошку, которая никак не может понять – почему ей не выбраться наружу? Почему выход закрыт? Почему, почему, почему?.. И очнулся лишь когда одна из лаборанток мягко посоветовала ему купить очки.

- Можно было бы сделать операцию, - проговорила она как ни в чём не бывало, игнорируя странное выражение лица профессора, - но очки сейчас вошли в моду. Они пойдут вам, Крейг МакКинли.

Окинув его напоследок взглядом, который девушка считала соблазнительным, она ушла, а Эйг замер на месте, оглушённый её словами.

Он и правда плохо видел. С каждым днём всё хуже и хуже, а это значило, что пора что-то менять. Тело в любой момент могло предасть его, а умирать, оставив дело своей после-жизни незавершённым, Эйг не собирался.

По крайней мере, он должен был приложить все усилия, чтобы уйти, зная: он сделал всё, что мог.

***

Новость об увольнении самого загадочного из профессоров взбудоражила весь Университет. То тут, то там мелькали голограммы, передающие последние детали, касающиеся его отставки; кто-то утверждал, что руководство выяснило, будто МакКинли был задействован в преступной деятельности, другие же были уверены, что Крейг перешёл дорогу кому-то из высших кругов. Верить в то, что он сам ушёл на покой, никто не собирался. Слишком уж странным выглядело это резкое решение сорваться с тёплого места в Университете и отправиться к чёрту на кулички, а точнее – на одну из крайних планет Галактики Человечества.

Сам Эйг никак это не комментировал. Всё время до отлёта он провёл, закрывшись в своём кабинете и наводя справки о планете, на которую отправлялся. Боясь поверить в возможную удачу, он был настроен весьма скептически, но всё же иногда иголочки надежды впивались в сердце. Информация о планете системы Паука, на которую он отправлялся, выглядела оптимистично – залежей кадлия на ней обнаружено не было, зато имелось интересное поле, на которое он и собирался посмотреть. Как же ему хотелось увидеть знакомый разноцветный узор; столь правильный, что все воспоминания о хаосе последних лет сотрутся; столь живой, что надоевшая оболочка станет ненужной.

Тряхнув головой, Эйг пришёл в себя. Он стоял перед окном кабинета; окружали его лишь пустые стены. Из мыслей окружающих он знал, что должен был бы расстраиваться, покидая Университет, в котором провёл, по мнению других, свои лучшие годы, но они ошибались: Эйг с нетерпением ждал отлёта. Впервые за всё это время он чувствовал, что занимается делом, а не прожигает дни впустую, погрузившись в многочисленные базы знаний, накопленных человечеством.

Выйдя в коридор, он захлопнул за собой дверь и ушёл, не оглядываясь.

Эта часть его жизни осталась позади.

***

Когда в иллюминаторе показалась далёкая тусклая точка, Эйг тяжело вздохнул. После множества неудач он с трудом мог противиться безысходности; новая станция назначения казалась лишь очередной ступенькой на пути к провалу.

Эйг провёл на борту уже больше четырёх лет. Мотаясь из одного конца Галактики в другой, он исследовал планеты: заброшенные и девственно чистые, заселённые людьми и покрытые водой, с атмосферой и без, опасные и безвредные... Отсылая результаты исследований в Университет, он надеялся, что сотрудники хоть чем-то ему помогут, но в ответ получал лишь извещения о новых наградах и премиях. Деньги, конечно, были ему жизненно необходимы, но Эйг с удовольствием обменял бы скопившееся состояние на толику удачи.

На следующую планету он возлагал не так уж много надежд. Конечно, теперь это можно было сказать про любую из них: слишком уж велико было разочарование Эйга, - но в данном случае у него не было даже особого повода для веры в успех.

В Руде-122, одной из тысяч разрабатываемых людьми планет, не было практически ничего необычного. Отчаявшийся Эйг выбрал её лишь из-за того, что на снимках Руды-122, содержавшихся в Энциклопедии, он увидел столь знакомые серые стволы и чуть розоватые кроны.

Деревья, которые когда-то росли и на его родном Клеоне, назывались гранхами и были не так уж редки. Эйг и сам не смог бы толком объяснить, почему он решил посмотреть на них вблизи; тоска по дому была слишком сильна, а визит на Руду-122 грозил лишь разбередить сочившуюся кровью рану. Поэтому он даже мысленно старался придерживаться версии, которую сообщил и капитану, когда тот пытался отговорить его от посещения Руды-122: на этой планете интересный рисунок скоплений металлов. Вот и всё.

- Будем на месте через три часа, - сообщил Эйгу вошедший в его каюту капитан Горс.

Этот мужчина был одним из немногих людей, чьё присутствие Эйг мог терпеть, не прилагая к этому особых усилий. Он до сих пор воспринимал их как чужаков и убийц, но теперь, по прошествии времени, готов был признать, что не все они одинаковы. И Горс был отличным примером выделявшихся из общей толпы: отважный и мудрый, он не раз поражал Эйга своими мыслями и поступками. Если бы те, кто когда-то высадился на Клеон, тем самым уничтожив его, хоть чуть-чуть походили бы на Горса, всё могло бы быть иначе...

- Хорошо, - задумчиво проговорил Эйг. – О том, сколько я там пробуду, сообщу после приземления.

- Вы уверены, что это хорошая идея, профессор? – с искренним беспокойством спросил Горс. Он уселся на стул напротив Эйга и теперь внимательно смотрел на него своими широко расставленными светло-голубыми глазами. Лицо его было сурово, но открыто: в резковатых чертах можно было чётко прочесть каждую эмоцию. И сейчас они буквально лучились тревогой.

- А что вас смущает, капитан? В официальных источниках я не увидел ничего, что могло бы помешать мне провести необходимые исследования. Поселение на планете всего одно, живут в нём шахтёры, а их, поверьте, я повидал на своём веку более чем достаточно...

- Меня смущают слухи, Крейг. Говорят, тамошние жители повёрнуты на своей религии. Название у неё ещё такое странное... не могу сейчас точно вспомнить. Здесь никто старается дальше космопорта не выходить, а если выходят – рассказывают такую жуть...

- Полагаю, я смогу справиться с кучкой религиозных доходяг, - с презрением выплюнул Эйг. – Поверь, я их ничуть не боюсь.

- Конечно, верю, - пробормотал в ответ Горс. – Нельзя бояться того, кого презираешь... – Не обращая внимания на вытянувшееся лицо Эйга, он, крякнув, встал со стула и направился к выходу из каюты. На пороге замер и сказал, не оборачиваясь: - Надеюсь, ты найдёшь, что ищешь, старина.

- Если бы, - тихо сказал Эйг, глядя, как захлопывается дверь за спиной того, кого он когда-нибудь мог бы посчитать другом.

Тихое гудение двигателей чуть изменило тон, сменившись на глухое рычание.

Руда-122 была уже совсем близко.

---

Пока команда готовилась к посадке на планету, дожидаясь разрешения диспетчеров, Эйг оставался единственным островком спокойствия в воцарившемся на борту хаосе.

Он давно перестал обращать внимание на стремление людей к беспорядку, хотя поначалу оно сводило его с ума. Его нынешняя жизнь была сущим кошмаром для любого выходца с Клеона, и то, что он примирился с необходимостью терпеть её, немало беспокоило Эйга.

Больше всего он боялся смирения. За долгие годы в человеческом теле он начинал сливаться с ним; непреходящее бессилие, сначала злившее его и заставлявшее всё отчаяннее бороться за возвращение прежней жизни, теперь стало лишь очередным сопровождающим его существования. Он научился терпеть, и приступы отвращения при одной мысли о том, что он в человеческом теле, стали редкими гостями. Да, Эйг до сих пор готов был на всё, только бы вернуть былое; да что там говорить – он был готов на всё даже ради крошечной толики надежды на возрождение своего народа. Но эта готовность уживалась в нём с ожиданием неминуемой неудачи. Он бился – но заранее был готов к проигрышу. И ненавидел себя за это.

- Готовы к высадке, профессор? – спросил его Горс, неотрывно глядя на панель управления.

Эйг чувствовал напряжение во всегда дружелюбном голосе капитана. Пальцы автоматически дёрнулись – показалось, что на мгновение он увидел поблескивающие разноцветные нити, связывающие его с этим человеком. Нити, которые постепенно рвались и тускнели – одна за другой.

- Всегда готов, - с грустью проговорил он, стоя за спиной Горса и наблюдая, как пальцы того порхают над сенсорной панелью.

Вдруг он понял, что видит это в последний раз. Эйгу всегда казалось, что так называемое предчувствие – это всё выдумки людей; желание убедить себя, что они способны хоть как-то контролировать будущее. Но теперь оно заполнило его с головы до пят: жгучее, чёткое, от которого не получалось отмахнуться.

- Слушай, Горс... – начал он, и сам не зная, что собирается сказать.

- Зэй, - прервал его капитан. – Я вспомнил название их религии – зэй. Поговаривают, что ритуалы у них – страшнее не придумаешь. Так что если вы собираетесь кроме металлов изучать ещё и местных жителей, лучше прихватите с собой какое-нибудь оружие, а то они мигом отдадут вас на съедение своему идолу.

Эйг невольно хохотнул – настолько нелепым ему показалось это предупреждение. Правда, смех получился несколько неуверенным; лёгкое покалывание внутри мешало ему, не давало сосредоточиться. Зэй... где-то он это уже слышал. Когда-то давным-давно, словно в другой жизни...

Мягкий толчок прервал его размышления. Компенсаторы уже давно были способны свести на нет все последствия соприкосновений кораблей с любыми поверхностями, но среди пилотов считалось особым шиком сажать своё судно не включая дополнительных приспособлений; словно этот символический толчок ставил точку в очередном успешном полёте.

Краем глаза Эйг уловил движение сбоку – это по коридору проплыл разгрузочный робот, захвативший вещи учёного.

- Мне пора, - проговорил он в спину Горсу. Тот, вздохнув, встал с кресла и подошёл к Эйгу.

Который впервые обратил внимание на то, что капитан стар. Седые волосы и тусклые глаза, раньше казавшиеся лишь частью образа бравого пилота, теперь почему-то обрели совсем иное значение. Эйг, пока жаловавшийся лишь на зрение, увидел в Горсе своё будущее: попытки не морщиться при резких движениях и едва заметную зависть в глубине зрачков. Зависть неосознанную, подсознательную; зависть ко всем обладателям минувшей молодости.

- Удачи, Крейг. У нас по плану доставка груза в соседний сектор, так что рассчитывайте, что пробудете здесь минимум месяц. На территории порта есть гостиница, в ней зарезервирован номер на ваше имя.

- Слушайте, Горс, не стоило...

- Это для моего же спокойствия, МакКинли, - отрезал капитан. – Удачи вам.

Крепко пожав протянутую руку Горса, Эйг кивнул ему и быстро вышел из рубки – так, как выходил всегда, ступая в новый этап своей жизни: не оглядываясь.